Текст книги "Ордер на убийство (сборник)"

Автор книги: Айзек Азимов

Соавторы: Клиффорд Дональд Саймак,Роберт Шекли,Эдмонд Мур Гамильтон,Роберт Сильверберг,Джеймс Уайт,Фредерик Браун,Гордон Руперт Диксон,Джек Финней
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 32 страниц)

Клиффорд Саймак
ИЗГОРОДЬ

Он спустился по лестнице и на секунду остановился, давая глазам привыкнуть к полутьме.

Рядом с высокими бокалами на подносе прошел робот-официант.

– Добрый день, мистер Крейг.

– Здравствуй, Герман.

– Не хотите ли чего-нибудь, сэр?

– Нет. спасибо, Я пойду.

– Креиг на цыпочках пересек помещение и неожиданно для себя отметил, что почти всегда ходит здесь на цыпочках. Дозволялся только кашель, лишь самый тихий, самый деликатный кашель. Громкий разговор в пределах комнаты отдыха казался святотатством.

Аппарат стоял в углу, и, как и все здесь, это был почти бесшумный аппарат Лента выходила из прорези и спускалась в корзину; за корзиной следили и вовремя опустошали, так что лента никогда-никогда не падала на ковер.

Он поднял ленту, быстро перебирая пальцами, пробежал ее до буквы К, а затем стал читать внимательнее.

Кокс – 108,5; Колфилд – 92; Коттон – 97; Кратчфилд – 111,5; Крейг – 75…

Крейг – 75!

Вчера было 78, 81 позавчера и 83 третьего дня. А месяц назад было 96,5 и год назад – 120.

Все еще сжимая ленту в руках, он оглядел темную комнату. Вот над спинкой кресла виднеется лысая голова, вот вьется дымок невидимой сигары Кто-то сидит лицом к Крейгу, но почти неразличим, сливаясь с креслом; блестят только черные ботинки, светятся белоснежная рубашка и укрывающая лицо газета.

Крейг медленно повернул голову и, внезапно слабея, увидел, что кто-то занял его кресло, третье от камина. Месяц назад этого бы не было, год назад это было бы немыслимо. Тогда его индекс удовлетворенности был высоким.

Но они знали, что он катится вниз. Они видели ленту и, несомненно, обсуждали это И презирали его, несмотря на сладкие речи.

– Бедняга Крейг. Славный парень. И такой молодой, – говорили они с самодовольным превосходством, абсолютно уверенные, что уж с ними-то ничего подобного не произойдет.

Советник был добрым и внимательным, и Крейг сразу понял, что он любит свою работу и вполне удовлетворен.

– Семьдесят пять… – повторил советник. – Не очень-то хорошо.

– Да, – согласился Крейг.

– Вы чем-нибудь занимаетесь? – Отшлифованная профессиональная улыбка давала понять, что он в этом совершенно уверен, но спрашивает по долгу службы. – О, в высшей степени интересный предмет. Я знавал несколько джентльменов, страстно увлеченных историей.

– Я специализируюсь, – сказал Крейг, – на изучении одного акра.

– Одного акра? – переспросил советник, совершенно не удивленный. – Я не вполне…

– История одного акра, – объяснил Крейг. – Надо прослеживать ее вдаль, час за часом, день за днем, по темповизору, регистрировать детально все события, все, что случилось на этом акре, с соответствующими замечаниями и комментариями.

– Чрезвычайно интересное занятие, мистер Крейг. Ну и как, нашли вы что-нибудь особенное на своем… акре?

– Я проследил за ростом деревьев. В обратную сторону. Вы понимаете? От стареющих гигантов до ростков, от ростков до семян. Хитрая штука, это обратное слежение. Сначала сильно сбивает с толку, но потом привыкаешь. Клянусь, даже думать начинаешь в обратную сторону… Кроме того, я веду историю гнезд и самих птиц. И цветов, разумеется. Регистрирую погоду. У меня неплохой обзор погоды за последние пару тысяч лет.

– Как интересно, – заметил советник.

– Было и убийство, – продолжал Крейг. – Но оно произошло за пределами акра, и я не могу включать его в свое исследование. Убийца после преступления пробежал по моей территории.

– Убийца, мистер Крейг?

– Совершенно верно. Понимаете, один человек убил другого.

– Ужасно. Что-нибудь еще?

– Пока нет, – ответил Крейг. – Хотя есть кое-какие надежды. Я нашел старые развалины.

– Зданий?

– Да. Я стремлюсь дойти до тех времен, когда они еще не были развалинами. Не исключено, что в них жили люди.

– А вы поторопитесь немного, – предложил советник. – Пройдите этот участок побыстрее.

Крейг покачал головой.

– Чтобы исследование не утратило своей ценности, надо регистрировать все детали. Я не могу перескочить через них, чтобы скорее добраться до интересного.

Советник изобразил сочувствие.

– В высшей степени интересное занятие, – сказал он. – Я просто не представляю, почему ваш индекс падает.

– Я, осознал, – проговорил Крейг, – что всем все равно. Я вложу в исследование годы труда, опубликую результаты, несколько экземпляров раздам друзьям и знакомым, и они будут благодарить меня, потом поставят книгу на полку и никогда не откроют. Я разошлю свой труд в библиотеки, но, вы знаете, сейчас никто туда не ходит. Я буду единственным, кто когда-либо прочтет эту книгу.

– Но, мистер Крейг, – заметил советник, – есть масса людей, которые находятся в таком же положении. И все они сравнительно счастливы.

– Я говорил себе это, – признался Крейг. – Не помогает.

– Давайте сейчас не будем вдаваться в подробности, а обсудим главное. Скажите, мистер Крейг, вы совершенно уверены, что не можете более быть счастливы, занимаясь своим акром?

– Да, – произнес Крейг. – Уверен.

– А теперь, ни на минуту не допуская, что ваше заявление отвечает однозначно на наш вопрос, скажите мне: вы никогда не думали о другой возможности?

– О другой?

– Конечно. Я знаю некоторых джентльменов, которые сменили свои занятия и с тех пор чувствуют себя превосходно.

– Нет, – признался Крейг. – Даже не представляю, чем можно еще заняться.

– Ну, например, наблюдать за змеями, – предложил советник.

– Нет, – убежденно сказал Крейг.

– Или коллекционировать марки. Или вязать. Многие джентльмены вяжут и находят это весьма приятным и успокаивающим.

– Я не хочу вязать.

– Начните делать деньги.

– Зачем?

– Вот этого я и сам не могу взять в толк, – доверительно сообщил советник. – Ведь в них нет никакой нужды, стоит лишь сходить в банк. Но есть немало людей, которые с головой ушли в это дело и добывают деньги, порой, я бы сказал, весьма сомнительными способами. Но, как бы то ни было, они черпают в этом глубокое удовлетворение.

– А что потом они делают с деньгами? – спросил Крейг.

– Не знаю, – ответил советник. – Один человек зарыл их и забыл где. Остаток жизни он был вполне счастлив, занимаясь их поисками с лопатой и фонарем в руках.

– Почему с фонарем?

– О, он вел поиски только по ночам.

– Ну и как, нашел?

– По-моему, нет.

– Кажется, меня не тянет делать деньги, – сказал Крейг.

– Вы можете вступить в клуб.

– Я давно уже член клуба. Одного из самых лучших и респектабельных. Его корни…

– Нет, – перебил советник. – Я имею в виду другой клуб. Знаете, группа людей, которые вместе работают, имеют много общего и собираются, чтобы получить удовольствие от беседы на интересующие темы.

– Сомневаюсь, что такой клуб решил бы мою проблему, – проговорил Крейг.

– Вы можете жениться, – предложил советник.

– Что? Вы имеете в виду… на одной женщине?

– Ну да.

– И завести кучу детей?

– Многие мужчины занимались этим. И были вполне удовлетворены.

– Знаете, – произнес Крейг, – по-моему, это как-то неприлично.

– Есть масса других возможностей, – не сдавался советник. – Я могу перечислить…

– Нет, спасибо. – Крейг покачал головой. – В другой раз. Мне надо все обдумать.

– Вы абсолютно уверены, что стали относиться к истории неприязненно? Предпочтительнее оживить ваше старое занятие, нежели заинтересовать новым.

– Да, я отношусь неприязненно, – сказал Крейг. – Меня тошнит от одной мысли о нем.

– Хорошенько отдохните, – предложил советник. – Отдых придаст вам бодрости и сил.

– Пожалуй, для начала я немного прогуляюсь, – согласился Крейг.

– Прогулки весьма, весьма полезны, – сообщил ему советник.

– Сколько я вам должен? – спросил Крейг.

