Текст книги "Земля Ханаанская. Родина иудаизма и христианства"
Автор книги: Айзек Азимов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)
Евреи, видимо, надеялись, что это событие станет предвестником возрождения Иуды, но были ли такие намерения у Мардука или подталкивали ли его к этому, мы никогда не узнаем. Через два года его убили, и наступил период анархии, продолжавшийся до 555 г. до н. э., когда царем стал Набонид, священник не из рода Навуходоносора. Набонид был ученым и хранителем древностей и завещал свое дело сыну Валтасару.
Однако после смерти Навуходоносора империя халдеев быстро увядала, и на горизонте появился новый завоеватель. Это был Кир, правитель племен, называемых персами. В 559 г. до н. э. он провозгласил себя правителем громадных территорий, лежащих к северу и востоку от Халдеи, и основал Персидскую империю. В 546 г. до н. э. он распространил свое влияние на запад на Малую Азию, и стало ясно, что положил он глаз и на саму долину Тигра – Евфрата – богатейший, наиболее развитый регион с самой древней культурой на земле. Более того, ничто не могло его остановить, поскольку Халдейское царство было в полном расстройстве.
Евреи, жившие в изгнании, или, по крайней мере, те из них, кто грезил мессианством, впали в состояние экстатического возбуждения. Видимо, скорое исчезновение того проблеска надежды, который возник при Мардуке, настроило их против Халдеи. А может быть, они решили, что, встав на сторону персов, они получат поддержку победителя и Кир из чувства благодарности вернет их в Иуду.
Во всяком случае, они так и сделали, и их позицию выразил один пророк, оказавшийся выдающимся поэтом, но навсегда оставшийся безымянным. Его сочинения приписали жившему примерно на два века раньше пророку Исайе, чтобы им больше верили, и эти тексты появляются в Книге Исайи с сороковой главы. Если предыдущие главы касаются периода правления Сенаххериба, то в последующих главах вдруг возникает Кир. Поэтому пророка, который жил позднее, называют Вторым Исайей.
Второй Исайя приветствовал приход Кира и одновременно предложил новый взгляд на Яхве. Яхве больше не был просто богом евреев и единственным, которому они могли поклоняться. Он не был даже просто величайшим богом во Вселенной; он был единственным богом в мире и единственным, кому имело смысл поклоняться любому человеку. Яхве стал одинаково богом евреев и неевреев.
Согласно такому взгляду на вещи, вся история была частью замысла Божьего. Если Иерусалим и его храм оказались разрушенными, то это деяние Бога, а Навуходоносор был орудием в его руках. Когда придет время восстановить Иерусалим и храм, это тоже будет деяние Бога, и орудием его станет Кир.
Второй Исайя пишет, что Бог «воздвиг от востока мужа правды, призвал его следовать за собою, предал ему народы и покорил царей» (2 Исайя, 41:2). Второй Исайя даже не постеснялся дать Киру мессианский титул, потому что он провозглашает: «Так говорит Господь помазаннику Своему Киру: Я держу тебя за правую руку, чтобы покорить тебе народы…» (2 Исайя, 45:1).
Именно со Вторым Исайей пришел настоящий монотеизм, вера в определенное божественное существо как в единого и единственного бога в мире. Так истинный монотеизм стал еще одним великим нововведением, которое дали миру народы из западной части Плодородного полумесяца.
Расчеты изгнанников оправдались. В 538 г. до н. э. Кир со своими персами вторгся в Халдею, и она почти сразу развалилась. Кир разрешил евреям вернуться в Иуду и заново построить храм.
Однако дарованное им возвращение подразумевало чисто религиозный смысл. Ни слова не было сказано о восстановлении Иудейского царства.
И сразу же группа евреев отправилась в путь к тому месту, где некогда стоял Иерусалим. Во всяком случае, в ней были представители всех евреев из долины Тигра – Евфрата. Многие, возможно большинство, еще не решились расстаться с устроенной и безбедной жизнью ради приключения, целью которого было обживать разоренную землю. Многие помогали возвращавшимся деньгами и товарами, но сами оставались на месте. Фактически они и их потомки сохраняли процветающую еврейскую общину в долине Тигра – Евфрата в течение пятнадцати столетий.
Первую группу евреев, возвращавшихся в Иерусалим, возглавил некто названный в Библии Шешобацаром и князем Иудиным. Некоторые называют его сыном Иехонии. Иехонию свергли и отправили в изгнание в 597 г. до н. э., но тогда ему могло быть только восемнадцать лет. Умер он примерно в 560 г. до н. э. Вполне возможно, что сын Иехонии был жив в 538 г. до н. э., но если и так, то в лучшем случае он был довольно пожилым человеком.
Шешобацар, очевидно, наблюдал за закладкой фундамента нового храма, чтобы построить его точно на месте старого, а затем исчезает из рассказа. Может, он умер. Его место занял Зоровавель, которого принято считать племянником Шешобацара и внуком Иехонии, а следовательно, потомком в двадцатом колене Давида.
С Зоровавелем был Иешуа (Иисус), сын иерусалимского первосвященника, служившего в храме в момент его разрушения. Сообща они построили на месте старого храма алтарь, где можно было совершать жертвоприношения. Таким образом, была обеспечена преемственность. Зоровавель представлял род Давида, светскую власть, уходящую корнями в непрерванную ветвь самого Давида. Иешуа представлял церковную власть, происходящую из непрерванного рода Задока, первосвященника при царе Соломоне, когда был построен первый храм.
Однако можно предположить, что была одна загвоздка. Восстановление храма не могло происходить в вакууме. В представлении евреев, живших в вавилонском изгнании, Иуда осталась необитаемой и опустошенной, но все было, конечно, не так. Там остались жить простые люди, которых никуда не выселяли, и большинство из них были яхвистами.
Когда вернулись изгнанники, эти яхвисты очень хотели, чтобы им позволили участвовать в восстановлении святыни. Но их раздельное существование длилось полвека, и ни одна сторона не понимала другую. Бывшие изгнанники исповедовали ныне яхвизм с оттенками вавилонских представлений и догматов Иезекииля – короче говоря, иудаизм. Остававшиеся на этой земле яхвисты, которых они называли самаритянами, были для них попросту еретиками, которые исповедовали испорченную форму истинной религии. Когда самаритяне предложили свою помощь в строительстве храма, евреи ужаснулись и не захотели иметь с ними ничего общего.
Самаритян это здорово оскорбило, и вскоре они поняли, что возвратившиеся из изгнания евреи привнесли в их яхвизм всякого рода чужеродные дополнения и именно они являются еретиками. В результате евреи и самаритяне становятся злейшими врагами и остаются ими на века. Они так никогда и не примирились. И не только самаритяне. Существовали еще восточные, южные и западные соседи Иуды, которые не забыли древнюю вражду, существовавшую с тех пор, как Давид подчинил их всех себе.
Восточнее реки Иордан и Мертвого моря находились Аммон и Моав, усматривавшие в планах восстановления храма лишь рецидив еврейского империализма. На западе на это враждебно взирали города филистимлян, переживавшие период расцвета. Ныне они контролировали все побережье южнее Яффы, объединившись и сделав своей столицей город Ашдод.
Кроме того, во времена Халдейской империи арабское племя, называвшее себя набатеями, пыталось распространить свое влияние на север с бесплодного полуострова туда, где когда-то существовал Эдом. Они основали свою столицу в Петре, в шестидесяти милях от Красного моря, и добились там процветания благодаря тому, что она стояла на пересечении важных торговых путей.
Теснимые набатеями, эдомитяне тоже шли на север, в Иуду, которая после разрушения Иерусалима и изгнания богатых не могла им сопротивляться. Поэтому в южной части Иуды образовался новый Эдом, и этот новый Эдом более известен под названием, данным ему позднее греками, – Идумея.
Начался период интриг, о котором у нас имеется лишь смутное представление, поскольку библейский рассказ неясен. Прямое использование военной силы было, разумеется, невозможно, так как все эти земли находились в равной степени под контролем Персии. Единственное, что можно было, так это пытаться повлиять на персидского губернатора или обратиться через его голову к персидскому царю. На какое-то время враги евреев в этом преуспели, и евреи могли винить только себя за свой чрезмерный энтузиазм.
Виноваты два пророка тех времен: Аггей и Захария. Оба хотели поскорее построить храм и провозгласили Зоровавеля Мессией, то есть царем из рода Давидова, который будет править возрожденной Иудой.
Но это было равнозначно мятежу. Персы могли проявлять терпимость к религии, но не собирались спокойно взирать на становление независимого государства. По-видимому, недруги евреев донесли персам об их мессианских претензиях, и Зоровавель исчез. По крайней мере, в Библии он больше не упоминается. Наверное, персы его убрали, а может, казнили. Это была первая и последняя попытка вернуть династию Давида на трон. Больше эта династия не появляется на исторической сцене, хотя и продолжает фигурировать в мессианских устремлениях.
Однако после ухода Зоровавеля положение евреев упрочилось. В 521 г. до н. э. на трон Персидской империи взошел новый царь – Дарий I. Он позволил продолжить строительство храма, и в 516 г. до н. э., через двадцать два года после первоначального разрушения Кира и через семьдесят лет после разрушения храма Навуходоносором, на его месте появилось новое сооружение, обычно называемое Вторым храмом.
Ездра и Неемия
Должно быть, Второй храм оказался неудачным творением по сравнению как с величественными сооружениями Вавилона, так и с явно преувеличивавшими его красоту описаниями Первого храма. Возвращенная земля, вероятно, вызвала еще большее разочарование. Трудно было называть ее Иудой, ибо она не имела ничего общего с тем, что было до вавилонского пленения евреев. Она не имела царя, не имела независимости и влияния. Даже религия претерпела некоторые серьезные изменения. Поэтому давайте с этого момента использовать для этой страны название, которое пошло от греков, пришедших сюда позднее и назвавших ее Иудеей.
При закладке Второго храма Иудея была действительно крошечной территорией предположительно 400 квадратных миль. Со всех сторон ее окружали злейшие враги: самаритяне – на севере, аммонитяне – на востоке, идумейцы – на юге и филистимляне – на западе.
Разве это было идеальное царство, которое должно было возникнуть после возвращения из изгнания? Мессианские мечты, придававшие жизненные силы евреям в течение десятков лет изгнания, развеялись, и энтузиазм иссяк. Сама идея в целом не потерпела краха, возможно, благодаря одному ее фанатичному приверженцу, человеку по имени Ездра.
В библейской Книге Ездры он назван книжником. Это означает, что он был одним из тех евреев, которые посвятили себя изучению и анализу писаний, касающихся ритуального закона иудаизма. Будучи в Вавилоне, он, должно быть, выработал в высшей степени идеальное представление о том, каким должно стать новое еврейское государство.
Он пришел в Иерусалим в 458 г. до н. э. (это наиболее распространенная дата, хотя и не единственная из предполагаемых) и, разумеется, обнаружил, что реальность далека от идеальной. Евреи вступали в браки с местными жителями, и религиозные обряды в храме проводились все небрежнее.
Ездра занялся, как сейчас бы сказали, возрождением веры. Он собирал евреев и читал им книги Закона (первые пять книг современной Библии). Читал он на древнееврейском языке, который теперь становился языком религии, потому что со времен изгнания повседневным языком евреев стал арамейский. Ездра объяснял прочитанное и преуспел в этом, и он, должно быть, действительно пользовался авторитетом, потому что встречали его с энтузиазмом. Довольно большая часть населения признала Закон, что обеспечило Ездре значительную власть в общине. Он пошел дальше в своих требованиях и начал проводить в жизнь программу расовой чистоты. Все евреи должны были бросить своих нееврейских жен и детей.
Так начался процесс сознательного отделения евреев от неевреев (или иноверцев). Попав, казалось, в бескрайнее море враждебных племен, малочисленные и слабые, без какой-либо формы политического самоуправления, евреи сочли, что защитить свое национальное самосознание можно, только сторонясь своих соседей.
Твердая приверженность Закону была одним из способов осуществления этой цели, особенно приверженность к таким его принципам, которые наиболее четко отделяли евреев от всех остальных. Происхождение Шаббата, Священной субботы – дня отдохновения, который возник из простого обычая вавилонян отмечать конец недели, отнесено было к Сотворению мира, и его соблюдение сделалось одним из самых главных признаков иудаизма. Другим важным принципом, отделявшим евреев от иноверцев, было обрезание. Никто не мог стать евреем, не подвергшись этой операции.
Кроме того, были писания, которые особенно почитались. К книгам Закона добавлены были древние исторические письмена, ныне вошедшие в библейские книги Иисуса Навина, Судей Израилевых, а также две главы Книги Самуила и две главы Книги Царей. Включены были и писания великих пророков времен строительства Второго храма. Была переписана заново история Иудейского царства (история Израиля при этом игнорировалась), чтобы сделать упор не на мирских вопросах, а на религиозных. Это относится к двум главам Хроник, и, согласно преданию, написал их именно Ездра.
Включенными оказались, наконец, и другие книги чисто религиозного или литературного свойства, главным образом те, авторство которых можно было приписать какой-нибудь выдающейся личности прошлого. В состав Библии вошел сборник религиозных песнопений – псалмов, – приписываемых Давиду, сборник мудростей – притчей и эротическая поэма Песнь песней, приписываемая Соломону, который предположительно написал также философское эссе, называемое нами Екклесиастом. Вошла в нее поэма-жалоба – Плач Иеремии и т. д. Короче говоря, с Библией евреи обрели себя, и это тоже способствовало их разобщению с иноверцами.
Наверняка не все евреи одобряли программу сепаратизма. Именно во времена восстановления храма были написаны небольшие Книги Руфи и Ионы, выразившие симпатию к неевреям. В Книге Руфи рассказывается история красивой и добродетельной молодой женщины – моавитянки, ставшей прародительницей Давида. В Книге Ионы Господь порицал этого пророка за желание разрушить столицу Ассирийского царства. Учитывая, что и Моав, и Ассирия в прошлом были среди злейших врагов Иудеи, эти призывы к терпимости весьма значимы и достаточно хорошо написаны, чтобы быть включенными в библейскую антологию.
Однако победу одержал сепаратизм. Со времен Ездры евреи отличались от окружающих людей и сознательно культивировали это различие. Результатом стал рост религиозной нетерпимости, которая до того редко встречалась в мире. Конечно, евреи не могли сделать эту нетерпимость действенной, поскольку их было мало. Однако эту идею унаследовали христианство и ислам, и с тех пор религиозная нетерпимость превратилась в мировую трагедию, в которой евреи оказались среди тех, кто страдал больше и дольше всех.
Даже возрождение веры при Ездре не могло длиться долго, не имея источника для подпитки национального самоуважения. Необходимый минимум в этом плане обеспечивал Неемия. Он был евреем, служившим виночерпием у персидского царя Артаксеркса, унаследовавшего персидский трон в 464 г. до н. э.
Неемия оставил столь высокую и спокойную должность, чтобы посетить униженных евреев Иудеи. Воспользовавшись своим влиянием на Артаксеркса, он выпросил у того разрешение на укрепление Иерусалима для защиты от окружающих его врагов. Неемия прибыл в Иудею примерно в 440 г. до н. э., исследовал крепостные стены, от которых практически ничего не осталось, и стал убеждать всех построить новые стены. Ссылаясь на миролюбивое отношение персидского царя, Неемия утихомирил всех несогласных, считавших, что укрепление Иерусалима будет очередным шагом в развитии еврейского империализма, которого они страшились.
Он осуществил задуманное где-то около 437 г. до н. э., и тогда Иерусалим опять превратился в укрепленный город, способный выдержать осаду, по крайней мере не очень длительную. Город с построенными фортификациями был совсем маленький – его площадь не больше 100 акров. Однако в нем находился храм и укрепленный пункт на горе («город Давида»), где можно было организовать мощную оборонительную позицию.
Но даже такая малость заставила иудеев почувствовать себя нацией. Они имели столичный город, который можно было защищать, – дом, пусть небольшой, в котором они могли быть хозяевами. На смену великому разрушению, происшедшему 150 лет назад, пришла новая эпоха, за тем исключением, что Иудея не имела теперь реальной политической независимости.
На самом деле евреям жилось не так уж плохо. В течение следующего столетия у них фактически не было своей истории (а это знак мира и благоденствия), и жили они спокойно под властью персов. В их длинной и мрачной истории таких столетий было немного. На протяжении этого исторически бессодержательного периода значительно развился иудаизм, позаимствовав многое из господствовавшей персидской культуры.
Религия персов была дуалистической. То есть она рисовала мир, в котором был главный представитель добра и главный представитель зла, оба фактически независимые друг от друга и практически равные. Сотворение мира, его развитие и история – все это были эпизоды нескончаемой войны между этими двумя силами, и каждая стояла во главе армии бесчисленных духов. Человечество могло участвовать в этой битве, сражаясь на стороне добра или зла.
