Текст книги "И скоро день"

Автор книги: Барбара Майклз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

Теорию игры он знал назубок, хотя его руки были слишком малы, чтобы свободно обхватить мяч. Он, видимо, вспомнил рассказы своих кузенов, слова вылетали у него свободно, объяснение не вызывало ни малейших затруднений, однако, боюсь, с итальянской историей дело обстояло не столь блестяще. Это совершенно естественно для любого мальчишки: даже самые бестолковые из моих учеников всегда были на высоте, стоило речи зайти о футболе, правилах и игроках. Они хранили в своей памяти информацию не только за тот период времени, которому были свидетелями, но и об играх, состоявшихся задолго до их рождения, включая полные биографические и физические данные всех самых известных игроков.

Еще до того как мы закончили игру, небо оказалось затянуто облаками, подул холодный ветер, весьма ощутимый для моих обнаженных рук.

– Похоже, собирается дождик, – заметил Дэвид с мрачным удовлетворением человека, сообщающего дурную новость.

– Похоже, вы рассчитывали, что во время вашего отпуска погода обязательно будет хорошей и безоблачной.

– Погода сейчас стоит необычная, – нисколько не обидевшись, ответил Дэвид. – Как правило, в апреле-мае льет проливной дождь. Только легкомысленные туристы представляют себе Италию исключительно солнечной, однако, климат на севере такой же, как и...

– У меня такое чувство, что я дома, – дрожа, согласилась я. – Пит, мне кажется, нам придется вернуться домой. Ты изрядно вспотел, а мне не хочется, чтобы ты простудился.

– Ну что ж, если вам сейчас нечего делать, вы можете подняться в кладовые и помочь мне, – предложил Дэвид. – Меня ждет много самой разнообразной работы до нашего...

Я предостерегающе покачала головой. В этот момент Пит, не дослушав, помчался вперед, а я, слегка понизив голос, обратилась к Дэвиду.

– Он еще не знает о нашем скором отъезде. Мне бы не хотелось говорить ему об этом, не узнав предварительно, куда графиня планирует отправить его самого.

– Ее Светлость не сочла нужным проинформировать вас об этом?

– Пока нет.

– Весьма странно, как вам кажется?

– Я бы так не сказана. Решение остается за ней, она не имеет привычки обсуждать свои планы с посторонними.

– Да уж, – протянул Дэвид.

Я прекрасно понимала, что именно он хотел сказать.

– Послушайте, я постараюсь непременно разузнать все подробности. Если она сама не скажет мне, я обязательно спрошу у нее. Графиня не привыкла к обществу детей. Она не понимает, что их необходимо деликатно подготавливать к резким переменам в их жизни. У меня сложилось такое впечатление, что Франческа собирается преподнести ему сюрприз. Возможно, она полагает, что для мальчика это будет приятная неожиданность.

– Боюсь, что точка зрения графини может не совпадать с мнением ребенка, – сухо отозвался Дэвид.

– Я уже сказала вам, что обязательно постараюсь все разузнать, – решительно отрезала я, – хотя не имею никакого права вмешиваться в ее дела.

– Так же, как и я?

– Я повторяюсь, я непременно поговорю на эту тему с Франческой сегодня днем. Мы с ней собирались пройтись по магазинам... Боже мой, мы же с ней едем в город! Мне нужно срочно бежать переодеваться.

– Не забудьте надеть свой плащ. – Прощание Дэвида было кратко.

Дождь разошелся не на шутку, но плащ мне так и не понадобился. Деньги и положение могут защитить вас даже от непогоды. Альберто возил нас из одного места в другое, он останавливал машину прямо перед входными дверями, не обращая при этом внимания на дорожные указатели. У меня уже давно сложилось впечатление, что во Флоренции это просто не принято. Когда он не мог подъехать вплотную к дверям и до них оставался хотя бы фут открытого пространства, он первым вылезал из машины и раскрывал над нашими головами огромный черный зонт, эскортируя нас до самых дверей, следя, чтобы ни одна капля на нас не упала. Эта процедура быстро перестала доставлять мне удовольствие, больше всего мне хотелось, чтобы он сложил этот огромный зонт, и холодные струи обрушились на мое лицо.

