Текст книги "Миры Айзека Азимова. Книга 1"

Автор книги: Айзек Азимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 39 страниц)

Эрби кивнул.

– Так вот, – в голосе Богерта послышалась просьба. – Ты, наверное, знаешь… не подумывает ли он об отставке. Состояние здоровья, скажем.

– Вот именно, – только и произнес Эрби.

– Ты это знаешь?

– Конечно.

– Тогда… гм… не скажешь ли ты…

– Раз уж вы спрашиваете – да, – робот говорил, как будто это само собой разумеется. – Он уже подал в отставку!

– Что? – с трудом выговорил Богерт и весь подался вперед. – Повтори!

– Он уже подал в отставку, – последовал спокойный ответ, – но она еще не вступила в силу. Видите ли, он хочет сначала решить проблему… хм… меня. После этого он будет готов передать обязанности директора своему преемнику. Богерт резко выдохнул.

– А его преемник? Кто он?

Он придвинулся к Эрби почти вплотную. Глаза его как зачарованные были прикованы к ничего не выражавшим красноватым фотоэлементам, служившим роботу глазами.

Послышался неторопливый ответ:

– Будущий директор – вы.

Напряжение на лице Богерта сменилось скупой улыбкой.

– Приятно знать, что мои надежды оправдались. Я ждал этого. Спасибо, Эрби.

Эту ночь до пяти часов утра Питер Богерт провел за письменным столом. В девять он снова приступил к работе. Он то и дело хватал с полки над столом один справочник за другим. Медленно, почти незаметно росла стопка готовых расчетов, зато на полу образовалась целая гора скомканных исписанных листков.

Ровно в полдень Богерт взглянул еще раз на последний итог, протер налитые кровью глаза, зевнул и потянулся.

– Чем дальше, тем хуже. Проклятье!

Услышав, как открылась дверь, он обернулся и кивнул вошедшему Лэннингу. Хрустя суставами ревматических пальцев, директор окинул взглядом неубранную комнату, и его брови сдвинулись.

– Новый подход? – спросил он.

– Нет, – последовал вызывающий ответ. – А чем плох старый?

Лэннинг промолчал и бросил беглый взгляд на верхний листок стопки. Закурив сигару, он сказал:

– Кэлвин говорила вам о роботе? Это математический гений. Интересно.

Богерт громко фыркнул.

– Говорила. Но лучше бы Кэлвин занималась робопсихологией. Я проверил математические способности Эрби; он едва справился с интегральным и дифференциальным исчислением.

– Кэлвин пришла к другому выводу.

– Она рехнулась.

– Я тоже пришел к другому выводу. – Глаза директора зловеще сузились.

– Вы? – голос Богерта стал жестким. – О чем вы говорите?

– Я все утро гонял Эрби по математике. Он способен проделывать такие штуки, о которых вы и не слыхали.

– Неужели?

– Вы не верите? – Лэннинг выхватил из жилетного кармана сложенный листок и развернул его. – Это не мой почерк, верно?

Богерт вгляделся в крупные угловатые цифры, покрывающие листок.

– Это Эрби?

– Да. И, как вы можете заметить, он занимался интегрированием вашего двадцать второго уравнения по времени. – Лэннинг постучал желтым ногтем по последней строчке. – И он пришел к такому же заключению, как и я, только вчетверо быстрее. Вы не имели права пренебречь эффектом Лингера при позитронной бомбардировке.

– Я не пренебрег им. Ради бога, Лэннинг, поймите, что это исключает…

– Да-да, вы уже объяснили. Вы применили переходное уравнение Митчелла, верно? Так вот, оно здесь неприменимо.

– Почему?

– Во-первых, вы пользуетесь гипермнимыми величинами.

– Ну и что?

– Уравнение Митчелла не годится, если…

– Вы сошли с ума? Если вы перечитаете статью самого Митчелла в «Записках Фара…»

– Это лишнее. Я с самого начала сказал, что его ход рассуждений мне не нравится, и Эрби согласен со мной.

– Ну так пусть эта машина и решит вам всю проблему, – крикнул Богерт. – Зачем тогда связываться с бездарью вроде меня?

– В том-то и дело, что Эрби не может ее решить. А если даже он не может, то мы сами – тем более. Я передаю этот вопрос в Национальный совет. Мы здесь бессильны.

Богерт вскочил, опрокинул кресло. Лицо его побагровело.