– Сотню, – ответил советник. – Но мне безразлично, заплатите вы или нет.

– Знаю, – сказал Крейг. – Вы просто любите свою работу.

* * *

На берегу маленького пруда, привалившись спиной к дереву, сидел человек. Он курил, не сводя глаз с поплавка. Рядом стоял грубо вылепленный глиняный кувшин.

Человек поднял голову и увидел Крейга.

– Садитесь, отдохните, – сказал он.

Крейг подошел и сел.

– Сегодня пригревает, – сказал он, вытирая лоб платком.

– Здесь прохладно, – отозвался мужчина. – Днем вот сижу с удочкой. А вечером, когда жара спадет, вожусь в саду.

– Цветы, – задумчиво проговорил Крейг. – А ведь это идея. Я и сам иной раз подумывал, что это небезынтересно – вырастить целый сад цветов.

– Не цветов, – поправил человек. – Овощей. Я их ем.

– То есть вы хотите сказать, что работаете, чтобы получить продукты питания?

– Ага. Я вспахиваю и удобряю землю, и готовлю ее к посеву. Затем я сажаю семена, и ухаживаю за всходами, и собираю урожай. На еду мне хватает.

– Такая большая работа!

– Меня это нисколько не смущает.

– Вы могли бы взять робота, – посоветовал Крейг.

– Вероятно. Но зачем? Труд успокаивает мои нервы, – сказал человек.

Поплавок ушел под воду, и он схватился за удочку, но было поздно.

– Сорвалась, – пожаловался рыбак. – Я уж не первую упускаю. Никак не могу сосредоточиться. – Он насадил на крючок червя из банки, закинул удочку и снова привалился к стволу дерева. – Дом у меня небольшой, но удобный. С урожая обычно остается немного зерна, и, когда мои запасы подходят к концу, я делаю брагу. Держу собаку и двух кошек и раздражаю соседей.

– Раздражаете соседей? – переспросил Крейг.

– Ну, – подтвердил человек. – Они считают, что я спятил.

Он вытащил из кувшина пробку и протянул его Крейгу. Крейг, приготовившись к худшему, сделал глоток. Совсем недурно.

– Сейчас, пожалуй, чуть перебродила, – виновато произнес человек. – Но вообще получается неплохо.

– Скажите, – произнес Крейг, – вы удовлетворены?

– Конечно, – ответил человек.

– У вас, должно быть, высокий ИУ.

– ИУУ?

– Нет. ИУ. Личный индекс удовлетворенности.

Человек покачал головой.

– У меня такого вообще нет.

Крейг чуть не онемел.

– Но как же?!

– Вот и до вас приходил тут один. Довольно давно… Рассказывал про этот ИУ, только мне что-то послышалось ИУУ. Уверял, что я должен такой иметь. Ужасно расстроился, когда я сказал, что не собираюсь заниматься ничем подобным.

– У каждого есть ИУ, – сказал Крейг.

– У каждого, кроме меня. – Он пристально посмотрел на Крейга. – Слушай, сынок, у тебя неприятности?

Крейг кивнул.

– Мой ИУ ползет вниз. Я потерял ко всему интерес. Мне кажется, что что-то у нас не так, неправильно. Я чувствую это, но никак не могу определить.

– Им все дается даром, – сказал человек. – Они и пальцем не пошевелят, и все равно будут иметь еду, и дом, и одежду, и утопать в роскоши, если захотят. Тебе нужны деньги? – пожалуйста, иди в банк и бери сколько надо. В магазине забирай любые товары и уходи; продавцу плевать, заплатишь ты или нет. Потому что ему они ничего не стоили. Ему их дали. На самом деле он просто играет в магазин. Точно так же, как все остальные играют в другие игры. От скуки. Работать, чтобы жить, никому не надо. Все приходит само собой. А вся эта затея с ИУ?.. – способ ведения счета в одной большой игре.

Крейг не сводил с него глаз.

– Большая игра, – произнес он. – Точно. Вот что это такое.

Человек улыбнулся.

– Никогда не думали об этом? В том-то и беда. Никто не задумывается. Все так страшно заняты, стараясь убедить себя в собственном благополучии и счастье, что ни на что другое не остается времени. У меня, – добавил он, – времени хватает.

– Я всегда считал наш образ жизни, – сказал Крейг, – конечной стадией экономического развития. Так нас учат в школе. Ты обеспечен всем и волен заниматься, чем хочешь.

