Текст книги "Миры Айзека Азимова. Книга 1"
Автор книги: Айзек Азимов
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 38 (всего у книги 39 страниц)
Эндрю терпеливо ждал в приемной возвращения секретаря из кабинета. Конечно, секретарь мог бы воспользоваться переговорным голографом, но, видимо, утратил мужество – или роботство? – из-за необходимости обслужить не человека, а другого робота.
Время ожидания Эндрю коротал, размышляя над тем, следует ли ввести термин «роботство» взамен «мужества», или же это слово настолько утратило смысловую связь со своим корнем, что его можно прилагать к роботам? Прилагают же его к женщинам, если на то пошло.
В процессе работы над книгой такие вопросы возникали у него постоянно. Составление фраз с учетом всех подобных тонких оттенков смысла, бесспорно, заметно расширило его лексикон.
Иногда в приемную заходил кто-нибудь и глазел на него. Эндрю не старался избегать этого взгляда, но спокойно смотрел на вошедшего, и тот отводил глаза.
Из кабинета вышел Пол Чарни. Вид у него был как будто удивленный, но, решил Эндрю, это могло ему показаться: последнее время Пол превратил свое лицо в косметическую маску, как мода предписывала одинаково мужчинам и женщинам. В результате несколько расплывчатые черты его лица обрели чеканность, но Эндрю все равно не одобрял эту манеру. Он обнаружил, что адресованное человеку неодобрение, если не выражать его вслух, не производит на него прежнего гнетущего действия. Он даже мог выразить такое неодобрение в письменной форме, хотя раньше это, по его твердому убеждению, лежало вне его возможностей.
Пол сказал:
– Входи, Эндрю. Сожалею, что заставил тебя ждать, но мне необходимо было закончить одно дело. Входи же. Ты сказал, что хочешь поговорить со мной, но не предупредил, что собираешься сюда, в город.
– Если ты занят, Пол, я готов ждать и дольше. Пол взглянул на сочетание теней, скользящих по настенному циферблату суточного времяизмерителя, и сказал:
– Время у меня есть. Ты пришел один?
– Я нанял автоматомобиль.
– Какие-нибудь затруднения? – спросил Пол с заметной тревогой.
– Я их не ожидал. Мои права ограждены. Но тревога Пола только усугубилась.
– Эндрю, я же объяснял тебе, что это малодейственный закон. То есть в подавляющем большинстве случаев… А если ты твердо решил носить одежду, то рано или поздно нарвешься на неприятности – вот как в тот первый раз.
– В первый и единственный, Пол. Мне очень грустно, что ты недоволен.
– Попытайся взглянуть на дело так, Эндрю. Ты живая легенда и настолько ценен в самых серьезных отношениях, что не имеешь права рисковать собой… Как продвигается книга?
– Подхожу к завершению, Пол, Издатель очень доволен.
– Отлично.
– Не знаю, доволен ли он книгой, как таковой. Мне кажется, он рассчитывает продать много экземпляров, потому что ее написал робот. И доволен именно этим.
– Боюсь, так уж устроены люди.
– Я не огорчен. Пусть она хорошо расходится, неважно по какой причине, – тогда она принесет деньги, а мне они пригодятся.
– Бабушка оставила тебе…
– Крошка-Мисс была очень щедра, и я полагаю, семья будет помогать мне и в дальнейшем. Однако гонорар за книгу должен помочь мне осуществить следующий шаг.
– Какой следующий шаг?
– Я хочу встретиться с главой «Ю. С. Роботс энд Мекэникл Мен Корпорейшн». Я просил его принять меня, но пока ничего не добился. Фирма не оказала мне содействия в написании книги, так что я не удивлен, ты понимаешь.
Пол тихонько посмеивался.
– Содействия от них тебе ожидать не следовало! Они ведь не помогали нам в нашей великой борьбе за права роботов. Прямо наоборот. И ты легко поймешь почему. Дай роботу права, и его никто не купит.
– Все-таки, – сказал Эндрю, – если им позвонишь ты, то, наверное, сумеешь добиться, чтобы они меня приняли.
