Текст книги "Ледяной Сокол"

Автор книги: Барбара Джоан Хэмбли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

Глава восемнадцатая

– Так все-таки я видел именно вас? – Ледяной Сокол поплотнее закутался в шубу из шкуры мамонта и еще раз согнул руки – просто для проверки. Хотя в этой части Убежища было не так уж и холодно, он не переставал дрожать. Ему казалось, что он уже никогда не согреется. – В комнате с хрустальными колоннами? Вчера вечером. Или это было позавчера?

В темноте этого места трудно было следить за ходом времени, даже без кошмаров удушья, холода, демонов и ужаса. Остались только отголоски боли, призрачный след, опаливший его сознание. Он то и дело ощупывал руки, боясь поверить, что это его собственная плоть и кости.

– Меня. – Ингольд сунул руку в пакет с едой, который вытащил из мешка. Он и Потерявший Путь принесли мешок из коридора, пока Ледяной Сокол, онемевший, с головокружением, чувствуя себя куском очень старого плавника на пляже, лежал, уставившись в потолок, и то и дело моргал, радуясь тому, что у него снова есть настоящие веки на настоящих глазах. – Съешь лепешку.

Старый маг протянул ему картофельную лепешку. Ледяной Сокол жадно впился в нее зубами и тут же почувствовал тошноту – его желудок еще только возвращался к жизни. Он не собирался никому сообщать об этом. Он – Ледяной Сокол, а еда есть еда.

– Могли бы и сказать мне, – проворчал Ледяной Сокол, – что вы все же пошли за нами. Ваше присутствие нам бы очень не помешало.

– В этом я совершенно уверен, – примиряюще отозвался Ингольд.

– Я так понимаю, что ваши коротенькие интересные отчеты об осаде Ренвета были составлены из сообщений, которые вам посылали Илайя и Венд?

– Ни в коем случае. – Волшебник откусил от сушеного абрикоса. Абрикосы, а также виноград, вишни и несколько видов орехов прекрасно росли в подвалах Убежища Дейра. Несмотря на порезы и ссадины, полученные во время долгого путешествия и ночевок в неудобных местах, несмотря на повязку на руке, которую Ледяной Сокол видел на нем еще в комнате с колоннами, Ингольд не так уж плохо выглядел, хотя одежда его была очень потрепанной.

– Четыре дня назад – твоя сестра разговаривала со мной тогда в последний раз – я еще был в Долине Ренвет, готовя последнюю из полудюжины попыток отогнать войска генерала Гаргонала подальше, чтобы иметь возможность проскользнуть во Врата. Очень приятно отметить, что эта попытка мне удалась – просто поразительно, во что только люди не поверят, если застать их врасплох. Когда ты меня увидел, я находился в прачечной королевских покоев, собственно, в комнате, которую Брикотис пометила, как Ренветский выход Портала.

– Ты наверняка знал, что там имеется нечто подобное, – добавил он, увидев выражение лица Ледяного Сокола. Джил много раз рассказывала ему истории, в которых упоминался Портал. – Про Ваира на-Чандрос можно многое сказать, но он отнюдь не дурак. Единственная причина, по которой он мог предпринять такое тяжелое путешествие – это надежда, что отсюда можно попасть прямо в Убежище Дейра. Даже с Рукой Хариломна Бектис не сумел бы преодолеть объединенное могущество Илайи, Руди и Венда, а часовые на Дороге Стремительной Реки обязательно должны были предупредить нас о подходе войска, несмотря на все, что мог сделать Бектис. Ингольд благодарно протянул руки к огню.

– Как только Венд сообщил мне, что Тира похитили, я сразу подумал о чем-то подобном, а сведения, которые сообщала мне Холодная Смерть, только подтверждали подозрения. Ваир сначала искал такую же штуку в Прандхайзе, да, Хетья?