– Вы этого не сделаете! Лэннинг тоже побагровел.

– Вы указываете мне, что делать и чего не делать?

– Именно, – ответил Богерт, скрипнув зубами. – Я решил проблему, и вам ее у меня не отнять, ясно? Не думайте, что я не вижу вас насквозь, высохшее вы ископаемое! Конечно, вы скорее подавитесь, чем признаете, что я решил проблему телепатии роботов.

– Вы идиот, Богерт. Еще немного, и я уволю вас за нарушение субординации.

Губы Лэннинга тряслись от гнева.

– Ну этого-то вы не сделаете, Лэннинг, Когда рядом робот, читающий мысли, секретов быть не может. Так что не забудьте, я знаю о вашей отставке.

Столбик пепла отломился от кончика сигары Лэннинга и упал на пол. Сигара последовала за ним.

– Что? Что…

Богерт злорадно усмехнулся.

– И новый директор – я, понятно вам? Я прекрасно это знаю. Черт возьми, Лэннинг, теперь командовать здесь буду я. Имейте это в виду, не то попадете в такую переделку, какая вам и не снилась.

Лэннинг вновь обрел дар речи и взревел:

– Вы уволены, слышите? Вы освобождены от всех обязанностей! С вами все кончено, понимаете?

Богерт усмехнулся еще шире.

– Ну к чему это? Вы ничего не добьетесь. Все козыри у меня. Я знаю, что вы подали в отставку. Эрби рассказал мне, а он знает это от вас.

Лэннинг заставил себя говорить спокойно, Он выглядел старым-старым, с его усталого лица исчезли все следы краски, оставив мертвенную старческую желтизну.

– Я должен поговорить с Эрби, Он не мог сказать вам ничего подобного. Вы рискованно играете, Богерт. Но я раскрою ваши карты. Идемте.

Богерт пожал плечами.

– К Эрби? Ладно, Ладно, черт возьми!

Ровно в полдень того же дня Милтон Эш поднял глаза от рисунка, который только что наспех набросал на листке бумаги, и сказал:

– Представляете себе? У меня сейчас не очень удачно получилось, но в общем он будет выглядеть примерно так. Чудный домик, и достается мне почти даром.

Сьюзен Кэлвин нежно взглянула на него.

– Действительно, красивый, – вздохнула она. – Я часто мечтала…

Ее голос затих.

Эш оживленно продолжал, отложив карандаши:

– Конечно, придется ждать отпуска. Осталось всего две недели, но из-за истории с Эрби теперь ничего не известно. – Он опустил глаза. – И еще одно… Но это секрет.

– Тогда не говорите.

– А, все равно. Меня как будто распирает – так и хочется кому-нибудь рассказать. А лучше всего здесь, пожалуй… хм… довериться именно вам. – Он несмело усмехнулся.

Сердце Сьюзен Кэлвин затрепетало, но она боялась произнести хоть слово.

– По правде говоря, – Эш подвинулся к ней вместе со стулом и заговорил доверительным шепотом, – этот дом не только для меня. Я женюсь! В чем дело? – Он вскочил.

– Нет, ничего.

Ужасное ощущение вращения исчезло, но ей было трудно говорить.

– Женитесь? Вы хотите сказать…

– Ну конечно. Пора ведь, правда? Вы помните ту девушку, которая была здесь прошлым летом? Это она и есть! Но вам нехорошо? Вы…

– Голова разболелась, – Сьюзен Кэлвин бессильным движением отмахнулась от него. – У меня… у меня это часто бывает в последнее время. Я хочу… конечно, поздравить вас. Я очень рада…

На ее побелевшем лице стали видны два некрасивых пятна неумело наложенных румян. Все вокруг снова закружилось перед ней.

– Извините меня… пожалуйста… – пробормотала она и, ничего не видя, шатаясь, вышла.

Катастрофа произошла внезапно, как в кошмарном сне, и была такой же жуткой.

Но как это могло случиться? Ведь Эрби говорил… А Эрби знал! Он умеет читать мысли!

Она опомнилась только тогда, когда, едва дыша, прислонившись к двери, увидела перед собой металлическое лицо Эрби. Она не заметила, как взбежала на два этажа вверх по лестнице, – это произошло за один миг, как во сне.

Как во сне!

Немигающие глаза Эрби глядели на нее, их красноватые круги, казалось, росли, превращаясь в тускло светящиеся жуткие шары.

