Текст книги "Пленница любви"

Автор книги: Барбара Картленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Барбара Картленд
Пленница любви

ОТ АВТОРА

В романе приводятся подлинные сведения, касающиеся враждебного отношения к строительству Хрустального дворца, происходившему в 1851 году, и открытия Великой Выставки.

Восторженными отзывами о непревзойденном успехе Выставка обязана прежде всего поддержке принца Альберта.

Описывая в письме к королю Бельгии Леопольду испытанные ею облегчение и восторг, королева Виктория признается:

«Это был самый счастливый и торжественный день в моей жизни, и я не могу думать ни о чем другом. Дражайшее для меня имя Альберта увековечено его великим замыслом, ЕГО собственным, и моя СОБСТВЕННАЯ любимая страна доказала, что она достойна этого».

Глава 1

Герцог Нан-Итонский перелистал страницы «Морнинг пост»и сердито сказал:

– Я вижу, Уинсфорд получил орден Подвязки11
  Орден Подвязки – высший орден Великобритании; число награжденных, не считая иностранцев, не должно превышать 24 человек. Учрежден Эдуардом III в 1348 г.


[Закрыть]. Бог знает, чем он его заслужил!

С этими словами он положил газету на серебряный поднос, стоявший перед ним на столе, и принялся за свой завтрак с таким видом, что дамам, сидевшим по обе стороны от него, стало ясно, насколько он раздражен.

– Что ж, Подвязка будет прекрасно смотреться на ноге графа, – заметила герцогиня.

Она говорила намеренно успокаивающим тоном, но муж взглянул на нее и резко бросил:

– Ну, конечно, ты его защищаешь! На последнем королевском балу было совершенно ясно, как ты к нему относишься.

Герцогиня подняла брови и ответила голоском «бедной сиротки»– как называла про себя эту ее манеру племянница герцога:

– Эдмунд, дорогой, что ты такое говоришь? Я думала, тебе хочется, чтобы я проявила вежливость по отношению к нашему соседу.

Герцог что-то невнятно пробурчал и продолжал свой завтрак.

Сорильде, слушавшей разговор, было ясно, что дядя ревнует, и это ее ничуть не удивило.

Три месяца назад она, как и остальные обитатели замка, была поражена, когда через неделю после шестидесятилетия герцог объявил о своей женитьбе на молодой вдове на тридцать пять лет моложе себя.

Сначала Сорильда обрадовалась тому, что в доме появится обитательница, не столь далекая от нее по возрасту, и что она и ее новая тетушка станут друзьями.

Очень скоро она убедилась в обратном.

Айрис терпеть не могла женщин и тем более тех, кто мог в чем-то с ней соперничать.

Сорильде и в голову не приходило, что тетушка может видеть ее в таком свете, и она была готова искренне восхищаться красотой новой герцогини, пока не усвоила, причем очень скоро, что красота эта была, как выражалась ее няня, «не глубже кожи».

Через шесть месяцев после дядиной женитьбы Сорильда осознала, что замок, после смерти родителей ставший ей родным домом, превратился в место печали и скорби, где она со страхом встречала каждый новый день.

Герцог, плененный молодой женой, как это бывает только с пожилыми мужчинами, не замечал ничего, кроме соблазнительной красоты женщины, на которой женился, и не догадывался, что для всех остальных обитателей замка она стала чудовищем, изрыгавшим огонь и оставляющим за собой только слезы и горе.

Сорильда часто размышляла о том, до чего же это непостижимо: внешностью Айрис походила на ангела, каким его обычно представляют люди, а по внутренней сути казалась воплощением самого дьявола. Для юной девушки Сорильда была умна не по годам, поскольку много времени проводила с отцом, который был необычайно одаренным человеком. Он был капитаном одной из команд в Итоне, всегда шел первым в Оксфорде, а когда он стал членом парламента, то о нем заговорили как о самом выдающемся молодом политике.