– Вот вы сегодня перед прогулкой позавтракали, – после некоторой паузы начал человек. – Вечером пообедаете, немного выпьете. Завтра поменяете туфли или наденете свежую рубашку…

– Да, – подтвердил Крейг.

– Что я хочу сказать, это откуда берутся все эти вещи? Рубашка или пара туфель, положим, могут быть сделаны тем, кому нравится делать рубашки или туфли. Пишущую машинку, которой вы пользуетесь, тоже мог изготовить какой-нибудь механик-любитель. Но ведь до этого она была металлом в земле! Скажите мне: кто собирает зерно, кто растит лен, кто ищет и добывает руду?

– Не знаю, – сказал Крейг. – Я никогда не думал об этом.

– Нас содержат, – проговорил человек. – Да-да, нас кто-то содержит. Ну а я не хочу быть на содержании.

Он поднял удочку и стал укладываться.

– Жара немного спала. Пора идти работать.

– Приятно было поговорить с вами, – произнес, поднимаясь, Крейг.

– Спуститесь по этой тропинке, – предложил человек. – Изумительное место. Цветы, тень, прохлада. Если пройдете подальше, наткнетесь на выставку. – Он взглянул на Крейга. – Вы интересуетесь искусством?

– Да, – сказал Крейг. – Но я понятия не имел, что здесь поблизости есть музей.

– О, неплохой. Недурные картины, пара приличных деревянных скульптур. Очень интересные здания, только не пугайтесь необычности очертаний. Сам я там частенько бываю.

– Обязательно схожу, – сказал Крейг. – Спасибо. Человек поднялся и отряхнул штаны.

– Если задержитесь, заходите ко мне, переночуете. Моя лачуга рядом, на двоих места хватит. – Он взял кувшин. – Мое имя Шерман.

Они пожали руки.

Шерман отправился в свой сад, а Крейг пошел вниз по тропинке.

* * *

Строения казались совсем рядом, и все же представить их очертания было трудно. “Из-за какого-то сумасшедшего архитектурного принципа”, – подумал Крейг.

Они были розовыми до тех пор, пока он не решил, что они вовсе не розовые, а голубые, а иногда они казались и не розовыми, и не голубыми, а скорее зелеными, хотя, конечно, такой цвет нельзя однозначно назвать зеленым.

Они были красивыми безусловно, но красота эта раздражала и беспокоила – совсем незнакомая и необычная красота.

Здания, как показалось Крейгу, находились в пяти минутах ходьбы полем. Он шел минут пятнадцать, но достиг лишь того, что смотрел на них чуть под другим углом. Впрочем, трудно сказать – здания как бы постоянно меняли свои формы.

Цель не приблизилась и еще через пятнадцать минут, хотя он мог поклясться, что шел прямо.

Тогда он почувствовал страх.

Казалось, что, продвигаясь вперед, он уходил вбок. Как будто что-то гладкое и скользкое перед ним не давало пройти. Как изгородь, изгородь, которую невозможно увидеть или ощутить.

Он остановился, и дремавший в нем страх перерос в ужас.

В воздухе что-то мелькнуло. На мгновение ему почудилось, что он увидел глаз, один-единственный глаз, смотрящий прямо на него. Он застыл, а чувство, что за ним наблюдают, еще больше усилилось, и на траве по ту сторону незримой ограды заколыхались какие-то тени. Как будто там стоял кто-то невидимый и с улыбкой наблюдал за его тщетными попытками пробиться сквозь стену.

Он поднял руку и вытянул ее перед собой, никакой стены не было, но рука отклонилась в сторону, пройдя вперед не больше фута.

И в этот миг он почувствовал, как смотрел на него из-за ограды этот невидимый – с добротой, жалостью и безграничным превосходством.

Он повернулся и побежал.

Крейг ввалился в дом Шермана и рухнул на стул, пытливо глядя в глаза хозяина.

– Вы знали, – произнес он. – Вы знали и послали меня.

Шерман кивнул.

– Вы бы не поверили.

– Кто они? – прерывающимся голосом спросил Крейг. – Что они там делают?

– Я не знаю, – ответил Шерман.

Он подошел к плите, снял крышку и заглянул в котелок, из которого сразу потянуло чем-то вкусным. Затем он вернулся к столу, чиркнул спичкой и зажег древнюю масляную лампу.

