355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Барбара Фритти » Золотая ложь » Текст книги (страница 8)
Золотая ложь
  • Текст добавлен: 28 сентября 2016, 23:31

Текст книги "Золотая ложь"


Автор книги: Барбара Фритти



сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Не ввязывайся в это, – предупредила Виктория дочь. – Это тебя не касается.

– Я думаю, что должна. Думаю, что она и мой папа…

– Я знаю, кто она, – резко оборвал Виктория дочь.

– Ты знаешь?

– Да, я знаю о ней много лет.

– Ты знаешь и об Алисе?

Сердце Жасмин остановилось. Как Пейдж узнала об Алисе? Это единственная тайна, которую, она уверена, Дэвид свято хранил. Виктория выглядела растерянной, лицо стало почти таким же белым, как ее костюм.

– Пейдж, пожалуйста, замолчи! Не говори ничего, – потребовала она.

– Не могу. Я должна знать. У Алисы и у меня – один отец?

9

Рано утром в пятницу Алиса вышла из автобуса и направилась к дому матери в Китайском квартале. Она терпеть не могла пробираться по узким улочкам, зажатым жилыми домами, ненавидела извечный застоялый запах рыбы и мяса, исходивший из лавок. Мать жила в небольшой квартире, в темных комнатах которой висело облако воскурений. В памяти всплывали ночи, когда она слышала плач матери – из-за него. Из-за мужчины, который оставался для нее загадкой даже сегодня. Он был ее отцом, опозорившим их с матерью. Из-за него она, Алиса, наполовину белая, наполовину китаянка. Половина от ничего.

Подруги уверяли ее, что у нее необычная внешность – карие глаза, длинные черные волосы, неазиатский, остренький носик. Все это придавало ей экзотический шарм, но Алиса знала правду. Другая, непохожая – не значит красивая. Да, она иная. И ее внешность заставляла ее чувствовать себя… иначе. По-другому не скажешь. Собственная семья не приняла ее, особенно бабушка и дедушка. Они видели в ее незаконном рождении позор для всей семьи. Каждый Новый год у домашнего алтаря они молили о прощении грехов Жасмин, ее матери, и о том, чтобы из-за этих грехов не страдали остальные члены семьи. Молились и о ней – чтобы она не пошла той же дорогой и не опозорила семью, как мать.

Алиса не собиралась никого вводить в бесчестье. Она просто хотела жить своей собственной жизнью. Она получила высшее образование, теперь делает карьеру в банковской сфере. Пока она еще на первой ступени – инспектор по кредитам в солидном банке с офисом в центре Сан-Франциско. Надежная, твердая ступенька на пути к будущему, в высокие финансовые сферы. Она не станет жить, как ее мать. Ей не придется шить по ночам ради тарелки еды, она не намерена торговать драгоценными кусками собственной души – писать картины и продавать их ради сохранения крыши над головой. Когда-нибудь, заработав много денег, она купит матери большой дом, и не в Китайском квартале.

Знакомые запахи заставили желудок сжаться. Обычно Алиса просила мать встретиться с ней в центре города, в кафе, где можно пользоваться вилкой, а не гоняться палочками за рисом, пить диет-пепси, а не традиционный чай. Нельзя сказать, что ей не нравится китайская еда. Она ей нравится. На ней она выросла. Но со всем китайским у нее сложились противоречивые отношения любви-ненависти.

Иногда она спрашивала себя: а кто по национальности отец? Он итальянец? Ирландец? Немец? Англичанин? Или тоже полукровка? Единственное, что известно точно, – ее отец не китаец.

Переходя через улицу, Алиса прибавила шагу. Она не знала, почему мать попросила прийти так рано, но напряжение в ее голосе убедило не спорить и не задавать вопросов. Тем не менее Алиса не собиралась опаздывать на работу. Она относилась к ней очень серьезно. Она вообще серьезная девушка, иначе быть не может. В самом начале жизни она усвоила это, осознав, что ее рождение не принесло радости в окружающий мир. Ей придется усердно потрудиться, чтобы сделать его лучше. Ей хотелось верить, что родилась она не зря.