Он что-то говорил, и она почувствовала, как к ее губам прикоснулся холодный край стакана. Она сделала глоток и, вздрогнув, немного пришла в себя.

Эрби все еще говорил, и в его голосе было волнение – боль, испуг, мольба. Слова начали доходить до ее сознания.

– Это все сон, – говорил он, – и вы не должны этому верить. Вы скоро очнетесь и будете смеяться над собой. Он любит вас, я говорю вам. Любит, любит! Но не здесь! Не сейчас! Этот мир – иллюзия.

Сьюзен Кэлвин, кивая головой, шептала:

– Да… Да…

Она вцепилась в руку Эрби, прижалась к ней, приникла к этой стальной руке, широко раскрыв глаза, повторяя снова и снова:

– Это ведь неправда, да? Это неправда?

У Сьюзен Кэлвин не сохранилось никаких воспоминаний о том, как она очнулась. Как будто из туманного, нереального мира она попала на резкий солнечный свет. Оттолкнув от себя тяжелую руку, она широко раскрыла глаза.

– Что же это ты делаешь? – ее голос сорвался в хриплый вопль. – Что… ты… делаешь?

Эрби попятился.

– Я хочу помочь.

Кэлвин пристально смотрела на него.

– Помочь? Как? Убеждая меня, будто это сон? Пытаясь превратить меня в шизофреничку? – Она истерически напряглась. – Это не сон! Если бы это был сон! – Внезапно она вскрикнула. – Постой! А! Понимаю! Господи, это же так очевидно…

В голосе робота послышался ужас:

– Но я должен был…

– А я-то тебе поверила! Мне и в голову не пришло…

За дверью послышались громкие голоса, и Сьюзен Кэлвин, умолкнув, отвернулась и судорожно сжала кулаки. Когда Богерт и Лэннинг вошли, она стояла у окна в глубине комнаты. Но ни тот, ни другой не обратили на нее ни малейшего внимания.

Оба одновременно подошли к Эрби. Лэннинг пылал гневом и нетерпением, на лице Богерта играла холодная язвительная усмешка. Директор заговорил первым.

– Эрби!

Робот повернулся к старому директору.

– Я вас слушаю, доктор Лэннинг.

– Ты говорил обо мне с доктором Богертом?

– Нет, сэр, – ответил робот не сразу. Усмешка исчезла с лица Богерта.

– В чем дело? – Богерт оттеснил Лэннинга и встал перед роботом, расставив ноги. – Повтори, что ты сказал мне вчера.

– Я сказал, что… – Эрби замолк. Где-то глубоко внутри его механизма дрогнула металлическая мембрана, и послышался тихий дребезжащий звук.

– Ты сказал, что он подал в отставку? – рявкнул Богерт. – Отвечай!

Богерт в ярости замахнулся, но Лэннинг оттолкнул его.

– Не хотите ли вы силой заставить его солгать?

– Вы слышали, Лэннинг? Он готов был признаться и остановился, Отойдите! Я хочу добиться от него правды!

– Дайте я его спрошу! – Лэннинг повернулся к роботу. – Ничего, Эрби, Успокойся. Я подал в отставку?

Эрби молча глядел на него, и Лэннинг настойчиво повторил:

– Я подал в отставку?

Робот чуть заметно отрицательно качнул головой. Другого ответа они не дождались.

Ученые посмотрели друг на друга. Враждебность в их взглядах была почти осязаемой.

– Какого черта, – выпалил Богерт, – он что, онемел? Ты умеешь говорить, чудовище?

– Я умею говорить, – с готовностью ответил робот.

– Тогда отвечай. Сказал ты мне, что Лэннинг подал в отставку? Подал он в отставку или нет?

Снова наступило молчание. Потом в дальнем конце комнаты внезапно раздался смех Сьюзен Кэлвин – резкий, почти истерический. Оба вздрогнули, и Богерт прищурил глаза.

– Вы здесь? И что же тут смешного?

– Ничего, – ее голос звучал не совсем естественно. – Просто не одна я попалась. Трое крупнейших в мире роботехников угодили в одну и ту же элементарную ловушку. Ирония судьбы, правда? – Она провела бледной рукой по лбу и тихо добавила: – Но ничего смешного тут нет…

Мужчины еще раз переглянулись, на этот раз в недоумении подняв брови.

