Текст книги "Черный столб. Сборник научно-фантастических повестей и рассказов"

Автор книги: Айзек Азимов

Соавторы: Артур Чарльз Кларк,Анатолий Днепров,Евгений Войскунский,Исай Лукодьянов,Никита Разговоров,Иван Миронов,Вадим Сафонов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

Он помрачнел.

– Я проверю свои мысли жестоким, но верным способом. У меня группа студентов-математиков с прошлого года изучает молекулярную электронику. Предмет сложный, сравнительно новый, я бы спокойно разрешил им пользоваться книгами. Все равно – кто не знает, не разберется.

А завтра пользоваться книгами запрещу. И уйду, предупредив, что глаз, следящий за ними, включен. А вы, вы убедитесь – они настолько уважительно относятся ко всемогуществу кибернетики, что в книгу никто не полезет. Плакать будут, а не заглянут. Машины они боятся больше, чем человека, выполняющего те же функции. Она ведь не знает ни жалости, ни снисхождения. Словом, потом им придется пересдавать.

– Это слишком жестоко, Игорь Янович, – попробовал я протестовать, хотя в глубине души и сам хотел увидеть это зрелище: целая группа, ведущая себя, как кролики возле удава.

– Ничего. Они слишком верят в самостоятельное могущество того, что создают или будут создавать. Скоро это станет религией. И тогда – конец. Или начало конца.

Я уже очень отвык от институтской обстановки. Половину аудитории занимали схемы, развернутые на больших вертикальных панелях. Студенты, человек тридцать, в основном ребята, только три девчушки и все трое в очках («Бедняги, – успел подумать я, – что их занесло в кибернетику?»), сидели очень тихо и, как мне показалось, не волновались. Ренский волновался страшно. Совсем другой, в узком черном костюме, он казался моложе и жестче. Машина была очень невелика и действительно похожа на уродливо увеличенный глаз, торчащий на высокой подставке, как микрофон. За дверь, ведущую в заднюю комнату, уходили провода. Ренский сказал:

– Экзамен я начну принимать через сорок минут. Готовиться без книг, не разговаривать. Устройство машины я объяснял на консультации. Повторяю – она в точности имитирует глаз с запоминанием зрительных впечатлений. Во время ответа каждого машина сообщит мне, как он готовился – пользование книгой, разговоры, посторонние бумажки. Включите движок обзора! – крикнул он в соседнюю комнату. С легким жужжанием глаз начал вращаться. Это было неприятное и страшное зрелище. Он то смотрел прямо вниз, на передний стол, то поднимал свой неживой зрачок выше, и это самостоятельное существование глаза было ужасно. Студенты, очевидно, привыкли к нему за время консультаций, только одна девушка чуть побледнела и все время смотрела на глаз, ловя его взгляд.

– Я ушел, – сказал Ренский. – Готовьтесь.

В крошечном коридорчике – тамбуре между аудиторией и комнатой для приборов было полутемно. Он остановился и обернулся ко мне.

– Сигареты остались в плаще, – сказал я.

– Сейчас придет лаборант, – сказал он. – Я не должен был делать этого опыта. Я очень устал за последнее время. А зачатки страха, рожденного уважением к машине, вы сейчас увидите сами. Один кабель от приемных нейронов глаза включен на телевизионный канал – мне хотелось видеть их лица.

Пришел лаборант. Мы закурили. Ренский начал настраивать телевизор. По экрану поползли полосы, потом размытые строки, снова полосы. На лице Игоря Яновича попеременно менялись выражения мальчишеской досады, ожидания, волнения. Снова полосы. Изображения не было.

– Что за чертовщина, – сказал Ренский. Придвинул стул, попытался настроить еще раз. Полосы не исчезали,

Ренский, не оборачиваясь, кивнул лаборанту:

– Взгляните на сигнализацию – работает?

– Да, все в порядке. – Лаборант наклонился над ящиком управления и повторил: – Работает.

Ренский еще минуты три молча вращал настройку. Встал.

– Идемте, – сказал он. – Ничего не понимаю.