Алиса, обутая в теннисные туфли, в два счета взбежала по ступенькам к двери. Конечно, спортивная обувь не подходила к деловой одежде, но была очень удобной. На работе она переобуется в туфли на каблуках, они, кроме всего прочего, прибавят три дюйма к пяти футам и двум дюймам ее роста. Вот тогда она будет готова иметь дело с миром. Но мир подождет, по крайней мере несколько минут.

Мать открыла дверь, прежде чем дочь успела достать свой ключ.

– Что случилось? – быстро спросила Алиса.

Наверняка случилось, решила она, едва взглянув на мать. Нет, мать не плакала, но в ее глазах она увидела необычный свет, какую-то энергию, может быть, даже гнев. Гнев? Нет, такие эмоции не для Жасмин Чен. В ее картинах гнев мог присутствовать, но сама она всегда тихая, погруженная в себя, покорно принимавшая свою судьбу, готовая к покаянию, к наказанию. Иногда Алиса хотела растормошить мать, сказать что-то такое, после чего она послала бы к чертям свою семью. Жасмин не заслуживает, чтобы к ней относились как к изгою из-за рождения внебрачного ребенка.

– Входи, – мать взяла ее за руку и втащила в квартиру. – Мы должны поговорить.

– Ты не заболела?

Жасмин покачала головой.

– Нет, не в этом дело. Я не собиралась ничего рассказывать. Но они знают. Не понимаю, откуда, но они знают все. Эти люди придут к тебе. Я не могу допустить, чтобы это произошло до того, как я поговорю с тобой.

Алиса ничего не понимала. Интонация матери будоражила, но слова не объясняли сути проблемы.

– Хорошо, начинай сначала и помедленней. Кто знает? Что знает?

– О твоем отце.

– Моем отце? – Алиса вскинула брови. Сколько раз она приставала к матери, желая узнать об отце, просила описать его, назвать его имя, но Жасмин всегда отказывалась.

– Он пострадал. Он очень болен.

– Ты знаешь, где он? Я думала, ты ничего о нем не знаешь.

Обычно выражение лица матери было непроницаемо. Но не сейчас. На нем ясно читалась правда. Мать знает, где ее отец. Вероятно, об этом ей стало известно не сегодня. Она знала всегда? Каждый раз, когда Алиса задавала навязчивый вопрос, она слышала в ответ, что отец исчез и мать не может с ним связаться.

Жасмин всплеснула руками.

– Я не хотела тебе говорить. До сих пор – нет. Но я боюсь, они скажут тебе сами.

– Кто? Кто мне скажет? – не понимала Алиса.

– Пейдж.

Это имя для нее – пустой звук.

– Она тоже его дочь, – добавила Жасмин, задыхаясь от волнения. – Пейдж Хатуэй.

– Хатуэй? Так мой отец Хатуэй? – потрясенно проговорила Алиса.

– Дэвид Хатуэй. На него напали в Сэлмон Элли два дня назад.

– Всего в двух кварталах отсюда, – пробормотала девушка.

– Он приходил ко мне.

– Пришел к тебе через столько лет? – Голова Алисы пошла кругом. – Почему? Почему сейчас?

– Он появлялся и раньше. Мне очень жаль, Алиса. Я старалась защитить тебя. Но его семья знает о твоем существовании, они хотят поговорить с тобой.

Алиса не могла поверить ее словам.

– Хотят поговорить со мной? Зачем? Почему?

– Потому что твой отец может не выжить.

Алиса не знала, как воспринять невероятную новость. Неужели она должна печалиться о человеке, которого совсем не знала? Злиться – потому что теперь у нее может не быть времени, чтобы узнать его? Но для чего ей это? Знал ли он о ней все эти годы? Хотел ли знать? Она вздохнула.

– Ты сказала, он приходил к тебе. Зачем?

– Неважно.

– Нет, очень важно. Он обо мне знает? Что я его дочь?

– Да, – тихо сказала Жасмин с болью в голосе. – Он знает.

– Давно? – Темные глаза матери умоляли понять ее, но Алиса вряд ли была на это способна. – Давно? – повторила она.

– С рождения.

Новость потрясла ее.