Вся страна сочла трагедией, когда лорд Итон с женой погибли во время железнодорожной катастрофы во Франции, направляясь на одну из политических конференций. Для Сорильды неожиданно рухнула вся ее жизнь. Дядя проявил доброту и забрал ее жить к себе в замок, расположенный в Нортхемптоншире, но долгое время она была в состоянии лишь оплакивать потерю отца и матери, которых так любила. Вспоминая прошлое, она думала о том, что родной дом был полон света и смеха прежде всего благодаря атмосфере любви, которой она явно не находила в замке.

Десять лет дядя ее оставался вдовцом. Его сыновья выросли и обзавелись семьями. Старший, маркиз, уже проявил себя на дипломатическом поприще, став вице-королем Индии.

Герцог вел чрезвычайно деловую жизнь. Он не только постоянно находился при королеве в Букингемском дворце, но и являлся главой судебной и исполнительной власти в Нортхемптоншире и занимал множество ответственных постов в графстве.

Сорильде, как и прочим, никогда не приходило в голову, что в действительности он был очень одинок и, подобно многим другим, жаждал удовольствий молодости, пока не успел слишком состариться, чтобы наслаждаться ими.

Следовательно, он был в самом благоприятном расположении духа для женщины, подобной миссис Айрис Хандли, искавшей должного положения, достойного ее красоты.

Разумеется, у нее было множество поклонников, но в большинстве своем это были люди женатые; они не могли дать ей того, к чему она стремилась – второй раз надеть на палец обручальное кольцо.

Она познакомилась с герцогом во время торжественного обеда на большом приеме, когда по одному из странных капризов судьбы, которым нет объяснения, оказалась его соседкой по столу.

Рядом с герцогом должна была сидеть пожилая дама высокого ранга, но в последний момент она заболела, и дабы не пересаживать всех гостей, хозяйка дома попросту поместила на ее место Айрис Хандли. Неудивительно, что герцог, которому вечно приходилось, как он сам однажды выразился, «сопровождать к столу жену мэра», был приятно удивлен, оказавшись рядом с одной из самых красивых женщин, каких ему только доводилось видеть.

Обычно, впервые увидев Айрис, мужчины испытывали потрясение.

Голубые глаза, белокурые волосы, нежно-розовая кожа – все это в их представлении составляло идеал женской красоты, тем более теперь, когда со вступлением на престол королевы Виктории в моду вошло все миниатюрное, нежное и женственное. В тот вечер герцог не думал об этом, но, когда голубые глаза Айрис взглянули на него, он потерял голову.

Сорильда первой почувствовала, что внешность ее новой тетушки не соответствует ее истинной сути.

Герцог и Айрис поженились столь быстро, что она не успела посетить Нан-Итонский замок, прежде чем стала герцогиней. Поэтому герцог привез ее в замок прямо к традиционному празднику, устраиваемому для арендаторов в Тайт-Барне: в деревне и вдоль всей дороги к замку были сооружены праздничные арки и, как только стемнело, начался фейерверк.

Карета прибыла днем. Когда Сорильда увидела Айрис, спускающуюся на землю в платье с пышнейшим кринолином из всех, какие девушке доводилось видеть, в длинной накидке из тафты под цвет ее глаз и шляпке, отделанной короткими страусовыми перьями того же цвета, то ахнула от восторга перед ее красотой.

Она порывисто выбежала вперед, присела перед дядей в реверансе, а затем, обняв его, воскликнула:

«Поздравляю вас, дядя Эдмунд! Надеюсь, вы будете очень, очень счастливы! Мы все с нетерпением ждали встречи с вашей женой!»

«Вот вы и встретились, дорогая», – добродушно ответил герцог.

Он повернулся к жене и произнес:

«А это моя племянница Сорильда. Она живет здесь, в замке. Уверен, что вы подружитесь».

«Живет здесь?»

Сорильда замерла, услышав тон, каким был задан этот вопрос.

Неужели дядя не сказал своей жене, что она живет в замке?

«Да, да, – подтвердил герцог. – Родители Сорильды погибли при самых трагических обстоятельствах. У меня просто еще не было времени рассказать тебе об этом, дорогая».

Сорильда, присев в реверансе, наблюдала за герцогиней. Увидев выражение ее глаз, девушка похолодела.

Герцог, которому не терпелось показать молодой жене ее новый дом, ничего не заметил.

