Текст книги "Авторитет"

Автор книги: Б. Седов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

Глава 6
КРИВОЕ ЗЕРКАЛО

Капитан Зуев ждал на Троицком мосту, облокотившись спиной на чугунное ограждение, зажав в зубах папиросу и подставив лицо яркому, хотя и по-осеннему низкому солнцу. После пасмурной, слякотной недели денек сегодня выдался чудесный. Чистое голубое небо, легкий ветерок и какая-то особенная, не передаваемая словами умиротворенность в готовящейся впасть в долгую зимнюю спячку северной природе. Редкая идиллия на стыке между этими двумя, обычно долго воюющими друг с другом временами года.

Заметив свернувший на мост с набережной кортеж Невского, Зуев встрепенулся, щелчком выбросил окурок в Неву и шагнул к бордюру. Или поребрику, как его обычно называют коренные петербуржцы. Нырнул в приоткрывшуюся заднюю дверь. Поймав суровый взгляд начальника охраны олигарха, руки протягивать не стал, а перешел сразу к делу, обращаясь к сидящему за рулем Рэмбо и взяв казенный ментовский тон:

– Значит, расклад такой: пальчики на одном из двух шприцов в масть попали. Клиент наш, причем уже давно. Некий Поцелуенок, Николай Брониславович. Кличка Поц. Семидесятого года рождения. Тот еще урод, пробы ставить негде. Адрес я на всякий случай пробил, через участкового. За литр и закуску. Хата на Стачек. Двухкомнатная, прописаны пожилая мать с сыном. Но старуха живет где-то в другом месте. Видимо, выгнал ее сынок, сразу как откинулся, гнида. Дома обитает он, вдвоем с бабой. Трижды судим. Первые два раза – за наркоту, последний – за изнасилование несовершеннолетней и нанесение тяжких телесных. Чалился, несмотря на поганую статью, всего пятеру. Освободился пять месяцев назад, условно-досрочно, что уже удивительно. В камере СИЗО его, понятное дело, сразу опустили. Пытался покончить с собой, вскрыл вены, но лепила вовремя откачал. В воркутинской зоне зарекомендовал себя агрессивным жополизом. Издевался над слабыми, заискивал перед администрацией. Быстро стал старшим в хате для опущенных. Работал в хозобслуге, кочегаром. В настоящее время вполне официально работает на мясокомбинате, забойщиком свиней и крупного рогатого скота. Сейчас вроде в отпуске. Киряет, не просыхая. Участковый сказал, в хате почти ежедневно собираются компании. Пьянки, ширялово, но соседи молчат, как партизанка Иванова. Боятся. А без заявлений он ничего сделать не может.

Я заходил к нему пару раз, предупреждал, да хули толку? Вы… деньги привезли?

– Я свое слово держу, – спокойно сказал Невский. – Двадцать пять кусков получишь сразу после того, как мы увидим Поца, поверим, что Аллу убил именно он, и узнаем имя подельника.

– Да он, падла, больше некому, – махнул рукой Зуев. Пробормотал, глядя через толстое бронированное стекло: – Главное, чтобы в хате был. Ждать уж больно не хочется. У меня в семье сегодня вечером, в шесть, важное мероприятие. В гости к родителям дочкиного жениха идем, знакомиться. Эти засранцы, оказывается, уже и заявление подали. Через две недели свадьба. А мы с Веркой только вчера обо всем узнали.

– Сколько дочери? – спросил Влад.

– Восемнадцать, всего месяц назад исполнилось, – вздохнул опер. – А трахалю ее – девятнадцать. Оба студенты. О чем думают, хрен знает. Ни кола, ни двора, ни денег. На шее у родителей сидят. Думают, нам легко. Ладно, мы с матерью женились в их возрасте. Так тогда, при советской власти, гораздо проще было. С работой никаких проблем, выбирай любую. Разве что с квартирой геморрой, все вместе, гуртом жили, с моими стариками, пока те не умерли. Да и сейчас разве простой человек за однокомнатную мышеловку пятьдесят тонн баксов забашляет? – Капитан вздохнул, покосился на Рэмбо. Произнес, словно извиняясь: – Дочь, правда, говорит, что его родители нормально упакованы. Даже готовы дать им половину на покупку отдельной квартиры. А нам с Веркой что делать? В общем… не с потолка я эту цифру взял. Двадцать пять тысяч. Извините, мужики, но уж как есть. Начистоту. Я никого за язык не тянул. Сами предложили.