– Как такое может быть? Почему, зная обо мне, он не приходил? Он живет не так уж далеко. Боже мой! Дэвид Хатуэй невероятно богат. Он обитает в роскошном особняке. Я знаю его дом по картине, она висит на стене в банке, где я работаю. – Гнев нарастал с каждым словом, с каждым звуком. – И он позволил нам жить здесь, в этой маленькой квартире? Тебе приходилось работать в двух местах, когда я была маленькой. Нам с трудом хватало денег на еду.

– Я отказалась от его денег с самого начала. Но когда ты стала старше, когда тебе понадобились многие вещи, я попросила его помочь. Он заплатил за твою учебу в колледже. Он купил мои картины, чтобы помочь нам.

– Чтобы облегчить свою вину, ты это имеешь в виду, – фыркнула Алиса. – Он должен был поддерживать нас, или, по крайней мере, меня. Какое мне дело до того, что ты ему сказала?

– Он давал мне кое-какие деньги, но я ненавидела каждую копейку, взятую у него. Если он не может жить со мной, зачем мне его деньги? Но гордостью не заплатишь за аренду, поэтому я брала при случае.

Алиса опустилась на диван, не уверенная, что у нее достанет сил снова встать. Она никогда не испытывала подобной тяжести. Она мучилась и злилась оттого, что не знала, кто ее отец, но теперь, когда узнала, почти пожалела об этом. Ужасное открытие – отец не любил их настолько сильно, чтобы остаться с ними. А еще хуже другое – он богатый, влиятельный человек, живет всего в нескольких километрах от них и даже не удосужился увидеть ее.

Жасмин села в кресло напротив дочери. Она постучала пальцами по чайнику на столе.

– Хочешь чаю?

Алиса покачала головой. Какой еще чай? Зачем делать вид, будто ничего не изменилось между ними?

Долгие минуты обе молчали. В такой тишине не было ничего необычного. Мать не болтушка, но сейчас повисла иная тишина – скорее безмолвие, наполненное напряженностью и недоверием. Алиса ничего не могла с собой поделать. Она любила мать, но не понимала, почему она хранила тайну столько лет.

– Ты не должна видеть его, – запинаясь, наконец проговорила Жасмин.

– Я и не собираюсь. Я вообще не хочу его видеть. Он же не хотел видеть меня. – Алиса умолкла, продолжая прокручивать в голове невероятную новость. – Ты сказала, что на него напали в переулке неподалеку?

– Да. Его ударили по голове. С тех пор он без сознания. – Голос Жасмин прервался, она уставилась в пол.

Алисе показалось, что она видит мать в первый раз. Она знала, что у матери была любовная связь с мужчиной, она спала с ним, поскольку Алиса появилась на свет, но Жасмин никого не любила с тех пор. Она всегда была одна, посвятила себя дочери и живописи. «Интересно, – думала Алиса, – а что сейчас испытывает мать по отношению к Дэвиду Хатуэю? Она все еще думает о нем и беспокоится? Немыслимо. Он оставил ее одну с ребенком на руках, но Жасмин никогда не произнесла ни единого слова упрека. Она не жаловалась на жизнь, просто безропотно приняла свою судьбу».

Это нечестно. Дэвид Хатуэй имел так много, а они – почти ничего.

– Ты не должна обвинять его, – сказала Жасмин, нарушая тишину.

Алиса встретилась взглядом с матерью.

– Почему?

– Есть кое-что, чего ты не понимаешь. Я чувствую себя ответственной за случившееся с ним.

– Это еще почему?

– Дэвид пришел показать мне одну вещь. Если бы он не пришел, никто не напал бы на него.

– Что он тебе показал?

Жасмин колебалась.

– Дракона, Алиса. Он нашел статуэтку дракона.

Взгляд Алисы метнулся к стене, к змееподобному существу, которое мать рисовала не однажды. Алиса могла бы и сама воссоздать его по памяти.

– Ты говорила, его не существует.

– Теперь я знаю, что он есть. Я держала его в руках.

У Алисы голова шла кру́гом от признаний матери. Этот дракон был частью ее жизни всегда, сколько она себя помнит. Ночами мать просыпалась в поту, ей снились кошмары, она что-то бормотала о драконе. Иногда он спасал ее. Часто угрожал ей. Порой она билась, но не могла его найти.