– О какой ловушке вы говорите? – спросил Лэннинг неловко. – Что-нибудь случилось с Эрби?

– О нет, – ответила она, медленно приближаясь к ним. – Он-то в полном порядке. Дело в нас.

Она неожиданно повернулась к роботу и пронзительно крикнула:

– Отойди! Убирайся в дальний угол, и чтобы я тебя не видела!

Эрби съежился под ее взглядом и, громыхая, поспешно бросился прочь.

– Что это значит, доктор Кэлвин? – сердито спросил Лэннинг.

Она с издевкой спросила:

– Вы, конечно, знаете Первый Закон Роботехники?

– Разумеется! – раздраженно сказал Богерт. – «Робот не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинен вред».

– Как изящно сформулировано, – насмешливо продолжала Кэлвин. – А какой вред?

– Ну… любой.

– Вот именно! Любой! А как насчет разочарования? А утрата веры в себя? А крушение надежд? Это вредно?

Лэннинг нахмурился:

– Откуда роботу знать… – Он вдруг осекся.

– Теперь и до вас дошло? Этот робот читает мысли. Вы думаете, он не знает, чем можно травмировать человека? Думаете, если задать ему вопрос, он не ответит именно то, что вы хотите услышать в ответ? Разве любой другой ответ не будет нам неприятен и разве Эрби этого не знает?

– Боже мой, – пробормотал Богерт. Сьюзен Кэлвин с усмешкой взглянула на него.

– Я полагаю, что вы спросили его, уходит ли Лэннинг в отставку? Вы хотели услышать «да», и Эрби ответил именно так.

– И вероятно, поэтому, – сказал Лэннинг голосом, лишенным всякого выражения, – он ничего не ответил нам только что. Он не мог ответить так, чтобы не задеть одного из нас.

Наступила короткая пауза. Мужчины задумчиво смотрели на робота, который забился в свое кресло у книжного шкафа и опустил голову на руки.

Сьюзен Кэлвин упорно глядела в пол.

– Он все это знал. Этот… этот дьявол знает все – и даже то, что случилось с ним при сборке.

Лэннинг взглянул на нее.

– Здесь вы ошибаетесь, доктор Калвин. Он не знает, что случилось. Я спрашивал.

– Ну и что? – вскричала Сьюзен Кэлвин. – Вы просто не хотели, чтобы он подсказал вам решение. Если бы машина сделала то, что вы сделать не смогли, это уронило бы вас в собственных глазах. А вы спрашивали его? – повернулась она к Богерту.

Лэннинг негромко засмеялся, а она язвительно усмехнулась и сказала:

– Я спрошу его! Меня его ответ не заденет. Громким, повелительным голосом она произнесла:

– Иди сюда!

Эрби встал и нерешительно приблизился.

– Я полагаю, ты знаешь, в какой именно момент сборки возник посторонний фактор или был пропущен один из необходимых?

– Да, – еле слышно произнес Эрби.

– Постойте, – сердито вмешался Богерт. – Это не обязательно правда. Вы просто хотите это услышать, и все.

– Не будьте ослом, – ответила Сьюзен Кэлвин. – Он знает математику, во всяком случае, не хуже, чем вы вместе с Лэннингом, раз уж он может читать мысли. Не мешайте.

Математик умолк, а она продолжала:

– Ну, Эрби, отвечай! Мы ждем! Господа, вы готовы? Но Эрби хранил молчание. В голосе психолога прозвучало торжество.

– Почему ты не отвечаешь, Эрби? Робот неожиданно выпалил:

– Я не могу. Вы знаете, что я не могу! Доктор Богерт и доктор Лэннинг не хотят!

– Они хотят узнать решение.

– Но не от меня.

Лэннинг медленно и отчетливо произнес:

– Не глупи, Эрби. Мы хотим, чтобы ты сказал. Богерт коротко кивнул.

В голосе Эрби послышалось отчаяние:

– Зачем так говорить? Неужели вы не понимаете, что я вижу глубже, чем поверхность вашего мозга? Там, в глубине, вы не хотите. Я – машина, которой придают подобие жизни только позитронные взаимодействия в моем мозгу, изготовленном человеком. Вы не можете оказаться слабее меня, не почувствовав унижения. Это заложено глубоко в вашем мозгу и не может быть стерто. Я не могу подсказать вам решение.