– Я не знаю, что он искал в Прандхайзе. – Хетья, до сих пор сидевшая в уютном кольце рук Потерявшего Путь, подняла голову. Теперь она пустыми глазами смотрела на черную стену комнаты, словно ожидая наказания; когда она, наконец, решилась посмотреть в ярко-синие глаза волшебника, в ее взгляде застыл вопрос. Похоже, то, что она увидела, приободрило ее, поэтому Хетья слегка распрямилась и сказала:

– Бектис просмотрел каждое словечко в мамашиных свитках – вытащил их все и корпел над ними целую зиму, даже над теми, что мамаша и не читала, потому что не знала этих языков. И Бектис с Ваиром каждые пару дней вытаскивали меня из комнаты и спрашивали о всякой всячине, а я все не понимала, чего они хотят от меня услышать и что со мной будет, если они не узнают, чего хотят. – Ее ноздри расширились, и она снова замолчала, и только губы ее дергались, пока она вспоминала что-то свое, ужасное. – А теперь, как вы об этом заговорили, так они и вправду спрашивали меня насчет путешествий между Убежищами – то есть Оале Найу, конечно, а не меня – а я все говорила, что все по очереди, все по очереди. Оказалось, в этом был смысл. – Она пожала плечами и еще раз откусила от сушеного плода, пакет с которыми Ингольд пустил по кругу. – Никто не пойдет далеко, если не будет знать, что найдет кров на закате. Я раньше говорила – никаких путешествий, но мать отыскала старые рукописи, которые, как она рассказывала, были копиями с копий о всяких старых вещах, и там много говорилось о путешествиях, так что что-то там все равно было.

Она свела брови, о чем-то напряженно думая.

– Помню, там были два описания, полные рассказов о сражениях с дарками, про чародеев, которые окружали свои лагеря языками пламени, о всяком таком, хотя никто не знал, сколько времени после прихода дарков прошло, когда это написали, и кто там был, и как все после изменилось. Люди все меняют, вы же знаете, – добавила она. – Мама раза два-три находила изменения: прочитает одну историю, а потом другую, где прошло уже пятьдесят лет и кто-то все поменял.

– Все от того, – кичливо сказал ледяной Сокол, – что цивилизованные люди сочиняют кучу историй для собственного развлечения, а потом не могут понять, которые из них – правда. Среди моего народа такого бы не произошло.

– Среди твоего народа, как я слышала, разговоры ведутся только о следах животных да о погоде.

– Ну конечно! – Похоже, Потерявшего Путь задела ее неприязнь. – Как же ты узнаешь, где нужно охотиться, или на какое пастбище отвести коней, или где будет пастись дичь, если ты не знаешь, где именно весной шли дожди? Как ты поймешь, какие стада куда пошли, если не прочтешь следы вожаков, если не знаешь, где они были прошлой и позапрошлой весной? Кроме того, – добавил он, – эти вожаки, они же твои друзья – Например, стадо Сломанного Рога, здорового носорога из Края Десяти Грязных Рек. Да я хожу по его следам пятнадцать лет! И знаю, куда он ведет своих сородичей в сезон дождя перед Полной Луной, и куда идет, когда нет дождя в Краю Кривых Холмов перед Новолунием.

– Да-да, все верно, – сказал Ингольд, поворачиваясь к Хетье. Он не раз сталкивался с людьми из Истинного Мира и знал, что о погоде и следах животных они могут рассуждать бесконечно.

– Да-да, все верно, – повторила она. – В общем, я здорово пользовалась всеми этими историями о путешествиях, и Ваир так и не сумел меня подловить.

– Если я правильно понял, – сказал Ингольд задумчиво, – в одном из этих двух описаний говорилось именно про это место.

– Ага, – тихо сказала Хетья. – Ага, говорилось.

Где-то далеко мужской голос выкрикивал бессмысленные слова. Возможно, просто кричали на незнакомом языке. Ингольд поднял голову, прислушиваясь; его синие глаза настороженно смотрели из-под век, испещренных мелкими кривыми шрамиками.

Как все маги, он отделял один звук от другого, возможно, пытаясь определить, что происходит во тьме. Ледяной Сокол представил себе бесконечные залы, уходящие в тень, комнаты, наполненные сбивающими с толку снами, шуршащие растения, в которых обитали демоны, вспомнил комнату, в которую упорно, бессмысленно протискивались трое клонов, стремясь не наружу, а вовнутрь.

Я сожру вас всех…

В памяти были странные провалы, но отдельные образы отпечатались в сознании: старик, схвативший отбивающегося демона, ухмыляясь, отгрызает уродливыми зубами куски светящейся псевдоплоти и выпивает его жизнь…

Убежище возвращается к жизни.

Было что-то, о чем он забыл. Он что-то слышал. Бектис, баюкающий окровавленные драгоценные камни… Гордый собой Приньяпос… Ваир…

Ты думаешь, что сможешь убежать?