– Ко мне они относятся не лучше, чем к тебе, Эндрю.
– А если ты намекнешь, что их встреча со мной предотвратит новую кампанию за дальнейшие права роботов, которую готова начать фирма «Фейнголд и Чарни»?
– Но, Эндрю, это же будет ложь!
– Да, Пол, а я лгать не могу. Вот почему позвонить должен ты.
– А! Значит, лгать ты не можешь, но можешь толкнуть на ложь меня! Так? Ты все больше обретаешь сходство с человеком, Эндрю.
Задача оказалась крайне трудной, несмотря на предполагаемую важность фамилии Пола.
Однако встреча все-таки состоялась. Харли Смит-Робертсон, по материнской линии происходивший от основателя фирмы, о чем напоминал довесок к его законной фамилии, выглядел глубоко несчастным. Ему предстояло скоро уйти на пенсию, и все его время, пока он возглавлял «Ю. С. Роботс», занимали проблемы, связанные с вопросом о «правах роботов». Он тщательно зализывал пряди седых волос поперек лысины и совершенно не употреблял косметики. Время от времени он враждебно косился на Эндрю. А Эндрю говорил:
– Сэр, почти сто лет тому назад Мертон Мэнски, представитель вашей фирмы, заверил меня, что математические законы, управляющие расположением позитронных связей, настолько сложны, что допускают лишь примерные решения, а потому мои способности были не целиком предсказуемыми.
– Это было сто лет назад… – Смит-Робертсон замялся, а затем ледяным тоном добавил: —…сэр. И более не соответствует действительности. Теперь наши роботы изготовляются без малейших отклонений от стандарта и выполняют свои обязанности точно и аккуратно.
– О да, – сказал Пол, который приехал с Эндрю, чтобы, как он выразился, проследить, чтобы фирма играла честно. – А в результате, стоит делу хоть чуть-чуть выйти за обычные рамки, как я вынужден руководить моим секретарем даже в мелочах.
– Вы были бы еще более недовольны, если бы он принялся импровизировать, – ответил Смит-Робертсон.
– Следовательно, – сказал Эндрю, – вы больше не производите роботов вроде меня, обладающих гибкостью мысли и приспособляемостью?
– Теперь нет.
– Изыскания, которые я провел в связи с моей книгой, указывают, что я старейший из роботов, активно функционирующих в данное время.
– Старейший и в данное время, и вовеки, – сказал Смит-Робертсон. – Старейший из всех, которые когда-либо будут изготовлены. Всякий робот изнашивается к двадцати пяти годам. Их возвращают на фабрику и обменивают на новейшие модели.
– Всякий робот из выпускаемых в настоящее время изнашивается к двадцати пяти годам, – мягко сказал Пол. – Эндрю представляет собой неопровержимое исключение из этого правила.
Эндрю, придерживаясь выработанного им плана, сказал:
– Как старейший робот в мире с самыми гибкими способностями, разве я в силу своей необычности не заслуживаю особого отношения к себе со стороны вашей фирмы?
– Отнюдь, – ответил Смит-Робертсон голосом холоднее полярной стужи. – Ваша необычность ставит фирму в тяжелое положение. Если бы вас сдали в аренду, а не продали, вы давным-давно были бы заменены.
– Но именно об этом и речь, – сказал Эндрю. – Я свободный робот и принадлежу самому себе. Поэтому я пришел к вам и прошу вас заменить меня. Сделать это без согласия владельца вы не можете. В настоящее время такое согласие является непременным условием сдачи в аренду, но в мое время было по-другому.
Лицо Смит-Робертсона отразило растерянность и недоумение. Наступило молчание. Эндрю рассматривал голографию на стене – посмертную маску Сьюзен Кэлвин, святой покровительницы всех робопсихологов. Со дня ее смерти прошло почти два века, но, работая над своей книгой, Эндрю познакомился с ней так близко, что почти уверовал, будто встречался с ней живой.
Смит-Робертсон сказал:
– Но как я могу заменить вас для вас же? Если я заменю вас, как робота, каким образом могу я доставить нового робота вам, как владельцу, если самый факт замены прекратит ваше существование? – Он угрюмо улыбнулся.