Взяв Айрис за руку, он повел ее по ступеням в холл, где для приветствия новой хозяйки выстроились многочисленные слуги.

Она держалась чрезвычайно любезно и приняла поздравления и пожелания счастья с улыбкой на прекрасном лице – позже Сорильда поняла, что оно могло ввести в заблуждение любого, кроме тех, кто ее хорошо знал.

Трудно было представить, чтобы одна женщина могла полностью изменить атмосферу в таком величественном и старинном здании, как Нан-Итонский замок, всего за несколько недель с момента своего появления. И тем не менее Айрис это вполне удалось. Дело было не только в том, что она говорила, но и в том, каким образом она забрала в свои руки власть с алчностью фанатически властолюбивой женщины. Никто и ничто не могло удержаться у нее на пути. Все должно было быть точно так, как она того желала. В замке всегда было довольно мрачно, все в нем происходило медленно, словно время не имело особого значения. Внезапно все оживилось и пошло по-новому.

Однако хотя некоторые нововведения были действительно хороши, но то, как они внедрялись, методы, какими новая хозяйка добивалась повиновения, были весьма решительными.

Некоторые из наиболее старых слуг, получив пенсию, были выставлены из замка, не успев даже понять, как это произошло; уже одно это породило среди других чувство тревоги.

Сорильда ощущала его в том, как они двигались по дому – быстро, но нервно, – и понимала, что они утратили уверенность в завтрашнем дне, когда меньше всего ожидали этого.

Что же касалось Сорильды, то Айрис, не теряя времени даром, ясно дала ей понять, что не желает выступать в роли сопровождающей для племянницы мужа.

Сорильда не отличалась тщеславием, но была бы и впрямь очень глупой, если бы не сообразила, что ее собственная привлекательность и являлась причиной, по которой новая герцогиня мгновенно невзлюбила ее.

В матери Сорильды текла австрийская кровь; от нее девушка унаследовала темно-рыжие волосы, отличавшие венских красавиц, изумрудно-зеленые глаза и нежную, словно лепестки магнолии, кожу.

За три года, с тех пор как после гибели родителей она поселилась в замке, из хорошенькой пятнадцатилетней девушки Сорильда превратилась в красавицу, которая непременно была бы встречена с восхищением, появись она в Лондоне. Герцог полагал, что пока нет необходимости вывозить ее в свет, ведь она вполне довольна пребыванием в замке.

Подсознательно он понимал, что рано или поздно племянница должна быть представлена королеве в Букингемском дворце и ему придется найти какую-нибудь более-менее сносную родственницу Сорильде в сопровождающие.

Герцога всегда утомляли бесчисленные представители Итонов, лебезившие перед ним при каждой встрече и постоянно засыпавшие его многочисленными письмами, которые он редко удосуживался прочесть. В отличие от своего отца, он не считал себя главой рода Итонов, эдаким отцом-благодетелем, к которому любой родственник мог обратиться за помощью.

Вместо этого он предпочитал выбирать друзей, общество которых ему приятно, а всех остальных держал на расстоянии.

Это означало, что в замке обычно принимали гостей его возраста. А поскольку он не предпринимал никаких усилий, чтобы представить Сорильду, ее редко приглашали на приемы, устраиваемые в округе, ибо многие его побаивались.

Дядя Сорильды и впрямь внушал почтительный страх. В молодости он был необычайно красив, и годы ничуть не уменьшили его мнение о собственной значимости.

Он явно считал себя на голову выше обыкновенных людей, с которыми встречался, и не собирался принимать тех, кто ему неинтересен или неприятен.

Это еще больше ограничивало число приглашаемых в замок. Существование Сорильды было бы очень бесцветным и одиноким, если бы она не была столь поглощена стремлением получить хорошее образование.

С ведома управляющего герцога, очень любившего отца Сорильды, ей удалось заполучить не только гувернантку, которая ей нравилась, но и учителей, приезжавших давать ей уроки из разных концов графства.

Если герцог и не одобрял большие затраты на ее образование, он этого не говорил, а поскольку Сорильда выбирала для изучения предметы, которые интересовали ее больше всего, образование ее во всех отношениях напоминало образование молодого человека, а не юной девушки.

