Текст книги "Не спорь с судьбой"

Автор книги: Айрис Оллби

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Тамара обхватила руками его талию и потерлась головой о широкую грудь Рейна.

– Кэти сохранила мне жизнь. Без нее я бы, возможно, сдалась и умерла.

Рейн возмущенно хмыкнул, и женщина улыбнулась.

– Она стала моим страховым полисом. Родители обеспечили нам физическое выживание, а Кэти не дала мне сойти с ума в ту ужасную зиму.

– А весной ты похоронила мать и спустилась с Кэти с гор, – помог Рейн закончить рассказ.

– Это была самая длинная зима в моей жизни, и самая трудная весна. Я думала, что оставила все позади.

– Но пришел Мастерс и вернул воспоминания и страхи, – сердито проговорил Рейн, обвиняя себя.

Тамара высвободилась из его рук. Газа ее оставались напряженными, но губы тронула улыбка.

– Ты ведь не знал ни о чем! Вероятно, это было необходимо. Кто-то должен был напомнить мне и о том хорошем, что случилось в моей жизни до того, как начались несчастья. Я вела себя эгоистично, долгие годы отказываясь вспоминать лучшие события моей жизни.

– Почему эгоистично?

– Мне следовало поделиться воспоминаниями с Кэти, Гарольдом и Люсиндой. Я никогда не говорила им, как папа с мамой сильно любили друг друга, как все мы были счастливы.

– У тебя имеются все основания для того, чтобы не забывать свое прошлое, – сказал Рейн решительно, все еще находясь под впечатлением рассказа Тамары.

Кэти помогла ей сохранить разум и волю к жизни, и он, Рейн Мастерс, должен быть благодарен этой крошке.

9

Тамара немного отодвинулась от Рейна и протянула руку за шортами. Они почти высохли, она надела их и, более не чувствуя себя незащищенной, направилась к воде. Ее мысли все еще вращались вокруг прошлого, восстанавливая различные сцены из жизни семьи, которые она старалась изгнать из памяти. Вероятность повторения судьбы матери вселяла в Тамару неподдельный ужас.

– Почему ты сменила фамилию? – прервал затянувшееся молчание Рейн.

Тамара взглянула на него, немного удивившись вопросу.

– Фамилия отца была Крэкенс. Гарольд хотел официально удочерить нас, я не возражала. Оказавшись в Техасе, я решила порвать все связи с прошлым.

– У твоего отца были родственники?

– Нет. Жизнь в горах слишком сурова, – ответила она.

– Но не для нас, – произнес Рейн и, потянув Тамару за руку, привлек к себе. – У нас с тобой каникулы.

Она засмеялась вместе с ним, почувствовав себя свободно и легко. Пленница постепенно привыкала к мысли о том, что встреча с Рейном Мастерсом – самое лучшее, что происходило когда-либо в ее жизни. Но эта мысль возродила и страх.

– Мы еще не поймали ни одной рыбки на обед, – сказала Тамара, трогая удочку Рейна. – Думаю, приманка давно съедена.

Рейн пропустил мимо ушей ее замечание и сосредоточил внимание на мягкой линии женских ног. Выражение его лица было таким сладострастным, что Тамара начала хихикать.

– Веди себя прилично, а то ничего не получишь на ужин, – пригрозила она и игриво толкнула его в плечо.

Рассмеявшись, Рейн схватил ее за руку и привлек к себе. Он лег на спину и сильно сжал Тамару в объятиях. Она уютно устроила голову на его плече, положила руку ему на живот и расслабилась в лучах теплого солнца.

Закрыв глаза, Рейн умиротворенно вздохнул. Ему нравилось, как развивались их отношения, и особенно то, что Тамара стала доверять ему.

– Удобно?

– Угу, – ответила она, перебирая пальцами курчавые волосы на его груди.

– Нашла что-нибудь интересное для себя? – поддразнил он.

Его игривый тон придал Тамаре смелости.

– У меня на груди нет таких мягких вьющихся волос, – пожаловалась она.

Рейн бросил на нее утешающий взгляд и прикрыл глаза.

– Можешь играть с моими, когда захочешь.

Тамара рассмеялась, услышав такое многообещающее заявление.

