Текст книги "Ледяной Сокол"

Автор книги: Барбара Джоан Хэмбли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

Глава двадцать первая

Убежище было пять уровней подвалов, ровно столько же, сколько жилых уровней над землей, и Тир с Ледяным Соколом шли в самое сердце Убежища, пробираясь между лианами и виноградными лозами. В иных местах лозы были толщиной с запястье, а многие даже толще. Они плотно покрывали стены, а на потолках шевелилась и бормотала что-то плесень, и на мальчика и воина капала кровь. Казалось, что растения, за которыми когда-то ухаживали в гидропонных подвалах, сошли с ума вместе с Убежищем, и все росли и росли во мраке, и на них все зрели кошмарные плоды, невидимые в пробуждающемся мире.

Среди лиан, среди мха, в обледеневших комнатах, в которых на белые сверкающие поверхности пола не ступала нога человека, то и дело появлялись странные предметы – мужской башмак; ленточка, обвившаяся вокруг куста диких роз; рукопись со странными золотыми буквами; котелок из металла, никогда не виданного Ледяным Соколом. Где-то журчала вода, и голос продолжал шепотом перечислять имена.

Демоны гасили их факелы, щипали и кусали Ледяного Сокола за руки и лицо, выдирали ему волосы, а он терпеливо зажигал факелы снова, пользуясь пучками мха, как трутом. После того, как демоны бесконечно долго мучили и рвали его бестелесную тень, эти попытки отвлечь их от цели уже не пугали его.

Внизу, под подвалами, находился еще один, шестой уровень. На стенах светилась голубым селитра, воздух казался замерзшим от вечной мерзлоты подо льдом. Тир молча шел впереди, следуя воспоминаниям кого-то, посланного сюда давным-давно с невообразимым поручением. Ледяной Сокол шел следом, держа руку на мече, но в глубине души понимал, что здесь нет того, кого можно поразить мечом. У основания бесконечной лестницы была пещера, освещенная фосфорным мерцанием селитры и лишайников, а в пещере – пропасть, которая вела в никуда. В ней завывал ветер, с шумом низвергалась куда-то вода, и виноградные лозы нависали над ней, серые, высохшие и мертвые.

В провале парил бронзовый шар. Бронза потрескалась, возможно, от времени. Шар был в зеленых пятнах и, казалось, распадался на куски, но заключенная в нем магия выдержала испытание временем. Шар был достаточно велик, чтобы в нем поместился человек.

– Альтир, мальчик мой дорогой! – Ингольд сумел ухватиться за край большой трещины на шаре и просунуть в нее голову. Лицо его было расцарапано, в волосах запеклась кровь. Вокруг шара плавали огоньки демонов, Ледяной Сокол разглядел их расплывчатые очертания: они карабкались на шар, но голос Ингольда звучал весело.

– И Ледяной Сокол тут! Вы представить себе не можете, как я рад вас видеть!

– Могу. – Ледяной Сокол осторожно присел на корточки у края пропасти – в приступе веселья демоны вполне могли схватить его за лодыжки. – Вы чай приготовили?

Ингольд просунул в трещину вторую руку и умостил подбородок на скрещенные запястья. Руки его были изодраны. Он, должно быть, колдовал в полную силу, чтобы шар не рухнул в пропасть, подумал Ледяной Сокол.

– Ты знаешь, я собирался, – извиняющимся тоном сказал волшебник, – но жаровня здесь не пожелала разжигаться. Кроме того, у меня есть только второсортный красный чай с Круглого Моря, а я знаю, что ты его не пьешь.

Тир широко распахнул глаза и прошептал Ледяному Соколу:

– На самом деле, в этом шаре нет жаровни, правда?

Ледяной Сокол отрицательно покачал головой.

– Не думаю.

– Здесь раньше были цепи. Иногда пленников подвешивали над этой ямой на цепях, – сказал Тир.