Годом раньше, когда Сорильде исполнилось семнадцать, гувернантка решила, что ей пора покинуть свою подопечную, иначе она будет слишком стара, чтобы найти новый пост. После этого Сорильда оказалась по большей части предоставлена самой себе, но по-прежнему сохранила уроки музыки и двух учителей, один из которых занимался с нею современными иностранными языками, а другой – классическими.

Тем не менее Сорильда подумывала над тем, как бы ей убедить дядю, что она выросла и больше не может оставаться в классной комнате.

Но тут появилась Айрис, и очень скоро Сорильда поняла, что в классной комнате ей больше не быть, а суждено оставаться в тени.

Как многие красивые женщины, Айрис совершенно не терпела никакого соперничества.

Она желала оставаться в центре внимания в любой момент дня и ночи.

На любую женщину, которую нельзя было определенно назвать старой или страшной, она смотрела как на возможную соперницу и, оказавшись в замке, была неприятно поражена внешностью Сорильды.

В этот момент, услыхав ответ герцога на слова жены и желая его успокоить, Сорильда сказала:

– Мне кажется, граф Уинсфорд награжден орденом Подвязки за то, что с самого начала поддерживал замыслы принца Альберта22
  Принц Альберт (1819 – 1861) – супруг королевы Виктории.


[Закрыть] в отношении Хрустального дворца33
  Хрустальный дворец – огромный выставочный павильон из стекла и чугуна. Построен в Лондоне в 1851г., сгорел в 1936 г.


[Закрыть].

– Откуда тебе это известно? – задала вопрос герцогиня.

Прежде чем Сорильда успела ответить, заговорил герцог:

– Она права. Это чертовски глупая затея от начала до конца! Только сумасшедший мог решиться выстроить дворец из стекла и осквернить Гайд-Парк. Это величайшее мошенничество и обман, совершенные в нашей стране!

Герцог говорил гневно, но Сорильда припомнила, что один из членов парламента, выступая в палате общин, употребил почти те же самые выражения.

Несмотря на оппозицию не только со стороны таких известных представителей общества, как герцог, но и газет, строительство Хрустального дворца шло полным ходом.

– Попомните мои слова, – говорил герцог, и голос его звучал все громче, – вся эта затея окончится полным провалом. Ничуть не удивлюсь, если это здание рухнет в тот самый момент, когда ее величество будет открывать его!

Хмыкнув, он добавил:

– Чего можно ждать от подручного садовника, возомнившего себя архитектором?

Сорильда знала, что его слова относятся к Джозефу Пакстону44
  Джозеф Пакстон (1801 – 1865) – английский садовник и архитектор, новатор в области применения железных конструкций в строительстве.


[Закрыть], одному из самых выдающихся людей девятнадцатого столетия.

Он действительно начинал подручным садовника, но позже стал пользоваться покровительством герцога Девонширского и, не имея диплома архитектора, прославился как создатель большой оранжереи в Четсуорте, дербиширском поместье герцога.

Газеты с возмущением писали о том, что Пак-стон представил принцу Альберту примерную зарисовку Хрустального дворца, по сути напоминавшего теплицу невиданных размеров.

Дядя Сорильды был не единственным человеком, предсказывавшим катастрофу.

Сорильда регулярно читала газеты и обнаружила множество статей, писем и сообщений, в которых заявлялось, что здание это рухнет, что шаги многочисленных посетителей вызовут вибрации, которые неминуемо его разрушат.

Один из членов парламента, полковник Чарлз Сибторп, неистовый тори, объявил своим самым заветным желанием – «чтобы это проклятое здание, именуемое Хрустальным дворцом, развалилось на кусочки».

Иные были уверены, что здание не выдержит града, что его разобьет молния, зальет дождь. Однако строительство дворца продолжалось;

Сорильда читала, что оно близится к завершению, и даже у самых враждебных критиков появилось такое предчувствие, что должно произойти нечто необычайное.

Королева должна была открыть Хрустальный дворец первого мая, то есть через две недели.

С самого начала герцог Нан-Итонский относился к числу тех, кто был категорически против замысла принца Альберта, хотя Сорильда ничуть не сомневалась, что, бывая в Букингемском дворце, он не говорил об этом.

