Текст книги "Основатели"

Автор книги: Айзек Азимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

Он сделал паузу и опустился в кресло, переводя дыхание. На нескольких человек, одновременно пытавшихся ему возразить, он больше не обращал внимания.

Краст взял слово:

– Не знаю, господин мэр, чего вы добиваетесь своими истерическими выкриками, но в нашу дискуссию вы до сих пор ничего конструктивного не внесли. Господин председатель, я предлагаю не принимать во внимание высказывания предыдущего оратора и продолжить обсуждение с того момента, на котором оно было прервано.

Джорд Фара впервые оживился. До сих пор он не принимал участия в полемике, даже когда страсти накалились до предела. Но теперь, наконец, прозвучал его тяжелый бас – такой же тяжелый, как и все его тело, весом фунтов в триста.

– Господа, а вам не кажется, что мы кое о чем забыли?

– О чем? – раздраженно осведомился Пиренн.

– О том, что через месяц состоится празднование пятидесятой годовщины.

Фара, как всегда, изрек эту банальность с крайне многозначительным видом.

– Ну и что?

Фара безмятежно продолжал:

– А то, что в этот день откроется Хранилище Хари Селдона. Вы никогда не задумывались над тем, что в нем находится?

– Не знаю. Наверняка, ничего особенного. Возможно, юбилейная речь. Я не считаю, что Хранилищу стоит придавать особое значение, хотя "Газета", он в упор посмотрел на Хардина, но тот только ухмыльнулся, – пыталась раздуть это дело. Но я пресек эти попытки.

– Вот как, – заметил Фара. – Возможно, вы были неправы. Не кажется ли вам, – он выдержал паузу, коснувшись пальцем своего маленького кругленького носа, – что Хранилище открывается весьма вовремя?

– Как раз наоборот, – проворчал Фулэм. – У нас хватает и других проблем, о которых надо беспокоиться.

– Более важных, чем послание Хари Селдона? Не думаю, что это так, Фара, более чем когда-либо, стал похож на оракула, и Хардин с удивлением глядел на него: "На что он намекает?"

– По-моему, – с воодушевлением заявил Фара, – вы все забыли, что Селдон был величайшим психоисториком всех времен и создателем нашего Фонда. Логично было бы предположить, что он использовал свою науку, чтобы установить наиболее вероятное развитие событий в ближайшем будущем. И если это так, то он наверняка изыскал способ предупредить нас о грозящей опасности и, возможно, даже указать нам пути разрешения возникших проблем. Ведь вам известно, что Энциклопедия – его любимое детище.

Заявление Фары всех весьма озадачило. После затянувшейся паузы Пиренн, наконец, промямлил:

– Ну, я не знаю... Психоистория – великая наука, но, насколько мне известно, среди нас сейчас нет специалистов в этой области. По-моему, мы вступаем на зыбкую почву.

Фара повернулся к Хардину.

– Вы ведь изучали психоисторию под руководством Алюрина?

Ответ Хардина был почти благоговейным:

– Да, но весь курс я не прошел. Теория мне надоела. Мне хотелось стать инженером-психоисториком, но таких возможностей здесь не было, так что я избрал занятие, почти столь же интересное – политику. Это почти одно и то же.

– И каково ваше мнение о Хранилище?

– Трудно сказать, – осторожно ответил Сэлвор.

Совещавшиеся постепенно вернулись к вопросу о прибытии Имперского канцлера, и до конца заседания Хардин больше не проронил ни слова. Он даже не прислушивался к обсуждению. Фара дал ему новую пищу для размышлений, и теперь кусочки мозаики в его голове стали понемногу становиться на свои места.

Психоистория давала ответ на все – он был уверен в этом.

Он мучительно пытался вспомнить теорию психоистории, которую изучал когда-то; Сэлвор знал, что путь к истине заключен в ней.

Такой гениальный психоисторик, как Селдон, должен был разбираться в человеческих эмоциях и реакциях настолько, чтобы с достаточной точностью предсказать исторические процессы будущего.

А это означало...

4

Лорд Дорвин понюхал табак. У него были длинные, изысканно вьющиеся хотя явно не от природы – волосы, которые хорошо дополняли пышные светлые бакенбарды, которые он то и дело любовно подкручивал. Речь его состояла из подчеркнуто точных фраз, но утруждать себя произнесением звука "р" он явно считал ниже своего достоинства.

Хардин пока еще не успел разобраться, почему он сразу невзлюбил канцлера с его аристократическими манерами. Видимо, его раздражали слишком элегантные жесты рук канцлера, которыми последний сопровождал все свои высказывания, а также тщательно отработанный снисходительный тон, которым гость ухитрялся произносить даже самые простые утвердительные междометия.

Но сейчас Сэлвору необходимо было найти его. Канцлер исчез вместе с Пиренном полчаса назад – просто испарился из поля зрения, черт бы его подрал!

Хардин был уверен, что его собственное отсутствие во время предварительных переговоров было подстроено Пиренном.

Пиренна видели только что в этом самом крыле здания и на этом этаже. Теперь оставалось двигаться вперед, методично заглядывая по пути в каждую дверь. Преодолев таким образом половину коридора, Сэлвор наконец удовлетворенно произнес: "Ага" – и шагнул в затемненную комнату. Замысловатая прическа Дорвина отлично вырисовывалась на фоне светлого экрана.

Подняв голову, лорд Дорвин произнес:

– А, это вы, Хагдин. По-видимому, вы ищете нас? – и он протянул мэру свою табакерку, украшенную монументальным орнаментом – как успел заметить Хардин, весьма посредственной работы. Сэлвор вежливо отказался, канцлер же взял понюшку и благосклонно улыбнулся.

Пиренн нахмурился, но Хардин это проигнорировал.

Наступившее затем непродолжительное молчание нарушил лишь щелчок табакерки лорда Дорвина. Спрятав ее, он сказал:

– Ваша Энциклопедия – это оггомное достижение науки, Хагдин. Это научный подвиг, г'авный, или даже пгевосходящий все величайшие достижения всех времен. – Он кивнул Пиренну, в ответ на что доктор отвесил благодарный поклон.

"Какой-то праздник любви", – подумал Сэлвор.

– Я не жалуюсь на пассивность Анакреона, а, скорее, наоборот, на чрезмерную активность с их стороны, направленную почему-то в разрушительную сторону.

– Ах, этот Анакгеон, – канцлер пренебрежительно махнул рукой. – Я только что оттуда. Вагвагская планета. Мне даже тгудно себе пгедставить, как здесь, на Пегифегии, могут жить люди. Ведь здесь отсутствуют даже самые элементагные условия, необходимые культугному джентльмену; никакого комфогта, никаких удобств – полный упадок – и они...

Хардин бесцеремонно перебил канцлера:

– К сожалению, на Анакреоне имеются все элементарные условия для ведения войны – оружия у них достаточно.

– Ну, газумеется, газумеется, – кажется, лорд Дорвин остался недоволен тем, что его перебили на середине фразы. – Но, знаете ли, сейчас у нас не деловой газговог. Мы заняты дгугим. Доктог Пигенн, вы, кажется, собигались показать мне втогой том? Пожалуйста.

Пиренн погасил свет, и в следующие полчаса Хардин мог бы с тем же успехом находиться хоть на Анакреоне, поскольку Дорвин и Пиренн больше не обращали на него никакого внимания. Он мало что мог понять в книге на экране, да особо и не следил за пояснениями Пиренна, в то время как лорд Дорвин то и дело восторженно ахал, что выглядело вполне по-человечески. От Сэлвора не ускользнуло, что когда канцлер волновался, то произносил звук "р" вполне нормально.

Когда вновь зажегся свет, лорд Дорвин подытожил:

– Восхитительно, пгосто восхитительно! Послушайте, Хагдин, вы случайно не занимаетесь агхеологией?

– Что? – Сэлвор с трудом вышел из задумчивого оцепенения. – К сожалению, нет, милорд. Поначалу я намеревался стать психоисториком, но потом занялся политикой.

– О! Тоже весьма интегесные занятия. А я, знаете ли, – он достал табакерку, – балуюсь агхеологией.

– В самом деле?

– Его превосходительство, – вмешался Пиренн, – выдающийся специалист в этой области.

– Ну, возможно, возможно, – самодовольно проговорил его превосходительство. – Я много габотал в этой области науки. Я читал Джаадуна, Обияси, Кгомвилля – пгактически всех авторитетов.

– Да, я, разумеется, слышал о них, – сказал Хардин, – но читать не приходилось.

– Почитайте обязательно, догогой мой – вы значительно обогатите свои знания. И я считаю, что съездил сюда не згя, хотя бы уже потому, что здесь я обнагужил экземпляг тгуда Ламета. Пгедставьте себе, в моей библиотеке нет ни одной его габоты! Кстати, доктог Пигенн, вы не забудете сделать для меня копию до моего отъезда?

– С превеликим удовольствием!

– Ламет, как вам, навегное, известно, – продолжал канцлер назидательно, – составил новое и чгезвычайно интегесное дополнение к "Пгоблеме пгоисхождения", котогую я изучал ганее.

– К какой проблеме? – переспросил Хардин.

– К "Пгоблеме пгоисхождения". Имеется в виду пгоблема пгоисхождения Человечества. Ведь считается, что человеческая гаса пегвоначально населяла всего одну планетагную систему.

– Да, это мне известно.

– Но никто до сих пог так и не выяснил, какую именно. – Эта тайна покгыта мгаком дгевности. Существует несколько газных теогий. Одни утвегждают, что это был Сигиус; дгугие настаивают на Альфе Центавга или на Солнце – они все в сектоге Сигиуса. Еще по одной вегсии это 61 Лебедя.

– А что написано у Ламета?

– Ламет газвивает совегшенно дгугую гипотезу. Он пытается доказать, что агхеологические гаскопки на тгетьей планете системы Агктуга свидетельствуют, что люди жили там еще задолго до появления возможности межзвездных пеелетов.

– Значит, человеческая раса зародилась на этой планете?

– Возможно. Мне необходимо более внимательно изучить этот тгуд, пгежде чем высказывать собственное суждение. Надо убедиться в достовегности его доказательств.

Помолчав некоторое время, Сэлвор осведомился:

– А когда Ламет написал эту книгу?

– Ну... лет восемьсот назад. Конечно, он главным обгазом основывался на более ганних тгудах Глина.

– Так стоит ли полагаться на его трактат? Не лучше ли отправиться на Арктур и лично изучить остатки этой древней культуры?

Лорд Дорвин удивленно приподнял брови и поспешил отправить в нос щепотку табака.

– Догогой мой, но зачем?

– Как – зачем? Чтобы убедиться собственными глазами.

– Это совегшенно ни к чему – такой способ слишком сложен и, несомненно, погочен; так ничего не узнаешь. Ведь у меня есть тгуды всех великих агхеологов пгошлого. Сопоставляя их дгуг с дгугом и выявляя наиболее достовегные факты, можно легко установить истину. Это и есть истинно научный метод. Во всяком случае, я так его понимаю, – добавил он снисходительно. – Ведь это было бы пгосто глупо – отпгавляться к Агктуу или Солнцу и искать вслепую – в то вгемя как дгевние ученые так скгупулезно все изучили, что уже нет никакой надежды отыскать что-то новое.

– Понятно, – вежливо пробормотал Хардин.

"И это называется "научный метод"! Теперь понятно, почему Галактика разваливается ко всем чертям!"

– Пойдемте, милорд, – вмешался Пиренн, – пора возвращаться.

– Да-да, вы пгавы...

Они уже выходили из комнаты, когда Хардин вдруг спросил:

– Можно задать вам один вопрос, милорд?

Лорд Дорвин вежливо улыбнулся и сделал грациозный жест рукой:

– Конечно, дорогой мой. Если мои скгомные знания могут вам помочь...

– Но мой вопрос не относится к археологии, милорд.

– Вот как?

– Я хотел спросить вас вот о чем: в прошлом году промелькнуло сообщение о взрыве атомной электростанции на пятой планете Гаммы Андромеды. Но это была лишь краткая информация, без всяких подробностей. Не знаете ли вы, что там произошло?

– Не надоедайте его превосходительству вопросами, не имеющими отношения к нашему разговору, – снова вмешался Пиренн.

– Не стгашно, доктог Пигенн, – прервал его канцлер, – я отвечу на этот вопгос, но, к сожалению, мне мало что известно об этом случае. У них действительно взогвалась электгостанция. Это была настоящая катастгофа кажется, погибло несколько миллионов человек, половина планеты до сих пог лежит в гуинах. В связи с этим пгавительство намегевается ввести стгогие ог'аничения на использование атомной энейгии. Но это инфогмация не для газглашения, вы меня понимаете...

– Я понимаю, – сказал Сэлвор, – но что произошло на электростанции?

– А кто его знает? – безразлично ответил лорд Дорвин. – Там уже что-то выходило из стгоя несколько лет назад, и отгемонтиговали это весьма посгедственно. Ведь сейчас непгосто найти людей, котогые бы во всех тонкостях газбигались в наших энейгосистемах. – И он с печальным видом извлек из табакерки очередную понюшку.

– А вам известно, что независимые королевства на Периферии вообще утратили ядерную энергетику?

– Действительно? Впгочем, это и не удивительно. Вагвагские мигы. И, кстати, догогой мой, не надо называть их независимыми – ведь они ими не являются. Свидетельство тому – их договогы с Импегией. Они пгизнают вегховную власть Импегатога. Естественно, они вынуждены были пойти на это, иначе мы пгосто не стали бы иметь с ними дела.

– Надеюсь, вы правы, но, тем не менее, они обладают немалой свободой действий.

– Да, возможно. Но это несущественно. Импегия заинтегесована в том, чтобы Пегифегия полагалась только на свои гесугсы. К чему нам заботиться о них? Это же почти нецивилизованные, вагвагские планеты.

– Но ведь раньше они были цивилизованными! Тот же Анакреон был одной из самых богатых провинций. Он почти не уступал самой Веге!

– Ах, Хагдин, это было сотни лет назад. Из подобных фактов нельзя делать далеко идущие выводы. В стагые добгые вгемена все было по-дгугому. И мы уже не те, что ганьше. Но вы, Хагдин, очень упгямый человек. Ведь я уже говоил, что не собиаюсь заниматься делами сегодня. Доктог Пигенн пгедупгеждал меня о вас. Он говоил, что вы попытаетесь повлиять на меня, но я слишком опытен, чтобы поддаться этому. Оставим все дела на завтга.

К этому разговору они больше не возвращались.

5

Это было второе заседание Совета, на котором присутствовал Хардин, не считая состоявшейся ранее неофициальной беседы членов Совета с теперь уже отбывшим лордом Дорвином. Хотя у мэра были довольно обоснованные подозрения, что на одно заседание – а возможно, даже на два или три – его просто не пригласили.

Хардин допускал, что его не уведомили бы и об этом заседании, если б не ультиматум.

Это действительно был ультиматум, хотя при первом чтении этот полученный по визографу документ производил впечатление приветственного послания одного правителя другому.

Сэлвор осторожно разгладил его пальцами. Документ начинался с пышного приветствия: "От его всемогущего величества короля Анакреонского его другу и брату доктору Луису Пиренну, председателю Совета попечителей Первого Энциклопедического Фонда" – и заканчивался еще более роскошной огромной разноцветной печатью с весьма витиеватой символикой.

И все же это был ультиматум.

– Значит, у нас изначально было мало времени – всего три месяца, заметил Хардин, – но мы все равно истратили его впустую. Согласно этой штуке, нам дается еще неделя. Что нам теперь делать?

Пиренн озабоченно нахмурился.

– Должна существовать хоть какая-то лазейка. Не может быть, чтобы они довели ситуацию до чрезвычайного положения – особенно после того, как лорд Дорвин заверил нас относительно позиции Империи и Императора по этому вопросу.

Хардин заметно заинтересовался.

– Ясно. Вы информировали короля Анакреона о позиции Императора по поводу происходящих здесь событий.

– Это было сделано лишь после того, как это предложение получило единогласное одобрение Совета.

– И когда же это голосование состоялось?

Пиренн попытался ответить с еще большим достоинством:

– Я в своих действиях никоим образом не подотчетен вам, мэр Хардин.

– Ладно, это-то меня особо и не интересует. Но, по всей видимости, именно ваше дипломатическое послание о весьма ценном вкладе лорда Дорвина в сложившуюся ситуацию, – Сэлвор приподнял уголки губ в саркастической улыбке, – как раз и породило эту милую дружескую ноту. Иначе они не состряпали бы ее так быстро – хотя, принимая во внимание позицию Совета, отсрочка вряд ли помогла бы Термину.

– И что же привело вас к такому странному заключению, господин мэр? язвительно осведомился Йейт Фулэм.

– Весьма несложные соображения. Потребовалось лишь то, чем многие часто пренебрегают, – здравый смысл. Видите ли, существует такая область человеческих знаний, как "символическая логика". И она хорошо применима для очистки человеческой речи от всяческой засоряющей ее ерунды, не имеющей никакого значения.

– Ну и что?

– Я применил эту систему. Кроме всего прочего, я использовал ее для анализа этого документа. Лично для меня в этом не было необходимости, поскольку я и так сразу прекрасно понял, каково его истинное содержание. Но мне показалось, что объяснить его суть пяти ученым-физикам при помощи символов будет куда проще, чем при помощи слов.

Хардин извлек из папки несколько листов бумаги и разложил их на столе.

– Кстати, анализ проводил не я, а Мюллер Хоулк из Отдела логики. Здесь стоит его подпись – можете убедиться.

Пиренн перегнулся через стол, чтобы лучше разглядеть подпись. Хардин продолжал:

– Расшифровка послания короля Анакреона была несложной; это и неудивительно, так как люди, писавшие его, больше привыкли действовать, чем изощряться в дипломатии. Все достаточно прямо и определенно сводится к заявлению, суть которого, представленная в символах, сейчас перед вами. Словами его можно выразить следующим образом: "Вы должны отдать нам то, что мы требуем, а если не отдадите добровольно, то вам же хуже – отберем силой, так или иначе".

Пока пятеро членов Совета изучали ряды символов, в зале царило молчание. Потом Пиренн откинулся на спинку кресла и нервно закашлялся. Хардин осведомился:

– Ну что, вы не видите лазейки, доктор Пиренн?

– Похоже, что ее действительно нет.

– Хорошо, – Сэлвор достал из папки следующую пачку листов. – А теперь перед вами копия договора между Империей и Анакреоном. Договор этот, кстати, подписал от имени Императора тот самый лорд Дорвин, который отбыл отсюда неделю назад. К этому документу также приложен анализ в символах.

Договор был отпечатан мелким шрифтом на пяти листах, в то время как нацарапанный от руки анализ занимал не более половинки страницы.

– Как видите, господа, более девяноста процентов текста при анализе просто улетучилось, так как не имеет никакого смысла, а суть того, что осталось, можно выразить следующим образом:

"Анакреон не имеет пред Империей никаких обязательств".

"Империя не имеет над Анакреоном никакой власти".

Все пятеро снова с немалым интересом занялись изучением результатов анализа, то и дело сверяя их с договором. Когда они закончили, Пиренн с беспокойством в голосе произнес:

– Кажется, все верно.

– Тогда вам ясно, что этот договор – не что иное, как декларация полной независимости Анакреона и признание этого Империей?

– Похоже, вы правы.

– И Анакреон прекрасно понимает это, и будет стремиться подчеркнуть свою независимость таким образом, чтобы навсегда исключить любую возможность давления и угроз со стороны Империи. Особенно теперь, когда всем уже ясно, что Империя не в состоянии осуществить свои угрозы – иначе она никогда бы не допустила отделения Анакреона.

– Но в таком случае, – вмешался Сатт, – как объяснит мэр Хардин заверения лорда Дорвина в поддержке Императора? Мне они кажутся... – он пожал плечами, – вполне надежными.

Хардин откинулся на спинку кресла.

– Это и есть самое интересное. Честно говоря, поначалу я принял его превосходительство за совершенно безнадежного осла, но оказалось, что это умнейший человек и прекрасный дипломат. Я позволил себе записать все разговоры с ним.

Послышался возмущенный гул, и Пиренн уже открыл рот, чтобы высказать общее мнение.

– Ну и что? – упредил его Хардин. – Я знаю, что это серьезное нарушение законов гостеприимства и джентльменского кодекса чести. И если бы его превосходительство заметил это, я оказался бы в пренеприятном положении, но этого не произошло, и теперь у нас есть запись – а это главное. Запись эту мне размножили, и я передал Хоулку копию для анализа.

– И где же текст анализа? – осведомился Ландин Краст.

– Вот это и есть самое главное. Когда после двух суток напряженной работы Хоулку наконец удалось избавиться от всех бессмысленных банальностей, многозначительной чепухи и ничего не значащих высказываний, то обнаружилось, что в тексте не осталось НИЧЕГО! Он самоликвидировался.

За все пять дней переговоров лорд Дорвин, господа, не сказал ни черта и ухитрился сделать это так, что вы ничего и не заметили. Вот вам все заверения вашей любимой Империи!

Наверное, если бы Хардин швырнул на стол бомбу, это не произвело бы большего переполоха, чем его последнее заявление. Сэлвор устало и терпеливо ждал, пока члены Совета успокоятся.

– Поэтому, когда вы отправили свою угрозу – а ваше послание с описанием действий Империи по отношению к Анакреону в случае конфликта выглядело именно так, – вы только вызвали раздражение у монарха, который был знаком с истинным положением дел куда лучше вас. Естественно, оскорбление его достоинства потребовало немедленных ответных действий. Вот вам и ультиматум. Теперь вернемся к началу нашей беседы. У нас в распоряжении одна неделя. Что нам теперь делать?

– Похоже, нам придется разрешить Анакреону создать свою военную базу на Термине. У нас просто нет другого выхода.

– В этом я с вами согласен, – кивнул Сэлвор. – Но вопрос состоит в том, что нам нужно сделать для того, чтобы вышвырнуть их отсюда при первой возможности?

Усы Фулэма зашевелились.

– Вы говорите так, словно уже решили применить против них силу.

– Сила, насилие, – последовал ответ, – это крайнее средство некомпетентных людей. Но я совсем не намерен расстилать перед ними красный ковер, предлагать им лучшую мебель в доме и благоговейно сдувать с нее пыль.

– Все равно мне не нравится, как вы об этом говорите, – не уступал Фулэм. – Это опасный подход, тем более, что в последнее время мы замечаем, что большинство населения именно так понимает ваши выступления. Должен сказать вам, мэр Хардин, что Совет уже давно следит за вашей деятельностью.

Фулэм выдержал паузу. Остальные согласно закивали головами. Сэлвор пожал плечами.

Йейт Фулэм продолжил:

– Если из-за вас в городе вспыхнет пламя насилия, то лично для вас это окажется лишь весьма сложным способом самоубийства. Мы не допустим подобного развития событий. В основе нашей политики лежит один-единственный важнейший принцип: все для Энциклопедии. Любое решение, которое мы примем, будет направлено лишь на обеспечение безопасности проекта Энциклопедии.

– Таким образом, – подытожил Хардин, – вы решили продолжать все ту же напряженную кампанию сидения сложа руки.

Пиренн с горечью в голосе ответил ему:

– Но вы же сами заявили, что Империя не в состоянии помочь нам, хоть я до сих пор не понимаю, как такое могло случиться. Так что если необходим компромисс...

Словно в кошмарном сне, у Хардина возникло ощущение, что он со все возрастающей скоростью мчится в никуда.

– Да поймите же вы, что никакого компромисса быть не может! Вся эта болтовня насчет военных баз – не что иное, как самое бессовестное вранье! Его высочество Родрик выболтал нам, к чему в действительности стремится Анакреон – открытая аннексия, раздел Термина на феодальные владения и навязывание нам своей системы экономики, основанной на принципе "аристократ – крестьянин". Если они хотя бы частично поверили в наш блеф насчет атомной энергии, то это даст нам некоторую отсрочку – но действовать они все равно будут.

Возмущенный, он вскочил на ноги, остальные тоже поднялись со своих мест, и только Джорд Фара остался сидеть.

В повисшей в зале напряженной тишине раздался его голос:

– Я попросил бы всех сесть. По-моему, вы зашли уже слишком далеко. И не смотрите, господин мэр, на нас с такой злостью – никто из нас измены не совершал.

– Это вам надо еще доказать!

Фара мягко улыбнулся:

– Вы же сами понимаете, что это несерьезно. Лучше послушайте, что я вам скажу.

Джорд наполовину прикрыл свои маленькие хитрые глазки, на его гладком подбородке поблескивали капли пота.

– Я считаю, не стоит скрывать тот факт, что Совет выяснил, что правильное решение проблемы Анакреона может обнаружиться, когда через шесть дней откроется Хранилище.

– Это и есть ваш вклад в решение проблемы?

– Да.

– И нам не следует ничего предпринимать, кроме как уверовать и почтительно ждать, пока из Хранилища явится dеis ех mасhinа? [бог из машины (лат.)]

– Если оставить в сторону вашу излишне эмоциональную формулировку, то дело обстоит именно так.

– Но это же откровенный уход от решения проблемы! Мне кажется, доктор Фара, что подобная глупость граничит с гениальностью. Чтобы до такого додуматься, необходим незаурядный разум!

Фара снисходительно улыбнулся.

– Очень милая любовь к эпиграммам, Хардин, но в данном случае она не к месту. Надеюсь, вы помните ход моих рассуждений относительно Хранилища, которые я высказывал недели три назад.

– Да, я помню их. И не отрицаю, что они были отнюдь не глупыми, если исходить из чисто дедуктивной логики. Вы говорили – если я допущу ошибку, прервите меня, – что Хари Селдон был величайшим в Галактике психоисториком, и, следовательно, он должен был предвидеть то сложное положение, в котором мы сейчас оказались, и что Хранилище создано им для того, чтобы подсказать нам выход из него.

– Вы уловили суть моих рассуждений.

– Возможно, вы будете удивлены, но последние три недели я очень много думал над этим вопросом.

– Это мне льстит. И каковы же результаты ваших размышлений?

– Результат таков: чистой дедукции здесь недостаточно. Необходимо привлечь на помощь еще и здравый смысл.

– А конкретнее?

– К примеру, если он предвидел неприятности с Анакреоном, то почему он не разместил Фонд на какой-нибудь другой планете, поближе к центру Галактики? Ведь всем нам отлично известно, что путем хитроумных маневров он вынудил комиссаров с Трантора поместить Энциклопедический Фонд на Термине. Зачем тогда он это сделал? Почему необходимо было основать Фонд именно здесь, если он мог заранее предугадать разрыв экономических связей, изоляцию нашего сектора от центральных частей Галактики, угрозу со стороны соседей и нашу беспомощность из-за отсутствия на Термине металлов? И если он все это предвидел, то почему не предупредил первых поселенцев Термина, чтобы они могли заранее подготовиться к кризису, а не ждать, как сейчас, того момента, когда лишь один шаг будет отделять нас от падения в пропасть?

Кроме того, не забывайте: если Селдон еще тогда мог видеть подстерегающую нас опасность, то мы сейчас видим ее не хуже его. Поэтому, если он еще тогда нашел способ ее предотвращения, то и мы должны быть в состоянии найти его. В конце концов, не был же он волшебником! Не может быть каких-либо способов решения дилеммы, которые знал он, а мы не знаем.

– Но, Хардин, мы не можем знать их! – напомнил Фара.

– Да вы даже и не пытались их найти! Долгое время вы вообще не хотели признавать, что опасность существует. Затем вы слепо возложили все свои надежды на Императора. А теперь вы так же свято верите во всемогущего Хари Селдона. Вы каждый раз возлагаете все свои надежды или на центральные власти, или на прошлое. И ни разу даже не попытались начать действовать самостоятельно!