– Милые люди, – отозвался Ледяной Сокол, вставая и протягивая Тиру факел. Мальчик дрожал от слабости, как и сам Ледяной Сокол, но предупреждать его об осторожности не требовалось. Они уже много дней ходили по колено в растительности, которая служила отличным трутом, а даже в Убежище Дейра, где черный камень стен не мог загореться, детей с самого рождения приучали быть предельно осторожными с открытым огнем.

Ледяной Сокол шел вдоль стены, вороша кончиком меча дебри мха и мертвых виноградных лоз.

– Может, у вас есть пожелания касательно материала и размера цепей? – окликнул он Ингольда.

– Знаешь, – рассудительно ответил чародей, – когда возникает опасность разбиться в лепешку, я обычно предпочитаю, чтобы меня спасали сплавом из бронзы и серебра, пятьдесят на пятьдесят. Овальные звенья предпочтительнее квадратных и должны быть не длиннее двух дюймов. Но, учитывая, что я уже провел здесь некоторое время, я готов согласиться на все, что ты отыщешь.

Он резко повернулся и взмахнул рукой, потому что в провале сверкнула молния. Яркая вспышка высветила лицо, на котором отчетливо проступали следы усталости, и глаза с затаившимся в них страхом. Опасный зигзаг отклонился на несколько дюймов и ударил в стену, но бронзовый шар скользнул вниз, потом резко остановился, причем Ингольд чуть не выпал из него, а потом медленно поднялся вверх.

– Будет не очень-то красиво, – сказал Ледяной Сокол, копаясь левой рукой в листве, – если я позволю вам упасть. – Мертвые усики винограда, похожие на черную проволоку, хищно впились в цепь. Ледяной Сокол изо всех напряг ноющие мускулы, чтобы вытащить ее. Металл тихонько позвякивал.

– Обещаю – я никому об этом не расскажу.

– Есть здесь кольцо или столбик, к которым можно привязать цепь? – спросил Ледяной Сокол, взглянув на Тира. Мальчик выглядел перепуганным и едва не падал с ног от истощения, но добродушное подтрунивание взрослых друг над другом – а Ингольд и Ледяной Сокол разговаривали так между собой со своей первой встречи в Гае – видимо, успокаивало его. Он немножко подумал и повел Ледяного Сокола к нужному месту. Когда они вернулись обратно, цепь исчезла.

– Она тяжелая, – утешил Ингольд Ледяного Сокола. – Ее не могли уволочь далеко.

Ледяной Сокол уже ненавидел Зэя глухой ненавистью.

Они нашли еще одну цепь во мху. На этот раз Ледяной Сокол не спускал с нее глаз. Он привязал ее к кольцу, найденному в полу, и, хотя не был уверен, что такой длины будет достаточно, привязывать ее к виноградным лозам он не рискнул.

Еще несколько молний сверкнули в провале. Ингольд заставил их ударить в шар, но сам шар за время, нужное магу, чтобы отвести в сторону молнии, соскользнул в пропасть чуть не на двадцать футов.

– Руди всегда говорил, что чары левитации – одно из самых трудных чудес, – взволнованно прошептал Тир. Ветер, дувший из пропасти, усилился. Ползучие растения под ногами извивались, как настоящие змеи.

– Я тоже это слышал. – Ледяной Сокол подтаскивал цепь к краю пропасти. Намотав ее на руку, он глазами измерил расстояние до шара. – Вы сможете немного подвинуть эту штуку сюда?

– Я попытаюсь. – Ингольд осторожно выбрался из трещины и встал на шар. Ветер тут же подхватил его белые волосы и разодранную мантию. – А мне помнится, что в прошлогоднем чемпионате против охранников лорда Анкреса ты сделал тринадцать удачных подач.