– У меня все по-старому, – сказал Шерман. – Электричества нет. Ничего нет. Уж не обессудьте. На ужин кроличья похлебка.

Он смотрел на Крейга через коптящую лампу, пламя закрывало его тело, и в слабом мерцающем свете казалось, что в воздухе плавает одна голова.

– Что это за изгородь? – почти выкрикнул Крейг. – За что их заперли?

– Сынок, – проговорил Шерман, – отгорожены не они.

– Не они?..

– Отгорожены мы, – сказал Шерман. – Неужели не видишь? Мынаходимся за изгородью.

– Вы говорили днем, что нас содержат. Это они?

Шерман кивнул.

– Я так думаю. Они обеспечивают нас, заботятся о нас, наблюдают за нами. Они дают нам все, что мы просим.

– Но почему?!

– Не знаю, – произнес Шерман. – Может быть, это зоопарк. Может быть, резервация, сохранение последних представителей вида. Они не хотят нам ничего плохого.

– Да, – убежденно сказал Крейг. – Я почувствовал это. Вот что меня напугало.

Они тихо сидели, слушая, как гудит пламя в плите, и глядя на танцующий огонек лампы.

– Что же нам делать? – прошептал Крейг.

– Надо решать, – сказал Шерман. – Быть может, мы вовсе не хотим ничего делать.

Он подошел к котелку, снял крышку и помешал.

– Не вы первый, не вы последний. Приходили и будут приходить другие. – Он повернулся к Крейгу. – Мы ждем. Они не могут дурачить и держать нас в загоне вечно.

Крейг молча сидел, вспоминая взгляд, преисполненный доброты и жалости.

Клиффорд Саймак
МИРАЖ

Они вынырнули из марсианской ночи – шестеро жалких крошечных существ, истомленных поисками седьмого.

Они возникли на краю круга света, отбрасываемого костром, и замерли, поглядывая на троих землян своими совиными глазами.

И земляне застыли, захваченные врасплох.

– Спокойно, – выдохнул Уомпус Смит уголком бородатого рта. – Если мы не шелохнемся, они подойдут поближе.

Издалека донесся чей-то слабый, тягучий стон – он проплыл над песчаной пустыней, над остроконечными гребнями скал, над исполинским каменным стрельбищем.

Шестеро стояли на самой границе света. Пламя расцвечивало их мех красными и синими бликами, и они будто переливались на фоне ночной пустыни.

– Древние, – бросил Ларс Нелсон Ричарду Уэббу, сидящему по другую сторону костра.

Уэбб поперхнулся, у него перехватило дыхание. Перед ним были существа, которых он и не надеялся увидеть. Существа, которых не надеялся больше увидеть никто из людей, – шестеро марсианских “древних”, вынырнувших вдруг из пустыни, из глубин тьмы, и замерших в свете костра. Многие – это он знал наверняка – провозглашали расу “древних” вымершей, затравляемой, погибшей в ловушках, истребленной алчными охотниками-песковиками.

Сначала все шестеро казались одинаковыми, неотличимыми друг от друга; потом, когда Уэбб присмотрелся, он заметил мелкие различия в строении тел, выдающие своеобразие каждого. “Только шестеро, – подумал он, – а ведь должно быть семь…”

“Древние” медленно двинулись вперед, все глубже вступая в освещенный круг у костра. Один за другим опустились на песок, лицом к лицу с людьми. Никто не проронил ни слова, и молчание в круге огня становилось все напряженнее, лишь откуда-то с севера по-прежнему доносились стенания, словно острый тонкий нож взрезал безмолвную ночь.

– Люди рады, – произнес наконец Уомпус Смит, переходя на жаргон пустыни. – Люди долго вас ждали.

Одно из существ заговорило в ответ. Слова у него получались полуанглийскими, полумарсианскими – чистая тарабарщина для непривычного слуха.

– Мы умираем, – сказало оно. – Люди долго вредили. Люди могут немного помочь. Теперь, когда мы умираем, люди помогут?

– Люди огорчены, – ответил Уомпус, но даже в тот миг, когда он старался напустить на себя печаль, в голосе у него проскользнула радостная дрожь, какое-то неудержимое рвение, как у собаки, взявшей горячий след.

– Нас тут шесть, – сказало существо. – Шесть – мало. Нужен еще один. Не найдем Седьмого – умрем. Все древние умрут без возврата.

– Ну, не все, – откликнулся Уомпус.