– Это очень просто, – вмешался Пол. – Личность Эндрю – это его позитронный мозг, и это единственная его часть, замена которой означала бы создание нового робота. Следовательно, позитронный мозг – это Эндрю, владелец. Любая другая часть тела робота может быть заменена без ущерба для личности, и все эти части находятся во владении мозга. Короче говоря, Эндрю хочет снабдить свой мозг новым телом.
– Совершенно верно, – невозмутимо сказал Эндрю. Он обернулся к Смит-Робертсону. – Вы ведь выпускаете андроидов, верно? Роботов с человеческой внешностью вплоть до текстуры кожи?
– Да, – ответил Смит-Робертсон. – Безупречная работа. Кожа и сухожилия из синтетического волокна, металл, если не считать мозга, практически не используется, однако в крепости они практически не уступают металлическим роботам. А если считать на единицу веса, так они даже крепче.
– Я этого не знал, – с интересом сказал Пол. – Сколько их в продаже?
– Ни одного, – ответил Смит-Робертсон. – Они обходились гораздо дороже металлических моделей, и анализ рынка показал, что на них не будет спроса. Слишком велико было сходство с людьми.
Эндрю сказал:
– Но фирма, я полагаю, сохраняет все производственные разработки. И я хотел бы, чтобы меня заменили органическим роботом. Андроидом.
У Пола глаза полезли на лоб.
– Господи! – только и сказал он. Смит-Робертсон выпрямился.
– Абсолютно невозможно!
– Почему невозможно? – спросил Эндрю. – Естественно, я уплачу требуемую сумму.
– Мы больше не делаем андроидов, – сказал Смит-Робертсон.
– Вы предпочитаете не производить андроидов, – быстро вмешался Пол. – Но это не значит, что вы не можете их изготовлять.
– Тем не менее, – сказал Смит-Робертсон, – изготовление андроидов противоречит установкам нашей фирмы, учитывающей мнение общества.
– Но закон не запрещает их изготовление, – сказал Пол.
– Тем не менее мы их не производим и не будем производить.
Пол прочистил горло.
– Мистер Смит-Робертсон, – сказал он, – Эндрю – свободный робот и находится под защитой закона, гарантирующего права роботов. Полагаю, вам этот закон известен.
– Даже слишком.
– Этот робот, как свободный робот, желает носить одежду. В результате его часто подвергают унижениям тупые люди, нарушающие закон, запрещающий унижение роботов. Но по суду трудно преследовать за всякого рода неопределенные оскорбления, не представляющиеся таковыми тем, кому поручено определять меру виновности или невиновности.
– «Ю. С. Роботс» понимала это с самого начала. В отличие, к сожалению, от фирмы вашего отца.
– Мой отец скончался, – сказал Пол. – Но я усматриваю тут достаточно четкую причину для вчинения иска.
– О чем вы говорите? – сказал Смит-Робертсон.
– Мой клиент Эндрю Мартин – он сию минуту стал моим клиентом – свободный робот и вправе потребовать от «Ю. С. Роботс энд Мекэникл Мен Корпорейшн» замены, которую фирма предоставляет любому владельцу робота, просуществовавшего более двадцати пяти лет. Точнее сказать, фирма настаивает на подобных заменах.
Непринужденно улыбаясь, Пол продолжал:
– Позитронный мозг моего клиента является владельцем его тела, которое, бесспорно, просуществовало много дольше двадцати пяти лет. Позитронный мозг требует замены тела и предлагает необходимую сумму за новое тело андроидного типа. Если вы ему откажете, это явится оскорблением моему клиенту, и мы подаем в суд.
Хотя общественное мнение при обычных обстоятельствах не поддержало бы подобную претензию робота, разрешите вам напомнить, что «Ю. С. Роботс» не пользуется популярностью у широкой публики. Даже те, кто пользуется роботами и извлекает из них наибольшую выгоду, относятся к вашей фирме с подозрением. Возможно, это следствие тех дней, когда роботы вызывали повсеместный страх. Возможно, причина тут – недовольство, которое вызывают богатство и влиятельность «Ю. С. Роботс», монопольное положение фирмы. Но, как бы то ни было, недовольство существует, и я полагаю, вы предпочтете избежать судебного процесса, особенно учитывая, что мой клиент богат, проживет еще много-много столетий и будет готов добиваться осуществления своих прав до победного конца.