– Мы уйдем, – сказал Лэннинг. – Скажи доктору Кэлвин.

– Все равно! – вскричал Эрби. – Вы ведь будете знать, что ответ исходил от меня.

– Но ты понимаешь, Эрби, – вмешалась Сьюзен Кэлвин, – что, несмотря на это, доктор Лэннинг и доктор Богерт хотят решить проблему?

– Но сами! – настаивал Эрби.

– Но они хотят этого, и то, что ты знаешь решение и не говоришь его, тоже их задевает. Ты это понимаешь?

– Да! Да!

– А если ты скажешь, им тоже будет неприятно.

– Да! Да!

Эрби медленно пятился назад, и шаг за шагом за ним шла Сьюзен Кэлвин. Мужчины, остолбенев от изумления, молча смотрели на них.

– Ты не можешь сказать, – медленно повторяла Кэлвин, – потому что это их огорчит, а ты не должен их огорчать. Но если ты не скажешь, это тоже их огорчит, так что ты должен сказать. А если ты скажешь, ты их огорчишь, а ты не должен, так что ты не можешь сказать. Но если ты не скажешь, ты причинишь им вред, так что ты должен. Но если ты скажешь, ты причинишь вред, так что ты не должен. Но если ты не скажешь, ты…

Эрби прижался спиной к стене, потом упал на колени.

– Не надо! – закричал он. – Спрячьте ваши мысли! Они полны боли, унижения, ненависти! Я не хотел этого! Я хотел помочь! Я говорил то, что вы хотели! Я должен был…

Но Сьюзен Кэлвин не слушала его.

– Ты должен сказать, но, если ты скажешь, ты причинишь вред, так что не должен. Но если ты не скажешь, ты причинишь вред, так что…

Эрби испустил страшный вопль. Этот вопль был похож на усиленный во много раз звук флейты-пикколо. Он становился все резче и резче, выше и выше, в нем слышалось безнадежное отчаяние. Пронзительный звук заполнял всю комнату…

Когда вопль утих, Эрби свалился на пол неподвижной, бесформенной кучей металла.

В лице Богерта не было ни кровинки.

– Он мертв!

– Нет, – Сьюзен Кэлвин разразилась судорожным, диким хохотом. – Не мертв! Просто лишился разума. Я поставила перед ним неразрешимую дилемму, и он не выдержал. Можете сдать его в лом – он больше никогда ничего не скажет.

Лэннинг склонился над тем, что раньше называлось Эрби. Он тронул рукой холодное, неподвижное металлическое тело и содрогнулся. Потом он выпрямился и, сдвинув брови, повернулся к ней.

– Вы сделали это намеренно.

– А если и так? Теперь уже ничего не поделаешь. – С внезапной горечью она добавила: – Он это заслужил.

Лэннинг взял за руку застывшего на месте Богерта.

– Какая разница! Пойдемте, Питер. – Он вздохнул. – Все равно от такого робота не было бы никакого толку.

Его глаза казались старыми и усталыми. Он повторил:

– Пойдемте, Питер!

После того как они вышли, доктор Сьюзен Кэлвин еще нескоро обрела душевное равновесие. Она долго стояла, глядя на Эрби. В конце концов злорадство сменилось на ее лице растерянностью и разочарованием. И все обуревавшие ее мысли слились в одно бесконечно горькое слово, сорвавшееся с ее губ:

– Лжец!

Будете довольны

Тони был высокий, смуглый, черноволосый, с аристократическими чертами красивого лица. Клер Белмонт смотрела на него сквозь слегка приоткрытую дверь, замирая от страха и тревоги.

– Нет, не могу, Ларри! Остаться с ним дома – не могу!

Она лихорадочно пыталась найти слова, которые бы убедили мужа, но ничего не могла придумать. Она только и смогла прошептать еще раз:

– Не могу…

Ларри Белмонт неодобрительно взглянул на жену. Она так боялась этого выражения нетерпения на его лице.

– Клер, мы же договорились, – строго сказал Ларри. – Отказываться уже поздно. Ведь только поэтому меня посылают в Вашингтон, что, как ты понимаешь, означает повышение. Какие же могут быть возражения?

Клер всхлипнула:

– Просто мурашки по коже бегают. Нет, я не смогу находиться с ним рядом.

– Ну, что ты, глупышка, он такой же человек, как ты и я. Почти такой же. Ладно, кончай дурить. Ну-ка, пошли.

Он похлопал ее по спине, подтолкнул к двери, и она сама не заметила, как оказалась в собственной гостиной. Этот стоял там и смотрел на нее вежливо-оценивающим взглядом – разглядывал свою хозяйку на ближайшие три недели, а в кресле с отсутствующим видом сидела д-р Сьюзен Кэлвин. Взгляд ее по обыкновению был холоден и непроницаем – казалось, что от долгой работы с машинами уровень железа у нее в крови сильно повысился.

– Х-хелло, – неуклюже, ни к кому в отдельности не обращаясь, поздоровалась Клер.

Ларри изо всех сил старался сгладить неловкость.

– Ну, вот, Клер, познакомься. Это Тони, отличный парень. Тони, старик, а это моя женушка Клер.

Рука Ларри по-приятельски опустилась на плечо Тони, однако тот никак не отреагировал на эту фамильярность.

– Как поживаете, миссис Белмонт? – спросил он, и Клер вздрогнула – она не ожидала, что у машины может оказаться такой приятный, бархатный, низкий голос. Голос был такой же ровный и безукоризненный, как прическа и как кожа на лице робота.

– Боже мой! – вырвалось у нее против воли, – вы разговариваете!

– Почему бы и нет?

Клер только и сумела, что кисло улыбнуться в ответ. Она и сама не знала, чего, собственно, ожидала. Она отвела взгляд, затем принялась украдкой разглядывать Тони. Волосы у него были черные, гладкие, блестящие, как полированный пластик. А его покрытая ровным загаром кожа – кончается ли она там, где тело закрыто консервативного покроя одеждой?

Ледяной голос Сьюзен Кэлвин прервал размышления Клер и вернул ее на землю.

– Миссис Белмонт, надеюсь, вам понятна вся важность данного эксперимента. Ваш муж сообщил мне, что в общих чертах ознакомил вас с проектом. Мне, как Главному Психологу «Ю. С. Роботс энд Мекэникл Мен Корпорейшн», хотелось бы сообщить вам некоторые детали.

Тони – робот. Его серийное обозначение – «ТН-3», но он привык отзываться на имя «Тоня». Он не механическое чудовище и не примитивная счетная машина, которые были разработаны во время Второй мировой войны, то есть пятьдесят лет назад. У него искусственный мозг, почти такой же сложный, как наш с вами. Образно говоря, мозг его представляет собой громадный телефонный коммутатор, соединения в котором осуществляются на атомном уровне, и соединений в этом коммутаторе насчитывается несколько миллиардов.

Такой мозг для каждой модели робота создается по специфической технологии. Каждый робот имеет заданный набор параметров, в зависимости от того, для какой работы он предназначен. Но всякий робот, как минимум, знает английский язык.

До сих пор наша фирма ограничивалась выпуском роботов, предназначенных для применения в тех отраслях производства, где человеку работать опасно или нежелательно – например, в сверхглубоких шахтах или под водой. Но мы стремимся завоевать город, домашний быт. Чтобы добиться этого, нам нужно, чтобы самые обычные, рядовые обыватели – мужчины и женщины, стали относиться к роботам без боязни. Надеюсь, вы понимаете, что бояться тут нечего?

– Это не страшно, Клер, – ободряюще добавил Ларри. – Поверь мне на слово. Он совершенно не способен причинить тебе никакого вреда. В противном случае я бы ни за что не оставил тебя с ним.

Клер украдкой взглянула на Тони и прошептала:

– А если я его рассержу?

– Совершенно незачем шептать, – невозмутимо проговорила Сьюзен Кэлвин. – Он не можетрассердиться на вас, моя дорогая. Я же сказала вам, что мозг его имеет заданные параметры, и главный из них – тот, который мы именуем «Первым Законом Роботехники», – заключается в следующем: «Робот не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинен вред». Так устроены абсолютно все роботы, и Тони – не исключение. Никакие обстоятельства не могут вынудить робота причинить вред человеку. И главное, вы должны понять, миссис Белмонт, – мы нуждаемся в вас и Тони для уточнения требующих доработки деталей. Эксперимент будет продолжаться ровно три недели – то есть все то время, пока ваш супруг будет находиться в Вашингтоне и вести переговоры о получении официального разрешения правительства на подобные эксперименты.

– Вы… имеете в виду, что это… нелегально?