Мы вышли из задней комнаты, снова прошли полутемный коридор и подошли к двери в аудиторию. Ренский приоткрыл дверь и заглянул внутрь через неплотно сведенные половинки портьеры. Откинулся назад, взглянул еще раз и счастливо беззвучно рассмеялся. Потом распустил на себе узел галстука, по-молодому тряхнул головой и заглянул снова. Отодвинулся, жестом подозвав меня.

Вся группа исправно и неторопливо списывала свои темы с книг, лежащих перед ними. Часть оживленно переговаривалась и менялась листками. Двое смеялись. Девчушка в очках, та, что бледнела, следя за взглядом искусственного глаза-надзирателя, сидела неестественно прямо – было видно, что на коленях у нее лежит книга.

На первом столе, под самым глазом, сидел один из парней, очевидно, выбранный в жертву. Он сидел в больших солнечных очках и тупым столовым ножом медленно резал на мелкие кусочки огромную белую луковицу. Вторая, уже разрезанная, горкой лежала перед ним на столе. Глаз плакал. Ровные струйки воды, неделю назад лично подсоленной академиком, катились по его экрану-зрачку, создавая те полосы в телевизоре, которые мы видели.

Ренский, оживленный и сразу помолодевший, молча оттащил меня от двери. Рядом смеялся лаборант.

– Знаете, тезка, я старый гриб-боровик, которому из-за возраста чудятся всякие ужасы. Вы зря верили мне, если верили, конечно. Что-то не так повернулось за последнее время в моем отношении к людям. Черти, умницы, на какой мелочи провели старика! Здорово и…

В комнату через боковую дверь вошел человек, которого я сразу узнал. Этот пожилой математик много раз бывал у нас в редакции.

– Добрый день, Янович, – сказал он. – Я специально заехал к тебе, чтоб узнать, как твои испытания. Почему-то волновался. Ну что, сдрейфили ребятишки? Ба, знакомое лицо. Здравствуйте, рад вас видеть. Янович, ты что – изменил свои привычки? Как к тебе попал журналист?

Ренский взглянул на меня, и я понял, что время срабатывания человеческого мозга – ничтожно мало. Он ответил, ни на миг не задержавшись:

– Нет, просто тезка – журналист не совсем обычный. Мы с ним собираемся писать вместе. Я ввел его в курс всех работ, Вместе, чтоб это не были обычные журналистские восторги. Наверно, завтра и начнем, да, тезка? А испытания не удались. Такая отличная штука – идем, я тебе покажу.

Они ушли, и в комнате остался только лаборант, мельком взглянувший на меня и продолжающий, чертыхаясь, возиться с отказавшей зажигалкой.

Вот и кончился мой дневник. Завтра я переезжаю в Москву. Удивительное создание человек – я за месяц ужасно соскучился по шефу.

А. Азимов
ХОРОВОД

Айзек Азимов – американский ученый-биолог, автор многих научно-популярных и научно-фантастических произведений. Рассказ «Хоровод» взят из его книги «Я, робот», которая выйдет в свет а издательстве «Знание» в 1964 году.

* * *

Одна из любимых поговорок Грегори Пауэлла гласила, что волнение никогда не приносит пользы. Поэтому, когда потный и возбужденный Майкл скатился ему навстречу по лестнице, Пауэлл нахмурился.

– В чем дело? – спросил он. – Сломал себе ноготь?

– Как бы не так, – задыхаясь, огрызнулся Донован. – Что ты целый день делал внизу? – Он перевел дух и выпалил: – Спиди еще не вернулся.

Глаза Пауэлла широко раскрылись, и он остановился, но тут же взял себя в руки и продолжал подниматься по лестнице. Он молчал, пока не вышел на площадку, потом спросил:

– Ты послал его за селеном?

– Да.

– И давно?

– Уже пять часов.

Снова наступило молчание. Ничего себе положение! Ровно двенадцать часов они находятся на Меркурии – и уже попали в такую скверную переделку. Меркурий всегда считался самой каверзной планетой во всей солнечной системе, но это было уже слишком.

Пауэлл сказал:

– Начни сначала и рассказывай по порядку.

Они вошли в радиорубку. Оборудование ее, не тронутое за десять лет, прошедших с первой экспедиции, уже слегка устарело. С точки зрения технологии эти десять лет значили очень много. Сравнить хотя бы Спиди с теми роботами, которых производили в 2005 году. Правда, за последнее время достижения роботехники были особенно головокружительны.

