Текст книги "Игрушка по неволе 2 (СИ)"

Автор книги: Айрин Лакс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Глава 33

Анжела

На следующий я с утра отправляюсь в клинику. Меня сопровождали водитель и охранник. Позади машины, в которой была я, плетётся ещё одна машина, с дополнительной охраной.

Я понимаю, что Рустам либо соврал о том, будто у него нет проблем. Либо он просто перестраховывается. Пока за окнами мелькают городские пейзажи, с грустью думаю, когда же моя жизнь станет спокойной, без вмешательства сильных мира сего и без патологического влечения к мужчине, которого по всем параметрам можно назвать роковым.

Охрана провожает меня до самого кабинета гинеколога. Я уже знаю, что там меня ждёт Карина, дальняя, троюродная сестра Рустама. Она встречает меня с довольной, счастливой улыбкой и поздравляет с будущим материнством.

– Передайте от меня привет будущему отцу.

– Вы не общаетесь с ним?

– Рустам не самый открытый человек. В последнее время мы общаемся даже меньше, чем раньше, – вежливо отвечает Карина. – Скорее всего, у него какие-то сложности, в которых он не желает признаваться никому, даже себе.

Думаю, мне известно о его сложностях. Самая большая проблема Рустама сидит перед Кариной, которая не догадывается ни о чём. Видимо, Анваров рассказал о проблеме с Тихоновым только самым близким. К сожалению, я не знаю, есть ли у Рустама сейчас проблемы. Он не желает делиться со мной, нарочно держит дистанцию.

Посещение поликлиники проходит довольно быстро, ведь меня всюду ждут и не задерживают дольше необходимого. При выходе из поликлиники я набираю номер Рустама. Но он не отвечает. Нарочно игнорирует или просто занят?

Сев в машину на заднее сиденье, внезапно я попросила водителя отправиться к старому дому, где я жила с Николаевым.

Я не была в старом доме с момента, как Рустам забрал меня себе, даже не заезжала в этот район. Порыв души? Не буду ли я жалеть?!

И не запрещено ли мне самовольничать?

Водитель докладывает охраннику, тот переговаривается со своими коллегами, следующими за нашей машиной. Я так привыкла к отказам, что и сейчас жду чего-то подобного. Но внезапно люди Анварова соглашаются меня отвезти по нужному адресу.

Когда чёрный внедорожник неспешно сворачивает на знакомую улицу и неспешно скользит по родному району, к горлу подступает горький ком.

Я знаю на этой улице каждый уголок и всех соседей тоже знаю. Мне нравится небольшая аллея с засохшим фонтаном в конце улицы. Сердце обливается кровью. Я здесь больше не живу.

– Остановите, пожалуйста, – прошу на углу улицы.

– Ещё не приехали.

– Я дойду пешком.

– У меня приказ. Доставлять точно по адресу, – отвечает, словно робот, водитель.

– Здесь всего пятьсот метров.

– Уже четыреста пятьдесят, – сверяется с навигатором.

– Пожалуйста. Я просто пройдусь по родной улице пешком, а вы будете ехать следом. Охрана тоже рядом.

Водитель раздумывает секунду, советуется с охранником. После нескольких минут тщательной проверки, внедорожник притормаживает.

– Машина будет держаться следом. Сейчас нет возможности связаться с боссом, но как только будет в зоне доступа, я сообщу, что вы заезжали сюда.

– Можете даже снять на видео, – пожимаю плечами с искренним безразличием.

Все мои передвижения фиксируются навигатором в машине, ещё и водитель отчитывается. К тому же есть телефон, подаренный Рустамом. Может быть, и в нём стоит отслеживающее устройство, чтобы он мог знать круглосуточно, где я нахожусь.

Я словно в стеклянной коробке, абсолютно прозрачной! Никуда не скрыться и совершенно нечего скрывать.

Моё небольшое желание пройтись пешком ничего не даст. Кроме мимолётного ощущения свободы. Но прислушавшись, можно услышать шорох шин по асфальту. Машина едет следом на небольшом отдалении, а один из охранников передвигается на метр позади меня и почти дышит мне в спину.

Чем ближе я подхожу к старому дому, тем сильнее грохочет моё сердце. Пульс барабанит по вискам частым ритмом.

Пальцы на руках мёрзнут даже в перчатках с тёплым подкладом.

