Текст книги "Вера"

Автор книги: Айзек Азимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Айзек Азимов
Вера

– Тебе когда-нибудь снилось, что ты летаешь? – спросил доктор физики Роджер Туми свою жену.

Джейн Туми подняла голову:

– Конечно!

Ее быстрые пальцы безостановочно проделывали ловкие манипуляции с пряжей, в результате чего на свет рождалась изысканная и совершенно бесполезная салфеточка. Телевизор что-то негромко бормотал, но, по давно установившейся привычке, никто не обращал на него внимания.

– Всем время от времени снится, что они летают. Однако со мной это происходит постоянно, знаешь, я даже начал беспокоиться, – продолжал Роджер.

– Я не совсем понимаю, о чем ты говоришь, дорогой. Извини, ответила Джейн, старательно считая стежки.

– Стоит об этом задуматься, и моментально возникает множество вопросов. Сказать, что снится, будто ты летишь – неправильно. Ведь крыльев-то у тебя нет; во всяком случае у меня их никогда не бывает. И ты не прилагаешь никаких усилий. Просто паришь. Да, именно так. Паришь.

– Когда я летаю, – заявила Джейн, – в памяти у меня не остается никаких деталей. Если не считать одного случая, когда мне приснилось, что я залетела на крышу мэрии – и на мне не было никакой одежды. Почему-то в снах никто не видит, что ты совсем раздетая. Замечал? Ты просто помираешь от смущения, а люди проходят мимо и хоть бы что!

Джейн потянула за нитку, клубок выскочил из коробочки и покатился по полу, но она не обратила на это внимания.

Роджер задумчиво покачал головой. У него был длинный прямой нос, да и вообще черты лица, на котором сейчас застыло сомнение, казались чересчур резкими. В тридцать пять лет Роджер уже начинал лысеть.

– Ты никогда не задумывалась о том, почему тебе снятся полеты?

– Нет, никогда.

Джейн Туми была миниатюрной тридцатилетней блондинкой. Ее хрупкая красота производила впечатление далеко не сразу. Блестящие голубые глаза, розовые щечки фарфоровой куколки...

– Многие сны определяются реакцией нашего разума на внешние раздражители. Далеко не всегда эта интерпретация являешься правильной да и происходит все в считанные доли секунды, – сказал Роджер.

– О чем ты говоришь, дорогой? – недоуменно спросила Джейн.

– Послушай, однажды мне снилось, что я приехал в какой-то город на конференцию и остановился в отеле. Встретил там старых друзей. Все шло как обычно. Вдруг раздались крики, и я, без особой на то причины, запаниковал. Бросился к двери – не открывается! Один за другим мои приятели исчезли. Они без труда выходили из комнаты, а я никак не мог понять, как им это удается. Я кричал, но они не обращали на меня внимания.

Неожиданно я понял, что в отеле начался пожар. Я не чувствовал запаха дыма, просто мне стало ясно, что здание загорелось. Подбежав к окну, я увидел, что на внешней стене есть пожарная лестница. Я бросился ко второму окну, потом к третьему, но ни одно из них не выходило на пожарную лестницу. К этому моменту я уже оставался в комнате один. Высунувшись в окно, я принялся звать на помощь. Никто меня не слышал.

Затем появились пожарные машины – я заметил, что красные автомобили мчатся к отелю. Это мне очень хорошо запомнилось. Пронзительно дребезжал колокол пожарной тревоги, требуя, чтобы другие автомобили посторонились. Грохот колоколов становился все громче, этот звук буквально наполнил мой череп. Я проснулся. Оказалось, звонит будильник.

Спрашивается: как мне мог присниться такой длинный сон, который закончился сигналом пожарного колокола, точно совпавшим со звонком моего будильника? Гораздо естественнее предположить, что сон начал мне сниться в тот момент, когда зазвонил будильник, и мое ощущение времени кардинально изменилось. Сработало какое-то устройство в мозгу, которое в доли секунды постаралось обосновать причину шума.

Джейн нахмурилась. И даже отложила в сторону шитье.