– Я, понятное дело, не могла сказать, что была одной из тех, кто когда-то покинул это место, – помолчав, продолжала Хетья. – Я же не знала, когда это произошло и сколько прошло времени после дарков. И я не знала, что известно Бектису. Только Бектис уже знал, что это место покинуто, неведомо по какой причине. Стоит пустое, сказал он, а люди ушли и захлопнули за собой двери, Бог знает почему.

– Догадаться можно, – отозвался Ингольд. – Мы и сами были близки к этому несколько лет назад – я имею в виду, собирались оставить Ренвет. Снежный буран уничтожил весь скот и почти все съедобные растения. Так далеко на севере, где наступает Лед, это должно было случиться. А может, из-за болезни.

Ледяной Сокол потянулся, прижался спиной к стене, положив рядом меч – он чувствовал себя неуютно, если меча под рукой не было, а кинжал нельзя вытащить быстро и легко, и взял еще одну картофельную лепешку.

Ему мешало полузабытое видение – воин и мальчик.

– Кто был этот старик?

– Зэй. – Тир посмотрел вверх, немного удивленный тем, что никто из них не знает – или не помнит. – Его зовут Зэй.

* * *

Как только Хетья заговорила об этом, Тир очень отчетливо вспомнил караваны из Убежища Тени, пробивающиеся сквозь Перевал Сарда в Долину Ренвет.

Он не знал, чьи это воспоминания. Глетчеры лежали в горах, хотя и не так низко, как сейчас. Горы тоже выглядели по-другому; с утесов, где теперь росли деревья, с шумом срывались водопады. Было очень холодно. Он вспоминал, как курилось паром его дыхание – дыхание того, другого мальчика – и как мерзли кончики пальцев, несмотря на серые меховые перчатки. Он снова увидел, как мало их осталось – несколько женщин и парочка детей. Все мужчины стали жертвами дарков.

Он точно знал, что участникам этого печального переселения, жителям Убежища Тиомис, неизвестно имя Зэя. Тот неизвестно кто, бывший свидетелем этого переселения, не помнил ни маленьких мальчиков, ни юношей, чьи воспоминания мелькали в памяти Тира. Тот неизвестно кто не мучился ночными кошмарами о кроваво-кислом зловонии ветра, о том, как твой топор вонзается в покрытую шлемом голову на поле боя, о попытках убийства когда-то очень давно… Счастливый и бездумный молодой человек.

Он ничего не знал и о Брикотис. – Зэй был такой же, как Брикотис, – сказал Тир. – Это один из чародеев, которые строили Убежище.

Он говорил, удобно устроившись в надежных объятиях Ингольда и укутавшись его мантией – в точности как цыпленок под крылом у курицы. Мальчик прижался к старику, и у него голова шла кругом от облегчения, от знакомых запахов мыла, химикатов и трав – запахов Убежища Дейра. Крепко и судорожно обняв Ингольда сразу, как только тот появился, потом Тир отошел от него, зная, что волшебнику нужно место для колдовства. Но когда Ингольд пошел в другую комнату, чтобы произнести заклинания и вернуть Ледяного Сокола в его тело – заклинания не сработали бы в Комнате Молчания – Тир вцепился в его мантию. Чтобы не заговорить и этим не помешать чародею, мальчик сначала кусал губы, а потом впился зубами в собственную руку.

Но как только Ингольд, вытирая лоб, отошел от тела Ледяного Сокола, Тир тут же прошептал:

– С Руди все в порядке?

– С Руди все хорошо. – Ингольд взъерошил черные волосы мальчика. – Я применил к нему исцеляющую магию, как только вошел в Убежище. Он, конечно, очень слаб – он сильно пострадал, но все будет хорошо. Первое, о чем он спросил, очнувшись, это как у тебя дела. Твоя мама ухаживает за ним и каждую ночь молится, чтобы с тобой все было в порядке.

Так, значит, с мамой тоже все хорошо!

Тиру захотелось хорошенько лягнуть Ваира за вранье.

Нет, подумал он. Мне хочется… Ему хотелось совсем другого, взрослых поступков, жестоких поступков. Ему хотелось сделать с Ваиром такое, что эти желания ужаснули его самого.

Он уткнулся лицом в бок Ингольда и постарался больше об этом не думать, отвернуться от тех темных глубин, в которые смотрели те, что были до него.

