Текст книги "Матушка Екатерина. 1760-1770-е гг."

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

Во время русско-шведской войны 17881790 гг. в чине бригадира находился при командующем Балтийским гребным флотом принце К. Г. Нассау-Зигене. В Роченсальмском морском сражении 1789 г. во главе десантного отряда он захватил остров Куцаль-Мулин и установил на нем береговые батареи. Под их прикрытием русские корабли нанесли противнику сокрушительное поражение. За это сражение Буксгевден был награжден орденом Св. Георгия 3-й степени.

Во время военных действий против польских конфедератов в 1793-1794 гг. Буксгев-

ден отличился при штурме Варшавы 24 октября 1794 г. и был назначен комендантом города. В 1796 г. стал петербургским генерал-губернатором. В день коронации Павла I, в апреле 1797 г., его род был внесен в число графских родов Российской империи. Однако он внезапно попал в немилость к императору, ему пришлось уйти в отставку и уехать в Германию.

Вновь на русскую службу Ф. Ф. Буксгев-ден был принят при Александре I. Он получил назначение на пост рижского генерал-губернатора. Во время войны с Францией 1805 г. был главнокомандующим Волынской армией, во время Аустерлицкого сражения командовал левым флангом русскоавстрийской армии, фактически главными ее силами. Во время русско-шведской войны 1808-1809 гг.– главнокомандующий действующей армией. За один месяц его войска овладели Южной и Средней Финляндией и Аландскими островами, взяли шведскую крепость Свеаборг. 17 сентября 1808 г. Бук-сгевден подписал со шведами перемирие, что вызвало недовольство императора Александра I, который не утвердил соглашения. В декабре 1808 г. Буксгевдена уволили в отставку. Последние 3 года жизни провел в своем замке Лоде в Эстляндской губернии. В. В.

*

ВОЕННО-МОРСКОЙ ФЛОТ. Без современного флота Россия не могла превратиться в великую державу. «Всякий потентат (властитель), который едино войско сухопутное имеет, одну руку имеет, а который и флот имеет, обе руки имеет»,– писал Петр I. Военноморской флот был олицетворением не только военной мощи государства, но и высокого уровня развития экономики, техники и науки того времени.

Еще в кон. 17 в. стараниями Петра в России была создана Азовская флотилия. Превращение России в морскую державу произошло во время Северной войны 1700-1721 гг., когда появился Балтийский флот.

После Прутского похода 1711г. Россия лишилась и Азовской флотилии, и всех крепостей на Азовском море. Но Персидский поход 1722-1723 гг. потребовал создания Каспийской флотилии. После русско-турецкой войны 1768-1774 гг., когда был завоеван выход к Черному морю, создан Черноморский флот.

В 18 в. военно-морские силы состояли из парусного флота, действовавшего в открытом море, и гребного флота для десантных операций в прибрежной зоне. Основу парусного флота составляли линейные корабли с вооружением от 50 до 100 пушек. Пушки устанавливали вдоль бортов и их стволы выставляли наружу через специальные отверстия.

В сражении корабли выстраивались в линию против такой же боевой линии противника и обрушивали на него огонь бортовых орудий, иногда сходились на абордаж. Тогда крючьями притягивали борт вражеского корабля, высаживались на него и брали в плен или уничтожали его команду. Фрегаты с 25-50 пушками были меньше, чем линейные корабли, но более маневренные, они действовали самостоятельно. Бомбардирские корабли боролись с береговыми батареями. Для разведки и связи служили пакетботы, позднее замененные бригами.

Парусно-гребной флот состоял из галер, шняв, прем, бригантин, дубель-шлюпок. Но больше были распространены скампавеи (полугалеры) с 18 парами весел и 3-5 пушками для стрельбы по береговым укреплениям. В кон. 18 в. им на смену пришли гребные канонерские лодки с более мощным вооружением, заимствованные у шведов.

На парусном российском флоте во 2-й пол. 18 – 1-й пол. 19 вв. прославились адмиралы Г. А. Спиридов, Ф. Ф. Ушаков, Д. Н. Сенявин, Н. М. Лазарев. В. А. Корнилов, П. С. Нахимов. Они разработали новую стратегию и тактику морской войны. Д. Н.

ГРЕЙГ Самуил Карлович (30.11. 173515.10.1788 гг.) – флотоводец, адмирал (1782 г.).