– Не дергайся, капитан, – глухо сказал Рэмбо. – Если окажется, что ты нарыл реальную тему… будет у твоей дочки квартира.

– Только на это и надеюсь, – вынужден был согласиться Зуев. – Вы… в общем, если он там, в хате, сразу его мочить будете? Или с собой заберете?

– А ты не дели шкуру раньше времени. Приедем – разберемся, – осадил опера Фрол. – Тебе не все ли равно? За двадцать пять кусков.

– По мне лучше бы этого пидора гнойного вообще в «Крестах» не откачивали. Вскрылся – туда ему черту и дорога, – со злобой процедил капитан. – Только вот грязь за вами, если наследите, мне потом разгребать. И убийц этого выродка искать, хоть и формально. Не буду же я подполковнику объяснять, как оно все на самом деле произошло. Так что… лучше забрали бы вы его куда подальше и там уж мочили, с концами. Исчез, падла – и исчез. Никто не заплачет. Розыскные дела – не моя головная боль.

– Мы учтем ваши пожелания, гражданин начальник, – холодно ответил Фрол. – Но ничего не обещаем. Деньги, тем более такие, нужно отрабатывать до последнего цента. Если вообще хочешь хоть что-то получить. И живым-здоровым домой вернуться. Ведь, по уму, ты нам уже не нужен. Адрес и имя мы знаем. Вполне можно сэкономить, – Денис предостерегающе поднял брови. – Так что сиди, мусор, и не дергайся. Будешь делать все, что потребуется. И вопросов не задавать.

– Успокойся, Дэн, – без особого осуждения пресек тираду Фрола Невский. – Не бойся, капитан. Никто тебя кидать и, тем более, мочить не собирается. Делай, что нужно, и, глядишь, месяцев через шесть-семь еще внука на руках покачаешь. Зря, что ли, твои студенты так со свадьбой торопятся.

Зуев с облегчением предпочел сменить опасную тему:

– Может и так. Я не спрашивал…

Больше до самого адреса никто из троих не произнес ни слова. Когда «бэмка» и сопровождающие ее джип и микроавтобус, свернув с забитого машинами проспекта во дворы и поплутав по узким колдобистым проездам, наконец остановились в тихом закутке возле железных гаражей, одетый по-простому – в черные джинсы, свитер и кожаную куртку, Влад заглушил двигатель.

– Хотел сразу с вами в хату пойти. Но что-то мне хреновато. Голова кружится и трясет не по-детски. Видать, не отошел еще от лекарств. Начинайте без меня. Как войдете и разберетесь, что к чему, позвоните. А я пока полежу чуток.

– Может, врача вызвать? – предложил нахмурившийся Фрол. – Зря ты вообще с нами поехал. И еще за руль сел. Сами бы справились.

– Кончай базар! – поморщился Невский. – Я сам знаю, что мне нужно, а что нет! Бери пацанов и за дело!!!

– Понял, босс. Все сделаем в лучшем виде. На выход, Анискин. – Денис ткнул капитана кулаком в ребра.

– Ствол, надеюсь, взял? – спросил Денис, когда за ними захлопнулись толстые, звуконепроницаемые двери «БМВ».

– И ствол, и ксиву, как положено, – буркнул Зуев, глядя на трех амбалов, выпрыгнувших из переставшего тарахтеть движком микроавтобуса. Из продолжающего же тихо урчать мотором джипа «чероки» с личной охраной олигарха не вышел никто. У этих ребят своя работа – обеспечивать безопасность драгоценного тела. На остальное им плевать.

– Готовы? – Фрол, как и все остальные одетый в неброскую, соответствующую ситуации одежду, с видом полководца придирчиво оглядел бойцов. – Значит, так. Вот дом, номер сто семнадцать, – он указал рукой на заскорузлую «хрущебу» из некогда белых панелей. – Квартира пять, второй этаж. Если в хате никого нет, остаемся ждать. До победного конца. Если есть – задача попасть внутрь. По возможности, без лишнего шума. Капитан подсобит, если что. На крайняк – как получится. Задача ясна? Пошли!..