Смит-Робертсон все больше багровел.
– Вы пытаетесь вынудить меня…
– Я вас не вынуждаю, – перебил Пол. – Если вы желаете отказать моему клиенту в его законной просьбе, только скажите, и мы удалимся без единого слова… Но вчиним иск, поскольку это наше неотъемлемое право, и процесс вы проиграете, вот увидите. Смит-Робертсон сказал:
– Ну-у… – и умолк.
– Как вижу, вы намерены дать согласие, – сказал Пол. – Вы колеблетесь, но другого разумного выхода у вас нет. А потому я хотел бы обратить внимание на еще один момент. Если при перенесении позитронного мозга моего клиента из его нынешнего тела в органическое он будет поврежден, пусть даже совсем незначительно, я не успокоюсь, пока не разделаюсь с вашей фирмой окончательно. Если хоть одна позитронная связь платиново-иридиевой сущности моего клиента будет нейтрализована, я сделаю все, чтобы восстановить общественное мнение против «Ю. С. Роботс», – Он обернулся к Эндрю и спросил:
– Ты согласен со всем этим, Эндрю?
Эндрю колебался целую минуту. Утвердительный ответ был равносилен одобрению лжи, шантажа, а также причинения неприятностей и унижения человеку. Но не физического вреда, твердил он себе. Не физического вреда.
Наконец он сумел выдавить из себя довольно робкое «да».
Его словно заново сконструировали. В течение суток, затем недель и, наконец, месяцев Эндрю не ощущал себя вполне самим собой, и самые простые действия ввергали его в нерешительность.
Пол был в отчаянии.
– Они повредили тебя, Эндрю. Придется подать на них в суд.
Очень медленно Эндрю сказал:
– Не надо. Ты не сумеешь доказать… как это?.. п-п-п…
– Преднамеренность?
– Преднамеренность. К тому же я чувствую себя лучше, крепче. Это тр… тр…
– Трепет?
– Травма. Ведь такой оп-оп-оп… еще никогда не делали.
Эндрю ощущал свой мозг изнутри. Только он один. И он знал, что все было хорошо, а потому в течение долгих месяцев, которые потребовались для обретения полной координации движений и планомерного включения всех позитронных связей, он много часов ежедневно проводил перед зеркалом.
Не совсем человек! Лицо было застывшим… слишком застывшим, а движения слишком размеренными. Им не хватало небрежной свободы, свойственной людям. Но, может быть, эта раскованность придет со временем? Ну, хотя бы можно будет носить одежду и не думать, как не сочетается с ней металлическое лицо.
Пришел день, когда он сказал:
– Я снова возьмусь за работу. Пол засмеялся и сказал:
– Значит, у тебя все в порядке. А что ты думаешь делать? Напишешь еще книгу?
– Нет, – очень серьезно ответил Эндрю. – Срок моей жизни слишком долог для того, чтобы одно какое-то занятие овладело мной и не отпускало. Одно время я был в основном художником и могу вернуться к этому. Потом я был историком и тоже могу вернуться к этому. Но теперь я хочу стать робобиологом.
– Ты имеешь в виду – робопсихологом?
– Нет. Это подразумевает изучение особенностей позитронного мозга, но пока оно меня не привлекает. Робобиолог, по-моему, должен сосредоточиться на механизмах тела, приданного этому мозгу.
– Так ведь это роботехника?
– Роботехник работает с металлическими телами. А я буду изучать органическое гуманоидное тело, которым, насколько мне известно, в мире обладаю только я один.
– Ты сужаешь поле своей деятельности, – задумчиво сказал Пол. – Как художник ты имел дело с любыми формами; как историк ты занимался главным образом роботами; как робобиолог ты будешь сосредоточен на себе самом.