– Роджер! С тех пор как ты вернулся из колледжа, ты как-то странно себя ведешь. Плохо ешь, а теперь еще какие-то дурацкие рассуждения. Раньше ты никогда не был таким мрачным. Тебе следует выпить соды.

– Боюсь, это вряд ли поможет, – тихо проговорил Роджер. – Что вызывает сны о полетах?

– Милый, если ты не возражаешь, я бы хотела сменить тему.

Джейн встала и твердой рукой увеличила звук в телевизоре. Молодой джентльмен с впалыми щеками и берущим за душу тенором сладкозвучно уверял ее в своей вечной любви.

Роджер выключил звук и встал, загородив экран спиной.

– Левитация! – возбужденно провозгласил он. – Вот в чем дело. Человеческое существо может воспарить только в одном случае. Проблема заключается в том, что люди не знают, как воспользоваться этим даром знание возвращается к ним лишь во сне. Именно в такие моменты человек может подняться в воздух, может быть, на десятую долю дюйма. Этого недостаточно, чтобы кто-нибудь заметил, но мозг получает необходимый импульс – нам снится, что мы летим.

– Роджер, ты бредишь. Я прошу тебя, прекрати!

Не обращая внимания на просьбы Джейн, он продолжал:

– Иногда мы медленно опускаемся, и ощущение пропадает. А в других случаях неожиданно теряем контроль и падаем. Джейн, разве тебе не снилось, что ты падаешь?

– Да, конеч...

– Ты висишь на стене дома или сидишь на краешке стула и вдруг соскальзываешь вниз. Ты падаешь... а потом просыпаешься – сердце отчаянно колотится, воздуха не хватает. А ведь ты действительно упала. Никакого другого объяснения нет.

На хорошеньком личике Джейн сначала появились удивление, потом беспокойство, а затем она с облегчением рассмеялась:

– Роджер, ты настоящий дьявол. Ловко меня провел. Ну и паршивец же ты!

– Что?

– Ну ладно, хватит, больше у тебя это не получится. Я все поняла. Ты придумал сюжет для рассказа и пытаешься опробовать его на мне. Могла бы и раньше сообразить, что не следует тебя слушать.

Роджер выглядел удивленным и даже слегка смущенным. Он подошел к креслу, где сидела Джейн, и склонился над ней.

– Нет, дорогая.

– В самом деле, ты говоришь о том, что собираешься начать писать, с тех самых пор, как я тебя знаю. Если ты и в самом деле придумал забавный сюжет, почему бы тебе не изложить его на бумаге? Зачем только меня-то пугать?

По мере того как росло возбуждение Джейн, ее пальцы двигались все быстрее и быстрее.

– Джейн, это не сюжет для рассказа.

– Но что же это еще...

– Проснувшись сегодня утром, я упал на кровать! – Роджер смотрел на жену, не мигая. – Мне снилось, что я летаю. Ощущение было совершенно отчетливым, и я помню каждое мгновение полета. Я проснулся, лежа на спине. Мне было очень удобно, и я прекрасно себя чувствовал. Только вот мне показалось, что потолок выглядит как-то необычно. Тогда я зевнул, потянулся и дотронулся до потолка. Я целую минуту разглядывал руку, пальцы которой, касались потолка. А потом я перевернулся, Джейн, я не пошевелил ни единым мускулом! Просто повернулся, потому что мне этого захотелось. И увидел, что вишу в воздухе в пяти футах над кроватью. Ты спала. Тогда я испугался. Я не знал, как к тебе спуститься... но стоило только об этом подумать, и я сразу начал падать. Очень медленно! Процесс спуска находился под полным контролем.

Наверное, еще минут пятнадцать я оставался в постели, не осмеливаясь пошевелиться. Потом встал, помылся, оделся и отправился на работу.

Джейн с трудом выдавила из себя смешок:

– Дорогой, тебе определенно стоит записать все это. Ничего страшного не произошло. Просто в последнее время ты слишком много работаешь.

– Пожалуйста, не надо банальных глупостей!

– Многие люди слишком много работают, хотя говорить об этом и считается банальной глупостью. В конце концов, ты просто спал на пятнадцать минут больше, чем тебе показалось.

– Это был не сон.