– Я подавал мяч в бейсболе, а не цепи в пропасти. – За бейсбольную команду Убежища отвечал Руди, и именно Ингольд едва волочил ноги во время последней пробежки. Ледяной Сокол сопротивлялся участию в том, что он высокомерно называл «дурацкой детской игрой» до тех пор, пока Гнифт-фехтовальщик не сообщил всем стражам, что они будут принимать в ней участие – он очень хотел победить лорда Анкреса. С тех пор Ледяной Сокол был лучшим питчером.

Цепь не долетала пять раз, и всякий раз, как она падала на край пропасти, вспыхивала молния и ударяла в нее. На шестой раз Ингольд поймал цепь. Едва кровоточащие руки старого мага вцепились в звенья, вспыхнул испепеляющий колдовской свет. Ингольду пришлось торопливо прочесть заклинание, отводящее его, это отвлекло внимание мага от шара, и тот рухнул в пропасть. Ингольд качнулся, как маятник, сильно ударился о край провала и повис там, раскачиваясь под порывами ледяного ветра. Демоны тянули его за щиколотки вниз.

– Ингольд! – в ужасе закричал Тир.

– Со мной все в порядке, – раздался голос мага, едва слышный в призрачном вое ветра. – Со мной все в порядке.

Тир, стоявший рядом с Ледяным Соколом, был белым, как привидение. Ледяной Сокол сделал вид, что не замечает этого, и крикнул в провал:

– Я знаю, старина, что с вами все в порядке, главное – не повредите цепь. Она очень дорогая.

Не так уж часто Ледяному Соколу – да кому угодно – удавалось рассмешить Ингольда, но на этот раз старый маг рассмеялся вслух. Его веселый смех донесся до них из пронзаемого молниями провала, приправленный крепким солдатским словцом. Чародей начал взбираться по цепи наверх, и металл тихонько зазвенел.

Яростный ветер усилился, едва не вырвав факел из рук Тира. Ледяной Сокол пошатнулся, ухватился за виноградную лозу, чтобы удержаться на ногах, и с проклятием отдернул окровавленную руку. Листья хлестали их по лицам, ослепляли их, становилось все холоднее и холоднее…

И вдруг ветер резко прекратился. В жуткой тишине из-под ног, из-под растений, из провала пополз туман.

Ледяной Сокол с безумно колотящимся сердцем вскочил на ноги и резко обернулся, выхватив меч.

– Отойди немного от края пропасти, Тир, – очень тихо сказал он. – Только не уходи далеко. Старина, поднимайтесь быстрей.

В ответ сверкнула молния.

– Поднимайтесь скорее!

В тумане медленно вырисовывались неясные очертания человеческой фигуры. Космы белых волос, разодранная черная мантия, сверкание хрусталя… Рука Хариломна? И запах, густой и насыщенный, как вонь из годами не чищеной уборной. Тень открыла рот, но из него раздалось только шипение.

Ледяной Сокол не решался отвести от Зэя глаз, не мог посмотреть, где Ингольд. Он слышал звяканье цепи. Еще одна вспышка молнии осветила туман, заполнивший темный провал. Джил как-то сказала: если встретился с разъяренным чародеем, самое лучшее – заставить его разговаривать с тобой. Ледяной Сокол, никогда не бывший краснобаем, лихорадочно придумывал, что же можно сказать; хоть что-нибудь, лишь бы отвлечь этого безумного мага, пока не появится Ингольд.

– Ты видишь, старик, – выпалил он, наконец, – мы не смогли от тебя убежать.

Зэй медленно повернул голову. Глаза, изучавшие теперь юношу, походили на два белых провала, полных ярости.

– Я вот все думаю – а ты разрешишь уйти остальным: черному генералу и людям, которых он делает из грибов и плесени? Он тебя не почитает. Он даже не знает, как тебя зовут.

Старое сморщенное лицо не изменило своего выражения, но рот слегка приоткрылся, так что стали видны коричневые обломки зубов, и Зэй снова зашипел.

