Текст книги "Академия и Империя (Основание и Империя)"

Автор книги: Айзек Азимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Часть вторая
Мул

Глава одиннадцатая
Молодожены

Мул… Как ни парадоксально, о «Муле» известно меньше, чем заслуживает фигура такого масштаба в истории Галактики, даже период его высочайшей славы известен нам в основном по свидетельствам его противников и в особенности из записок молодой женщины, жены…

Галактическая империя

Хейвен произвел на Байту удручающее впечатление. Муж показал ей его солнце – тусклую звездочку, потерянную в пустоте пространства на далекой окраине Галактики. Плотные звездные скопления остались позади – только одинокие лучи рассеянного света озаряли мрак. Но даже среди своих многочисленных соседей Хейвен был тускл и непривлекателен.

Торан прекрасно понимал, что в качестве прелюдии к будущей семейной идиллии красный карлик выглядел мало впечатляюще. Он смущенно улыбнулся.

– Конечно, Бай, обмен неравноценный. После Академии выглядит не очень, правда?

– Это ужасный обмен, Торан. Лучше бы мне было не выходить за тебя.

Но, заметив, что лицо мужа моментально стало обиженным, не дав ему обидеться окончательно, она проговорила особым «уютным» голоском – так, как умела только она:

– Ну, что ты, глупыш! Сейчас ты оттопыришь губу и станешь похож на умирающую утку, а потом уткнешься мне в плечо, а я поглажу тебя по головке, вот так… Более, как током от волос бьет! А ты, конечно, ждал, что я буду в восторге, да? Ты думал, я скажу: «Тори, с тобой – хоть на край света» или «Милый, где угодно – хоть в пустоте, среди звезд – лишь бы с тобой». Ну, признайся!

Ее указательный палец коснулся носа мужа, и она вовремя отдернула руку, а то бы Торан точно укусил ее.

Он обиженно проговорил:

– Ну, а если я сдамся и признаюсь, что ты права, ты ужин приготовишь?

Она ласково кивнула. Торан улыбнулся в ответ.

По большому счету, красавицей она не была – он это понимал. Это было видно с первого взгляда. Волосы у нее были темные, блестящие и густые, хоть и невьющиеся, рот немного великоват, но тонкие, дивно очерченные брови отделяли прекрасный, мраморно-белый лоб от теплых, всегда улыбающихся карих глаз.

А за тщательно выстроенным и упорно охраняемым фасадом практичности, не романтичности, житейской расчетливости таилось маленькое озерцо нежности, которое ни за что бы не вырвалось наружу, если бы вы попытались добиться этого силой, а только тогда, когда вы знали, как этого добиться – а вы бы и не почувствовали, что чего-то добивались.

Торан еще немного посидел у пульта управления, хотя делать там было абсолютно нечего, и решил отдохнуть. Оставался еще один межзвездный прыжок, потом еще несколько миллимикропарсеков «по прямой», и только потом потребуется ручное управление. Он запрокинул голову назад и повернулся в кресле, пытаясь разглядеть через приоткрытую дверь хозяйственного отсека, что там делает Байта. Она доставала с полок контейнеры с едой.

В его отношении к жене была едва заметная доля самодовольства. Нечто вроде удовлетворенного самолюбия человека, который добился желанного успеха после трехлетней борьбы с собственным комплексом неполноценности.

Как бы то ни было – он был провинциалом, и не просто провинциалом, а сыном отставного Торговца. А она была из самой Академии. Мало того – ее родословная прослеживалась до великого Мэллоу…

Он все время побаивался этого путешествия. Везти ее на Хейвен – в скалистый мир с пещерными городами – было рискованно. Заставить ее столкнуться с извечной враждебностью Торговцев к Академии – враждебностью крестьян к горожанам – было еще рискованнее.

И все-таки после ужина – последний прыжок!

Звезда Хейвена горела недобрым тускло-алым светом, а вращавшаяся вокруг нее планета светилась бледно-розовым румянцем, поскольку окружавшее ее кольцо атмосферы поглощало свет звезды. Половина планеты покоилась во мраке, Байта склонилась над большой голо графической картой участка космоса, испещренной паутиной пересекающихся линий. В центре их сплетения мерцал Хейвен. Подперев щеку рукой, она проговорила:

– Жаль, что я не познакомилась с твоим отцом раньше. Вдруг я ему не понравлюсь?

– Тогда, – уверенно проговорил Торан, – ты будешь первой хорошенькой девушкой, ухитрившейся не понравиться ему. Пока он не потерял руку и не перестал мотаться по Галактике, он… ну, в общем, если ты спросишь его об этом, он будет болтать до тех пор, пока у тебя уши не отсохнут. Я слушал-слушал и в конце концов понял, что он здорово привирает. Не было случая, чтобы хоть один свой роман он пересказал дважды одинаково.

Хейвен-II стремительно приближался. Уже было видно внутреннее море, грифельно-серое в сгущавшихся сумерках, то и дело исчезавшее в густых облаках. Берега его окаймляли высокие скалистые горы.

Они подлетали все ближе к поверхности планеты. Уже было видно, как море катит к берегу величественные валы. В тот миг, когда до горизонта не было видно ничего, кроме серых волн, в видовом иллюминаторе мелькнул покрытый льдом берег.

– Скафандр застегнула? – крикнул Торан, пытаясь перекричать шум двигателей, работавших в режиме торможения.

Байта кивнула. Ее пухлое личико за прозрачным пластиком шлема мягкого, плотно прилегающего скафандра покрылось нежным румянцем.

Корабль приземлился на открытую площадку в двух шагах от подножия скалистого плато.

Осторожно, неуклюже ступая, они спустились в густую темень галактической ночи. Байта поежилась от холода. Изо рта у нее вырвалось облачко пара. Торан крепко взял ее под локоть, и они побежали по заледенелой, утрамбованной земле к островку света, мерцавшего вдали.

На полпути их встретили вооруженные часовые. Они обменялись с Тораном парой коротких фраз, после чего пошли дальше вместе с ними. И ветерок, и холод остались позади, когда они вошли в высокие ворота в скале, которые тут же закрылись за ними. Внутри было тепло, от стен исходило мягкое белое сияние. Слышался гул множества голосов. Таможенник, оторвавшись от бумаг, с любопытством поглядел на вошедших. Торан подал ему бумаги.

Тот, быстро просмотрев документы, тут же возвратил их Торану и жестом указал дорогу. Торан шепнул жене:

– Похоже, отец договорился. Обычно тут часов пять торчать приходится.

Они вышли на открытое пространство, и Байта воскликнула:

– Вот это да!

Пещерный город был залит дневным светом – ярким дневным светом утреннего солнца. Конечно, на самом деле никакого солнца не было. То, что должно было быть небом, терялось в свете рассеянных лучей. Теплый, довольно плотный воздух был напоен ароматом свежей зелени.

– Ну, Торан, да здесь просто красиво! – удивилась Байта.

Торан кивнул с ревнивой гордостью.

– Конечно, Бай, это не Академия, но все-таки большой город – самый большой на Хейвене. Двадцать тысяч человек. Думаю, тебе здесь понравится. Правда, с развлечениями – не густо, но зато тайной полиции нет.

– О, Тори, это же просто как в сказке – игрушечный городок! Весь белый и розовый – и какой чистенький!

– Да…

Торан глядел на город вместе с женой. Дома были большей частью двухэтажные, построенные из прочного камня с волнистым рисунком – его добывали на планете. Высотных домов с башнями и шпилями, столь типичных для Академии, здесь не было и в помине, не было и громадных многоквартирных монстров, украшавших улицы старых Королевств, – здесь царили малые формы и индивидуальность – реликвии частной инициативы в Галактике массовой психологии.

Торан шепнул жене на ухо:

– Бай, смотри туда. Это отец. Да не туда, глупышка! Видишь?

Она увидела. Им махал единственной рукой высокий, грузный пожилой мужчина, широко растопырив пальцы, как будто загребал воздух. До них долетали раскаты громоподобного баса. Байта взяла мужа под руку, и они сбежали вниз по аккуратно подстриженной лужайке. Рядом с отцом Торана стоял мужчина пониже ростом. Издалека его невозможно было разглядеть рядом с одноруким великаном, который продолжал махать рукой и кричать.

Наклонившись к жене, Торан шепнул:

– Это сводный брат отца. Тот самый, что бывал в Академии. Я тебе рассказывал.

Они встретились на зеленом ковре травы, радостно смеясь. Отец, наконец выпустив сына из железного полуобъятия, поспешно привел себя в порядок: одернул короткую куртку и поправил свое единственное украшение – расшитый металлическими узорами пояс.

Склонив голову набок, он по очереди оглядел молодых и наконец, борясь с чуть заметной одышкой, пробасил:

– Ну, сынок, ты выбрал отличный денек для возвращения домой!

– Что? Ах да! Сегодня ведь день рождения Селдона?

– Угу. Знаешь, натерпелся по дороге – наняли машину, и я попросил этого дракона Ранду сесть за руль. Тот еще водитель!

Взгляд его остановился на Байте. Голос его сразу смягчился:

– У меня есть кристалл с твоей мордашкой. Неплохо, но теперь я гляжу на тебя и понимаю, что парень, который тебя снимал, – жалкий любитель.

Он вынул из кармана маленький прозрачный кубик внутри него светилось крохотное смеющееся лицо Байты.

– Ах, вы про это… – смутилась Байта. – И зачем только Торан послал вам эту карикатуру. Просто удивительно, что вы вообще разговариваете со мной после этого, сэр.

– Да ну? Слушай, малышка, называй меня Фрэн. Давай без формальностей. Так что бери меня под руку и пошли к машине. Знаешь, строго между нами – до сих пор я не предполагал, что мой сыночек способен на что-нибудь стоящее. Пожалуй, придется изменить свое мнение.

Торан тихо спросил у дяди:

– Как поживает старик? Все еще бегает за юбками?

Доброе лицо Ранду покрылось паутиной мелких морщинок, когда он улыбнулся.

– Когда удается, Торан, когда удается. Время от времени он вспоминает, что в следующий день рождения ему стукнет шестьдесят, и это его ужасно огорчает. Но он быстро прогоняет эту печальную мысль и снова становится самим собой. Он – торговец старой закалки. Ну, а ты-то как, Таран? И где это ты отыскал такую красотку?

Торам усмехнулся и взял дядю за руку.

– Дядя, разве молено в двух словах рассказать историю, которая длилась три года?

В маленькой уютной гостиной Байта наконец с облегчением сняла дорожный костюм и, тряхнув головой, распустила волосы. Села в кресло, положила ногу на ногу и принялась украдкой разглядывать фигуру хозяина. Он тоже с любопытством поглядывал на нее.

– Я знаю, о чем вы думаете, – сказала она с улыбкой, – и попытаюсь вам помочь. Возраст – двадцать четыре года, рост – пять футов четыре дюйма, вес – пятьдесят четыре килограмма, специальность – историк.

Байта обратила внимание, что хозяин старается стоять или сидеть так, чтобы отсутствие руки было не так заметно.

Но тут Фрэн склонился к самому ее уху и прошептал:

– Знаешь, если на то пошло, я уточню: вес пятьдесят шесть килограммов.

Он весело расхохотался, увидев, как она покраснела, и добавил вслух, повернувшись к остальной компании:

– Вес женщины можно безошибочно определить – стоит только внимательно разглядеть ее руки. Но это – если имеешь большой опыт, конечно. Выпьешь чего-нибудь, Бай?

– Наверное, но попозже, – ответила она и, взяв свекра под руку, вышла с ним из гостиной. Торан тем временем занялся новыми журналами на книжных полках.

Фрэн вернулся один и сообщил:

– Она спустится попозже.