Затем мы чинно перекусили в небольшом ресторане, в сравнении с которым то место, где мы обедали с Себастьяно, показалось мне просто трущобой. Насколько я поняла, это был элитный частный клуб; Франческу приветствовали так, словно она принадлежала к семейству Медичи. У меня не было никакой возможности заговорить с ней о ее планах относительно Пита, так как вокруг нас суетились два официанта.

Наша следующая остановка была у парикмахера. Это место больше напоминало медицинское учреждение, чем салон красоты. Солидный мужчина средних лет с манерами дипломата принялся внимательно изучать мою шевелюру, затем они с Франческой вступили в серьезную дискуссию. Они немного понизили голоса, и мне уже вправду начало казаться, что я пациент в клинике, где идет обсуждение моей болезни. Когда я прислушалась к разговору, мне показалось, что эти двое никак не могут договориться между собой, хотя уследить за их беседой было невозможно: они говорили слишком быстро. Наконец пожилой «дипломат» хлопнул в ладоши. Франческа улыбнулась и исчезла за дверью соседнего кабинета.

Когда она ушла, я попыталась объяснить этому «дипломату», что я хочу просто подстричь волосы. Я тщетно вдалбливала ему это в течение всего процесса стрижки. Он оставил мне длину по плечи сзади, величественно покачивая головой, когда я с помощью пантомимы убеждала его воспользоваться ножницами. Терпение мое истощилось, и я смирилась со своей участью. Результат превзошел мои ожидания – я выглядела потрясающе.

Франческа терпеливо ожидала, когда наконец я буду готова. Она выглядела точно так же, как и до посещения салона – волосок к волоску. Именно в этом, очевидно, и заключалось ее желание. Когда я потянулась за своей сумочкой, чтобы расплатиться с мастером, она изящно накрыла мою руку своей.

– Позвольте мне самой разобраться с этим вопросом, Кэтлин.

В некоторых кругах о деньгах спорить неприлично – к моей семье это не относится – но, поскольку я сейчас жила в другой среде, мне пришлось уступить, но вскоре я поняла, во что может вылиться наша «прогулка по магазинам».

Следующей остановкой был бутик. Я не сразу поняла, куда мы приехали, так как помещение, где мы оказались, напоминало скорее великолепную гостиную, поблизости не было видно ни полок с вещами, ни вешалок для одежды. Только после того, как мы с Франческой удобно устроились в мягких креслах, появилась целая вереница девушек, которые кружились и прохаживались перед нами, демонстрируя туалеты. Мне всегда нравились красивые вещи. Я хочу сказать, что отношусь к одежде не только утилитарно: мне нравились именно элегантные наряды. Мне еще никогда не доводилось видеть что-либо подобное. Даже мой непросвещенный взгляд не мог не заметить изящества и благородства кроя. Ткани тоже были удивительные – мягкая шерсть, легкая, как шелк, шелк неповторимых расцветок, казавшийся просто паутинкой, благородный лен, было несколько туалетов из хлопка. Для мытья полов, ехидно подумала я. Но это был необычный хлопок, при виде его мне на ум пришли такие именитые фирмы, как «Либерти оф Лондон».

Это потрясающее зрелище настолько увлекло меня, что я не сразу обратила внимание на возраст манекенщиц, кроме того, их фигуры удивительно были похожи на мою, а большинство из представленных нам моделей не соответствовали консервативному стилю Франчески. Сама она время от времени советовалась со мной, мне-то сначала казалось, что графиня имеет в виду себя. Затем она задумчиво произнесла:

– Замшевый костюм абрикосового цвета, как мне кажется, будет смотреться на вас прекрасно, затем – голубой из льна, янтарный шелковый и еще, пожалуй, вельветовый жакет.

– Франческа, – ошеломленно выдавила я.