Такое представление о вселенной является волнующим и драматичным. Оно придает смысл жизни, видимо, тем, что каждый человек может выбрать себе армию и сражаться на той или другой стороне. До возвращения из изгнания иудаизм имел дело с Богом, которого считали создателем всего – и добра и зла. Однако после возвращения в нем появился дух зла – Сатана, это древнееврейское слово означало «враг рода человеческого». Сатана, который был вечно не в ладах с Богом, не появляется в библейских книгах, датируемых периодом изгнания или до него, а начинает упоминаться только в книгах времен персидского владычества (Хроники, Иов).
Наряду с Сатаной в иудаистские представления вошли полчища ангелов и демонов со всеми их иерархиями, а также учение о загробной жизни, обещавшее награду тем, кто был на стороне Бога, и кару тем, кто поддерживал Сатану. Но иудаизм так и не стал полностью дуалистическим. Силам зла никогда не давалось ни малейшего шанса одержать победу над Богом. В действительности, как свидетельствует Книга Иова, Сатана служит инструментом в руках Господа, делает только то, что ему позволяют делать, и, поступая так, помогает осуществлять Божьи замыслы.
Глава 8. ХАНААН ПРОТИВ ГРЕЦИИ
В клещах
Пока евреи находились в вавилонском изгнании, финикийцы жили на родной земле, но не усмирили свой нрав. Тир в результате длительной осады Навуходоносора пришел в глубокий упадок, и на короткий период времени Сидон стал самым главным финикийским городом.
Когда персы низвергли империю халдеев, финикийцы, подобно евреям, встали на сторону пришельцев. Но в отличие от евреев у них имелось кое-что действительно ценное, что они могли предложить персам. Финикийцы были опытными мореплавателями и обладали флотом, а Персия была сухопутной державой. Персы могли бы научиться морскому делу (нет такого народа, который от рождения не способен управлять кораблями), но им легче было использовать финикийцев.
Итак, когда Камбиз, сын Кира, унаследовал в 530 г. до н. э. отцовский трон, у него сразу же возник план завоевать Египет. Он планировал напасть одновременно с суши и с моря: сам он поведет персидскую армию через Синай, а финикийский военно-морской флот тем временем доставит воинов к устью Нила, а если понадобится, то и вверх по реке.
Задача была нетрудной, и в 525 г. до н. э. Камбиз завоевал Египет после единственного сражения. Страну легко усмирили, и Камбиз не мог удержаться, чтобы не расширить свои завоевания дальше на юг или запад. Поход на юг вверх по Нилу в глубь Африки означал хождение в неизвестность, и после нескольких пробных попыток Камбиз от этой затеи отказался.
На западе все выглядело лучше. Расстояния были такими же большими, но их можно было преодолеть морем, а Средиземное море было знакомо от края и до края, в отличие от джунглей Верхнего Нила. Здесь, однако, ему помешали не природа, а люди. Самым большим городом на западе от Египта был Карфаген, и, испугавшись, что Камбиз нацелился на этот город, финикийские адмиралы остановили продвижение. Они сообщили Камбизу, что не могут и не будут воевать против своих сородичей.
Без флота Камбиз не прошел бы на запад по Ливийской пустыне, и его завоевание Египта зашло в тупик. Не успев решить, что делать дальше, он скончался в 522 г. до н. э. Его наследник Дарий I (давший окончательное разрешение на восстановление храма в Иерусалиме) держал Египет в своих руках, но не интересовался дальнейшими завоеваниями в Африке. Он мечтал о Европе, и здесь финикийцы готовы были служить ему с радостью.
Веками греки и финикийцы спорили, кто хозяин на Средиземном море. Греки удерживали восточную половину моря, а финикийцы – западную. Но теперь финикийцы поняли, что у них появился шанс – с помощью своих персидских работодателей – завладеть им целиком.
Сначала Дарий напал на те районы Европы, что находились севернее самой Греции, но рано или поздно столкновение с ней было неизбежным. В Персидскую империю входили ионические (греческие) города на восточном побережье Малой Азии. Самым большим из них был Милет. В 499 г. до н. э. ионические города восстали и попросили помощи у материковой Греции, лежащей за Эгейским морем. Город Афины, чьей колонией изначально был Милет, откликнулся, прислав несколько кораблей, и на какое-то время греки оказались победителями.
Но это была отчаянная авантюра и не могла принести долговременный успех в борьбе с Дарием. Положение ухудшалось тем, что греки никак не могли объединиться (это было проклятием в их истории). Города ссорились, и некоторые из них отвели свои военно-морские силы. Дарий тем временем создал собственный флот, состоящий из финикийских кораблей, и в 494 г. до н. э. именно у Милета произошло морское сражение, в котором греки, численно значительно превосходившие персов, оказались побежденными.
В результате Милет был захвачен и разграблен, и взор мстительного Дария обратился в сторону материковой Греции, главным образом Афин, откуда пришла помощь. Дарий использовал финикийские корабли и финикийских моряков для завоевания одного за другим островов в Эгейском море и подчинения себе регионов, лежащих непосредственно к северу от Греции, включая Македонию – грекоязычное царство в глубине суши за северо-западной оконечностью моря.
Небольшая карательная экспедиция высадилась у Афин в 490 г. до н. э., но здесь Дарий понял, что недооценил задачу. Он не учел действий кавалерии, и в прямом бою с пехотинцами преимущество оказалось на стороне лучше вооруженных греков. В битве при Марафоне, небольшой деревне, расположенной вблизи места высадки персов, греки полностью разгромили персидских захватчиков. Дарий скончался в 486 г., не успев отправить вторую и более мощную экспедицию и оставив это дело на своего сына Ксеркса I.
В 480 г. до н. э., собрав большую и хорошо экипированную армию, Ксеркс пересек Геллеспонт и двинулся через Фракию на юго-запад в Грецию. Вся Северная Греция быстро оказалась в его руках, и, когда он проложил себе дорогу через узкий проход у Фермопил, афинянам пришлось бежать. У греков не осталось ничего, кроме самого южного полуострова Пелопоннес, но и он не уцелел бы, если бы греческий флот был разбит. А именно греческий флот и являлся главной целью Ксеркса, ибо только он стоял между греческими городами и армией завоевателей.
Греческие корабли, численно превышающие флот захватчиков, находились в узком проливе между островом Саламис и материковой частью Греции, точно на западе от Афин. Персам казалось, что греки находятся в ловушке, так как из пролива было только два выхода, и оба закрыты персидскими кораблями.
Но персы с финикийскими судами, которые служили им в качестве морского лезвия, были страшны грекам только в Малой Азии и в самой Греции. На западе, особенно в Италии и на Сицилии, стояли греческие города, успешно соперничавшие с городами Греции, и они находились на достаточно безопасном расстоянии oт великой персидской мощи. Однако у западных греческих городов имелся сильный враг по соседству. Этим врагом был Карфаген, город во всех отношениях финикийский, как и основавший его Тир, и он тоже был решительно настроен против греков.
Решающий момент в отношениях между греками и карфагенянами наступил на Сицилии. К тому времени уже более полувека два этих народа владели противоположными частями острова: греки – восточной, карфагеняне – западной, и между ними шла постоянная вражда. Беспорядочная война не приводила к определенным результатам, по в 480 г. до н. э. у политиков Карфагена появился отличный шанс.
Удобный момент настал частично благодаря тому, что западным греческим городам, как и восточным, почти никогда не удавалось объединиться даже перед лицом общего врага. На Сицилии, например, не ладили между собой два греческих города, Акрагас (современный Агридженто) и Гимера. Акрагас стоял в центре южного берега острова, Гимера – посередине северного. Города разделяли примерно пятьдесят миль, а рядом проходила западная граница греческой части острова. Дальше на западе греков не было, только карфагеняне.
Военное счастье улыбнулось Акрагасу, и Гимера была побеждена. Вожди Гимеры, лишившиеся власти, не смогли придумать ничего лучше, как пожаловаться враждебному Карфагену, а тот обрадовался такому предлогу. Он смог не только двинуться на восток, громко заявив, что этим самоотверженным шагом восстанавливает справедливость, но сделать это в кульминационный момент кризиса, переживаемого Грецией. Персидские войска устремились в Грецию, поэтому она никак не могла помочь сицилийским грекам. В то же время, когда Карфаген двинулся на восток Сицилии, греческие города на Сицилии не могли помочь материковой Греции.