Ингольд здесь. Все будет хорошо.

– Брикотис рассказала другим магам о… о том, как входить в Убежище, – сказал он наконец. – О том, как стать сердцем Убежища. Как отказаться от тела, от жизни. И тогда колдовство навеки свяжет Убежище с магией земли и звезд. Еще какой-то маг хотел сделать это… Фьянин? Фья-кто-то. Но он умер, когда дарки напали на нас на том холме.

– Было очень много Убежищ, – продолжал Тир, глядя на лица окружавших его людей, людей, которых он любил – даже Потерявшего Путь, хоть он и испугался его сначала. – Магов столько не было, их убил плохой король. А некоторые маги сами были плохими. И они были нужны людям, чтобы сражаться с дарками. А вот Зэй отправился на север с… я думаю, что с Дейром из Ренвета… и с Фьянах, потому что Зэй был родом с Севера, из Дола Шилгай, тогда очень богатого. Это был его народ, а он был их защитником.

– И они покинули его, – пробормотал Ингольд. – Они оставили его одного.

Ледяной Сокол нахмурился.

– Он должен был понять, из-за чего.

– Должен? – Ингольд, широко открыв глаза, посмотрел на юношу. – Почему ты так говоришь? Если кто-то сделает тебе больно – сделает тебе очень больно – неужели ты станешь черпать утешение в понимании, что они поступили так, как считали правильным?

Ледяной Сокол вновь увидел глаза Голубой Девы там, у костра возле длинного дома. Иногда Мудрейшие бывают чертовски проницательными.

– И он оставался здесь, – произнес Ледяной Сокол. – Все это время. – В сознании всплыли размытые очертания, дрожащие ногти, злобное мерцание невидимых глаз. Он подумал о страшных, медленно растущих лианах, забивших комнаты и коридоры, о местах мертвенного холода. – Этот Далекий Переход, этот ваш Портал, его когда-нибудь использовали?

Ингольд покачал головой.

– Не знаю, – сказал он. – Если и да, то это было очень давно. Об этом не осталось никаких записей, даже в архивах Города Чародеев.

Он убрал оставшиеся картофельные лепешки в мешок и затолкал его в угол. Интересно, подумал Ледяной Сокол, Ингольд всегда больше походит на нищего, чем на чародея, только меч на поясе не вписывается в образ попрошайки. А здесь, в комнате, запечатанной Рунами Молчания, он и не был чародеем, просто очень крепким стариком.

Ингольд устроился поближе к костерку и протянул ладони над огнем.

– Я никогда не встречал упоминаний о нем на записывающих кристаллах, а ведь они появились задолго до прихода дарков. Я думаю, его создали маги тех времен, а потом решили, что это очень опасная вещь. Убежища безопасны только в том случае, если они неприступны. Только Врата, которые запираются и охраняются заклинаниями и самыми надежными стражами. И больше ничего, как я, к своему сожалению, понял за те ночи, что мне пришлось провести на склонах гор, воруя пищу у воинов Ваира, чтобы остаться в живых. Надо признать, очень хорошую еду, если знать, чью похлебку съесть. Один, правда, готовил очень вкусно, но потом мне становилось по-настоящему плохо.

– А-а, это не иначе, как мой кузен Аткум, – усмехнувшись, кивнула Хетья. – Они взяли его поваром – рабом, понятное дело. Кузен Аткум – один из учеников моей мамаши, хотя родился не магом. Он стал просто докой в травах и в целительных отварах. Я сильно удивлюсь, – небрежно добавила она, – если кто-нибудь из них останется жив к концу лета.

– Господи помилуй, – пробормотал встревоженный Ингольд.

– Вы вряд ли съели так много, чтобы это вам повредило, – пожала плечами Хетья. – К тому времени, как в их организмах яду наберется достаточно, – он говорит, лучше всего подходят грибы с коричневыми шляпками, – он-то уж будет далеко отсюда. Они в общем-то сами напросились.

– Я думаю, да. – Ингольда передернуло. – Я, конечно, применю заклинания исцеления к самому себе, как только выйду из этой комнаты. Что касается Портала, это, скорее всего, был эксперимент, и его вообще никогда не использовали. Как бы там ни было, а все знания о нем утеряны на другом конце, в Ренвете. Может, это сделали намеренно, потому что арочные проходы в комнатах, где он находится, заложили кирпичами и оштукатурили. Только когда ты, Ледяной Сокол, прошел сквозь стену в комнату, в которой я медитировал, до меня дошло, каким образом следует изменить форму и назначение этого помещения.