– Я согласна, выбор одежды – довольно утомительное занятие, мне это известно, однако нам придется закончить это сегодня, если мы хотим, чтобы одежда была готова к концу недели.

– Нет. Вы... Вы ставите меня в ужасно неловкое положение. Я хочу сказать, что не могу позволить вам...

– Это не подарок, Кэтлин. – Она сделала значительную паузу, чтобы увидеть, как с моего лица исчезает воинственное выражение, а затем спокойно продолжила.

– Как законная супруга Бартоломео вы просто обязаны выглядеть соответствующим образом. Ваше положение ко многому обязывает.

Подобная мысль никогда не приходила мне в голову. У Барта вегда хватало денег на повседневные расходы, однако, когда мой отец проверил наши счета после смерти Барта, обнаружилось, что у нас в банке осталось лишь несколько долларов и еще небольшая страховка. Ее-то я и истратила на поездку в Италию.

– Вы хотите сказать, что его отец... – В замешательстве пробормотала я.

– Я все объясню вам позже, если вы не возражаете. А сейчас, пожалуйста, вернемся к одежде и постараемся выбрать для вас что-нибудь подходящее. Если вам понравилось еще что-то, прошу вас, не стесняйтесь...

Она прошла в примерочную вместе со мной. Туда же устремились портниха и владелица заведения. У меня не хватило духа спорить в присутствии посторонних.

Процесс примерки был для меня мучителен, не говоря уже о том, что я совершенно не привыкла к такому вниманию со стороны продавцов. Меня вертели в разные стороны, заставляли поднимать и опускать руки, а я в это время спрашивала себя, какого черта я здесь делаю. Подобный подарок я принять не могла, зато вполне представляла себе сколько миллионов лир стоит эта коллекция. Неудивительно, что графиня не представляла меня своим друзьям, только однажды – доктору и его супруге. Вероятно, ей было просто стыдно за мой внешний вид.

Костюм требовалось немного подогнать. Франческа обнаружила несколько незаметных складок на плечах, а потом обратила внимание на то, что моя талия находится на полдюйма выше, чем на пиджаке. По-моему, костюм смотрелся просто отлично. Мне никогда бы не пришло в голову подогнать его по фигуре, настолько, на мой взгляд, хорошо он сидел на мне. Зеркала в примерочной были установлены таким образом, что я могла видеть свое отражение со всех сторон. Мне не давали покоя слова Франчески. Может быть, Барт унаследовал семейное состояние? Как еще я могла понимать высказывание графини.

Я так и не решила, что же мне делать, когда мы с ней наконец покинули магазин. Она посмотрела на мое уставшее лицо и, смилостивившись, предложила выпить по чашечке чая.

– Я тоже ненавижу примерки, – доверительно обратилась она ко мне. – Однако это просто необходимо. Ведь вы это делаете исключительно для себя, чтобы вам самой было удобно в любой ситуации.

Что она имеет в виду? Хотела бы я знать. Уж не думает ли она, что я собираюсь прокатиться к своему любимому кутюрье в Париж или Нью-Йорк, чтобы обновить летний гардероб? В любом случае, примерка показала, что Франческа уже отказалась от своих фантазий относительно моей мнимой беременности. Ведь она тоже умеет считать; одежда, которую мы с ней выбрали, прослужила бы мне несколько недель в том случае, если бы я действительно ждала ребенка.

А что, если она поступила вопреки здравому смыслу?

Впрочем, все это не имеет ни малейшего значения. Главное, она восприняла новость о моем скором отъезде без споров и не уговаривала меня остаться. Было ли у нее на совести нечто такое, за что она считала себя обязанной расплатиться со мной? Я просто терялась в догадках, строя самые невероятные предположения. Наследство Барта, которое перешло к ней, когда она узурпировала роль опекуна Пита, любовник-аристократ. Первая версия была, конечно, просто смехотворна, а вот идея насчет любовника показалась мне достойной внимания. Франческа была еще относительно молода и весьма привлекательна. Вероятно, именно с ним или к нему она собиралась поехать в Швейцарию.