Я подхожу к кованым воротам. На калитке прикреплена табличка "Продаётся дом". Ниже приписан номер телефона Григория.

Ноги слабеют. Я хватаюсь за прутья решётки, чтобы не упасть. Меня снова бросает в прошлое, в момент, когда Григорий, которого я считала отцом, быстро и легко отказался от меня. Я своими глазами видела, как отец отмахнулся от проблем. Он отвернулся и не сказал ни слова против того, чтобы Рустам забрал меня в уплату его долгов. Всё это было так давно, как будто в другой жизни.

Но в глубине души я всегда надеялась, что Григорий найдёт выход. Не признавалась себе, но втайне мечтала, что наступит новый день, и он швырнёт в лицо Рустама все эти горы денег, даже добавит сверху и потребует свою дочь обратно.

Это были мечты! Всего лишь мечта… Григорий Николаев никогда бы не пошёл против того, кто сильнее него. Он мог только на подчинённых кричать и мной тоже командовал, особенно в последнее время – загнал в тиски тирании, пользовался чувством моей вины… Любой бы здравомыслящий человек сказал, что я не виновата в изменах своей матери. Но чувства не поддаются логике.

Григорий смотрел на меня с укором, я чувствовала себя виноватой. Грязной. Плохой дочерью…

Глупая и наивная, я всё-таки ждала, что Григорий сделает хоть что-то. Хотя бы позвонит, спросит, как дела, не обижает ли этот человек, присвоивший меня, как игрушку. Разве он знал, кто такой Анваров?! Тот вполне мог оказаться извращенцем и насильником, мог приковать меня в подвале и истязать или сделать ещё много ужасных вещей.

Но Григорий ни разу мне не позвонил, зато посуетился и выставил объявление о продаже дома.

Рустам надавил? Или потом ещё Тихонов постарался?! Ведь Тихонов – мой настоящий отец, сказал, что посещал Григория незадолго до того, как забрал меня у Рустама.

Внезапно раздаётся громкий лай. Я вздрагиваю. По ту сторону забора тявкает мелкая собачонка, скалит на меня зубы. На лай собаки из дома выглядывает женщина средних лет, в наспех надетой куртке.

– Тим, фу! – приказывает собаке. – Вы что-то хотели?

Я оторопело посмотрела на эту женщину. Кто она? Любовница Григория? Его новая пассия?

– Кто вы?

– А вы кто? – вежливо интересуется женщина. – Если вы по объявлению, то дом уже не продаётся. Мы только переехали. Табличку с калитки муж ещё не успел открутить, многие заглядывают.

– Извините. Я жила здесь, думала, застану… родственников.

– Ничем не могу помочь, – разводит руками.

– А вы давно купили этот дом?

– Нет, всего две-две с половиной недели назад. Почти за бесценок. Хозяин оставил и мебель, и бытовую технику. Забрал только свои вещи. Я так обрадовалась… Муж сначала не хотел покупать дом, его смутила цена. Но после осмотра дома мы решили рискнуть. Хозяин забрал вещи в тот же день. Он сильно спешил…

Григорий поспешил продать дом, выручить деньжат и сбежал.

– Говорите, что он оставил всё? – уточняю у женщины. – А на стене в гостиной остался портрет?

Женщина морщит лоб, пытаясь вспомнить. Потом извиняется:

– Не могу сказать, если этот портрет вам нужен, можете зайти и посмотреть. Только предупреждаю, что в доме бардак, а часть ненужных нам вещей от старых хозяев мы уже сложили в коробки. Я не стану их потрошить в поисках портрета, других важных дел полно.

– Конечно. Я только посмотрю. И если портрет на месте, заберу его.

Женщина пускает меня в дом, но держится рядом. Не доверяет незнакомке, да и с чего бы ей мне доверять?

Семейный портрет до сих пор висит на стене. Я снимаю фото, стараясь не рыдать в полный голос. Но это мой дом… родные стены, куча дорогих сердцу вещиц, которые сейчас уже небрежно лежат в коробках для мусора или просто сдвинуты в кучу… Вся моя прошлая жизнь уничтожается прямо на глазах.

Я понимаю, что здесь мне больше нечего делать, и просто ухожу, поблагодарив новых жильцов и пожелав им жить счастливо в стенах этого дома.

Я набираю номер Григория. Не знаю, на что надеюсь. Что я ему скажу?! Навряд ли он ответит на телефонный звонок.