– Мы можем вернуться туда?

– Можем, – помедлив, сказал Ингольд. – Но лучше всего, если мы сумеем это сделать, не указав Ваиру, где находится Портал. Я, конечно, здорово умею прятать свои следы, но магия не работает ни в самой комнате, ни в коридорах вокруг нее, и я не уверен, что четверо взрослых смогут пройти по этим коридорам, не оставив следов; а разобраться в них будет несложно. Именно этого он от тебя и хотел, Тир?

Мальчик кивнул.

– Я должен был сбежать от него, – сказал он. – Я не мог позволить ему – я никогда ему не позволю! Он – зло. Он хочет наделать еще солдат и взять их в Убежище…

– Из чего, скажи, пожалуйста? – презрительно спросила Хетья. – Из грибов?

– Народ Пустых Озер, – лаконично ответил Ледяной Сокол. Остальные ошеломленно посмотрели на него.

– Они идут сюда, две сотни человек, – сказал он. – Мне очень жаль. Я… – Он потряс головой, злясь на себя за то, что не сказал об этом раньше. Этот разговор исчез из его памяти так же, как исчез черный гребень на столе среди хрустальных иголок или сон о Бектисе, призывающем свет, уплыл в облаках смеха демонов и бесконечной боли. – Их ведет Сломанный Нос. После четвертого боя часов Бектис наложит чары на Хохлатую Цаплю – Приньяпоса, чтобы он завел их в ущелье во льдах, и там они погибнут под лавиной. Ваир воспользуется их плотью, как воспользовался плотью овец – так он сказал – чтобы сделать десять, или двенадцать, или двадцать воинов, хотя раньше он мог вытащить из своего железного чана не больше четырех.

– А уж когда у него будет столько воинов, чтобы помогать в поисках, – рассудительно добавил Ледяной Сокол, – хоть они и тупые, но это только вопрос времени, как скоро они обнаружат Портал, и помощь Тира ему не понадобится.

Хетья с осуждением сказала:

– Проклятье! – и пнула его по ноге.

– А где, – мягко спросил Ингольд, – Ваир хранит этот свой чан?

* * *

Когда до темной тройной комнаты рядом с Приделом осталось три коридора, Ингольд остановился и закрыл глаза, то ли мечтая, то ли медитируя, то ли делая еще что-то, что делают Мудрейшие.

Когда они повернули в последний коридор, часовые от двери уже ушли. Судя по грязным следам на полу, на этот раз их было не меньше двух. Для Ваира не прошел даром урок с единственным часовым в этом коридоре. Ледяной Сокол почувствовал укол зависти к людям, которым не нужно окунаться в обжигающую боль для того, чтобы отослать клонов или других охотников на диких гусей в самую дальнюю уборную Убежища, но он отогнал эту мысль, как несправедливую.

Ингольд платит за свое могущество другую цену.

Ледяной Сокол и Потерявший Путь почти не дышали, проходя по коридору. Ингольд отодвинул засов на двери. Чародей помедлил на пороге, как кот, не желающий входить в зачарованную комнату. Потом шагнул внутрь, двигаясь с такой осторожностью, что Ледяной Сокол забеспокоился. Того, что может напугать Ингольда Инглориона, следует любыми путями избегать.

Что бы это ни было, Потерявший Путь не чувствовал неладного. Не считая, разумеется, запаха крови от предыдущих детхкен лорес, который почти не ощущался в зловонии от трупов клонов. Ползучие растения успели перебраться через порог и превратились в коричневое месиво. Вождь пробормотал:

– П-ф-ф! Это очень плохая охота. Он будет делать воинов вот из этого?

– Да, из этой плоти. – Ингольд был зачарован. – Я читал старые отчеты об этой процедуре, хотя она была утеряна вместе с технологией аппарата. Это, – он поднял со стола хрустальные иголки и повернул их к колдовскому свету, плывшему у него над головой, – нужно воткнуть в нервные точки тела. Хрустальные – в голову и плечи, железные – в конечности, а золотые – в брюшную полость. – Он переходил от предмета к предмету, проводя пальцами по стеклу и железу арок, увенчивающих чан, и по стеклянным трубкам. – Энергия проходит по балдахину, только они установили его неправильно.

