Текст книги "Мэр в законе"

Автор книги: Б. Седов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Андрей вошел в зал, где сидел за накрытым столом Соболь.

– Здорово, братан, – Таганка поприветствовал бригадира. – Чего среди ночи? Какие проблемы?

– У меня – никаких, – криво усмехнулся Соболев. – А у тебя? – он хищно посмотрел на Андрея, за спиной которого уже встали двое "качков" из охраны бригадира.

– Да и у меня, вроде, тоже нет, – пожал Андрей плечами, начав подозревать неладное.

Действительно, с каких таких болтов Игорь выдернул его из постели и позвал сюда? Что за срочная необходимость?

Андрею казалось, что пол горит под ногами. Взгляд Соболя был пристальным и холодным, он словно гипнотизировал или просвечивал насквозь, желая высветить все тайные мысли испытуемого.

– Братуха, я чего-то не врубился, у тебя ко мне претензия? – заговорил Таганцев исключительно для того, чтобы не затягивать опасную паузу.

– Сейчас врубишься, – жестко произнес Соболь. Встал из-за стола, подошел к Андрею почти вплотную, достал пистолет и приставил холодный ствол к его лбу…

Дупель и Шуруп подъехали к дому, в котором жила Настя. В окнах было темно, что, в общем-то, нормально, когда стрелки часов показывают половину четвертого утра.

– Спит красавица! – выдохнул Шуруп.

– В натуре, блин! А мы с тобой, как собаки бездомные, по городу шляемся, – пробурчал Дупель.

– Хорош скулить. Ты, может, и собака…

– А ты?

– Ладно, пошли спящую красавицу будить, – Шуруп первым шагнул в подъезд.

Поднявшись на второй этаж, братки на несколько минут замерли перед дверью. Прислушались. В квартире царила полнейшая тишина.

Дупель достал из кармана куртки набор отмычек.

Шуруп в это время посматривал вверх и вниз на лестничные пролеты – не появится ли кто посторонний. Хотя кому захочется под утро вылезать из теплых постелей? Все дрыхнут, как сурки! Никто не знает, как именно дрыхнут сурки, но все почему-то так про них говорят.

Дупель выбрал нужную отмычку и аккуратно вставил ее в замочную скважину.

В недрах замка что-то скрипнуло, что-то щелкнуло и – дверь отворилась.

Дупель приложил указательный к губам, предупреждая подельника, чтобы тот не нашумел. Затем они на цыпочках вошли в квартиру.

– На пол!!! – оглушительным взрывом прогремела команда.

Через мгновение в передней зажегся яркий свет, а оба братка, сбитые с ног ожидавшими их оперативниками, лежали, уткнувшись лицами в пол, с защелкнутыми на запястьях наручниками.

Не позволяя Шурупу и Дупелю подняться на ноги, четверо оперов перетащили их из передней в гостиную. Тут же, находились и двое понятых – как следовало полагать, соседи. Дедулька в ситцевой полосатой пижаме и бабулька в байковом халате, какие выдают пациентам стационарных психиатрических клиник.

Несчастная Настя сидела в кресле, поджав под себя ноги и скрестив руки на груди. Ей даже не позволили надеть халат. Девушка была лишь в пеньюаре. Растрепанные волосы, красные и вспухшие от слез глаза, нервная дрожь в пальцах рук.

Все в квартире – содержимое шкафов, комода, полок, ящиков и столов – оказалось вываленным на пол и перевернутым вверх дном. Посреди комнаты лежал раскрытым черный кожаный кейс, полный денег.

Дупеля и Шурупа усадили прямо на полу.

– Продолжаем разговор, – подал голос один из оперов. В мундире капитана милиции. – Значит, вы, – он обратился к Насте, – по-прежнему отказываетесь пояснить, откуда в вашей квартире появился этот чемодан с деньгами?

– Я ничего не знаю, – хриплым взволнованным голосом произнесла девушка. – Это не мои деньги.

Шуруп и Дупель недоуменно переглянулись. Представшая перед ними картина свидетельствовала о том, что в этой квартире только что был произведен обыск.

– Хорошо, хорошо! – чему-то обрадовался капитан. – Тогда потрудитесь объяснить, кто эти двое? – он кивнул в сторону сидящих на полу Дупеля и Шурупа.

– Я не знаю этих людей, – сказала Настя.

– А вы ее – знаете? – насмешливый взгляд милиционера был обращен к браткам.

– В натуре, начальник, мы адресом ошиблись! – ответил Шуруп.

– Да ваще не сюда шли! – в подтверждение слов подельника высказался Дупель.

– А в квартиру как проникли? – опер подозрительно прищурился.

– Дык, дверь была открыта! – "честно-пречестно" сообщил Шуруп.

– Ничего, тварь, ты мне все расскажешь! – зло выговорил оперативник, посмотрев на Настю.

Этого мгновения Дупелю хватило для того, чтобы незаметно сунуть зажатые в руке отмычки под диван.

– Ну, рассказывай, – продолжил опер. – Что в твоей квартире делал Андрей Таганцев?

– Ничего я вам не буду рассказывать! – наотрез отказалась девушка.

– Ну, как знаешь, – махнул оперативник рукой. – Это здесь ты неразговорчивая. В отделении разговоришься. Понятые, распишитесь в протоколе об изъятии денег. Сумма там указана.

Дедулька с бабулькой послушно расписались.

– Так-так-так! – капитан выбрал из вороха бумаг, разбросанных по полу, художественную фотографию и стал внимательно рассматривать ее. – А это кто такой?

Настя в ответ лишь презрительно хмыкнула и отвернулась.

Капитан держал фотоснимок таким образом, что двум браткам было видно, кто изображен на снимке. На фоне раскидистых пальм и бескрайних океанских волн была сфотографирована сама Настя в обнимку с седовласым, импозантным мужчиной лет шестидесяти.

Шуруп с Дупелем удивленно захлопали глазами, мгновенно узнав мужчину с фотокарточки.

– Я, пожалуй, возьму это фото на память, – сказал капитан милиции, в котором читатель без особого труда мог бы узнать старшего лейтенанта госбезопасности Александра Шевелева, прозванного сослуживцами Клоуном за нескончаемые "придумки" и страсть к авантюрам.

Дупеля, Шурупа и Настю повели из квартиры. Спустя полчаса все трое сидели в разных КПЗ ближайшего отделения милиции.

– Соболь, ты ствол-то убери, – не то попросил, не то посоветовал Таганцев. – Он ведь и выстрелить может.

Хмыкнув, Соболев все-таки убрал пистолет.

– Ладно, давай, "колись", брателло. Сладко, небось, на ментов пашется?

– Не понимаю, о чем ты? – спросил Андрей.

– В кошки-мышки со мной играть вздумал? Не выйдет! – Игорь пригрозил стволом пистолета, помахав им перед самым лицом Таганцева. – И давно ты ментам "стучишь"? Ссучился?

– Соболь, – насколько мог спокойно, проговорил Андрей. – Все знают: ты пацан правильный. И для того, чтобы выставлять мне такие "предъявы", у тебя, наверное, есть веские основания?

– Есть! – зло выпалил Соболь. – Будут, – добавил, поправившись.

И это уточнение несколько успокоило Таганцева. Значит, никаких веских обвинений он Андрею высказать не может. А догадки – это всего лишь догадки.

– Смотри, Соболь, как бы за лажовые "предъявы" перед братвой отвечать не пришлось, – набравшись смелости, высказался Таганцев.

– Что?! – задохнулся от гнева бригадир. – Ты мне угрожаешь?! Да кто ты такой?! Да я тебя в порошок!.. Ты меня жизни, что ли, учишь?! Запомни, щегол: кто кормит, тот и долбит! А кто тебя кормит, сучий ты потрох?!

– Не горячись, Соболь, – подал голос Эдик Скрипач, который до того в разговор не вмешивался. – Таганка дело говорит. Чтобы обвинять братана, нужно иметь доказательства.

– Пусть сначала пацаны девоньку его привезут, – произнес Боря Кейдельман по кличке Купюра. – Может, она что и расскажет.

Соболь нервно вздернул руку и посмотрел на циферблат часов.

Шуруп с Дупелем задерживались. По всем расчетам они уже с час, как должны были вернуться в "Царскую Охоту" и привезти с собой Настю. Но их не было, и бригадир терялся в догадках. Проезд по городу в ночное время сравнительно свободен, значит, пробки на дорогах отпадают. Но, во-первых, пацанов могли тормознуть "дэпээсники" – по ночам у них вечные рейды. А во-вторых, в квартире Насти их попросту могла ждать засада. Это уже хуже.

– Послушай, Таганка, – Соболь обратился к Андрею нарочито спокойно. – Я тут пацанов двух – Дупеля и Шурупа – к твоей бабоньке в гости отправил. Ты не в курсе, почему их до сих пор нет?

– Заблудились, наверное, – хмуро пробурчал Таганцев.

Если двое этих отморозков отправились к Насте, ничего хорошего от такого визита ждать нельзя. Внутри у него все похолодело.

Как похолодело, так и взорвалось. Моментально.

Выбив из рук Соболя пистолет, Андрей нанес ему сокрушительный удар кулаком в челюсть. Бригадир полетел на пол, сметая своим телом столы и стулья.

При всей напряженности ситуации, никто из присутствующих не мог ожидать столь стремительного нападения на лидера бригады. Только сумасшедший мог позволить себе ударить Соболя по лицу.

Но Таганка, как говорится, пошел дальше. Не дожидаясь, пока бригадир поднимется на ноги, он бросился на него сверху, одновременно выхватывая из потайного кармана нож с узким длинным лезвием. Уже через мгновение смертельная сталь была приставлена к горлу Игоря.

– Отошли все! – заорал Таганцев кинувшимся к нему браткам. – Я ему башку отрежу!

Охрана Соболя вынуждена была отступить.

Может, в другом случае Таганцев и удержал бы себя в руках, но за Настю он любого готов был загрызть.

– Что с Настей?! – Андрей не убирал нож от горла бригадира. – Не зли меня, гнида!

Вот уж правду говорят: не буди лихо, пока оно тихо.

– Не дури, Таганка, – сдавленным голосом выговорил бригадир. – Тебя же все равно замочат. Не уйдешь отсюда.

– Заткнись. Я тебе за Настю кишки на харю намотаю. В последний раз спрашиваю…

Кому-то из охранников все же удалось незаметно обойти Таганку со стороны и крепко опустить на его голову тяжелый ресторанный стул.

Андрея били, что называется, всем скопом. Били чем ни попадя. Потом, окровавленного, поставили на ноги.

Соболь, оправившись от страха, с удовольствием наблюдал за происходящим.

– Убить тебя надобно, – сказал бригадир, как бы размышляя вслух. – Да рановато еще. Эй, братва! – Соболь обратился к тем двоим, что стояли за спиной Таганцева. – Проводите-ка пока нашего друга в "келью". Пусть отдохнет до возвращения Шурупа и Дупеля.

Один из братков вполне миролюбиво проговорил:

– Пойдем, Андрей, так лучше будет.

Что такое "келья", Таганцев знал. На территории складских помещений ресторана был установлен промышленный холодильник, используемый Соболем в качестве тюремной камеры и орудия пыток. Того или иного человека помещали туда и закрывали на замок. При необходимости холодильник включали, и уже через пятнадцать минут температура воздуха внутри него достигала отметки "тридцать градусов" – со знаком "минус", разумеется.

Сопротивляться не имело никакого смысла. Андрей посмотрел на Соболя испепеляющим взглядом и в сопровождении братков направился в подсобные помещения.

Глава 8

 
Блатного папу бог послал
Век воли не видать, не ведал,
Когда топтал лесоповал,
Что мне однажды спьяну в среду
Блатного папу Бог послал!
 

Полковник Харитонов вызвал к себе Захара Матвеевича Рыбина.

– Давай, давай, Захар, проходи быстрее! – поторопил он, когда Рыбин появился на пороге. – У нас с тобой нет ни минуты времени.

– Я весь внимание, – Рыбин присел на предложенный полковником стул.

– Работаем, Матвеич, по твоей версии. У тебя все готово?

– Как всегда, Всеволод Михайлович. Вы же меня знаете!

– Я знаю то, что Анастасия на грани провала, – с нажимом, разделяя слова, проговорил Харитонов. – Ну и Таганцев, конечно, тоже. С ним еще куда ни шло, а вот девочку жалко будет…

– Когда приступать? – спросил Рыбин.

– Вот прямо сейчас и приступай. Настя изначально в курсе, что да как нужно делать. Смотри, сам не оплошай.

– Уж постараюсь.

– Уж постарайся.

Проводив Рыбина, полковник Харитонов отправился на важную встречу с человеком, фамилия которого без лишней надобности вслух не произносилась. Его называли просто Иван Афанасьевич.

В соответствии с занимаемой должностью обретался тот Иван Афанасьевич в стенах Дома Правительства. А для особых случаев имел даже свой собственный кабинет в Кремле, исполняя по совместительству обязанности советника президента по каким-то там важным вопросам. По каким именно? Наверное, не это главное. Значимым и основополагающим являлось то, что президент считал необходимым встречаться с Иваном Афанасьевичем не реже двух раз в неделю – тогда как большинство министров допускались к главе государства, в лучшем случае, раз в месяц, да и то с обязательным предварительным письменным обоснованием цели визита.

С Харитоновым они, как теперь говорят, пересекались в стороне от Москвы, на Ленинградском шоссе, в неприметном домике.

Всеволод Михайлович, как правило, отпускал водителя, сам садился за руль и приезжал к месту встречи на час, а то и на два раньше.

Иван Афанасьевич тоже всегда появлялся без сопровождающих лиц, не желая афишировать свое знакомство с полковником государственной безопасности.

– Как наш таинственный друг? – спросил Иван Афанасьевич у Харитонова, раскуривая длинную толстую сигару, причмокивая при этом и наслаждаясь густым сизым дымом.

– Таганцев? – Харитонов отхлебнул виски из широкого стакана, поморщился. – Его держат на постоянном контроле мои люди. Не все идет гладко, но возникающие проблемы вполне решаемы. Дайте время.

– Что значит "не все идет гладко"?! – забеспокоился собеседник. – Вы, Всеволод Михайлович, отдаете себе отчет?

– Вполне. Поймите меня правильно, криминальное прошлое нашего кандидата и – в еще более значительной степени – его настоящее вносят в процесс свои коррективы.

– Не волнует! Меня это не волнует! – замахал руками Иван Афанасьевич. – Я вас, полковник, предупреждал, чтобы вы не связывались с уголовниками! Это народ, знаете ли, ненадежный.

– Знаю, – спокойно ответил Харитонов. – Но уголовники, народ крайне зависимый, а значит, уязвимый. И этот фактор ни в коем случае нельзя сбрасывать со счетов. К тому же Таганцев амбициозен и, хотя тщательно скрывает это, безумно влюблен…

– Я вас умоляю! – воскликнул Иван Афанасьевич. – Это здесь при чем?

– При всем! Мы к нему приставили своего агента.

– Вот как?! – лицо чиновника просветлело. – И кто он… то есть она?

– Дочь отставного генерала Звягина. Кадровый сотрудник.

– Надежна? А вдруг сама влюбится по уши? Провалит дело! Нет, Харитонов, с вами работать невозможно! – Иван Афанасьевич взволнованно заходил по комнате. – Вас, Всеволод Михайлович, постоянно тянет на авантюры!

– Нет причин для беспокойства. Эта милая девушка однажды уже влюбилась по моему заданию в физика Чурского, слышали о таком?

– Ну, слышал, – Иван Афанасьевич стал что-то припоминать. – Предатель! Изменник Родины! Хотел сбежать на Запад и прихватить с собой совершенно секретные разработки!

– Ну, не сбежал же! – хмыкнул Харитонов.

– Да, да. Поговаривали, что скоропостижно скончался от сердечной недостаточности.

– Его жена задушила прямо в постели, собственными колготками. Удивительная женщина! Знаете, кто она?

– И знать не хочу! – вновь замахал руками Иван Афанасьевич. – Есть официальная версия: смерть, наступившая в результате сердечного приступа. А слухам я не верю. Кстати, а что потом стало с его женой?

– Ничего, – улыбнулся Харитонов. – Снова вышла замуж. За депутата Государственной Думы.

– Это которого отравили? Семенченко, кажется!

– Совершенно верно, Семенченко. У вас хорошая память, Иван Афанасьевич.

– Нет у меня никакой памяти! И знать я ничего не хочу о ваших "подстилках"!

– И не надо. Одно мне поясните: какова конечная цель вашего замысла? Деньги?

– Ах, что такое деньги, полковник! Деньги – мусор. Власть – вот настоящий капитал и истинная ценность в нашей жизни.

– Ну, неужели же вам власти мало?

– А власти много не бывает. Как, кстати говоря, и денег. Пробьет наш час, и мы зажмем эту страну в железном кулаке. А начнем с Урала, Сибири, Дальнего Востока.

– Издалека, однако.

– Да ничего вы не понимаете! Там – сила России! Там – главная сырьевая база! И она должна оказаться в моих руках! Нефть! Металл! Газ! Уголь! Алмазы! Золото!

Иван Афанасьевич даже вспотел. Глаза его фанатично блестели, а движения стали стремительными и нервными.

– Но в чем суть? – не отступал Харитонов, понимая, что лишь в этом состоянии перевозбуждения, в эйфории предвкушения абсолютной власти Иван Афанасьевич может раскрыться перед ним полностью. – Причем здесь Урал и Сибирь?

– Ты думаешь, полковник, мне нужны эти нефтяные скважины и угольные копи? – Иван Афанасьевич был похож на сумасшедшего. Он замер перед Харитоновым, вцепившись пальцами в спинку стула и глядя немигающими глазами в потолок. – Не-е-ет! Я хочу большего! Сначала остановлю за Уральским хребтом все фабрики и заводы! Потом подниму народное восстание! Потом… потом… смету к чертовой матери президента…

– И займете его место? – Харитонов, как ни старался, не смог удержать улыбки.

– А зачем? – Иван Афанасьевич плавно перевел взгляд с потолка на полковника. – Я поставлю президентом России своего человека. Этакую куклу на веревочках! Ручку вверх! Ножку вниз! Головку вправо! Головку влево! – собеседник принялся кривляться, изображая куклу, которую невидимая рука дергает за веревки. – И не только этот ваш Таганцев нужен мне! В каждом городе Сибири, Урала и Дальнего Востока надо посадить своих людей. Они поднимут бунт! Бунт пожрет существующую власть!

Чудовищная идея создания марионеточного правительства была не нова. Еще при Советской власти, занимая солидный пост в ЦК КПСС, Иван Афанасьевич проделывал такие штучки с крохотными государствами в Африке, Юго-Восточной Азии и Центральной Америке. Надо полагать, дошла очередь и до России. Пережив всех вождей и всяческие политические бури, начиная с Хрущевских времен, Иван Афанасьевич и в нынешнее время умудрился удержаться на плаву. А на старости лет решил прибрать к рукам горячо любимую Родину.

Вот оно – место простого человека в мировой истории!

Ну, ладно, сам Иван Афанасьевич – человек-глыба. Допустим, полковник Харитонов – тоже чин немалый. Но чтоб простой бандит Андрей Таганцев кроил судьбу страны?!

Хотя, чем очевиднее бред, тем скорее люди верят в него. А бунтарей в России пруд пруди. Дай только волю.

У Таганцева братки, перед тем как определить его в холодильник, забрали оружие, наручные часы и мобильный телефон. Спасибо, что включать систему охлаждения не стали и свет оставили зажженным.

Сначала Андрей пытался определять время своего заточения, но очень скоро сбился. Вообще, казалось, что просидел он в оцинкованном контейнере целую вечность. Но наконец тяжелая дверь открылась. На пороге стоял сам Соболь.

– Выходи, братан, – сказал бригадир вполне миролюбиво. – Базар есть.

Вместе они прошли в обеденный зал пустого ресторана и расположились за накрытым столом.

Таганке вернули изъятые вещи, за исключением оружия. Надевая часы, он понял, что просидел в холодильнике всю ночь и весь следующий день. Стрелки показывали девять. За окнами ресторана плыли вечерние сумерки.

Андрей заметил, что здесь, в зале, были уже и Шуруп с Дупелем. Они стояли чуть в стороне, переминаясь с ноги на ногу.

– Подгребай сюда, братва, – обратился к ним Игорь Соболев. – Рассказывайте, что там да как.

Пацаны, перебивая друг друга, не в силах справиться с нахлынувшими эмоциями, принялись уже во второй раз излагать суть приключившегося с ними в минувшую ночь. В цветах и красках расписывали то, как приехали они к Насте, как попали в засаду, как в Настиной квартире производился обыск.

– Выходит, я зря на тебя грешил, кореш, – Соболь похлопал Таганку по плечу. – Прости, "непонятка" вышла. Ты, вообще, в курсе был, что подругу твою мусора "пасли"?

– Откуда?! – воскликнул Таганцев.

– От верблюда. Внимательнее нужно быть. Ходишь по городу – оглядывайся. Работа у нас нервная, осторожность не повредит. Получается, менты следили и за тобой, и за твоей Настей.

– А за ней-то с какого куста?

Андрей больше всего боялся сейчас за любимую. До сих пор ее судьба оставалась не известной ему, а задавать на этот счет вопросы он не решался.

– Пацаны! – Соболь повернулся к Шурупу и Дупелю. – Какую вы там фотку на хате у Насти видали?

– Да этого, Рыбина! – ответил Дупель.

– Захара?! – искренне удивился Андрей. – Каким образом?!

Действительно, Таганка и предположить не мог, что фотокарточка Захара Матвеевича, крупного государственного чиновника и партнера Соболя по бизнесу, окажется в Настином доме.

– Откуда? В этом мы еще разберемся, – загадочно ответил бригадир. – Одно ясно: Дупеля и Шурупа "замели" в квартире твоей подруги. Там же менты проводили обыск. С чего бы вдруг? Загадка. Да, кстати, мусора изъяли на той хате дипломат с деньгами. Не тот случайно, который я тебе давал?

– Наверное, тот, – растерянно ответил Таганцев.

– Считай, плакали твои денежки. Не вернут они. Но и состава преступления в этом нет, как понимаешь. Так что бояться тебе пока нечего.

– А Настя?! – вырвалось у Андрея.

– Ее как забрали из квартиры вместе с пацанами, так и выпустили потом из ментовки, почти одновременно. Скажу прямо: молодец девка. Ни слова о тебе. Ни кто ты, ни откуда…

– Да она и не знала ничего, – сказал Таганцев.

– Ясный перец! – вклинился в разговор нетерпеливый Шуруп. – Легавые на понт брали! Предъявить-то им нечего! Потому и отпустили днем!

Соболь выразительно посмотрел на братка, и тот, запнувшись на слове, умолк.

Не далее как вчера бригадир наказывал словоохотливого пацана. Так нет ведь, опять заговорил, когда не спрашивают!

– Давай, знаешь что, – предложил Соболь Андрею, – поедем к Насте твоей вместе. Ну, успокоим после тревожной ночи, поговорим по душам…

И вновь Таганцев напрягся. Видать, не окончен еще серьезный разговор, продолжает бригадир копать под него. А вдруг докопается? И откуда фотка Рыбина очутилась в Настиной квартире?

– А что там за фотокарточка, все-таки? Какая связь между Рыбиным и Настей? – не сдержавшись, спросил Андрей у Соболя, когда они уже ехали в "мерседесе" Игоря.

– Экий ты горячий! – осклабился бригадир. – Не спеши, узнаешь. Вместе узнаем, – уточнил он фразу, глубоко о чем-то задумавшись.

Многовато загадок в одни сутки накопилось.

…Настя открыла на звонок входную дверь и, как только увидала на пороге Таганцева, сразу же бросилась к нему.

– Андрюша! Это ужас! Тут такое было после твоего отъезда ночью! Какие-то деньги дома нашли! Меня в тюрьму посадили!

– Познакомься, – сказал Андрей, слегка отстраняясь. – Это Игорь.

Из-за спины Таганцева вышел Соболь. На его губах блуждала хищническая улыбка. Ничего хорошего от этого ждать было нельзя.

– Прокатиться бы надо, барышня…

– Постой, Соболь, куда прокатиться?! – вопросом возразил Андрей. – Мы так не договаривались!

– Мы с тобой вообще ни о чем не договаривались, – продолжая ухмыляться, проговорил бригадир.

– Андрюша, кто это? – испугалась Настя пуще прежнего. – Я никуда не поеду!

Боже! Как беззащитна она была в эту минуту! Хрупкая, измученная тревогой и навалившимися страхами!

– Соболь! – решительно произнес Таганцев. Он хотел, видимо, сказать что-то еще, но бригадир недвусмысленно сунул правую руку за полу своей куртки, туда, где обычно носил двадцатисемизарядный австрийский пистолет "глок".

– Некогда болтать! – сказал, как отрезал, Соболев и посмотрел на Настю. – Живо собирайся!

Теперь уже Таганцев не сомневался: их с Настей вывезут за город и убьют.

Сопротивляться не имело никакого смысла. Сверху и снизу по лестнице рассредоточились вооруженные братки из личной охраны бригадира. Эдик Скрипач – бывший спецназовец и нынешний начальник бригадной службы безопасности – вообще стоял в двух шагах. С этим шутки плохи, голову на раз откручивает.

"Вот и жизнь тебе в раю", – подумалось Андрею. Как-то очень уж тоскливо подумалось.

"Мерседес" Игоря Соболева, едва не увязнув в московских дорожных "пробках", миновал городскую черту и резво помчался в направлении Ново-Рижской трассы.

Андрей сидел справа от шофера. Настя – сзади. Рядом с ней развалился Скрипач.

Бригадир всю дорогу угрюмо молчал.

Позади "мерседеса", как привязанный, держался суровый внедорожник "Шевроле Трэйл Блазер", напичканный братками из охраны Соболя.

Московия привычно погружалась в ночь, когда с Ново-Рижского шоссе машины свернули влево, покатили по лесной дороге. В движениях Игоря Соболева появилась нервозность. Он даже выругался, попав несколько раз колесами в выбоины дороги.

Эдик Скрипач так же не мог скрыть своего волнения. Краем глаза Таганцев даже в сумерках видел, что Скрипников то и дело ерзал на диване, глаза его бегали из стороны в сторону, а клапан плечевой кобуры, выглядывающей из-под куртки, был расстегнут. В таком положении Эдику хватит десятой доли секунды, чтобы выхватить пистолет.

Таганцев обернулся. Настя была ни жива ни мертва. На глаза ее навернулись слезы, а губы мелко дрожали. Значит, она тоже чувствовала неладное.

"Шевроле" танком двигался следом, как бы навязывая, вдалбливая своей мощью мысль о том, что назад дороги нет, пути отступления перекрыты.

Андрей оценивал обстановку. Торчащая из-под куртки Скрипача рукоять пистолета в расстегнутой кобуре обращала на себя внимание. Можно было попытаться завладеть оружием Эдика. Вот только время надо выбрать подходящее, когда "мерседес" начнет прыгать на ухабах.

А будут ли эти ухабы вообще? Дорога, наоборот, стала ровнее. Нет, ждать было недопустимо. Так можно навеки остаться лежать где-нибудь неподалеку от этой лесной дорожки. Таганка вдохнул полной грудью, приготовился к броску на Скрипача…

И тут "мерседес" неожиданно выскочил из леса на прямую, как стрела, бетонку, ведущую к кирпичным особнякам элитного поселка. По обе стороны от бетонки высились столбы освещения с включенными фонарями.

Стоп! Куда это их привезли? Вряд ли Соболь притащил Настю и Андрея в эту роскошную новорусскую гавань, чтобы пристрелить на глазах блаженствующих после дневных трудов олигархов и политиков.

Летняя пора теплая, и народ повыползал из домов в уютные беседки, расселся у мангалов с дымящимися шашлыками, попивал на открытых террасах холодное пивко. В добром соседстве здесь жили прокуроры и воры-законники, представители противоборствующих на людях политических партий, пекущихся о благе простого народа, и нефтяные магнаты.

Впрочем, появление на улочках поселка "навороченного" "мерседеса" и не менее "крутого" "шевроле" никого нисколько не удивило – обитатели особняков имели тачки куда как более "кучерявые". Так что все нормально. Никого ведь в городе не шокирует, если мимо проедет, предположим, трамвай!

Соболь уверенно подрулил к одному из трехэтажных особняков, окруженному высоким глухим забором.

– Приехали, – сказал Игорь.

Когда Настя вышла из машины, Соболь слегка подтолкнул ее вперед, к калитке рядом с воротами.

Девушка нажала кнопку звонка, и, когда калитка открылась, к приехавшим вышел… Захар Матвеевич Рыбин собственной персоной.

– Настюша! Доченька! – воскликнул он. – Какими судьбами? На ночь глядя! Что случилось?

Но, увидев спутников девушки, немного растерялся.

– Игорь? Андрей? Вы? Но… каким образом? – он нелепо переводил взгляд с одного на другого, не в силах проанализировать сложившуюся ситуацию. – Настя, вы знакомы?

– Знакомы, знакомы, Захар Матвеевич, – ответил за нее Соболь, выступая вперед. – Может, в дом пригласите?