– Все, – настойчиво повторил “древний”. – Есть другие шестерки. Седьмого нет нигде.

– Чем же мы можем вам помочь?

– Люди знают, где Седьмой. Люди прячут Седьмого.

Уомпус затряс головой.

– Где же мы его прячем?

– В клетке. На Земле. Чтобы другие люди смотрели.

Уомпус снова качнул головой.

– На Земле нет Седьмого.

– Был один, – тихо вставил Уэбб. – В зоопарке.

– В зоопарке, – повторило существо, будто пробуя незнакомое слово на вкус. – Так мы и думали. В клетке.

– Он умер, – сказал Уэбб. – Много лет назад.

– Люди прячут Седьмого, – настаивало существо. – Здесь, на этой планете. Сильно прячут. Хотят продать.

– Не понимаю, – выговорил Уомпус, но по тому, как он это выговорил, Уэбб догадался, что тот прекрасно все понял.

– Найдите Седьмого. Не убивайте его. Спрячьте. Запомните – мы придем за ним. Запомните – мы заплатим.

– Заплатите? Чем?

– Мы покажем вам город, – ответило существо. – Древний город.

– Это он про ваш город, – пояснил Уэббу Нелсон. – Про руины, которые вы ищете.

– Как жаль, что у нас в самом деле нет Седьмого, – произнес Уомпус. – Мы бы отдали его им, а они отвели бы нас к руинам…

– Люди долго вредили, – сказало существо. – Люди убили всех Седьмых. У Седьмых хороший мех. Женщины носят этот мех. Дорого платят за мех Седьмых.

– Что верно, то верно, – откликнулся Нелсон. – Пятьдесят тысяч за шкуру на любой фактории. А в Нью-Йорке – за пелеринку из четырех шкурок полмиллиона чистоганом…

Уэббу стало дурно от самой мысли о такой торговле, а еще более от небрежности, с какой Нелсон помянул о ней. Теперь она, разумеется, была объявлена вне закона, но закон пришел на выручку слишком поздно – “древних” уже нельзя было спасти. Хотя, если разобраться, зачем вообще понадобился этот закон? Разве может человек, разумное существо, охотиться на другое разумное существо и убивать его ради шкурки, ради того, чтобы продать ее за пятьдесят тысяч долларов?

– Мы не прячем Седьмого, – уверял Уомпус. – Закон говорит, что мы вам друзья. Никто не смеет вредить Седьмому. Никто не смеет его прятать.

– Закон далеко, – возразило существо. – Здесь люди сами себе закон.

– Кроме нас, – ответил Уомпус. – Мы с законом не шутим. “И не смеется”, – подумал Уэбб.

– Вы поможете? – спросило существо.

– Попробовать можно, – уклончиво сказал Уомпус. – Хотя что толку. Вы не можете найти. Люди тоже не найдут.

– Найдите. Покажем город.

– Мы поищем, – пообещал Уомпус. – Хорошо поищем. Найдем Седьмого – приведем. Где вы будете ждать?

– В ущелье.

– Ладно, – произнес Уомпус. – Значит, уговор?

– Уговор.

Шестеро не спеша поднялись на ноги и вновь повернулись лицом к ночи. На краю освещенного круга они приостановились. Тот, что говорил, обернулся к людям.

– До свидания, – сказал он.

– Всего, – ответил Уомпус.

И они ушли обратно к себе, в пустыню.

* * *

А трое людей еще долго сидели и прислушивались непонятно к чему, выцеживали из тишины мельчайший шорох, пытаясь уловить в нем отголоски жизни, кишащей вокруг костра.

“На Марсе, – подумал Уэбб, – мы все время прислушиваемся. Такова плата за право выжить. Надо прислушиваться, надо всматриваться, замирать и не шевелиться. И быть безжалостным. Надо наносить удар, не дожидаясь, пока его нанесет другой. Успеть увидеть опасность, услышать опасность, быть постоянно в готовности встретить ее и опередить хотя бы на полсекунды. А главное – надо распознать опасность, едва завидев, едва заслышав ее…”

В конце концов Нелсон вернулся к тому занятию, которое прервал при появлении шестерых, – править нож на карманном оселке, доводя его до остроты бритвы. Тихое, равномерное дзиньканье стали по камню звучало как сердцебиение, как пульс, рожденный далеко за костром, пришедший из тьмы, как мелодия самой пустыни.