Вон те два кристалла в ногах должны быть с другой стороны этой сферы, как в равностороннем треугольнике. Когда это сделано, энергия выравнивается сама, а круг, начерченный вокруг всего сооружения, замыкает цепь и включает процесс. Хотел бы я знать, где Бектис узнал об этом?

– Наверное, там же, где он нашел эту штуку, которую носит на ладони, – ответил Ледяной Сокол. – Он называет ее Рукой Хариломна. Она дает ему могущество, которое старику и не снилось.

Ингольд, перегнувшийся через край чана, чтобы потрогать коричневатую пленку, которая словно всплывала из ртутного покрытия, поднял голову и нахмурил седые брови.

– Да, – сказал он, и в голосе его прозвучал затаенный гнев, – я знаю, на что способна эта Рука. И, возможно, это совсем не то, что думает Бектис.

Ледяной Сокол прислонился к косяку. Он чувствовал, что должен отдохнуть. Ноги болели до судорог. Это очень раздражало, и он считал, что это постыдная слабость.

– Мне кажется, вы сказали, что все эти Устройства из Былых Времен за пределами вашего понимания.

– Многие из них. Но Хариломна нельзя назвать магом Былых Времен, и он оставил записи о своей Руке – и об этом Устройстве, как выяснилось. Он очень хотел сделать еще одно такое же до того, как Совет Волшебников выгнал его с Запада. Могу себе представить, как мать твоей подружки Хетьи обнаружила незавершенную копию его работы – он называл это Котел Воинов – спрятанную в Убежище Прандхайза.

– Она не моя подружка, – с негодованием воскликнул Ледяной Сокол, но Ингольд уже опять повернулся к чану, изучая узор, образованный маленькими огоньками, которые, как звездочки, светились в обшивке. Ледяной Сокол подошел к нему и увидел, что дно чана на дюйм покрыто коричневатой слизью. Он отшатнулся и подумал, что даже ради спасения своей души не смог бы прикоснуться к этому.

Это было зло, по сравнению с которым борьба за любовь и власть, месть, подделка жертвенных знаков казались проделками вздорного ребенка. Истинное зло, чудовищное и отвратительное, которое считалось только с собой.

– Что это старик делает? – Потерявший Путь кивнул на Ингольда, понизив голос, чтобы маг его не услышал. – Что он еще хочет знать, кроме того, что эту штуку нужно разрушить, пока Ваир снова ей не воспользовался?

Ингольд пошел дальше, прикасаясь ко всем трубкам и цилиндрам и оценивающе глядя на дверь комнаты. Хорошо его зная, Ледяной Сокол понял, что старый маг прикидывает, можно ли утащить отсюда весь аппарат или хотя бы его часть, можно ли перенести его неповрежденным в Убежище Дейра, а там изучить и спрятать.

Он быстро обошел чан и положил руку на запястье мага.

– Уничтожьте его, – сказал Ледяной Сокол.

Позднее он понял, что вина лежала на них обоих. Ингольд был виноват, потому что не сразу уничтожил аппарат – если это вообще было возможно, а сам он – потому, что отвлек мага, да еще ограничил его движения.

– Ты глупец, Инглорион! – прогремел голос от двери. – Десятки раз…

Если бы Ингольду не пришлось выдергивать свою руку из-под руки Ледяного Сокола, он бы успел поднять свой жезл и метнуть молнию немного быстрее. Но Бектис успел пригнуться, выскользнуть за дверь и захлопнуть ее. Ингольд метнул мощное заклятие, разрушившее тяжелое дерево двери; Ледяной Сокол отошел от мага, и в этот же миг Потерявший Путь шагнул вперед. Молния, которую метнул в ответ Бектис, поразила сразу двоих.

Потерявший Путь пролетел над горой трупов и ударился о стену, задыхаясь от боли и ужаса. Ингольд пошатнулся и оперся на жезл, чтобы удержать равновесие. Бектис, стоя в дверях, прокричал властным голосом слова, которые Ледяной Сокол уже слышал. Придворный Маг поднял руку, и Ледяной Сокол увидел заключенный в золотую оболочку хрусталь Оружия Хариломна и вспышку холодного света.