В данный момент она была убеждена, что на самом деле раздражение его вызывал не сам дворец, а ревность к графу Уинсфорду.

Сорильда, чутко воспринимавшая чувства окружающих, заметила, что ее новая тетушка не всегда могла скрыть свои эмоции, и поэтому была уверена, что для Айрис граф значил гораздо больше, нежели просто сосед, чьи земли граничили с землями замка.

Всякий раз при упоминании имени графа, что случалось довольно часто, в голубых глазах появлялось выражение, отличающееся от обычного расчетливого взгляда, с которым она взирала на мир. Если молодая герцогиня и увлеклась графом Уинсфордом, в этом не было ничего удивительного. С того времени, как Сорильда поселилась в герцогском замке, о графе она слышала не только от дяди и его гостей, но и от слуг, фермеров, охотников, лесорубов и всех прочих, кто жил в окрестностях. Впервые увидев графа на сборе охотников, ежегодно происходившем в замке, Сорильда поняла, почему о нем так много говорят.

Оказалось, он не только необычайно хорош собою, что вполне объясняло интерес, проявляемый к нему женщинами; он был лучшим из всех наездников, каких ей доводилось видеть.

Живя в замке, она узнала, что его лошади были столь же известны, как и их хозяин. В прошлом году на скачках в Аскоте55
  Аскот – ипподром вблизи г. Виндзора, где в июне ежегодно проходят 4 – дневные скачки, являющиеся очень важным событием в жизни английской аристократии.


[Закрыть] он завоевал Золотой кубок. Ожидалось, что в этом году он выиграет его вновь.

До женитьбы герцог относился к графу Уинсфорду без особых восторгов, но вполне терпимо, и вдруг за одну ночь сосед, с которым он, казалось, всегда жил в мире, стал ему заклятым врагом.

– Скажу лишь одно, – говорил он теперь все тем же угрожающим тоном, какой у него появлялся лишь в раздраженном состоянии. – Если нам удастся пережить церемонию открытия этого нелепого здания, если мы не погибнем и нас не разрежет на кусочки падающее стекло, я буду чрезвычайно удивлен!

Герцогиня рассмеялась:

– Я не боюсь, Эдмунд, и ты совершенно напрасно кипятишься и заявляешь об опасности.

– Это не только опасно, это чистое сумасшествие! – резко возразил герцог. – Когда два дня тому назад я был в Лондоне, мне рассказали о последнем сумасбродстве, связанном с этим чудовищным сооружением.

– Что же это? – с любопытством спросила Сорильда.

Ей хотелось увидеть Хрустальный дворец собственными глазами, но когда она высказала пожелание поехать в Лондон только ради этого, герцогиня ясно дала ей понять, что она останется в замке, и категорически запретила девушке останавливаться в Нан-Итон-Хаусе, лондонском доме герцога на Парк-Лейн.

Сорильда считала, что это в высшей степени несправедливо, тем более что все в Нортхемптоне собирались ехать в Лондон на Выставку66
  Выставка – первая международная выставка, организованная в 1851г., для которой и строился Хрустальный дворец.


[Закрыть].

Но это не особенно ее удивило, поскольку она знала, что с каждой неделей, с каждым месяцем герцогиня относилась к ней все более нетерпимо.

– Дядя Эдмунд, расскажите, что случилось, – попросила Сорильда. Ей было так любопытно, что она не обратила внимания на морщинку, прорезавшуюся на гладком белом лбу между прекрасными голубыми глазами, ибо герцогиня сочла, что Сорильда слишком уж осмелела.

Словно обрадовавшись представившейся возможности еще раз пренебрежительно отозваться об этом здании, герцог начал рассказывать:

– Оказалось, что на трех огромных вязах, оставленных внутри дворца, осталось множество воробьев, а ведь они могут испортить товары, представленные на Выставке.

– Но почему же об этом не подумали прежде, чем оставлять деревья внутри дворца? – удивилась Сорильда.

– Твой вопрос остается без ответа, – отозвался герцог. – Вся эта затея – позор от начала до конца. Стоит только подумать, что над осуществлением этого бессмысленного проекта трудится не менее двух тысяч человек, как меня охватывает отчаянное сомнение: уж не сошла ли наша страна с ума!