– Значит, он… – Алиса не могла заставить себя произнести слово «отец». – У него есть дракон?

– Думаю, его украли у него в переулке.

– Почему? Кто мог украсть? Разве он ценный?

– Должно быть.

Алиса не успела задать матери следующий вопрос. Раздался стук в дверь. Обе женщины вздрогнули.

– Я открою, – сказала дочь, вставая. Она не знала, кого увидит, распахивая дверь, но никак не ожидала обнаружить двух полицейских в форме.

– Жасмин Чен? – спросил один из офицеров.

– Я Жасмин Чен, – сказала мать у нее за спиной.

– Мы хотели бы поговорить с вами об ограблении, которое произошло неподалеку, и о человеке, которого вы знаете, Дэвиде Хатуэе.

* * *

Пейдж вошла в свою квартиру и, устало вздохнув, закрыла дверь. Она провела ночь в больнице, ей удалось прикорнуть на диване в комнате для посетителей, но недолго, несколько часов. Она могла бы пойти домой. Ее дед нанял частных медсестер, которые дежурили возле отца двадцать четыре часа в сутки, но после неожиданного появления Жасмин в отцовской палате Пейдж пришлось остаться рядом с ним. Хотя ни Жасмин, ни ее мать не ответили на вопрос о происхождении Алисы, Пейдж знала ответ. Она прочла его в глазах Жасмин. И она видела его в глазах матери, прежде чем они обе вышли из палаты, оставив Пейдж наедине с отцом. Она долго смотрела на него, не отрываясь, желая, чтобы он пришел в себя, и тогда можно было бы задать ему все вопросы, жегшие язык. Но отец «спал». По крайней мере, так старались называть вокруг его нынешнее состояние. «Сон» звучит оптимистичнее, чем «кома».

Положив сумку на стол, она прикидывала, что лучше всего сделать прямо сейчас. Она могла поспать, пойти на работу, принять душ… Обычных дел набралось бы с десяток, но сегодня все по-другому. После нападения на отца все, что было главным прежде, сейчас стало второстепенным. Она взяла со стола свою любимую семейную фотографию. Ее отец выглядел на ней таким молодым, энергичным и здоровым. Как бы ей хотелось, чтобы он таким был сейчас. Ее мать тоже казалась счастливой, позируя во дворе по случаю дня рождения деда. Дед стоял сзади, высокий, крепкий телом, похожий на мощное дерево, обняв сына и невестку. Пейдж и ее сестра Элизабет сидели на скамейке перед ними, одетые в пышные белые платья.

Глядя на милое лицо сестры, которое никогда не состарится, которого никогда не коснется макияж, которое никогда не целовал ни один мальчик, Пейдж испытала невероятную грусть. Это напомнило ей о скором дне рождения Элизабет, и слезы навернулись на глаза. Ее отец должен очнуться. Он никогда не пропускал день рождения Элизабет. У него есть подарок для нее, который только он может подарить. Виктория считала это какой-то не совсем нормальной традицией. Но сейчас Пейдж цеплялась за нее, потому что довольно странный ритуал означал, что жизнь идет по привычному пути. Пейдж поставила фотографию на место. Счастливый семейный портрет, вздохнула она, не более чем иллюзия. У ее отца был роман. Он спал с другой женщиной.

Жасмин Чен едва ли можно назвать красивой и сексуальной женщиной. Может быть, когда-то давно она выглядела иначе. Очевидно, их связи двадцать с чем-то лет.

Алисе двадцать два года, а Элизабет умерла почти двадцать три года назад. Значит, отношения отца и Жасмин начались почти сразу после смерти сестры. После этих подсчетов пульс Пейдж ускорился, как у бегуна. Явилась ли смерть сестры причиной его измены? Может быть, отец в отчаянии, совершенно раздавленный горем, потянулся к другой женщине?

Или она, как обычно, пытается оправдать его поведение?

Домофон подал голос. Она взглянула на часы. Десять утра. Кто это?

– Алло? – отозвалась она.

– Это Райли. Можно войти?