Невскому показалось, что прошла целая вечность, прежде чем зазвонил телефон. На самом деле – всего-то минут пять.

– Да, Фрол. Как у вас?

– Порядок. Как ты? – спокойно осведомился Денис. – Врач точно не нужен?

– Я более-менее. Отпустило почти. Этот выродок в хате?

– Здесь, – Фрол на секунду запнулся. – Он и еще двое. Обдолбанные в хлам, лыка не вяжут. Только баба трезвая. Надо будет с ней как-нибудь разрулить.

– Разрулим. Я сейчас зайду, – Рэмбо хотел уже отключиться и выйти из машины, но Фрол сказал:

– Тут сюрприз для тебя. Не кислый. Я когда у видел – чуть не ошизел. Думал, глюки.

– Не люблю сюрпризы.

– Это особый случай.

Телохранители проверили подъезд. Сами, по приказу Рэмбо, нехотя вернулись в джип. Дверь квартиры открылась, едва Невский ступил на лестничную площадку второго этажа. На пороге стоял Денис с каким-то более чем странным выражением лица.

– Как вошли? – спросил Невский. Следов взлома он не заметил.

– Позвонили. Она и открыла. Баба Поца, – Фрол отошел назад в прихожую, пропуская Рэмбо в квартиру. – Проходи. Я лучше помолчу. Сам сейчас все увидишь.

Заинтригованный, Влад прошел по коридору мимо кухни, где под присмотром одного из пацанов тихо рыдала над стаканом с водкой растрепанная женщина в домашнем халате, и оказался в ближайшей из смежных комнат тесной «хрущевки». Игнорируя столпившихся у стены пацанов, бросил взгляд на уголок отдыха – диван, два кресла и заваленный пищевым мусором, остатками еды, заставленный посудой и пивными бутылками журнальный столик.

И почувствовал как по спине, от затылка к пояснице, медленно ползет холодная волна, вызванная отнюдь не страхом. Потому как валяющихся вповалку трех обдолбанных наркоманов не испугался бы сейчас даже ребенок. Куда страшнее было лицо одного из мужчин. Густо заросшее непонятного цвета щетиной, грязное, опухшее с шелушащимися сухими губами и зализанными в хвост, усыпанными перхотью и стянутыми резинкой жирными патлами, но при всем при этом – невероятно похожее на его собственное. Так, словно этот мужик и Влад были однояйцевыми близнецами, благодаря тайному заговору эскулапов, торгующих младенцами, разделенные тридцать пять лет назад, сразу же после рождения, и отданные на воспитание разным матерям. Хотя это, конечно же, было не так.

Сказать, что Невский сильно удивился, узнав в этом, вызывающем брезгливость типе себя, любимого, – значит, солгать. Это было уже даже не удивление – это был настоящий шок. Фрол оказался прав. В этой, вонючей, пропахшей перегаром, кухонным чадом, гнилью, немытыми телами и еще бог весть какой гадостью квартире его действительно ждал сюрприз. Без преувеличения – самый «сюрпризистый» изо всех, которые ему до сих пор приходилось получать от жизни.

– Что скажешь, босс? – спросил Фрол, закуривая сигарету.

– Интересный пассажир, – тихо ответил Рэмбо. Оглянулся на Зуева. – Кто из них Поц?

– Этот, – капитан кивнул на развалившегося на диване долговязого, с татуировкой на запястье.

– Позовите женщину, – приказал Невский. Когда ее привели, Влад придирчиво оглядел растрепанную бабу. Спросил: – Как тебя зовут?

– Валентина, – представилась тетка.

– Кто ты ему?

– Вроде как жена, – пряча бегающие глаза, сообщила женщина. – Гражданская. Мы по переписке познакомились, когда Колька в зоне сидел.

– Знакомая история, – фыркнул Зуев. – Для зеков это любимое развлечение – всей камерой письма таким одиноким дурам сочинять, а потом читать. Они-то ладно, от скуки, но таких идиоток, – он презрительно поглядел на бабу, – я никогда не понимал!

– Заткнись, психолог. Тебе слова не давали, – жестко осадил мента Невский. – Остальные двое кто?