– Но как же удалось справиться с воробьями, дядя Эдмунд? – спросила Сорильда, желая вернуть дядю к теме разговора.

– Королева предложила послать за лордом Джоном Расселом77
  Джон Рассел (1792 – 1878) – граф, в то время премьер-министр Великобритании.


[Закрыть], – ответил герцог, – а лорд Джон посоветовал послать солдат гвардейского пехотного полка и перестрелять воробьев.

– Да ведь от этого разобьется стекло?

– Как раз на это и указал принц, – ответил герцог, раздосадованный тем, что своим вопросом Сорильда предвосхитила его рассказ.

– Так как же они поступили?

– Кто-то, не знаю кто, – продолжал герцог, – предложил послать за герцогом Веллингтоном88
  Артур Уэлсли, герцог Веллингтон (1769 – 1852) – английский фельдмаршал. В войнах против наполеоновской Франции командовал союзными войсками на Пиренейском п-ове (1808 – 1813) и англо-голландской армией при Ватерлоо (1815).


[Закрыть].

– А он что?

– Кажется, он ответил, что не занимается ловлей птиц, но по распоряжению королевы прибыл в Букингемский дворец.

С трудом Сорильда удержалась от того, чтобы не перебить дядю, ибо уже по его тону догадалась, что он приближается к сути рассказа.

Герцог помолчал немного и, взглянув на жену, дабы проверить, слушает ли она, сказал:

– Насколько мне известно, Веллингтон произнес три слова: «Мадам, испробуйте ястреба!» Сорильда захлопала в ладоши.

– Как замечательно он придумал!

– И что же случилось? – задала вопрос герцогиня, поскольку чувствовала, что муж ожидает этого.

Разговор ее явно мало интересовал, как бывало всегда, если беседа не касалась лично ее.

Герцог хмыкнул.

– Было доложено, что все воробьи улетели из Хрустального дворца и больше их там не видели!

Сорильда рассмеялась, а после того, как дядя тоже рассмеялся, подумала, что теперь, когда он рассказал ей эту историю – а рассказывать он любил всегда, – настроение у него улучшилось. На время он забыл о графе Уинсфорде.

Герцогиня встала из-за стола.

– Сорильда, я думаю, ты найдешь, чем заняться, кроме как сидеть за завтраком, – сказала она неприветливо. – Кстати, у меня к тебе есть несколько поручений. Идем.

Сорильда еще не успела допить кофе, но прекрасно знала, что задерживаться не стоит, и послушно последовала за герцогиней из комнаты, отметив колыхание ее кринолина, подчеркивающего тонкую талию.

Девушку необычайно возмущало то, что герцогиня не позволяла, чтобы каркас из китового уса для ее, Сорильды, платья был шире двух футов99
  То есть примерно 70 см.


[Закрыть].

К несчастью, Айрис появилась в жизни Сорильды в тот момент, когда девушке была нужна новая одежда, поскольку из старой она выросла.

Она как раз собиралась отправиться в Лондон приобрести все необходимое: платья, пальто и новые шляпки, введенные в моду королевой, однако герцог неожиданно женился; так ничего и не было куплено.

После того, как началось правление новой герцогини, оказалось, что Сорильда ничего не может купить, не получив сначала ее разрешения.

– Я всегда выбирала себе платья сама, – протестовала девушка.

– Позволь мне судить, что тебе больше подходит, – твердо ответила Айрис.

Очень скоро Сорильда поняла: более подходящим Айрис считала то, что ей совершенно не шло.

Ей стало ясно: герцогиня намеревалась сделать все возможное, чтобы она выглядела как можно хуже. Айрис категорически запретила шить Сорильде платья каких-либо цветов, кроме тускло-коричневого, отчего кожа ее приобретала нездоровый желтоватый оттенок, или грязно-серого, в котором она сама себе казалась призраком.

Обращаться к дяде было бесполезно. Он совершенно подчинился жене и соглашался на все, чего бы она ни пожелала, когда она ему улыбалась и упрашивала в манере, которую герцог находил совершенно неотразимой.