Райли? Сердце екнуло. А она хотела, чтобы он пришел? Казалось, они в эти дни стали похожи на попугайчиков-неразлучников. Но в то же время ей показалось, что она очень давно не видела его. Еще один звонок, более настойчивый. Терпение – не самая сильная сторона его натуры.

Пейдж метнулась к зеркалу. Волосы выбились из конского хвоста. От макияжа ничего не осталось. Тени под глазами такие заметные. Одежда помялась. Она в полном беспорядке, и ей противно показаться Райли в таком виде. Но он уже стучится в дверь, ничего не остается, кроме как открыть ее.

Ей хотелось, чтобы и он выглядел ей под стать, но ничуть не бывало. Его волосы влажные от душа, лицо гладко выбрито. От него приятно пахнет. Его черные брюки и серая трикотажная рубашка словно только что из магазина.

– Ты ужасно выглядишь, – прямо с порога заявил он. – Ты спала не раздеваясь?

– Да, я спала в комнате для посетителей.

– Как твой отец? Есть изменения?

– Нет. Не знаю, почему он никак не очнется. Но он придет в себя, я уверена. Просто нужно набраться терпения.

Райли вошел в ее квартиру.

– У тебя хорошо.

А вот Пейдж не ощущала себя здесь по-настоящему дома. Когда она заявила о своем желании стать независимой и жить отдельно, она последовала правилам Хатуэев и позволила матери украсить свое жилье антиквариатом, картинами и дорогой мебелью. Уборщица приходила раз в неделю, чтобы все сверкало чистотой, и в квартире Пейдж все было безупречно, но не особенно тепло и уютно.

– Мне кажется, я попал на страницу глянцевого журнала, – продолжал Райли. – Где хоть какой-то беспорядок? Обувь, которую ты сбросила, когда вернулась домой. Газета, которую ты только что прочитала. Ключи почему не брошены на стол?

– Мои ботинки все еще на ногах. Газеты – в корзине, а ключи – в сумке, где они обычно лежат.

Он поднял бровь.

– Обсессивно-компульсивный субъект – вот ты кто. Больной с навязчивым неврозом.

– Просто я люблю порядок. У тебя есть веские причины появиться здесь? – чуть насмешливо спросила она.

– У меня информация для тебя. Я позвонил домой Раймонду Ли. Его дочь сказала, что он в отпуске, она не знает, когда отец вернется. – Он умолк, потом продолжил: – Раймонд Ли не планировал отпуск, так ведь?

– Не знаю. Я не слежу за графиком отпусков каждого сотрудника.

– Дочь сказала, что он уехал внезапно и неизвестно куда.

– Звучит загадочно, – согласилась Пейдж.

– Насколько нам известно, Раймонд Ли – единственный человек в магазине, имевший возможность осмотреть дракона. Он также может оказаться единственным человеком, который знает, почему твой отец отправился в Китайский квартал. Я бы сказал, он вполне тянет на ключевую фигуру в расследовании. И тот факт, что его сейчас нет в обозримых пределах, слишком серьезное совпадение с моей точки зрения.

– Ты думаешь, Раймонд Ли связан с нападением на отца? Не могу поверить. Он работает в магазине двадцать лет. У него было полно возможностей украсть, если ты на это намекаешь.

– Я не намекаю. Просто говорю, что внезапный отпуск кажется подозрительным. Давай предположим, ему стало известно, что твой отец вынес дракона из магазина и куда он его понес. Может, он проследил за ним. Вряд ли совершенно случайный бандит напал на твоего отца и ограбил. Кто-то шел за ним в Китайский квартал или знал, куда он направляется. Твой отец виделся с Жасмин незадолго до пяти часов вечера, а полиция нашла его почти в девять. Он ведь не за четыре часа прошел два коротких квартала от квартиры Жасмин до места нападения. И не лежал же он раненый в переулке четыре часа. Я полагаю, Дэвид заходил куда-то еще и возвращался. Может быть, хотел сообщить Жасмин что-то новое. Или у него возникли дела в этом районе, он их закончил и направлялся домой.

Пейдж с неприязнью слушала холодные, бесстрастные предположения Райли. При одной мысли о нападении на отца ее мутило от страха.

– Я попросил помощницу поискать мистера Ли, – добавил Райли. – А сейчас, я думаю, надо сосредоточиться на семье Чен.