– Дружки его, – подавленно выговорила Валентина. – Все вместе на мясокомбинате работают. Этот, ушастый, грузчиком. Как зовут не знаю. Его Квадратом кличут. Другой – Яшка Битлз, – женщина кивнула на двойника Невского. – Забойщик скота, как и Колька.

– Про их ночные прогулки знаешь? Когда женщин в подъездах ловили, грабили, насиловали и убивали? – стараясь держать себя в руках спросил Рэмбо.

– Догадывалась, – тихо подтвердила Валентина. – Из разговоров. Мне они ничего не говорили, просто уходили шляться и утром возвращались, довольные. С деньгами, наркотой и золотишком. Я лишних вопросов не задавала. Себе дороже выйдет. У меня зарплата четыре тысячи и дочь-школьница в интернате. Ее надо на ноги поставить. А Колька, он хоть и урод, но… В общем, одной совсем плохо. Кому я нужна, в сорок лет, с пропиской в деревне и прицепом? Понимаешь?

– С трудом, – бросил Влад. – Значит, так, Валентина. Уроды эти много горя людям причинили. Пришло время отвечать. Сегодня мы их заберем. Всех троих. Больше ты их никогда не увидишь. Для посторонних, если спросят: ушли за бутылкой и не вернулись. Если что, – Невский кивнул на капитана, – вот он, опер местный, тебя прикроет. Дня три подождешь, потом подашь заявление в милицию. Сообщишь его матери, что, мол, пропал. Пусть старуха возвращается в свою квартиру и спокойно доживает. Договоритесь – здесь останешься, не получится – съедешь. Твой номер шестой. По уму, я мог бы и тебя вместе с ними. Мне свидетели не нужны. Но мне жаль твою дочь. Будешь держать язык за зубами, ничего не случится. Если узнаю, что гнилая волна пошла, просить прощения будет поздно. Ты все поняла?

– Куда уж лучше, – шмыгнула носом Валентина. – Я… никому не скажу. Честное слово!

– Вот и хорошо, – подвел черту Невский. – А сейчас иди на кухню и сиди там тихо, как мышь. Стой. На всякий случай ближайшие три дня, до подачи заявления, рядом с тобой постоянно будет находиться наш человек. Тебя он пальцем не тронет. И потом уйдет. Организуй, – Влад повернулся к Денису. Тот молча кивнул. Дал знак одному из бойцов увести женщину обратно на кухню.

– Ты собираешься прямо сейчас их отсюда выносить, днем? – спросил Фрол.

– Нет, разумеется. Хватит с меня на сегодня сюрпризов, – холодно ответил Рэмбо. – Ублюдков связать, пасти заклеить. Ночью, часа в три, подгоните микрушку задом к самому подъезду, погрузите и отвезете на точку. Там надеюсь, все в порядке?

– А что ей сделается, – дернул щекой Фрол. – Я около месяца назад был там недалеко. За грибами с тещей ездили. Сделал крючок, посмотрел. Проверил. Контролька на месте. Все тихо, спокойно. Как на кладбище. Хорошее место. Вовремя ты его у вояк выкупил.

– Я знаю. Действуйте. Я подъеду к четырем часам.

– Влад, погоди, – Денис придержал собравшегося у же уходить Невского за рукав куртки. Наклонился к уху, прошептал: – Что думаешь насчет этого лохматого, Битлза? – глаза Фрола хитро прищурились. – Интересная тема, по ходу. Понимаешь, о чем я?

– Понимаю. Не пальцем сделанный, – невозмутимо отозвался Рэмбо. – Ладно, я поехал. Колбасит не по-детски. Отлежусь, аспирина выпью. Другие дела разрулю. Встретимся в четыре утра, на точке. Работайте.

– А как же я? – подал голос встревоженный Зуев.

– А ты, – оглянулся Влад. Помолчал многозначительно, словно раздумывая, не избавиться ли, в самом деле, от ненужного и дорогого балласта. – Ты пока свободен. Потом, если потребуется, хвосты подчистишь. Чтобы бабу не подставлять. Я ей обещал.

– А как же… с… ну вы понимаете, – осторожно напомнил капитан.