С. К. Грейг, уроженец шотландского города Инверкитинг, служил в британском флоте. В 1764 г. он перешел на службу в российский флот в чине капитана 1-го ранга. Во время русско-турецкой войны 1768-1774 гг. он командовал линейным кораблем «Три иерарха» в составе эскадры Г. А. Спиридова, которая совершила поход в Средиземное море к островам Архипелага. Грейг отличился во время морского сражения в Хиосском проливе 24 июня 1770 г. и фактически руководил действиями русских кораблей во время сражения в Чесменской бухте 26 июня 1770 г., когда был уничтожен турецкий флот.

Именно С. К. Грейг в 1775 г. доставил в Кронштадт княжну Е. Тараканову, захваченную А. Г. Орловым-Чесменским. (Она называла себя незаконнорожденной дочерью Елизаветы Петровны и претендовала на российский трон.) В благодарность за поимку авантюристки он был назначен главным командиром Кронштадтского порта.

Во время русско-шведской войны 17881790 гг. Грейг командовал Балтийским флотом. Он нанес поражение шведской эскадре герцога К. Зюдерманландского в Гогландском сражении (6 июля 1788 г.), блокировав корабли противника в Свеаборгском морском районе.

л

Вскоре Грейг тяжело заболел, был эвакуирован в Ревель, где и умер. В. В.

т

ЧЕРНОМОРСКИЙ ФЛОТ. Начало созданию Черноморского флота положило основание Херсона, ставшего центром черноморского кораблестроения. После присоединения Крыма в 1783 г. был основан Севастополь – главная база Черноморского флота. Создаваемый флот при Екатерине II подчинялся не Адмиралтейств-коллегии, а наместнику Новороссии Г. А. Потемкину.

К началу русско-турецкой войны 17871791 гг. строительство Черноморского флота не было закончено и он сильно уступал турецкому. К тому же силы русского флота были разделены: в Днепровско-Бугском лимане находилось 3 линейных корабля, фрегат и 15 галер; в Севастополе – 3 линейных корабля и 10 фрегатов. Тем не менее Черноморский флот одержал ряд блестящих побед, связанных с именем командующего Ф. Ф. Ушакова: в Днепровско-Бугском лимане и у острова Фидониси в 1788 г., у Керченского пролива и острова Тендра в 1790 г., в 1791 г. – у мыса Калиакрия. Гребная флотилия участвовала в осадах крепостей Очаков и Измаил. Вошел в историю подвиг капитана Сакена в 1788 г. Атакованный 30 турецкими галерами, он взорвал свою дубель-шлюпку вмести с ними.

В 1789 г. появился новый судостроительный центр – Николаев. К концу русскотурецкой войны 1787-1791 гг. в Черноморском флоте насчитывалось 22 линейных корабля, 12 фрегатов и 100 гребных канонерских лодок Д. Н.

ЧИЧАГОВ Василий Яковлевич (28.02.172604.04.1809 гг.) – русский флотоводец и мореплаватель, адмирал (1782 г.).

В. Я. Чичагов происходил из дворянского рода, известного с 14 в. Он учился в московской Школе математических и навигацких наук, после окончания которой в 1742 г. был зачислен гардемарином в русский военный флот. В 1745-1754 гг. плавал на кораблях английского флота. В первый офицерский чин мичмана был произведен в 1745 г.

В 1764 г. его назначили начальником экспедиции из трех кораблей для отыскания морского пути вдоль побережья Северного Ледовитого океана из Архангельска к Берингову проливу и далее к Камчатке. Дважды, в 1765 и 1766 гг., он пытался выполнить поставленную перед ним задачу, но обе экспедиции Чичагова с целью пройти Северным морским путем окончились безрезультатно. Однако ему удалось достичь высоких полярных широт, более 80° с. ш.

Во время русско-турецкой войны 17681774 гг. контр-адмирал Чичагов командовал отрядом кораблей Донской флотилии, оборонявшим Керченский пролив. В июле 1774 г.

он одержал победу над турецким флотом и не допустил его в Азовское море.

