Текст книги "Любовь в чужом теле"
Автор книги: Аза Ожогина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
Аза Ожогина
Любовь в чужом теле
Понедельник, 22 марта
Радов
Назойливое весеннее солнце протиснулось сквозь жалюзи, заставляя продрать глаза. Но вместо того, чтобы резво соскочить с кровати и наброситься на рабочий день, я протянул руку и дотронулся до мягкого податливого женского тела, которое посапывало рядом со мной.
Почему бы не начать день с приятного?
Откинув одеяло, я оголил стройную женскую спину. Моя рука пробежалась по гладкой спине и пошла дальше, и вот я уже поглаживаю упругую грудь. Плоский живот, аппетитная попка… В паху тут же проснулось желание.
– Ну, Руслан!.. Тебе не стыдно будить меня в такую рань? – наконец Кристина отозвалась на мои ласки.
– Нет, совсем не стыдно, а очень даже приятно, – пробормотал я, прощупывая почву для своего друга, который уже настропалился ринуться в бой.
– Это тебе приятно, а я спать хочу, – Кристина демонстративно отодвинулась от меня, продолжая лежать спиной ко мне.
– Спи, я тебе не мешаю, – ответил я и тут же вцепился в упругую попку двумя руками.
Одним рывком я вошёл туда, где было тепло и узко.
– М-м… – простонал я, – как хорошо…
– Тебе хорошо, а я спать хочу, – повторила Кристина.
– Детка, извини, времени в обрез, – чмокнул я оголённое женское плечо, не прекращая движений. – Вечером я сделаю всё так, как ты хочешь.
– Вечером я хочу в «Пять звёзд», – сказала Кристина уже примирительным тоном.
– Будет тебе «Пять звёзд»! – прорычал я, сделав последний рывок.
По телу прошла волна экстаза, и я обессиленный откинулся на подушки.
– Тогда мне нужно купить новую сумочку, раз уж вечером у нас планируется поход в ресторан. Я хочу выглядеть на все сто. У Луиса Бидона новая коллекция сумочек вышла. Ты же мне её купишь?
– Шо, опять?! Да из твоих сумочек Великую Китайскую стену можно построить! – вырвалось у меня.
– Сам ты китайская стена. Луис Бидон итальянец, между прочим. Как можно не знать такие элементарные вещи? – искренне поразилась Кристи. – И пора бы тебе усвоить, я китайский ширпотреб не ношу! Так что из моих сумок можно построить только великую итальянскую стену!
– Ладно, будет тебе сумочка. С таким телом ты можешь просить всё что угодно, – сказал я. Я уже давно привык к товарно-денежным отношениям с женщинами, так было проще и удобнее. Да и других отношений эти существа в принципе не знали.
– А какое у меня тело? – решила пококетничать Кристина.
– Тело ангела.
– А душа?
– А вот душа у тебя дьявола, – вздохнул я, глянув на часы. Пора уже заканчивать болтовню и собираться на работу.
– Скажешь тоже! Разве я покушалась на твою душу? – Кристина надула и без того пухлые губки.
– Нет, только на мой кошелек! – засмеялся я, вставая с кровати.
– Ну, знаешь ли!.. Вообще-то я люблю тебя! – кулачок Кристины попал мне как раз между лопаток.
– О, да! Я в этом нисколько не сомневаюсь, – надев тапки и почесывая щетину, я пошёл удовлетворять естественные потребности. Работа ждать не будет.
За что я любил эту квартиру, так это за то, что здесь было два санузла. Чёрт возьми, это было дорого, но безумно удобно! Никаких лишних женских баночек и скляночек в ванной и не нужно соблюдать очерёдность.
Я посмотрел на себя в зеркало. Какая же у меня классная фигура! Да, мужчине не пристало собой восхищаться, но я восхищался не собой, а своим трудом. Когда меня бросила мать, укатив со своим очередным хахалем в Москву, в школе мы проходили «Каштанку». Я не любил читать, не любил книги. Но «Каштанку» проглотил за вечер, а потом всю ночь проплакал. Это я был той потерянной несчастной собачонкой. Это я выл и скулил от одиночества и безысходности. И именно мысль Каштанки засела тогда у меня в голове – «Когда думаешь об еде, то на душе становится легче…»
И я думал о еде, чтобы не думать о кинувшей меня матери, не думать об отце, которому было откровенно наплевать на меня, и который свалил от нас с матерью, когда мне ещё и трёх не было. Я думал и думал о еде. А мысли привели меня к тому, что я стал жрать. Именно не есть, а жрать. В отличие от меня Каштанка не могла себе такого позволить, ей тупо нечего было есть. А вот моя тётка, на которую спихнула меня мать, только радовалась, что я ем за двоих, троих… И я стал колобком, эдакий мальчишка с батоном в руках.
Я жрал и читал. Читал Чехова. После «Каштанки» он для меня стал первым и единственным писателем, которому я беспрекословно доверял. Я читал короткие рассказы, читал пьесы, читал всё, где видел фамилию Чехов.
Как-то прочёл и «Дядю Ваню». Ни черта не понял, но споткнулся о фразу «В человеке должно быть всё прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли». Данная фраза была сказана про женщину, которая только ест, спит, гуляет… Это ж снова был я! Ел, спал, гулял по просторам интернета.
На мою душу же всем было насрать, моими мыслями никто не интересовался. Зато моё лицо, которое было на виду, превратилось в блин. И я взялся за себя, за своё тело.
За четыре года изнурительных тренировок я сделал тело, за которое мне было не стыдно. А через семь лет у меня было тело, которым я мог гордиться.
И да, я помнил, что должна быть прекрасна ещё и одежда. Именно поэтому я полюбил фирменную одежду. Но до моих мыслей и души по-прежнему никому не было дела. Да и мне, откровенно говоря, на них тоже было наплевать. «Лицо» и «одежда» делали своё дело, и мне этого было достаточно.
Когда я, пофыркивая, вышел из ванной, Кристина уже пила на кухне кофе. Длинные светлые волосы струились по плечам, грудь уверенно смотрела вперёд. Хороша девка! – подумал я. Вот уж у кого точно были прекрасны и лицо, и одежда и все женские прелести.
– На этой неделе нужно внести оплату за квартиру, – сказала Кристина, демонстративно выставив вперёд скрещенные ноги.
– О’кей, я переведу нужную сумму на карту, – сказал я, наливая кофе.
– Не понимаю, зачем тебе тратиться на съём квартиры? Может, лучше я перееду к тебе? – глянула на меня Кристина, из-под длиннющих ресниц.
– Нет, не лучше, – ответил я, пробуя кофе. – Меня и так всё устраивает.
– А меня нет, – надула Кристина губки. – Мы уже давно встречаемся, могли бы уже начать жить вместе. Я бы и от фамилии Радова не отказалась. Кристина Радова – звучит красиво!
Я поморщился. Неужели эти нудные разговоры обязательно нужно заводить с утра?
– Детка, мне пора на работу. Поговорим как-нибудь потом, – поставил я пустую чашку на мойку и вышел из кухни.
От моей фамилии она не отказалась бы. Ага, как же. Есть ли женщина, которой можно доверить свою фамилию, которая её не предаст? Сначала мать бросила меня на тётку, потом Ленка, с которой у нас была школьная любовь, в восемнадцать уже вовсю жила с папиком. И это несмотря на то, что я поступил в престижный вуз, подавал надежды и обещал сделать её жизнь безбедной.
В порыве злости от нахлынувших воспоминаний, я слишком туго затянул узел галстука.
Деньги – вот кто никогда не предаст. За деньги можно купить всё, и даже счастье. А больше мне для счастья ничего и никого не нужно.
Амелия
«Пик, пик, пик!»
Я на ощупь дотянулась до сотового и вырубила надоедливый будильник. Блин, как же не хочется вставать!
– Мрау! – пропела Горошинка, что означало «Вставай, засоня, я требую хлеба! Можно без зрелищ».
– Иду, встаю, – потягиваясь и кряхтя, я слезла с кровати.
Наглая рыжая мордочка тут же потёрлась о мою ногу, правильно, мол, делаешь, хозяйка!
Ещё одно утро, ещё один день. День, в котором я опять получу фирменный недовольный взгляд от своего босса. За что? Да ни за что! Нет, за то, что угораздило меня ходить в подчинённых у угрюмого типа, и виновата в этом исключительно я сама.
– Итак, Горошинка, ты уже придумала какую-нибудь гадость, которую мы устроим для нашего шефа? – взяла я на руки кошку.
– Мрау, мрау, мрау, – начала рассказывать свои сказки Горошинка.
– Что? Что мы сделаем? Намажем ему стул клеем, чтобы он не мог отодрать от него свой жирный зад? – спросила я, отметив, что зад у Радова всё же был отнюдь не жирный. – Или запустим ему в кабинет огромного таракана с длиннющими усами? Пускай повизжит, – размечталась я, прекрасно понимая, что моя на редкость правильная совесть ни за какие плюшки не позволит мне пакостить. Да и Радов не станет визжать. Только нахмурит брови, а серые глаза станут ещё темнее.
Больше всего я боялась именно взгляда своего начальника. Когда в моих отчётах Радов замечал ошибку или ему что-то не нравилось, больше всего сводило с ума не то, что он мог повысить голос, а его взгляд. Под взглядом Радова я начинала чувствовать себя виноватой за всё, вплоть до греха Евы. Этот взгляд пробирал меня до мурашек. Глаза, которые видят насквозь. Глаза, которые заглядывают в душу и говорят: «Мне ничего от тебя не нужно. И ты мне не нужна, так что даже не пытайся себя предложить».
Чуть высокомерный, чуть презрительный. Вот это чуть… Нет, Радов не презирал людей в открытую. Но казалось, что только до поры до времени. Именно об этом говорил его взгляд, что всё до поры до времени. Девчонки на работе жаловались, что босс слишком нелюдим и не задерживается на корпоративах, лишая их возможности соблазнить себя. Да если бы Радов решил оставаться на всяких подобных сборищах до конца, то наши сотрудницы не то что в штабеля бы укладывались, а лежали бы уже с пачкой презервативов наготове. На корпоративах Радов говорил стандартные поздравления, и тут же сматывался. Меня это вполне устраивало – под взглядом своего шефа я бы и глотка шампанского не смогла сделать – и весь вечер простояла бы по стойке смирно.
От размышлений о Радове меня перервал свистящий чайник.
– Ну, Горошинка, давай завтракать, – опустила я кошечку на пол и потянулась за чайником.
Радов
Я поцеловал подставленную Кристиной щёку и уже собирался надеть пальто и выйти из квартиры, когда услышал, как на улице взвыла сигнализация моей машины.
Кто-то захотел с утра поиграть с ней в футбол? На ходу надевая пальто, я, не дожидаясь лифта, побежал вниз по ступенькам, чтобы прочесть лекцию утреннему недотёпе.
«Недотёпой» оказалась скукоженная бабка в потрёпанном пальто неопределённого цвета, которая одной рукой придерживала свою тележку, а другой колотила клюкой по колесу моей машины.
– Эй, бабуля, потише! Не надо портить чужое имущество, – сказал я, подходя к машине.
– А ты чего своё имущество на общественный тротуар поставил? – бабка погрозила мне палкой, а потом пнула ногой по колесу. – Нашёлся тут умный!
– Моя машина, куда хочу, туда и ставлю. Могла и обойти, – спокойно ответил я, нащупывая в кармане ключи от авто.
– Не видишь что ль? Везде лёд, скользко, я с тележкой иду, а твой драндулет на пути стоит. Думаешь, на тебя управы нет? Если деньги есть, считаешь, всё купить можно? Убери, говорю, свой драндулет!
– Да ты сама драндулет, пионерка совковых времён! – не выдержал уже я. Неужели этим бабкам обязательно нужно портить всем настроение?
– Это я пионерка совковых времён?! Да я тебе покажу, как пенсионеров обижать! – глазки бабки под густыми бровями сузились и недобро посмотрели на меня.
– Путину жаловаться будешь? – хмыкнул я, усаживаясь в машину.
– Да на что мне Путин! Я и без него справлюсь!
Бабка ещё что-то говорила и трясла клюкой, но я её уже не слышал. Мне пора было работать, а не с пенсионерами разбираться, у которых и было делов, провоцировать потасовки.
Вот только доехать до работы мне не удалось. Не успел я проехать и пары километров, как почувствовал удар в зад. Не в свой, а моей Ауди. И от этого удар был ещё более ощутимым и болезненным.
Чертыхнувшись, я вылез из машины. Да уж, удачное начало дня!
Из зелёного Матиза, врезавшегося в мою машину, выползла женщина.
Вот не повезло, так не повезло!.. Вместо нормального мужика или хотя бы симпатичной блондинки, в меня врезалась Женщина! Такая, с неопределенной фигурой, блеклым лицом и паклей вместо волос, с которой и договориться по-нормальному сложно и желания переспать она не вызывает.
– Извините, пожалуйста, дорога скользкая, я не успела вовремя затормозить… – начала она бормотать, приближаясь ко мне.
– Дистанцию нужно соблюдать, а не извиняться, – процедил я, присаживаясь на корточки возле машины и стараясь оценить ущерб, полученный от «поцелуя».
М-да, правый фонарь был разбит. Эх, а ведь машинка ещё совсем новенькая!
– Мам, ты скоро? – послышалось из видавшей виды Дэушки.
– Сейчас, Вова, иду! Пригляди пока за Верой! – крикнула женщина в сторону своей машины.
– Так ты ещё и с детьми, – вздохнул я, выпрямляясь.
Ну почему эти курицы едва получив права начинают таскать с собой в тазике на колесах весь свой выводок? Ладно, сами в аварию вляпаются, но дети разве виноваты, что дура-мать водить не умеет?
– Я же извинилась. А детей мне в садик везти надо, – женщина озабоченно посмотрела на часы.
– Сначала бы водить научились, прежде чем детей плодить. Если думаешь, что Шумахером родилась, то ты глубоко ошибаешься. Сидела бы дома да щи варила, – высказал я всё, что думал об этих лядях на дорогах.
– Хватит! – моя невольная собеседница повысила голос. – Не надо меня оскорблять – я мать и забочусь о детях! Посмотрела бы я на вас, если бы вы оказались на моём месте!
– На твоём месте? Да никогда! Чтобы оказаться на твоём месте, нужно иметь куриные мозги!
Я не любил детей. Меня в детстве не любили, и я теперь не хотел и не любил детей. Это же закономерно. Никто никого не обязан любить – ни родители своих детей, ни дети своих родителей.
– Что делать будем? – обречённо спросила курица с правами.
– ДПС вызывать, – сказал я и без того очевидную вещь.
Женщина тяжело вздохнула, наконец сообразив, что быстро уехать не получится.
– Хорошо, давайте вызывать ДПС. Меня, кстати, зовут Соня… – начала было она, но я её перебил:
– Совершенно не кстати, мне совершенно без разницы, как тебя зовут!
Я не считал себя обязанным запоминать людские имена – сегодня они рядом с тобой, а завтра неизвестно где, и поминай, как звали. Знаю, как зовут моего начальника, знаю, как зовут женщину, с которой я сплю. А до остальных мне дела нет.
Женщина насупилась, но всё же спросила:
– А долго ждать будем?
– До обеда прождём, не меньше, – ответил я, набирая номер дпсников.
– Я не могу до обеда, мне детей в садик надо. А по-другому нельзя? – с надеждой посмотрела на меня авточерепашка.
– Можно, – сунул я телефон в карман. – В аварии виновата ты – не соблюдала дистанцию. Давай деньги на ремонт, и разъезжаемся.
– Сколько?
– Ну, тысяч восемь, – прикинул я, во сколько обойдётся ремонт.
– У меня восьми нет, только три с половиной, – виновато сказала так называемая «автоледи».
– Три с половиной так три с половиной, мне тоже на работу надо.
Женщина торопливо слазила к себе в машину за сумочкой и протянула мне деньги. Я сунул купюры в бумажник, уселся в Ауди, закинул бумажник в бардачок и надавил на газ.
Разъезжать с битым фонарём мне не хотелось – возвращаясь вечером в темноте, чего доброго, ещё и штраф словить можно. Да и битая машинка прилива радости не вызывала. Я свернул в сторону ближайшего автосервиса.
Оставив авто на ремонт, я направился к трамвайной остановке. Придётся добираться на работу на общественном транспорте – пока такси в час пик дождёшься, полдня пройдёт.
Амелия
Как же я не люблю переполненные трамваи!.. Ну почему, прежде чем добраться до работы нужно обязательно пройти муки трения о чужие бока? Ничего, ещё пара-тройка остановок и я у себя на работе.
– Эй, ты, рыжая! Что у тебя за проезд? – послышался голос кондуктора.
Я не была рыжей, но на всякий случай обернулась.
– Чего смотришь? Я тебе говорю! – глядела на меня кондукторша глазами, густо накрашенными фиолетовым.
– Я не рыжая, – поправила я выбившиеся волосы из-под шапки. – У меня каштановый цвет волос.
– Слушай сюда, девочка, есть блондинки, брюнетки и рыжие. Ты не блондинка и не брюнетка, значит рыжая. За проезд что?
Я полезла в сумочку за деньгами. В обмен на смятую сотку кондукторша протянула мне билетик и пригоршню мелочи.
– Дальше, кто там? Передаём за проезд! Дойти до каждого не могу, габариты не позволяют! – вещала громкоголосая кондукторша, протискиваясь дальше.
– Жрать надо меньше, – послышалась откуда-то с задней площадки.
– У вас, молодой человек, что? – судя по удалявшемуся голосу, кондукторша доползла-таки и до задней площадки.
– Что значит, денег с собой нет! – зычно загудела кондукторша. – Давай плати или выходи из трамвая!
– Почему я должен выходить? – мужской голос стал громче. – Я готов оплатить проезд, но не наличностью.
Любопытные пассажиры стали поворачивать головы в сторону назревающей потасовки. Мне тоже стало любопытно, кто там борзый нашёлся воевать с кондукторшей, тем более голос наглеца показался мне знакомым. Я повернула голову в сторону перепалки, пытаясь разглядеть возмутителя утреннего трамвая. Мужчина оказался высоким, поэтому я хорошо разглядела стойку-воротник серого пальто, небритость на щеках, щегольскую укладку на тёмных волосах и прямой нос.
О, нет!.. Я с испугом втянула голову в плечи. Трамвайным зайцем оказался мой непосредственный начальник Радов Руслан Аскарович собственной персоной и в собственном пальто! Но вот почему он не в собственном авто, а в общественном транспорте? Как его угораздило залезть в трамвай?
– Я же говорю вам, портмоне в машине оставил, – повысил голос Радов.
– Так и ехать надо было на машине! Не хай в трамвай лезть, это тебе не бесплатный аттракцион! Что, экстрима захотелось? Это у вас богатеньких такая теперь мода, в трамваях безбилетниками кататься?
– Давайте я переведу вам деньги на банковскую карту. Можно по номеру телефона.
– Ах, тебе ещё мой номер телефона и моя карта нужна?! А ну, пошёл вон из моего трамвая, аферист! Если денег нет, то нечего в трамвай лезть, – гундела кондукторша.
– Да я и не лезу, вынужденно здесь оказался! Это вы по собственной воле круги здесь наматываете.
– Ах, ты ещё и хамишь! На выход, я сказала! – кажется, терпение кондукторши иссякло.
Я осторожно высунула голову из-за плеча плюгавенького мужичка, стоящего рядом.
Кондукторша активно толкала Радова в сторону двери, что, впрочем, ей плохо удавалось, из-за нехватки места на поле боя габаритов самого Радова. Народ с радостью и возмущением взирал на происходящее и по возможности старался расступиться.
– Уберите руки, я сам выйду.
– Вот-вот, иди, выходи! Вот окажешься на моём месте, тогда и будешь бесплатно в трамвае кататься.
– Я на вашем месте? – Радов откровенно засмеялся. – Женщина, у вас слишком бурные и несбыточные фантазии!
– Иди, иди! Пешком дойдёшь! Ишь ты, фантазии ему мои не нравятся! – сказала кондукторша вслед выходящему из трамвая Радову.
Трамвай ехал дальше, а в моей душе шла борьба сочувствия к начальнику и злорадства над ним. С одной стороны, Радова было жалко – ну чего кондукторша его из трамвая выперла? Проехал бы пару остановок, трамвай не развалился бы. А с другой стороны, он всегда смотрит на других так, словно они изначально во всём виноваты. Только он гений, а другие так, мозги по крупицам собирали. И как его угораздило в трамвай попасть? Он же дичится людей, предпочитая лишний раз ни с кем не контактировать.
Вывалившись из трамвая, я потопала к офису, к своим «Пузырькам» – дилерскому центру бытовой химии. А в принципе, это не так уж и плохо идти на работу, будучи уверенной, что твой босс придёт на работу позже тебя. Можно с девчонками парой фраз перекинуться, спокойненько попить кофе…
Заполнение моего мысленного планинга было прервано хрипловатым голосом:
– Подайте на еду!
Оказывается, я и не заметила, что уже успела поравняться с местным бомжом, который постоянно ошивался поблизости с нашим офисом. Я не знала его имени, но про себя называла Васькой – он был похож на хмурого бездомного кота, которого выставили на улицу злые хозяева за нелюдимый характер. Этот бомж мне даже напоминал Радова – в социальном положении между ними пропасть, а в душе они словно оба были отшельниками, каждый сам по себе.
– Да, конечно, – я привычно полезла в карман за мелочью.
Сдача, полученная в трамвае, перекачивала в протянутую ладонь.
– Дай Бог тебе хорошего жениха, красавица! – благодарно затараторил Васька свою привычную мантру.
– И вам не хворать, – улыбнулась я и направилась к своей конторе.
В офисе «Пузырьков» потягиваясь и попивая кофе, просыпалась жизнь.
– О, Амелия! Ты что еле тащишься? – встретила меня Катька из моего отдела. Катька была хорошей девчонкой и готова была отдать ближнему последнюю рубаху, вот только не со своего плеча. – Сейчас Радов завалится и устроит тебе взбучку.
– Не устроит, – довольно улыбнулась я, рассматривая новое платье Катьки.
Любили же наши девчонки форсить! Не то, что я, вечно в одном и том же сером костюме и белой блузке – на большее не хватало денег, всё уходило на съём квартиры.
– Радов ещё очень далеко, но придёт точно в плохом настроении, – сказала я, позавидовав внушительному декольте Катьки. У меня имелся только скромный вырез – мне нечего было выставлять на всеобщий обзор.
– Удивила. Когда у него настроение хорошим было? – хмыкнула Катька, одёргивая коротенькое платьице.
– Вроде же было пару раз, – пробормотала я, пытаясь вспомнить, когда Радов улыбался. Улыбаться он точно не любил. А вот ухмыляться – это да.
Я вошла в свою каморку, гордо именуемую «Аналитическим центром». Ещё большую гордость во мне вызывало то, что, судя по этой табличке, этим центром была я, так как сидела я в этом кабинете, размером с туалет, одна. Но вовсе не по доброте душевной начальства, а по скудности метров соседнего кабинета, в котором кроме красавицы Катьки сидели ещё два менеджера – Таня и Денис. Втиснуть туда ещё один стол можно было только в разобранном положении.
А в мою каморку как раз влезал один стол, два стула и маленький шкафчик. По моим подозрениям, здесь когда-то был архив – окошко под потолком давало только призрачный свет. Но зато в кабинете я сидела одна! Одна! Без всяких Катек, Танек и Денисок.