Молчание нарушил Уомпус.

– Чертовски жаль, Ларс, что мы не знаем, где найти Седьмого.

– Угу, – ответил тот.

– Могло бы получиться неплохое дельце, – продолжал Уомпус. – В этом древнем городе – клад на кладе. Так все говорят.

– Просто врут, – проворчал Нелсон.

– Камушки, – продолжал Уомпус. – Такие крупные и блестящие, что глаза лопаются. Целые мешки камушков. С ног свалишься, пока перетаскаешь.

– Да больше одного мешка и не понадобилось бы, – поддержал Нелсон. – Один мешок – и на всю жизнь хватит.

Тут Уэбб заметил, что оба они пристально смотрят на него, щурясь при свете костра. Он произнес почти сердито:

– Я про клады ровно ничего не знаю.

– Но вы же слышали, что говорят, – бросил Уомпус.

Уэбб ответил кивком.

– Можно сказать и по-другому. Клады меня не интересуют. Я не рассчитываю ни на какой клад.

– Но и не откажетесь, если подвернется, – вставил Ларс.

– Это не играет роли, – отрезал Уэбб. – Что так, что иначе.

– Что вам известно про древний город? – требовательно спросил Уомпус, и даже младенцу стало бы ясно, что вопрос задан неспроста, вернее, не без тайных надежд. – Ходите кругом да около; роняете разные намеки, нет чтоб открыться и выложить все начистоту…

Секунду – другую Уэбб молча глядел на Уомпуса, потом проговорил с расстановкой:

– Известно одно. Я прикинул, где мог стоять этот город. Исходя из географических и геологических данных и из определенных представлений об истоках культур. Я прикинул, где могла течь вода, где могли расти леса и травы, когда Марс был цветущим и юным. Я попробовал установить теоретически самое вероятное место зарождения цивилизации. Только и всего.

– И вы никогда не задумывались ни о каких кладах?

– Я думал о том, чтобы разгадать загадку марсианской культуры, – ответил Уэбб. – Как она развивалась, почему погибла и на что была похожа.

Уомпус сплюнул.

– Вы даже не уверены, что город вообще существует, – буркнул он возмущенно.

– До недавних пор действительно не был, – отозвался Уэбб. – Теперь уверен.

– Потому что о нем заговорили эти зверушки?

– Именно поэтому. Вы угадали.

Уомпус хмыкнул и умолк. Уэбб не сводил глаз со своих спутников, вглядываясь в их лица сквозь пламя костра.

“Они считают, что я “с приветом”, – подумал он. – Они презирают меня за то, что я “с приветом”. Они, не колеблясь, бросили бы меня на произвол судьбы, а то и пырнули ножом, если бы им это понадобилось, если бы у меня нашлось что-нибудь, чем они захотели бы завладеть…”

Но он отдавал себе отчет, что выбора у него, в сущности, не было. Он не мог уйти в пустыню один – попытайся он сделать это на свой страх и риск, он, наверное, не прожил бы и двух дней. Чтобы выжить здесь, нужны специальные знания и специальные навыки, да еще и особый склад ума. Чтобы рискнуть на Марсе выйти за пределы поселений, надо развить в себе особую способность к выживанию.

А поселения остались теперь далеко-далеко. Где-то там, на востоке.

– Завтра, – произнес Уомпус, – мы меняем маршрут. Мы пойдем на север, а не на запад.

Уэбб ничего не ответил. Лишь рука осторожно скользнула к поясу и нащупала пистолет – захотелось убедиться, что пистолет на месте.

Он сознавал, конечно, что нанимать этих двоих не следовало. Но и другие, вероятно, оказались бы не лучше. Они все были одной породы – закаленные и ожесточившиеся, они скитались по пустыне, охотясь, расставляя капканы, копая шурфы, подбирая все, что попадется. Просто в ту минуту, когда Уэбб явился на факторию, Уомпус и Нелсон оставались там в единственном числе. Остальные песковики ушли за неделю до его прибытия, разбрелись по своим охотничьим угодьям.

Поначалу эти двое держались почтительно, чуть ли не подобострастно. Но дни шли за днями, проводники обретали все большую уверенность в себе и понемногу наглели. Теперь-то Уэбб догадался, что его просто обвели вокруг пальца. Теперь-то он смекнул, что эти двое застряли на фактории по одной простой причине: у них не было снаряжения и никто не хотел поверить им в долг. Пока не подвернулся он со своей затеей. Он дал им все, что только могло понадобиться им в пустыне. А теперь, когда дал, превратился в обузу.

