Текст книги "Ян Чжу"
Автор книги: авторов Коллектив
Жанр:
Философия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
ЯН ЧЖУ
Сведения о Ян Чжу, имеющиеся в нашем распоряжении, весьма немногочисленны, оспаривалась даже, правда безуспешно, историчность его личности. Из тех материалов, которые по крупицам можно собрать в древнекитайских источниках, явствует, что он жил примерно между 440-360 гг. до н. э. (по другим подсчетам в период 414-334 гг. до н. э.) и происходил, как можно судить по некоторым косвенным данным, из бедной крестьянской семьи. Его второе имя было Цзы-цзюй. Как и многие другие мыслители того времени, он путешествовал по китайским государствам, в спорах и беседах излагая свое учение. В этом он, по-видимому, достиг определенного мастерства и добился значительных успехов в популяризации своих взглядов, так как его ярый идейный противник – конфуцианец Мэн-цзы сетовал, что «слова Ян Чжу заполнили Поднебесную» 1. Можно предположить, что у Ян Чжу было внушительное число приверженцев и учеников, но нам известны лишь имена его младшего брата Ян Бу и ученика Мэнсунь Яна. В свою очередь Ян Чжу будто бы был учеником Лао-цзы, что, однако, маловероятно с точки зрения хронологии, если учесть, что одна из версий биографии Лао-цзы относит дату его рождения к 604 г. до н. э. Независимо от этого Ян Чжу может быть причислен к даосистским философам с оговоркой, что многие его идеи имеют самобытный характер, что, вероятно, и вызвало критику Ян Чжу со стороны блестящего даосистского философа Чжуан-цзы и требование «заткнуть рот Ян Чжу» 2.
Ян Чжу и его школа не оставили самостоятельного произведения или же оно было утеряно настолько рано, что не оставило следов уже в библиографических трудах Ханьского времени (206 г. до н. э. – 220 г.). Поэтому единственным большим и компактным фрагментом его учения является седьмая глава трактата «Ле-цзы», носящая название «Ян Чжу». Авторство «Ле-цзы» приписывалось даосистскому мыслителю Ле Юй-коу, жившему будто бы в V в до н. э., однако в настоящее время известно, что оригинальный текст «Ле-цзы» был утерян во II в. до н. э., а существующее ныне произведение является довольно поздней компиляцией. Тем не менее в нем содержатся идеи оригинального «Ле-цзы». Вышесказанное не относится, однако, к главе «Ян Чжу», которая явно представляет собой самостоятельное произведение (или его часть), присоединенное к «Ле-цзы» на основе даосистской общности [213] философии обоих трактатов. Она была записана скорее всего в IV-III вв. до н. э., возможно, непосредственными учениками Ян Чжу, но, по-видимому, уже после его смерти. Во всяком случае эта глава по своему содержанию и по духу изложения, несомненно, соответствует философии Ян Чжу и, безусловно, отражает, хотя вряд ли полностью, его идеи. Своей оригинальностью идеи Ян Чжу уже привлекали внимание советских ученых. Имеется перевод этой главы, сделанный Л. Д. Позднеевой 3.
Ниже предлагается перевод тех частей седьмой главы трактата «Ле-цзы», которые непосредственно связаны с Ян Чжу. Перевод выполнен на основе текста «Ле-цзы чжу». – «Чжуцзы цзи-чэн», т. III. Пекин, 1956.
С. Кучера
«ЛЕ-ЦЗЫ» ГЛАВА СЕДЬМАЯ. «ЯН ЧЖУ» 4
Ян Чжу, путешествуя по Лу, остановился [однажды] в доме семьи Мэн. Господин Мэн спросил его: «Быть человеком – этого достаточно, зачем же еще добиваться славы?»
«Славу используют, чтобы стать богатыми», – ответил [Ян Чжу].
– Разбогатев, почему не останавливаются [на этом]?
– [Стремятся] стать знатными, – ответил [Ян Чжу].
– Ставши знатными, почему не останавливаются [на этом]?
– Стремятся к [почетной] смерти.
– После кончины к чему [еще можно] стремиться?
– Помочь сыновьям и внукам.
– Какую же пользу слава может принести сыновьям и внукам?
[Ян Чжу] ответил: «Тот, кто добивается славы, изнуряет свое тело и испепеляет свое сердце, [но возможность] использовать его славу распространяется на весь его род, [а возможность получить от нее] выгоду охватывает [всю его родную] деревню, тем более это относится к его сыновьям и внукам!»
«Но ведь все, кто добивается славы, должны быть бескорыстными, бескорыстие же [ведет к] бедности; все, кто добивается славы, должны быть уступчивыми, уступчивость же [ведет к] низкому положению!»
«Когда Гуань Чжун был первым министром в Ци 5, то его стремления совпадали [со стремлениями правителя], а слова не расходились [со словами правителя]: [214] правитель развратничал, и он тоже развратничал; правитель расточительствовал, и он тоже расточительствовал. [В результате его] учение было осуществлено и Ци добилось гегемонии [над другими царствами], однако после смерти [Гуань Чжуна] осталась только фамилия «Гуань», и это все. Когда же первым министром в Ци был господин Тянь 6, [то его поведение было другим]: правитель был высокомерным, а он сам – снисходительным; правитель обирал [народ], а он сам раздавал [зерно народу]. Весь народ подчинился ему, и он поэтому смог завладеть царством Ци. Его сыновья и внуки непрестанно наслаждаются [властью в Ци] вплоть до настоящего времени.
«[Значит ли это, что] если слава настоящая, [то она ведет к] бедности, а если слава ложная – к богатству?»
«Истинное не обладает славой, обладающее славой не обладает истиной. Все, кто пользуется славой, обманщики, и только. В древности Яо и Шунь притворялись, что уступают Поднебесную Сюй Ю и Шань Цзюаню 7 и не только не потеряли Поднебесной, но наслаждались счастьем еще сто лет. А Бо И и Шу Ци действительно уступили [престол] правителей Гучжу 8 и в конце концов потеряли свое царство, а сами умерли от голода на горе Шоуян. Вот таким образом обнаруживается различие между истинным и ложным».
Ян Чжу сказал: «Сто лет – это высший предел продолжительности человеческой жизни. Из тысячи людей даже одному не удается достичь столетнего возраста. Предположим, однако, что найдется один [такой человек]. Но детство, проведенное в объятиях матери, вместе со старческим увяданием отнимет почти половину этого [срока]. Ночное забвение во сне и впустую потраченные в дневное бодрствование часы отнимут еще почти половину [оставшихся лет]. Болезни и страдания, скорбь и горе, потери и утраты, беспокойство и страх отнимут еще почти половину этого. В [оставшиеся] немногим более чем десять лет тоже невозможно [найти] даже одного момента, когда человек был бы весел, доволен и беззаботен, – вот и все! В таком случае для чего существует человеческая жизнь, какие в ней радости? Существует красота [женщин] и вкус [пищи]; существуют [прекрасные] звуки и цвета. Однако и красотой [женщин], и вкусом [пищи] тоже нельзя [наслаждаться] постоянно: [215] приедаются; звуками и красками нельзя развлекаться постоянно: пресыщаешься. К тому же еще при помощи наказаний и наград [человек подвергается воздействию] запретов и поощрений; а при помощи славы и законов его влекут вперед или отбрасывают назад. Люди суетливо соперничают ради пустой, мимолетной славы и рассчитывают на ненужные почести после смерти. Одинокие, они с осторожностью относятся к тому, что видят и слышат их глаза и уши, и сдерживают как истинные, так и ложные влечения своего тела. Они напрасно лишаются высших радостей этих лет и не способны почувствовать себя беззаботными на мгновение. Чем же отличается [такой человек] от колодника в тяжких оковах и путах?
Люди глубокой древности знали, что в жизнь постепенно приходят, а в смерть постепенно уходят, и поэтому они действовали, подчиняясь [порывам своего] сердца, и не шли против своих естественных страстей. Они не отказывались от удовольствий при жизни, и поэтому слава их не вдохновляла 9. Они развлекались, следуя своей природе, и не сопротивлялись всеобщим страстям. Они не стремились к посмертной славе, и поэтому наказания их не настигали. Они не рассчитывали, когда [к ним придут] слава и известность и сколько лет они проживут».
Ян Чжу сказал: «То, что делает все вещи разными, – это жизнь; то, что делает их одинаковыми, – это смерть. При жизни существует различие – это различие между умными и глупыми, знатными и низкими. В смерти существует тождество – это тождество смрада и разложения, исчезновения и уничтожения. Несмотря на это, не во власти [человека] быть умным или глупым, быть знатным или низким; и не в его власти также смрад и разложение, исчезновение и уничтожение. Поэтому жизнь не зависит от живых, а смерть не зависит от мертвых; быть умным не зависит от умных, а быть глупым не зависит от глупых; быть знатным не зависит от знатных, а быть низким не зависит от низких. В таком случае все вещи равны в жизни, равны и в смерти; равны в мудрости, равны и в глупости; равны в знатности, равны и в низком положении. Умирают и десятилетний, и столетний; умирают и добродетельный, и мудрый; умирают и злой, и глупый. При жизни это Яо и Шунь; после смерти это [216] разложившиеся кости. При жизни это Цзе и Чжоу; после смерти это разложившиеся кости. Разложившиеся кости одинаковы, кому известно различие между ними? Поэтому следует наслаждаться, пока живы. Зачем тревожиться [о том, что будет] после смерти?»
Ян Чжу сказал: «Бо И отнюдь не был лишен желаний. [Однако] необыкновенностью своей чистоты он довел себя до голодной смерти. Чжань Цзи 10 отнюдь не был лишен страстей. [Однако], кичась необыкновенностью своего целомудрия, он обрек себя на одиночество, [не продлив своего] рода. Вот как чистота и целомудрие ввели добрых людей в заблуждение».
Ян Чжу сказал: «Юань Сянь 11 бедствовал в Лу; Цзы-гун 12 преуспевал в Вэй. Бедность Юань Сяня сократила его жизнь; богатство Цзы-гуна стало для него обузой. В таком случае и беднеть нельзя и богатеть тоже нельзя? Что же тогда можно? Скажу: можно наслаждаться жизнью, можно не обременять себя заботами. Поэтому тот, кто умеет наслаждаться жизнью, не бедствует, а тот, кто умеет не обременять себя заботами, не богатеет».
Ян Чжу сказал: «В древней пословице говорится: «При жизни следует сочувствовать друг другу, после смерти следует покидать друг друга». В этой пословице достигнут предел [истины]. Принцип «сочувствовать друг другу» касается не только чувств – он может дать отдых усталому, досыта накормить голодного, согреть замерзшего, привести нуждающегося к [желаемому]. Принцип «покидать друг друга» отнюдь не означает, что не следует оплакивать друг друга. Не следует лишь класть [покойнику] в рот жемчуг и нефрит, облачать его в узорную парчу, приносить ему в жертву животных, ставить [в могилу] великолепную утварь...»
Мэнсунь Ян спросил Ян Чжу: «Если бы здесь был какой-то человек, который ценил бы жизнь и заботился о своем теле, чтобы достичь бессмертия, – возможно ли это?»
«[Согласно] законам природы, нет ничего, что не умирало бы», – ответил [Ян Чжу].
«[А если бы он делал это] для достижения долгой жизни – это возможно?» [217]
«[Согласно] законам природы, нет долгой жизни, – ответил [Ян Чжу]. – Жизнь невозможно сохранить тем, что ее ценишь; тело невозможно укрепить тем, что о нем заботишься. Да и к чему нужна долгая жизнь? Влечение и отвращение всех пяти чувств в старину были такими же, как и ныне; спокойствие четырех частей тела 13 и опасность, [которая им может угрожать], в старину были такими же, как и ныне; горе и радость в делах этого мира в старину были такими же, как и ныне; порядок и хаос изменений и перемен в старину были такими же, как и ныне. Если [человек] об этом раз уже слышал [и если он] уже прошел через все это, то и сто лет покажутся [ему достаточным сроком, чтобы все] ему крайне надоело: ни тем более ли горькой [показалась бы ему] долгая жизнь?»
«В таком случае, – спросил Мэнсунь Ян, – если ранняя смерть лучше долгой жизни, то можно ли достичь исполнения желаний, бросившись на острие [копья] или лезвие [меча]; кинувшись в кипяток или огонь?»
«Нет, это не так, – возразил Ян-цзы, – раз уже человек живет, то он [должен принимать жизнь] легко, предоставив ее естественному течению, и [исполнять] до конца ее требования, чтобы [спокойно] ожидать прихода смерти. Когда же придет смерть, то и к ней следует отнестись легко, предоставив ее естественному течению, и [принять] до конца то, что она принесет, чтобы оставить свободу исчезновению. Ко всему следует относиться легко, все следует предоставить естественному течению. Зачем в страхе медлить или торопиться в этом промежутке [между рождением и смертью]?»
Ян Чжу сказал: «Бочэн Цзы-гао 14 не отдал бы волоска, чтобы принести пользу окружающему миру. Он отказался от [управления] страной и, уединившись, занимался хлебопашеством. Великий Юй же безо всякой для себя пользы пожертвовал собою, и тело его наполовину высохло. Люди древности не соглашались лишиться даже одного волоска, чтобы принести пользу Поднебесной, а если всю Поднебесную преподносили одному из них, [то он ее] не брал. Никто из людей не лишался ни единого волоска; никто из людей не приносил пользы Поднебесной, а Поднебесная пребывала в состоянии порядка». [218]
Цинь-цзы 15 спросил Ян Чжу: «[Если бы нужно было] выдернуть один волос с Вашего тела, учитель, чтобы помочь всему миру, сделали бы Вы это?»
«Миру, безусловно, не помочь одним волоском», – ответил Ян-цзы.
«Предположим, что можно было бы, – спросил Цинь-цзы, – сделали бы Вы это?»
Ян-цзы не ответил. Цинь-цзы ушел и рассказал [об этом разговоре] Мэнсунь Яну. Мэнсунь Ян сказал: «Ты не постиг [сути] мыслей учителя. Я прошу [разрешить мне] высказаться об этом. [Если бы ты мог] получить десять тысяч слитков золота, срезав у себя кусок кожи, сделал бы ты это?»
«Сделал бы», – ответил [Цинь-цзы].
«[А если бы ты мог] получить царство, – спросил Мэнсунь Ян, – вырезав у себя один сустав, сделал бы ты это?»
Цинь-цзы безмолвствовал, и тогда Мэнсунь Ян сказал: «Один волос – это меньше, чем кусок кожи; кусок кожи – это меньше, чем один сустав; это очевидно. Однако ведь, по волоску собираясь, и образуется кожа; и кожа, собираясь, образует сустав. Один волос – это, безусловно, всего лишь одна вещь из тьмы частей тела; но разве [из-за этого] можно относиться к нему с пренебрежением?»
«Я не могу ответить тебе на это, – сказал Цинь-цзы, – однако если бы о твоих словах спросить Лао Даня и начальника пограничной заставы 16, то они [признали бы] правильными твои слова; а если бы о моих словах спросить великого Юя и Мо Ди, то они [признали бы] справедливыми мои слова».
Тогда Мэнсунь Ян отвернулся и заговорил о других вещах со своими учениками.
Ян Чжу сказал: «Все лучшее в Поднебесной приписывают Шуню, Юю, Чжоу-гуну и Кун-цзы; все плохое – Цзе и Чжоу. Однако когда Шунь занимался землепашеством на северном берегу Хуанхэ и гончарным делом в Лэйцзе, то четыре части его тела не обретали даже мимолетного покоя, а рот и желудок не получали изысканных яств; он не был любим ни отцом, ни матерью, а младшие братья и сестры не [считали его] близким человеком. Прожив так тридцать лет, он женился, не сообщив [219] [об этом своим родителям]. Когда он получил [престол], который уступил ему Яо, то годами он был уже стар и разум его уже ослабел, [а так как его сын] Шан Цзюнь был лишен талантов, то [Шуню пришлось] отречься от престола в пользу Юя. В скорби и печали пришел он к своей смерти. Он был самым несчастным и жалким из всех людей.
Гунь 17 приводил в порядок воды и землю. [Его тяжелый] труд не увенчался успехом, и он был пожизненно сослан на гору Юйшань. Юй продолжил дело [отца] и служил [своему] врагу. Он трудился только на не возделывающейся ранее земле, родившемуся сыну не дал имени, а проходя мимо ворот [своего дома], не заходил туда 18. Его тело наполовину высохло, а руки и ноги покрылись мозолями. Когда он получил [престол], который уступил ему Шунь, то, [хотя у него и были] прекрасная печать и корона, он жил в жалкой лачуге и в скорби и в печали пришел к своей смерти. Его судьба была самой печальной и горькой из [судеб] всех людей!
Когда скончался У-ван, [его сын] Чэн-ван был юным и слабым 19, и Чжоу-гун временно управлял Поднебесной. Шао-гун 20 был недоволен этим и повсюду распускал слухи, [порочащие Чжоу-гуна, так что последнему пришлось] прожить три года на востоке страны. [Затем Чжоу-гун] казнил своего старшего брата и изгнал младшего и только тогда избавил свою жизнь [от опасности]. В скорби и печали пришел он к своей смерти. Он был самым опасным и трусливым из всех людей!
Кун-цзы понимал учение [просвещенных] правителей древности и принимал приглашения современных ему государей. Однако в Сун [пытались его убить], срубив дерево, [под которым он сидел]; в Вэй [он вынужден был спасаться бегством], заметая следы за собой; в Шан и Чжоу он жил в нищете; был окружен [негодующей толпой] в Чэнь и Цай 21; терпел несправедливость от господина Цзи 22 и был опозорен Ян Ху 23. В скорби и печали пришел он к своей смерти. Он был самым бестолковым и суетливым из всех людей!
При жизни у всех этих четырех праведных совершенномудрых не было ни одного радостного дня; после смерти же они обрели славу на несметное количество поколений. Славу? В действительности они, конечно, ее не имели. Хотя их и превозносят, они не знают об этом; [220] хотя их и награждают, они не знают и об этом. Они ничем [теперь] не отличаются от пня или комка земли!
С помощью богатств, накопленных поколениями, Цзе занял почетное место сидящего лицом к югу 24. Ума у него было достаточно, чтобы отстранить от себя массы нижестоящих, а силы и власти было достаточно, чтобы внушить страх всем внутри морей 25. Он вволю услаждал свой взор и слух, исполнял все свои желания и помыслы. В радостях и развлечениях пришел он к своей смерти. Он был самым свободным и развратным изо всех людей!
Чжоу тоже с помощью богатств, накопленных поколениями, занял почетное место сидящего лицом к югу. Для его силы и власти не было ничего невозможного, и не было [никого, кто бы] не подчинялся его воле. В огромном дворце он, не сдерживая своих чувств, ночи напролет предавался безудержному удовлетворению своих страстей. Он не утруждал себя ни [заботой] о правилах поведения, ни [мыслями о] долге; в радостях и развлечениях пришел он к своей гибели. Он был самым распущенным и необузданным из всех людей!
Эти два злодея при жизни испытали радость исполненных желаний, а после смерти прославились как безумцы и тираны. А в действительности? Конечно, не славой пришлось им поступиться. Хотя их и осуждают, они не знают об этом; хотя их и хвалят 26, они не знают и об этом. Разве они чем-либо отличаются [теперь] от пня пли комка земли?
Хотя тем четырем праведным мудрецам и приписывают все лучшее [в Поднебесной, но они] страдали до конца дней своих и умерли так же, как и все люди. Этим же двум злодеям хотя и приписывают все плохое [в Поднебесной, но они] предавались удовольствиям до конца дней своих и умерли так же, как и все люди».
Ян Чжу посетил лянского государя и сказал ему, что управлять Поднебесной так же [просто], как повернуть ладонь.
«У Вас, учитель, – сказал лянский государь, – только одна жена и одна наложница, и Вы не можете с ними справиться; у Вас огород [величиной всего лишь] в три му 27, и Вы не можете его прополоть; а говорите, что управлять Поднебесной так же [просто], как повернуть ладонь! Как же это так?» [221]
«Видели ли Вы, государь, как пасут овец? – спросил в ответ Ян Чжу. – Стадо – это целая сотня овец, но если за стадом послать подростка ростом в пять чи 28 с кнутом, перекинутым через плечо, то оно пойдет на восток, [когда он] захочет, [чтобы оно шло] на восток, или на запад, [когда он] захочет, [чтобы оно шло] на запад. Если же послать Яо, чтобы он вел на веревке одну лишь овцу, и Шуня, чтобы следовал за ним с кнутом, перекинутым через плечо, то они не смогут двинуться вперед. К тому же я, Ваш слуга, слышал и о том, что рыбы, проглатывающие корабли, не плавают по притокам, а дикие лебеди, летающие высоко, не собираются стаей на заболоченных прудах. Почему это так? Потому что их природа слишком далека [от этих вещей]. Тоны хуан-чжун и да-люй 29 не могут сопровождать танец, [исполняющийся под звуки] режущей слух музыки. Почему это так? Потому что их звучание слишком несходно. Это говорит о том, что тот, кто управляет великим, не управляет малым; а тот, кто совершает великие подвиги, не совершает малых».
Ян Чжу сказал: «Дела далекой древности бесследно исчезли, и никто их не увековечил. Дела трех [древних] владык не то сохранились, не то пропали. Дела пяти правителей [прошлого] не то чувствуются наяву, не то видятся во сне. Из бесчисленного множества дел трех царей, тайных ли, явных ли, неизвестно даже одно. Из тьмы дел, [совершающихся] при нашей жизни, слышали ли мы о них, видели ли мы их, неизвестно даже одно. Из тысячи дел, [происходящих] на наших глазах, сохраненных ли, отброшенных ли, неизвестно даже одно. И никак нельзя сосчитать полного количества лет, которые прошли с далекой древности до наших дней, – только со времен Фу-си уже прошло триста с лишним тысяч лет 30. Мудрые и глупые, красивые и уродливые, победители и побежденные, правдивые и лживые – все они без исключения исчезли, и единственной [разницей] был более медленный или более быстрый срок [их исчезновения]. Принимать близко к сердцу мимолетную клевету или похвалу и этим сжигать свой разум и тело и причинять им страдание; желать ненужной посмертной славы на несколько сот лет – разве этого достаточно, чтобы увлажнить высохшие кости 31? Какая же это радость бытия?» [222]
Ян Чжу сказал: «Человек подобен небу и земле и, как они, таит в себе природу пяти [движущих] начал 32. Человек является самым разумным [среди всех существ], наделенных жизнью. [И в то же время] когти и зубы человека недостаточно сильны, чтобы обеспечить ему охрану и защиту; мускулы и кожа недостаточно крепки, чтобы оборонять его и отражать [удары]; бегает и ходит он недостаточно быстро, чтобы убежать от опасности. [У человека] нет ни шерсти, ни перьев, защищающих его от холода и жары, ему необходимо пользоваться [внешними] средствами и вещами, чтобы прокормиться. Поэтому он по своей природе полагается на разум, а не опирается на силу. Поэтому человек высоко ценит разум, ибо ценит то, что сохраняет его существование, и с пренебрежением относится к силе, ибо презирает то, что совершает насилие над [внешними] вещами. Однако наше тело нам не принадлежит – то, что рождено, не может не быть [сохранено] в целостности. И внешние вещи тоже нам не принадлежат – то, что однажды нам принадлежало, не может не быть снова потеряно. Тело, несомненно, главное в жизни; внешние вещи также являются главным для прокормления [человека]. Даже если сохранить в целостности жизнь тела, нельзя им владеть; даже если не терять внешних вещей, нельзя ими владеть. Владеть этими вещами, владеть этими телами означает самовольно присваивать себе тела, [существующие в] Поднебесной; самовольно присваивать себе вещи, [имеющиеся в] Поднебесной. Только совершенномудрый может это попять. Делить тела, [существующие в] Поднебесной, со всеми; делить вещи, [имеющиеся в] Поднебесной, со всеми – только совершенный человек может это сделать. Это п называется совершенством совершенства».
Ян Чжу сказал: «Существуют четыре причины, из-за которых живые люди не могут спокойно отдохнуть. Первая – [желание] долголетия; вторая – [жажда] славы; третья – [стремление получить чиновничью] должность; четвертая – [жажда] богатства. Из-за этих четырех [страстей люди] боятся духов и опасаются людей, боятся властей и опасаются наказаний. Это называется бегством человека [от его природы]. Можно пасть убитым, можно остаться в живых – в любом случае решение судьбы человека не зависит от него самого. [223]
Зачем жаждать долголетия тому, кто не идет против судьбы? Зачем жаждать славы тому, кто не ценит знатности? Зачем жаждать чиновничьей должности тому, кто не хочет обладать властью? Зачем жаждать богатства тому, кто не алчет состояния? Это называется следованием человеческой [природе]. [У такого человека] нет соперников в Поднебесной. Решение его судьбы зависит от него самого. Поэтому в поговорке об этом сказано следующее:
Человек без жены и без чина —
и пропала его чувств и страстей половина;
человек без одежды и без еды —
и нет ни господина, ни слуги!
В чжоуской пословице говорится: «Землепашца можно убить, [заставив его] сидеть [сложа руки]». С рассветом уходить [в поле], ночью возвращаться, он сам считает неизменным в [человеческой] природе. Похлебку, бобы, коренья и ботву он сам считает самыми вкусными яствами. Его кожа и мясо грубые и толстые; мускулы и суставы натянутые и крепкие. Если бы однажды утром он очутился на мягком пуху, среди шелковых занавесей и ему [поднесли бы изысканные яства] из зерна и мяса, а также орхидеи и мандарины, то в его сердце [закралась бы] тоска, тело [охватило бы] беспокойство, а внутренний жар вызвал бы болезнь. А если бы подобно землепашцу в поле поработали шанский или луский государи, то не прошло бы и мгновения, как они уже устали бы. Поэтому в Поднебесной нет ничего выше того, в чем находит покой деревенский человек; нет ничего выше того, в чем находит красоту деревенский человек.
В прошлом в царстве Сун жил некий землепашец. Обычно одевался он в старый халат, подбитый очесами конопли, лишь бы кое-как провести зиму, когда же наступала весна [и начинались] весенние полевые работы, грелся на солнце. Он не ведал о том, что в Поднебесной существуют просторные хоромы и нагретые покои, теплая одежда и пушистые меха. Поразмыслив, он как-то сказал своей жене: «Никто не знает, как греет солнце, когда повернешься к нему спиной. Если я доложу об этом нашему государю, то получу большую награду».
[Услышав это, один из] богатых жителей его деревни сказал ему: «Когда-то был человек, который самым [224] вкусным [считал] дикие бобы и который с удовольствием ел стебли конопли, сельдерей и ряску. [Однажды он] стал расхваливать эти кушанья влиятельным жителям деревни. Те взяли и попробовали их. Рты у них как бы обожгло, а желудки разболелись. Жители деревни стали насмехаться над этим человеком и презирать его, и ему стало очень стыдно. Ты тоже принадлежишь к такой породе людей».
Ян Чжу сказал: «Если обладать четырьмя вещами: богатым домом, изящными одеждами, изысканными яствами и прекрасными женщинами, – то чего же еще домогаться от внешнего [мира]? Обладать всем этим и [еще чего-то] домогаться от внешнего [мира означает иметь] ненасытный характер. Однако ненасытный характер – это червь, [съедающий] жизненные силы [человека].
Верности недостаточно, чтобы обеспечить спокойствие государя, однако как раз достаточно, чтобы подвергнуть опасности свое тело; справедливости недостаточно, чтобы принести пользу другим людям, однако как раз достаточно, чтобы причинить вред [собственной] жизни. Однако если обеспечение спокойствия государя не происходит от верности, то исчезает слава верности; а если принесение пользы другим не происходит от справедливости, то пропадает слава справедливости. Обеспечить спокойствие государя и подданных, приносить пользу и другим и себе – это учение [людей] древности...»
(пер. С. Кучеры)
Текст воспроизведен по изданию: Древнекитайская философия. Собрание текстов в двух томах. Том 1. М. АН СССР. Мысль. 1972 © текст – Кучера С. 1972
© сетевая версия – Strori. 2011
© OCR – Karaiskender. 2011
© дизайн – Войтехович А. 2001
© Мысль. 1972
Комментарии
Примечания составлены С. Кучерой.
1. «Сводное толкование «Мэн-цзы»». – «Собрание классических текстов», т. I, стр. 269. – 212.
2. См. стр. 268 наст. изд. – 212.
3. См. «Атеисты, материалисты, диалектики Древнего Китая», вступительная статья, перевод и комментарий Л. Д. Позднеевой. М., 1967. – 213.
4. Данная глава составлена из отрывков, каждый из которых представляет собой цельное рассуждение по определенному философскому вопросу. Поэтому они здесь разделены интервалами. – 213.
5. Ци – см. прим. 48 к «Ши цзин» и 45 к «Лунь юй». ( 48. Государство Ци находилось на территории современной провинции Шаньдун. – 97.) ( 45. Гуань Чжун, или Гуань-цзы (первое имя И-у, умер в 645 г. до н. э.), –уроженец Ци (крупного древнекитайского государства, занимавшего большую часть нынешней провинции Шаньдун), известный философ, экономист и государственный деятель, получил пост первого министра в 685 г. до н. э. Инициатор ряда важных реформ, способствовавших укреплению экономической и военной мощи страны. По его предложению в Ци была введена новая система административного деления и налогового обложения, осуществлена реформа армии. Одной из основ всех мероприятий Гуань Чжуна была изложенная им концепция социального деления общества. – 147.)
6. Скорее всего, Ян Чжу имеет здесь в виду Тянь Чана, который в 481 г. до н. э. убил правителя Ци Цзянь-гуна и, посадив на престол его младшего брата Пин-гуна, захватил фактическую власть в стране. Однако только его внук Тянь Хэ в 379 г. до н. э. узурпировал циский престол, положив таким образом начало новой династии правителей Ци. – 214.
7. Сюй Ю – один из четырех философов-отшельников, которые во времена Яо будто бы жили на горе Мяогушэшань (одни источники помещают ее посредине Северного океана, другие – в провинции Шаньси). Остальные – это Не Цюе, Ван И и Пи И. Близкие к даосистской философии, они неоднократно встречаются в произведениях этой школы, особенно в тексте «Чжуан-цзы» (см. стр. 258-259, 279 наст. изд.). Сюй Ю был советником Яо, поэтому тот и предложил ему престол. Верный своим жизненным идеалам, Сюй Ю не только наотрез отказался принять управление над Поднебесной, но и поспешил промыть уши, чтобы ликвидировать всякий след столь противного ему предложения. Близким ему по мировоззрению был и Шань Цзюань, современник Яо и Шуня. Он являлся человеком, постигшим дао, поэтому Яо учился у него, а Шунь хотел передать ему свое место правителя. Шань Цзюань не согласился на это и убежал в горы, так что невозможно было найти даже его следов. – 214.
8. Гучжу – Название небольшого древнекитайского царства, или удела, находившегося на стыке нынешних провинций Хэбэй и Ляонин, к востоку и северо-востоку от современного Пекина. Бо И и Шу Ци (XII или XI в. до и. э.) – сыновья правителя этой страны По праву старшего наследником престола должен был стать Бо И, но его отец хотел передать престол Шу Ци. Тот, однако, не согласился занять это место в нарушение прав старшего брата. Бо И же не желал противиться воле отца. Поэтому оба они покинули Гучжу и после долгих скитаний погибли в горах от голода и холода. – 214.
9. В некоторых изданиях текста «Ле-цзы» здесь стоит иероглиф гуань («наблюдать», «созерцать», «взгляды», «мнение») вместо цюань («убеждать», «воодушевлять», «побуждать»), и тогда фразу можно перевести следующим образом: «И поэтому слава не определяла [их] мнений». Общий смысл этой и следующей фраз заключается в том, что люди древности следовали естественности и поэтому ни слава, ни наказания не оказывали на них воздействия. – 215.