– Конечно же, сон! Не могу даже сосчитать, сколько раз мне снилось, что я проснулась, оделась и приготовила завтрак; а потом, когда я и в самом деле просыпалась, оказывалось, что придется проделать то же самое снова. Пару раз мне даже снилось, что мне все это снится, если ты понимаешь, что я имею в виду. Здесь совсем нетрудно запутаться.

– Послушай, Джейн. Я обратился к тебе с этой проблемой потому, что мне больше не к кому идти. Пожалуйста, отнесись к моим словам серьезно.

Голубые глаза Джейн широко раскрылись.

– Дорогой, я отношусь к тебе совершенно серьезно! Ведь это ты профессор физики, а не я. Ты разбираешься в гравитации, а не я. Отнесся бы ты серьезно ко мне, если бы я вдруг заявила, что летаю?

– Нет. Нет! В этом, черт возьми, все дело! Я и сам не хочу верить, но ничего другого мне не остается. Это не было сном, Джейн. Я старался убедить себя в том, что мне все приснилось. Ты и представить себе не можешь, как упорно я себя уговаривал. Войдя в аудиторию, я уже не сомневался в том, что это был самый настоящий сон... Ты не заметила во мне ничего странного за завтраком?

– Да, пожалуй... когда ты спросил меня...

– Ну, ничего особенного, наверное, не произошло, иначе ты бы обратила внимание. Так или иначе первая, девятичасовая лекция прошла прекрасно. К одиннадцати я уже обо всем забыл. Потом, сразу после ленча, мне потребовалась книга. Пейдж и... да ладно, это не имеет значения, книга была нужна, и все. Она стояла на верхней полке, и мне было до нее не достать. Джейн...

Он замолчал.

– Ну, продолжай, Роджер.

– Послушай, ты когда-нибудь пыталась взять то, что находится в одном шаге от тебя? Ты приподнимаешься и делаешь шаг в нужном направлении, одновременно протягивая руку. Все это происходит совершенно непроизвольно. Тело само делает необходимые движения.

– Ну хорошо, и что из того?

– Я потянулся за книгой и машинально сделал шаг вверх. По воздуху, Джейн! По воздуху!

– Я позвоню Джиму Сарлю, Роджер.

– Черт возьми, я совершенно здоров.

– Думаю, ему следует с тобой встретиться. Он ведь наш друг. Собственно, это и не визит к врачу. Он просто с тобой побеседует.

– И что это даст? – Лицо Роджера покраснело, потому что он вдруг разозлился.

– Посмотрим. А теперь посиди, Роджер. Пожалуйста. – Джейн направилась к телефону.

Он остановил ее, схватив за руку:

– Ты мне не веришь.

– О, Роджер...

– Ты не веришь.

– Я тебе верю. Конечно. Я тебе верю. Я просто хочу...

– Да. Ты просто хочешь, чтобы Джим Сарль поговорил со мной. Вот насколько ты мне веришь. Я говорю правду, а ты хочешь обратиться к психиатру. Послушай, ты вовсе не должна верить мне на слово. Я могу доказать свою правоту, доказать, что умею парить.

– Я верю тебе.

– Не будь дурой. Я знаю, когда меня пытаются ублажить. Встань спокойно и смотри.

Роджер отошел на середину комнаты и без малейшего промедления оторвался от пола. Он висел в воздухе; носки его туфель болтались в шести футах над ковром.

Глаза и рот Джейн превратились в три большие буквы "О".

– Роджер, спустись – прошептала она. – О Господи, спустись скорей, пожалуйста.

Он медленно поплыл вниз, его ноги бесшумно коснулись пола.

– Ну, видишь?

– Ой-ой-ой! Ой-ой-ой!

Джейн, не отрываясь, смотрела на мужа, в ее глазах застыл ужас.

На экране телевизора полногрудая женщина беззвучно пела о том, что она просто мечтает воспарить в небеса с одним парнем.

Роджер Туми сидел, уставившись в темноту спальни.

– Джейн, – прошептал он.

– Что?

– Ты не спишь?

– Нет.

– Я тоже не могу заснуть. Я все время держусь за изголовье кровати, чтобы быть уверенным в том... ну, ты знаешь.