Герцогиня постаралась изменить внешний вид Сорильды не только с помощью одежды.

Однажды вечером, к удивлению девушки, перед самым обедом к ней в спальню явилась личная горничная герцогини, худая неприятная женщина, передававшая, как Сорильде стало известно, своей госпоже все, что происходило среди слуг.

– Добрый вечер, Харриет! – воскликнула Сорильда и приготовилась услышать причину ее появления.

– Ее светлость попросила меня причесать вас по-новому, мисс.

– Меня вполне устраивает эта прическа, – возразила Сорильда.

Харриет даже не удосужилась ей ответить, и Сорильда, понимая, что это не просьба, а приказание, села к туалетному столику.

Харриет достала фарфоровую баночку, и Сорильда вопросительно взглянула на нее.

– Ее светлость считает, что у вас сухие волосы, мисс, – пояснила горничная.

Открыв баночку, она начала смазывать волосы Сорильды какой-то темной помадой.

Вскоре стало видно, что в результате этого волосы ее лишились своего цвета, стали влажными и тусклыми.

Затем Харриет стянула их сзади в тугой узел, оставив по бокам тоненькие косички; они свисали вдоль щек, закручивались возле ушей и совершенно Сорильде не шли.

Девушка ничего не сказала. Она прекрасно знала, чего добивалась герцогиня, но совершенно не представляла, что тут можно сделать.

Лишь обдумывая сложившуюся ситуацию в целом, она начала осознавать, что начисто лишена возможности с кем-то встречаться или бывать в обществе; ей уже виделось, как она проводит в замке всю жизнь, не имея никакой возможности вырваться отсюда.

Когда устраивались приемы, Айрис находила различные поводы, чтобы Сорильда не появлялась за обеденным столом.

– У нас на одного мужчину меньше, чем дам, и я не могу найти никого, чтобы добиться равного количества гостей, – говорила она Сорильде в присутствии герцога. – Я знаю, дорогая, ты меня поймешь и на этот раз пообедаешь одна.

То же самое повторялось, когда гости приглашались к ленчу. Хотя Сорильде хотелось запротестовать и заявить, что это происходит не единожды, а постоянно, она знала: что бы она ни сказала, у тетушки на все отыщется ответ, и герцог ее поддержит.

У Сорильды возникло такое ощущение, будто она оказалась в западне, словно ее посадили в тюрьму на пожизненное заключение.

Временами, когда герцогиня вела себя особенно отвратительно, девушка подходила к окну своей спальни, смотрела на зеленый парк со старыми дубами, тянувшимися высоко в небо, и ей казалось, что она за решеткой.

Вот так, говорила она себе, чувствовали себя пленники королевского рода, когда их отправляли в какую-нибудь отдаленную крепость и они знали, что им отсюда не вырваться до самой смерти.

«Как все это вынести? Как могу я остаться здесь навсегда, если со мной так обращаются?»– спрашивала она себя, но, как ни старалась, не могла отыскать никаких тайных ходов, никаких заветных слов, которые провели бы ее сквозь невидимые преграды, стоявшие между нею и свободой.

Все это было делом рук герцогини, но Сорильда корила себя за то, что сглупила и не поговорила с дядей о своем будущем до его женитьбы.

Даже в самых невероятных фантазиях ей никогда и в голову не приходило, что он, казавшийся ей таким старым и степенным, внезапно решится начать новую жизнь с молодой женой.

Сорильда прекрасно понимала, почему Айрис вышла за него замуж. Оттого, что она была наблюдательна, а может, оттого, что была женщиной, она замечала уловки, на какие пускалась Айрис, чтобы привлечь внимание герцога и удерживать его покорным рабом своей красоты.

Иногда маска, надетая Айрис, соскальзывала, и Сорильда видела, что ей скучно, что ей надоел старый муж и даже положение герцогини не может заменить утрату поклонников, крутившихся возле нее в прошлом.

Сорильда сама не знала, когда она начала подозревать, что ее тетушка проявляет особый интерес к графу Уинсфорду.

Быть может, это случилось, когда она заметила, как ярко вспыхивали голубые глаза при разговоре о нем и с какой теплотой при этом звучал голос, обычно безразлично холодный или язвительный, когда она говорила с женщинами.