Ингольд уклонился и пригнулся, подняв вверх руку. Вокруг него бушевал огонь, прожигая в черном каменном полу длинные борозды. Он что-то метнул – туча, темнота, запах пыли и крови – и почти ослепший Ледяной Сокол смутно разглядел, как движется свободная рука Бектиса, а из кончиков пальцев стелется пламя – это походило на то, как жонглер рисует лентой узор в воздухе.

Узоры рассыпались, ударяясь о черные стены комнаты, и обволакивали Ингольда… Маг вскочил на ноги, высоко подняв меч, и попытался достать Бектиса. Тут Ледяной Сокол понял, что именно делает Бектис, и в ужасе закричал: – Не-е-ет!

Бектис повернулся, его мантия и борода развевались, как на ветру, и сильно ударил правой рукой, Рукой Хариломна, в самый центр получившегося на стене узора. Ингольд почти достал его, и в этот миг тонкие голубые молнии полетели с потолка, из стен, из каждого угла, пронзая тело мага, как иглами. Ингольд зашатался, упал, встал на ноги, попробовал шагнуть, но частицы чего-то, не бывшего ни светом, ни тьмой, казалось, отделялись от самого Убежища и окружали его нимбом огня. Он снова упал, Бектис отдернул Руку от стены и протянул вперед другую, перечеркивая пламя, чтобы оно погасло.

Оно не погасло.

Молнии снова сверкнули, Ингольд распростерся на полу, перекатился на бок, стараясь встать на ноги с напряженным от потрясения и боли лицом.

Потерявший Путь, взревев от ярости, кинулся на Бектиса, и его пронзило темно-красное пламя, вылетевшее из хрустального наконечника на пальце Бектиса. Ледяной Сокол крался вдоль стены с обнаженным мечом в руке, ожидая удачного момента, чтобы ударить.

Ингольд снова попытался встать на ноги; казалось, что ореол из искр, сверкающих вокруг, пожирает его.

Бектис шагнул к Ингольду и выкрикнул:

– Прекрати это!

Молнии не прекращались. Вокруг Ингольда сгущались и колыхались бесформенные тени. Наверное, он произносил какие-то контрзаклинания – Ледяной Сокол видел, что его губы шевелятся. Он все пытался встать на ноги и собраться с силами. Вспышки света всякий раз отбрасывали его назад, все ближе к дальней стене, Бектис все приближался… И вдруг руки Придворного Мага неуверенно задрожали, а Рука Хариломна покрылась трещинами, как стекло, которое нагрели и резко охладили, хрусталь затуманился – и умер.

Темные глаза Бектиса наполнились ужасом.

– Прекрати это! – истерически закричал он, обращаясь к стенам, потолку, ко всему злобному Убежищу, которое, казалось, наступало на него со всех сторон. Комната стала походить на центр убийственного урагана. – Прекрати это! Я приказываю!!!

Тьма поднялась от дальней стены комнаты, поглощая колдовской свет Придворного Мага, поглощая сверкание молний, все еще бушевавших вокруг пятящегося назад Ингольда. Ледяной Сокол видел лицо Ингольда, пот, заливший лоб, широко открытые отчаянные глаза, видел, как шевелятся его губы, читающие контрзаклинания, видел, как он из последних сил удерживает молнии на расстоянии от себя. Вокруг него бушевал вихрь полос, струй и молний багрянистого псевдосвета, оставляя черные ожоги там, где он касался Ингольда. Комнату наполнял холод, накатываясь волнами из тьмы.

А потом послышался голос. Голос смеялся сухим, старческим смехом, наполняя комнату злобным ликованием.

– Прекрати это! – почти визжал Бектис. Он широко взмахнул руками, и с пальцев посыпались обломки сгоревшего хрусталя в пятнах крови.

Потерявший Путь с трудом поднялся на ноги и сделал шаг к Ингольду, но Ледяной Сокол схватил его за руку и оттащил к двери, за спину Бектиса. Последняя молния ударила Ингольда в грудь. Он отшатнулся назад и упал туда, где должна была быть стена. Но стена исчезла. Ингольд упал в поглотившую его тьму, и его не стало.

Пурпурные нити молний еще метались по потолку, по стенам, по железным краям чана, теперь безопасные и холодные, как отголосок того сухого смеха.

Ледяной Сокол еще крепче вцепился в руку Потерявшего Путь, и они бросились бежать.