Его рука нервно дернулась, и он осторожно коснулся лица жены. Джейн вздрогнула, словно ее ударило электрическим током, и отпрянула в сторону.

– Извини, я немножко нервничаю, – сказала она.

– Да ничего, я все равно собираюсь вставать.

– Зачем? Тебе нужно выспаться.

– Все равно не получается, нет никакого смысла не давать спать еще и тебе.

– Может, ничего и не произойдет. Может, это не должно случаться каждую ночь. Ведь позавчера все было в порядке.

– Откуда мне знать? А если я просто не поднимался так высоко? Или не просыпался, поэтому ничего и не замечал. В любом случае теперь все изменилось.

Роджер сидел на кровати, спустив ноги, обхватив руками колени и положив на них голову. Потом отбросил простыню в сторону и потерся щекой о мягкую фланель пижамы.

– Теперь все будет иначе. Я постоянно об этом думаю. Стоит мне заснуть и перестать за что-нибудь держаться, я обязательно взлечу.

– Не понимаю, почему ты так в этом уверен? Ведь полет должен требовать определенных усилий.

– В том-то и дело, что это совсем не так.

– Но тебе же приходится преодолевать тяготение?

– Приходится, только при этом я не прилагаю никаких усилий. Видишь ли, Джейн, если бы я только мог понять механизм того, что со мной происходит, я бы так не переживал.

Он немножко поболтал ногами и встал.

– Не хочу больше об этом говорить.

– Я тоже, – пробормотала Джейн и заплакала.

Отчаянно стараясь подавить рыдания, она сдавленно всхлипнула, и Роджеру стало еще хуже.

– Прости меня, Джейн, – сказал он. – Прости, что нарушаю твой покой.

– Нет, не трогай меня. Просто... просто оставь одну.

Он сделал несколько неуверенных шагов в сторону от кровати.

– Куда ты? – спросила Джейн.

– На диван, в кабинет. Ты мне поможешь?

– Как?

– Я хочу, чтобы ты меня привязала.

– Привязала?

– Да, веревками. Так, не очень крепко, чтобы я мог ворочаться. Поможешь?

Босые ноги Джейн уже искали в темноте тапочки.

– Ладно, – со вздохом согласилась она.

Роджер Туми сидел в маленькой каморке, которая считалась его кабинетом, и смотрел на кипу контрольных работ, сложенных на столе. В данный момент он не очень ясно представлял себе, как сможет их проверить.

Он успел прочитать пять лекций по электричеству и магнетизму с той первой ночи, когда обнаружил, что умеет летать. Каким-то образом ему удавалось доводить лекции до конца, хотя далеко не всегда все шло гладко. Студенты часто задавали дурацкие вопросы, из чего Роджер сделал вывод, что его лекции потеряли прежнюю стройность.

Сегодня ему удалось избежать необходимости читать лекцию благодаря тому, что он устроил неожиданную контрольную работу. Он не стал утруждать себя составлением нового варианта; просто воспользовался тем, который предлагал своим студентам несколько лет назад.

Теперь ему предстояло проверить работы и оценить их. Зачем? Разве имеет значение то, что в них написано? Да и вообще, имеют ли какой-нибудь смысл все постулаты физики? И уж если на то пошло, в чем они заключаются и существуют ли на самом деле?

Может быть, это вовсе не гармоничные законы, а сплошная путаница, из которой нельзя сделать никаких разумных выводов? И Вселенная, несмотря на то что утверждают эти законы, есть исходный хаос, дожидающийся того момента, когда явится Дух и наведет порядок?

Ко всему прочему Роджера сильно донимала бессонница. Даже привязавшись к дивану, он не спал как следует; если ему и удавалось ненадолго заснуть, его постоянно преследовали сны.

В дверь постучали.

– Кто там? – сердито крикнул Роджер.

После короткой паузы последовал неуверенный ответ:

– Это мисс Хэрроуэй, доктор Туми. Я принесла письма, которые вы диктовали.

– Ну, тогда заходите скорее, не стойте в дверях.