Пауэлл осторожно потрогал все еще блестевшую металлическую поверхность. Все, что было в этой комнате, казалось каким-то заброшенным, и это производило бесконечно гнетущее впечатление.

Донован тоже это почувствовал. Он сказал:

– Я попробовал засечь его по радио, но толку никакого. На солнечной стороне радио бесполезно – во всяком случае, на расстоянии больше двух миль. Отчасти поэтому и не удалась Первая экспедиция.

– Оставим это. Что же все-таки ты выяснил?

– Я поймал смодулированный сигнал на коротких волнах. По нему можно было только определить положение Спиди. Я следил за ним два часа и нанес результаты на карту.

Донован достал из заднего кармана пожелтевший листок пергамента, оставшегося от неудачной Первой экспедиции, и, швырнув его на стол, яростно прихлопнул ладонью. Пауэлл следил за ним, стоя поодаль и скрестив руки на груди. Донован нервно ткнул карандашом:

– Этот красный крестик – селеновое озеро. Ты сам его нанес.

– Которое? – прервал его Пауэлл. – Там было три. Их все отметил для нас Мак-Дугал перед тем как улететь.

– Я, конечно, послал Спиди к самому ближнему. Семнадцать миль отсюда. Но не в этом дело. – Голос Донована дрожал от напряжения. – Вот эти точки показывают, где находился Спиди.

В первый раз за все время напускное спокойствие Пауэлла было нарушено. Он схватил карту.

– Ты шутишь? Этого не может быть!

– Он там, – проворчал Донован.

Точки образовывали неровную окружность, в центре которой находился красный крестик – селеновое озеро. Пальцы Пауэлла потянулись к усам – несомненный признак тревоги.

Донован добавил:

– За два часа, пока я за ним следил, он обошел это проклятое озеро четыре раза. Похоже, что он собирается кружиться там без конца. Понимаешь, в каком мы положении?

Пауэлл взглянул на него, но ничего не сказал. Конечно, он понимал, в каком они положении. Все было просто, как цепочка силлогизмов. Между ними и всей мощью чудовищного меркурианского солнца стояли только батареи фотоэлементов. Они были почти полностью разрушены. Спасти положение мог только селен. Селен мог достать только Спиди. Если Спиди не вернется – не будет селена. Не будет селена – не будет фотоэлементов. Не будет фотоэлементов… Что ж, медленное поджаривание – один из самых неприятных видов смерти.

Донован яростно взъерошил свою рыжую шевелюру и с горечью заметил:

– Мы осрамимся на всю солнечную систему, Грег. Как это все сразу пошло к черту? «Знаменитая бригада в составе Пауэлла и Донована послана на Меркурий, чтобы выяснить, стоит ли открывать рудники на солнечной стороне с новейшей техникой и роботами». И вот в первый же день мы все испортили. А дело ведь самое простое. Нам этого не пережить.

– Об этом не стоит заботиться, – спокойно ответил Пауэлл. – Если мы срочно что-нибудь не предпримем – о переживаниях не может быть и речи. Мы просто не выживем.

– Не говори глупостей! Может быть, тебе и смешно, а мне нет. Было преступлением послать нас сюда с одним-единственным роботом. И это была твоя блестящая идея – самим починить фотоэлементы.

– Ну это ты напрасно. Мы же вместе решали. Ведь нам всего-то и нужно килограмм селена, диэлектрическая установка Стиллхеда и три часа времени. И по всей солнечной стороне стоят целые озера чистого селена. Спектрорефлектор Мак-Дугала за пять минут засек целых три. Какого черта! Мы же не могли ждать следующего противостояния!

– Так что будем делать? Пауэлл, ты что-то придумал. Я знаю, иначе бы ты не был таким спокойным. На героя ты похож не больше, чем я. Давай, выкладывай!

– Сами пойти за Спиди мы не можем. Во всяком случае, здесь, на солнечной стороне. Даже новые скафандры не выдержат больше двадцати минут под этим солнцем. Но послушай, Майк, дело, может быть, не так уж плохо. У нас внизу лежат шесть роботов. Если они исправны, можно воспользоваться ими. Если только они исправны.

В глазах Донована мелькнул проблеск надежды.

– Шесть роботов Первой экспедиции? А ты уверен? Может быть, это просто полуавтоматы? Ведь десять лет для роботов – это очень много.

– Нет, это роботы. Я целый день с ними возился и теперь знаю. У них позитронный мозг – конечно, самый примитивный.

Он сунул карту в карман.

– Пойдем вниз.

Роботы находились в самом нижнем этаже станции, среди покрытых пылью ящиков неизвестного назначения. Они были очень большие – даже в сидячем положении их головы возвышались на добрых два метра.

Донован свистнул:

– Ничего себе размеры, а? Не меньше трех метров в обхвате.

– Это потому, что они оборудованы старым приводом Мак-Геффи. Я заглянул внутрь – жуткое устройство.

– Ты еще не включал их?

– Нет. А зачем? Вряд ли что-нибудь не в порядке. Даже диафрагмы выглядят прилично. Они должны говорить.

Он отвинтил щиток на груди ближайшего робота и вложил в отверстие двухдюймовый шарик, в котором была заключена ничтожная искорка атомной энергии. Этого достаточно, чтобы вдохнуть в робота жизнь. Шарик было довольно трудно приладить, но в конце концов Пауэллу это удалось. Потом он старательно укрепил щиток на месте и занялся следующим роботом.

Донован сказал с беспокойством:

– Они не двигаются.

– Нет команды, – коротко объяснил Пауэлл. Он вернулся к первому роботу и хлопнул его по броне:

– Эй, ты! Ты меня слышишь?

Голова гиганта медленно повернулась, и его глаза остановились на Пауэлле. Потом раздался хриплый, скрипучий голос, похожий на звуки средневековой граммофонной пластинки:

– Да, хозяин.

Пауэлл невесело улыбнулся.

– Понял, Майк? Это один из первых говорящих роботов. Тогда дело шло к тому, что применение роботов на Земле запретят. Но конструкторы пытались предотвратить это и встроили в дурацкие машины прочный, надежный инстинкт раба.

– Но это не помогло, – заметил Донован.

– Нет, конечно, но они все-таки старались.

Он снова повернулся к роботу.

– Встань!

Робот медленно поднялся. Донован задрал голову вверх и снова присвистнул.

Пауэлл спросил:

– Ты можешь выйти на поверхность? На солнце?

Наступила тишина. Мозг робота работал медленно. Потом робот ответил:

– Да, хозяин.

– Хорошо. Ты знаешь, что такое миля?

Снова молчание и неторопливый ответ:

– Да, хозяин.

– Мы выведем тебя на поверхность и укажем направление. Ты пройдешь около семнадцати миль и где-то там встретишь другого робота, поменьше. Понимаешь?

– Да, хозяин.

– Ты найдешь этого робота и прикажешь ему вернуться. Если он не послушается, ты приведешь его силой.

Донован дернул Пауэлла за рукав.

– Почему бы не послать его прямо за селеном?

– Потому, что мне нужен Спиди, понятно? Я хочу знать, что с ним стряслось.

Повернувшись к роботу, он приказал:

– Иди за мной!

Робот не двинулся с места, и его голос громыхнул:

– Простите, хозяин, но я не могу. Вы должны сначала сесть – Его неуклюжие руки со звоном соединились, тупые пальцы переплелись, образовав что-то вроде стремени.

Пауэлл уставился на робота, теребя усы.

– Ого! Гм…

Донован выпучил глаза.

– Мы должны ехать на них? Как на лошадях?

– Наверное. Правда, я не знаю, зачем это. Впрочем… Ну, конечно! Я же говорю, что тогда слишком увлекались безопасностью. Очевидно, конструкторы хотели всех убедить, что роботы совершенно безопасны. Они не могут двигаться самостоятельно, а только с погонщиком на плечах. А что нам делать?

– Я об этом и думаю, – проворчал Донован. – Мы все равно не можем появиться на поверхности – с роботом или без робота. О, господи! – Он дважды возбужденно щелкнул пальцами. – Дай мне карту. Зря, что ли, я ее два часа изучал? Вот наша станция. А почему бы нам не воспользоваться туннелями?

Станция была помечена на карте черным кружком, от которого паутиной разбегались тонкие пунктирные линии туннелей.

Донован вгляделся в список условных обозначений.

– Смотри, – сказал он. – Эти маленькие черные точки – выходы на поверхность. Один из них самое большее в трех милях от озера. Вот его номер… Они могли бы писать и покрупнее… Ага, 13-а. Если бы только роботы знали дорогу…

Пауэлл немедленно задал вопрос и получил в ответ вялое «Да, хозяин».

– Иди за скафандрами, – удовлетворенно сказал он.

Они впервые надевали скафандры. Еще вчера, когда они прибыли на Меркурий, они вообще не собирались этого делать. И теперь они неловко двигали руками и ногами, осваиваясь с неудобным одеянием.

Скафандры были гораздо объемистее и еще безобразнее, чем обычные костюмы для космических полетов. Зато они были гораздо легче – в них не было ни кусочка металла. Изготовленные из термоустойчивого пластика, прослоенные специально обработанной пробкой, снабженные устройством, удалявшим из воздуха всю влагу, эти скафандры могли противостоять нестерпимому сиянию меркурианского солнца двадцать минут. Ну, и еще пять-десять минут без непосредственной смертельной опасности для человека.

Руки робота все еще образовывали стремя. Он не выказал никаких признаков удивления при виде нелепой фигуры, в которую превратился Пауэлл.

Радио разнесло хриплый голос Пауэлла:

– Ты готов доставить нас к выходу 13-а?

– Да, хозяин,

«Это хорошо, – подумал Пауэлл. – Может быть, им и не хватает дистанционного радиоуправления, но, по крайней мере, они хоть могут принимать команды по радио».

– Садись на любого, Майк, – сказал он Доновану.

Он поставил ногу в импровизированное стремя и взобрался наверх. Сидеть было удобно: на спине у робота был, очевидно, специально устроенный горб, на каждом плече – по углублению для ног. Теперь стало ясно и назначение торчащих «ушей» гиганта.

Пауэлл взялся за «уши» и повернул голову робота. Тот неуклюже повернулся.

– Начнем, Макдуф!

Но на самом деле Пауэллу было вовсе не до шуток.

Шагая медленно, с механической точностью, гигантские роботы миновали дверь, косяк которой пришелся едва в полуметре над их головами, так что всадникам пришлось пригнуться. Они оказались в узком коридоре. Под сводами мерно громыхали тяжелые неторопливые шаги гигантов.

Длинный туннель, уходивший вдаль, напомнил Пауэллу об огромной работе, проделанной Первой экспедицией с ее примитивными роботами и убогим снаряжением. Да, она окончилась неудачей, но эта неудача стоила иного легкого успеха.

Роботы шагали вперед. Их скорость была неизменна, поступь равномерна.

Пауэлл сказал:

– Смотри, эти туннели освещены, и температура здесь, как на Земле. Наверное, так было все десять лет, пока здесь никого не было.

– Каким же образом они этого добились?

– Дешевая энергия – самая дешевая во всей солнечной системе. Энергия Солнца – а здесь, на солнечной стороне Меркурия, это не шуточки. Вот почему они и построили станцию на открытом месте, а не в тени какой-нибудь горы. Это же огромный преобразователь энергии. Тепло преобразуется в электричество, свет, механическую работу и во все, что хочешь. Так что одновременно с получением энергии станция охлаждается.

– Слушай, – сказал Донован, – это все очень занимательно, только давай поговорим о чем-нибудь другом. Ведь всем преобразованием энергии занимаются фотоэлементы, а это сейчас мое больное место.

Пауэлл что-то проворчал, и когда Донован снова заговорил, разговор потек по другому руслу.

– Послушай, Грег. Все-таки что могло случиться со Спиди? Я никак не могу понять.

В скафандре трудно пожать плечами, но Пауэллу это удалось.

– Не знаю, Майк. Ведь он вполне приспособлен к условиям Меркурия. Жара ему не страшна, он рассчитан на уменьшенную силу тяжести, может двигаться по пересеченной местности. Все предусмотрено, по крайней мере, должно быть предусмотрено.

Они замолчали, на этот раз надолго.

– Хозяин, – сказал робот, – мы на месте.

– А? – Пауэлл очнулся. – Ну, давай выбираться наверх. На поверхность.

Они оказались в небольшом здании пустом, лишенном воздуха, полуразрушенном. Донован зажег фонарь и долго разглядывал рваные края дыры в верхней части одной из стен.

– Метеорит? Как ты думаешь? – спросил он. Пауэлл пожал плечами.

– Какая разница? Неважно. Пойдем.

Поднимавшаяся рядом черная базальтовая скала защищала их от солнца. Вокруг все было погружено в черную тень безвоздушного мира. Тень обрывалась, будто обрезанная ножом, и дальше начиналось нестерпимое белое сияние мириадов кристаллов, покрывавших каменистую почву.

– Ничего себе! – У Донована захватило дух от удивления. – Прямо как снег!

Действительно, это было похоже на снег. Пауэлл окинул взглядом сверкающую неровную поверхность, которая простиралась до самого горизонта, и поморщился от режущего глаза блеска.

– Это какое-то необычное место, – сказал он. – В среднем коэффициент отражения от поверхности Меркурия довольно низкий, и почти вся планета покрыта серой пемзой. Что-то вроде Луны. А красиво, правда?

Хорошо, что скафандры были снабжены светофильтрами. Красиво или нет, но незащищенные глаза были бы ослеплены этим сверканием в полминуты.

Донован посмотрел на термометр, укрепленный на запястье скафандра.

– Ого! Восемьдесят градусов!

Пауэлл тоже взглянул на термометр и сказал:

– Да… Многовато. Ничего не поделаешь – атмосфера…

– На Меркурии? Ты спятил!

– Да нет. Ведь и на Меркурии есть кое-какая атмосфера, – рассеянно ответил Пауэлл, стараясь неуклюжими пальцами скафандра приладить к своему шлему стереотрубу. – У поверхности должен быть тонкий слой паров. Летучие элементы, тяжелые соединения, которые может удержать притяжение Меркурия. Селен, йод, ртуть, галлий, висмут, летучие окислы. Пары попадают в тень и конденсируются, выделяя тепло. Это что-то вроде гигантского перегонного куба. Зажги фонарь – и увидишь, что скала с этой стороны покрыта какой-нибудь кристаллической серой или ртутной росой.

– Ну, это неважно. Какие-то жалкие восемьдесят градусов наши скафандры могут выдерживать сколько угодно.

Пауэлл наконец пристроил стереотрубу и теперь стал похож на улитку с рожками.

Донован напряженно ждал.

– Видишь что-нибудь?

Пауэлл ответил не сразу.

– Вон на горизонте темное пятно. Это скорее всего селеновое озеро. Оно тут и должно быть. А Спиди не видно.

Пауэлл забрался на плечи робота и осторожно выпрямился, расставив ноги и вглядываясь вдаль.

– Постой… Ну да, это он. Идет сюда.

Донован вгляделся в ту сторону, куда указывал палец Пауэлла. У него не было стереотрубы, но он разглядел маленькую движущуюся точку, которая чернела на фоне ослепительного сверкания кристаллов.

– Вижу! – заорал он. – Поехали!

Пауэлл снова уселся на плечи робота и хлопнул перчаткой по его гигантской груди.

– Пошел!

– Давай, давай! – вопил Донован, пришпоривая своего робота пятками.

Роботы тронулись. Их мерный топот не был слышен в безвоздушном пространстве – скафандры не проводили звука. Чувствовались только ритмические колебания.

– Быстрее, – закричал Донован.

Ритм не изменился.

– Бесполезно, – ответил Пауэлл. – Этот железный лом может двигаться только с одной скоростью. Не думаешь ли ты, что они оборудованы селективными флексорами?

Они вырвались из тени. Свет солнца обрушился на них раскаленным потоком. Донован невольно пригнулся.

– Ух! Это мне кажется или на самом деле жарко?

– Скоро будет еще жарче, – последовал мрачный ответ. – Смотри – Спиди!