– Тебе не кажется, что сегодня говорю только я? – Тамара посмотрела на Рейна. – Не хочешь ответить на мои вопросы!

Она почувствовала, как напряглось тело Рейна. Ее удивило, что на него так подействовала простая просьба.

– В чем дело, Мастере? – игриво спросила Тамара. – Сам ты буквально засыпал меня вопросами.

– Что бы тебе хотелось узнать, Тэмми Джо? – Легкость, с какой Рейн произнес это, помогла ему немного расслабиться.

Называя Тамару ее семейным именем, Рейн получил дополнительное время для обдумывания ситуаций. Женщину снедало любопытство – за две недели, проведенные с ним наедине, у нее наверняка накопилось много вопросов.

– Ну, для начала не скажешь ли, откуда у тебя эти шрамы на животе? – Тамара провела пальца ми по огрубевшей коже. – Ты чем-то болел или?..

Рейн положил свою ладонь на руку Тамары. Небольшие круговые шрамы были едва заметны для постороннего глаза. Он старался не вспоминать о них.

Почему он тянет с ответом? Тамара пожалела, что задала этот вопрос, видя, какую реакцию он вызвал у Рейна. Она спросила потому, что эти почти невидимые шрамы были единственным, что немного нарушало гармонию его совершенного тела.

– Тебе неприятно смотреть на них?

Наоборот. Они интриговали Тамару, как и все остальное в нем. Она молча наклонилась и поцеловала это место. Влажное тепло ее губ заставило Рейна замереть, а затем легкая дрожь пробежала по всему его телу.

– Черт, Тамара, не делай этого, – произнес Рейн, прерывисто дыша. Он схватил ее волосы и погрузил в них свое лицо.

В глазах женщины таились любопытство и восхищение. Лицо мужчины отражало восторг и муку.

– Тебе не нравится? – промолвила она тихо.

– Слишком нравится, – хриплым голосом ответил он.

– И мне тоже, – заметила Тамара легко. – Как только тебе в голову могло прийти, что в твоем теле что-то может быть неприятным для меня!

Рейн вздохнул, насмешливо улыбнулся и, успокоившись, притянул голову Тамары себе на плечо.

– Некоторые женщины отворачиваются при виде шрамов или других изъянов на теле, – пояснил он. – Я, правда, еще не сталкивался с этим, – добавил Рейн с лукавой улыбкой.

Тамара слегка толкнула его в бок. Это была ее единственная реакция на упоминание Рейна о женщинах, хотя она и расстроилась при мысли о них.

– Я жду, – напомнила она мягко, давая понять, что не позволит ему уйти от заданного вопроса.

Именно этот отрезок жизни, связанный с появлением шрамов, Рейну не хотелось вспоминать. Он видел, что отношение к нему Тамары постепенно улучшается, и боялся напоминать о том, что он бывший заключенный. Однако более подходящего времени для откровенного разговора, возможно не представится. А Рейн хотел открытых отношений с Тамарой.

– Я говорил тебе, что сидел в мексиканской тюрьме. Не могу сказать, что я был послушным заключенным. За мою строптивость охранники наказывали меня при каждом удобном случае.

– Тебя пытали? – в ужасе воскликнула Тамара, поднимаясь с травы. Ее рука вернулась к шрамам и погладила их. – Как они могли пойти на такое!

Рейну стало легче от ее сочувствия.

– Тюремные стражи делают все, что им взбредет в голову, а мой живот они использовали в качестве пепельницы.

– Они специально делали это? – Сердце Тамары наполнилось состраданием к гордому, строптивому юноше, каким, должно быть, был в то время Рейн. Пальцы, лежащие на шрамах, задрожали, и Тамара повернула к нему побледневшее лицо. Он уже пожалел о том, что сказал правду.

– Это произошло очень давно, – успокоил он ее. – Но в то время эта боль служила мне напоминанием о том, что я не потерял своего боевого духа.

Тамара продолжала гладить старые шрамы нежными пальцами.

– Тралоза виноват в этом, – прошипела Тамара сквозь зубы. – Пусть он сгниет в тюрьме и сгорит в аду!

– Поддерживаю, – смеясь согласился Рейн, получая удовольствие от такой яростной защиты.

Он прижал Тамару к себе.

– Расскажи мне об этом.

– Особенно и рассказывать нечего. Я пробыл в заключении два года, а затем вернулся домой и взялся восстанавливать семейный бизнес.

– Тебя лишили летных прав или что-то в этом духе?

– Мексиканское правительство конфисковало самолет, что и стало причиной нашего разорения. Отец отчаянно пытался через суд добиться моего освобождения, но для этого у него не было достаточной поддержки и денег.

– Он умер, так и не добившись своей цели? Прости за любопытство, – тихо произнесла Тамара.

– Да, – с горечью промолвил Рейн.

Несколько минут они молчали. Тамара понимала, что Рейн мысленно ушел в прошлое, как и она недавно. Ей очень хотелось, чтобы он поделился с ней своими мучительными воспоминаниями.

– К какому сроку тебя приговорили? – осторожно начала Тамара.

Рейн хотел рассмеяться, но вместо этого у него получилось презрительное хмыканье.

– Мексиканские чиновники готовы были держать меня в тюрьме до конца моих дней. Они не собирались отдавать наш самолет без компенсации.

– Как же твоя мать смогла собрать столько денег?

Этим вопросом Тамара задела самую болезненную для него тему. Он никогда не обсуждал ее даже с матерью и не знал, как приступить к этому сейчас.

– Один богатый владелец ранчо преклонялся перед моей матерью, но знал, что она хранила память об отце и не собиралась вновь замуж. Ранчмен предложил ей сделку.

Тамара видела, как мучительно Рейну продолжать рассказ.

– Да ладно, это не имеет значения, – попыталась она перевести разговор на другую тему.

– Не имеет значения, что моя мать продала себя, чтобы вытащить меня из тюрьмы?! – с болью и виной в голосе промолвил он, отодвигаясь от Тамары. – Она вышла за него замуж, а затем использовала его деньги и влияние, чтобы обвинения против меня сняли. Мое дело пересмотрели и вернули нам самолет. За все это мать заплатила собой.

– Ты как будто обвиняешь ее за то, что она помогла тебе.

– Нет! Никогда! – вскричал Рейн. – Я бы продал собственную душу, чтобы вылезти из той тюрьмы.

– Но не душу твоей матери?

– Конечно!

– Ты думаешь, она страдала от того, что сделала? – спросила Тамара, сознавая, что Рейну надо выговориться.

– Нет, – вынужден был признать он. – Мать восприняла все не так драматично. Муж обращался с ней как с королевой и, возможно, никогда не настаивал на том, чтобы их брак был полноценным. Вскоре после моего освобождения он умер. Вероятно, он знал, что болен, когда женился на ней. У меня не хватило смелости спросить мать об этом.

– А она никогда не заводила разговор на эту тему? Может быть, думает, что ты перестал уважать ее, потому что она вышла замуж из-за денег?

– Не может быть! Она ведь сделала это ради меня! – сказал Рейн, хватая удочку… – Я никогда не мог найти нужных, правильных слов, чтобы выразить ей благодарность за то, что она сделала. Мы вообще не говорили на эту тему, за исключением первых дней после моего освобождения.

Лицо Рейна оставалось мрачным, пока он собирал рыболовные снасти. Тамара поняла, что они возвращаются домой, но она еще не все выяснила.

– Ты думаешь, что мать обижена на тебя за то, что ей пришлось это сделать?

Тамара попала в самое больное место. Рейна постоянно преследовало сознание, что его мать таит обиду против него или перестала его уважать. Он знал, что мать его любит – она доказала это, – но не был уверен в ее прощении.

– Я могу понять ее, – возмущенно проговорил он. – Моя глупость и самонадеянность лишили ее мужа, которого она любила, и заставили выйти замуж за нелюбимого человека.

– Но никто не заставлял ее пойти на такой шаг, – размышляла Тамара по дороге к хижине.

Она так глубоко окунулась в личные проблемы Рейна, что забыла о своей боязни темноты.

– Думаю, что нет, – сказал Рейн. – До сих пор не знаю, как она относится ко всей этой истории и ее последствиям.

– А я знаю.

Услышав такое твердое заявление, Рейн обернулся и вопросительно посмотрел на свою спутницу.

– Да? – произнес он, насмешливо глядя на Тамару. – Ты даже не встречалась с моей матерью, но знаешь?