По возвращении в Петербург в 1775 г. Чичагов был произведен в чин вице-адмирала и назначен членом Адмиралтейств-коллегии. Во время русско-шведской войны 1788-1790 гг. командовал Балтийским флотом, руководил действиями русских эскадр в Эландском и Ревельском морских сражениях. В этом сражении в мае 1790 г. эскадра Чичагова из 15 кораблей разгромила флот из 26 кораблей шведского короля Карла Зюдерманландского, будущего короля Карла XIII. В июне того же года Чичагов заманил в ловушку в Выборгском заливе шведский флот. Тогда сгорели и потонули 64 корабля противника. За эту победу он был награжден орденом Св. Георгия 1-й степени. С 1797 г. – в отставке. В. Я. Чичагов заслужил уважение Екатерины II своими скромностью, тактом, достоинством. При дворе он появлялся лишь при необходимости и держался как можно дальше от придворного общества. В. В.

МИРОЛЮБИЕ ЕКАТЕРИНЫ. В первое время по воцарении Екатерина, слишком озабоченная упрочением своего шаткого положения, совсем не желала каких-либо осложнений в Европе и разделяла общую жажду покоя. Семилетняя война была на исходе; все участники ее крайне утомились и жестоко истра-

тились. Екатерина не отступилась от мира с Пруссией, заключенного Петром III, отозвала свои войска из завоеванных ими прусских областей, прекратила приготовления к войне с Данией.

Первое ознакомление с положением дел в империи также располагало Екатерину вести себя смирно. При вступлении ее на престол русская армия в Пруссии восьмой месяц не получала жалованья. На штате-конторе числилось 17 млн долгу, не исполненных казной уплат, на один миллион больше годовой суммы государственных доходов, какую знал Сенат. Ежегодный дефицит в Семилетнюю войну дошел до 7 млн. Русский кредит пал: императрица Елизавета искала в Голландии занять 2 млн руб., и охотников на этот заем не оказалось.

Флот, по словам Екатерины, был в упущении, армия в расстройке, крепости развалились. Несколько позднее, в 1765 г., Екатерина произвела смотр Балтийскому флоту. Любимое детище Петра Великого предстало перед ней жалким сиротой: корабли наезжали друг на друга, ломали снасти, линейные никак не могли выстроиться в линию, при стрельбе не попадали в цель. Екатерина писала, что это суда для ловли сельдей, а не военный флот, и признала, что у нас без меры много кораблей и на них людей, но нет ни флота, ни моряков. Откровенно и болтливо признавалась она в 1762 г. послу совсем не дружественной Франции, что ей нужно не менее пяти лет мира, чтобы привести свои дела в порядок, а пока она со всеми государями Европы ведет себя, как искусная кокетка. Но она ошиблась в своих кавалерах. В. К-ский

СИСТЕМА ГРАФА ПАНИНА Н. И. Польские дела свели Екатерину до срока с пути невмешательства. Ждали скорой смерти польского короля Августа III. Возникал обычно мутивший соседей Польши вопрос о новых королевских выборах. Для России было все равно, кто будет ангажирован на придуманную польской историей мольеровскую роль короля республики: по состоянию Речи По-сполитой король, враждебный России, был для нее безвреден, дружественный – бесполезен; при том и другом ей одинаково приходилось добиваться своего подкупом и оружием.

Ноу Екатерины был кандидат, которого она хотела провести во что бы то ни стало. Это был Станислав Понятовский, фат, рожденный для будуара, а не для какого-либо престола: шага не мог ступить без красивого словца и глупого поступка. Можно подозревать две главные причины настойчивости Екатерины II. 1. Станислав оставил Екатерине очень приятные по себе воспоминания в бытность свою в Петербурге еще при императрице Елизавете.

2. Кандидатурой Станислава Екатерина доставляла себе немалое удовольствие вынудить у Фридриха II письмо с признанием, что присланные ему астраханские арбузы для него бесконечно дорого получить от руки, раздающей короны. Причины, какие выставлялись открыто, не более уважительны.

Эта кандидатура повлекла за собою вереницу соблазнов и затруднений. Прежде всего нужно было заготовить сотни тысяч червонных на подкуп торговавших отечеством польских магнатов с примасом, набольшим архиереем во главе, потом поставить на польской границе 30 тыс. русского войска да держать наготове еще 50 тыс. для поддержания свободы и независимости республики; наконец, пришлось круто поворотить весь курс внешней политики.