Тут звякнула цепь, рука Зэя взметнулась вверх со скоростью, которой позавидовал бы и молодой воин, и по высохшему ковру растений, устилавшему пол, покатилось пламя, подобно воде, хлынувшей из бассейна.

Ледяной Сокол схватил Тира за руку и кинулся на тот участок пола, где не было растений. Снова звякнула цепь, и раздался голос Ингольда – маг выкрикивал заклинания охраны и защиты. Потом накатил маслянистый жар. Оглянувшись назад, Ледяной Сокол увидел Ингольда. Тот стоял на краю пропасти, вокруг бушевал огонь и клубился дым, а перед магом стоял он сам: дряхлый, грязный, вонючий, из беззубого рта капает слюна, голубые глаза ничего не видят, но лицо – его собственное. С пола вновь взметнулись языки пламени, и Тир пронзительно вскрикнул от боли – огонь охватил его руку и плечи Ледяного Сокола, но тут же погас, повинуясь взмаху руки Ингольда.

Пламя угасало, превращалось в тлеющие угли, все заполнилось дымом.

Теперь перед Ингольдом стояла женщина. Джил-Шалос, с вялым ртом, неряшливая и отвратительная.

– Зэй, – сказал Ингольд примиряюще, несмотря на то, что задыхался от напряжения. По лицу его струился пот. – Я именно тебя и хотел увидеть. – Он рискованно стоял на самом краю пропасти, пламя вокруг него продолжало бушевать, оттесняя его все дальше к провалу. Ингольд рукой прикрывал глаза, защищая их от огня.

Он отвлекает Зэя, понял Ледяной Сокол, чтобы я успел увести отсюда Тира.

Хотя, если рассуждать логически, что это даст, если сам Ингольд погибнет.

И все же он быстро прикинул путь к отступлению, хотя и не самый удачный – мимо Зэя; вдоль стены, где огня уже нет, только дым; вверх по лестнице…

Из провала опять с воем вырвался ветер, взметнул лохмотья, в которые был одет Ингольд, едва не сбил его с ног. В вихре крутился мокрый снег, камни, мертвые листья и жалящие насекомые. Ледяной Сокол прижал Тира лицом к груди и наклонил голову, ослепший, замерзший, поджидая подходящего момента, чтобы бежать. Он уже успел прочувствовать на себе мощь Убежища, когда его захватили виноградные лозы в коридоре возле того места, где прятался Тир: холод, ледяной ветер и вода, хлынувшая на него из труб, отняли у него тогда чуть ли не все силы.

Сила Зэя была неисчерпаема, сила безумия, ночи, холода и ярости.

Нет, побег не поможет.

Заставь его говорить, – сказала Джил.

Ветер все усиливался, мрак заставлял думать о конце света. Ненависть трех тысячелетий в личном аду. Ярость урагана, отрывающего плоть от костей. Ледяной Сокол вцепился в виноградные стебли, чтобы его и мальчика не унесло в провал, и прижал к себе Тира так сильно, что кости затрещали.

И снова пала тишина. Среди растений послышался сердитый шепот. Ледяной Сокол увидел, что руки его кровоточат. В холодной черной тьме его сознание наполнилось странными картинами: дарки окружают лагерь на равнине; Убежище Тени, величественное и холодное, возвышается над долиной с тремя замерзшими ручьями, сияющими нестерпимым блеском на фоне серых скал; волк в растерянности стоит над одним из ручьев, не в силах понять, как выудить оттуда рыбу; белая суровая луна в кольце льда, а по небу мчатся огромные лунные псы…

Мужчины и женщины в спешке засовывают еду и одежду в корзины и ведра… Девочка-подросток прижалась к стене в коридоре Убежища, в руке корзинка с выстиранным бельем, другая рука прижата к губам, а по темной стене бегут бледно-голубые огоньки… Постукивания в ночи…

Кричит младенец, его пеленки охвачены огнем…

…Они ушли, потому что понемногу начали сходить с ума.