Он тяжело опустился в большое кресло в углу и положил негнущуюся левую ногу на табуретку перед собой. Торан повернулся и посмотрел на отца. Тот сказал ласково:

– Ну вот ты и дома, мальчик мой. Я ужасно рад. Мне очень поправилась твоя жена. Умница. Не кисейная барышня.

– Я женился на ней, – просто ответил Торан.

– Я не о том, сынок, – слегка помрачнел отец. – Женитьба – не самый лучший способ устройства будущей жизни. За свою долгую жизнь я себе ни разу этого не позволил. И правильно сделал.

Ранду, до этого молча стоявший в противоположном углу комнаты, прервал его.

– Ну, Фрэнссарт, что ты сравниваешь? До той аварии, что стряслась шесть лег назад, ты нигде не задерживался настолько, чтобы мог позволить себе жениться. Да и потом, кто бы за тебя пошел?

Однорукий гигант рывком выпрямился и рявкнул:

– Любая, понял ты, зануда, любая!

Торан мягко возразил:

– Это не более чем юридическая формальность, папа. В этом есть определенные удобства.

– Для женщин, – буркнул Фрэн.

– Пусть так, – согласился Ранду, – но, в любом случае, это – личное дело мальчика. Женитьба – старая традиция в Академии.

– Подумаешь! Академия! Есть с кого брать пример!

Торан снова возразил:

– Моя жена из Академии.

Он прислушался, посмотрел по очереди на отца и дядю прислушался, посмотрел по очереди на отца и дядю и, приложив палец к губам, проговорил вполголоса:

– Тихо! Она идет.

После ужина разговор перешел на общие темы, но за ужином Фрэнссарт ударился в воспоминания о бурной молодости, в которых, естественно, фигурировали и женщины, и пролитая кровь, и сумасшедшие прибыли, и драгоценности… Включили маленький телевизор. На экране, на который никто не смотрел, разыгрывалась какая-то классическая драма. Ранду устроился поудобнее на низкой кушетке, а Байта уселась на мягкий пушистый ковер – хозяин привез его давным-давно из какой-то экзотической торговой вылазки, и стелили его исключительно для торжественных случаев.

– Ты изучала историю, девочка? – с интересом спросил Ранду.

Байта кивнула.

– Да, но я была не очень дисциплинированной студенткой. Но кое-чему научилась, конечно.

– Ага, на стипендию натягивала, – съехидничал Торан.

– И что же ты изучала? – мягко поинтересовался Ранду.

– Что – все рассказать? Сейчас? – рассмеялась девушка.

Старик смущенно улыбнулся.

– Ну, ладно, ладно, не смейся над стариком. Скажи только, что ты думаешь по поводу нынешней ситуации в Галактике?

– Я думаю, – совершенно серьезно ответила Байта, – что надвигается Селдоновский кризис, причем такой, какой выходит за рамки Плана Селдона. Такое впечатление, что План просто проваливается.

(Фрэн в своем углу присвистнул и пробормотал себе под нос: «Ничего себе! Сказать такое о Селдоне!» Однако вслух он ничего не сказал.)

Ранду задумчиво посасывал трубку.

– Вот как! Почему ты так считаешь? Знаешь, когда я был помоложе, я был в Академии, и мне когда-то приходили в голову всякие трагические мысли. Но все-таки почему ты так думаешь?

– Хорошо, я скажу.

Байта задумалась, нахмурилась, закутала ноги поглубже в мех ковра, обхватила колени руками.

– Мне представляется, что весь смысл Плана Селдона состоял в создании лучшего мира, чем тот, которым была древняя Галактическая Империя. Тот мир начал распадаться три столетия назад, как раз в то время, когда Селдон основал Академию. Если верить истории, распад его был вызван триадой болезней – инерцией, деспотизмом и неравномерностью распределения материальных ценностей в Галактике.

Ранду медленно кивнул. Торан глядел на жену гордыми, сияющими глазами, а Фрэн в своем углу восхищенно прищелкнул языком и наполнил свой бокал.

Байта продолжала:

– Если все, что рассказывают о Селдоне – правда, получается, что он предвидел окончательное падение Империи с помощью законов психоистории. Ему удалось предсказать и то, что должно пройти тридцать тысячелетий неизбежного варварства, прежде чем будет создана новая Империя, в которой будет восстановлена цивилизация и культура человечества. Главной целью его жизни было создание условий, способных обеспечить ускорение возрождения.

Из угла донесся приглушенный бас Фрэна:

– И именно с этой целью он основал две Академии, да прославится имя его во веки веков!

– Именно поэтому он основал две Академии, – подтвердила Байта. – Наша Академия представляла собой сообщество ученых из умирающей Империи, призванных возвести науку и знания человечества на новые невиданные высоты. Академия была географически расположена таким образом и поставлена в такие исторические обстоятельства, что посредством своих гениальных исследований и расчетов Селдон предсказал, что через тысячу лет она станет основой Второй, более могущественной Империи.

Стояла почтительная тишина. Девушка мягко проговорила:

– Это старая история. И все вы ее знаете. Уже триста лет в Академии ее знает любой школьник. Но мне показалось, что стоит вспомнить ее – хотя бы вкратце. Сегодня – день рождения Селдона, вы знаете. И хотя я из Академии, а вы – с Хейвена – это наш общий праздник.

Она медленно закурила сигарету и рассеянно повертела ее в руке, глядя на горящий кончик.

– Законы истории так же абсолютны, как законы физики, и если вероятность ошибок в истории более высока, то это только потому, что история не располагает для своих исследований таким количеством людей как физика – атомов, и в ней больше места для индивидуальных вариаций. Селдон предсказал ряд кризисов на протяжении тысячелетия, каждый из которых должен был ознаменовать определенный поворотный пункт в нашей истории, в нашем движении по заранее намеченному пути. Именно эти кризисы двигают нас вперед. Поэтому сейчас должен наступить кризис. Сейчас, – повторила она убежденно. – Прошло уже почти сто лет со времени последнего кризиса, и за это время все пороки Империи, как в зеркале, отразились в Академии. Наши правители признают только один закон – никаких перемен. Что это, как не деспотизм? Они – признают только один стиль правления – насилие. Они знают только одно желание – удержать то, что считают своим.

– Пока другие голодают! – рявкнул Фрэн, трахнув кулаком по подлокотнику кресла. – Девочка! Слова твои – драгоценный жемчуг! Толстосумы, сидя на денежных мешках, управляют Академией, в то время как отчаянные смельчаки – Торговцы – влачат жалкое существование на заброшенных планетах, вроде Хейвена. Это оскорбление Селдона, пригоршня грязи ему в лицо!

Он поднял единственную руку, сжатую в кулак, лицо его непривычно вытянулось.

– Если бы у меня было две руки! Я бы заставил их выслушать меня! Они бы…

– Папа, – вмешался Торан, – папа, успокойся!

– Успокойся, успокойся! – передразнил его отец. – Мы тут гнием и сдохнем тут, а ты говоришь – успокойся!

– Ну, просто – воскресший Латан Деверс, – сказал Ранду, указывая на брата трубкой, – наш старина Фрэн. Латан Деверс погиб на невольничьих рудниках восемьдесят лет назад с прадедушкой твоего мужа, девочка. Он добр и честен, но мудрости ему недоставало.

– Да, черт подери, на его месте я сделал бы то же самое! – продолжал распаляться Фрэнссарт. – Деверс был величайшим Торговцем всех времен, выше, чем этот раскрашенный мыльный пузырь Мэллоу, идол Академии. И если висельники, которые правят Академией, убили его только потому, что он боролся за справедливость, тем больше крови на их руках!

– Девочка, продолжай, – попросил Ранду, – продолжай, или он будет вот так орать всю ночь напролет, а потом весь день будет стонать и бредить.

– Да продолжать-то особенно нечего, – с неожиданной горечью откликнулась Байта. – Кризис должен наступить, но как его ускорить, я не знаю. Прогрессивные силы в Академии жестоко подавлены. Вы, Торговцы, могли бы восстать, но за вами охотятся, и вы разъединены. Если бы удалось объединить все силы доброй воли внутри Академии и за ее пределами…

Фрэн засмеялся – будто огромный ворон закаркал.

– Слушай ее, Ранду, слушай! Девочка-девочка, нет никакой надежды отыскать слабые места в Академии. У них ведь там как: один хлещет бичом, а другие принимают удары – смертельные удары. Во всей Галактике не осталось смельчака, который мог бы встретиться лицом к лицу с одним честным Торговцем!

Байта тщетно пыталась перевести разговор в другое русло. Торан обнял ее и нежно прикрыл ее рот ладонью.

– Папа, – попытался он урезонить отца, – ты никогда не был в Академии. Ты о ней практически ничего не знаешь. Я хочу, чтобы ты поверил мне: в тамошнем подполье много сильных и смелых людей. Между прочим, Байта – одна из них.

– Ладно, ладно, мальчик, ну что ты оправдываешься? Еще не хватало нам поссориться! – Он был явно смущен.

Но Торан пылко продолжал:

– Твоя беда, папа, в том, что ты – провинциал. Ты думаешь, что несколько сот тысяч Торговцев – великий народ уже только потому, что обречены на жизнь в пещерах на забытой Богом планете, на краю Галактики. Конечно, сборщик налогов из Академии, попав сюда, имеет мало шансов вернуться обратно, но это – дешевый героизм. Что бы вы стали делать, если бы Академия вздумала послать сюда флот?

– Мы бы разнесли его на куски и отправили к чертовой бабушке!

– И сами бы отправились туда же. Преимущество было бы на их стороне. Вас мало, вы плохо вооружены, плохо организованы, и как только это поймет Академия, и вы это очень быстро поймете. Поэтому лучше бы вам поискать единомышленников – и в самой Академии, и за ее пределами.

– Ранду! – умоляюще пробасил Фрэн, беспомощно глядя на брата.

Ранду вынул изо рта трубку.

– Фрэн, мальчик прав. Послушай свое сердце и ты поймешь, что он прав. Просто тебе неприятны эти мысли и ты прогоняешь их и орешь на всех. Только от них никуда не деться; Фрэн. Торан, я сейчас объясню тебе, для чего я все это устроил.

Он задумчиво выпустил струйку дыма и положил трубку на край пепельницы. Подождал, пока табак догорит, и, аккуратно постучав по пепельнице, вытряс пепел. Медленно, тщательно снова набил трубку табаком.

– Ты сказал, Торан, что Академия может нами заинтересоваться. Это очень важно. И опасно. Не так давно нас дважды посетили на предмет сбора налогов, Самое неприятное, что второй сборщик прибыл в сопровождении небольшого патрульного корабля. Они приземлились недалеко от города Глейяр, дав на всякий случай холостой залп. Как ты понимаешь, после этого они просто не имели шансов вернуться обратно. Теперь наверняка прилетят другие. Твой отец знает об этом, Торан. Он все прекрасно понимает. Но ты только посмотри на этого упрямого старого повесу! Он знает, что Хейвен в беде, знает, что мы беспомощны, а сам только и делает, что повторяет заученные фразы. Его это, видите ли, согревает и успокаивает. Он думает, что, понося Академию и изрыгая проклятия ей, он выполняет свой долг человека и Торговца и, значит, он так же делает свое дело, как каждый из нас.

– Из кого это – из нас? – поинтересовалась Байта.

Ранду улыбнулся ей.

– Мы организовали небольшую группу, Байта, пока только в нашем городе. Мы еще ничего выдающегося не сделали. Пока нам даже не удалось наладить связи с другими городами, по это начало.

– Начало чего?

Ранду покачал головой.

– Мы пока не знаем. Надеемся на чудо. Мы тоже поняли, что должен наступить Селдоновский кризис.

Он поднял руку с трубкой.

– Ведь Галактика просто кишит осколками и отбросами разбитой Империи. Среди них немало генералов. Как ты думаешь, разве не может хоть один из них озвереть настолько, чтобы…

Байта на мгновение задумалась, затем так решительно замотала головой, что одна прядка волос упала на лоб.

– Нет, это исключено! Среди этих генералов нет ни одного, который бы не понимал, что нападение на Академию – самоубийство. Бел Риоз из старой Империи был лучшим из них, и на его стороне были силы всей Галактики, но и он не смог противостоять Плану Селдона. Разве найдется сейчас хоть один генерал, который этого не помнит?

– Ну, а если мы их подстегнем?

– Куда? В ядерное пекло? И чем их можно подстегнуть?

– Понимаешь, появился один новичок… В последние год-два начали поговаривать об одном странном человеке, которого называют Мулом.

– Мул? – нахмурилась Байта и повернулась к мужу: – Торан, ты что-нибудь слышал?

Торан отрицательно покачал головой.

– Что вы знаете о нем? – спросила Байта у Ранду.

– Ничего определенного, кроме того, что он выигрывает сражение за сражением в самых невероятных ситуациях. Может, слухи и приукрашены, но в любом случае, было бы интересно с ним познакомиться. Не всякий человек с раздутой амбицией и грандиозными возможностями верит в План Селдона и психоисторию. Скорее – наоборот. Мы можем поддержать его в этом неверии, а он может напасть на Академию.

– И Академия победит.

– Да, но вовсе не обязательно легко! Может начаться кризис, и мы сможем им воспользоваться для того чтобы заставить этих деспотов из Академии пойти на компромисс. В худшем случае они будут вынуждены хотя бы на время позабыть о нас, а мы тем временем получим возможность строить дальнейшие планы.

– Что скажешь, Тори?

Торан мягко улыбнулся и легким движением отбросил темную прядь со лба жены.

– Из того, что сказал Ранду, мало что понятно. Кто он все-таки, этот Мул? Что ты вообще о нем знаешь, Ранду?

– Пока – ничего. Узнать кое-что мог бы ты, Торан. И твоя жена, если захочет. Мы говорили об этом с твоим отцом. Очень много говорили.

– А именно, Ранду? Что от нас нужно?

Торан украдкой взглянул на жену.

– Ну, если можно назвать путешествие сюда из Академии медовым месяцем…

– Как насчет того, чтобы продолжить его в более приятной обстановке, – скажем, на Калгане? Субтропики, водный спорт, пляжи, сафари – словом, курорт. Около семи тысяч парсеков отсюда – не так уж далеко.

– И что там, на Калгане?

– Там – Мул. По крайней мере, его люди. Они захватили эту планету месяц назад, причем без боя, хотя диктатор Калгана клялся и божился по всем радио– и телепрограммам, что скорее превратит всю планету в звездную пыль, чем сдаст ее.

– И где же теперь диктатор?

– Нет его, – хмуро ответил Ранду. – Ну, что скажете?

– Ну, а что мы там должны делать?

– Не знаю. Фрэн и я – мы уже старики, да и провинциалы к тому же. Все Торговцы в Хейвене – безнадежные провинциалы. Ты же сам сказал. Мы привыкли и торговать, и жить по старинке. Мы уже не те сотрясатели Галактики, которыми были наши предки. Так… Фрэн, помолчи, пожалуйста! А вы молодые, сильные, вы знаете Галактику. Байта, что очень немаловажно для такого дела, говорит с приятным столичным акцентом. Мы просто хотели бы, чтобы вы хоть что-нибудь разузнали. Если вам удастся войти в контакт с… но это, конечно, вряд ли. Хотя бы подумайте об этом, ладно? Если хотите, вы могли бы встретиться со всей нашей группой. Но это не раньше чем на следующей неделе. Надо вам дать время передохнуть.

Наступившую паузу прервал Фрэн. Он пробурчал из угла:

– Кто хочет еще выпить? Кроме меня, я имею в виду.