До тех пор Россия держалась союза с Австрией, к которой в Семилетнюю войну присоединилась Франция. В первое время по воцарении, еще плохо понимая дела, Екатерина спрашивала мнения своих советников о мире с Пруссией, заключенном при Петре III. Советники не признали этого мира полезным для России и высказались за возобновление союза с Австрией.

За это стоял и старый приятель Екатерины, возвращенный ею из ссылки, А. П. Бестужев-Рюмин, мнение которого она тогда особенно ценила. Чуть какое затруднение в делах – к нему идет собственноручная записочка: «Батюшка, Алексей Петрович! Пожалуй, помогай советами». Но около него стал дипломат помоложе его, ученик и противник его системы граф Н. И. Панин, воспитатель великого князя Павла. Он был не только за мир, но прямо за союз с Фридрихом, доказывая, что без его содействия ничего не добиться в Польше.

Екатерина некоторое время крепилась: не хотелось ей продолжать ненавистную политику своего предшественника, быть союзницей короля, которого она в июльском манифесте всенародно обозвала злодеем России, но Панин одолел и надолго стал ближайшим Сотрудником Екатерины во внешней политике.

В это время Екатерина крепко веровала в дипломатические таланты Панина, но потом иногда не соглашалась с его мнениями, бывала недовольна его медлительным умом и нерешительным характером, но пользовалась им, как гибким истолкователем ее видов.

Союзный договор с Пруссией был подписан 31 марта 1764 г., когда в Польше по смерти короля Августа III шла избирательная агитация. Но этот союз только входил составной частью в задуманную сложную систему международных отношений. Панин был дипломат нового склада, непохожий на Бестужева. Много лет стоя на трудном посту посла в

Стокгольме, он приобрел познания и навык в дипломатических делах, но с умом не соединял трудолюбия своего учителя.

По смерти его Екатерина жаловалась, что довольно помучилась с ним, как с лентяем, в первую турецкую войну. После работящего и практичного до цинизма Бестужева, дипломата мелочных средств и ближайших целей, Панин выступил в дипломатии провозвестником идей, принципов и как досужий мыслитель любил при нерешительном образе действий широко задуманные, смелые и сложные планы, но не любил изучать подробности их исполнения и условия их исполнимости. Это был дипломат-белоручка, и так как его широкие планы строились на призраке мира и любви между европейскими державами, то при своем дипломатическом сибаритстве он был еще и дипломат-идиллик, чувствительный и мечтательный до маниловщины.

Панин и стал проводником небывалой в Европе международной комбинации. Впрочем, не ему принадлежала первая мысль о ней. В 1764 г., незадолго до трактата 31 марта, русский посол в Копенгагене Корф представил императрице заявление, нельзя ли на севере образовать сильный союз держав, который можно было бы противопоставить южному, австро-франко-испанскому. Панин живо воспринял и разработал эту мысль.

*

По его проекту северные некатолические государства, впрочем со включением и католической Польши, соединялись для взаимной по,вдержки, для защиты слабых сильными. Боевое назначение, прямое противодействие южному союзу лежало на главах северного союза, «активных» его членах, на России, Пруссии и Англии; от государств второстепенных, от «пассивных» членов, каковы Швеция, Дания, Польша, Саксония и другие мелкие государства, имевшие присоединиться к союзу, требовалось только, чтобы они при столкновениях обоих союзов не приставали к южному, оставались нейтральными. Это и была нашумевшая в свое время северная система.

Легко заметить ее неудобства. Трудно было действовать вместе и дружно государствам, столь разнообразно устроенным, как самодержавная Россия, конституционно-аристократическая Англия, солдатски-монархичес-кая Пруссия и республикански-анархическая Польша. Кроме того, у членов союза было слишком мало общих интересов: Англии не было дела до европейского континента помимо ее торговых и колониальных отношений; Пруссия вовсе не была расположена защищать Саксонию, тянувшую к Австрии, даже хотела захватить ее, как захватила Силезию. Куча пассивных членов союза, опекаемых Англией, Россией и Пруссией, – дипломати-

J ческ;

близкие к императрице люди поспешили удалить его от двора. В 1747 г. его отравили посланником сначала в Копенгаген, а затем в Стокгольм. Он прожил в Швеции 12 лет и оценил преимущества конституционного устройства государства. Когда он вернулся домой, то оказался не у дел, так как имел могущественного врага – канцлера, графа М. И. Воронцова.