Секретарша приоткрыла дверь на минимально необходимое расстояние и протиснула свое худое, невзрачное тело в кабинет. В руках она держала стопку бумаг. К каждому листочку была скрепкой прикреплена копирка и конверт с адресом.

Роджеру не терпелось поскорее от нее избавиться. В этом и заключалась его ошибка: когда секретарша направилась к столу, он потянулся за письмами и почувствовал, что приподнимается со стула. Сохраняя сидячее положение, Роджер скользнул на два фута вперед, и только тогда сообразил, что происходит. Он заставил себя резко опуститься вниз и чуть не потерял равновесия. Однако это уже не имело значения.

Ни малейшего.

Мисс Хэрроуэй выпустила из рук письма, и они разлетелись в разные стороны. Потом она вскрикнула, повернулась, ударилась плечом о дверь, вылетела в коридор и помчалась прочь, громко стуча высокими каблуками.

Роджер встал, потирая ушибленное бедро.

– Проклятье! – выругался он.

Его все время преследовала мысль о том, какое впечатление он произвел на несчастную секретаршу. Он видел себя ее глазами: здоровенный мужчина медленно поднимается над своим столом и, продолжая сохранять сидячее положение, летит к ней.

Он поднял разбросанные письма и закрыл дверь в кабинет. Было уже довольно поздно, коридор давно опустел; мисс Хэрроуэй вряд ли станет рассказывать кому-нибудь о том, что видела. И все же Роджер с беспокойством ждал, что вокруг его кабинета начнет собираться толпа.

Однако ничего особенного не произошло. Возможно, мисс Хэрроуэй выскочила из коридора и грохнулась в обморок. Роджер подумал, что ему следовало бы проверить, все ли с ней в порядке, но потом он решил послать свою чересчур щепетильную совесть к дьяволу. Пока он не выяснит, что же такое с ним происходит, почему не прекращается этот ужасный кошмар, особенно высовываться не следует.

Нужно сидеть очень тихо, и так уже сделано достаточно глупостей.

Роджер просмотрел письма: по одному каждому крупному физику-теоретику страны. Местные корифеи вряд ли сумели бы справиться с его проблемой.

Интересно, подумал он, поняла ли мисс Хэрроуэй, о чем письма? Он надеялся, что нет. Письма были сознательно составлены с использованием множества специальных терминов; возможно, их было даже больше, чем требовалось. Частично для того, чтобы продемонстрировать скромность; частично, чтобы подчеркнуть тот факт, что он сам, Роджер Туми, является серьезным ученым.

Он разложил письма по конвертам. Лучшие физики страны... Смогут ли они что-нибудь сделать?

В библиотеке царила тишина. Роджер Туми закрыл журнал "Теоретическая физика" и мрачно уставился на заднюю обложку. Журнал "Теоретическая физика"!.. Что, в конечном счете, понимают авторы той наукообразной галиматьи, которая напечатана в журнале? Эта мысль расстроила Роджера. Еще совсем недавно он считал этих людей образцом для подражания.

К тому же он жил, следуя их философии и кодексу чести. Вместе с Джейн, которая все более неохотно ему помогала, Роджер сделал кое-какие измерения. Он попытался обследовать феномен со всех сторон, выразить свои новые возможности в конкретных цифрах. Короче говоря, принялся атаковать проблему единственно известным ему способом – надеясь установить связь между новым явлением и вечными законами, которым должна следовать Вселенная.

(Должна следовать. Лучшие умы так считают.)

Только вот измерять было нечего. Ему не требовалось прилагать никаких усилий, чтобы взлететь. Дома – Роджер, конечно же, не решался проводить свои эксперименты на открытом воздухе – он так же легко доставал потолок, как и приподнимался над полом всего на дюйм, просто подъем продолжался чуть дольше. Если бы у него было достаточно времени, он мог бы подниматься бесконечно; добраться до Луны, например, если возникнет необходимость.

Он поднимал на себе груз. Процесс замедлялся, но дополнительных усилий не требовалось.

Однажды он подошел к Джейн, держа в одной руке часы.

– Сколько ты весишь? – спросил Роджер.

– Сто десять фунтов, – ответила она, с подозрением посмотрев на мужа.