Теперь Ледяной Сокол понял, почему.

Ингольда опять начало окутывать туманом и дымом, взметнулся черный вихрь, как пылевой дьявол, и молнии пронзали его синим мертвенным светом. Ветер и молнии столкнули Ингольда на самый край пропасти – ветер, молнии и сгустившаяся злоба, ослепляющая, холодная и неистовая. Зэй сосредоточился на том, чтобы уничтожить мага-соперника. Полдень, да и любой другой человек из Истинного Мира велел бы в этот миг Ледяному Соколу бежать без оглядки. Вместо этого тот встал на ноги и громко крикнул:

– Зэй!

Его слова утонули в реве огня, во мраке, дыме и кошмаре.

– Зэй!!! – закричал он снова, так громко, как не кричал никогда в жизни. – Зэй, она пыталась прийти! Ле-Кьяббет пыталась прийти к тебе!!!

Он молился Праотцам, хотя от них никогда не было большой помощи, что назвал имя правильно.

Дым и молнии исчезли. Смерч затих. Прошелестел лист, падая вниз. Ингольд, упавший на колени на краю провала, с изумлением посмотрел на Ледяного Сокола, но благоразумно промолчал.

Пещеру наполнила тишина, тишина и темнота, которые нарушались только вспышками огня по углам да злым шепотом молнии глубоко в пропасти.

Гнев.

Ледяной Сокол чувствовал себя так же, как во время летней охоты на равнинах, когда небо вдруг становится зеленым, и по траве начинает хлестать град, и желто-коричневые воронки смерчей начинают образовываться в тучах.

Гнев, черный, наполненный болью и одиночеством.

Никто из них не вспомнил. Никто не остался.

Она не пришла.

Ледяной Сокол постарался сообразить, какую историю смастерила бы из этого Джил-Шалос, как бы она соединила свои догадки, сотканные из снов Тира, предметов, появившихся ниоткуда, из слов Ваира и Бектиса, из того, что рассказывала ему и Потерявшему Путь Хетья.

– Ле-Кьяббет пыталась прийти к тебе, Зэй, – медленно повторил он, и смутные очертания перед ним стали загустевать, словно наполняясь тенями, мраком и удушливым дымом.

– Когда Портал, этот Далекий Переход, не сработал, она попыталась добраться до тебя по земле. Она умерла в бесплодных землях, далеко отсюда, на юге.

Тяжесть гнева сосредоточилась на нем, безумная, но спокойная. Ледяной Сокол сознавал, что еще никогда в жизни ему не приходилось быть настолько беспомощным, и все же он успевал думать, что, если ты собираешься заставить чародея говорить, ты должен привлечь его внимание, и что бессмысленно быть совершенным воином, если ты настолько глуп, что делаешь то, что сейчас делал он сам.

В его сознании слышался шепот, из тени на него уставились полные слез глаза. Как она умерла, варвар? Откуда ты это знаешь?

Джил бы спросила – была она волшебницей или нет? Это важно, когда ты рассказываешь историю.

Кроме того, подумал Ледяной Сокол, это важно для моего дальнейшего существования. Я могу придерживаться правды, это намного проще.

Он подумал о следах, давно остывших.

– Я не знаю этого, Праотец колдунов, – сказал он. – Мой народ нашел ее кости у потока на холме в трех днях пути на запад от великого перевала Ренвет. Ее кости и ее драгоценности, зеленые, как весенние листья, а в середине черные, как летние ночи. Таких драгоценностей никто из нас никогда не видел. Мы похоронили их вместе с костями…

Хоронили ли Праотцы Былых Времен своих мертвых? Почему он никогда не спрашивал об этом у Джил?

Сам не зная почему, он добавил:

– У дальнего края каньона, у потока, где весной расцветают первые дикие розы… – И снова увидел это место своим сердцем.