– Ладно. Пошли со мной, – глухо бросил Невский и, развернувшись, нетвердой походкой направился к выходу. Лицо у него было мокрым от холодного пота, зубы стучали, сердце то и дело сбивалось с ритма. Обмануть отравленный алкоголем и кубинскими сигарами организм не получилось, несмотря на все хваленые гемосорбции. Хотя без вовремя сделанной откачки вообще был бы полный звиздец. Отходняк, похоже, только сейчас достигал своего апогея. Плохо дело. Без доктора и новой порции лекарств, действительно, не обойтись. Невский вышел на лестничную площадку, прислонился плечом к обшарпанной стене, дважды глубоко и шумно вздохнул, дрожащей рукой достал из кармана телефон и набрал номер личного врача, вспомнив данное утром юной медсестре Марии обещание больше никогда так по-скотски не напиваться. И, забегая вперед, стоит отметить – выполнил его на все сто. Этот, пусть и непродолжительный, но кошмарный по содержанию запой в «Красных зорях» стал первым и единственным в жизни Рэмбо.

Лечебно-оздоровительный центр, где работал профессор Дорош, личный врач семьи Невского, находился на Каменноостровском проспекте, по ходу движения в Сестрорецк. Так что до лепилы, уже поджидающего своего клиента под козырьком центрального входа в стационар, кортеж с правительственными номерами долетел быстро. Понять, как плохо Невскому, можно было уже по внешнему виду появившегося из «БМВ» олигарха. Слов на ветер ни Влад, ни тем более профессор, не бросали. Невский сразу прошел в отдельную палату-люкс, скинул куртку, ботинки, свитер, закатал рукав рубашки и прилег на кровать. Дорош дал выпить пациенту горькие сердечные капли, ругая коллег-наркологов, поставил систему, предупредив, что процедура введения новейшего детоксицирующего французского препарата, появившегося на рынке совсем недавно, займет минимум час. Затем еще часок-другой лучше просто полежать, посмотреть телевизор. Если получится – прикорнуть. И резуль-тат, по заверению профессора, на заставит себя ждать:

– Уверяю, Владислав Александрович, вам станет значительно легче. А к завтрашнему утру – вообще чудненько. Особенно, если прежде чем лечь в постель, примите таблеточку клоназепама. Я дам вам с собой упаковочку. Только условие – спать не менее восьми часов. Иначе действие лекарства не закончится и от недосыпа будет слегка покачивать.

– Боюсь, не получится у меня сегодня ночью отрубиться, – ответил Невский. – Ни с таблеточкой, ни без нее. Есть важное дело. В области. Должок нужно с нехорошего человека получить.

– Ночью? – поднял брови Дорош. – Так срочно?

– Именно. Такие долги лучше получать ночью, – мрачно усмехнулся Влад. Скосил взгляд на профессора. – Как там насчет моей просьбы по поводу анализа крови на ДНК? Егорка вернется через неделю. Надо что-то придумать.

– Все чудненько, – улыбнулся Дорош. – Один анализ уже в лаборатории. Второй, сравнительный, я возьму прямо сейчас. Из вашего пальца.

– Не понял, – Рэмбо, удивленно приподнялся на локте. – Когда это ты, жучара, успел взять Егоркину кровь? Да еще так, чтобы Светка ничего не заподозрила? Я же тебе только в пятницу на ночь глядя задание дал.

– Удачное стечение обстоятельств, не более, – признался врач. – Я в воскресенье с утра, когда вы в пансионате отдыхали, приехал в Комарово, к Игорю Дмитриевичу, тестю вашему. Привез перед командировкой заказанное им в Таиланде новое лекарство от псориаза. Комплексный препарат, включающий в себя мазь и таблетки. Ваша супруга и сы-нишка как раз там были. Они ведь в Пулково собирались, на московский рейс. Егорка носился как угорелый, машину радиоуправляемую по гостиной гонял. И прямо при мне споткнулся, упал и руку о край отопительного радиатора поцарапал. Ничего страшного, не волнуйтесь. Просто содрал кожу. Правда, крови на редкость много получилось для такой ерунды. Я это дело, конечно же, сразу обработал, кровь остановил. Рану смазал, наложил бактерицидный пластырь. А бинт, кровью пропитанный, вместо того чтобы выбросить в мусор, убрал в пакетик, унес с собой и прямиком доставил на Охту, в лабораторию.