Телефон отключён.

Тишина…

Скорее всего, Тихонов отделал Григория, и тот решил сбежать. Хотя если быть честной, то Григория было не так уж сложно запугать.

Я выхожу из дома, держа портрет с изображением нашей семьи, окончательно понимая, что этот период моей жизни остался в прошлом, и к нему нет возврата.

Глава 34

Анжела

– Водитель сказал, что ты ездила в дом к Николаеву.

Я вздрагиваю от неожиданности и отрываю взгляд от планшета, смотря на Анварова, открывшего дверь моей спальни резким рывком.

Вместо приветствия. Вместо вопроса "Как прошёл твой день, Анжела?" звучит именно это – предложение, высказанное с сильным укором.

– Не хочешь узнать, как всё прошло в клинике?

– Я уже всё знаю. Карина держит меня в курсе. Меня интересует, почему ты не сообщила о поездке к дому Григория?

Полыхающий тёмный взгляд прямо в глаза. Рустам умеет раздевать им догола и считывать эмоции. Но умеет ли заглядывать в душу или ему просто плевать?

– Ты должна была спросить у меня. Можно ли тебе это или нет.

Я хотела рассказать о своих мыслях и чувствах, признаться, что окончательно перевернула ту страницу и принимаю ситуацию такой, какая она есть сейчас.

Но после слов Рустама просто закрываюсь в себе.

Его холодность отрезвляет. Очнись, Анжела. Ему плевать. Просто плевать. Не стоит распахивать душу, он плюнет и в неё.

– Что ещё я должна спрашивать? Есть перечень?

Рустам резким шагом пересекает комнату. Анваров запускает пальцы в волосы, приближая меня к своему лицу, почти подтаскивая, как нашкодившего котёнка.

– Есть. Ты теперь считаешься моей женой. Вынашиваешь моего ребёнка. Таскаешься хрен знает где, в сопровождении одного водителя, и подвергаешь опасности. Я не прощу, если из-за твоего чёртова упрямства и нежелания общаться пострадает мой ребёнок.

– Дом больше не принадлежит Григорию. Он продал его. Ты знал об этом?

– Конечно, знал. Я приказал ему убраться из города в кратчайшие сроки. Но твой горе-отчим выклянчил у меня срок, чтобы продать дом. Кажется, потом его навестил Тихонов. Наверное, потом Григорий решил не терять время зря и покинул город. Я очень рад, что теперь он не коптит здесь воздух.

Рустам говорит так, как будто он – царь всего, что есть в этом городе.

– Почему ты так расстраиваешься из-за Николаева? Спустя столько времени?

– Может быть, потому что у меня не осталось семьи? Даже её жалкого подобия. У тебя есть семья. Есть братья. Когда тебе понадобилось, они помогли тебе избавиться от…

Взгляд Рустама темнеет. Я осекаюсь и вовремя вспоминаю, как он не любит разговоры о Тихонове. Они приводят Рустама в бешенство. Он не признаёт своей вины за то, что Тихонов лежит в коме, а Влад вообще чёрт знает где.

– Ты не одинок. У тебя есть семья, – исправляю свои слова.

Рустам гладит меня по щеке. Я жду, что он утешит меня. Скажет ласковые слова и успокоит. Он молчит, ласкает меня лишь взглядом.

– Теперь я – твоя семья.

"По договору", – добавляю мысленно. Вслух говорю другое, меняя тему:

– И всё-таки у тебя сильный жар, Рустам. Вызови врача хотя бы на дом!

– Времени и без того мало. Я не стану тратить его по пустякам. Отдыхай…

Глава 35

Анжела

Мои опасения не оказались напрасными. Через день я заметила, что Рустам остался дома, и приехал врач.

Упрямец игнорировал все признаки надвигающейся болезни и довёл дело до больничной койки. Три дня подряд к нему наведывался врач. Я хотела проверить, как себя чувствует Анваров. Но он выставил охрану и запретил даже появляться в левом крыле дома.

Пробраться к Анварову удалось только на пятый день. Я улучила момент, когда охранник отошёл в туалет и прошла к спальне Рустама.

Вхожу, не постучав, замечая Рустама на софе. Вид у него всё ещё болезненный, но на коленях стоит ноутбук, а на ухе закреплён беспроводной наушник.

Заметив меня, Анваров резко прерывает разговор и откладывает ноутбук в сторону.

– Какого хрена ты здесь делаешь?

Я замираю на пороге, прижав пакет с фруктами к груди.

– Хотела проведать, как ты себя чувствуешь.

– И, видимо, излечить меня апельсинами? Анжела, к моим услугам лучшие врачи. Неужели ты считаешь, что справишься с кашлем и соплями лучше, чем они?!

Жёсткий, холодный тон Рустама сбивает весь мой настрой. Пальцы мгновенно холодеют и начинают трястись.

Дура! Какая же я дура! Решила, будто ему нужна моя помощь и присутствие.

Кому?! Ему?! Вот этому холодному, циничному и сильному мужчине нужна моя поддержка?

Ха! Очень самонадеянно. Очень смешно.

Да что я о себе возомнила?! Поверила, будто один вечер изменил всё, растопил лёд и вывел отношения на новый уровень? Глупо!

Я думала, что Рустам приоткрылся мне, рассказав о себе. Я потянулась к нему, как к солнцу, но Рустам снова отталкивает меня, указывая на границу. Полоса отчуждения останется там же, где он провёл её впервые.

– Зачем ты пришла сюда? Ты же захотела жить отдельно. Выставила это условие.

Он не щадит меня, но продолжает допрос. Бьёт словами прямиком в сердце. Холодный. Жестокий. Зверь!

Просто зверь… Без сострадания, без жалости, без понимания.

Или… понимает?

Смахнув с ресниц горячие слёзы, осмеливаюсь поднять на него взгляд. Тону в тот же миг, в океане шторма, который бушует в его глазах. Анваров зол и рассержен на меня. Ничуть не рад моему появлению.

Рустам смотрит на меня, как на незваного гостя. Я и есть незваный гость. Тревога и беспокойство за его здоровье стали для меня выше всего, заслонили другие заботы.

Но он так холоден. Так сильно холоден, что я промерзаю насквозь. Тёмный, жёсткий взгляд Рустама пронзает мою грудную клетку навылет, оставляя кровоточащую рану.

Я мну пакет пальцами, не в силах ответить на простой вопрос Рустама.

Он спросил меня всего в трёх словах: зачем ты приехала?

Да-да, Анжела, зачем? Хозяин не звал свою игрушку. Но я какого-то чёрта возомнила себя Нужной ему.

Где находится он, мужчина с многомиллионным состоянием, способный купить себе не только лечение в лучшей из клиник, но клинику целиком? И где нахожусь я, девушка, у которой нет ничего, кроме глупых надежд, ребёнка под сердцем и пакета с яркими апельсинами.

– Анжела? Я жду!

Он давит и давит, не оставляя ни малейшей лазейки. Я вижу, что он чувствует себя нехорошо. Его смуглая кожа, избалованная солнцем, выглядит бледнее, чем всегда. Под глазами пролегли густые, серые тени. На Рустаме, вечном щёголе, сегодня надет просторный, шёлковый халат. Анваров не брился, по крайней мере, дня два…

Я хотела бы просто поухаживать за ним, проявить заботу, ничего не прося взамен.

Но мои желания не имеют никакого значения. Потому что Хозяин не дал команду, а непослушных собак всегда наказывают.

– Извини. Я сейчас… Я уйду!

Пячусь спиной вперёд, запинаясь каблуком за пушистый ковёр. Глупо покачиваюсь в сторону, выпустив пакет из рук. Яркие мячики апельсинов раскатываются далеко по всей комнате, привнося хаос в модный дизайн холостяцкой спальни.

– Прости.

Срываюсь с места за закатившимися фруктами, желая убраться в тот же миг. Уйти и не оставить ни единого следа своего присутствия. Как можно быстрее!

Скрыться из виду. Немедленно!

Может быть, позднее, я смогу убедить себя, что ничего не было, и я не выглядела так глупо, ползая на коленях, ныряя под низкий столик.

Подобрав последний апельсин, я убегаю, торопливо запихивая фрукт в пакет. Даже не прощаясь. Зачем?! Это всё… нужно только мне. Не Рустаму.

Никакого самоуправства. Никаких иллюзий, девочка…

– Стой!

Я едва не впечатываюсь со всего разбегу лбом в дверь от этого резкого окрика. Замираю в тот же миг. Чувствую его взгляд всей спиной. Он скользит им вверх и вниз, вызывая жар и табун мурашек.

За один миг моё настроение меняется с подавленного на наполненное надеждой. Жду, что он скажет. Может быть, передумает?

Пожалуйста, да. Позволь мне остаться…

– Один забыла. Забери.

В каждом его слове сквозит ледяной ветер. Он говорит, не повышая голоса, не тратя ни единой капельки сил на лишние эмоции.

Чёткий приказ. Таким же тоном он может разговаривать с прислугой или с подчинёнными. Я – одна из них. Напоминаю себе об этом в очередной раз, стараясь не разреветься.

Разворачиваюсь и стараюсь не зацепиться каблуками за густой ворс ковра. Где же этот дурацкий апельсин?!

Он находится в правой руке Рустама, сидящего на кожаном диване. Я протягиваю руку за ним. Молю, чтобы пальцы не дрожали. Но рядом с этим мужчиной я не владею ни своим телом, ни выдержкой. Я как послушный пластилин или глина, которой он может придать форму. Любую, какую пожелает.

Мои пальцы дрожат, касаясь поверхности круглого фрукта. Едва задеваю пальцы Рустама. На месте их соприкосновения словно проскальзывает колкая искра. Рустам не спешит отдавать фрукт. Его пальцы обхватывают запястье, удерживая меня. Сегодня его кожа чуть более прохладная, чем обычно.

– Теперь ответь честно, зачем ты всё-таки пришла? Хочешь попросить меня о чём-то?!

– Я всего лишь хотела узнать, как ты себя чувствуешь. Проявить внимание и заботу. Но я поняла, что сглупила. Поэтому пойду… Извини, что побеспокоила.

– Ты же мне не доверяешь и ненавидишь. Сама так сказала.

– Слова про ненависть устарели. Я не ненавижу тебя, Рустам. Я вижу, что тебе сейчас не до меня. Поэтому я, действительно, лучше пойду к себе, – говорю со слезами в голосе. Проклятые слёзы не удаётся удержать внутри.

Анваров осторожно снимает слезинку с моей щеки. Пристально смотрит мне в лицо. Почти не разбираю выражения его глаз.

Рустам разжимает пальцы, но только для того, чтобы обхватить меня за талию и притянуть к себе на колени, крепко обняв.

– Я держу тебя на расстоянии. Тому есть несколько причин. Во-первых, ты сама этого захотела. Во-вторых, если ты от меня заразишься, дурочка, можешь навредить малышу.

– Врач сказал, что пик твоей болезни уже прошёл.

– Так и есть. Но если ты от меня заразишься, я тебя накажу.

Последние слова Анваров произносит так многообещающе и чуть более хрипло, что я начинаю искриться от желания. Но и других чувств во мне хватает с лихвой.

Я обнимаю Рустама, поднимаясь по его сильным, рельефным рукам, глажу крепкую шею, зарываясь пальцами в густые волосы. В каждую клеточку проникает приятное тепло.

Мне нравится чувствовать мужчину так – почти всем телом, слышать его дыхание и находиться рядом.

– Ну ты и сука, Анжела, – говорит на глубоком выдохе. – Все нервы мне вытрепала, а сейчас приклеиваешься.

– Могу отклеиться? – предлагаю. – Но не хочу. Не буду…

– Да неужели? После всего?

– Я наговорила много лишнего. На эмоциях. От страха. Я не считаю тебя подонком, как ты сказал однажды.

Рустам замирает, словно не веря в мои слова.

– Надеюсь, это не жалость к больному, – пускает гулять колкую усмешку по губам, от которой груз на сердце немного уменьшается.

Совсем капельку. Но это уже начало. Часть острых углов сглажена. Первый шаг сделан.

Прижимаюсь губами к его шее, она солоноватая на вкус, но я всё равно целую Анварова, слыша рык, срывающийся с мужских губ.

– Целовать не буду. Иначе точно свалишься с температурой.

Он перемещает руки чуть ниже, сжимая попку.

– Моё окончательное выздоровление пойдёт намного быстрее, рядом с такой сексапильной медсестрой…

Глава 36

Анжела

После слов Рустама в голове не остаётся ни одной приличной мысли. Я очень соскучилась по нему и устала от ледяного противостояния.

Оказывается, я ни черта не смыслю в холодных войнах и не хочу принимать в них участие.

Близость тела Рустама будоражит меня. Опускаю взгляд в пол, чтобы Рустам не успел понять, какие неприличные мысли бродят в моей голове на его счёт.

– В чём дело, Ангел?

Задерживаю дыхание, отвечая спокойно:

– Ни в чём.

– Терпеть не могу, когда так дерьмово лгут! Ты не умеешь блефовать!

Анваров отталкивает меня и встаёт, пересаживаясь на кресло. Вздрагиваю ото льда в голосе, но он мгновенно меняет его на жаркий хриплый шёпот:

– Иди ко мне, Ангел.

Он откидывается на спинку большого кресла, смотря на меня в упор. Сейчас Рустам не пытается скрыть свои эмоции. Хорошо понимаю, о чём он думает.

– Ты хочешь меня? – спрашивает прямо.

– А ты?

– Если я покажу тебе свой стояк, готовый порвать трусы, это будет считаться положительным ответом?

– Пошляк.

– Стесняшка. Ну так что? Хочешь секса?!

– Хочу! – выдаю, сильно покраснев.

– Да неужели? – иронично заламывает бровь.

– Да. Хочу. Соскучилась по тебе, – снова краснею, а дыхание перехватывает так, что я почти начинаю задыхаться.

– Хорошо, что соскучилась. Будешь скучать рядом со мной. В наказание.

Он хлопает себя по бедру:

– Иди ко мне, Ангелочек.

Я мгновенно забираюсь на его колени и трогаю ткань халата, обнимающего массивное, тренированное тело.

– Так непривычно видеть тебя в этом халате.

– Что, перестал нравиться? – хрипло интересуется Рустам.

Его глаза горят нетерпением. Он провожает каждый жест моих пальцев сканирующим взглядом.

– Ни капли. Просто я привыкла видеть тебя безукоризненно одетым в стильные костюмы. Но так мне тоже очень нравится.

С языка чуть не срывается, что в этом халате и со взлохмаченными волосами Рустам кажется намного младше своих лет. Он видится мне парнем, просто играющим в роль взрослого мужчины.

Я узнаю его ближе и лучше, когда Анваров не прячется за бронь роскошных костюмов.

– Смотришься, как восточный падишах, – признаюсь, перебираюсь повыше на его раскачанные бёдра.

Широкая, мускулистая грудь поднимается и опускается в такт учащённому дыханию Рустама.

Я любуюсь им, не спеша, наслаждаясь каждым мигом. Его тело совершенно и просит на обложку глянцевого журнала или на холст великих мастеров. Немедленно тянусь к нему, забыв о всяких запретах, но Рустам накрывает губы ладонью.

– Я болею. Нам нельзя целоваться. Помнишь?

– Помню.

– Тогда подай пульт. Я включу телек. Посмотрим фильм…

– Надеюсь, не твою домашнюю коллекцию наших видео?

– Напрашиваешься, Ангел… Ты охренеть, как напрашиваешься… – говорит с угрозой. – Я займусь тобой позднее.

– Поговорим о том, что происходит?

– Не сейчас, Ангел. Не порть момент. Проблемы подождут.

Сердце пропускает удар. Значит, проблем не удалось избежать. Что вполне объяснимо.

Может быть, он прав? Стоит ненадолго забыть о проблемах, ждущих снаружи, и забыться в этом сладком перемирии, от которого становится легко-легко на сердце.

Я устраиваюсь на его коленях удобнее. Губы Рустама задевают мочку уха, опаляя дыханием:

– Что будем смотреть?

– Наверняка ты выберешь какой-нибудь боевик?

– А ты – ванильную мелодраму? – поддразнивает меня, начиная щекотать.

Хихикаю, не в силах сдержаться от смеха. Едва не нарушаю выставленные им границы, желая целовать его до беспамятства. Он строго напоминает мне о своей болезни.

Мы смотрим фильм. Я лежу в его объятиях. Рустам иногда забирается рукой под мою футболку, гладят по животу. Приятно и чувственно согревает лёгкими движениями пальцев.

Спустя какое-то время я проваливаюсь в дрёму, просыпаясь оттого, что Рустам встаёт и поднимает меня на руки, перенося на кровать.

– Эй, тебе нельзя напрягаться… – возражаю, едва ворочая языком, но всё же льну к мужскому телу.

– Ты лёгкая, как пушинка. С этой задачей справиться даже больная развалюха вроде меня, – шутит, опуская на постель, забирается следом сам, накрывая нас одним одеялом.