Он схватил ее за руку. Джейн попыталась оттолкнуть его, но он не обратил на это внимания, и они начали медленно подниматься вверх, Джейн прижалась к Роджеру, побелев от ужаса.

– Двадцать две минуты и тридцать секунд, – заявил он, когда его голова коснулась потолка.

Оказавшись снова на полу, Джейн вырвала руку и выбежала из комнаты.

Несколько дней назад Роджер заметил возле аптеки весы. На улице никого не было, поэтому он встал на весы и опустил монетку. Хотя он и предполагал нечто подобное, но все равно был потрясен, когда увидел, что стрелка остановилась на отметке в тридцать фунтов.

С тех пор он постоянно таскал с собой мелкие монетки и при каждом удобном случае взвешивался. В те дни, когда дул свежий ветер, он весил больше, словно кто-то беспокоился, чтобы его не унесло.

Изменения происходили совершенно автоматически. Его вес постоянно находился в границах между максимальным удобством и безопасностью. Однако Роджер был в состоянии управлять левитацией – примерно так же, как дыханием. Стоя на весах, он изменял свой вес от нормального до, естественно, нуля.

Купив весы, Роджер попытался измерить скорость, с которой он мог менять свой вес. Из этой затеи ничего не вышло. Стрелка за изменениями не поспевала. Единственное, в чем Роджеру удалось убедиться, так это в ограниченных возможностях купленных весов.

Ну и какой из этого всего следует вывод?

Он встал и, опустив плечи, направился к выходу из кабинета, по дороге стараясь незаметно касаться столов, стульев, стены. Ему это было необходимо. Контакт с вещами успокаивал – так Роджер убеждался, что все еще касается ногами пола. Если он перестанет чувствовать рукой стол или пальцы скользнут по стене – дело дрянь.

В коридоре, как обычно, было полно студентов. Роджер не обращал на них внимания, а они уже привыкли к тому, что с ним не следует здороваться. Роджер понимал, что кое-кто считает его странным, а многие стали хуже к нему относиться.

Он прошел мимо лифта, которым теперь практически перестал пользоваться – в особенности когда нужно было спуститься вниз. Лифт начинал опускаться, а Роджер всегда поднимался в воздух. Он тщательно готовился к моменту начала движения, но все равно подскакивал вверх, и люди начинали подозрительно на него коситься.

Когда Роджер подошел к лестнице и уже протягивал руку к перилам, он споткнулся. Ужасная неприятность. Три недели назад он покатился бы по ступенькам.

На этот раз автоматическая система сработала безотказно: наклонившись вперед и раскинув руки с растопыренными пальцами, согнув ноги в коленях, Роджер спланировал вниз, как самолет, заходящий на посадку. Или как марионетка на веревочках.

Он был слишком ошеломлен и испуган, чтобы что-нибудь исправить. В двух футах от окна, в конце пролета, он автоматически остановился и завис в воздухе.

В это время на лестнице находилось двое студентов, которые в ужасе прижались к стене, наверху – трое, и еще один застыл на площадке, перед висящим преподавателем, так близко, что они могли коснуться друг друга.

Наступила тишина. Все смотрели на него.

Роджер выпрямился, опустился и побежал вниз по ступенькам, отталкивая попадающихся по дороге студентов. У него за спиной слышались громкие удивленные восклицания.

– Доктор Мортон хочет поговорить со мной? – Роджер повернулся в своем кресле, крепко держась за одну из ручек.

Новая секретарша факультета кивнула:

– Да, доктор Туми. – С этими словами она быстро вышла.

За короткое время, что прошло с того момента, как уволилась мисс Хэрроуэй, она уже успела выяснить, что с доктором Туми что-то не так. Студенты его избегали. На лекциях передние ряды оставались незанятыми, зато последние были заполнены перешептывающимися юношами и девушками...

Роджер заглянул в маленькое зеркало, висевшее на стене возле двери. Поправил пиджак и стряхнул ниточки, приставшие к обшлагам – впрочем, это не слишком помогло. В последнее время он заметно похудел, хотя и не мог с точностью сказать, на сколько именно, Да и вообще, выглядел неважно, как будто постоянно вступал в спор с собственным пищеварением, и оно всякий раз одерживало победу.