Ларри нервно откашлялся.

– Пока не вполне, но это неважно. Тони не покинет дома, а тебе не следует его никому показывать. Вот и все… Клер, пойми, я бы остался с тобой, но я слишком много знаю о роботах. А нам нужно, чтобы с роботом остался совершенно неподготовленный человек – это обеспечит чистоту эксперимента. Это крайне необходимо, пойми.

– Ну, что ж, – пробормотала Клер. – Что он умеет делать? – неожиданно поинтересовалась она.

– Домашнюю работу, – ответила Сьюзен Кэлвин коротко. – Вы будете довольны, уверяю вас.

Она поднялась, и Ларри открыл перед ней дверь. Клер проводила их взглядом, полным тоски, и случайно увидела свое отражение в зеркале над камином. Она тут же отвернулась. Как же она сама ненавидела свое маленькое, мышиное личико и жидкие, тусклые волосы! Неожиданно она поймала на себе взгляд Тонн, и по лицу ее скользнула вымученная улыбка, но она тут же вспомнила…

Ведь он был всего-навсего машиной!

По дороге в аэропорт Ларри мельком увидел Глэдис Клефферн. Она была из тех женщин, которых именно мельком обычно и удается увидеть. Безукоризненно одетая, со вкусом накрашенная – слишком блистательная, чтобы смотреть на нее долго.

Ее тонкая улыбка, опережавшая саму Глэдис, и аромат дорогих духов – все дышало призывом. Ларри, почувствовав, что земля уходит у него из-под ног, торопливо приподнял шляпу и промчался мимо.

И, как обычно, почувствовал смутное раздражение. Если бы только Клер постаралась войти в компанию Глэдис, как бы это помогло ему продвинуться! Но что толку…

Клер! Эта маленькая глупышка всякий раз, встречаясь с Глэдис, будто немела. Нет, Ларри уже давно оставил всякие иллюзии. Эксперимент с Тони – его единственный шанс, и даже это зависит от Клер. Вот окажись дело в руках кого-нибудь вроде Глэдис…

На следующее утро Клер проснулась от тихого, деликатного стука в дверь спальни. Она вся похолодела от ужаса. Весь предыдущий день она избегала встречаться с Тони, а если он и попадался ей где-нибудь в доме, натянуто улыбалась и старалась проскользнуть мимо.

– Это вы, Т-тони?

– Да, миссис Белмонт. Могу я войти?

Видимо, она-таки сказала «да», поскольку он тут же оказался в комнате – неожиданно и бесшумно. Ее глаза и нос одновременно доложили о содержимом подноса у него в руках.

– Завтрак? – спросила она.

– Если пожелаете.

Она не осмелилась отказаться, неуклюже села в кровати и взяла поднос: яйца всмятку, тосты с маслом, кофе.

– Сахар и сливки я добавлять не стал, принес отдельно, – сообщил Тони. – Надеюсь со временем узнать ваши вкусы в этом и других отношениях.

Она ждала, когда он уйдет.

Тони немного постоял, стройный и несгибаемый, как металлическая линейка, и наконец поинтересовался:

– Вы предпочитаете завтракать в одиночестве?

– Да, – кивнула Клер. – Если вы не возражаете.

– Желаете, чтобы я помог вам одеться?

– О боже, нет! – взвизгнула Клер, так поспешно натянув простыню до подбородка, что кофейная чашечка на подносе угрожающе наклонилась. Так она и сидела до тех пор, пока за Тони не захлопнулась дверь.

Кое-как она справилась с завтраком. В конце концов, он был всего-навсего машиной, будь это более заметно, было бы не так страшно. Или если бы выражение лица у него хоть слегка менялось. Увы, но взгляду непроницаемо черных глаз Тони никак нельзя было понять, что у него на уме… Пустая кофейная чашечка громко звякнула по блюдечку. Только теперь Клер поняла, что не добавила в кофе ни сахара, ни сливок. А ведь она терпеть не могла черный кофе!

Одевшись, она решительно направилась в кухню. Если на то пошло, это ее дом, и, хотя она не склонна придираться, кухня должна содержаться в чистоте. За ним нужно присматривать… Но войдя, Клер была поражена: кухня выглядела как экспонат выставки по домоводству.

Застыв на месте, она удивленно разглядывала кухню. Резко повернувшись к двери, она едва не наткнулась на Тони. Клер вскрикнула.