– Молодец, Борис Карлыч, – поблагодарил Влад, снова падая на кровать. – Сколько ждать ответ?

– Если сегодня отвезу сравнительный, то в пятницу уже будет готово.

– Какова вероятность ошибки?

– Сотые, если не тысячные доли процента. Это как с отпечатками пальцев – найти два одинаковых практически невозможно. Недаром суды всех цивилизованных стран принимают результат сравнительной экспертизы ДНК как безусловное основание для вынесения решения об отцовстве. Так что можете не волноваться, скоро вы узнаете правду. Ваш мальчик или не ваш.

– Мой, – тихо произнес Влад, глядя в потолок палаты. – Я это сердцем чувствую.

– Простите за нескромность, но с чего это вы тогда стали сомневаться, не рожден ли Егорка от другого мужчины? – деликатно осведомился Дорош.

– Сорока на хвосте принесла, – фыркнул Рэмбо. Чувствуя, как от вводимого лекарства начинает кружиться голова, он опустил веки. Произнес чуть слышно, одними губами: – Есть в столице, в Москве златоглавой, добрые люди. Все и про всех ведающие. Давай, Карлыч, бери свою пробирку. В пятницу я должен узнать правду. Или я, Влад Невский, действительно мудак, или все эти басни про белого бычка я затолкаю этим тварям глубоко в глотку, вместе с зубами.

Глава 7
СТАВКИ СДЕЛАНЫ, СТАВОК БОЛЬШЕ НЕТ

О трагической гибели Аллы Монро, которую в подъезде на Садовой изнасиловали, а затем задушили какие-то отморозки, Рублевский узнал от Веры в субботу вечером. Лиховцева позвонила ему тотчас после выпуска криминальной хроники и, рыдая взахлеб, сообщила, что ее школьной подружки больше нет на свете. И если бы не их приглашение провести вместе вечер, не визит в казино, то сейчас Алла была бы жива. А так – они выступили слепым орудием в руках жестокой судьбы и доставили ее к месту гибели в то самое время, когда в подъезде караулили свою будущую жертву грязные подонки. Грешно так думать, но, возможно, задержись они в дороге всего на несколько минут, скажем для замены лопнувшего колеса, и на месте бывшей фотомодели оказалась бы совсем другая, чужая женщина. А ни о чем не подозревающая Алла спокойно поднялась бы к себе в квартиру.

Рублевский выслушал Веру молча, дав возможность выговориться. Как мог, успокоил ее, тщательно подбирая слова. Постарался убедить, что они абсолютно ни в чем не виноваты и казнить им себя не за что. Это всего лишь роковое стечение обстоятельств, не более. С каждым может случиться. В любом месте, в любую секунду. Нельзя сказать, что известие о гибели Аллы, с которой он был знаком часов пять от силы, оставило Рублевского равнодушным. Ему было жаль эту красивую и, безуслов-но, умную женщину с грустными зелеными глазами, жаль, как ушедшее теплое лето, на смену которому обязательно придет следующее, как увиденный ночью красочный цветной сон, где он, Рублевский, совсем еще ребенком бежит босиком по влажному от утренней росы полю. Как популярного артиста, о кончине которого с фальшивой скорбью сообщил диктор по телевизору. Подобное чувство периодически посещает любого человека. И в его основе, если уж совсем начистоту, как правило лежит отнюдь не жалость к умершему, как таковая, а горькое сознание конечности всего земного. В том числе и своей собственной жизни.

Успокоившись, Вера сообщила Рублевскому, что хочет связаться с Владом Невским, рассказать ему об их встрече в галерее, а потом попросила пойти вместе с ней на похороны Аллы. Сергей был вынужден согласиться в обход всех особых правил поведения, которых он неукоснительно придерживался с тех пор, как стал штатным исполнителем ФСБ под псевдонимом Хирург. Но разве мог он отказать, бросить ее одну в такой момент, сославшись на службу и необходимость срочной командировки? Нет, Вера, как большинство женщин на ее месте, его просто бы не поняла. И – сто к одному – порвала бы с ним всякие дальнейшие отношения. А терять ее Рублевский не хотел. Поэтому он сознательно пошел на нарушение инструкций.