– Я сказал, – повторил Уомпус, – что завтра мы пойдем на север. – Уэбб по-прежнему хранил молчание. Уомпус повысил голос: – Вы меня слышали?..

– Еще в самый первый раз, – отозвался Уэбб.

– Мы пойдем на север, – повторил Уомпус, – и мы будем спешить.

– Вы что, припрятали там на севере Седьмого?

Ларс хихикнул:

– Подумать только, какая чертова канитель! Требуется целых семеро там, где у нас вполне хватает одного мужчины и одной женщины.

– Я спрашиваю, – повторил Уэбб, адресуясь к Уомпусу, – вы что, загодя заперли Седьмого в клетку?

– Нет, – ответил Уомпус. – Просто пойдем на север, вот и все.

– Я нанял вас, чтобы вы шли со мной на запад.

– Так я и думал, – проворчал Уомпус, – что вы заявите что-нибудь в таком роде. Мне просто не терпелось узнать, что вы на этот счет думаете.

– Вы решили бросить меня на произвол судьбы, – сказал Уэбб. – Вы заграбастали мои денежки и вызвались быть моими проводниками. Теперь вам взбрело на ум что-то новенькое. Одно из двух: или у вас есть Седьмой, или вам кажется, что вы знаете, где его найти. А если я тоже узнаю об этом и проболтаюсь, вам несдобровать. Так что остается самая малость: придумать, как со мной поступить. Можно прикончить меня на месте, а можно просто бросить, и пусть кто-нибудь или что-нибудь прикончит меня за вас…

– Но мы хоть предоставляем вам выбор, не правда ли? – осклабился Ларс.

Уэбб перевел взгляд на Уомпуса, и тот кивнул:

– Выбирайте, Уэбб.

Разумеется, он успел бы выхватить пистолет. Успел бы, по всей вероятности, прихлопнуть одного из них, прежде чем другой прихлопнет его самого. Но чего бы он этим добился? Он был бы все равно мертвец – такой же мертвец, как если бы его застрелили без предупреждения. И коль на то пошло, он уже и сейчас мертвец: ведь между ним и поселениями пролегли сотни миль, и даже если бы он каким-то чудом одолел эти сотни миль, где гарантия, что он сумеет найти поселения?

– Мы выезжаем без промедления, – сказал Уомпус. – Не очень-то удобная штука путешествовать в темноте, да нам не привыкать. Через день – другой будем уже далеко на севере…

Ларс добавил:

– А когда вернемся на факторию, Уэбб, непременно выпьем за упокой вашей души.

Уомпус решил поддержать настроение:

– Выпьем чего-нибудь поприличнее, Уэбб. Уж тогда-то мы сможем позволить себе приличную выпивку.

Уэбб не промолвил ни слова, даже не шелохнулся. Он сидел на песке неподвижно, почти расслабленно. “Вот это, – сказал он себе, – пожалуй, и есть самое страшное. Что я могу сидеть, отлично зная, что сейчас произойдет, и вести себя так, словно это меня вовсе не касается…”

Наверное, тому виной были пройденные мили – мили суровой, изрезанной пустыни, где человека на каждом шагу подстерегают хищники, жестокие и кровожадные, алчущие добычи, всегда готовые подкрасться, напасть и убить. Жизнь в пустыне сведена к самым примитивным потребностям, и новичок быстро усваивает, что от смерти ее отделяет в лучшем случае тонкая-тонкая нить…

– Ну так что, – произнес наконец Уомпус, – что же вы выбираете, Уэбб?

– Предпочитаю, – ответил Уэбб угрюмо, – рискнуть и попробовать выжить.

Ларс пощелкал языком по зубам.

– Плохо дело, – сказал он. – Мы надеялись, что вы предпочтете иной выход. Тогда мы могли бы забрать себе все добро. А так придется вам кое-что оставить.

– Вы же всегда успеете вернуться, – ответил Уэбб, – и пристрелить меня как крольчонка. Это будет легче легкого.

– Хм, – откликнулся Уомпус, – стоящая идея!

– Отдайте-ка мне свою пушку, Уэбб, – сказал Ларс – Я швырну вам ее обратно, когда будем уезжать. К чему рисковать, что вы продырявите нас, пока мы собираемся…