Текст книги "Пастырское богословие"
Автор книги: авторов Коллектив
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)
В начале XIX в. было решено выстроить из епархиальных духовных школ единую систему. Реформа духовного образования, проведенная в 1808–1814 гг., разделила духовную школу на четыре ступени, каждая из которых имела задачу подготовки к конкретному духовному служению. Две первые ступени – приходские и уездные училища – должны были готовить церковнослужителей, псаломщиков и дьячков. Средняя школа – духовные семинарии – готовила непосредственно священнослужителей. Таким образом, семинарии становились собственно пастырской школой, в которой следовало создать полноценную систему подготовки к приходскому служению. Выпускники высшей школы – четырех духовных академий – должны были готовиться к научно-богословской деятельности и преподаванию в духовных семинариях и академиях, хотя эта деятельность могла сочетаться со священным саном.
Святитель Филарет (Дроздов), принимавший активное участие в разработке этой реформы на последнем этапе (1814), составил «эталонный» богословский курс для преобразованных духовных академий. Одной из частей указанного курса было богословие деятельное (theologia practica), под которым понималось практическое применение христианских догматов в жизни человека, т. е. нравственное богословие. Богословие пастырское (theologia pastoralis) святитель Филарет считал неразрывно связанным с богословием деятельным, поэтому не придавал ему статуса особой части. В качестве учебной книги для этого раздела святитель рекомендовал сочинение «О должностях пресвитеров приходских».
До начала 1830-х гг. пастырское богословие оставалось в составе деятельного (нравоучительного) богословия, не имея самостоятельного названия ни в учебных планах, ни в отчетах духовных школ, ни в донесениях ревизоров. С начала 1830-х гг. оно стало приобретать более самостоятельные контуры в курсах нравственного богословия, и сами курсы постепенно получили и в семинариях, и в академиях двойное наименование: нравственное и пастырское богословие. Однако в 1830–1840-х гг. бывали случаи соединения пастырского богословия и с другими частями богословского курса. Так, например, в МДА в 1836–1842 гг. иеромонах Платон (Фивейский) преподавал церковное красноречие и «учение о пастырях Церкви», в то время как нравственное богословие преподавали инспекторы архимандрит Гедеон (Виноградов) (1836–1838) и архимандрит Евсевий (Орлинский) (1838–1841).
Систематические курсы пастырского богословия появились лишь к началу 1850-х гг. В 1851 г. было издано «Пастырское богословие» ректора КДА архимандрита Антония (Амфитеатрова)[16]16
Антоний (Амфитеатров), архим. Пастырское богословие. К., 1851. Труд составлялся в те годы, когда архимандрит Антоний был ректором Киевской ДС (1845-1851), ректором КДА он стал одновременно с выходом книги, с 10 января 1851 г. См. также: Он же. Беседа сельского священника с прихожанами. К., 1854; Он же. О должностях приходских священников // Смоленские епархиальные ведомости. 1866. № 3; Он же. Пастырское послание // Христианское чтение. 1874. № 9.
[Закрыть]. Указав на Божественное происхождение пастырского служения, автор выделял три его аспекта: совершение таинств, учительство и руководство паствой. Были отмечены физические и душевные качества, необходимые священнику; обращено внимание на признаки призвания к пастырству.
Двумя годами позднее был издан одноименный курс инспектора и преподавателя нравственного и пастырского богословия СПбДА архимандрита Кирилла (Наумова)[17]17
Кирилл (Наумов), архим. Пастырское богословие. СПб., 1853.
[Закрыть]. Пытаясь определить суть самой дисциплины пастырского богословия («систематическое изложение нравственных обязанностей пастыря»), архимандрит Кирилл придерживался ее «нравственной» составляющей. Однако сам курс был шире определения и состоял из трех частей: общего учения о священстве; изображения пастырских качеств и обязанностей; «наставления» по пастырскому служению.
К концу 1850-х гг. в духовных академиях сформировался блок предметов, так или иначе связанных с пастырско-приходской деятельностью. Выделились: наука о православном богослужении, гомилетика или церковное проповедничество, каноническое право или церковное законоведение. Часть пастырского богословия была присоединена к педагогике, введенной в эти годы в академиях, в виде «пастырской педагогики». Оформление «пастырского блока» с особой остротой поставило вопрос о значении его средоточия – пастырского богословия.
В конце 1850-х – начале 1860-х гг. определенное содействие развитию пастырского богословия оказывали и церковные периодические издания, прежде всего журналы, издаваемые духовными академиями: «Христианское чтение» (СПбДА, с 1821 г.), «Воскресное чтение» (КДА, с 1837 г.), «Творения Святых Отцов в русском переводе» с «Приложениями» (МДА, с 1843 г.), «Православный собеседник» (КазДА, с 1855 г.), «Труды Киевской духовной академии» (КДА, с 1860 г.). В этих журналах печатались переводы святоотеческих творений, посвященных пастырскому служению: «Слова о священстве» святителя Иоанна Златоуста, «Правило пастырское» святителя Григория Двоеслова, «О должностях священнослужителей» святителя Амвросия Медиоланского, «О жизни клириков» блаженного Иеронима Стридонского, «Слово защитительное» святителя Григория Богослова и др. Кроме того, на страницах этих изданий появлялись статьи по отдельным проблемам пастырского служения. С 1860 г. при Киевской духовной семинарии стал издаваться журнал «Руководство для сельских пастырей», посвященный практической деятельности священника. В конце 1850-х – начале 1860-х гг. был издан ряд книг, также посвященных практической стороне пастырского служения.
Новая реформа духовных семинарий 1867 г. соединила пастырское богословие с каноническим правом – в итоге объединения образовался новый предмет «Практическое руководство для пастырей» (ПРП). Первый опыт «Практического руководства» представил профессор Киевской ДС П.П. Розанов[18]18
Розанов П.П. Опыт курса «Практического руководства для пастырей». К., 1872.
[Закрыть]. Его книга строилась на основе систем архимандритов Антония (Амфитеатрова) и Кирилла (Наумова), в то время как предполагаемого «практического» расширения так и не последовало. Несколько дополнил это пособие изданный в 1873 г. труд профессора Черниговской ДС протоиерея А.Ф. Хойнацкого «Практическое руководство для священнослужителей при совершении церковных треб». В нем говорилось о церковных правилах и гражданских постановлениях, а также о совершении таинств Крещения, Миропомазания и Евхаристии[19]19
Хойнацкий А.Ф. Практическое руководство для священнослужителей при совершении церковных треб с указанием церковных правил и гражданских постановлений и принятых в церковно-богослужебной практике обычаев и постановлений. Чернигов, 1873. Ч. 1.
[Закрыть]. Более полный курс «Практического руководства для пастырей» составил около 1873 г. иркутский протоиерей П.В. Громов[20]20
Громов П.В. Уроки «Практического руководства для пастырей». Иркутск, 1873.
[Закрыть]. Кроме вопросов о происхождении и видах пастырского служения, пастырских качеств и практических обязанностей, в него был включен канонический материал и церковно-гражданские законы.
Введение нового предмета в учебные планы семинарий имело непосредственное значение и для духовных академий, так как преподавателей для этих предметов должны были готовить именно академии. Но академии в эти годы пытались решать и собственные учебные проблемы, – проблемы высшего духовного образования. Новая реформа духовных академий 1869 г. ввела в них специализацию – три отделения, одним из которых стало церковно-практическое, основой которого должно было стать преподавание пастырского богословия, гомилетики, лиутргики, церковного права. По ряду объективных причин пастырское богословие в научном отношении развивалось медленнее, чем вышеуказанные дисциплины. Более того, вставал вопрос о том, возможно ли вообще его научное развитие. Трудно было определить круг научных проблем и источников, которые относились бы именно к пастырскому богословию. Каноническими вопросами пастырского служения занималось церковное право, историческими – церковная история, нравственно-аскетическими – нравственное богословие. История и теория проповеди изучались в гомилетике, литургические памятники и богослужение – в литургике, святоотеческие пастырские трактаты – в патристике. Пастырское богословие, хотя и получило при Уставе 1869 г. статус самостоятельной дисциплины, было соединено в одну кафедру с гомилетикой. Такое соединение давало возможность преподавателю кафедры заниматься научными исследованиями в церковной словесности, не озабочиваясь таковыми в пастырском богословии. Кроме того, традиция духовных академий – оставлять на кафедре лучших выпускников, не всегда учитывая совпадение их научных интересов со специализацией занимаемых кафедр, – уменьшала вероятность замещения этой кафедры лицом с «пастырско-богословскими» интересами.
Вопросы к параграфу:
1. В какой раздел богословия входило пастырское богословие согласно богословской системе святителя Филарета Московского?
2. Чем курс пастырского богословия отличался от курса «Практическое руководство пастыря»?
3. Пастырское богословие в конце XIX–XX вв.Специализация в духовных академиях существовала недолго: отделения были отменены новым Уставом 1884 г., и предметы, связанные с пастырской подготовкой (нравственное и пастырское богословие, каноническое право, гомилетика), получили статус общеобязательных. При этом пастырское богословие было отделено от гомилетики, но, сохраняя статус самостоятельной дисциплины, соединялось с педагогикой в рамках одной кафедры.
Из курсов пастырского богословия этих лет следует отметить опубликованные лекции профессора СПбДА протоиерея Сергия Соллертинского[21]21
Соллертинский С. А., прот. Пастырство Христа Спасителя. Часть основоположительная: Иисус Христос, основатель христианского пастырства. СПб., 1887; 18962.
[Закрыть], ректора СПбДА епископа Бориса (Плотникова)[22]22
Борис (Плотников), архим. Записки по Пастырскому богословию: В 4 вып. К., 1891-1892.
[Закрыть]; инспектора и ректора СПбДА архимандрита Антония (Вадковского); ректора МДА, а затем КазДА архимандрита (с 1897 г. епископа) Антония (Храповицкого). Все эти курсы можно объединить стремлением придать пастырскому богословию собственно богословскую направленность, однако наиболее значительным в этом отношении и перспективным для дальнейшего развития науки о пастырстве оказался курс владыки Антония (Храповицкого)[23]23
Этот курс публиковался в виде статей: Антоний (Храповицкий), архим. Два пути пастырства – латинский и православный // Богословский вестник. 1894; Он же. Из чтений по Пастырскому богословию. Казань, 1896; Он же. Значение молитвы для пастыря Церкви // Православный собеседник. 1897. № 5. С. 587–607; Он же. О пастырском призвании // Руководство для сельских пастырей. 1900. В дальнейшем: Антоний (Храповицкий), митр. Исповедь. Варшава, 1928; Он же. Пастырское богословие: Сборник статей и лекций по религиозным вопросам из области науки пастырского богословия (переизданная часть 2-го тома Полного собрания его сочинений). Харбин, 1935.
[Закрыть].
Архимандрит (затем епископ, архиепископ, митрополит) Антоний (Храповицкий) считал главным в пастырском богословии воспитание пастырского духа и изучение способов передачи пасомым духовного богатства. К пастырству, по мнению преосвященного Антония, готовят не только изучение слова Божия и святых отцов, но и чтение соответствующей литературы, например сочинений Ф.М. Достоевского: они развивают «сострадание греховной немощи людей, скорбь о грешных людях и пламенеющее желание о приближении их и себя к Богу»[24]24
Антоний (Храповицкий), еп. Приготовление к пастырскому званию / Антоний (Храповицкий), еп. Полное собрание сочинений. Т. II. Казань, 1900. С. 190.
[Закрыть]. Важнейшим благодатным даром пастырства, получаемым в хиротонии, владыка Антоний считал дар «сострадательной любви». Интересно, что в 1909 г., при обсуждении нового Устава духовных академий, архиепископ Антоний высказывался за исключение из программы духовных академий всех небогословских предметов, кроме философии и русской литературы: первая учит пастыря думать, вторая помогает изучать жизнь, людей, их характеры и поведение в разных обстоятельствах.
При подготовке нового Устава духовных академий в 1909 г. обсуждение пастырской подготовки стало вновь актуальным. Для этого периода характерны лекционные курсы ректора МДА епископа Феодора (Поздеевского)[25]25
Феодор (Поздеевский), еп. Из чтений по Пастырскому богословию (Аскетика). Сергиев Посад, 1911. См. также: Он же. К вопросу о страданиях // Богословский вестник. 1909. № 10; Он же. Путь духовной мудрости // Богословский вестник. 1910. № 1.
[Закрыть] и преподавателя СПбДА иеромонаха Вениамина (Федченкова)[26]26
Вениамин (Федченков), митр. Лекции по пастырскому богословию с аскетикой. М.: ПСТГУ, 2006.
[Закрыть]. В них, согласно Уставу, соединяли пастырское богословие с аскетикой, но в несколько разных вариантах. Епископ Феодор понимал под «пастырской аскетикой» общие принципы аскетического делания, применимые и к самому пастырю, и к его пастве. Архимандрит Вениамин делал акцент на духовной жизни пастыря и пастырском опыте, которые позволяли говорить об особой – пастырской – аскетике, ее отношении к разным видам пастырского служения и их богословском изучении.
Трагические события истории XX в. пагубно сказались на развитии духовной школы, само существование которой в России надолго было прервано. Тем не менее можно назвать несколько пособий по пастырскому богословию, служивших подготовке пастырей либо в диаспоре, либо уже после возобновления деятельности духовных школ Русской Церкви в послевоенный период. Среди них уже упомянутые выше учебники и курсы лекций архимандрита Киприана Керна, архимандрита Константина (Зайцева), архиепископа Вениамина (Милова), архимандрита Иоанна (Маслова). Во многом эти пособия основывались на достижениях дореволюционной школы.
Сегодня пастырское богословие является одной из самых востребованных и актуальных богословских наук, и призвано помочь будущему пастырю находить обусловленные традицией и современным положением Церкви в обществе пути к решению стоящих перед ним задач.
Вопросы к параграфу:
1. Какие авторы стремились акцентировать богословскую составляющую курсов пастырского богословия?
2. Какой благодатный дар считал важнейшим для пастыря митрополит Антоний (Храповицкий)?
Глава 2. Пастырство в священном писании
1. Естественные религии и религия Откровения«Велик Ты, Господи… и не знает покоя сердце наше, пока не успокоится в Тебе»[27]27
Августин Аврелий, блж. Исповедь. СПб., 2013 С. 5.
[Закрыть]. С тех пор как человек, образ Божий, был изгнан из рая, его не покидает тайная тоска по нему. Из этой всеобщей тоски возникает религия как попытка вновь восстановить разорванную связь со своим Творцом и Первообразом – таково в общем виде происхождение естественных религий, т. е. религий, источником возникновения которых является не Бог, а падший человек. Из этой общей цели и из «останков первоначального света»[28]28
Ср.: Филарет Московский, свт. Слова и речи: В 5 т. М., 1873-1885. Т. 3. С. 344.
[Закрыть] в человеке возникает и давно подмеченное наукой сходство этих религий. Не занимаясь подробно изучением его черт, обратим внимание на важнейшую для нас. Любое религиозное общество – (а безрелигиозных обществ история человечества не знает, потому что даже там, где насаждался атеизм, он представлял собой уродливую форму псевдорелигии) – осуществляет свою связь с тем, кого оно считает своим богом, через определенные, установленные для реализации этой связи действия – культ. Любой культ нуждается в особом совершителе этих действий – священнике, жреце и т. п. Иными словами, в любом культе, в любой религии есть посредник между человеком и божеством. В любом культе самой распространенной формой этого посредничества становится принесение жертв.
Само понятие жертвы многозначно и обладает различными оттенками бытового и религиозного смысла, но всегда подразумевает добровольный отказ от того, что принадлежит приносящему жертву. Всем естественным религиям известна прежде всего жертва за грех – и это тоже указывает на общий источник их происхождения: глубокое сознание человеком и человечеством своей вины перед Создателем, – однако еще более характерной их чертой становится то, что сегодня мы называем магизмом. Суть магизма заключается в том, что целью восстановления связи с божеством является возможность манипулирования последним. Правильным образом принесенная жертва должна заставить божество действовать нужным образом. Посредник (священник, жрец) и есть тот, кто обладает необходимыми для этого познаниями и силами. Отсюда и характерные для всех религий с более или менее развитыми культами обряды посвящения (инициации) в жрецы.
Естественные по своему происхождению религии падшего человечества похожи друг на друга еще и тем, что не имеют истинных понятий о Боге. Затворившиеся за прародителями врата Эдема обозначили и недоступность для человека истинного богопознания, а значит и истинного культа, и истинной религиозной жизни. Их восстановление невозможно без участия Самого Бога, и в этом принципиальное отличие всех естественных религий от единой и единственной – Богооткровенной. Обращаясь к ней, мы покидаем область истории человеческих религий и вступаем в мир Священной истории, т. е. истории взаимоотношений Творца с Его творением. Высшей точкой этой истории является момент пришествия в мир Пастыря Доброго (Ин. 10:11), но прежде чем сказать о Нем, необходимо обозреть ведущий к этому путь.
Вопросы к параграфу:
1. Как возникают естественные религии?
2. Как культ связан с понятием «жертвы»?
3. Что такое магизм?
2. Ветхозаветное священство и ветхозаветное пастырствоРассматривая с указанной точки зрения Священное Писание Ветхого Завета, на первый взгляд мы найдем здесь немало общего с естественными религиями. Как там, так и здесь первоначально именно старшие в роду – первенцы – исполняют священнические обязанности, т. е. становятся посредниками для членов своего рода между ними и Богом. Иов приносил жертвы за своих детей и молился о них (Иов 1:5), так делали и другие патриархи.
Установление левитского (Ааронова) священства, собственно, не отменяет этого правила, ведь левиты в своем служении Богу по сути только замещают собой первенцев (Числ. 3:11-13). Таким образом, по словам святителя Филарета Московского, на Синае совершается не что иное, как «величественное обновление священства»[29]29
Филарет Московский, свт. Слова и речи. Т. 4. С. 194.
[Закрыть], заключающееся еще и в том, что Законом сформулированы теперь конкретные и строгие требования к священнику, касающиеся его физической беспорочности и нравственной чистоты (Втор. 23:2; Лев. 10:9–10; 21:18-20).
Об особой ответственности священника перед Богом и народом, простирающейся и на его семью, говорит история священника Илия. Илий, зная, что его сыновья открыто присваивали себе мясо жертвенных животных до его принесения в жертву и тем самым развращали народ Господень (1 Цар. 2:24), тем не менее не остановил их, предпочитая их Богу (1 Цар. 2:29). Господь не только покарал Илия и его сыновей смертью, но и возвестил пророку Самуилу, что вина дома Илиева не загладится ни жертвами, ни приношениями хлебными вовек (1 Цар. 3:14).
Закон однако регламентировал не только требования к священникам и их деятельность. Точно так же он регламентировал и закреплял устойчивые формы быта Ветхого Израиля в целом, придавая повседневной жизни избранного народа сакральную значимость. Не вникая в конкретные подробности этого быта, следует отметить то, как в нем преломлялась богоизбранность Ветхого Израиля по отношению к другим народам земли. Во-первых, хотя и несомненно, что от всевидящего ока Божия не может укрыться ничто из происходящего под солнцем, тем не менее также несомненно, что Синайский Закон стремился поддержать особую память об этом в избранном народе, своими бытовыми установлениями напоминая ему о том, что всякое повседневное дело должно совершаться богоугодным образом, как бы в непосредственном присутствии Самого Бога. Во-вторых, поскольку сам Израиль в силу своей богоизбранности становился в положение посредника между Богом и остальными народами – иными словами, в положение священника (Исх. 19:6), – постольку и требования особой выделенности и чистоты распространялись на него и поддерживались теми же бытовыми установлениями. Все делать перед очами Божиими и не слиться с другими народами – вот задача Израиля как хранителя доверенного ему Откровения. Непосильная в своей высоте ни человеку, ни народу и подразумевающая в то же время за свое неисполнение строгие кары, она предусматривала по сути единственную возможность избежать их через принесение очистительных жертв, носящих при этом заместительный характер. Жертва, собственно, не отменяла наказания за грех, но только замещала жертвенным животным грешника: так грехи израильского народа возлагались на козла отпущения, который должен был погибнуть в пустыне. Этому значению жертвы отвечал и общий характер ветхозаветного культа: величественный и страшный.
Ветхозаветные священники не только приносили жертвы, в их обязанности входило чтение народу закона, суд, но все же важнейшей функцией ветхозаветного священства было и оставалось жертвоприношение. На первый взгляд, эта функция близка аналогичной функции естественных религий, но вместе с тем она обнаруживает и существенную разницу с последними. Назначение ветхозаветного священства состояло не в том, чтобы магическим образом манипулировать божеством: грозный Бог отмщений (Пс. 93:1) не позволял даже помыслить об этом, – но в том, чтобы помочь израильскому народу, с одной стороны, не погибнуть от недостойного приближения к святыне, с другой – не потеряться в massa peccata[30]30
Греховная масса (лат.)
[Закрыть] падшего человечества.
При этом ветхозаветное священство в области повседневной бытовой жизни не выделялось из среды израильского народа и было прочно встроено в общественную и государственную жизнь Израиля: оно молилось за народ, оно совершало требы (приносило жертвы), оно учило Закону, оно судило по тому же Закону и, как писал священномученик Иларион (Троицкий), «совершенно сливалось с общенародной жизнью»[31]31
Иларион (Троицкий), сщмч. Творения: В 3 т. М., 2004. Т. 2. С. 47.
[Закрыть]. Однако это краткое описание его характера и деятельности вовсе не исчерпывает представлений о ветхозаветном пастырстве. Действительно, все, что говорилось до сих пор о ветхозаветном священстве, говорилось о нем как о посреднике, вступающем в общение с Богом от имени народа, но богооткровенность ветхозаветной религии подразумевает и того или тех, кто будет говорить народу от имени Бога, возвещая Его волю. Всмотревшись внимательней, мы обнаружим, что такие люди действительно были, но что принадлежали они по преимуществу не к левитскому священству: то были прежде всего народные вожди – как Моисей, цари – как Давид, – и в особенности пророки, – именно они (пророки) чаще других в Священном Писании Ветхого Завета именуются пастырями. И если, по слову апостолу Павла, покрывало с Ветхого Завета снимается Новым (Ср.: 2 Кор. 3:14), то для нас не безразлично, что слово «пастырь» употребляется в Ветхом Завете впервые по отношению к Авелю – самому раннему библейскому прообразу пролившего за нас Свою кровь Сына Божия. Однако мы еще лучше поймем, в чем отличие ветхозаветного пастырства от ветхозаветного священства, посмотрев с этой точки зрения на жизнь Моисея. Прежде всего в ней следует обратить внимание на мотив непосредственного избранничества и посылания на служение, – этот мотив будет не раз повторяться впоследствии в жизни пророков. Это избранничество не обусловлено требованиями закона о необходимых священнику качествах и не подразумевает возможности уклониться от избрания – так не помогают Моисею ссылки на собственную «гугнивость». Еще более выразительно та же мысль обнаруживается в избрании пророка Иеремии Прежде нежели Я образовал тебя во чреве, Я познал тебя, и прежде нежели ты вышел из утробы, Я освятил тебя: пророком для народов поставил тебя. А я сказал: о, Господи Боже! я не умею говорить, ибо я еще молод. Но Господь сказал мне: не говори: “я молод”; ибо ко всем, к кому пошлю тебя, пойдешь, и все, что повелю тебе, скажешь (Иер. 1:5-8)[32]32
Ср.: И избрал Давида, раба Своего, и взял его от дворов овчих и от доящих привел его пасти народ Свой, Иакова (Пс. 77:70-71).
[Закрыть].
Отсюда уже совершенно очевидно главное, указанное выше назначение ветхозаветного пастыря-пророка – сообщать народу непосредственную волю Божию, что подтверждается как раз эпизодом из книги Исход, описывающим, как совершалась передача израильскому народу Закона. Гром и пламя, извещающие о близости Бога, испугали народ: И сказали Моисею: говори ты с нами, и мы будем слушать, но чтобы не говорил с нами Бог, дабы нам не умереть. И сказал Моисей народу: не бойтесь; Бог [к вам] пришел, чтобы испытать вас и чтобы страх Его был пред лицем вашим, дабы вы не грешили. И стоял [весь] народ вдали, а Моисей вступил во мрак, где Бог (Исх. 20:19-21). Но самое существенное заключается, пожалуй, в том, что в непосредственной тесной связи с этим Божественным избранием на пастырство и необходимостью возвещать волю Божию (посланничеством) обнаруживает себя особое личное качество, отличающее ветхозаветных пастырей от ветхозаветных священников: это жертвенная самозабвенная любовь к народу, к которому они были посылаемы и от которого претерпевали столько страданий, а нередко и смерть. Задолго до апостола Павла, в сердце которого не тесно было Коринфянам (2 Кор. 6:11), уже Моисей чувствовал необходимость носить свой народ на руках как нянька носит ребенка (Чис. 11:12). И хотя груз этот, как он говорил, был тяжел для него, и он даже жаловался на его непомерность Господу, однако после того как израильтяне сотворили себе златого тельца для поклонения ему и Бог решил истребить их с лица земли, Моисей, быть может, впервые в жизни всерьез воспротивился Создателю: и возвратился Моисей к Господу и сказал: о, Господи! Народ сей сделал великий грех: сделал себе золотого бога; прости им грех их, а если нет, то изгладь и меня из книги Твоей, в которую Ты вписал (Исх. 32:31-32). В этом месте нас поражает не только дерзновение Моисея, но и та цена, которой он готов был приобрести спасение народа – собственная вечная гибель. Подобная жертвенная любовь была свойственна и другим ветхозаветным пастырям. Так, пророк Амос, гонимый царем Амасией за свои обличительные пророчества, молил за Израиль, которому угрожали грозные божественные кары: Господи Боже! останови; как устоит Иаков? он очень мал (Ам. 7:5). То же можно сказать и о других пророках, которых весь мир не был достоин (Евр. 11:38).
Таким образом, ветхозаветное пастырство отличается от левитского священства не только своей функцией: быть посредником не со стороны народа, а со стороны Бога, – но и своим всегда особым призванием на служение, а в связи с этим и несвязанностью с принадлежностью к тому или иному колену Израиля (Я не пророк и не сын пророка; я был пастух и собирал сикоморы. Но Господь взял меня от овец (Ам. 7:14–15)), вообще своей «безбытностью», которую замечательно подметил апостол Павел в своем цитированном выше послании; наконец, и более всего – особой благодатной жертвенной любовью, примеров которой мы, пожалуй, не находим в среде левитского священства. Это священство приносило жертвы, но не имело жертвенности в себе, с трудом проводя народ Израилев между опаляющим огнем Божества и тьмою идолопоклонства и неверия.
Если предложенное выше представление о пастырстве извлечено было в основном из Священной истории Ветхого Завета, то его учительные книги также содержат важные рассуждения на интересующую нас тему. Здесь мы встретим и обличения недостойных священников и пастырей, которые пасли себя самих, не имели жалости и любви к овцам (Иез. 34:2), и не хотели приложить к служению своему сердца (Мал. 2:2). Здесь – замечательное определение пастыря как стража Господня: И тебя, сын человеческий, Я поставил стражем дому Израилеву, и ты будешь слышать из уст Моих слово и вразумлять их от Меня. Когда Я скажу беззаконнику: «беззаконник! ты смертью умрешь», а ты не будешь ничего говорить, чтобы предостеречь беззаконника от пути его, – то беззаконник тот умрет за грех свой, но кровь его взыщу от руки твоей. Если же ты остерегал беззаконника от пути его, чтобы он обратился от него, но он от пути своего не обратился, – то он умирает за грех свой, а ты спас душу твою. (Иез. 33:7-9). Но важней всего в этих текстах возникающее у разных авторов представление о Божественном пастырстве над Израилем (см., например: Екл. 12:11, Сир. 18:12-14, Ис. 40:10–11, Иер. 31:10): благая весть – точнее, ее предвестие – о пришествии подлинного Доброго Пастыря: вот, Я Сам отыщу овец Моих и осмотрю их. Как пастух поверяет стадо свое в тот день, когда находится среди стада своего рассеянного, так Я пересмотрю овец Моих и высвобожу их из всех мест, в которые они были рассеяны в день облачный и мрачный. И выведу их из народов, и соберу их из стран, и приведу их в землю их, и буду пасти их на горах Израилевых, при потоках и на всех обитаемых местах земли сей. Буду пасти их на хорошей пажити, и загон их будет на высоких горах Израилевых (Иез. 34:11–14), – так говорит Господь Бог.
Вопросы к параграфу:
1. Почему святитель Филарет установление левитского священства назвал «обновлением» ветхозаветного священства?
2. В чем назначение бытовых установлений Закона?
3. Чем назначение левитского священства отличалось от назначения жрецов естественных религий?
4. Кого называли пастырями в Ветхом Завете?
5. В чем отличие ветхозаветных пастырей от левитского священства?
6. Что было главным внутренним качеством ветхозаветных пастырей?