Как бы там ни было, Сорильда обнаружила, что сама выискивает признаки того, что при упоминании имени графа Айрис становится более снисходительной.

И теперь, следуя за герцогиней по коридору, Сорильда спросила:

– Вы собираетесь написать графу, чтобы поздравить его со вступлением в члены ордена Подвязки? Она шла позади тети, но даже не видя ее лица, почувствовала, что та ухватилась за поданную идею.

После короткого молчания герцогиня ответила:

– Конечно, следовало бы его поздравить.

Интересно, он здесь, в своем поместье, или в Лондоне?

– Он здесь, в Уинсфорд-парке.

– Откуда ты знаешь? – резко прозвучал вопрос.

– Вчера о нем говорили конюхи. Они сказали, что он привез новых лошадей, купленных на Таттерсолзском аукционе. Отвечая, Сорильда знала, что на самом деле герцогине было известно, где находится граф.

Она не могла объяснить, откуда знает об этом, – все было так, словно она читала тетушкины мысли.

– Тогда мы должны пригласить его на обед! – воскликнула герцогиня. – Хорошо бы устроить небольшой прием. Надеюсь только, что твой дядя не начнет читать проповедь по поводу Хрустального дворца.

Они поднялись по лестнице, и герцогиня направилась в свой будуар, находившийся рядом с парадной спальней, которую она занимала.

Будуар был наполнен благоуханием цветов из оранжерей, разместившихся во внутреннем парке замка, и ароматом экзотических французских духов – этот запах следовал за Айрис, куда бы она ни шла.

– Надо подумать, – говорила герцогиня, подходя к секретеру, стоявшему возле окна. – Едва ли его милость останется в поместье надолго, так что, пожалуй, лучше отправить ему приглашение с грумом. Я сейчас напишу, а ты отнеси его в конюшню и вели Хаксли немедленно отвезти его в Уинсфорд-парк.

Сорильда ждала, понимая, что ей дадут это письмо для того, чтобы дядя узнал о званом обеде, когда отменять его будет поздно.

Пока герцогиня писала, Сорильда огляделась вокруг и отметила, что Айрис собрала в этой комнате все самое лучшее и ценное в замке.

Здесь были миниатюры, изображавшие герцогов Нан-Итонских начиная с эпохи Тюдоров, усыпанные бриллиантами табакерки, подаренные предыдущему герцогу принцем-регентом, часы из оникса со стрелками, украшенными драгоценными камнями, и такие же подсвечники. Прочие многочисленные objets d'art1010
  Предметы искусства (фр.).


[Закрыть] украшали гостиные, прежде чем были перенесены сюда.

Сорильда признавала, что все они служили прекрасным фоном для красоты Айрис, но вместе с тем, как и много раз до этого, задавала себе вопрос: почему женщина с таким изумительным лицом и прекрасных пропорций телом не имеет души и сердца им под стать?

Не одной ей в замке приходилось несладко из-за властолюбивых замашек Айрис, не одна она пострадала из-за привлекательной внешности. Служанки, за которыми не было иной вины, кроме миловидного лица, оказались выдворенными без всяких рекомендательных писем; Сорильда знала, что и ее ждала бы такая же участь, если бы Айрис могла избавиться от нее подобным способом. Герцогиня закончила письмо, вложила его в конверт и запечатала.

– А теперь, Сорильда, поторопись на конюшню, – резко сказала она. – Отдай записку Хаксли и не трать понапрасну времени возле лошадей, а сразу возвращайся сюда.

Сорильда не ответила. Она взяла записку и пошла к выходу. Дойдя до двери, она обернулась и в глазах герцогини увидела выражение, заставившее ее вздрогнуть.

«За что она так меня ненавидит?»– спрашивала она себя, спускаясь по лестнице.

В одном из огромных зеркал в золоченой раме она увидела свое отражение и подумала, насколько жалко выглядит по сравнению с элегантно одетой и красивой герцогиней.

С напомаженными жирными волосами, в тускло-коричневом платье, надетом поверх жалкого подобия кринолина, она выглядела словно воспитанница приюта или продавщица из дешевой лавки.