Долгая тишина, все более глубокая – можно найти утешение в разных образах, сказала Хетья, и потом начать мыслить ясно и найти выход из положения. В тишине раздался тихий вздох:

– Ах…

Тишина, как рябь на пруду, достигла всех уголков Убежища.

И Ледяной Сокол сказал – про себя, и про Солнечную Голубку, и про исчезнувшую Ле-Кьяббет…

– Прости ее за то, что она не смогла. Она не пришла. Она не пришла.

Но теперь в этой мысли была только глубокая печаль и глубокий покой, и казалось, что Убежище может заснуть и видеть сны.

Ледяной Сокол вновь увидел те годы в Убежище: постукивания в темноте делались все громче и злее, неожиданно вспыхивал огонь, вещи падали и пропадали навсегда. Безумие было единственным прибежищем Зэя, чтобы не сожалеть о несбывшемся.

– Ты так долго ждал здесь, Зэй, – раздался из темноты мягкий голос Ингольда, подобный голосам, что мы слышим во сне. – Никто не будет винить тебя за твой гнев. Но теперь она ждет тебя.

Снова взвилась черная, удушливая волна ярости, снова вспыхнул огонь. Цепь задергалась, как живая, и загремела, и над их головами заклубился дым, еще гуще, чем раньше; снова закружились смерчи.

И снова тишина и покой – Зэй излил свой гнев.

Я не знаю, как выйти отсюда. – Я знаю. – Низкий, надтреснутый голос мага был неподдельно печален. – И я покажу тебе.

Ледяной Сокол так и не понял в точности, что же он видел – никто не понимает, когда дело касается Мудрейших. Ему казалось, что Ингольд чертит линии света, который льется из его пальцев, они проходят там, где должны быть стены, и уходят в воздух, который сверкает подобно драгоценным камням. Ему казалось, что он видит звезды, хотя это было невозможно, потому что он находился глубоко под землей.

Линии уже таяли, и тут голос прошелестел откуда-то издалека – Спасибо тебе. Вернулась тьма, тьма тяжелая и удушающая, тьма без облегчения, тьма мертвая и неподвижная после трех тысячелетий безумия и боли. С последним проблеском света далекий голос прошептал: Я могу отблагодарить?

Ингольд хотел было отрицательно покачать головой и уже поднял для благословения руку, но тут вновь заговорил Ледяной Сокол.

– Вообще-то, – сказал он, – есть одна вещь, которую ты можешь для нас сделать.

* * *

– В жизни моей, – прошептал Ингольд, когда он, Ледяной Сокол, а между ними – Тир, спешили из подвалов вверх по темной лестнице в Убежище Тени, – я не слыхивал такой бредятины…

– Вот только не надо, старина. Я слыхивал и похуже, именно от тебя, во время пьянок со стражами. – Ледяной Сокол вытер со лба капли крови.

– И ты слишком многого требуешь от окружающих… – Ингольд рылся в своих многочисленных сумках и карманах в поисках чего-нибудь, чтобы перевязать руки. – Особенно от меня.

Ледяной Сокол удивленно поднял брови.

– Разве ты не величайший волшебник и фехтовальщик на Западе этого мира?

– Как, из двадцати пяти уцелевших? Сомнительная честь. А кроме того…

Ингольд остановился на ступеньках, глядя наверх. Ледяной Сокол, тоже посмотрев наверх, ощутил, как сердце у него ухнуло.

Им в лицо ударил красный отсвет, багрянистые сполохи, осветившие снизу столбы дыма, колыхавшиеся в мертвом черном воздухе. В узком пространстве стоял невыносимый жар. Жар и шум, похожий на шум прибоя.

Ледяной Сокол прошептал:

– Черт подери!

Ингольд кивнул:

– Действительно, черт подери. Дальнейших слов не требовалось – оба уже поняли, что происходит.

Огонь, вызванный Зэем во время битвы с Ингольдом, превратился в пожар.

Убежище Тени горело.