Н.И. Панин много раз просился в отставку, и неожиданно для себя в 1760 г. был назначен воспитателем шестилетнего цесаревича Павла Петровича.

Панин считал, что Петра III необходимо отстранить от власти, поэтому он участвовал в дворцовом перевороте 1762 г. Он стал ближайшим советником Екатерины II по внешнеполитическим делам. Екатерина назначила его сенатором. Панин полагал, что она останется правительницей только до совершеннолетия Павла и что ее власть следует ограничить.

В 1763—1781 гг. он возглавлял Коллегию Иностранных дел, хотел создать союз северных европейских стран («Северный аккорд »), выступал за союз с Пруссией и против сближения с Австрией, но его планы противоречили намерениям Екатерины. В сентябре 1781 г. Панина уволили от должности, но императрица щедро наградила воспитателя своего сына. Панин был образованнейшим человеком , сторонником приоритета законов в государственной жизни. О. Н.

НЕВЫГОДЫ СОЮЗА С ПРУССИЕЙ. Договор 31 марта не был столь бесплоден и вызвал разносторонние следствия, невыгодные для России. Прежде всего он был не нужен России. Главные его условия состояли во взаимном обеспечении владений и в обоюдном обязательстве не допускать никаких перемен в польской конституции, а также добиваться возвращения диссидентам их прежних прав или по меньшей мере свободы от притеснений.

Но после Семилетней войны Фридрих по всем этим пунктам был или бесполезен России, или и при союзе вредил под рукой ее интересам не меньше, чем мог бы вредить без союза. Одинокий и беспомощный, он больше всего боялся разрыва с Россией, занемог даже новой болезнью– войнобоязнью и не мог забыть посещения Берлина в 1760 г. казаками и калмыками, сам признавался потом, что ему долго и часто снились эти гости. Притом этот союз, целью которого было облегчить России ее задачи в Польше, только еще более затруднял их. Россия опиралась там на патриотическую партию князей Чарторыйских, стремившихся вместе с новым королем вывести свое отечество из анархии путем реформ, замены сеймового liberum veto большинством голосов, установления наследственной монархии, отмены права конфедераций и т. п.

Сам Панин не был против реформ и находил слишком жестоким мешать полякам выйти из варварства, лаская свое честолюбие мечтой прослыть восстановителем Польши. Эти реформы не были опасны для России; ей было даже выгодно, чтобы Польша несколько окрепла и стала полезной союзницей в борьбе с общим врагом, Турцией.

Но Фридрих и слышать не хотел о пробуждении Польши от политической летаргии, по его выражению, и толкнул Екатерину на договор с Польшей (13 февраля 1768 г.), по которому Россия гарантировала неприкосновенность польской конституции, обязалась не допускать в ней никаких перемен. Так прусский союз заставил Екатерину оттолкнуть от себя преобразовательную партию Чарто-рыйских, важную опору русской политики в Польше. Тот же союз вооружал против России покинутую ею давнюю союзницу Австрию, а Австрия, с одной стороны, вместе с Францией подстрекнула против России Турцию (1768 г.), а с другой – забила европейскую тревогу: односторонняя русская гарантия грозит-де независимости и существованию Польши, интересам соседних с нею держав и всей политической системе Европы.

Из Вены Фридриха пригласили сообща предложить Польше и австро-прусское ручательство за ее конституцию в дополнение к русскому. Единичная гарантия заменялась коллективной, и республика становилась под тройственный протекторат соседних держав. Фридрих охотно откликнулся на призыв, почуяв добычу и благоприятное расположение карт: раздел влияния в Польше можно было положить в основу раздела территории, а союз с Россией превратить в средство ей противодействовать. Недаром император Иосиф И вынес из свидания с Фридрихом по поводу этой венской комбинации (1769 г.) впечатление, выразившееся в его отзыве о короле: «Это гений, говорит он чудесно, но в каждом слове его сказывается плут».

Пугая Австрию Россией, Россию Австрией, а ту и другую Францией в случае их союза, он передергивал бестолково запутавшиеся отношения европейских кабинетов, восполняя недостаток силы бесстыдством, смущавшим даже дипломатическую совесть того века. Опираясь на союз с Россией, он затянул в один узел русско-польское и русско-турецкое дело и оба дела вывел из сферы русской политики, сделав их европейскими вопросами, чем отнял у русской политики средства разрешить их исторически правильно – раздельно и без стороннего участия.

Таковы были неудобства и затруднения, созданные для России северной системой и прусским союзом. Этой системой Екатерина выходила на путь политики мечтаний, ставила себе слишком далекие от текущих нужд, даже недостижимые цели, а этим союзом подчиняла себя чужой политике; наконец, эта система и этот союз вместе затрудняли достижение прямых и ближайших целей, какие указывала история. Достаточно беглого обзора хода и приемов внешней политики в изучаемое царствование, чтобы видеть действие этих ее недостатков на разрешение обеих очередных задач. В. К-ский

ВОЙНА С ТУРЦИЕЙ. Начнем с восточного вопроса. На нем особенно ярко отразился недостаток политического глазомера, наклонность смотреть поверх ближайших целей, не соображая наличных средств. Вопрос состоял в том, чтобы продвинуть территорию государства на юге до естественных ее пределов, до морей Черного и Азовского, и ни в чем более он не состоял в то время.

Но такая цель казалась слишком скромна: пустынные степи, крымские татары – это завоевания, которые не окупят потраченного на них пороха. Вольтер шутя писал Екатерине, что ее война с Турцией легко может кончиться превращением Константинополя в столицу Российской империи. Эпистолярная любезность совпала с серьезными промыслами в Петербурге и прозвучала как бы пророчеством.

Турецкая война была проверочным испытанием для Екатерины. В шесть лет императрица успела широко взмахнуть крыльями, показать свой полет Европе делами в Польше, дома – созывом представительной комиссии 1767 г. Ее имя уже обволакивалось светлой дымкой величия. Опуститься на землю и пойти, как ходят обыкновенные государи, значило для Екатерины допустить, чтобы сияние рассыпалось болотными огоньками; тогда все зависти и злости, пришибленные ее успехами, поднимутся и бог знает, что может последовать.

В таком приподнятом настроении встречала Екатерина турецкую войну, к которой совсем не была приготовлена. Унывать было нельзя. «Пойдем бодро вперед – поговорка, с которой я проводила одинаково и хорошие и худые годы, и вот прожила целых сорок лет, и что значит настоящая беда перед прошлыми?» – так писала Екатерина своей заграничной знакомой в самом начале военных действий – и начале, не совсем удачном. И она развила в себе изумительную энергию, работала, как настоящий начальник генерального штаба, входила в подробности военных приготовлений, составляла планы и инструкции, изо всех сил спешила построить азовскую флотилию и фрегаты для Черного моря, обшарила все углы и закоулки Турецкой империи в поисках, как бы устроить заворошку, заговор или восстание против турок в Черногории, Албании, среди майнотов, в Кабарде, поднимала царей имеретинского и грузинского и на каждом шагу наталкивалась на свою неготовность; решив послать морскую экспедицию к берегам Морей, просила своего посла в Лондоне выслать ей карту Средиземного моря и Архипелага, также достать пушечного литейщика поаккуратнее наших, «кои льют сто пушек, а годятся много что десять», хлопоча поднять Закавказье, недоумевала, где находится Тифлис, на каспийском или черноморском берегу, или же внутри страны.

Настроение менялось под сменявшимися впечатлениями. «Зададим мы звону, какого не ожидали», – писала она вскоре по получении известия о разрыве (ноябрь 1769 г.). «Много мы каши заварили, кому-то вкусно будет», – раздумчиво писала она через полгода, когда война разгоралась. Но набегавшее раздумье разгоняли такие лихие головы, как братья Орловы, умевшие только решаться, а не думать. На одном из первых заседаний совета, собиравшегося по делам войны под председательством императрицы, Григорий Орлов, которого Екатерина называла Фридриху И героем, подобным древним римлянам лучших времен республики, предложил отправить экспедицию в Средиземное море. Немного спустя брат его Алексей, долечивавшийся в Италии, указал и прямую цель экспедиции: если ехать, так уж ехать до Константинополя и освободить всех православных от ига тяжкого, а их неверных магометан, по слову Петра Великого, согнать в поле и в степи пустые и песчаные, на прежние их жилища. Он сам напросился быть и руководителем восстания турецких христиан.