У него не было никаких неприятных предчувствий относительно предстоящей беседы с деканом факультета. Роджеру удалось выработать достаточно циничное отношение к случаям своей левитации. Судя по всему, свидетели не стали никому ничего рассказывать. Мисс Хэрроуэй определенно промолчала. И у него не было никаких оснований считать, что студенты с лестницы разболтали то, что видели.

Поправив галстук, он вышел из своего кабинета.

Кабинет доктора Филиппа Мортона находился совсем неподалеку, вдоль по коридору, что вполне устраивало Роджера. Он постоянно приучал себя двигаться как можно медленнее: чуть-чуть приподняв ногу, ставил ее перед собой и оценивал результат, потом, не теряя бдительности, делал следующий шаг. Так и шел, шаркая ногами и не поднимая глаз от пола.

Увидев Роджера, доктор Мортон нахмурился. У него были маленькие глазки, неровно подстриженные редкие усики и мятый костюм. Он имел очень неплохую репутацию в научном мире и был склонен предоставлять решение проблем обучения своим преподавателям.

– Вы знаете, Туми, – без всяких предисловий начал декан, – я получил очень странное письмо от Линуса Диринга. Вы писали ему, – он заглянул в листок, лежащий на столе, – двадцать второго прошлого месяца? Это ваша подпись?

Роджер посмотрел и кивнул. Он попытался прочитать перевернутое письмо Диринга. Несколько неожиданный поворот. На письма, отосланные в день инцидента с мисс Хэрроуэй, пришли ответы только от четырех физиков.

Три из них состояли из одного абзаца, в котором говорилось примерно следующее: "Я действительно получил ваше письмо от двадцать второго. Боюсь, что ничем не смогу вам помочь". В четвертом от Баллантайна из Северо-западного технологического настойчиво рекомендовалось обратиться в институт психиатрических исследований. Роджер не знал, это попытка помочь или насмешка.

Диринг из Принстона был пятым. Роджер очень на него рассчитывал.

Доктор Мортон громко откашлялся и поправил очки.

– Я хочу прочитать вам это письмо. Садитесь, Туми, садитесь, не стойте. В письме говорится: "Дорогой Фил..." – доктор Мортон быстро посмотрел на Роджера и глупо улыбнулся. – Линус и я познакомились на одном из семинаров в прошлом году. Мы с ним немного выпили. Очень симпатичный человек.

Он снова поправил очки и вернулся к письму:

– "Дорогой Фил, работает ли на вашем факультете некий доктор Роджер Туми? Вчера я получил от него очень необычное письмо. Ума не приложу, как к нему отнестись. Поначалу я хотел просто выбросить письмо, посчитав самой обычной чушью, но потом подумал, что, раз доктор Туми работает у вас на факультете, вы должны его знать. Вполне возможно, что кто-то использует бумагу с печатью факультета для каких-то махинаций. Поэтому я прикладываю письмо доктора Туми, чтобы вы сами с ним разобрались. Надеюсь, когда вы окажетесь в наших краях..." Ну, остальное носит личный характер.

Доктор Мортон сложил письмо, снял очки, положил их в кожаный футляр, который, в свою очередь, засунул в нагрудный карман пиджака, потом переплел пальцы и откинулся на спинку кресла.

– Надеюсь, – продолжал он, – нет необходимости зачитывать вам ваше письмо. Что это было? Шутка? Розыгрыш?

– Доктор Мортон, – серьезно проговорил Роджер. – Это не шутка. И не розыгрыш. Я разослал письма многим физикам. Содержание говорит само за себя. Я наблюдал случаи... левитации и хочу, чтобы была предпринята попытка сделать теоретическое обоснование этого явления.

– Левитация! В самом деле?

– Тут все абсолютно честно, доктор Мортон.

– Вы сами наблюдали левитацию?

– Конечно.

– Никаких скрытых проводов или веревочек? Никаких зеркал? Послушайте, Туми, вы ведь не являетесь экспертом по подобным фокусам.

– Была проведена вполне научная серия опытов. Возможность обмана исключается.