Эндрю кивнул.
– По-видимому, да.
Эндрю пришлось начать с самого начала, поскольку он не имел понятия об обыкновенной биологии, и очень малое – о точных науках. Он стал завсегдатаем библиотек, где часами просиживал над электронными каталогами. Одежда выглядела на нем совершенно нормально, а те немногие, кто знал, что он робот, ничем ему не мешали.
Он пристроил еще комнату к своему домику и оборудовал в ней лабораторию, и расширил библиотеку. Шли годы. Однажды к нему заглянул Пол и сказал:
– Жаль, что ты больше не занимаешься историей роботов. Насколько мне известно, в политике «Ю. С. Роботс» произошли радикальные изменения.
Пол состарился, и глазами ему теперь служили фотооптические элементы. В этом отношении он сблизился с Эндрю.
– Что они сделали? – спросил Эндрю.
– Они создают централизующие компьютеры – попросту огромные позитронные мозги, которые держат микроволновую связь с роботами, от десяти до тысячи. У самих роботов мозга вообще нет. Они как бы тела гигантского мозга, физически от него отъединенные.
– Это практичнее?
– «Ю. С. Роботс» утверждает, что да. Однако толчок этому дал перед смертью Смит-Робертсон, и я уверен, что поступил он так в пику тебе. «Ю. С. Роботс» не желает производить роботов, способных причинить фирме столько неприятностей, как ты, и для этого они разъяли мозг и тело. У мозга нет тела, которое он мог бы пожелать заменить, у тела нет мозга, чтобы чего-либо желать.
– Эндрю, – продолжал Пол, – просто поразительно, какое влияние ты оказал на историю роботов. Твой художественный талант принудил «Ю. С. Роботс» к более точной и строгой специализации. Твоя свобода привела к принципиальному утверждению прав, которыми обладают роботы. Твое желание приобрести андроидное тело заставило «Ю. С. Роботс» переключиться на отделение мозга от тела.
Эндрю сказал:
– Полагаю, что в конце концов фирма создаст один колоссальный мозг, контролирующий несколько миллиардов роботов, но хранить все яйца в одной корзинке очень опасно. Чрезвычайно.
– Думаю, ты прав, – ответил Пол, – но на это уйдет не менее ста лет, а тогда меня уже не будет. Собственно говоря, вряд ли я дотяну до конца года.
– Пол! – сказал Эндрю с тревогой. Пол пожал плечами.
– Мы смертны, Эндрю. Мы не такие, как ты. Само по себе это неважно, но мне важно заверить тебя в этом. Я последний из Мартинов – людей. Есть, правда, родственники, потомки моей двоюродной бабушки, но они не в счет. Деньги, принадлежащие лично мне, составят фонд, закрепленный за тобой. Так что, несколько возможно предвидеть будущее, экономически ты обеспечен.
– Излишне, – с трудом сказал Эндрю. За все это время он так и не свыкся со смертью Мартинов.
– Не будем спорить, – сказал Пол. – Все равно будет так. Над чем ты сейчас работаешь?
– Разрабатываю систему, которая позволит андроидам – мне – получать энергию от сгорания углеводов, а не от атомных элементов.
Пол поднял брови.
– То есть они будут дышать и есть?
– Да.
– И давно ты ведешь эти исследования?
– Теперь уже давно, но мне кажется, я сумею создать отвечающую всем необходимым условиям камеру внутреннего сгорания, в которой процесс разложения на компоненты будет полностью контролироваться.
– Но зачем, Эндрю? Атомные элементы ведь гораздо лучше и удобнее.
– В некоторых отношениях – пожалуй. Но они бесчеловечны.
На это потребовалось время, но время у Эндрю было. Во всяком случае, он не хотел ничего делать, пока Пол мирно не скончался.
После смерти правнука Сэра Эндрю почувствовал себя менее огражденным от внешнего враждебного мира, но только еще решительнее продолжал двигаться по выбранному пути.
Хотя он не остался совсем уж один. Люди умирали, но фирма «Фейнголд и Чарни» продолжала жить, поскольку корпорации, как и роботы, не умирают. Фирма получила указания и безразлично следовала им. Благодаря фонду и с помощью фирмы Эндрю оставался богатым. И в обмен на очень внушительный ежегодный гонорар «Фейнголд и Чарни» занялся юридическими аспектами использования новой камеры внутреннего сгорания.
Когда настало время посетить «Ю. С. Роботс энд Мекэникл Мен Корпорейшн», Эндрю отправился туда один. Когда-то он побывал там с Сэром, а потом с Полом. В третий раз он отправился туда один, во всем похожий на человека.
«Ю. С. Роботс» претерпела большие перемены. Завод теперь помещался в огромной космической станции – так дело обстояло почти со всеми промышленными предприятиями. С ними Землю покинуло и множество роботов. Земля теперь превращалась в один гигантский парк, ее население стабилизировалось на цифре в один миллиард, причем примерно тридцать процентов его составляли роботы с независимым мозгом.
Научным руководителем фирмы был Элвин Магдеску – смуглый, темноволосый, с острой бородкой, обнаженный по пояс согласно моде, если не считать широкой ленты на груди. На Эндрю был глухой костюм по моде пятидесятилетней давности.
Магдеску сказал:
– Разумеется, я о вас знаю и очень рад с вами увидеться. Вы – самое знаменитое наше достижение, и очень жаль, что старик Смит-Робертсон был так сильно настроен против вас. Мы могли бы сделать с вами так много!
– Но и сейчас не поздно, – сказал Эндрю.
– Нет, не думаю. Это время уже позади. Более века роботы конструировались для Земли, но все меняется. Они возвращаются в космос, а те, кто остается на Земле, не будут снабжаться мозгом.
– Но ведь есть еще я. И я остаюсь на Земле.
– Верно. Но в вас как будто не так уж много осталось от робота. Что новое вам требуется?
– Стать еще меньше роботом. Раз уж я настолько органичен, то и энергию хочу получать из органического источника. У меня с собой чертежи и расчеты…
Магдеску не стал торопливо их пролистывать. Вернее, начал, но почти сразу же сосредоточенно в них углубился. Потом сказал:
– На редкость остроумное решение. Кто все это изобрел?
– Я, – ответил Эндрю.
Магдеску смерил его взглядом, а затем сказал:
– Это означает кардинальную переделку вашего тела, к тому же чисто экспериментальную, поскольку ничего похожего еще никогда не делалось. Я решительно против. Оставайтесь таким же, как сейчас.
Лицо Эндрю мало что выражало, но в его голосе ясно прозвучало нетерпение.
– Доктор Магдеску, вы упустили главное. У вас нет выбора: вы должны согласиться на мою просьбу. Если подобные приспособления могут быть встроены в мое тело, значит, они подходят и для людей. Тенденция продления человеческой жизни с помощью искусственных органов получает все большее развитие. А органов лучше тех, которые я создал и продолжаю создавать, нет. Я запатентовал их через посредство фирмы «Фейнголд и Чарни». Мы вполне можем организовать собственное предприятие и наладить выпуск таких искусственных частей человеческого тела, какие позволят впоследствии создавать людей со свойствами роботов. И ваша фирма может очень пострадать.
Если же вы прооперируете меня теперь же и обязуетесь делать то же в будущем при сходных обстоятельствах, вы получите разрешение пользоваться патентами, контролировать технологию и снабжение людей искусственными частями тела. Разумеется, разрешение это будет дано только после успешного завершения первой операции, когда пройдет достаточно времени, чтобы убедиться в ее успешности. – Эндрю практически не испытывал никакого воздействия Первого Закона, пока ставил такие жесткие условия человеку. Но, логически рассуждая, он научился приходить к выводу, что видимая жестокость в конечном счете оборачивается добротой.
Магдеску ошеломленно смотрел на него.
– Такое решение лежит вне моей компетенции. Решать должен совет директоров, а это потребует времени.
– Я могу подождать, – ответил Эндрю. – Но в разумных пределах.
Он с удовлетворением подумал, что даже Пол не сумел бы проделать все это лучше.