Они подошли к сараю, и Рейн поставил рыболовные снасти. Тамара ждала его, чтобы продолжить свою мысль.

– Да, знаю, – повторила она, встретившись с Рейном взглядом. – Если и ты хочешь знать, то я тебе скажу.

Он уставился на нее и понял, что она говорит серьезно.

– Расскажи.

– Твоя мама чувствует себя так же, как чувствовала бы себя я, если бы Кэти угрожала опасности. Это всепоглощающая любовь, которая заставляет человека совершать неординарные поступки. Я бы пошла на все, чтобы защитить Кэти. На все, – подчеркнула Тамара, уперев руки в бока и приняв воинственный вид. – И независимо от того, что мне пришлось бы сделать, я не перестала бы уважать и любить ее. Возможно, твоя мама думает, что ты презираешь метод, который она выбрала, чтобы спасти тебя, но могу поспорить, что за прошедшие годы ее уважение к тебе возросло, а не уменьшилось. Вполне вероятно, что она тебя любит больше с каждым днем и считает, что за твою свободу можно было заплатить любую цену.

Слушая, как уверенно Тамара защищает незнакомую женщину, Рейн начал понимать, что потерял много лет зря, ложно оценивая свои с матерью взаимоотношения. Тамара обладала колоссальной способностью любить, и Рейн завидовал тому, кого она любит. Он никогда не хотел, чтобы женщина была всецело предана ему. Но его чувства к Тамаре отличались от тех, которые он испытывал к другим женщинам.

– Вероятно, ты права, – тихо заключил Рейн.

– Конечно, права, – насмешливо откликнулась Тамара. – Когда речь заходит о материнской любви, я становлюсь мудрой.

Сказав это, она побежала к хижине. Рейн любовался ее развевающимися волосами, но мысли были направлены на аргументы в защиту матери, приведенные Тамарой. Эта молодая женщина перенесла неимоверные трудности, тем не менее ей не пришло в голову сбросить с себя заботы о сестренке. Рейн знал, что Гарольд и Люсинда были бы счастливы оставить Кэти у себя, и все же они согласились с тем, чтобы Тамара обеспечивала сестру материально и направляла её в жизни. Такая любовь, преданность, заботливость – бесценные дары бога.

И его мать дала ему все это. Без помощи Тамары, Рейн никогда бы не взглянул на свою ситуацию глазами матери. Когда он вернется домой, обязательно сделает так, чтобы мать узнала, как сильно он любит и уважает ее, и поверила, что жертвы, которые она принесла ради него, только углубили эти чувства. Сейчас же предстоит решить иную задачу.

У Рейна осталось всего две недели, чтобы завоевать сердце другой, очень неподатливой леди.

Он продвинулся вперед, но нужно проявить еще немного терпения и держать в крепкой узде свои желания, угрожающие лишить его покоя.

Прошедшие две недели стали для молодых людей временем открытий. Они уже не сторонились друг друга. Тамара свободно разгуливала по усадьбе. Она смеялась от всего сердца, нежилась на солнышке и флиртовала с мужчиной, как это и положено женщине.

Рейну нравилось запускать пальцы в шелковистые волосы Тамары, или касаться ладонями нежной кожи ее щек, или просто держать ее за руку. Они стали близкими друзьями, но исключительно на платонической основе.

В четверг последней недели их пребывания в горах Рейн и Тамара отправились встречать вертолет, который должен был привезти пленку от Беннингтонов. Тамара всегда с нетерпением ждала этого дня, но теперь ее жизнь была наполнена особым содержанием, которое внес в нее Рейн.

Он помог ей избавиться от многолетнего страха изоляции. У Тамары было ощущение, будто у нее гора свалилась с плеч. И теперь ее пугала необходимость покинуть это место, потому что отъезд означает расставание с Рейном.

Возвращаясь от вертолета, Рейн избрал новую дорогу. На полпути к хижине Рейн внезапно остановился и, повернувшись к Тамаре, закрыл собой дорогу. Тамара приняла воинственную позу и вопросительно посмотрела на своего спутника. Но по его глазам поняла: он не хочет, чтобы она что-то увидела.

– Что ты там прячешь? – спросила она, пытаясь заглянуть вперед.

– Молодая олениха, – ответил он серьезным тоном. – Похоже, она мертва. Я думаю, тебе лучше вернуться в хижину старой дорогой, а я посмотрю, что случилось.

– Я могу помочь, – услышал он в ответ.

– Тамара, – простонал Рейн с мольбой в голосе, не желая, чтобы она видела ужасное зрелище.

– Я не ребенок, Рейн, – возмутилась та. – Ты не можешь защитить меня от всех неприятностей в жизни.

Рейн понимал, что она права, но был уверен, что олениха погибла при родах. Эта грустная картина могла расстроить Тамару гораздо больше, чем она предполагала. Рейн не хотел, чтобы ее вновь охватили мучительные воспоминания прошлого.

– Рейн?

Он неохотно посторонился и пропустил Тамару вперед. То, что открылось их глазам, было более драматичным, чем он ожидал. Олениха была очень молода. Пытаясь дать жизнь олененку, она не выдержала напряжения и умерла.

У Тамары бешено заколотилось сердце, во рту пересохло. Она сглотнула твердый комок, подступивший к горлу, убеждая себя не поддаваться горькому чувству, возникшему от этого трогательного и ужасного зрелища. Увиденное потрясло ее.

В мозгу Тамары возникали сцены боли и страдания, мертворожденные дети. Никакие резоны не могли повлиять на память, хранившую эти воспоминания детства. Почему она не послушалась Рейна и не пошла другой дорогой? Может ли она считать себя твердой и независимой, если трагедия маленькой оленьей семьи сжимает сердце от невыносимой боли?

– Тамара? – В голосе Рейна звучала озабоченность. Он положил руку ей на плечо. – Мы не можем помочь.

Рейн видел горе в глазах Тамары, бледность ее лица и чувствовал, как она напряжена.

– Если удастся их похоронить, чтобы защитить от хищников, мне будет легче. – Тамара говорила тихо, отвернувшись от оленихи.

Она не предложила Рейну свою помощь. Он понял, что Тамара смирилась с ситуацией, но ее отстраненность встревожила его.

– Пойдем в хижину, – предложил он, обнимая пленницу, – послушаем пленку. Потом я вернусь и похороню их.

Тамара потерлась щекой о грудь Рейна и обвила его шею руками.

– Не могу видеть, когда ты расстраиваешься, – признался он. – Твоя способность сопереживать делает тебя уязвимой.

– Я стараюсь воспитать в себе твердость, – Тамара говорила отрывисто. – Но иногда самые незначительные вещи разрывают мне сердце.

Прежде Тамара никого не удостаивала столь сокровенного признания, и от этого вновь почувствовала себя уязвимой. Стараясь утешить ее, Рейн нежно коснулся дрожащих губ. Она крепче сжала свои руки вокруг его талии в знак благодарности за понимание и поддержку.

Рейн повторил предложение вернуться в хижину, и Тамара молча последовала за ним, ни разу не оглянувшись на мертвую олениху. Женщина напомнила себе, что важнее смотреть вперед, а не назад. То, что остается позади, имеет способность преследовать тебя в будущем, если ты не воспротивишься этому.

Остаток дня прошел спокойно. Тамара была более сдержанной, чем обычно, и Рейн не пытался растормошить ее, понимая, как она страдает от обуревающих ее противоречивых чувств. Тамару тревожили картины прошлого, возможно, волновало и будущее. Рейну хотелось, чтобы она поделилась с ним мыслями, но его удел – ждать.

Поведение Тамары не было преднамеренным. Увиденное на тропинке в лесу всколыхнуло память о прошлом. Казалось, сама судьба напоминала ей о трудных уроках, которые помогли познать жизнь.

Тамара рано легла спать. Беспокойные мысли ночью превратились в тревожные сны. Она отчетливо видела мать с большим животом. Боль, страдания, много крови. Она слышала стоны роженицы, чувствовала жар ее лихорадки и соленый вкус собственных слез. Тело Тамары покрылось испариной. Она как бы заново прожила последние мучительные дни в родительском доме: еще один мертвый ребенок, выражение покорности судьбе на лице матери и рядом они, дочери, умоляющие не оставлять их. Но ее волю к жизни унесла смерть мужа – единственного человека, которого она любила. И эта страстная любовь, в конечном счете, стоила матери жизни. После ее кончины Тамара погрузилась в черную дыру. Ей грозило безумие.

Отчетливые картины того времени, явившиеся сейчас во сне, овладели разумом молодой женщины, ужас проник в каждую клеточку ее тела.

10

Рейн и не пытался заснуть. В голове крутились беспокойные мысли о Тамаре. Когда до его ушей донеслись ее приглушенные стоны, он подошел к кровати. Тамару мучили кошмары. Лицо, покрытое испариной, было искажено страданием.

Она беспокойно металась по постели, пытаясь сорвать с себя фланелевую рубашку. С ее губ слетали невнятные звуки. Рейну не удалось разобрать слов, но он и не старался. Слушать ее мучительную мольбу, ее стоны было невыносимо.

Быстро наклонившись, Рейн обхватил пленницу руками.

– Тамара, проснись, не надо драться со мной, – мягко произнес Рейн.

Женщина открыла глаза, полные боли. Рейн видел, что Тамара еще не освободилась от кошмарного сна.

– Мне не хватает воздуха! – Задыхаясь, она хваталась за ворот рубашки. Верхние пуговицы были расстегнуты, прикосновение воротника к шее приводило женщину в панику.

Не обращая внимания на беспокойные руки Тамары, Рейн прижал ее к груди и пронес на веранду, залитую лунным светом. Он сел на кушетку и держал пленницу на руках до тех пор, пока она не проснулась окончательно.

Рубашка болталась на теле женщины, волосы спутались. Рейн чувствовал, как бешено колотится ее сердце. Он шептал ей успокаивающие слова, и Тамара начала приходить в себя.

– Рейн? – Она протянула руку к его небритой щеке.

Поняв, что Тамара его узнала, Рейн с облегчением вздохнул. Она сильно напугала его. Ему были знакомы ночные кошмары, но то, что они мучили Тамару, оказалось для него настоящим испытанием.

– Все хорошо, дорогая, – сказал он тихо, впервые назвав ее ласковым словом. – Тебе приснился дурной сон, но я с тобой, и все будет хорошо.

– Ребенок умер, потом умерла мама.

Тамара пыталась объяснить причину своего поведения, но он понял ее не сразу. Сердце Рейна сжалось от боли, когда он подумал, это она переживает гибель олененка и оленихи. Он ругал себя за то, что позволил Тамаре увидеть эту трагедию.

– Мы ничем не могли им помочь. – Рейн не хотел, чтобы она считала его бессердечным и равнодушным. – Ты ведь знаешь, правда?

– Это не олениха, Рейн, – произнесла она отстранение.

Он еще крепче прижал ее к себе, поняв, что она имела в виду свою мать. Рейн не мог позволить Тамаре снова ускользнуть от него, иначе ему не удастся вернуть ее в нормальное состояние.

– Поговори со мной, Тэмми, – ласково попросил Рейн. – Расскажи мне о том, что тебе приснилось. Объясни, почему ты так страдала во сне. Я хочу понять это и помочь тебе.

Тамара смотрела на него широко раскрытыми глазами. Уронив голову на плечо Рейна и обвив руками его шею, она доверила ему свои самые сокровенные воспоминания.

– Мои родители любили друг друга так страстно, что мне трудно было это понять. – Тамара закрыла глаза, пытаясь успокоиться под мерный стук сердца Рейна. – Я почти не помню времени, когда мама не была беременна. Она вынашивала всех детей почти полный срок, но в конце всегда что-то шло не так. Роды проходили тяжело, а дети рождались мертвыми.

Рейн покачивал Тамару в объятиях, душа его болела за того легкоранимого ребенка, которым она была когда-то.

– Я часто молилась, чтобы папа нашел способ уберечь маму от беременности, но ничего не менялось. Постепенно я начала внутренне восставать против отца, который своей любовью причинял вред ее здоровью. Потом я стала ненавидеть любовь, которая объединила их, но стоила маме жизни.

Рейн сжал объятия и окунул лицо в шелк Тамариных волос.

– Но ты не можешь винить их любовь в том, что она принесла тебе боль и разочарование, – возразил он мягко. – Твоим родителям она подарила годы счастья и дала жизнь тебе и Кэти.

Тамара потерлась щекой о вьющиеся волосы на его груди и притихла. Понял ли он, какие глубинные причины лежали в основе ее страхов и неуверенности и мешали ей поделиться своими чувствами с кем-то другим? Она безнадежно, страстно влюбилась в Рейна, и это пугало ее. Ей хотелось, чтобы Рейн узнал, чем вызван ее страх перед любовью…

– Я любила обоих родителей, но не могла понять, как мужчина, который действительно любит жену, может подвергать опасности ее жизнь в угоду страсти, которая, казалось, была гораздо важнее для него, чем жизнь моей матери.

Рейну не понравилось, что у Тамары сформировалось такое представление о любви. Он старался объяснить ей, что нельзя винить отца в том, что его любовь принесла жене страдания.

– Твоя мать разделяла любовь твоего отца. Если бы это было не так, то она вернулась бы в Техас.

– Да, она его тоже любила и очень ждала каждого ребенка, которого носила под сердцем. Но все, что ей принесли ее любовь, преданность и страсть, это недомогание, боль и смерть. Я не хочу такой любви, и у меня никогда не будет ребенка!

Гневные слова Тамары, вырвавшиеся из глубины души, привели Рейна в замешательство. Ему стало ясно, почему она неохотно раскрывала свое сердце и не хотела свободно отдаться чувствам. Она отвергала то, что Рейну больше всего хотелось разделить с ней, – любовь, преданность и страсть.

Бог уберег его от необдуманных шагов, и Рейн горячо поблагодарил его за это. Нежелательная беременность разрушила бы те чувства, которые ему удалось вызвать у Тамары. Рейну отчаянно хотелось, чтобы она поверила в глубину его чувств, а единственный способ доказать ей свою любовь – физическая близость. Но если он сейчас позволит своим эмоциям взять верх над разумом, Тамара никогда не простит ему этого.

– Хочешь от меня избавиться? – спросил он серьезным тоном. – Пытаешься предупредить, чтобы я не рассчитывал на слишком многое? – Он приподнял ее подбородок и посмотрел ей в глаза. – Хочешь, чтобы я сделал вид, что не намерен заниматься с тобой любовью? Что не желаю, чтобы наши отношения продлились всю жизнь?

Повернувшись на его коленях так, что ее грудь прижалась к его груди, женщина обвила руками шею Рейна. Она увидела в его глазах тревогу. Тамара выглядела озабоченной, голос ее звучал приглушенно:

– Я пытаюсь сказать тебе, что начинаю влюбляться в тебя, и это пугает меня. Я пытаюсь быть взрослой, умной, рациональной, но мои страхи еще не ушли, а мысли путаются.

Глубокий стон вырвался из груди Рейна, и он еще крепче прижал Тамару к себе.

– Я хочу, чтобы ты перестала бояться любить меня, – проговорил он хриплым от волнения голосом. – Мне хочется раскрыть перед тобою все прекрасные, положительные стороны любви. Мне необходимо твое полное доверие.

Их губы встретились, и Рейн почувствовал нежность и настойчивость языка Тамары. Недопонимание и муки исчезли, сдерживаемые эмоции выплеснулись наружу, и вскоре обоюдное желание полностью поглотило их. Сдерживать страсть, было невозможно. Их взаимная любовь требовала физического выражения.

Рейну хотелось уложить Тамару в постель и заниматься с ней любовью до тех пор, пока она не поймет, что между ними происходит нечто особенное, ради чего стоит пойти на риск. И все же разум не позволил ему забыть об обещании, которое он дал Тамаре, и о ее страхе перед беременностью.

Он отнес ее на кушетку и расположился так, что Тамара оказалась на нем. Его руки начали гладить ее по позвоночнику, а их ноги сплелись.

Губы Рейна жадно исследовали медовую сладость уст любимой до тех пор, пока дыхание обоих не стало прерывистым. Потом он скользнул губами к ее щеке, перешел к уху, покрывая свой путь короткими нежными поцелуями, и остановился на пульсирующей жилке на шее. Волосы женщины разметались по его лицу. Тело Рейна напряглось от страстного желания.

Ее грудь лежала на груди Рейна, набухшие соски томились в ожидании ласки. Ей захотелось ощутить его обнаженное тело, и, чуть приподнявшись, она расстегнула и сбросила свою рубашку, за ней последовал лифчик. Когда ее грудь коснулась тугих завитков волос на груди Рейна, оба сладостно застонали.

