Текст книги "Халид. Во власти врага (СИ)"
Автор книги: Ая Кучер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 25. Ада
Согласно Евангелие первым было слово. Но у меня первой появляется боль. Тянущая, тупая боль во всем теле. Словно иглами проткнули и не вынимают.
Пытаюсь открыть глаза, но каждая мышца превратилась в желе. Вишневое, которое я терпеть не могу. Потому что только вишневое желе не дает мне двигаться.
Какие идиотские мысли. Несвязные, лихорадочные. А ещё жутко хочется пить. В горле сухо, сплошная пустыня. И губы очень болят, потрескались определенно.
Воспоминания мутные. Помню, как горела шея из-за пореза. И ругательства Халида тоже помню, на разных языках. Его горячие пальцы, касающиеся кожи. Кажется, что жгли сильнее раны. А после вязкая темнота.
Зато смогла напугать мужчину, это точно. Вряд ли другая девушка могла на его руках умирать. Из-за того, что сама натворила. Интересно, после этого он посчитает меня странной и отпустит? Или лишь сильнее заинтересуется?
Мне душно, но сбросить одеяло не получается. Мягко, хорошо, и очень-очень жарко. Словно мир качается, приподнимая меня, а после снова опуская.
В конце концов, получается глаза открыть. Только всё равно темно. Сквозь окно огромное пробивается слабый лунный свет. Очертания лишь улавливаю, а затем мозги работать начинают. Понимаю, почему так жарко, и качает, и легкий «ветер» кожи касается.
Я лежу на Халиде. И он не спит. Внимательно смотрит на меня, считывает каждое движение. Шанса не оставляет, притвориться, что ещё не очнулась.
– Ты, блять, дурная, – отличная первая фраза, если бы в голове не звенело. – Чем ты думала?
– Ты мне угрожал, – горло дерёт, вызывая волну новой боли. – Я испугалась.
– Врешь. А я не терплю ложь, Ада. Ты хотела показать свою силу и независимость, а в итоге поплатилась за это.
– Ну, значит ты отмщён. На мне теперь рана глубже, чем оставила я. Мы в расчете?
– Тебя сейчас наказывать, что с трупом разбираться. Лежи и не дури. После поговорим.
– После – это фильм такой. Глупый. Хороший. А ты не хороший. Ты как Ленпална.
В голове морок, а я едва не умерла. А ещё, видимо, меня знатно накачали обезболивающим и наркозом. Потому что совсем не слежу за языком. Слова вырываются из меня, кажутся логичными, пока не услышу их.
– Ленпална – это что?
– Это – кто. Елена Павловна. Исчадие Ада. Хуже тебя.
Действительно хуже. Воспитатель из детдома, которая ненавидела детей. Явно с проблемами с психикой и миром, раз так жестоко измывалась над детьми и получала от этого истинное наслаждение. Цербер, Ленпална и вишневое желе – худшие вещи в мире. Их нужно запретить законом. Точно, пойду к президенту после того, как перестанут летать вертолеты перед глазами.
– Чем ты меня накачал? Я… Мюсли, а не мысли.
– В следующий раз думать научишься.
Халид отрезает, словно я его пыталась убить. А я ведь ещё к этому не подошла. Когда-то, завтра. Когда вспомню свои планы и как нужно действовать.
– Лежать, – мужчина рявкает, прижимая меня обратно к себе. Раскаленная скала. Как нагретый солнцем камень. – Куда намылилась?
– За водой. Меня сушит.
– Не рыпайся. Сейчас принесу.
Халид, правая рука Цербера, сейчас у меня на побегушках. Смеюсь в ладони, сдерживая себя. Не знаю, что за лекарства мне давали, но, видимо, очень сильные и не самые легальные.
Потому что никогда так не вело, даже когда был передоз снотворным. А сейчас просто на грани.
Халид сказал не рыпаться, и это веская причина подняться.
Тело ломит, шатает. Держусь за стену, направляясь к окну. Высокий забор, пустынная дорога. Ещё когда ехали с Лукой подумала, что выбраться отсюда будет сложно. Но теперь не сложно, теперь миссия на самоубийство.
Ледяной воздух из распахнутого окна трезвит. И я понимаю, что на мне больше нет платья. Только черное, обычное белье. Я не планировала ехать с Лукой к нему, а это была причина удержаться. Не сорваться, не поддаться желанию мести и дальше продвинуться в поисках Цербера.
Продвинулась. На самую вершину взлетела. Попала к тому, кто знает его в лицо. Это ведь хорошо? Но Халид не Лука, он не покупается ни на мою смазливую историю, ни на невинную Адель. Он так точно попал с сокращением моего имени.
Только Адель маска, Кира и Кристина, Маша и Вика, которыми я прикидывалась, все они вымышленные персонажи. Их нет, и то, что происходило с ними – меня не касались.
Халид же хочет увидеть Аду, хочет её сломать.
И, впервые, я и есть Ада.
Поэтому цепляюсь за подоконник, не зная, что делать. В одном белье бежать – безумие. Со второго этажа прыгать в сугробы тоже не лучший вариант. Но я не хочу сидеть и ждать.
– Ада, не дури.
Я встречаюсь взглядом с пронзительными карими омутами. Мужчина застывает возле двери, цепко следя за каждым моим движением. Как сжимаю пальцами подоконник и отталкиваюсь, летя вниз.
Под ногами скрипит снег, когда я бросаюсь прочь. У меня лишь несколько секунд преимущества, пока Халид не созовёт охрану. Морозный воздух кусает кожу, оставляя красные следы. Холодная земля обжигает, лёгкие горят от бега. Но я не останавливаюсь. В академии гоняли постоянно, но там наградой была всего лишь оценка.
Сейчас ставки выросли.
Я точно сумасшедшая, накаченная лекарством. Потому что в жизни бы так не сделала. Без плана, без обдумываний так глупо поступить. Голой броситься прочь, зная, что заранее проиграла.
Такой дом, такая охрана, а всё по глупости просто получается. На двери кнопку зажать, на проезжую часть выскакивая. Бежать, без надежды на спасение. Но это я хорошо умела делать. Бежать, бороться, выживать. Наученная, вышколенная. И сейчас другого варианта нет.
Визг шин оглушает, заставляя отскочить в сторону от несущегося черного Кадиллака. Секунда уходит, прежде чем оттуда выбирается Халид. Собственной персоной бросился за своей игрушкой.
– Села в машину, – мужчина не рявкает, но от спокойного голоса мурашки бегут не меньше. Такая власть там, сталь сплошная. – Я не повторяю, Ада. В машину.
У него засохшая кровь на руках, моя царапина на шее. И при этом он держится уверенно. Я прохожусь взглядом по широкой фигуре мужчины, его мышцам и телу. Рубашка расстёгнута, обнажая пресс и широкий шрам, уходящий за ремень брюк.
– Даже не думай, – предупреждает мужчина.
И я не думаю. Я просто срываюсь в сторону, быстрее, чем получается выстроить план. Мне нужно сбежать подальше, скрыться. Лучше окоченеть в лесу, чем вернуться в постель к мужчине.
Я жду выстрелов или боли. Не поймать, так убить. Но получаю только хватку на шее, нежную почти. Короткий толчок, когда меня в дерево вжимают. Словно танком придавливает, на деле – огромным суровым мужчиной.
Он так близко, что могу рассмотреть тонкие нити шрамов на груди. Мелкие морщинки у глаз, застывший гнев в глазах. Халид хмурится, но не сжимает ладонь на шее. Только удерживает, не давая сдвинуться.
– Совсем больная? Ты потеряла литр крови, голая, среди леса! Ты думала, что сможешь куда-то сбежать?
Мужчина смотрит на меня, убеждаясь, что я поняла своё положение, приняла судьбу. И когда собираюсь ответить, он бросается вперёд. Впечатывает свои губы в мои, кусает, врывается внутрь.
Поцелуй с ним похож на борьбу за жизнь. Жесткий и оглушающий. Меня сжигает эта грубая ласка, расправляет. Упираюсь ладонями в плечи, но сжимаю, а не толкаю.
Каждая близость подобна взрыву. Все из меня выжигает, мысли убирает. Тем, как нависает, как касается частым дыханием кожи. Внутри стягивает всё, дрожью заполняется.
И мне впервые перед сильным соперником хочется голову склонить.
– Ты никуда не денешься, Ада, поняла? Ты принадлежишь мне.
А вместо ответа я оседаю. Худший враг – собственное тело, которое пропитано слабостью. Цепляюсь за руки мужчины, наваливаюсь на него.
– Давай, колючка, не отключайся, – меня встряхивают, но сознание медленно утекает. – Если сейчас потеряешь сознание, я тебя выпорю. За каждую твою глупость.
Глава 26. Ада
– Ты точно отбитая.
– От отбитого слышу!
Халид кричит, а у меня голова разрывается. Выстрелами на каждое слово реагирует. Да, самый мой идиотский поступок. Но у меня план был. Чуть уйти, а после в оставленную машину запрыгнуть. Хоть что-то делать, а не просто жертвой быть.
Одного раза хватило, далеких двенадцать лет назад. Больше не позволю этого. Ни с кем слабину показывать не буду. А с Халидом дважды сильнее нужно быть.
– Ты меня похитил!
– Оставил до выяснения обстоятельств.
Меня в ванную комнату заводит, причитая. Толкает в сторону душевой кабины, не слушая возражений.
– Я с раной, меня нельзя мочить.
– Тебя таскать по лесу нельзя, а ты сама справилась. Ты вся в грязи, не пущу в чистую постель.
– Могу к себе поехать, мне плевать на грязь.
– Поедешь, – мужчина кивает, снимая хромированную насадку для душа и протягивает мне. Сжимаю дрожащими пальцами, как опору. Мне не страшно, это от потери крови так колотит. – Когда я разрешу. Пока ты в моем доме будешь, Ада.
– Как долго?
– Столько, сколько мне нужно.
Непробиваемый и нерушимый. Его словно совсем не трогает, что я могла умереть. Что пыталась сбежать, а сейчас всё тело колотит ознобом. Едва теплая вода лишь хуже делает, пуская мурашки. Меня мутит, и мир продолжает расплываться.
– Я теперь вся мокрая, доволен?
– Мокрой ты будешь, когда окажешься подо мной.
– От слёз разве что.
А после дурная мысль проскакивает. Легче бы в рулетку русскую сыграть, где пять патронов вставлено. Больше шансов на выживание. Но Халид назвал меня отбитой, и такой я являюсь. А поэтому лейку поднимаю, направляя на мужчину поток воды.
Просто так, без цели. Чтобы замолчал и всю надменность потерял. А он… Этот мудак…
Смеётся. Коротко, тихо, будто опасается, что кто-то услышит. Или потешается над моими действия. Халид! Смеётся. Не угрожает, не бьёт и не вырывает душ из рук. А просто головой качает, оставляя на губах короткую усмешку. Лёгкую, приятную.
Не иначе, как все ещё от наркоза отхожу.
– Успокоилась? Могла просто попросить раздеться. Проспишься, отойдешь от таблеток, и начнём говорить. Потому что утром я тебе подобной херни не прощу.
– И сейчас не прощай, Хал, не прощай. Накажи, убей, выгони прочь.
– Нет, колючка, так просто ты не отделаешься.
Это дурацкое «колючка». Меня так пару раз в детдоме пытались назвать, задевая. За что получили сломанный нос и царапины. Ян в том числе. Звучало обидно, злобно. У Халида это издёвкой кажется, словно намёком, что его шипы не пугают.
Он их обламывать привык.
Мужчина рубашку скидывает, неспешно. Словно ничего странного не замечает в том, что насквозь промок. А когда сжимает пряжку ремня, я понимаю, что дело пахнет жаренным.
– Ты же не… Я при смерти!
– По лесу ты бегала довольно резво, Ада. И, кажется, я обещал тебя выпороть. А я слово держу.
– Я не отключалась.
Чувствую себя маленькой, слабой, словно стержень выдернули, оставив только растерянность. Держусь за влажное стекло кабинки, пытаясь удержаться на ногах. Если рухну вниз, Халид точно придумает как это вывернуть в свою пользу.
– Снимай бельё, Ада. Или этим займусь я.
– Нет!
– Ты не пойдешь в кровать в мокром. Я, знаешь ли, беспокоюсь о своих простынях.
– Могу лечь на диване. Или в такси по пути к дому.
– Или можешь заткнуться и делать то, что я говорю.
Киваю, сжимая бретельки лифчика. А потом использую последний козырь – собственную слабость. Прикрываю глаза и начинаю оседать, прямо в руки мужчины. Возможно, ему хватит совести не приставать ко мне.
Цепляюсь за влажные плечи, наваливаясь. Давай, Халид, прояви хоть каплю человечности. И мужчина, хоть удерживает меня, ничем не помогает. Лишь с силой сжимает грудь. Заставляю себя терпеть, выжидать. Не кричать, когда горячая ладонь спускается по животу, задевая край белья. И едва не вскрикиваю, когда меня подхватывают на руки.
– Я тебе личный ад устрою, Ада, – матрас прогибается под моим весом, а в следующую секунду с меня стягивают бельё. И накрывают жарким одеялом. – Ты не представляешь, что тебя ждёт. И лучше не наживай себе новых наказаний.
– Я какие уже есть? – бормочу, ощущая, насколько пересохли губы. И чувствую стакан воды, который так необходим. – Ну? Чтобы я заранее знала, в чём ты меня ещё обвинишь.
– А тебе мало? – Халид нависает, закрывая собой весь мир. – Подбросила жучок.
– Да-да, тот жучок, – закатываю глаза, чувствуя невероятную слабость. Когда адреналин утихает, мир начинает меркнуть. – Который исключительно мой, ага.
– Залепила мне пощечину.
– Заслуженную. Я твоим законам не подчиняюсь, Халид.
– Решила угрожать и едва не умерла. А мне пришлось дергать врачей и спасать тебя.
– Выстави счёт, я оплачу. Даже за услуги носильщика премию дам.
– Оплатишь, не сомневайся. Но я не деньгами возьму. У всех есть цена, Ада. С утра ты назовёшь свою.
Цербер.
Это ведь так просто, Халид.
Принеси мне голову Цербера, и я буду твоей. Как захочешь, что захочешь. Моя жизнь взамен на его, очень ведь просто. Готова даже поклясться своему и твоему Богу, Халид, что так и будет. Назови имя, помоги отомстить, предай своего босса. И тогда я прекращу бежать.
Но куда Богам до моих клятв. Они бы лишь посмеялись. Потому что когда-то это обещание разрушит меня.
Глава 27. Ада
Я просыпаюсь от прикосновений. Лёгких, ненавязчивых. Совсем на хватку Халида не похожих. И инстинкты срабатывают быстрее. Жестко сжимаю чьё-то запястье, когда ладонь касается шеи.
– Не смей.
Рычу, как раненый зверь. Вижу перед собой рыжие кудри и девушку. С лёгкой улыбкой, отсутствием намёка на страх. Свободной перехватывает пои пальцы, заставляя отпустить.
– Всё хорошо. Я – Вера, врач. Осмотрю твою рану.
– У меня швы, а не опухоль мозга. Не надо как с дурой говорить.
– Значит, от наркоза ты быстро отошла. Это хорошо. Можешь приподняться?
Киваю, удерживаю сползающее одеяло. Прислушиваюсь к своему телу, с удивлением отмечая, что болит только шея. Никаких посторонний ощущений. Халид просто оставил меня и ушел?
Ну конечно. Зачем ему издеваться над отрубившейся девушкой, когда намного интересней выждать и поиграть. Халид точно из тех, кто получает садистское удовольствие от момента, когда его соперник ломается. Доказать себе и окружающим силу, власть. Одержать победу. И чем сильнее будет сопротивление, тем больше удовольствия он получит.
– Голова не кружится? – Вера, кажется так она представилась, нажимает на кожу под глазом и светит фонариком. – Ага. Провалов в памяти нет?
– Если были бы, я бы забыла.
Девушка смеётся, шатая головой. Как странно. Ведёт себя, словно каждый день зашивает раненых девушек в доме Халида. Она аккуратно осматривает швы, накладывая новую повязку.
– Не напрягайся, Ада. И больше не бегай по лесу, никакие антибиотики не спасут, если в рану попадёт инфекция. Через год образуется шрам, который можно будет убрать лазером. Придёшь ко мне в клинику, сделаю тебе скидку.
– Вряд ли мне понадобится коррекция. Шрама не будет, не переживай.
– Я, конечно, хороший хирург, но не настолько.
– Поверь, даже швы снимать не придётся. Я умру быстрее.
Едва наклоняю головой, встречаясь с отражением в зеркале. И улыбаюсь, видя потерянность на лице Веры. Наверное, я тоже псих, как и Халид. Со странной любовью шокировать людей правдой.
Но это так. Если я не прогнусь, Халид прогнёт меня сам. Так, как захочет. И, принимая весь исход, у меня нет достаточной защиты, чтобы вырваться из его дома. Лишь ждать, что мужчина захочет со мной сделать.
А ждать я не люблю. Я могу выжидать, строить планы, затаится до нужного момента. Но сейчас всё зависит только от мужчины, а подобное меня раздражало. Семь лет назад я вырвалась из детдома и полностью строила свою жизнь, добиваясь желанного.
И теперь снова.
От меня ничего не зависит.
– Адель, послушай…
– Ада. Халид назвал меня, как хотел. Так что – Ада…
Я не знаю, откуда во мне это берётся. Сила, тьма и злость. Вера ничего плохого мне не сделала, но её мне тоже хочется задеть. Она ведь прекрасно понимает, что я здесь не по собственной воле. Но улыбается, будто просто пришла в гости.
В детдоме было честнее. Каждым сам за себя, даже если в одной компании. Ты ждешь удара в спину и не удивляешься, когда это происходит. Ещё одна причина, почему мне было сложно получать повышение на работе.
«Отсутствуют навыки работы в команде».
Поэтому я не могу улыбнуться Вере и сделать вид, что благодарна за её помощь. Я могла притворяться в образе Адель, играть любую роль, но в этом больше нет смысла.
Цербер умел рушить жизни.
Роль Халида, видимо, заключалась в том же.
– Вера, – вспомнишь солнце… Голос Халида раздаётся с входа, заставляя вздрогнуть от неожиданности. – На минуту.
Меня оставляют в одиночестве. Окно так и манит, но второй раз одно и тоже не пройдёт. Да и обнаженной я не уйду дальше первого поворота. Ощущение, что от Халида вообще невозможно уйти.
Я коплю вопросы к Вере, по поводу того, что мне вкололи. Но та лишь залетает в комнату, собирая свои вещи, и исчезает, словно и не было. А вот Халид остаётся.
Злой.
Встревоженный.
С бьющейся жилкой на шее.
– И что опять…
– Замолчи!
Он не рявкает и не повышает голоса, но тон прошибает так, что мозг отказывается генерировать слова. Могу лишь смотреть, как мужчина захлопывает дверь и надвигается на меня. Неспешно, как хищник, знающий, что добыча никуда не сбежит.
Сжимаю край одеяла, думая, как в этот раз выкрутиться. Халид говорил, что с утра мы будем всё обсуждать. Но по его виду сомнений не остаётся. Никакого диалога не будет, сразу казнь.
– Решила попросить о помощи?
Вот значит, как Вера восприняла мои слова. И сразу доложила Халиду, не стесняясь. Или у него тут камеры, и мужчина сам интерпретировал сказанное.
– Ты не…
– Ни слова, Ада. За тобой слишком много грехов, чтобы сейчас отнимать моё время.
Мой единственный грех – глупость. Не смогла сразу сообразить, при первой встрече. Продолжить играть, сразу сказать, что я с Лукой. Так было бы проще, никаких последствий.
И вот расплата.
Она подбирается всё ближе вместе с тем, как Халид сбрасывает одежду. Под одеялом я совершенно голая, на нём – лишь серые брифы. И мужчина спешит сравнять счёт.
– Ты не сделаешь этого!
– Уверена? Почему же я должен останавливаться? Потому что ты мне приказала? – один рывок, чтобы между нами не осталось ничего. Даже покрывала. – Ты не смеешь мне указывать, Ада. Я привык получать то, что хочу. А сейчас я хочу тебя.
Его руки сжимают мои плечи, опрокидывая на постель.
И сейчас я понимаю.
Мне не выбраться.
Халид получит желанное.
Глава 28. Ада
– Возьмёшь силой? – стараюсь бровь изогнуть, издёвки в голос добавить. Но не получается, когда всё внутри замирает под его пронизывающим взглядом. – Ну конечно, по-другому ведь не получишь.
– Ошибаешься, Ада, – его рука скользит по скулам, пальцами губи очерчивает, надавливая. А у меня сил нет отшатнуться. – Ты сама меня захочешь. И будешь просить большего.
– Размечтался.
Его зрачки расширяются, в тёмных глазах полыхают костры. Злости и желания, гнева на мои слова. Любит ломать людей, но ненавидит, когда они сразу не ломаются.
– В кабинете ты кончила только от моих пальцев. Дважды.
– Я притворялась.
Улыбаюсь, пока меня в кровать не вжимают. Без предисловий и резких движений, сжимая запястья над головой. Мне нужно его обхватить ногами, резкий переворот сделать. В пах ударить. Я знаю, как с нападениями бороться, в академии хороший курс был.
В детдоме – ещё лучше. Не раз подобное проворачивала.
Но сейчас не получается. Едва колено подгибаю, как ладонь Халида его сразу к матрасу припечатывает. Разводит ноги, давит сильно. И прошибает от понимания, что я абсолютно голая перед ним. Как и сам мужчина.
– Хорошо играла, убедительно. Сможешь на бис повторить? – его словно только забавляет моё сопротивление. Ни одно слово всерьёз не воспринимает. – Я готов поспорить, что ты кончишь, Ада. Снова и снова.
– Прости, не фанатка насилия.
– А с тобой нежно нужно?
Спрашивает невинно, пока его рука к груди опускается. Действительно, нежно и ласково. Непривычно. Как касается едва, соски очерчивая. Ногтём задевает, намеренно. Чтобы меня пронзило тонкими иглами в месте касания. Острыми и ядовитыми.
Потому что только яд так быстро в кровь может проникать, перекрывая доступ кислород. Яд и Халид, который довольно улыбается, изучая моё тело. И мне нужно хоть что-то сделать.
Но голова кружиться начинает, стоит пальцами коснуться низа живота. Там, где разгорается ненужное тепло. А затем мужчина дальше идёт, по лону скользит. Предательски влажному.
Я ненавижу его. Он меня похитил, запер, едва не убил. Разрушил всё, к чему я шла столько лет. И при этом тело отзывается на него. На каждое касание, диким желанием пробирает.
– Такая влажна…
– Заткнись! – жмурюсь, когда мужчина крепко подбородок сжимает, на скулы давить. – Халид.
– Не смей мне указывать, Ада. И затыкать не смей.
Но Халид именно это и делает, затыкает меня. Крепче надавливает пальцами прежде, чем впиться поцелуем. Жарким, пробирающем до нутра. Когда врывается языком внутрь, царапая щетиной. И мне хочется его тоже поцарапать. Вцепиться ногтями в красивое лицо, сбросить этого дикаря с себя.
А получается лишь жалобно всхлипнуть, когда чувствую его стояк между ног. Упирается, продавливает. И пускает волну мурашек от предвкушения и страхов. Гремучей смеси, от которой вены стягивает тугой проволокой.
Сердце стучит в груди, разлетаясь импульсами. Мне хочется свести ноги, унять жар внизу. Провалиться сквозь простынь и кровать, оказаться на другом конце шара. И хочется, чтобы мужчина сильнее толкнулся, а не просто задевал головкой клитор.
Халид упирается ладонью возле моей головы, продолжая целовать. Неистового, голодно. Не ласка, а борьба. За власть, право овладеть мной. И я отвечаю, пытаясь отвоевать саму себя. Кусаю его губы, дёргаю за черные волосы, царапая кожу головы.
За что получаю болезненный щипок в области груди. Пальцы Халида сжимают сосок. Тянут, выкручивают, пока по телу не проносится волна жара. Постыдного, неправильного желания.
– Ты, лгунья, сейчас кончишь от моих пальцев. А после – я возьму тебя.
– Не кончу! – упрямо гну свою линию, упираясь затылком в кровать. Чтобы как-то усмирить бушующие чувства. – Нет.
– Готова поспорить? На свою невинность.
– Не кончу.
Повторяю как мантру, когда горло сдавливает судорогой. Цепляюсь за свои устои, принципы, лишь бы не поддаться мужчине. Напоминаю кто он такой, что со мной сделал. Себе же напоминаю, потому что мозги похожи на вишнёвое желе.
То самое, что так ненавижу. Потому что думать не получается. Только всхлипнуть, когда грубые пальцы сильнее надавливают на клитор. Введут вверх и вниз, без перестану. Меняют скорость, напор, всё меняют. Халид не даёт привыкнуть, подстроиться.
Кусаю губы, свои и его, стараясь всю злость вложить в поцелуй. В хватку на мощных плечах. А получается только распадаться на частички, когда внутри образуется вакуум. Черные дыры, как глаза мужчины, которые всё поглощают.
Только безудержное желание остаётся. Когда мир плывёт, кровь кипит в венах. Выливается влагой между ног, стонами постыдными. Будто Халид до нервов добрался, до эпицентра возбуждения. И бьёт по нему, каждый раз, когда пальцы в меня вводит. Раз за разом, чтобы окончательно разрушить.
– Вот так, колючка, давай.
Машу головой, сжимая пальцами смятую простынь. Цепляюсь, утопая в своих же чувствах. Проигрываю тому, кого ненавидеть должна. Но ненавидеть можно вместе с тем, как прогибаюсь, чувствуя себя на грани.
А затем каждую клеточку кислотой выжигает, когда накрывает оргазм.
Внутри взрываются бомбы, падают снаряды. Оставляют после себя кратеры, пронзают осколками. И меня накрывает ударной волной, кроша. Когда всё тело немеет, погружаясь в невесомость. Дрожу, выгибаюсь и задыхаясь под весом мужчины, от того, как неправильно хорошо мне сейчас.
Разруха сплошная, а я стою на руинах своего же мира.
А после Халид толкается в меня.