Он судорожно сжал кулаки.

– Это какая-то болезнь, стереотип, условный рефлекс, сковывающий мышление, когда речь заходит о противостоянии силе. Вы ни разу ни на йоту не усомнились в том, что Император сильнее вас, а Хари Селдон – мудрее. А ведь это не так – неужели вы до сих не можете этого понять?!

На этот раз ответом ему было молчание.

Сэлвор продолжал:

– Это беда не только ваша, но и всей Галактики. Доктор Пиренн может подтвердить, как лорд Дорвин понимает суть научного исследования. Он считает: чтобы стать хорошим археологом, достаточно прочесть все книги по этой специальности, написанные людьми, умершими столетия назад. А чтобы разрешить археологические загадки, надо только проанализировать мнения авторитетов, придерживающихся различных точек зрения по данному вопросу. И доктор Пиренн ничего не возразил ему. Неужели вы не осознаете всей порочности такого подхода?

В его голосе зазвучали чуть ли не умоляющие нотки. И снова никто ему не ответил.

Он продолжил:

– И вы все, и большая часть людей на Термине страдает этим недостатком. Мы засели здесь и обдумываем все аспекты выпуска Энциклопедии, считая, что основной целью науки является упорядочение уже добытых знаний. Конечно, это тоже необходимо, но ведь надо идти дальше! Мы катимся назад, теряем знания. Неужели вы не замечаете этого? На Периферии утрачена ядерная энергетика; на Гамме Андромеды из-за плохого ремонта взорвалась атомная электростанция, и канцлер Империи жалуется на нехватку специалистов в области ядерной физики. Каков же выход? Подготовить новых специалистов? Никогда! Вместо этого правительство решает ограничить использование ядерной энергии!

Неужели вы не понимаете, что происходит?! – в третий раз спросил Хардин. – Ведь дела обстоят так же по всей Галактике. Можно назвать это поклонением прошлому. Это упадок, застой, деградация!

Он переводил взгляд по очереди на каждого из членов Совета, а они все пристально смотрели на него.

Первым пришел в себя Джорд Фара:

– Ну, вряд ли нам поможет мистическая философия. Будем говорить о вещах конкретных. Надеюсь, вы все же не отрицаете того, что Хари Селдон мог предсказать будущие исторические тенденции, основываясь на своем психоисторическом методе?

– Конечно же, я этого не отрицаю! – воскликнул Сэлвор. – Но нельзя полагаться только на него в поисках путей решения наших проблем. В лучшем случае, он может указать на саму проблему, но если у нее есть решение, то мы сами должны найти его. Хари Селдон не станет делать этого за нас!

– А что вы имели в виду под словами "указать на саму проблему"? вмешался неожиданно Фулэм. – Мы и так знаем проблему!

Хардин резко обернулся к нему:

– Вы так думаете? Неужели вы считаете, что все, что могло беспокоить Хари Селдона, – это Анакреон? Я так не думаю! Господа, я должен заявить вам, что до сих пор ни один из вас не имеет представления о том, что происходит на самом деле!

– А вы имеете? – ядовито осведомился Пиренн.

– По-моему, да! – Хардин резко встал, оттолкнув кресло. Взгляд его был холоден и жесток. – Определенно можно сказать только то, что все далеко не так просто, как вам кажется. Сейчас происходит нечто очень значительное, нечто такое, о чем мы до сих пор ни разу не говорили. Подумайте-ка вот над чем: почему в числе первых поселенцев Термина, за исключением Бора Алюрина, не было ни одного хорошего психоисторика? Да и Алюрин давал своим ученикам лишь самые основы этой науки.

Последовала непродолжительная пауза. Затем Джорд Фара спросил:

– Хорошо. И почему же?

– Видимо, потому, что психоисторик смог бы быстро разобраться в том, что затеял Селдон. А Хари Селдона это не устраивало. В результате мы спотыкаемся на каждом шагу и можем видеть лишь тень истины, не более того. А именно этого и добивался Хари Селдон, – он хрипло рассмеялся. – Всего хорошего, господа, – и легкой походкой вышел из зала.