Похороны бывшей голливудской топ-модели проходили на Южном кладбище – этом гигантском поле вечной скорби, на сотни, если не тысячи гектаров раскинувшемся на месте бывших болот, между Волхонским шоссе и аэропортом Пулково. Несмотря на общественный резонанс события, проводить Аллу пришло человек тридцать, не больше, не считая зевак и ушлых папарацци, профессионально оттесняемых в сторону многочисленными сотрудниками службы безопасности холдинга «НВК-система». Сам бывший авторитет, ныне – преуспевающий бизнесмен, прикатил к кладбищу на сверкающем бронированном «БМВ», в сопровождении двух джипов и автобусика с личной охраной. Выглядел Невский плохо – бледный, ссутулившийся, с трехдневной щетиной, провалившимися щеками. При его появлении толпа собравшихся на траурное мероприятие тихо загудела. Как краем уха успел услышать Рублевский, люди – в основном это были немногочисленные родственники Аллы и сотрудники холдинга – сходились во мнении, что босс раздавлен случившимся. Ведь его секретарша, она же любовница, погибла в тот самый день, когда находящийся в процессе развода с женой Невский сделал ей предложение и получил утвердительный ответ. Впрочем, эту романтическую историю с печальным концом Сергей знал из первых уст. Кто и что говорит, его мало интересовало. Основной задачей Рублевского было приглядывать за Верой, то и дело вытирающей глаза платочком. Крепкое мужское плечо, участие и поддержка были сейчас необходимы ей, как никогда.

От главного здания, где прошло официальное прощание, до могилы было всего шагов сто. Аллу хоронили на самом «блатном» месте кладбища, на центральной аллее.

Гроб несли специально нанятые люди. Невский шел во главе процессии, с двумя розами в руках, окруженный дюжиной телохранителей, под куртками которых Рублевский без труда угадывал оружие. Причем – не только пистолеты, но и машинки посерьезнее, вроде «узи» или «кипариса». Долгих речей никто не произносил. Батюшка, отец Иоанн, провел отпевание. Угрюмые могильщики заколотили крышку, опустили гроб в свежевырытую могилу. По древнему русскому обычаю все, включая укутанную в черный платок Веру и самого Рублевского, бросили сверху по горсти сырой земли. Внезапно мать Аллы с криком метнулась к могиле, но ее успели в последний момент поймать телохранители и оттащить в сторону. Могильщики, привычно орудуя лопатами, быстро закопали яму, соорудив на ее месте желтый песчаный холмик, поверх которого легли сотни цветов, венки, а в изголовье был временно установлен деревянный лакированный крест, к которому прислонили перевязанную траурной черной ленточкой цветную фотографию улыбающейся Аллы.

На поминки в ресторан Рублевский и Вера, которой от пережитого стало нехорошо, не пошли. Так же, как родственники Аллы, демонстративно игнорировавшие Невского и уехавшие сразу по окончании похорон на обычном городском автобусе. Сергей отвез Лиховцеву к ней домой, где пробыл до самого вечера. И лишь затем, пообещав обязательно вернуться через два часа, уехал на оговоренную еще накануне встречу с Седым. Как догадывался Рублевский – чтобы получить новое задание.

К вечеру погода окончательно испортилась. Шел обильный мокрый снег. Полковник Гайтанов неожиданно перезвонил, когда Рублевский уже находился в дороге, и сообщил, что будет ждать его в сером «опеле»-такси у сквера перед Никольским морским собором, напротив кафе с откровенно украденным у американских киношников названием популярного боевика – «Без лица».

Прибыв на место, Сергей запарковал джип у светофора, в пределах прямой видимости от стоящего на противоположной стороне улицы зеленоглазого такси, к которому, клюнув на спасительный огонек, за то короткое время, пока Рублевский пересекал проезжую часть, дважды подбегали испуганные плохой погодой потенциальные клиенты и, дважды получив неожиданный категоричный отказ, недовольно отправлялись на поиски другой машины.

Открыв переднюю пассажирскую дверь «опеля», Сергей сел на сиденье. Старенькая «вектра», за рулем которой сидел Седой, хрюкнула двигателем и сорвалась с места. Полковник молча протянул руку. Рублевский пожал ее, закурил. Спросил вовсе уж по-простому:

– Как дела, Алексей Ильич? Что нового?