Погруженная в размышления, я не заметила, как мы добрались до виллы. Франческа хранила молчание, очевидно, утомленная посещением магазинов.

Все небо до горизонта было затянуто серыми тяжелыми тучами. Порывы ветра качали и гнули деревья, кусты поникли под тяжестью капель.

Как же было приятно войти в светлую и уютную комнату и найти там горящий огонь в камине. Теперь он весело потрескивал и наполнял комнату теплом и спокойствием. Я предвкушала тихий вечер с моими книгами.

Спускаясь к обеду, я захватила с собой тот лоскут ткани с вышивкой, который купила в подарок Франческе. Сейчас мне хотелось просто спрятать его на дно сумочки, таким ничтожным казался мне этот дар. «Дорог не подарок, дорого внимание». Это слова моей мамы, не сестры Урсулы, хотя последняя наверняка согласилась бы с ними.

Я напрасно беспокоилась: Франческа благосклонно приняла мой подарок. Я ожидала, что она просто вежливо поблагодарит меня, однако ее реакция была более сердечной, чем обычно. Она объяснила мне особенности техники вышивки, а затем заверила, что подобная работа встречается редко.

– Полагаю, мне уже следует заняться коллекционированием старинных вышивок, – улыбаясь, обратилась она ко мне. – С вашим подарком и теми коптскими тканями, о которых нам рассказывал профессор, у меня уже есть неплохое начало такой коллекции.

Она весь вечер пребывала в прекрасном расположении духа, и я наконец решилась задать вопрос, который беспокоил меня весь день.

– Вы уже, наверное, решили, как поступите с Пьетро на время вашего путешествия? – Я не позволила себе употребить имя мальчика в американской интерпретации, за что была вознаграждена благодарным взглядом графини.

– Мне кажется, ему будет гораздо лучше в школе. Ведь есть же места для таких детей.

Все это звучало как-то неопределенно.

– Да, конечно, но какую именно школу вы имеете в виду? – не отступала я.

Она внимательно посмотрела на меня и нахмурилась, услышав мой требовательный тон, но я продолжала.

– Я не просто так спрашиваю вас об этом, мне известно несколько прекрасных учебных заведений в Штатах для детей с эмоциональными расстройствами. Это престижные школы с хорошей репутацией. Мне пришло в голову, может быть, вы подумываете о том, чтобы отправить мальчика обратно к его тете...

– Его тете! Каким образом вам стало известно о его тете?

– Пит... Пьетро рассказал мне о ней. Конечно, я ничего не знаю о семействе вашей невестки, возможно, они не из тех, кому можно доверить заботу о мальчике, даже временно. Но если вы планируете вернуть его домой, я имею в виду в Штаты, то я могла бы взять Пьетро с собой. Это сразу же разрешит одну из ваших проблем, как вы полагаете?

На ее благородном лбу появились морщинки, свидетельствующие о том, что Франческа усиленно размышляет над моим предложением. Она слушала меня внимательно, время от времени кивая головой.

– Вы действительно хотите взять его с собой?

– Конечно, я бы с радостью полетела домой в его компании.

– Вряд ли я смогу все подготовить за время, оставшееся до вашего отъезда.

У меня просто чесался язык спросить у нее, почему же она в таком случае бездействует.

– Я могу задержаться настолько, насколько это необходимо.

Уголки ее рта задрожали, как будто она силилась сдержать улыбку. Я почувствовала, что краснею.

– Я понимаю, вам, наверное, кажется, что я ищу предлог задержаться у вас как можно дольше? Честное слово, Франческа...

Теперь ей уже не удалось сдержать улыбки, она едва не рассмеялась. В ее глазах появилась насмешка – это уже чересчур, даже если я действительно совершила оплошность, но на что я вообще могу жаловаться? Тем не менее я была приятно удивлена ее реакцией на мое самонадеянное предложение. Я не привыкла к тому, чтобы люди с радостью позволяли мне совать нос в их жизнь. Видимо, она уже потеряла надежду избавиться от этого мальчика.

– Не надо оправдываться передо мной, – перебила меня графиня. – Ваше предложение действительно имеет ряд положительных сторон. Я полагаю, вы дадите мне время обдумать его перед тем, как мы с вами примем окончательное решение?

Мне понравился ироничный оттенок в ее голосе, когда она выделила местоимение «мы».

– Естественно, – быстро согласилась я. – Вы сами должны принять это решение. Мне только хочется...

– Я прекрасно понимаю и ценю вашу заботу.

Больше к этому вопросу она не возвращалась, но мне хотелось надеяться, что мои слова прозвучали достаточно убедительно. Теперь лучше всего оставить Франческу наедине с ее мыслями и не приставать к ней. Господи, как было бы чудесно, если бы она согласилась не столько ради меня – эгоистичного создания – сколько ради мальчика. Вряд ли в любом другом месте ему было бы хуже, чем здесь. Он жил бы в нормальной семье, вместе с людьми, которые заботились бы о нем. Да и я смогла бы навещать его время от времени.

Когда я поднялась к комнате Пита, ни звука не доносилось из-за закрытой двери – она была заперта. Я задумалась, а потом решительно вынула ключ, торчащий из замочной скважины, положила его в карман и только после этого спустилась к себе.

* * *

Вот и еще одна ночь прошла благополучно, думала я, когда кралась в сером сумраке рассвета в комнату Пита, чтобы вернуть на место ключ от его двери. Осталось всего несколько ночей. Если Франческа пожелает, мне придется задержаться еще ненадолго, однако я никак не могла понять, что осложняет отъезд Пита в Америку. Его паспорт наверняка уже оформлен: ведь им пользовались в прошлом году. Связаться с его дядей и тетей не составляло никакого труда, по телефону это займет всего лишь несколько секунд. В конце концов, может быть, нам удастся сделать это к воскресенью. Осталось четыре дня.

Я не хотела даже думать о том, что Франческа не примет моего предложения и мне придется оставить мальчика здесь, а самой уехать. За завтраком я была приторно любезна с Франческой, странно, что она добавляла сахар в кофе – одного моего вида было достаточно, чтобы не чувствовать его горечи. Я даже благодушно приняла ее холодное напоминание о том, что в четверг надо поехать на заключительную примерку. Не заикалась я и о свидании с Себастьяно. Я бы и вовсе отменила нашу встречу, чтобы угодить Франческе, но мне необходимо было серьезно поговорить с ним о Пите. Я даже взялась за вышивание и попросила Франческу посмотреть мою работу и дать мне совет.

Она сразу же обнаружила несколько ошибочных стежков и показала мне, где именно ч запуталась.

– Я никогда не научусь, – уныло произнесла я, глядя на ее проворные пальцы.

– Если вам не интересно то, что вы делаете, у вас действительно ничего не получится. Только терпение и постоянная практика придадут вам уверенности и мастерства. Кстати, это занятие укрепляет нервную систему, – добавила она, склонив голову над своим рукоделием.

Обыденность ее последнего замечания необычайно поразила меня, как, впрочем, и смысл высказывания. Укрепляет нервную систему? Я сильно сомневаюсь, к кому именно относится эта фраза. Уж не к ней ли? Мне казалось, что у нее эта система вообще отсутствует.

Она велела – именно велела, а не предложила, хоть это звучит и довольно странно, – принести после ужина мою работу, чтобы мы вместе могли заняться моей вышивкой. Я не сказала графине о том, что меня вообще может не быть дома вечером. Полагая, что она обязательно захочет проверить результаты моих трудов, я потратила на вышивание около часа, исколов себе пальцы и распоров больше стежков, чем сделала за сегодняшний день. Теорию я знала, но ни практики, ни терпения мне катастрофически не хватало, поэтому ни о каком мастерстве не могло быть и речи.

Спустя час, отбросив ненавистный кусок материи, я обнаружила, что дождь уже перестал. Тем не менее небо по-прежнему было затянуто серыми, тяжелыми тучами, в любой момент готовыми излить накопившуюся влагу, а ветер дул с такой силой, что макушки кипарисов раскачивало в разные стороны. Я натянула плащ и отправилась к нашему затворнику, чтобы хоть ненадолго вызволить его из темницы. Нам обоим просто необходим глоток свежего воздуха. Если мне удастся убедить его отрабатывать удар, а не прием мяча, то у нас останется возможность вернуться домой сухими.

Я удивилась, застав в комнате Пита Эмилию, укутывающую его в такие теплые вещи, которые, скорее, подошли бы для морозного дня где-нибудь в Монтане.

– Мальчику необходим свежий воздух, – проинформировала она меня. Между козырьком теплой шапки и шарфом, прикрывающим половину лица Пита, горели возмущением его глаза, с надеждой и мольбой взирающие на меня.

– Да, конечно, Эмилия. Даже если мы с ним и промокнем немного, ничего страшного. Вы можете быть свободны, я помогу ему одеться.

Она резко повернулась и вышла из комнаты, хлопнув дверью. Пит тут же сорвал шарф и бросил его прямо на пол.

– Никогда не носил никаких шарфов. Даже когда шел сильный снег.

– Мне тоже кажется, что сейчас он тебе совершенно не нужен, – согласилась я. – У тебя есть какая-нибудь легкая куртка?

Следом за шарфом полетело теплое пальто, которое напялила на него Эмилия.

– Я не надену пальто, ведь сейчас нет снега!

Порывшись в шкафу, я обнаружила легкую куртку из плотной шерсти, и мы решили остановить свой выбор на ней. Теплая шапка была бы отброшена вслед за шарфом и теплым пальто, если бы я не изъявила желания примерить ее. Она, естественно, оказалась мала мне, и я завязала ее под подбородком на манер русских бабушек. Пит просто зашелся от хохота и забыл о ботинках и перчатках.

Джо появился из-под кровати сразу же после ухода Эмилии, видимо, он тоже не любил эту женщину, что, впрочем, свидетельствовало о его уме. Он с радостью вцепился в отброшенный Питом ненавистный шарф, уволок его в угол и принялся жевать свою добычу. Пит с интересом наблюдал за тем, как его приятель расправляется с неугодной ему вещью, но мне пришлось объяснить мальчику, что шерсть опасна для кошек, и отобрать у Джо его игрушку.

– А он и в самом деле становится красавцем, – проговорила я, проводя рукой по гладкой шерстке на загривке у котенка. – Через несколько недель он будет толстым и гладким.

– Я расчесываю его ежедневно, – с гордостью сообщил Пит. – И ловлю блох. Они так громко щелкают, когда их давишь.

Мы с Питом выскользнули за дверь, когда Джой исследовал мячик, который Пит бросил под кровать. Пит плотно захлопнул дверь, предварительно удостоверившись, что котенок не сможет выбраться. Он серьезно относился к своим обязанностям, котенок действительно попал в заботливые руки. Я надеялась, что Джой скрасил одиночество мальчика и помог ему поверить в себя, о чем постоянно твердят психотерапевты.

Тяжелые ботинки Пита издавали при ходьбе упоительный грохот. Он успел пару раз пробежаться по лестнице вверх-вниз, пока я размышляла о Джое. Пит будет ужасно огорчен, если придется расстаться с котенком. И он будет прав. Нельзя научить ребенка ответственно относиться к животным, если ему приходится постоянно расставаться со своими любимцами. Я не представляю себе, какие существуют формальности при перевозе животных через Атлантику. У нас в Штатах не было никакого шестимесячного карантина, как это введено в Англии, тем не менее, видимо, придется сделать Джо несколько уколов и получить справку из ветеринарной клиники. С билетом, как я полагаю, никаких проблем быть не должно. Я буду просто счастлива раскошелиться на билет для Джо.

Нетрудно заметить, что я была абсолютно уверена в том, что мы с Питом непременно уедем вместе. Оптимизм – это неизлечимое заболевание.

Дэвид не желал отрываться от работы.

– На улице слишком сыро, – капризно заявил он, словно старая и больная дама.

– От сырости еще никто не умирал, – авторитетно заметил ему Пит.

– Почему бы вам не помочь мне? – предложил он.

– Но ведь я уже помогал тебе. Это уже просто нечестно, – объявил Пит, пританцовывая от нетерпения.

Когда, наконец, Дэвид все же появился в своей изрядно поношенной ветровке, которая, как он предполагал, защитит его от дождя, я спросила:

– У вас что-то не клеится с работой?

– Эти проклятые лоскуты не желают сохнуть при такой влажной погоде, – печально отозвался Дэвид. – А ведь я обещал Ее Высочеству, что покажу их завтра. Вся беда в том, что я не могу воспользоваться электрическими лампами. Ткань может моментально разрушиться.

– Да, плохо, – согласилась я.

– Хуже не бывает, – безнадежно махнул рукой Дэвид.

– Ну где же вы, идите скорее, – нетерпеливо закричал Пит.

Нам не удалось уклониться от игры, правда, мы просто перекидывались мячом, но тем не менее все равно промокли. Солнечные лучи лишь несколько раз с трудом пробились сквозь плотные облака, но тут же скрылись обратно.

Благодаря ботинкам и плотной куртке Пит не промок насквозь, но его брюки измазались до такой степени, что на них было просто страшно смотреть. Он несколько раз бросался за мячом на грязную и мокрую землю, хотя без этого можно было и обойтись. Я запросила пощады, чтобы он не промок до нитки.

– Беги в кухню и попроси Розу сварить тебе горячего какао или еще чего-нибудь, но непременно горячего, – предложила я мальчику.

– Она, наверное, уже испекла что-нибудь вкусненькое, – авторитетно добавил Дэвид.

Пит стремительно умчался в сторону кухни, пообещав оставить несколько изделий Розы и нам с Дэвидом.

– Может быть, поднимемся ко мне и выпьем по чашке горячего кофе? – спросил Дэвид.

У него в комнате имелась крошечная электрическая плитка. Мы сидели перед ней и ждали, пока закипит вода. Дэвид достал растворимый кофе, после эспрессо, к которому я привыкла, пить его было практически невозможно. Единственное преимущество этого напитка состояло в том, что он был горячим.

– Есть новости? – поинтересовался Дэвид.

– О чем вы?

– О вашем приближающемся отъезде. Вы и в самом деле уезжаете в конце этой недели?

– Думаю, да. Скорее всего, в воскресенье.

– А как же Пит?

– Я занимаюсь этим в данный момент.

– В самом деле? Вы выглядите страшно самодовольной. Чего вам удалось добиться?

– Я не могу сказать вам всего до тех пор, пока не буду уверена сама, но я действительно довольна. Полагаю, скоро произойдет что-то очень хорошее.

– Хорошее до такой степени, что вы сможете позабыть вашу недавнюю утрату?

От этого бестактного вопроса у меня захватило дыхание. А он, тем временем, продолжал с той же непривычной резкостью.

– Вы не похожи на безутешную вдову. Интересно все-таки, что представлял из себя ваш незабвенный супруг? Красивый, умный, сексуальный...

– Все верно, – холодно подтвердила я и, поставив чашку на стол, поднялась на ноги. – Да как вы вообще смеете!

– Подождите. – Его пальцы с силой вцепились в мою руку. – Я прошу у вас прощения, Кэти. Сядьте, пожалуйста.

У меня не было иного выхода. Он держал меня крепко, даже когда я села, но суровое выражение исчезло с его лица.

– Забудьте о том, что я только что сказал. Вы же должны понимать, почему я сморозил подобную глупость.

– Врожденная бестактность, я полагаю. Позвольте пройти.

– Я не отпущу вас до тех пор, пока вы не согласитесь выслушать меня. Когда вы появились здесь в то первое утро, я не мог поверить своим глазам. Я только отчасти шутил, говоря про чудесную лампу Алладина, которая исполняет желания. После того, как я узнал о гибели вашего мужа, я еще долго не мог прийти в себя. Мне не верилось, что вы свободны. Я не мог поверить, что вы существуете на самом деле, а не придуманы мной... Я ведь практически никуда не выходил и ничем не интересовался, кроме работы. А вы по-прежнему любите своего мужа... Вы не можете забыть его. Он был всем для вас, я же не значу для вас ровным счетом ничего...