– Вы могли бы проконсультироваться со мной, Туми, прежде чем посылать эти письма.

– Возможно, тут вы правы, доктор Мортон, но, откровенно говоря, меня беспокоило, что вы можете... не проявить особого энтузиазма.

– Ну, благодарю вас. Надеюсь, все обстоит именно так, как вы утверждаете. Однако писать на бланке нашего факультета... Вы меня удивили, Туми. Послушайте, вы вправе делать все, что хотите – ведь это ваша собственная жизнь. Если вы верите в левитацию – ради Бога, но только в свободное от работы время. Подобные вещи несовместимы с истинной наукой – по-моему, это любому ученому очевидно – и я бы хотел, чтобы ради благополучия факультета, да и всего колледжа, вы постарались это усвоить.

Кстати, Туми, в последнее время вы заметно похудели. Да и выглядите не лучшим образом. На вашем месте я бы обратился к врачу. К специалисту по нервным болезням.

– Может быть, лучше сразу к психиатру? – с горечью спросил Роджер.

– Ну, это уже ваше дело. В любом случае немного отдыха...

В этот момент зазвонил телефон, и секретарша взяла трубку. Она поймала взгляд своего босса, и доктору Мортону пришлось оторваться от разговора с Роджером.

– Да... доктор Смайзерс да... м-м-м... Да... Относительно кого?.. Ну, по правде говоря, он как раз сейчас сидит у меня... Да... Да, немедленно.

Он положил трубку и задумчиво посмотрел на Роджера.

– Ректор хочет видеть нас обоих.

– По какому вопросу, сэр?

– Он не сказал. – Доктор Мортон встал и направился к двери. – Вы идете, Туми?

– Да, сэр. – Роджер осторожно выпрямился, на всякий случай зацепившись ногой за край письменного стола.

Ректор Смайзерс был высоким, стройным человеком с удлиненным лицом аскета. Он слегка присвистывал, когда произносил шипящие звуки – похоже, дантист поленился как следует подогнать вставные зубы.

– Закройте дверь, мисс Брайс, – сказал ректор, – некоторое время я не буду отвечать на телефонные звонки. Садитесь, джентльмены. – Он важно посмотрел на посетителей и добавил: – Думаю, нам следует сразу перейти к делу. Не знаю, что именно выделывает доктор Туми, но он должен немедленно это прекратить.

Доктор Мортон удивленно взглянул на Роджера:

– А в чем, собственно, дело?

Роджер мрачно пожал плечами:

– В этом вопросе от меня ничего не зависит. – Похоже, он недооценил способность студентов распускать самые разнообразные слухи.

– Ну ладно, ладно, – в голосе ректора появилось нетерпение. – Я не знаю, в какой степени можно доверять дошедшим до меня слухам, но создается впечатление, что в вас проснулись таланты иллюзиониста; вы решили продемонстрировать несколько дурацких фокусов, забыв, вероятно, что такое поведение не соответствует духу нашего учебного заведения.

– Мне об этом ничего не известно, – заявил доктор Мортон.

Ректор нахмурился:

– Похоже, вы еще ничего не слышали. Просто поразительно, насколько часто руководство остается в неведении относительно вопросов, которые будоражат студенческие массы в нашем колледже. Раньше я этого не понимал. Мне и самому довелось услышать об этом совершенно случайно, только благодаря тому, что я перехватил репортера, который явился к нам, чтобы взять интервью у "доктора Туми, летающего профессора".

– Что? – воскликнул доктор Мортон.

Роджеру не оставалось ничего иного, как затравленно слушать.

– В газету позвонил один из наших студентов. Я тут же предложил репортеру покинуть территорию колледжа, а студента попросил зайти ко мне в кабинет. Если верить его словам, доктор Туми летал – я использую слово "летал", потому что студент упрямо стоял на своем – вниз, вдоль лестничного пролета, а потом обратно. Он утверждает, что тому было не менее дюжины свидетелей.

– Я только спустился вниз, – пробормотал Роджер.

Ректор Смайзерс нетерпеливо расхаживал взад и вперед по ковру своего кабинета. Он пришел в невероятное возбуждение от собственных слов.