Робот СПД-13 был уже близко, и его можно было рассмотреть во всех деталях. Его грациозное обтекаемое тело, отбрасывавшее слепящие блики, четко и быстро передвигалось по неровной земле. Его имя – «Спиди», «проворный» – было, конечно, образовано из букв, составлявших его марку, но оно очень подходило ему. Модель СПД была одним из самых быстроходных роботов, которые выпускались фирмой «Юнайтед Стейтс Роботе энд Мекеникел Мен Корпррейшн».

– Эй, Спиди! – завопил Донован, отчаянно махая руками.

– Спиди! – закричал Пауэлл. – Иди сюда!

Расстояние между людьми и свихнувшимся роботом быстро уменьшалось – больше усилиями Спиди, чем благодаря медлительной походке устаревших устройств, на которых восседали Пауэлл и Донован.

Они были уже достаточно близко, чтобы заметить, что походка Спиди была какой-то неровной – робот заметно пошатывался на ходу из стороны в сторону. Пауэлл замахал рукой и увеличил до предела усиление в своем компактном, встроенном в шлем радиопередатчике, готовясь крикнуть еще раз. В этот момент Спиди заметил их.

Он остановился, как вкопанный, и стоял некоторое время, чуть покачиваясь, будто от легкого ветерка.

Пауэлл закричал:

– Порядок, Спиди. Иди сюда!

В репродукторе впервые послышался голос робота. Он сказал:

– Черт возьми! Давайте поиграем. Вы ловите меня, а я буду ловить вас. Никакая любовь нас не разлучит. Я – маленький цветочек, милый маленький цветочек! Урра!

Повернувшись кругом, он помчался обратно с такой скоростью, что из-под его ног взлетали комки спекшейся пыли. Последние слова, которые он произнес, удаляясь, были: «Растет цветочек маленький под дубом вековым». За этим последовал странный металлический щелчок, который, возможно, у робота соответствовал икоте.

Донован тихо сказал:

– Откуда он взял стихи? Слушай, Грег, он… он пьян. Или что-то в этом роде.

– Если бы ты мне этого не сообщил, я бы, наверное, никогда не догадался, – последовал ехидный ответ. – Давай вернемся в тень. Я уже поджариваюсь.

Наступившее молчание нарушил Пауэлл.

– Прежде всего Спиди не пьян – не так, как человек. Он робот, а роботы не пьют. Но с ним что-то неладно, и это то же самое, что для человека опьянение.

– Мне кажется, он пьян, – решительно заявил Донован. – Во всяком случае, он думает, что мы с ним играем. А нам не до игрушек. Это дело жизни или смерти – и смерти довольно-таки неприятной.

– Ладно, не спеши. Робот – всего только робот. Как только мы узнаем, что с ним, мы его починим.

– Как только… – желчно сказал Донован.

Пауэлл не обратил на это внимания.

– Спиди прекрасно приспособлен к нормальным условиям Меркурия. Но эта местность, – он обвел рукой горизонт, – явно ненормальна. Вот в чем дело. Откуда, например, взялись эти кристаллы? Они могли образоваться из медленно остывающей жидкости. Но какая жидкость настолько горяча, чтобы остывать под солнцем Меркурия?

– Вулканические явления, – предположил Донован.

Тело Пауэлла напряглось.

– Устами младенца… – произнес он сдавленным голосом и замолчал минут на пять. Потом сказал:

– Слушай, Майк. Что ты сказал Спиди, когда посылал его за селеном?

Донован удивился.

– Ну, я не знаю. Я просто сказал, чтобы он принес селен.

– Это ясно. Но как? Попробуй точно припомнить слова.

– Я сказал… Постой… Я сказал: «Спиди, нам нужен селен. Ты найдешь его там-то и там-то. Пойди и принеси его». Вот и все. Что же еще я должен был сказать?

– Ты не говорил, что это очень важно, срочно?

– Зачем? Дело-то простое.

Пауэлл вздохнул.

– Да, теперь уже ничего не поделаешь. Но мы попали в переделку.

Он слез со своего робота и сел, прислонившись спиной к скале. Донован подсел к нему и взял его за руку. За гранью тени слепящее солнце, казалось, поджидало их, как кошка – мышь. А рядом стояли два гигантских робота, невидимые в темноте. Только светившиеся тусклым красным светом фотоэлектрические глаза смотрели на них – не мигающие, неизменные, равнодушные.