Вполне вероятно, что враги греков на западе и востоке тщательно согласовали свои действия, потому что и те и другие оказались в большом выигрыше. Фактически мы можем рассматривать события 480 г. до н. э. как проведенный народами Ханаана гигантский маневр в виде «клещей», то есть удар был нанесен одновременно по грекам с тыла и с фронта: Тир – с востока, Карфаген – с запада на расстоянии 500 миль от него. Неплохо для военной науки того времени.
Карфагенский флот под командованием Гамилькара доставил громадную армию на базы Восточной Сицилии и направил ее к Гимере, безработные вожди которой просили о помощи. С противоположной стороны туда подошли греческие войска из самого могущественного греческого города Сиракузы.
Было ясно, что решающая битва на суше произойдет у Гимеры и примерно в то же самое время, что и решающая битва на море у Саламиса. Впоследствии волнующие рассказы греков об этом событии утверждали, что оба сражения произошли в один и тот же день – предположительно 20 сентября 480 г. до н. э.
Что же произошло? На востоке персидский флот подошел незаметно, чтобы атаковать и разгромить греческий флот, на почетном правом фланге впереди шли финикийские корабли. Но, как и при Марафоне десять лет назад, персы просчитались. При такой узкой линии фронта на море количество кораблей не имело большого значения, многочисленные персидские корабли мешали друг другу. Кроме того, греческие корабли оказались более маневренными, а греческие воины лучше вооруженными.
Афинские моряки выбрали в качестве жертвы финикийцев. Двигаясь быстро, они ловко отрезали их от остальной боевой позиции и вынудили прижаться к берегу. Греческие корабли выиграли по всей линии фронта, и этот день закончился для них великой победой. Персидский флот – финикийские корабли и все остальные – был уничтожен.
На западе, согласно рассказам греков, Гамилькар решил накануне битвы принести жертву богам своих греческих врагов, чтобы заставить их лишить поддержки своего народа. Он послал за группой дружественно настроенных греков, которые должны были проследить, правильно ли он проводит церемонию жертвоприношения. Власти Сиракуз откликнулись на эту просьбу, и группа сиракузских всадников отправилась в лагерь карфагенян под видом тех, кто должен был помочь с приношением жертвы. Сиракузцам позволили войти в лагерь, и у самого алтаря, где предполагалось осуществить жертвоприношение, они убили Гамилькара, устроили панику и подожгли карфагенские корабли. Это стало сигналом к началу сражения, сражение у Гимеры закончилось абсолютной победой греков.
Так что ханаанские «клещи», охватившие Грецию с суши и моря, не защелкнулись. Греки оказались теперь независимым и процветающим народом и создали такую цивилизацию, какой доселе мир никогда не видывал.
Сицилия
Можно было бы предположить, что после победы греков у Гимеры всех карфагенян выгонят и с Сицилии, но этого не произошло. Как всегда, греческие города не смогли договориться, поэтому карфагенянам удалось удержать свои крепости на западе Сицилии. Но почти семь лет они только этим и довольствовались, и, бросив все силы на море, карфагеняне заменили восточных хананеев из Тира в роли великих морских авантюристов того времени.
Существует предание, что они посылали экспедицию за Гибралтарский пролив под командованием адмирала Ганно, который, возможно, был сыном Гамилькара, погибшего в сражении у Гимеры. Целью Ганно были исследование и колонизация западных берегов Атлантики. Вполне возможно, он прошел мимо Канарских островов и добрался до Гвинейского залива. Видимо, он направился на восток вдоль южных берегов Африканского континента, предполагая, что вернется в Красное море. Когда в районе Камеруна выяснилось, что они вновь двигаются на юг, он бросил эту затею и вернулся в Карфаген. Другой карфагенский флот под командованием Гимилко исследовал Атлантическое побережье Испании, и в некоторых преданиях рассказывается, что он продвинулся далеко на запад в тот район, который мы сейчас называем Саргассовым морем.
Пока Карфаген благоденствовал, греческие города на Сицилии продолжали враждовать. У западной оконечности острова такая же ситуация, в которой когда-то оказались Акрагас и Гимера, сложилась теперь между Селинусом и Сегестой. Первый город находился на северном берегу, а второй – на южном. Близость карфагенских баз не мешала им непрерывно воевать. Сегеста, будучи слабее, искала помощи извне.