– Все по-старому, – вздохнул Седой. – Как твой отпуск? Так рвался на свободу, о тропиках и райских уголках мечтал. А сам завис в Питере. Собственно, поэтому я и нарушил свое обещание. Выдернул тебя. Извиняйте, дядьку.

– Одному не хочется никуда ехать, – сказал Сергей.

– С каких это пор? – удивленно поднял брови Гайтанов.

– С недавних, – признался Рублевский.

– Стало быть, актриса твоя никак из театра вырваться не может, – кивнул полковник. – Понимаю.

– Все-то вы знаете, как я погляжу, – фыркнул Сергей.

– Не гоношись, – примирительно хмыкнул Алексей Ильич. – Никто тебя не пасет. Спи с кем хочешь, если службе не мешает. Дело, как говорится, личное. Просто сегодня днем тебя наши на Южном кладбище срисовали. На похоронах секре-тарши Невского. Со спутницей. Установили личность. Благо это было не трудно. Лиховцева как-никак звезда питерской сцены. Красивая дамочка, нечего сказать. Так что со вкусом у тебя, как всегда, полный порядок, майор. Кстати, кем она приходится покойной?

– Школьной подругой, – хмуро бросил Рублевский. – Они давно не виделись. Случайно встретились в пятницу, вечером. В картинной галерее, на выставке Рериха. Я был с Верой. Потом мы втроем поехали в казино. В общем… это я привез Аллу Монро домой. Тогда. Кто ж знал, что все так погано обернется.

– М-да, ситуация, – протянул полковник. – Догадываюсь, какое состояние сейчас у твоей актрисы. Только ведь все под Богом ходим, Сережа. Знаешь, как говорят – знал бы, где скользко, соломку подстелил. Каждого из нас где-то ждет свой кирпич. Упадет – не упадет, это уже как карта ляжет. Только вот пословицы – одно, а жизнь – другое. И на памяти моей еще никому не удавалось эту самую гребаную соломку вовремя разбросать. Согласен?

– Наверное, – уклончиво ответил Сергей.

– Ладно, в сторону лирику и философию. Давай ближе к делу. Есть заказ, Сережа. Серьезный. С самого верха. Не то чтобы сверхсрочный, как с Аграновичем, бог миловал, но времени на раскачку немного. Клиента, кровь из носа, нужно исполнить в течение недели. Семь суток. Таймер уже, считай, пущен. Утром в следующую пятницу объект должен быть ликвидирован.

– Где? – Рублевский выкинул окурок в окно. Вопросительно посмотрел на полковника.

– Здесь, в Питере.

– Сколько?

– Двадцать пять тысяч баксов. Ставки растут.

– Хорошо, – пожал плечами Сергей. – Кто счастливчик?

– Ты его знаешь. Он был сегодня на похоронах, – спокойно сообщил Гайтанов. Сунул правую руку под куртку, достал фотографию, протянул Рублевскому. Сергей взял снимок, развернул картинкой вверх и, глянув на будущую жертву, тихо выругался.

– Что-нибудь не так, Сережа? – с фальшивой заботой поинтересовался Алексей Ильич. – Или мне показалось?

– Все в порядке, – помолчав пару секунд, глухо сказал майор. Вернул снимок Гайтанову. Достал новую сигарету.

– Вот и славненько, – хитро прищурился Седой. – Можешь прямо сейчас приступать. Схема обеспечения обычная. Канал связи тот же. Андрюха Джинн в полном твоем распоряжении. Думаю, никаких сложностей с реализацией быть не должно. Мишень черезвычайно подвижная, никаких перестраховок, кроме бронированной машины и стандартных бодигардов. Но ведь мы не чеченцы, из «мухи» пулять не будем. Бесполезна она против такой тачки. Да и лишние жертвы ни к чему. В общем главное – выбрать удачное время и место. Трехпяти дней на подготовку вполне должно хватить. Вопросы, особые пожелания имеются?

– Никак нет, товарищ полковник.

– Тогда – желаю удачи, майор. Между прочим, с вас сто рублей. За такси. Ха-ха! – Заложив крутой вираж, Седой лихо развернул машину на перекрестке и поехал обратно к Никольскому собору.

Вечером, перед сном, заметив перемены в поведении Сергея, Вера спросила: