Текст книги "Степфордские жены"

Автор книги: Айра Левин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Он что… мастурбировал?

Джоанна не знала, что сказать.

Села на постели.

– Я подумала, у тебя белая горячка, – сказала она. – Или лихорадка.

Некоторое время Уолтер лежал молча, а затем произнес:

– Я не хотел будить тебя. Уже третий час.

Джоанна все еще сидела, стараясь справиться с дыханием.

Он лежал на своей половине, не произнося ни слова.

Она обвела взглядом комнату. Окна, мебель были едва различимы в тусклом свете от плафона в ванной комнате детей. Джоанна распустила волосы и несколько раз провела руками по талии.

– Тебе надо было разбудить меня. Я бы не возражала.

Уолтер ничего не ответил.

– Послушай, дружок, не надо этим заниматься, – негромко произнесла Джоанна.

– Да я просто не хотел тебя будить, – оправдывался он. – Ты так крепко спала.

– Ладно, но в следующий раз буди меня.

Уолтер перевернулся на спину. Холмика в паху не было.

– Ты что… уже все?

– Нет, – ответил он.

– Ох-х-х, – выдохнула Джоанна. – Тогда, – она с улыбкой посмотрела на него, – я готова. – Передвинулась на его половину, повернулась к нему, обвила его тело руками; Уолтер повернулся к ней; они обнялись, и их губы слились в поцелуе. От него пахло шотландским виски. – Я думаю, мы приняли отличное решение, – прошептала Джоанна ему в самое ухо и, задыхаясь, простонала: – О господи…

Такое, как в этот раз, они испытали впервые – по крайней мере, Джоанна.

– О-о-о, – произнесла она, выходя из ванной. – Я до сих пор еще вся дрожу.

Уолтер, сидя на кровати с зажженной сигаретой, смотрел на нее улыбаясь.

Она села рядом с ним, приникла к нему, положила его руку на свою грудь.

– Ну, что там происходило? – спросила она. – Смотрели порнофильмы или еще как-нибудь развлекались?

Он улыбнулся:

– Если бы! Ничего подобного не было. – Уолтер поднес сигарету к ее губам. Джоанна затянулась. – Обули меня на восемь с половиной долларов в покер и вконец достали своими занудными рассуждениями о злонамеренных действиях зонального комитета в отношении Истбридж-роуд.

– А я боялась, что ты попал в аварию.

– Я? После двух стаканчиков скотча? Они вовсе не горькие пьяницы. А ты чем занималась?

Джоанна рассказала, что делала; поделилась и своими надеждами, связанными с фотографией чернокожего человека. Уолтер рассказал ей о некоторых людях, с которыми встретился: о педиатре, которого рекомендовали семейства Ван Сентов и Клейбруков; о художнике-иллюстраторе журналов, считающемся местной знаменитостью; двух юристах; психиатре; шефе полиции; директоре торгового центра.

– Психиатр, должно быть, является горячим сторонником допущения в Ассоциацию женщин? – предположила Джоанна.

– Ты права, – подтвердил Уолтер. – А также и доктор Верри. Что думают другие, я не знаю. Просто мне не хотелось проявлять активность во время первого посещения Ассоциации.

– А когда ты пойдешь туда снова? – спросила она и вдруг напугалась, что он может ответить, что пойдет туда завтра.

– Не знаю, – ответил он. – Понимаешь, я не хочу возводить эти посещения в жизненно необходимый ритуал, как это сделали Тед и Вик. Думаю, пойду через неделю, не раньше. А впрочем, не знаю. Это один из аспектов жизни в провинции.

Она улыбнулась и прижалась к нему сильнее.

Нащупывая ногами ступеньки и неся в руках тяжеленную корзину с только что выстиранным бельем, лавируя между перилами, Джоанна одолела уже треть лестничного подъема, когда этот распроклятый телефон вдруг зазвонил.

Она не могла поставить свою ношу на ступеньки: корзина скатилась бы вниз; а ширина лестницы была недостаточной для того, чтобы повернуться и спуститься вниз. Ей ничего не оставалось, как продолжать подниматься, нащупывая ступени ногами, отвечая каждому телефонному звонку фразой «еще одна ступенька», «еще одна ступенька»…

Она одолела лестницу, поставила корзину на пол и подошла к письменному столу в кабинете.

– Алло, – произнесла Джоанна голосом, в котором, как ей показалось, напрочь отсутствовали вежливость и дружелюбие.

– Здравствуйте, это Джоанна Эберхарт?

Голос в трубке был громким, радостным, дребезжащим; точь-в-точь голос Пегги Клевенджер. Но Пегги Клевенджер, по последним сведениям, работала в «Пари-Матч», вряд ли знала о замужестве Джоанны, не говоря уже о ее нынешнем месте жительства.

– Да, – ответила она. – С кем имею честь?

– К сожалению, нас не представили друг другу, – голос уже звучал не так, как голос Пегги Клевенджер, – но я хочу сделать это прямо сейчас. Бобби, я хочу представить тебя Джоанне Эберхарт. Джоанна, я хочу представить вас Бобби Маркоу – пишется К-О-У. Бобби живет уже пять недель в округе Аякс и очень хотела бы познакомиться с человеком, в котором серьезное увлечение фотографией сочетается с интересом к политике и Движению за равноправие женщин. А это как раз и есть вы, Джоанна, как об этом говорится в «Степфорд Кроникл», или попросту в «Кроникл», в зависимости от того, какое название вам, как журналисту, кажется более подходящим. Скажите, они точно описали ваши пристрастия? И вас действительно не сильно трогает, какого цвета мыльница лучше, розового или голубого? Представьте себе, что у вас полная свобода выбора, станете ли вы надраивать свой дом до блеска, не жалея чистящего порошка «Чармин»? Алло? Вы еще здесь, Джоанна? Алло?

– Алло, – ответила Джоанна. – Да, я здесь. А что я делаю сейчас! Алло! Черт возьми, а ведь это чистящее средство стоит того, чтобы его рекламировать!

– Какое удовольствие находиться в кухне, в которой царит кавардак! – объявила Бобби. – Здесь немного не хватает того, что есть у меня: у вас нет ручных прессов для выдавливания арахисового масла; они устанавливаются на специальных подставках, но от этого ваша кухня только выигрывает, правда, я не шучу. Так что примите мои поздравления.

– Если хотите, я могу показать вам наши убогие, обшарпанные ванные комнаты, – сказала Джоанна.

– Спасибо, но давайте сначала выпьем кофе.

– Растворимый пойдет?

– Вы думаете, здесь пьют что-либо другое?

Бобби была коренастой коротышкой, на ней была голубая рубашка из хлопкового трикотажа, джинсы и сандалии. Большой рот был заполнен двумя плотными рядами ослепительно белых зубов; от голубых глаз не ускользало ничего; круглая голова покрыта коротко подстриженными черными волосами. Маленькие руки, грязные пальцы ног. С мужем, которого звали Дэйв и который работал биржевым аналитиком, они нажили трех сыновей, десяти, восьми и шести лет. Под одной крышей с ними жили старая колли и корги.[10]10
  Порода декоративных собак.


[Закрыть] Бобби выглядела немного моложе Джоанны, на вид ей было тридцать два-тридцать три года. Она выпила две чашки кофе, съела песочное колечко в шоколадной глазури и рассказала Джоанне о женщинах, живущих в проезде Фоксхоллоу-лейн.

– Мне иногда кажется, что там происходит какое-то общенациональное соревнование, о котором никогда не объявлялось, – сказала она, слизывая шоколад с кончиков пальцев. – Приз в миллион долларов и… Пол Ньюмен[11]11
  Популярный американский киноактер и режиссер.


[Закрыть] в качестве рождественского гостя в самый чистый из домов. Я хочу сказать, что они только и делают, что скребут, скребут, скребут; натирают, натирают, натирают свои полы мастикой…

– Здесь все то же самое, – перебила ее Джоанна. – Даже по ночам! И мужчины все…

– Ох уж эта Ассоциация мужчин! – воскликнула Бобби.

Они заговорили о ней – о закоснелой женофобии, объединяющей ее членов, – об истинной несправедливости: в городе не существует ни одной женской организации, даже такой безобидной и беззубой, как Лига женщин-избирательниц.

– Поверьте, – сказала Бобби, – я прошерстила здесь все и обнаружила только Клуб огородниц да еще несколько групп при разных церквях, объединяющих выживших из ума склочных старух, – и от того, и от другого меня просто воротит. Наша фамилия «Маркоу» – это редуцированная форма фамилии «Марковиц».[12]12
  Марковиц Харри (р. 1927) – американский экономист, специалист по теории финансов, лауреат Нобелевской премии (1990 г.). Переселенцы из Восточной Европы часто меняли свои фамилии, придавая им более английское звучание.


[Закрыть] В городе существует Историческое общество, чуждое женофобии, но стоит войти туда и поприветствовать его членов, как вы немедленно почувствуете себя попавшим в паноптикум.

Дэйв состоял в членах Ассоциации мужчин и, так же как и Уолтер, полагал, что ее можно изменить, действуя изнутри. Но Бобби разбиралась в проблеме лучше:

– Вы поймете, что мы должны будем приковать себя цепями к ограде для того, чтобы побудить их предпринять хоть что-то. А что вы вообще думаете об этой ограде? Вы, наверное, полагаете, что они очищают там опиум!

Они обсудили возможности объединения усилий с некоторыми из дам, живущих по соседству, чтобы посредством доверительных бесед побудить их играть более активную роль в жизни города, но в конце концов пришли к выводу, что женщины, с которыми им доводилось иметь дело, вряд ли осмелятся предпринять даже столь незначительный шаг в деле своего раскрепощения. Они поговорили о Национальной организации женщин, в которой обе состояли, а также о достижениях Джоанны в области фотографии.

– Господи, да они же превосходны! – воскликнула Бобби, рассматривая четыре увеличенные фотографии, развешанные Джоанной по стенам кабинета. – Это же что-то совершенно необычайное!

Джоанна поблагодарила Бобби за столь пылкие похвалы.

– Это же часть жизни! За глаза я подумала, что увижу детские снимки из «полароида»! Но то, что увидела в действительности, великолепно!

– Теперь, когда Ким пошла в детский сад, я решила серьезно взяться за работу, – сказала Джоанна.

Она проводила Бобби до машины.

– Только не говорите нет, – обратилась к ней Бобби. – Мы должны, по крайней мере, попытаться. Давайте поговорим с этими домохозяйками; ведь, возможно, среди них окажется несколько таких, кто хотя бы в малой степени противится сложившейся ситуации. Что вы на это скажете? Ведь будет действительно здорово, если мы сможем сколотить группу – может быть, даже на основе принципов устава Национальной организации женщин, – а это даст Ассоциации мужчин хорошую встряску. Дэйв и Уолтер сами морочат себе головы; ничего не изменится само собой – необходимо заставить произвести изменения, а организация, состоящая из самодовольных жирных котов, добровольно никогда на это не пойдет. Что вы на это скажете, Джоанна? Давайте поспрашиваем соседок.

Джоанна согласно кивнула.

– Давайте, – сказала она. – Не думаю, что все они довольны существующим положением.

Она поговорила с Кэрол Ван Сент.

– Ну уж нет, Джоанна, – сказала Кэрол. – То, о чем вы говорите, не вызывает во мне ни малейшего интереса. Однако спасибо за то, что вы выбрали меня, чтобы обсудить эту проблему.

Говоря с Джоанной, она чистила поверхность пластиковой перегородки в комнате Стейси и Эллисон, протирая большой желтой губкой опорные стержни и раздвижные элементы, похожие на мехи аккордеона.

– Да все это займет не более двух часов, – пыталась образумить ее Джоанна. – В вечернее время или, если будет для всех удобнее, в те часы, когда дети находятся в школе.

Кэрол, согнувшись, протирала нижнюю часть перегородки; она повернулась к Джоанне и ответила:

– Прости, но у меня просто нет времени на подобные дела.

Джоанна с минуту молча наблюдала за ее работой.

– Неужели вас не тревожит тот факт, что основной организацией здесь, в Степфорде, является организация, способная предпринять сколько-нибудь решительные действия, когда дело касается общественно значимых проектов, и в этой организации нет ни одной женщины? Не кажется ли вам такое положение архаичным?

– Ар-ха-ич-ным? – переспросила Кэрол, прополаскивая губку в ведре с мыльной водой.

Джоанна в недоумении посмотрела на нее.

– Ну, несовременным, старомодным, – пояснила она.

Кэрол вынула губку и принялась отжимать ее над ведром.

– Нет, – сказала она, – такое положение не кажется мне архаичным. – Она выпрямилась и, потянувшись, принялась тереть верхнюю часть следующей секции перегородки. – Тед лучше, чем я, подготовлен к тому, чтобы обсуждать подобные дела, – добавила она, принимаясь тереть опорные стержни, которые в этом месте перегородки располагались почти вплотную друг к другу. – И потом, мужчинам необходимо иметь место, где бы они могли расслабиться и пропустить стаканчик, другой, – закончила она свою тираду.

– А женщинам?

– Не в такой мере. – Кэрол покачала головой, рыжей от красящего шампуня, не прекращая тереть перегородку. – Простите, Джоанна, – со вздохом произнесла она, – но у меня нет времени на посиделки.

– Ну что ж, – ответила Джоанна. – Если вы все-таки передумаете, дайте мне знать.

– Вы не обидитесь, если я не пойду провожать вас до входной двери?

– Ну что вы, конечно, нет.

Она поговорила с Барбарой Чемелейн, дом которой был рядом с домом Ван Сентов.

– Спасибо, но я, право, не вижу, чем могу быть вам полезной, – ответила Барбара. У этой женщины была квадратная нижняя челюсть и темно-каштановые волосы. На почти идеальной фигуре отлично сидело аккуратное розовое платье. – Ллойд много времени проводит в городе, – объяснила она, – но к вечеру он обычно возвращается, и ему доставляет удовольствие бывать в Ассоциации мужчин. Я не могу заставить себя платить няне только за то…

– Но мы можем собираться и в то время, когда дети в школе, – попыталась возразить Джоанна.

– Нет, – решительно произнесла Барбара. – Я думаю, вам не следует на меня рассчитывать. – Она улыбнулась. – Однако рада, что мы все-таки встретились, вы не хотите зайти и посидеть со мной немного? Я сейчас глажу.

– Нет, спасибо, – ответила Джоанна. – Я собираюсь поговорить с другими женщинами.

Она поговорила с Мардж Мак-Кормик («Честно говоря, не уверена, что мне это интересно»), и Кит Сандерсен («Боюсь, я не располагаю временем для этого; так что мне искренне жаль, миссис Эберхарт, но…»), и Донной Клейбрук («Прекрасная мысль, но мне сейчас некогда. И тем не менее спасибо за то, что вспомнили обо мне»).

Она встретила Мэри-Энн Ставрос в одном из залов торгового центра.

– Нет, не думаю, что у меня найдется время для подобных дел. В доме пропасть всякой работы. Вам ли этого не знать.

– Но ведь вы же отлучаетесь иногда из дома, верно? – спросила Джоанна.

– Конечно, – ответила Мэри-Энн. – Я и сейчас не дома, правда?

– Я не имею в виду по делу. А чтобы развлечься.

Мэри-Энн улыбнулась и покачала головой.

– Ну, это бывает нечасто. Да я и не испытываю желания развлечься. Ну пока. – И она пошла прочь, толкая впереди себя тележку с продуктами. Пройдя немного, она остановилась, взяла с полки банку с консервами, рассмотрела ее и, положив в тележку, двинулась дальше.

Джоанна посмотрела ей вслед, затем перевела взгляд на продуктовую тележку другой дамы, медленно прошедшей мимо нее. «Боже мой, – подумала она, – даже свои продуктовые тележки они наполняют по-особому, аккуратно!» Она посмотрела на свою тележку: груда коробок, банок, жестянок. Внезапно ее как будто пронзило острое чувство вины и импульсивное желание сложить отобранные продукты в аккуратном порядке.

«Да будь я проклята, если сделаю это», – подумала она и, протянув руку, ухватила с полки какую-то коробку – с зубной пастой, – бросила ее в тележку. А ведь эта проклятая паста была ей совершенно не нужна!

Она поговорила с матерью одной из одноклассниц Ким, когда сидела в приемной доктора Верри; поговорила с Ивонн Вайсгальт – ее дом был рядом с домом семейства Ставросов; поговорила с Джилл Берк, жившей рядом с Вайсгальтами. Никто из них не откликнулся на ее предложение. Они либо ссылались на крайнюю занятость и нехватку времени, либо не проявляли большой заинтересованности в том, чтобы встречаться с другими женщинами, общаться с ними и делиться накопленным опытом.

Бобби повезло еще меньше, учитывая то, что число женщин, с которыми она побеседовала, было вдвое большим.

– Одна все-таки согласилась, – сказала она Джоанне. – Одна восьмидесятипятилетняя вдовствующая старуха затащила меня к себе, и в течение целого часа я пребывала у нее буквально в плену да еще под градом брызг слюны, вылетающей изо рта, как из аэрозольного баллона. Мы были готовы тут же ринуться на штурм Ассоциации мужчин, Эда-Мэй Гамильтон была готова начать действовать немедленно.

– Может, стоит установить контакт с ней, – предложила Джоанна.

– Ну нет, думаю, это надо отложить на крайний случай!

Целое утро они вдвоем обзванивали женщин. Согласно методике (предложенной Бобби) они довольно туманно намекали, что практически все решено с созданием объединения женщин, в котором на данный момент имеется всего одно вакантное место. Но и это не сработало.

– Господи! – взмолилась Бобби, со всей силы нажимая на газ своего автомобиля, с надсадным скрежетом преодолевавшего подъем Шотридж-роуд. – Здесь все как дохлые рыбы, плывущие по течению! Мы живем в городе, о котором забыло время!

Однажды Джоанна, оставив Пита и Ким под присмотром шестнадцатилетней Мелинды Ставрос, поехала на поезде в город, где они с Уолтером встретились со своими друзьями Шепом и Сильвией Тасковер и отправились с ними в итальянский ресторан, расположенный по соседству с театром. Было очень приятно встретиться вновь с Шепом и Сильвией; они были поистине яркой, располагающей, энергичной парой, которой уже пришлось пережить несколько тяжелых ударов и потрясений, в том числе и смерть четырехлетнего сына, утонувшего во время купания. Очутиться снова в городе тоже было очень приятно; Джоанне доставляло удовольствие видеть разноцветную толпу, слышать звуки заполненного народом ресторана.

Они с Уолтером оживленно обсуждали красоту Степфорда, неспешный ритм тамошней жизни, а также – преимущества жизни в собственном доме, а не в съемной квартире. Она и словом не обмолвилась о том, что степфордские женщины всецело поглощены своими домами, о полном отсутствии у них какой-либо активной жизни вне домашних стен. Это было бы проявлением тщеславия, решила Джоанна; ей не хотелось выставлять себя объектом сочувствия даже в глазах Шепа и Сильвии. Она рассказала им о Бобби, о том, какая та забавная и веселая, а также о замечательных степфордских школах с малой наполненностью классов. Уолтер не сказал ничего об Ассоциации мужчин, и она тоже не коснулась этой темы. С Сильвией, которая работала в городском жилищно-коммунальном департаменте, наверняка случился бы удар, узнай она обо всем этом.

Но по дороге в театр Сильвия пробуравила Джоанну оценивающим взглядом и спросила:

– Трудно привыкать?

– В каком-то смысле да, – ответила Джоанна.

– Ты справишься с этим, – сказала Сильвия, улыбнувшись ей. – Как твои фотографии? Должно быть, ты чувствуешь там себя на высоте, глядя на все свежим взглядом.

– Да мне пока что и самой мелочи не удалось сделать, – ответила Джоанна. – Мы с Бобби носились по всей округе, призывая женщин хоть как-то поучаствовать в движении за равноправие полов. Сказать по правде, там просто стоячее болото.

– Бегать и агитировать – это не твое призвание, – сказала Сильвия. – Фотография – вот чему тебе следует себя посвятить.

– Согласна, – подтвердила Джоанна. – Я уже пригласила водопроводчика, и на этих днях он придет, чтобы установить раковину в темной комнате, которую я приспособила под фотолабораторию.

– Уолтер выглядит бодрым и жизнерадостным.

– Это точно. Он доволен нынешней жизнью.

Пьеса, а это был мюзикл, хит предыдущего сезона, произвела на всех удручающее впечатление. По дороге домой, после того, как они в течение нескольких минут делились мнениями о спектакле, Уолтер надел очки и достал какие-то свои бумаги, Джоанна бегло пролистала «Тайм», а потом, устроившись у окна, закурила, следя за цепочками огней, мелькающими на фоне темноты за стеклом.

Сильвия была права; фотография – вот настоящая работа для нее. Ну их к черту, этих степфордских баб. Бобби, конечно, не в счет.

Обе свои машины они оставили на стоянке у вокзала, поэтому ехать до дому им пришлось порознь. Джоанна ехала впереди на «универсале», а Уолтер следовал за ней на «тойоте». Центр был безлюдным и при свете трех светофоров представлял собой весьма фотогеничный пейзаж – да, она должна приехать сюда с камерой, даже не дожидаясь завершения оборудования фотолаборатории, – все здания были подсвечены, в окнах Ассоциации мужчин горел свет, перед светофором стоял автомобиль в ожидании разрешающего сигнала.

Их встретила зевающая во весь рот, но улыбающаяся Мелинда; Пит и Ким сладко посапывали в своих кроватках.

На торшерном столике в гостиной стояли тарелки и пустые стаканы из-под молока; по дивану были разбросаны свернутые из белой бумаги шарики, на полу валялась пустая пластиковая бутылка из-под сока.

«Неряшливость Мелинда унаследовала явно не от родителей», – подумала Джоанна.

* * *

Во время третьего посещения Ассоциации мужчин Уолтер позвонил примерно в девять часов и сказал Джоанне, что собирается пригласить домой членов комитета по новым проектам, в который его недавно ввели. Вблизи здания проводились какие-то строительные работы (она слышала в трубку грохот и шум моторов), поэтому им не найти места, где можно было бы спокойно посидеть и все обсудить.

– Отлично, – ответила Джоанна. – Я как раз освобождаю темную комнату от хлама, так что в вашем распоряжении будет…

– Нет, не надо. Послушай, что я скажу, – прервал ее Уолтер. – Я хочу, чтобы ты была с нами и принимала участие в обсуждении. Двое моих коллег действительно упертые приверженцы, что все должны делать мужчины, но и им не вредно будет послушать умные суждения, высказанные женщиной. А я думаю, ты на это способна.

– Спасибо. А они-то не станут возражать?

– Дом-то ведь все-таки наш.

– А ты уверен в том, что не просишь меня исполнить роль официантки?

– О господи, тебя невозможно провести, – со смехом ответил он. – Ну хорошо, ты меня поймала. Но только умной официантки, согласна? Правда? Это действительно может послужить хорошим примером.

– Ладно, – ответила Джоанна. – Мне нужно пятнадцать минут, и я стану не только умной, но и красивой официанткой; думаешь, это хоть как-то поспособствует сотрудничеству?

– Без сомнения. Ты прелесть.

Они явились впятером; один из них, по имени Айк Мацард, подвижный невысокий мужчина, под шестьдесят, красное лицо которого с остроконечными нафабренными усами напоминало слегка приплюснутую крупную вишню, был известным журнальным художником-иллюстратором. Обмениваясь с ним приветливым рукопожатием, Джоанна сказала:

– Не уверена, что вы мне нравитесь; вы омрачили мою юность рисунками девушек, которых видели в своих мечтах!

А он, смеясь, ответил:

– Вы, должно быть, считали себя достойной попасть на страницы журнала.

– Хотите поспорим, что нет? – ответила она.

Возраст остальных был в районе сорока. Дэйл Коуба, высокий черноволосый мужчина слегка заносчивого вида, был президентом Ассоциации. Улыбнувшись и окинув ее взглядом зеленых глаз, отчего она сразу почувствовала себя униженной, он сказал:

– Здравствуйте, Джоанна. Очень рад встрече с вами.

«Один из упертых приверженцев того, что все должны делать мужчины, – подумала она, – а удел женщин повиноваться».

Его мягкая рука не ответила на пожатие.

Остальных гостей звали то ли Ансельм, то ли Аксельм, Сандерсен и Родденберри.

– Я встречалась с вашей женой, – сказала Джоанна, обращаясь к Сандерсену, бледнолицему нервозного вида мужчине с брюшком. – Если вы те самые Сандерсены, которые живут через дорогу от нас.

– Вы уже встречались? Да, мы те самые Сандерсены, и, кстати, единственные во всем Степфорде.

– Я хотела привлечь ее к совместным действиям, но она отказалась.

– Она не очень легко сходится с людьми, – ответил Сандерсен, глядя не на нее, а куда-то в сторону.

– Простите, я не расслышала вашего имени, – сказала Джоанна.

– Херб, – ответил он, продолжая смотреть куда-то в сторону.

Она провела мужчин в гостиную, а сама пошла на кухню, откуда вернулась со льдом и содовой. Поставив поднос рядом с настольным баром, она шепотом спросила Уолтера: «Умная? Красивая?» Он ответил молчаливой улыбкой. Она снова вернулась на кухню и появилась в гостиной с вазами, наполненными картофельными чипсами и арахисом.

Мужчины не возражали, когда она, держа в руке стакан, спросила: «Вы позволите?» – и примостилась на кончике дивана, который Уолтер предусмотрительно сохранил для нее. Айк Мацард и то ли Ансельм, то ли Аксельм встали, а остальные, за исключением Дэйла Коуба, заерзали по дивану, и это ерзанье как в зеркале отразило внутреннюю борьбу, происходящую в их умах: вставать или не вставать. Дэйл Коуба продолжал сидеть и есть арахис, держа орешки в кулаке и по одному забрасывая в рот, и при этом пронзал Джоанну презрительным взглядом зеленых глаз.

Они обсуждали проект рождественских украшений, а затем проект сохранения природного ландшафта. У Фрэнка Родденберри было приятное курносое лицо с синевой на подбородке, и он слегка заикался; у Коуба было прозвище Диц, которое вряд ли ему подходило. Они обсуждали, надо ли будет в этом году зажигать ханукальные светильники и устраивать рождественские ясли в городском Центре, поскольку сейчас в городе проживало довольно много еврейских семей. Они обсудили также темы новых проектов.

– Можно мне сказать? – спросила Джоанна.

– Конечно, – в один голос ответили Фрэнк Родденберри и Херб Сандерсен. Коуба полулежал в кресле, сложив руки под головой и уставившись в потолок (без сомнения, выражая этим свое презрение); ноги он вытянул почти до середины комнаты.

– А вам не кажется, что было бы совсем неплохо организовать что-то наподобие вечерней лекции для пожилых людей? – сказала она. – Либо собрание для родителей и подростков? В каком-либо из школьных залов?

– На какую тему? – поинтересовался Фрэнк Родденберри.

– Да на любую, лишь бы она была интересной всем, – ответила Джоанна. – Наркотики и наркозависимость, о чем мы все тревожимся и о чем «Кроникл» почему-то предпочитает умалчивать. Или поговорить о музыке и балладах в стиле рок – я, честно говоря, не знаю, что могло бы заставить людей выйти из своих домов, собраться вместе и пообщаться друг с другом.

– Это интересно, – сказал то ли Ансельм, то ли Аксельм. Он склонился вперед, скрестил ноги и яростно тер виски. Он был тощим блондином с блестящими постоянно бегающими глазами.

– А может быть, стоит привлечь к этому также и женщин, – сказала она. – Не знаю, известно ли вам, но в смысле дефицита беби-ситтеров наш город – буквально зона бедствия.

Все засмеялись, а Джоанна почувствовала приятное облегчение. Она предложила еще несколько тем, подходящих для организации собраний, Уолтер, а вслед за ним и Херб Сандерсен тоже предложили что-то. Были высказаны идеи, которые могли бы лечь в основу новых проектов. Она приняла участие в их обсуждении, и мужчины (кроме Коуба, черт бы его побрал) отнеслись к ее словам с большим вниманием – Айк Мацард, Фрэнк, Уолтер, Клод и даже Херб смотрели на нее во все глаза, кивали головами, соглашаясь с нею, либо задавали ей заумные вопросы, а она, очень довольная впечатлением, которое произвела, весело, остроумно и благожелательно отвечала на них. Посторонитесь-ка, Глория Штайнем![13]13
  Глория Штайнем (р. 1934) – лидер феминистского движения в США, активный борец за права женщин. Свои взгляды по вопросу борьбы за равноправие женщин изложила в книге «Революция изнутри: Пособие по самооценке» («Revolution from Within: A Book of Self-Esteem»).


[Закрыть]

Она, с удивлением и смущением, заметила, что Мацард делает наброски ее портрета. Сидя в кресле (возле все еще уставившегося в потолок Дэйла Коуба), он водил голубой ручкой по странице блокнота, расположенного у него на колене, попеременно бросая цепкие взгляды то на ее лицо, то на свой набросок.

Айк Мацард! Рисует ее!

Мужчины сидели молча. Они смотрели в стаканы, вертели в них не растаявшие кубики льда.

– Послушайте, – сказала Джоанна, смущенно улыбаясь и ерзая на кончике дивана, – я ведь не девушка в стиле Айка Мацарда.

– В стиле Айка Мацарда любая девушка, – парировал Мацард с улыбкой.

Она взглянула на Уолтера. Он смущенно улыбнулся и пожал плечами.

Она снова, не поворачивая головы, перевела взгляд на Мацарда, а затем на остальных мужчин. Они, улыбаясь, смотрели на нее, но за их улыбками проглядывало легкое раздражение.

– Да, – сказала она, – это означает конец обсуждения.

– Расслабьтесь, вы можете двигаться, – обратился к ней Мацард; перевернув страницу он принялся за новый эскиз.

Заговорил Фрэнк:

– Я не уверен, что еще одно поле для игры в б-бейсбол так уж необходимо.

Джоанна услышала, как Ким закричала «Мама!», но Уолтер погладил ее по руке, поставил свой стакан на столик, встал и, извинившись, вышел.

Мужчины снова принялись обсуждать новые проекты. Она вставила пару слов, повернув при этом голову, но все время ощущая на себе взгляд Мацарда, рисующего ее портрет. Пытаться быть Глорией Штайнем, когда Айк Мацард рисует твой портрет! С его стороны это некая бравада; что касается ее, то она никогда в жизни не чувствовала себя обойденной вниманием даже в костюмах для отдыха фирмы Пуччи.[14]14
  Пуччи Эмилио – итальянский дизайнер одежды и владелец дома моделей.


[Закрыть] И почему мужчины в таком напряжении? Кажется, что они беседуют между собой через силу, просто чтобы не молчать. Лицо Херба Сандерсена выражало явное смущение.

Вдруг она почувствовала себя так, как если бы позировала Мацарду голой или в сверхвольной позе.

Она скрестила ноги, хотела было скрестить руки, но передумала. Господи, Джоанна, он всего лишь показушный художник, больше ничего! Ты же в одежде.

Уолтер, войдя в комнату, склонился к ней и прошептал:

– Просто что-то приснилось. – А затем, выпрямившись, обратился к мужчинам: – А не пропустить ли нам еще по одной? Диц? Фрэнк?

– Я бы немного выпил, – сказал Мацард, поглядывая на Джоанну и водя ручкой по бумаге.

– У вас ванная там? – спросил Херб, вставая с дивана.

Беседа возобновилась, правда теперь уже в более непринужденном и несерьезном ключе.

Новые проекты.

Старые проекты.

Мацард сунул ручку в карман пиджака и улыбнулся.

– Ух-х-х! – с облегчением вздохнула Джоанна и принялась, словно веером, обмахивать ладонями разгоряченное лицо.

Коуба приподнял голову, все еще покоившуюся на его руках, и стал рассматривать эскиз в блокноте, лежащем на колене Мацарда. Мацард перевернул страницу и посмотрел на Коуба, тот кивнул и произнес:

– Вы никогда не перестанете изумлять меня.

– Ну а мне можно взглянуть? – спросила Джоанна.

– Конечно! – воскликнул Мацард и, галантно привстав, с улыбкой протянул ей раскрытый блокнот.

Уолтер и Фрэнк тоже склонились над блокнотом.

Ее портреты, страница за страницей, а на них мелкие и точно схваченные зарисовки, льстиво приукрашенные, что обычно было свойственно работам Мацарда. Лица в фас; с поворотом на три четверти; профили; улыбающиеся и без улыбки; разговаривающие, сосредоточенно-хмурые.

– Они прекрасны, – произнес Уолтер. А Фрэнк добавил:

– Великолепно, Айк!

Клод и Херб поднялись со своих мест и, стоя позади дивана, тоже рассматривали эскизы.

Джоанна перелистывала страницы в обратном порядке.

– Это… удивительно, – сказала она. – Вот если бы они абсолютно точно соответствовали модели…

– Но так оно и есть! – прервал ее Мацард.

– Да пребудет с вами благословение Господне, – с этими словами Джоанна протянула ему блокнот, а он, положив его на колено, достал из кармана ручку. Он что-то быстро написал на листе, вырвал его из блокнота и протянул ей.