– Да... – задумчиво проговорила я. – В вас нет... нет кое-чего, чем отличался мой муж...

– В таком случае, вы должны догадаться, почему я позволил себе заговорить в подобном тоне. Я не хотел обидеть вас. У нас с вами осталось лишь несколько дней, Кэти. Скорее всего, я больше никогда не увижу вас. Может быть, нам стоит вернуться к тому, что нас с вами связывало все эти дни?

– Мы никогда не сможем вернуться к тому, что уже прошло. Нельзя вернуться назад. Но я все прекрасно понимаю, Дэвид.

– Все в порядке?

– Да. А теперь я лучше пойду.

– Но мы увидимся с вами завтра? – На его лице отразилось волнение.

– Да, конечно.

Я направилась к дверям, ведущим на кухню, в глубокой задумчивости, и едва замечала, куда иду. Таким образом я добрела до огорода, где и остановилась, уставившись невидящим взглядом в нежные ростки латука и моркови. Неожиданно дверь кухни с грохотом распахнулась, и оттуда пулей вылетел Пит. Его лицо было таким же серым, как и шерстяной жакет.

Он бросился ко мне.

– Джо. Джо пропал. Ты не видела его? – задыхаясь на бегу, прокричал он.

– Нет, не может быть. Он должен быть в доме, Пит. Давай вместе посмотрим...

Не дослушав меня, мальчик побежал по дорожке, сшибая на бегу ветки, с которых на него водопадом лилась вода. Пока я успела собраться с мыслями, он уже скрылся из виду среди густых зарослей.

А потом до меня донесся его крик.

Я успела пересечь внутренний дворик еще до того, как смолкло эхо от его вопля. Котенок несся по плитам, покрывавшим внутренний дворик, со скоростью стремительно летящего мячика, едва касаясь камней своими пушистыми лапками. Прямо за ним мчалась огромная собака, но Пит был все-таки ближе к своему другу. Он бежал, срезая углы, с такой скоростью, какую мне никогда еще не доводилось наблюдать у детей его возраста. Ни на мгновение не останавливаясь, он подобрал с земли довольно приличный камень, размахнулся и бросил его в собаку. Попасть ему не удалось, камень пролетел в нескольких футах от животного. Тем не менее звук донесся до ушей пса, и он остановился, не понимая, что происходит. Этого мгновения хватило на то, чтобы Пит успел добежать до калитки, ведущей в садик, и, проскользнув туда, с силой захлопнуть ее за собой.

Я бежала в ту сторону, но все-таки была примерно в двадцати футах от них, когда пес приготовился к прыжку. Невозможно бежать и звать на помощь одновременно, но мне удалось совместить эти два занятия. У меня в мозгу билась только одна мысль: где, черт побери, Дэвид? Первые крики Пита должны были заставить его выбраться из комнаты.

Первая попытка этому четвероногому монстру не удалась. Зато вторая оказалась более успешной. Калитка представляла из себя деревянную решетку, и я могла видеть, что за ней происходит. Мои пальцы сжались в кулаки. Питу удалось взобраться на дерево, Джо вообще нигде не было видно. Я пыталась открыть калитку, но мое сердце уже не билось так лихорадочно. Слава Богу, им удалось спастись. Котенок тоже, наверное, сидит на том же самом дереве. Мои крики уже услышали все, кто находился поблизости: до меня доносились взволнованные голоса бегущих людей.

Собака прыгала вокруг дерева. Оставалось около ярда между ногой мальчика и зубами пса. Но Пит совершенно потерял голову и начал карабкаться выше по стволу дерева. Неожиданно его руки соскользнули с мокрых ветвей, и он упал на ту ветку, на которой сидел. Теперь он повис на ней, его ноги болтались в воздухе перед собачьим носом.