Это соприкосновение вызвало взрывную волну во всем теле Рейна. Его пульс отдавался в ушах оглушительными ударами. Он скользнул руками к тонкой талии и приподнял женщину так, чтобы можно было взять губами ее набухшие соски. Тамара запустила пальцы в его волосы и крепко их сжала.

Рейн ласкал языком сначала один сосок, затем другой, нежно касался их зубами. Стоны Тамары стали неистовыми, и она начала двигать бедрами, приподнимаясь в безудержном желании.

Ее страстные движения сводили Рейна с ума. Кровь, пульсирующая в его жилах, была похожа на огонь, испепеляющий тело. Но Рейн сдержал свой порыв, стремясь довести Тамару до полного возбуждения. Он должен добиться того, чтобы она желала его так, как только может женщина желать мужчину, ведь ей еще не приходилось испытывать это. Он неистово хотел Тамару. Им впервые овладела такая мощная страсть.

– Рейн! – Тамара раскрыла глаза в изумлении от неведомого до сих пор желания, которое вызвал он. Ее тело обмякло от бушевавшей страсти. Ощущение горячих губ Рейна на груди вызывало огненную реакцию в каждом нерве.

– У тебя такая нежная кожа, такие твердые соски! – осевшим голосом сказал Рейн, зарываясь лицом в ложбинку между ее грудями. Он вновь прошелся языком по ее соскам и начал осыпать поцелуями лицо и шею.

Ее пальцы сжимали и разжимали его волосы, пока Тамара целовала лоб Рейна. Тело ее было охвачено страстью, и она уже не могла сдерживать желание более тесного соприкосновения с Рейном. Тамара понимала, что теряет контроль над собой, жар и голод, бушевавшие в Рейне, подогревали ее страсть.

Мужчина и женщина впились друг в друга губами с первобытной силой чувств. Ее руки смело скользнули к его бедрам, пытаясь стащить с него плавки. Но он быстро перевернулся на бок и прижал Тамару к спинке кушетки.

Он положил ее руки на свои плечи. Губы Рейна снова приблизились к набухшим соскам – его непрерывные ласки привели женщину в лихорадочный экстаз.

Обхватив Тамару за талию одной рукой, другой он стал гладить низ ее живота. Почувствовав прикосновение огрубевших пальцев Рейна к своей нежной плоти, Тамара шумно вдохнула, но тут же дала понять, что ей понравились новые ощущения. Из ее груди вырывались призывные звуки, когда она терлась своим телом о тело Рейна, выражая нетерпение.

В неистовом желании Тамара вонзила ногти в мышцы широких мужских плеч, одновременно двигая бедрами и ногами. Она ощущала твердое свидетельство возбуждения Рейна, но его непрерывные ласки скоро затмили все остальное. Для нее сейчас самым главным было избавиться от непереносимого эротического возбуждения, которое готово было разорвать ее тело на части.

– Пожалуйста, Рейн! – молила она, прерывисто дыша. – Я так сильно хочу тебя!

Одна волна за другой сотрясали его тело. Откликаясь на мольбу, Рейн сжал ее тело бедрами и продолжил ласки.

– Рейн! – выкрикнула она, когда напряжение достигло наивысшей точки. – Нет!

– Не мешай мне, детка, – попросил он грубоватым голосом. – Дай мне возможность доставить тебе удовольствие.

Тамара снова вскрикнула. Рейн овладел ее губами, и крики удовлетворения и облегчения потонули у него во рту. От прерывистого дыхания ее грудь вздымалась. Ногами она обвила его талию.

Рейн тоже дышал прерывисто. Его тело сотрясалось от еле сдерживаемого желания. Но он получил огромное удовлетворение от доставленного Тамаре удовольствия. Ему хотелось спрятаться внутри нее, но теперь он испугался за свое собственное состояние. Сила его желания грозила разрушить все установленные разумом препоны, а Рейн не хотел причинить Тамаре боль или напугать ее. Он продолжал ласкать и целовать ее. Дыхание женщины немного успокоилось. Его большие руки гладили хрупкое вздрагивающее тело до тех пор, пока оно не расслабилось. Тамара открыла глаза.