Пейдж отвернулась от острого взгляда Райли. Она знала, что последует дальше, и ей хотелось заткнуть уши. Но вместо этого она вернулась к столу и взяла семейную фотографию. Протянула ему.

– Моя семья.

– Хороший снимок. А кто вторая девочка?

– Моя сестра Элизабет. Она умерла, когда мне было шесть лет, а ей семь. Фотография сделана за несколько месяцев до ее болезни.

– У тебя была сестра и она умерла? – Он удивился. – Никогда не слышал об этом.

– Это не секрет, но это случилось давно.

– От чего она умерла?

– От лейкемии. Это было ужасно. – Слово, не способное описать страшную, мучительную болезнь, укравшую жизнь Элизабет. – После ее смерти все в нашем доме стало по-другому. – Пейдж посмотрела на фотографию. – Прошло почти двадцать три года. Если эта девушка, дочь Жасмин, на самом деле моя сводная сестра, то она родилась через год после смерти Элизабет. В любом случае вряд ли я сумею принять другую девочку за сестру. Элизабет моя сестра. Неправильно даже пытаться заменить Элизабет кем-то еще. Как будто ее никогда на свете не было.

– Алисе Чен незачем пытаться заставить тебя забыть или не любить твою настоящую сестру, – возразил Райли.

– Я не уверена. – Она рассказывала ему, а на ум приходили другие слова, непривычные для нее, странно, но они возникали от близости Райли. – Иногда я забываю, как выглядела Элизабет, как она говорила, как от нее пахло, – призналась она. – Я смотрю на фотографии, вспоминаю ее, но совсем не уверена – она в моей памяти или только на фотографиях. Есть ли в этом смысл?

– Это имеет большой смысл. Это прошлое, Пейдж. Воспоминания постепенно тускнеют. И ты была тогда маленькой девочкой. Хорошо ли помнишь себя в шесть лет?

– Наверное, не очень. – Она взяла у него фотографию и поставила на место. – Каждый год в день рождения Элизабет мы с отцом идем на кладбище, и он делает ей подарок. Всегда это фигурка дракона. Она любила драконов. Мой отец начал собирать для нее коллекцию и каждый год добавляет к ней одного дракона. Мы собираемся выставить эту коллекцию на выставке, которую сейчас готовим, в Музее искусства Азии.

– Дракон моей бабушки – подарок Элизабет? – резко спросил Райли.

– Думаю, он заинтересовался драконом твоей бабушки именно по этой причине. День рождения Элизабет в следующую среду. Отец должен очнуться до него.

– Надеюсь, так и произойдет. Но понимаешь, Пейдж, я начинаю думать, что твой отец знал о том драконе что-то такое, что нам неизвестно. Значит, надо выяснить о нем больше.

– Ты прав. Я начинаю жалеть, что моя специальность не история искусства, а бизнес-экономика.

– Ты специалист по экономике бизнеса? – от удивления он приподнял бровь.

– Как и моя мать. Она убедила меня, что важнее уметь управлять бизнесом, а не разбираться в антиквариате, который мы продаем. К сожалению, в данный момент нам мои знания не помогут.

Мобильный телефон Райли зазвонил, прерывая их разговор.

– Прости, я отвечу, – сказал он, взглянув на номер. – Алло? Бабушка?

Пейдж наблюдала за переменами в Райли. Его лицо напряглось. Глаза сузились. Казалось, он хочет ударить кого-то или что-то.

– Останься у Милли, – бросил он тоном, не терпящим возражений. – Не возвращайся домой. Я приеду, как только смогу.

– Что случилось? – тревожно спросила Пейдж, как только он закончил разговор.

– Вломились в бабушкин дом.

– С ней все в порядке?

– Она в порядке. Ходила в магазин, когда это произошло. Мне нужно идти.

– Я с тобой. – Пейдж схватила сумочку и направилась за ним к двери. – Что, по-твоему, они искали? У твоей бабушки ведь больше нет дракона.

– Может, кто-то считает, что у нее есть еще один. – Он окинул ее острым взглядом. – Разве в той истории не сказано, что их должно быть два?


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю