Текст книги "Один литр слез"

Автор книги: Ая Кито

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

– Пожалуйста, купи мне тетрадку на пружинках, – попросила я маму, – Не хочется вести дневник в обычной тетрадке.

– Что? – ответила она, – Разве ты не ведешь себя немного эгоистично, говоря, что можешь писать в дневнике только в зависимости от своего настроения? Другое дело, когда ты в плохом состоянии, но сейчас тебе нужно думать, что ты все равно должна что-то писать.

Я научилась кое-чему еще из маминой жизни. Она была права. Если бы она сказала «У меня нет настроения готовить обед», я бы умерла от голода.

Рика навестила меня, когда я лежала в постели – у меня была простуда. Она села возле моей подушки и стала рисовать кроликов на наволочке при помощи маркера – большого и маленького кролика рядом. Она также нарисовала вокруг них три или четыре круга. Думаю, это должны были быть цветы.

– Ая, – сказала она, – Я подумала, что тебе может быть одиноко спать одной. Так что, пожалуйста, пусть они станут твоими друзьями.

Ее доброта снова довела меня до слез.

Сегодня утром я прочитала в газете об инвалиде в электрическом инвалидном кресле, который заочно учился 20 лет, чтобы приобрести квалификацию часовщика.

Я ничего не развиваю. Мое тело прекратило эмоциональный рост.

Интересно, есть ли вообще работа, которую я могу делать? (Мой брат говорит, что нет и я отчасти с ним согласна). Но я не думаю, что это совсем невозможно.

Все, что я могу делать сейчас это писать и изготовлять кимекоми. Даже если у меня нет работы, я, по крайней мере, могу помогать маме мыть пол, складывать белье после стирки и т.д.

Сегодня я собиралась сделать еще кимекоми, но потом, вместо этого, стала играть с сестрой. Тем временем мама убирала мою комнату.

«Оставлять мусор валяться – так делают только животные» – сказала она.

Я правда ценю то, что она сделала. Все волосы, застрявшие в ковре (возле татами) волшебным образом испарились. Но стало даже немного слишком чисто – я не могла расслабиться.

Я хотела знать, что чувствовала мама, убираясь в моей комнате. Ей пришлось провести полдня, заботясь о своем бедовом ребенке...

– Бедная Ая! – сказала Ако.

– Что смешного, Ако? – спросила я.

– Что смешного, Ая? – ответила она.

– Ничего, – ответила я.

– Бедная Ая! – сказала она.

Сегодня я тренировалась держать раскачивающийся стул и отпускать обе руки.

Я была не очень устойчивой и могла простоять всего около пяти минут, но я очень старалась. И почему я не могу сделать это лучше?

Мой брат также сказал: «Бедная Ая!» Снаружи было уже темно, и яркий экран телевизора тускло освещал его лицо.

Я хочу пойти куда-нибудь, где просторно.

Не хочу больше быть ограниченной.

Я чувствую такое сильное давление.

Я не могу выйти на улицу, потому что там холодно.

Я продолжаю думать о смерти и мне страшно.

Я не могу шевелиться... я разбита.

Я хочу жить!

Я не могу шевелиться, я не могу зарабатывать деньги, я не могу сделать ничего полезного для других.

Но я хочу жить.

Я хочу, чтобы меня поняли...

Рика толстым слоем намазала джем на бутерброд. Когда она ела, он капнул на пол. «Какое расточительство!» подумала я. Но мама просто вытерла джем и сказала «Что ж, жаль!» Откуда берется эта разница в отношении?

Когда мне не удалось встать со стула, я раздавила апельсин в кармане. Чувствуя себя как мама, я смогла подумать: «Что ж, жаль!»

Жестокие слова

Наконец-то на меня «сослались».

Мы с мамой ходили в больницу на обследование. Я чуть не упала в туалете, и мама меня поддержала. Я отчаянно цеплялась за нее.

Позади нас женщина лет 30, одетая в красную клетчатую ткань, прошептала своему маленькому мальчику: «Если не будешь себя хорошо вести, станешь такой как она».

Ее комментарий ранил меня и заставил почувствовать себя жалкой.

Мама подбодрила меня, говоря: «Что ж, если она растит своего ребенка, говоря ему такие вещи, то, когда она состарится, и у нее начнутся проблемы со своим телом, она, может быть, поймет, что учила его неверно и тот факт, что она не была хорошей матерью, будет преследовать ее».

Полагаю, в будущем мне чаще придется сталкиваться с такими вещами. Когда маленькие дети встречают кого-либо отличающегося от них самих, им становится интересно, и они пялятся на него. С этим ничего не поделаешь. Но это был первый раз, когда меня использовали как средство для запугивания детей. И это было очень жестоко.

Моя семья посчитала, что мне, должно быть, одиноко сидеть одной дома весь день, так что они купили мне кошку. Она быстро привязалась ко мне. Она залезает ко мне на футон или в кояцу и сидит у меня на коленях. Она очень милая. Когда Рика держит ее, она сильно ее стискивает; кошке это не нравится и она пытается убежать. Тогда она тянет ее за хвост и пытается уложить к себе на колени, сколько бы усилий на это не потребовалось. А кошка все не хочет. Тогда Рика злится. В конце концов, она ее бьет. Я ругаюсь, говоря, что нельзя ее бить. Рика смотрит на меня, а потом начинает бить меня.

.

– Да как ты смеешь! – говорю я, притворяясь, что злюсь на нее.

А Рика смеется:

– Ая злится, Ая злится!

– Как скажешь.

Я рассказала маме.

Мне 19 лет и 5 месяцев. Рике 5 лет и 7 месяцев.

Я живу жизнью старухи: ни молодости, ни энергии, ничего, ради чего стоит жить, никаких целей, к которым можно стремиться... Все что у меня есть это мое больное тело. Зачем мне вообще быть живой? Но я хочу жить. Единственное, что мне нравится делать это есть, читать и писать. Интересно, а что нравится другим 19-летним?

Когда у меня было последнее обследование, мне сказали снова лечь в больницу после Нового года. Мне страшно, потому что мне только становится хуже, и нет никаких признаков выздоровления. Когда я думаю об этом, я не могу сдерживать слезы. Биться о стены в темноте...это моя жизнь? Черт побери! Показывать свое пренебрежение, говоря «Ну и что, что мне 19?» или «Ну и что, что мне 20?» ни к чему не приведет..

Когда я плачу, всем становится грустно. Когда я плачу, у меня закладывает нос, болит голова и я чувствую себя усталой. Тогда зачем я плачу? Мне не к чему стремиться – у меня нет ни работы, ни даже хобби. Не в силах любить или стоять на своих ногах... Я кричу.

Я гляжу на свое заплаканное лицо в зеркале.

Ая, почему ты плачешь?

Сегодня на обед я ела лапшу быстрого приготовления, известную своим слоганом «Просто добавь горячей воды, три минуты и готово!» Из-за того, что я не могу хорошо пить суп, я легко могу подавиться. А это очень больно. Если я подавлюсь и не смогу дышать, когда рядом никого не будет, я могу умереть.

У Чики-тян из школы-интерната был полиомиелит. Она часто пускала слюну, но могла пить чай из чашки. Икегучи-кун использовал соломинку. Почему я не могу пить, ничего не проливая? Может быть, это из-за того, что мышцы, которые я использую для глотания, ослабли. Сегодня я сосредоточилась на своем рте. Как при питье саке из маленькой кружки я старалась пить маленькими глотками. Я не подавилась, так что была счастлива.

Была еще одна вещь, которая меня обрадовала. До сих пор я не могла делать кое-чего, что само собой разумеется для большинства людей. Мне неловко это писать, но, из-за того, что я часто не могла успеть в туалет вовремя, мне приходилось постоянно менять нижнее белье. Я поняла причину этой проблемы: я начинала шевелиться только после того, как природа звала, но не могла двигаться достаточно быстро. Так что я решила, что буду ходить в туалет регулярно в установленное время. И это сработало! Теперь обходится без всяких происшествий! Я так счастлива, что хочу кому-нибудь об этом рассказать. Но это не то, что можно рассказать всякому, так что я втайне наслаждаюсь своим успехом.

Воссоединение класса

Пять учителей из школы-интерната, а также 17 студентов со своими родителями собрались в ресторане «Инака». Я была рада увидеть, что все в порядке. Прежде чем подали блюда, все стояли на веранде под теплыми солнечными лучами и болтали. Я была единственной, кто сидел.

Сузуки-сэнсей подошел и сел рядом со мной, скрестив ноги. Наши глаза оказались на одном уровне. Он подарил мне платок, сказав, что это сувенир из Сингапура. Как обычно, его глаза были добрыми как глаза слона. Йо-тян подарила мне книгу, которую купила со своей зарплаты – «Черри и юный Эйнштейн» Теруко Охаши. Мы ели до отвала и счастливо смеялись.

– Прошло уже много времени с тех пор как мы ели полный японский обед и виделись со всеми, не так ли?" – сказала мама позже, – Можно наслаждаться многими приятными вещами, пока мы живы, согласна?

– Да, можно, – ответила я.

Если кто-нибудь говорит за день всего одно-два слова, можно ли сказать, что он является членом общества?... Я становлюсь таким человеком.

Если кто-нибудь не может ничего делать сам и ему постоянно требуется помощь других людей, чтобы выжить, можно ли сказать, что он живет общественной жизнью?... Я этот человек.

Я хочу быть полезной другим людям. –> Я постараюсь, по крайней мере, делать свои дела так, чтобы не беспокоить других людей. –> Я не могу жить без того, чтобы кто-нибудь за мной присматривал. –> Я стану еще большей обузой для других людей...

Такова история моей жизни!

Снег идет. Даже с включенным на полную электрическим обогревателем (от масляных у меня раздражается горло, так что только в моей комнате есть электрический обогреватель), свернувшись в котацу, я чувствую себя продрогшей до костей..

На Новый год я начала читать «Река без моста» Сью Сумии. Я сходу проглотила пять глав. Я легко увлекаюсь. Это плохая привычка. Я даже пропускала тренировки, чтобы ее почитать. Воздух был холодным. Когда я вышла в коридор, у меня мороз прошел по коже. Я надела куртку с подкладкой, пытаясь укрыться от холода. Но я почувствовала опасность, потому что мое тело онемело. Я решила поесть в комнате, пока снаружи так холодно. Я чувствую себя одинокой, когда кто-нибудь приносит мне еду и я ем одна, но иногда братья и сестры приходят поесть со мной.

Сказать по правде, я не люблю спать и есть в одном и том же месте.

Несчастный случай

СПОКОЙНО, СПОКОЙНО... Ако получила травму и попала в больницу. Она ехала домой на велосипеде и ее сбила машина, которая не остановилась в положенном месте. Ее увезли в больницу на скорой. С ней все будет хорошо? Я не знаю, что делать. Я могу только молить за нее...

Мама пришла из больницы. Ако сломала две кости в правой ноге. Как только сойдет опухоль, ей сделают операцию. Мама сказала, что Ако плакала, изо всех сил стараясь выносить боль, и повторяла «Мама, мне очень жаль».

– Хорошо, что она не ударилась головой. Я испытала облегчение, – тихо сказала мама. Почему-то она выглядела меньше, чем обычно.

– Пожалуйста, отведи меня к ней, – сказал я.

– Отведу, когда операция закончится, и она начнет улыбаться, – ответила мама, – если ты начнешь плакать, ей будет только хуже. Так что тебе придется подождать.

Ох, мне хочется полететь к Ако и сказать «Держись, Ако-тян!»

Мой брат заглянул в больницу по пути со школы, но ничего мне не рассказал о ее самочувствии. Все так серьезно? Мне очень хочется поесть сладких бобов адзуки, но я буду терпеливо ждать, пока Ако не поправится. Держись, Ако-тян!

Мама в порядке? Похоже, она почти не спит.

– Мама, я беспокоюсь об Ако, но ничего не могу сделать, – сказала я.

– Пожалуйста, не падай и ничего себе не повреди, – ответила она, – Это лучшее, что ты можешь сделать.

Это показалось мне достаточно пассивным способом помощи, но я кивнула. Потом я сказала:

– Да, я понимаю. Я знаю, что не могу увидеть Ако, пока не прекращу плакать. Но я буду очень стараться не плакать, так что отведи меня к ней.

Внезапно Рика сказала: «Ах, я хочу умереть!»

Я становлюсь серьезной, когда даже просто слышу слово «умирать». Даже когда я пригрозила ей, сказав «Это больно, знаешь ли», она ответила «Ничего». Тогда я поспешно добавила: «И ты не сможешь ходить на пикники» и, наконец, она сказала: «Мне это не нравится. Тогда я не буду умирать».

Конечно же, она говорила все это несерьезно, но я была серьезна, когда пыталась остановить ее.

Легкий ветерок дует – чувствуется наступление весны. Даже трава быстро растет. У меня плохо тянется ахиллово сухожилие и мне сложно сидеть – может быть, это из-за того, что я мало упражнялась в холодные дни. У меня также появилась боязнь походов в туалет. Плечи часто цепенеют, и я чувствую неудобство из-за того, что не потею, даже когда очень жарко. Мой язык едва шевелится, и я даже не могу лизнуть мороженое. Вероятно, это одна из причин, почему у меня затруднения в речи.

Брат Ямагучи-сан купил новую машину. Он пригласил меня покататься. Это было очень неожиданно!

Был прекрасный весенний день. Пастушьи сумки, мышиный горошек, одуванчики и ранний клевер – все они очень красивы. Я хотела сделать венок из цветов, но не могла сделать его сама. Мне было неловко просить об этом мужчину, так что я не стала. Я заметила, что один цветок клевера рос над самой пропастью. Беспокоясь, что он может упасть, я склонилась над ним. Но все было в порядке, потому что у него был большой корень. Я почувствовала, что он будет сильным до тех пор, пока у него такая поддержка.

По пути домой мы заехали к Ямагучи-сан. Он играл на своей электрогитаре. Это был очень мощный звук. Он сказал, что очень увлекается игрой на гитаре. Он хочет приобрести еще оборудование, но сказал, что «Сначала нужны деньги, а все остальное уже потом».

А в моем случае «Сначала нужно здоровое тело, а все остальное уже потом».

И это гораздо сложнее, чем деньги.

«Мама, я больше не могу ходить...»

Ребенок учится сидеть, когда ему около 8 месяцев, ползать, когда ему 10 месяцев и начинает ходить около года. Раньше я ходила, потом постепенно перешла к ползанию, а теперь сижу большую часть времени! Я деградирую. И однажды, полагаю, я окажусь прикованной к постели...

Это всего лишь вопрос терпения? Год назад я могла стоять, могла говорить и смеяться. Теперь я не могу ходить, как бы ни пыталась, как бы ни стискивала зубы и ни хмурилась, как бы ни старалась удержаться.

«Мама, я больше не могу ходить» – написала я на листке бумаги, едва сдерживая слезы, – «Я не могу стоять, даже если держусь за что-то».

Я приоткрыла дверь и отдала записку ей. Затем я снова быстро закрыла дверь, потому что не хотела, чтобы она видела мое лицо и знала, что мне будет больно видеть лицо мамы.

Я проползла три метра до туалета. В коридоре было холодно. Подошвы моих ног мягкие, как обычно бывают ладони. Но мои ладони и колени жесткие, как обычно бывают подошвы. Ползание – это не самая приятная вещь, но других вариантов нет. Я могу передвигаться только так...

Я почувствовала, что позади меня кто-то есть. Я остановилась и оглянулась... Прямо за мной, ничего не гвооря, ползла мама... Ее слезы капали на пол... Все мои подавленные эмоции внезапно вырвались наружу, и я разрыдалась.

Мама крепко обняла меня и дала мне выплакаться. Ее колени промогли от моих слез, а ее слезы намочили мои волосы.

– Ая, пусть нам плохо, но мы продолжим бороться, ладно? Я с тобой. А теперь давай вернемся в твою комнату, пока ты не простудилась. Я достаточно сильна, чтобы нести тебя на своей спине. Даже если случится пожар или землетрясение, первой я буду спасать тебя. Не беспокойся и крепко спи. Незачем думать о ненужных вещах.

И она отнесла меня в мою комнату на руках.

Я стала человеком, который не может делать ничего, кроме того, чтобы хныкать и плакать. Внутри меня развивается комплекс неполноценности. Думаю это результат моей инвалидности. Но я все еще жива. Я продолжаю дышать, чтобы жить – потому что я не могу умереть и со мной ничего не поделать. Это ужасно так говорить. Когда я плачу, у меня морщатся брови и лицо становится уродливым. Чтобы выглядеть лучше в зеркале я пытаюсь каждый раз улыбаться, когда смотрю в него, хотя мне совсем не смешно.

Давай жить

Я хочу полной грудью вдохнуть голубое небо

Освежающий прохладный ветерок нежно прикоснется к щекам

Белые облака отражались в твоих ясных кристальных глазах.

Я мечтала об этой чудесной минуте....

Я хочу со всей силы прыгнуть к этому голубому небу

И покрывало из кобальтово синих перьев нежно охватит меня

Не думая, что я некрасива

Искренне веря, в то, что я еще могу быть кому-то полезна.

Скажи, куда мне идти?

Вечно плача в одночестве,

Моя тетрадь – мой друг

Она не может дать мне ответы

Но мой дух парит, когда я пишу.

Я ищу руку помощи

Но не могу найти, не могу прикоснуться

Мой голос отдается эхом, крича в темноту.

Эволюция из обезьяны в человека заняла столько времени,

Но путь обратно намного короче...

Я не люблю быть одна днем. Боясь, что больше не смогу говорить, я читаю вслух книги с картинками и делаю вокальные упражнения. Сегодня я глубоко дышала пять раз и растягивала шею десять раз.

Мама говорит, что мне не стоит пытаться сделать слишком много, даже когда я одна. Она думает, что это опасно. Она всегда беспокоится, пока не придет домой и не увидит меня. Хоть эти слова и сделали бы мою жизнь гораздо более пассивной, я понимаю, что они разумны, потому что я, в самом деле, падаю – губы опухают, а зубы ломаются.

Беспокоясь о том, что я остаюсь одна, Дзюн-тян и ее мама иногда приходят ко мне. Женщина средних лет, живущая по соседству, также иногда заглядывает, чтобы посмотреть, как я там. Но мое сердце неспокойно. Очень сложно жить каждый день без всякой цели. Я могу только прокручивать разные вещи в своей голове, но ничего не могу сделать. Сколько будет продолжаться такая жизнь?... Мама, мне больно. Пожалуйста, помоги мне...

Теперь, когда мне стало опасно принимать ванну самой, мама или Ако идут со мной, одевая шорты. Ако моет мне голову и спину. Я больше не могу поднимать свою правую руку. Похоже, мои плечевые суставы окончательно окостенели.

Послание доктору Ямамото:

Вы сказали «Цени то, что осталось, а не то, что потеряно».

Однажды засияет солнце и появятся зеленые почки...

Надеяться, смотреть в будущее и держаться, не сдаваться...

Это ключевые слова!

«Ничто не вернется, как бы ты не убивалась», – сказала врач, которой я верю,

– «Развивай то, что осталось, а не то, что потеряно».

Я постараюсь продолжать бороться.

Я обещаю, что не впаду в уныние...

Дождь начался.

Я завидую изменчивой погоде...

Но люди не могут жить, будучи такими же изменчивыми, ведь так?

-Содержимое невменяемое

–Мои мысли невнятны

–Почерк нетвердый

Ничего хорошего, идиотка!

Так, скажите же, что мне остается?

Мне снился сон о том, что моя семья поехала в путешествие туда, куда нельзя поехать в инвалидном кресле.

– Хорошо вам отдохнуть, – сказала я с улыбкой, – Я буду ждать вас дома.

Думаю, такие вещи могут случаться в будущем. Я хочу быть готова, когда они станут реальностью.

Предел

Люди часто говорят, что начало сезона дождей – плохое время для больных. И в моем случае мне становится все хуже и хуже, словно я падаю с лестницы.

– У меня диарея и тело онемело. Обезвоживание?

– У меня бедра шаткие.

– Мне сложно глотать.

– Я падаю и мои губы кровоточат.

– Мне сложно читать иероглифы и видеть другие предметы. Все какое-то размытое.

Со мной связались по поводу фестиваля, который устраивают в школе-интернате, но у меня совсем нет сил, чтобы туда поехать.

Моя болезнь развилась слишком сильно.

Становится все больше дней, когда я ничего не пишу.

Я не могу нормально пользоваться шариковой ручкой... Я хочу думать, что это из-за того, что я мало пишу.

Я могу долго не протянуть...

Глава 7 – 20 лет(1982-83) – «Я не хочу проигрывать...»

Падение в туалете

Мама принесла пирожные, но у меня нет сил их есть. Я пролежала в постели почти весь день. Думая, что это нехорошо, я постаралась сесть на футоне. Удалось всего один раз. Завтра начинаются летние каникулы. Мама сказала братьям и сестрам, чтобы они обсудили, что собираются делать, чтобы все не разъехались в одной и то же время. Это обнадеживает. Мне жаль, что я такая обуза. Я постараюсь немного поправиться, так что, пожалуйста, простите меня.

Когда я хожу в туалет, мама или Ако сопровождают меня. Они помогают мне спустить штаны и сесть на унитаз. Потом они ждут меня снаружи. Один раз я наклонилась вбок и упала с громким грохотом. Не знаю, как мне удалось порезаться, но палец кровоточил. Я потеряла сознание. Очнулась уже в постели. Я смутно видела лица мамы, сестер и братьев. Потом я снова уснула. Сквозь сон я слышала мамин голос где-то вдали, говорящий: «Ты потеряла равновесие, потому что у тебя низкое давление. Не беспокойся об этом и просто спи».

Нам поставили новое крепкое железное туалетное сидение, которое весит больше семи килограмм. Наша семья купила его в магазине в Нагойе, продающем специальные приспособления для инвалидов. Они также купили мне матрас с шариками (чтобы избежать пролежней) и простыню, чтобы матрас не запачкался. Также в пределах моей досягаемости поставили маленький столик на низких ножках (с письменными принадлежностями, тетрадями, писчей бумагой и т.д.). Кроме того, еще мы завели колокольчик, издающий громкий звук, когда в него звонят. Теперь я провожу большую часть дня во сне. Я боюсь, что еда попадет мне в дыхательные пути из-за того, что я плохо глотаю, поэтому могу есть лишь небольшие порции три раза в день. Я ем так медленно, что время ланча наступает всего через час после окончания завтрака. Весь день я только ем, сплю и испражняюсь. И, более того, кому-нибудь приходится помогать мне все это делать...

Думаю, моя жизнь, наконец, достигла той точки, где я всего в шаге от того момента, когда для меня станет невозможным оставаться дома. Я решила прекратить постоянно думать о своей болезни.

В поисках больницы

Сегодня мы с мамой были в больнице университета здравоохранения Нагойи. Я лежала на пассажирском сидении с опущенной спинкой.

Большую часть пути до больницы я дремала.

– Я уговорю их позволить тебе остаться там, – сказала мама, – так что не беспокойся. Я знаю, жара тебя беспокоит, но ты просто потерпи, пока не похолодает. Ая, внутри тебя еще остались силы бороться. Я уверена, что тебе станет лучше.

Но я чувствовала, что этот раз могу не пережить: у меня нет ни сил, ни мотивации. У меня даже нет сил думать, не то что бороться. Я не хочу уступать своей болезни, но демон нездоровья слишком силен. Пока я лежала на каталке, мама разговаривала с медсестрой, стараясь не дать мне их подслушать: «Мы не можем ждать в комнате ожидания столько, сколько обычно. Она слишком слаба. Пожалуйста, примите ее как неотложного пациента и осмотрите. Если другие пациенты будут недовольны, то я с радостью объясню ее состояние каждому их них и буду просить их одобрения».

Медсестра исчезла в кабинете, сказав «Я спрошу доктора Ямамото». Минуту спустя появилась сама доктор Ямамото. Она взяла меня за руку и сказала: «Давно не виделись, малышка Ая. Я ждала тебя».

О, это удержит меня...

Было бы жаль умирать сейчас...

Если бы только я могла снова писать, мне было бы не о чем жалеть...

Вновь спасенная доктором Ямамото...

Слезы наполнили мои глаза. Мама тоже плакала.

После консультации, доктор Ямамото сказала, что она направит нас в больницу Акита в городе Чирю, куда приезжает два раза в месяц для медицинских обследований. Я почувствовала облегчение, когда она сказала: «Малышка Ая, думаю тебе стоит лечь в эту больницу, как только там все для тебя подготовят. Пожалуйста, подожди немного. Я хочу, чтобы ты была там, где я смогу присматривать за тобой». Моя верхняя губа деформировалась, когда я упала и теперь не соприкасалась с нижней. Я протянула доктору записку, которую написала дома:

«Мне сложно глотать, поэтому, пожалуйста, дайте мне какое-нибудь лекарство, чтобы ослабить напряжение в глотке»

После обследования мама отвезла меня домой. Я тряслась в машине два часа.

– Тебе нужно набраться сил, – сказала мама, – Говори нам обо всем, обо всем, что хочешь съесть или можешь есть. Ты сейчас чего-нибудь хочешь?

– Да, я хотела бы, чтобы ты испекла мне пирог, – ответила я.

– Нуу... – ответила мама, – Ако печет пироги лучше меня. Ако, Ая хочет, чтобы ты испекла ей пирог!

– Тогда испеку первым делом утром, – сказала Ако с улыбкой, – Подожди только.

Я очень устала и сразу же пошла спать.

Мама одна ездила в больницу Акита. Перед уходом она сказала мне, что посмотрит, что там за больница и подробно обговорит все с докторами. Она также попросила мою сестру спросить у меня, что мне надо, собрать мои вещи и сложить их в коробку.

Прием в больницу и сиделка

Наконец, я легла в больницу Акита. Я нервничала, потому что ничего о ней не знала.

Невысокая пожилая дама пришла присматривать за мной.

– Я Ая, – сказала я тихо, – Приятно познакомиться.

Мама подробно рассказала ей о моем состоянии, о том, чего я не могу делать и т.д. Но дать ей понять все до конца очень сложно. Мое расстройство речи становится все сильнее, так что я попросила маму купить мне доску с буквами. По-видимому, некоторые мои слова люди совсем не могут понять. Язык плохо шевелится, так что еда вываливается изо рта. Во время еды столько грязи. Жалкое зрелище.

Я чувствую себя несчастной из-за того, что не могу нормально общаться.

Я должна быть благоразумной. Но я совсем не чувствую себя уверенно...

Мама, зачем я живу?

У меня кружилась голова. У меня было заплаканное лицо. Но я закрыла глаза и не шевелилась.

За окном на ветке расположено гнездо птички. В нем растут птенцы. Это радует меня.

Тётушка (*так Ая называет свою сиделку) помогла мне сесть в инвалидное кресло и отвезла в Здание № 1. А что потом? Я воспользовалась туалетом в западном стиле.

Во время реабилитации меня тянет закрыть глаза, когда я стою, держась за брусья. Я не могу с легкостью открыть их снова. Я знаю, что мне не надо бояться, но мое тело цепенеет из-за того, что я боюсь упасть.

Мне нужно цеплятьза за вещи, которые я могу делать и практиковать их. Тогда мне не придется испытывать такие душевные мучения, что я не могу заснуть... Я не могу быстро выражать свои желания, так что иногда не добираюсь до туалета вовремя. Мама предложила использовать мочеприемник по ночам. Причина этого в том, что сиделка устает, если ее будят по ночам. Я начала плакать, говоря:

– Мне не нравится эта идея, потому что я знаю, когда хочу в туалет. Я постараюсь говорить заранее, так что, пожалуйста, не делайте этого!

– Ну ладно, ладно, – мягко сказала тётушка, – Не плачь. Мы не будем этого делать.

От этого мне захотелось плакать еще больше. Утром я встретила начальника больницы в коридоре.

– Доброе утро, Ая. Как ты?

Я улыбнулась и попыталась сказать "O-HA-YO" (Доброе утро) своими опухшими губами. К тому времени, как мне это удалось, он был уже далеко. Должно быть, он очень знят.

Плаксивая гримаса словно приросла ко мне – это плохо. Ночью мои руки и ноги напряглись и одеревенели. Тётушка встала и сделала мне массаж.

Из-за того, что мне не просто выражать себя, я вышла из себя и расплакалась. Это меня нужно винить за то, что я не могу общаться. У меня не было причин злиться на тётушку. Мне очень жаль.

Сегодня отличная погода. Я хочу встать. Я хочу говорить.

Моя тётушка похвалила меня, сказав: «Твой почерк стал намного лучше. Ты теперь ешь быстрее и не роняешь еду».

Я чувствую, что мне есть ради чего жить, если я могу хоть немного совершенствоваться и я расслабляюсь. Мне нужно жить, учитывая чувства других людей. Я пообещала доктору Ямамото, что постараюсь сама ездить в кресле, когда увижу ее в следующий раз.

Я видела голубое небо. Впервые за долгое время. Оно было таким прозрачным, что мне казалось, в нем можно утонуть.

Я не очень внятно произношу звуки «на» и «да». Мне также сложно говорить «ка», «са», «та» и «ха». Интересно, сколько вообще осталось слов, которые я могу произнести? Мне придется, так или иначе, преодолеть это. Собери весь свой боевой дух, а не то болезнь одолеет тебя!

Моя тётушка купила мне окономияки (*жареные лепешки из капусты) на обед. Мы поделили ее пополам. Я также поела кашу из бобов о-шируко с рисовыми пельмешками.

У меня была температура и не было сил разговаривать. Я чувствовала себя очень сонной и весь день пролежала в постели. Моя тётушка смотрела мне в лицо с выражением беспокойства. Тетя Касуми сходила со мной в кофейню, расположенную внутри больницы. Она поила меня лимонадом с ложечки, одну ложку за раз. Я уже отказалась от походов в кофейню, думая, что мне больше никогда не удастся туда попасть, так что я была очень рада.

Руки моей тётушки огрубели и потрескались. На них больно смотреть. Это из-за того, что она стирает мои пеленки после неприятностей по ночам. Простите меня.

«Драконы Чуничи» выиграли звание чемпиона в бейсбольной лиге! Почему-то за обедом нам дали дополнительный рис с красными сладкими бобами и заварной крем. Может быть, начальник больницы или главврач фанаты Чуничи?

Я хотела встать, но когда попыталась, покачнулась и чуть не упала. Мне стало страшно. Моя тётушка помогла мне. Утром я чуть не задохнулась. Мне снова было страшно. Если я не буду внимательно, когда ем – как бы вкусна не была еда – это может оказаться смертельным.

Когда моя тётушка вела меня в туалет, мы увидели вазу, полную прекрасных цветов. Мы подмигнули друг другу и украли один бутон. Мы поставили его в вазу в моей комнате.

– Малышка Ая, ты слишком зависишь от своей сиделки, – бранила меня доктор Ямамото, – Ты должна найти то, что можешь делать сама и делать это.

Я счастливо думала, что все в порядке, если я хотя бы не лежу в постели долгое время, но я была не права. Начиная с сегодняшнего дня, я буду тренироваться сама застегивать себе пуговицы.

Я смогла походить! Опираясь на плечо моей тётушки, я попросила ее вывести меня в парк. Я хотела поиграть с землей; мне хотелось коснуться почвы подошвами ног. Я попросила ее опустить мои ноги на землю с подножки кресла. Земля была такой приятно прохладной!

Я отчаянно тренировалась застегивать пуговицы, перекатываться и вставать на колени с целью реабилитации. Моя тётушка была впечатлена тем, что я делаю, и помогла мне. Она также купила мне пару спортивных штанов и куртку. Мне нужно больше стараться...

Я хочу поехать домой на Новый год. Интересно, смогу ли я добиться того, чтобы меня поняли? Я переживаю насчет того, как смогу общаться со всеми, если они не смогут понимать то, что я говорю. Но я все же хочу домой. Цветочный бутон раскрылся.

Моя тётушка плакала, глядя как я занимаюсь.

– Ты отлично постаралась! – сказала она.

– Почему бы вам хоть раз не понаблюдать за Аей? – сказала она маме, – Знаете, она очень старается.

Но мама ответила:

– Мне слишком больно смотреть на нее.

А потом она сказала мне:

– Ая, ты отлично справилась. Мы хотим, чтобы ты приехала домой на Новый год.

– Простите меня, – сказала я моей тётушке.

– О, помогать тебе моя обязанность, – ответила она, – С этим ничего не поделаешь.