– Могу я помочь? – спросил Тони.

– Тони, – начала она, изо всех сил стараясь обратить свою панику в гнев, – следует издавать хоть какие-нибудь звуки при ходьбе. Я не потерплю, чтобы за мной шпионили. И потом… вы что, не пользовались кухней?

– Пользовался, миссис Белмонт.

– Непохоже.

– Я потом все убрал. Разве не так обычно делается? Клер только широко раскрыла глаза. Слов у нее не было. Она открыла дверцу духовки, где у нее стояли кастрюли и сковородки, и кинула взгляд на сверкающую посуду.

– Хорошо… – проговорила она дрожащим голосом. – Вполне удовлетворительно.

Ну, хоть бы кивнул, хоть бы улыбнулся, хоть бы что-нибудь отразилось на его неподвижном лице. Но Тони, с невозмутимостью английского лорда, только проговорил:

– Благодарю вас, миссис Белмонт. Не пройдете ли в гостиную?

В гостиной тоже было чему удивиться.

– Вы полировали мебель?

– Вам нравится, миссис Белмонт?

– Но когда? Вчера, насколько я помню, вы этим не занимались.

– Нет. Я все сделал ночью.

– И всю ночь горел свет?

– О нет. Это мне ни к чему. Я оборудован встроенным источником ультрафиолетовых лучей. Я могу видеть в темноте. И потом, я не нуждаюсь в сне.

Но он явно нуждался в похвале. Она поняла это. Ему следовало знать, что она довольна им, но Клер не смогла заставить себе похвалить Тони.

Она только кисло произнесла:

– Такие, как вы, могут лишить работы и хозяек, и служанок.

– Ну, что ж, тогда они смогут посвятить себя более интересной деятельности, освободившись от домашних забот. Ведь таких, как я, миссис Белмонт, можно производить, но ни одна машина, ни одно устройство не идут в сравнение с человеком, мозг которого так сложен и обладает колоссальным творческим потенциалом.

Лицо робота было по обыкновению бесстрастно, но что-то в голосе выдавало восторг и поклонение. Клер покраснела и тихо пробормотала:

– Мой мозг? Не такая уж это ценность. Тони подошел к ней поближе.

– Вы, наверное, чем-то огорчены, миссис Белмонт, если так говорите. Не могу ли я помочь вам?

Клер была готова рассмеяться. Ничего себе: этот говорящий пылесос, посудомоечная машина и полотер в одном лице, только что сошедший с конвейера, предлагает ей свои услуги в качестве утешителя и исповедника!

Тем не менее она, неожиданно для самой себя, ответила Тони в порыве откровенности:

– Если уж вы хотите знать, Тони, мистер Белмонт не считает, что у меня есть мозг. Да мне и самой часто кажется, что так оно и есть.

Не могла же она при нем расплакаться! Не могла же она уронить достоинство всего человечества в глазах какой-то машины!

– Так, правда, стало только в последнее время, – добавила она. – Пока он был студентом, все было хорошо, да и потом, когда он только начал работать. Но для такого большого человека, каким он стал сейчас, я – неподходящая жена. Он хочет, чтобы я стала светской женщиной, чтобы я играла в обществе роль, достойную его положения, как эта… Г-г-г… Глэдис Клефферн.

Кончик носа у нее покраснел, и она отвернулась от Тони.

Но Тони вовсе не на нее смотрел. Он придирчиво оглядывал гостиную.

– Я могу помочь вам по дому, – сказал он.

– Да что толку? – махнула рукой Клер. – Я не могу придать дому шик. Я могу сделать его уютным, но мне никогда не довести дом до такого состояния, как на иллюстрациях в модных журналах.

– Вы хотите, чтобы у вас был такой дом?

– От хотения, Тони, толку мало. Тони в упор смотрел на нее.

– Я мог бы помочь.

– Вы что-нибудь смыслите в устройстве интерьера?

– А это входит в сферу деятельности хорошей домоправительницы?

– Конечно.

– Значит, в принципе, я могу этому обучиться. Не могли бы вы снабдить меня книгами на эту тему?

Вот так все и началось.

Подходя к дому, Клер с трудом удерживала под мышкой два толстенных тома «Руководства по домашнему хозяйству», взятых в публичной библиотеке. Другой рукой она придерживала шляпку, готовую вот-вот слететь с головы под порывами ветра.