Равнодушные! Такие же, как и весь этот гибельный Меркурий – маленький, но коварный.

Донован услышал напряженный голос Пауэлла:

– Теперь слушай. Начнем с трех основных законов роботехники, трех правил, которые прочно закреплены в позитронном мозгу. – В темноте он начал загибать пальцы. – Первое. Робот не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинен вред.

– Правильно.

– Второе, – продолжал Пауэлл. – Робот должен повиноваться командам человека, если эти команды не противоречат Первому закону.

– Верно.

– И третье. Робот должен стремиться к самосохранению, поскольку это не противоречит Первому и Второму законам.

– Верно. Ну и что?

– Так это же все объясняет! Когда эти законы вступают в противоречие, дело решает разность позитронных потенциалов в мозгу. Что получается, если робот приближается к опасности и сознает это? Потенциал, который создается Третьим законом, автоматически заставляет его вернуться. Но представь себе, что ты приказал ему приблизиться к опасному месту. В этом случае Второй закон создает противоположный потенциал, который выше первого, и робот выполняет приказ с риском для собственного существования.

– Это я знаю. Но что отсюда следует?

– Что могло случиться со Спиди? Это – одна из последних моделей, высоко специализированная, дорогая, как военный корабль. Он сделан так, чтобы его нелегко было уничтожить.

– Ну и?…

– Ну и при его постройке усилили Третий закон – кстати, это специально отмечалось в проспектах. Его инстинкт самосохранения необыкновенно силен. А когда ты послал его за селеном, ты дал команду небрежно, между прочим, так что потенциал, связанный со Вторым законом, был довольно слаб. Это все – факты.

– Давай, давай. Кажется, я начинаю понимать.

– Понимаешь? Около селенового озера существует какая-то опасность. Она возрастает по мере того, как робот приближается, и на каком-то расстоянии от озера потенциал Третьего закона, с самого начала очень высокий, становится в точности равен потенциалу Второго закона, с самого начала слабому.

Донован возбужденно вскочил на ноги.

– Ясно! Устанавливается равновесие. Третий закон гонит его назад, а Второй – вперед…

– И он начинает кружить около озера, оставаясь на линии, где существует это равновесие. И если мы ничего не предпримем, он так и будет бегать по этому кругу, как в хороводе…

– И поэтому, между прочим, он и ведет себя, как пьяный. При равновесии потенциалов половина позитронных цепей в мозгу не работает. Я не специалист по роботам, но это очевидно. Возможно, он потерял контроль как раз над теми же частями своего волевого механизма, что и пьяный человек. А вообще все это очень мило.

– Но откуда взялась опасность? Если бы знать, от чего он бегает…

– Да ведь ты сам уже догадался! Вулканические явления. Где-то около озера просачиваются газы из недр Меркурия. Сернокислый газ, углекислота – и окись углерода. Довольно много окиси углерода. А при здешних температурах…

Донован проглотил слюну.

– Окись углерода плюс железо дает летучий карбонил железа!

– А робот, – мрачно добавил Пауэлл, – это в основном железо. Люблю логические рассуждения. Мы уже все выяснили, кроме того, что теперь делать. Сами добраться до селена мы не можем – все-таки слишком далеко. Мы не можем послать этих жеребцов, потому что они сами не пойдут, а если мы поедем с ними, то успеем подрумяниться. Поймать Спиди мы тоже не можем – этот сумасшедший думает, что мы с ним играем, а скорость у него шестьдесят миль в час против наших четырех.

– Но если один из нас пойдет, – начал задумчиво Донован, – и вернется поджаренным, то ведь останется другой…

– Ну да, – последовал саркастический ответ. – Это будет очень трогательная жертва. Только, прежде чем человек доберется до озера, он уже будет не в состоянии отдать приказ. А роботы вряд ли вернутся без приказания. Прикинь: мы в двух или трех милях от озера – ну, считай, в двух. Робот делает четыре мили в час. А в скафандрах мы можем продержаться двадцать минут. Имей в виду, что тут не только жара. Солнечное излучение в ультрафиолете и дальше – это тоже смерть.