Текст книги "Колонист (СИ)"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

# # 1 Охотник на пушного зверя в Северной Америке.

Глава 3

Охота

Дорога некоторое время тянулась заснеженными полями, вдоль перелесков, с которых срывались в полет черные косачи2. Они частенько попадаются на открытых местах. Каждая птица имеет свой нрав. Рябчик, наоборот, в самую чашу забивается. А глухаря требуется искать в сосняке или у болотистого места. Небрежно пальнул по взметнувшимся птицам влет. Одна упала сразу, вторая получила пулю в крыло и плюхнулась на землю с криком. Поднялась и заковыляла. Красивый выстрел вышел. Надеялся, но не верил. Специально ловил, чтобы на одной линии шли. Посмотрел на Глэна в ожидании похвалы.

# # 2 К о с а ч – так называемый полевой тетерев.

– А чего я? – возмутился тот, явно не поняв.

Дробовиков в колониях не любят. Прежде всего из-за огромных налогов на порох и свинец. Выстрел из него требует гораздо большего заряда. Но этого мало. Удобнее охотиться с винтовкой, поскольку пулей можно бить и медведя, и рябчика, и утку, а с дробью ни один умник идти на хищного зверя не отважится. Нет, может, и попадались такие, но долго не прожили. И хотя баек про того же лесного хозяина, убитого ножом, из пистолета или сдохшего с перепугу от бабьего крика, слышал много, но пока еще никто не таскает с собой жен в качестве главного орудия охоты на гризли. Предпочитают стандартные солдатские карабины или сделанные местными оружейниками из стволов и замков, купленных в Соединенных Королевствах. Дерево и отдельные детали уже здешние, для удешевления. Колонист не гонится за изяществом, предпочитая прочность, точный бой и неприхотливость в использовании и обслуживании.

– Пусть этот бегает, – показал мне Глэн на пса.

Можно, конечно, назло отправить его самого за несчастной птицей, пусть ловит, но удовольствия никакого. Полдня станет бегать, а затем нудеть. Ведь не хотел с собой брать – он сам напросился.

– Принеси, – скомандовал Дымку, мысленно плюнув.

Тот унесся большими прыжками. Достаточно скоро вернулся, задавив подраненного, и отправился вновь за добычей. Догнал меня уже на ходу и вручил вторую тушку, побежал рядом, очень довольный. Не часто в лес ходить приходится, а он настоящий охотничий пес, а не дворовая собака.

Абсолютно некрасивый, острорылый, с большим ушами и мохнатым хвостом – обычная, ничуть не похожая на используемых аристократами благородных легавых и гончих. Только я за этих бесполезных в наших условиях медяка не дам. На зверя они почти непригодны, их учат травить стаей. Дымок без всякого обучения знает, когда положено сделать стойку, подать голос, и в лесу от него ни один зверь не скроется. Покажет, предупредит и подождет приказа от охотника поднять дичь. И все это без малейшей дрессировки, на одном инстинкте. Полагаю, он бы прожил в лесу самостоятельно, не хуже волка, однако душа собачья, и человек ему зачем-то все же необходим.

– Вон же! – вскричал Глэн дурным голосом при виде очередных испуганных косачей. – Чего не стреляешь?

– А сколько нам надо? – спрашиваю. – На обед всем хватит. А порох со свинцом зря тратить не стоит. Мари не понравится.

Он ожидаемо выругался в адрес хозяйки. Терпеть ее достаточно сложно даже мужу. За медную монетку удавится и одновременно желает свадьбу лучше соседской. Естественно, на работниках отыгрывается. А я вынужденно уже многие слова на русском знаю. Вернее, неприличные выражения. И не захочешь, после десятого повторения в память западут.

Ага, вот закончилась возделываемая земля. Дорогу обступили заснеженные ели.

– Лук бы надо сделать, – неуверенно сказал Глэн.

Это, видимо, для охоты. Молодец. Догадался. Только у меня нет настроения объяснять, что это тоже требуется уметь, как и наделать стрел. Даже индейцы в прежние времена каждый могли сделать своими руками, а предпочитали брать у мастеров. Хороший лук – дело отнюдь не простое и частенько индивидуально подгоняется под заказчика. А уж сложный, на специальном клею и с накладками из рогов...

Меня еще отец учил, вбивая очередное знание подзатыльником: мужчины бывают двух видов. Один может купить любую вещь, второй сделать ее собственными руками. Повзрослев, я понял – это все же не совсем так. Даже высшая аристократия не может купить того, чего им не предложат, а изготовить любой предмет никто не способен. То есть при старании возможно, но на то и профессионалы, чтобы не тратить лишнего времени на то, что он сделает моментально. Лучше потратить это время на зарабатывание золота в другом деле, будучи там специалистом.

Тем не менее, польза от его науки для меня вышла немалая. Я все могу и умею, не претендуя на звание мастера. Всем полезен, удобен и прекрасный труженик, не забывающий о своих кровных интересах. Потому навоз таскает нынче Глэн, как и делает всю остальную черную работу. От меня польза в иных местах гораздо выше. А сидеть в тепле всяко приятнее.

Встречный плохо одетый мужчина с ружьем на плече остановился, вежливо поздоровавшись. Я не менее уважительно ответил.

– Индейцы не беспокоят?

– Слава богу! Но за реку ходить не советовал бы, там их края. Ирокезы чужаков не любят.

– Не подскажете, есть тут в округе работа?

В речи определенно знакомый акцент. Йоркшир или Мидленд. Я сразу перешел на английский, и он аж расцвел.

– Что-то конкретное? Ремеслом владеешь?

– Ружья чинить могу, вот и инструмент имеется, – хлопнул он по сумке на боку. Не увидел реакции и продолжил: – Да всего понемногу.

В наших краях, где частенько отсутствуют не только ружейники, но и хорошие слесари, зачастую мелкие неисправности устраняются хозяином. От порчи оружия при всем желании не убережешься. Случается падать с ружьями на камни, валежины, особенно ходя в лесу, по горам и оврагам, отчего можно погнуть стволы или сделать на них ямины, углубле╛ния. Редко у кого из охотников нет одного или двух подпилков, молотка, клещей, даже тисков и прочих необходимых принадлежностей. Ну а если что серьезное – так в Де-Труа есть мастер. Уж ему точно конкуренты самонадеянные без надобности, как и работники.

– Работа всегда имеется, но в город заходить я бы не советовал. Там форт, солдаты, а скоро наверняка заявится мытарь с целой командой трусить налоги.

– А в деревнях?

– Вон туда, – показал я рукой, – пару лье, в Капричо живут. Не советую. Неприятные люди. Предлагают много, получаешь мизер. Вечно найдут к чему придраться и оговоренного не заплатят. Одно слово – ломбардцы.

Он понимающе кивнул. Про жадность и умение южан обчистить карманы чужому анекдоты по всей державе ходят. И не на пустом месте. Ломбарды отнюдь не черти придумали, о чем само название сообщает красноречиво. А уж выжать из просителя максимум там умеют изумительно.

– Лучше пройти еще парочку миль по дороге и поинтересоваться на ферме Вержена. В любом случае зимой берут без особой охоты. Не сезон. Вот ежели согласишься остаться до следующей...

Прохожий многословно вежливо поблагодарил, поклонившись на прощанье, и двинулся дальше.

– Морда у него каторжная, – пробурчал Глэн, так и молчавший весь разговор. В отличие от обычной ситуации, реплики он должен был понимать.

– В армию вечно всякий сброд набирают. За каждого рекрута вербовщику платят премию, так он готов хоть из-под виселицы взять. Половина солдат – бывшие преступники, бродяги, вторая – случайные люди. Напоили, подсунули подписать. Утром очухался, а дороги назад нет.

– Почему думаешь, что он солдат?

– Уже нет. Дезертир.

– Извини, – после паузы признался Глэн, – не понял.

– Походка у него очень характерная.

Глэн остановился, пялясь вслед уже удалившемуся беглому, пытаясь нечто уяснить. Судя по молчанию, опять ничего не дошло. Приятно, черт побери, чувствовать себя мудрым и всезнающим, поучая взрослого человека.

– Солдаты ходят совсем не так. Как моряка сразу видно. Спина прямая, ноги сами по себе двигаются. Им долго палкой внушают правильную походку. Чтобы не топтались, а маршировали. У нижнего чина, невзирая на разницу в росте, одинаковый шаг.

Он опять оглянулся – не знаю уж, что надеялся с такого расстояния обнаружить.

– Иногда чувствую себе глупцом...

Я невольно ухмыльнулся. Вишь, только изредка. По мне – постоянно.

– ...не замечая простейших вещей. Так за беглого, наверное, премию платят, – выдал Глэн после еще одной паузы итог глубокого раздумья.

– Платят. Не особо, но есть. Но, во-первых, мы с тобой тоже не особо законопослушные люди и с какой стати должны власти помогать. А во-вторых, Господь свидетель, пока от чиновника даже эту мелочь получишь, поседеешь. Пусть идет куда хочет и живет как умеет. Другое дело, ежели бы угрожать стал или грабить. А он вежливо спросил. Чего это я стану кидаться и вязать, рискуя получить пулю или нож под ребро.

Ну, на самом деле есть способы проще и удобнее. Постоянно при себе ношу стальную гирьку, подвешенную на тонкий ремешок длиной в локоть и прикрепленную к деревянной рукоятке. Неискушенные запросто принимают за строительный отвес. А ведь убить такой штукой или оглушить, раз уж в шапке, при определенном навыке ничего не стоит. Правда, не сказать, что у меня его много, но на один неожиданный хлесткий удар точно хватит. Больше вряд ли потребуется. Потому и не люблю показывать даже хорошо знакомым. Все же бандитское орудие, вроде удавки.

– Во славу Людовика Шестнадцатого? – возмутился я вслух для развесившего уши Глэна. – Так я ему ничем не обязан!

Довольно долго мы топали в молчании, если не брать в расчет его постоянного сопенья. Как выяснилось, на лыжах он тоже ходить не умеет. Ничуть меня не удивило. Хорошо, еще не слишком далеко и снега пока мало. Но умаялся бедолга страшно и даже по сторонам смотреть перестал. Когда я остановился, он прямо в спину уперся. Некоторое время тупо смотрел, потом устало удивился.

– Вот это?

Знаю, знаю. Снаружи засыпано снегом и почти не видно. Это же не дом – зимник. Остановка на случай непогоды или охоты, вынудившей задержаться на ночь. Четырехугольная яма. В нее уложен бревенчатый сруб, а выше края земли – всего венцов шесть. Окон нет, да и незачем. Ночью только студить помещение, а днем внутри не сидят. Всего одно отверстие, куда дым выходит, и оно вровень с землей.

По лесенке спустились вниз, в полумрак, освещая дорогу заранее приготовленной сальной свечкой. Там находилась простейшая печка, даже без трубы, для просушки одежды и обогрева помещения. Ага, гости, ежели появлялись, оставляли новые дрова и растопку. Здесь они сухими останутся, и следующий нуждающийся не станет рубить на холоде сучья. Закон леса: можешь пользоваться оставленным, но не забудь и другому приготовить. Мало кто посмеет такое нарушить. Тем более что местные друг друга знают и недолго выкатить претензии, заодно ославив на всю округу.

Дым стелется по потолку и выходит в единственное отверстие, оно же вход. Непривычный человек долго в таком чаду не просидит, но что забавно, через пару суток любой перестает замечать. Люди ко всему привыкают. Такой зимник строится, конечно, не от мечты жить в дыму и копоти. Нормальную печь можно сложить только из кирпича. Сделать на месте – излишне длительный процесс, да и глина не всякая подходит. Нести с собой, ежели уходишь на пару суток? Лишний труд.

Широкие нары у стены, грубо сколоченный стол и скамейка. Опять же казанок с крышкой, которого никто не тронет. Сделали из чугуна, и таскаться с ним по лесу радости мало. Вот топор ношу с собой. Могут и унести, особенно забредающие иногда потаватоми1. Для них вещь очень ценная.

# # 1 Индейское племя.

Бам, отчетливо прозвучало сзади и целый фонтан русских ругательств. Это даже не стоило усмешки. Любой желающий войти в первый раз, а частенько и выйти, в обязательном порядке прикладывается головой о низкую дверную притолоку. И я не избежал, хотя сам и сооружал. Теперь вытягиваю заранее руку, нащупывая косяк, и подныриваю.

– Вещи складываем в угол, – объяснил я. – На тебе ощипывание, потрошение, жарка дичи на ужин. А я пока пробегусь до речки.

Характерно, что просить взять с собой, как вчера, Глэн не стал. Кажется, устал и не особо рвется на холод.

Бам! И новая порция ругательств.

– Вот зачем так? – простонал: даже шапка не помогла, лбом приложился.

– Для сохранности тепла, естественно. Чем меньше дыра, тем медленнее уходит.

– Нельзя нормальную избушку?

– Ох, как ты работал финансовым директором, ежели простейших вещей считать не умеешь?

– В смысле? – Он даже позабыл о будущем синяке и перестал тереть лоб.

– Дом минимально где-то восемнадцать футов в ширину и двадцать четыре в длину. Вот это дерево, – показал я на первое попавшееся, – даст нам сорокапятифутовое бревно. Скажем, для каждой стены требуется двенадцать, два для поддержки стены. Итого пятьдесят. Конечно же прямо возле поляны полностью ровных и одинаковых не найти. Придется тащить, и возможно издалека. Одному не потянуть. Нужны хотя бы двое и лошадь. Бревна тяжелые. Чем выше, тем сложнее. Ах, да! Еще выпилить отверстия для окон и дверей, поставить рамы, застеклить, и внутри непременно печку. Кирпичи возить из Де-Труа. Забыл! Пол настелить досками – как раз плюнуть. А то по земляному ходить не хочется.

– Можно все гораздо проще, – возразил он.

Видимо, ирония не дошла.

– Это как?

– Называется каркасный дом. Ставят не бревна целиком, а распиленные доски... – Он принялся рисовать прямо на снегу, попутно объясняя.

Впервые за все время нашего знакомства выходило нечто дельное. Не понаслышке басни излагает, присутствовал. Правда, вот фундамент в таком виде – наверняка лишнее. Что такое проводка и коммуникации, мне неизвестно, и спрашивать не хочется. Опять запинаться примется и сотню неизвестных слов произнесет. Во всяком случае, здесь и сейчас эти вещи ни к чему, пусть в будущем некая польза от этого еликтричества и имеется. Все равно Глэн не может объяснить, кроме простейших сведений, откуда что берется. Проще хорошо разровнять почву и утрамбовать.

– Ну вот, – сказал я, подумав, – кажется, ты выдал нечто действительно интересное и полезное. Можешь, когда хочешь.

Он расплылся в счастливой улыбке.

– А теперь, – закончил я безжалостно, – готовя ужин, хорошенько обдумай, – принялся разгибать кулак по одному пальцу. – Первое: зачем на два дня такой дом. Второе: как все это тащить в лес, включая пилы, и не проще ли обойтись. Непременно нужна лесопилка, а она должна быть у воды, чтобы привод работал. Нет, можно и на месте, вдвоем, но тогда надолго затянется. Бревна легче и быстрее. Деревья можно валить прямо в окрестностях одним топором.

– Лес – это к слову, – вроде как поймал он меня уверенно. – Сразу отметаем. По всей Америке такие ставили. Дешевле и не хуже обычных.

– Третье, – невозмутимо продолжил я, – кто откажется от привычного и попросит построить нечто сомнительное. Люди не любят менять налаженное. Им проще булку без изюма, чем с ним. Четвертое: что скажут члены цеха плотников, которых ты вознамерился лишить честного заработка. Пятое: надо тщательно подсчитать объем, цены на материалы и труд людей. Может быть, отнюдь не дешевле получится в итоге. И не на словах, – погрозил я пальцем, – а четко с прикидками. Чтобы знать.

Осмотрел внимательно руку в поисках дополнительных пальцев и отмахнулся. Пожалуй, с ценами он толком ничего не скажет, но это поправимо. Главное – общее количество. Пусть считает.

– Наверняка еще чего придумается важное, но и этого достаточно. Вот тогда я увижу не просто болтовню, а нечто применимое.

– Желаешь бизнес-план, – глядя на меня исподлобья, пробурчал Бэзил. – Размеры дома?

– Для простоты берем тот же простейший. Восемнадцать футов в ширину и двадцать четыре в длину. Крышу не забудь, умник, высоту сам придумаешь. Или измеришь на ферме.

– Ты деловой человек.

– Э? Ты уверен, что окончательно не сбрендил и говоришь на английском? При чем здесь общественные дела1?

# # 1 Тут имеет место откровенное недоразумение. Слово «бизнесмен» приобрело хорошо нам знакомое значение гораздо позже. В Англии XVIII века назвать кого-то «человеком дела» означало, что этот человек вовлечен в общественные дела.

Он уставился на меня не хуже недорезанной свиньи, изумленной хозяйским коварством.

– Ладно, сиди думай, птицу готовь.

Глэн рассказывал, в его стране есть примета: нельзя отказывать беременным, а то удачи не будет. Рут еще не успела даже с мужем в одной постели оказаться, но визг устроила достойный. Родители не посмели возражать, а поскольку других подходящих кандидатов поблизости не имелось, отправили меня. Под это дело даже удалось забрать в помощь Глэна. Именно в наших стесненных обстоятельствах и раскрылся его настоящий талант. Пришелец из будущего на удивление хорошо готовил жрачку. Не знаю, какие бывают профессиональные повара в аристократических домах, но давно так вкусно не едал.

Сначала был косач, отменно приготовленный. То, что мы взяли в дорогу немного картошки, лук, соль и бутылку вина, вполне понятно. Этот тип умудрился получить дополнительно сало, перец, рыбку, еще что-то и приготовил на удивление приятный ужин. Как-то раньше не заходил разговор, а оказалось, жены не имел и научился готовить самостоятельно. Не в стиле "кинул на сковородку и пожарил", а не хуже иной хозяйки.

Честное слово, я, впервые, не кривя душой, похвалил. А назавтра получил еще и суп под названием "уха". Мелкая сухая рыбешка, которой кормили в основном собак, при умелой варке с добавлением мелких долек картофеля, лука, перца и лаврового листа превращается в темно-янтарную жидкость, которая во рту превращается в божественный напиток, а рыба рассыпается на зубах с неслышным хрустом.

Так что и от диких капризов женского пола бывает польза. Нет, я бы и так с удовольствием сбегал в лес на охоту на пару-тройку дней, однако Рут вознамерилась не просто свежего мясца или шкурку с белки или даже куницы заполучить. Увы, она мечтала блистать перед будущими родственниками в черной лисьей накидке. Вот именно. Не обычную рыжую ей подавай и даже не черно-бурую, которая раз в пятнадцать дороже. Принеси ей совсем дорогущую, тем более что шерсть сейчас зимняя и самое время.

Идея эта родилась отнюдь не случайно. Всем известен старый и опытный лис, живущий в нашем лесу. К Жаку в курятник или во двор ни разу не заглядывал, а вот многие соседи неоднократно страдали от его набегов. Соответственно и ловить всячески пытались неоднократно. Зверь битый, всякого повидал. Капканы, сколько не старались, обходил, причем при случае был не прочь поживиться попавшим в такой или в силки чужой добычей. Сам ни за что наживки не трогал.

Устраивали и загонные охоты, но лис всегда уходил, хотя желающих приобрести его роскошную шубу было вечно завались. Более того, он прекрасно знал, что такое ружье, и никогда не попадался на дороге вооруженным людям. А вот с пустыми руками его можно было встретить. Несколько раз сам видел. Раз лис выгнал из леса к опушке белку, очевидно пробегавшую перед этим по снегу и не успевшую свернуть к ближайшему дереву. Пронеслись оба прямо перед носом, потом великолепным прыжком хищник взял несчастного зверька, посмотрел прямо на меня насмешливо и ушел с тушкой назад.

Вот тогда я и решил, что однажды возьму его шкуру. Честно, не капканом. Потому внимательно смотрел и со временем определил приблизительное местонахождение логова. Утесы и каменистые осыпи рядом. Ничего удивительного. Идеальное место спрятаться в пустотах между большими камнями, да там ко всему вечно живет куча всяческих мелких мышей, бурундуков и прочих грызунов. Далеко ходить не надо, пища прямо под носом. Охотничий округ у лис обыкновенно простирается на три-четыре мили от норы во все стороны. И если это не самка, то заходить на чужую территорию может быть опасно.

А в некоторых отношениях лисицы ничуть не уступают волкам. Они могут буквально то же, что и серые, но не силой, а хитростью. Потому волки сильно их не любят и при удачной оказии норовят задавить. Догнать редко получается, совсем различная манера. Волк несется на два-три лье без остановки, а затем ложится в полном изнеможении. Лиса же бежит резво пол-лье или целиком лье, затем ложится и отдыхает. Встает и опять чрезвычайно резко делает бросок.

В целом бегать за лисом даже с Дымком я не собирался. Проще найти логово, но это на словах. В жизни, в запутанном лабиринте каменных осыпей, даже с псом очень сложно выйти на след. Я точно знал, куда он рано или поздно выйдет, и ждал третью ночь возле водопоя. Уж отличить след старого самца от молодой самки я вполне в состоянии. Лисица почему-то задними ногами прихватывает снег, и отпечатки лап выходят продолговатыми, в отличие от очень крупных и идеально круглых следов "черного".

Зимой лай лисиц разносится далеко. Скоро у них гон, и выяснения отношений начинаются заранее. Самый срок, когда теряют осторожность.

Конечно, черного лиса я хотел добыть для себя, но сейчас ничего не поделаешь. Надо постараться, тем более что Жак будет искренне благодарен. К сожалению, наступило утро, а зверь опять не показался. Такое впечатление, будто знает обо мне и смеется. Еще пара дней – и придется сдаться, признав поражение.

И тут он возник. Встал на берегу почти замерзшего маленького озера и принялся внимательно прислушиваться и принюхиваться. В какой-то момент уставился прямо на засидку. Ждать больше было нельзя, второго шанса не будет. Промах равносилен полной и окончательной неудаче. По крайней мере до весны ждать его здесь станет полностью провальным занятием. Весь фокус, что сейчас знакомство зверя с оружием шло четвероногому охотнику во вред. Никто и никогда не стал бы стрелять с такого расстояния.

Осторожно потянул курок. На сошках ружье лежало прочно и удобно. Грянул выстрел. Лис подскочил с гневным вскриком боли и вяло упал вниз. Уже не сдерживаясь, я подскочил с радостным воплем. Попал! И тут невольно вскрикнул от боли, когда множество иголочек вонзилось в ступни: как ни старался, создавая засидку, а ноги от долгой неподвижности затекли и замерзли.

Ну и не столь важно теперь. Достал так долго морочащего всем головы смекалистого типа, доказав, что поумнее буду. Есть повод гораздо важнее. Умудрился снять зверя с добрых ста пятидесяти ярдов. Большинство стрелков на таком расстоянии и в амбарную дверь не попадут! Хотя, если быть честным, половина успеха принадлежит оружию. Доставшийся по случаю Жаку кавалерийский карабин был легок, точен и, вопреки обычным разговорам, не отличался излишней длиной ствола. Зато с нарезами. Заряжать дольше, но мы же не на войне.

Подойдя ближе, обнаружил, что даже с наполовину разбитым черепом лис не сдался. Он пытался неловко уползти по красному снегу в лес. Полагаю, уже бессознательно, но от этого попытка ничуть не умаляла проявленной воли. Я натянул толстые кожаные перчатки, не желая в последний момент получить рану. Лис вполне способен на прощанье укусить, потом хватку палкой не разожмешь.

Присел, нажал одной рукой на голову, второй дернул, ломая шею и отправляя окончательно в леса на другом свете. Еще раз осмотрел: мощный старик. С хвостом в длину чуток меньше меня. Да уж, такому в рот палец не клади, откусит и не заметит. Немалые деньги можно было бы взять, пожалел я в очередной раз. Осталось последнее – снять шкурку. Это делается целиком, на манер чулка. И лучше не с лежащего. Подвесить на ближайшую подходящую ветку и приступать. И кровью не запачкаюсь, и удобнее.