Нужно было иметь много веры в провидение, чтобы послать на такое дело в обход чуть не всей Европы флот, который сама Екатерина четыре года назад признала никуда не годным. И он спешил оправдать отзыв. Едва эскадра, отплывшая из Кронштадта (июль 1769 г.) под командой Спиридова, вступила в открытое море, один корабль новейшей постройки оказался негодным к дальнейшему плаванию. Русские послы в Дании и Англии, осматривавшие проходившую эскадру, были поражены невежеством офицеров, недостатком хороших матросов, множеством больных, унынием всего экипажа. Эскадра двигалась медленно,

Екатерина выходила из себя от нетерпения и просила Спиридова ради бога не мешкать, собрать силы душевные и не посрамить ее перед целым светом. Из 15 больших и малых судов эскадры до Средиземного моря добралось только восемь. Когда А. Орлов осмотрел их в Ливорно, у него волосы поднялись дыбом, а сердце облилось кровью: ни провианта, ни денег, ни врачей, ни сведущих офицеров, и «если бы все службы, – доносил он императрице, – были в таком порядке и незнании, как эта морская, то беднейшее было бы наше отечество». С незначительным русским отрядом Орлов быстро поднял Морею, но не мог дать повстанцам прочного боевого устройства и, потерпев неудачу от подошедшего турецкого войска, бросил греков на произвол судьбы раздраженный тем, что не нашел в них Фемистоклов. Екатерина одобрила все его действия.

Соединившись с подошедшей между тем другой эскадрой Эльфингстона, Орлов погнался за турецким флотом и в Хиосском проливе близ крепостцы Чесме настиг армаду по числу кораблей больше чем вдвое сильнее русского флота. Смельчак испугался, увидев «оное сооружение», но ужас положения вдохнул отчаянную отвагу, сообщившуюся и всему экипажу, «пасть или истребить неприятеля». После четырехчасового боя, когда вслед за русским «Евстафием» взлетел на воздух и подожженный им турецкий адмиральский корабль, турки укрылись в Чесменскую бухту (24 июня 1770 г.).

Через день в лунную ночь русские пустили брандеры и к утру скученный в бухте турецкий флот был сожжен (26 июня). Еще в 1768 г. по поводу только что предпринятой морейской экспедиции Екатерина писала одному своему послу: «Если богу угодно, увидишь чудеса». И чудеса уже начались, одно было налицо: в Архипелаге нашелся флот хуже русского, а об этом русском флоте сам Орлов писал из Ливорно, что, «если б мы не с турками имели дело, всех бы легко передавили». Но Орлову не удалось завершить кампанию, прорваться через Дарданеллы к Константинополю и вернуться домой Черным морем, как было предположено.

За удивительными морскими победами на Архипелаге следовали такие же сухопутные в Бессарабии на Ларге и Кагуле (июль 1770 г.). Заняты Молдавия и Валахия, взяты Бендеры; в 1771 г. овладели нижним Дунаем от Журжи и завоевали весь Крым. Казалось, территориальная задача русской политики на юге была разрешена; сам Фридрих II находил присоединение Крыма к России умеренным условием мира. Но петербургская политика, чересчур смелая в начинаниях, была довольно робка в подсчете добытых итогов. Боясь встревожить Европу такими крупными присоединениями, как Крым и азовско-черноморские степи, где между Кубанью и Днестром кочевали ногайские татары, там придумали новую комбинацию – этих всех татар не присоединять к России, а только оторвать от Турции и объявить независимыми, точнее, заставить променять легкую зависимость от единоверного султана на покровительство грозной иноверной царицы.

Ногаи поддались на русское предложение, но крымский хан понял мудреный план и на-прямки обозвал его в своем ответе русскому уполномоченному пустословием и безрассудством. Крым и был завоеван в 1771 г. именно для того, чтобы навязать ему русскую свободу. В число русских условий мира поставлено было и освобождение завоеванных Россией Молдавии и Валахии от Турции, и Фридрих II считал это дело возможным. Теперь сопоставим конец войны с ее началом, чтобы видеть, как мало они сходятся. Предпринято было два освобождения христиан на разных европейских окраинах Турецкой империи, греков в Морее, румын в Молдавии и Валахии.

От первого отказались, потому что не сумели исполнить, от второго принуждены были отказаться в угоду Австрии и кончили третьим, освободили магометан от магометан же, татар – от турок, чего не замышляли, начиная войну, и что решительно никому не было нужно, даже самим освобожденным. Крым, пройденный русскими войсками еще при императрице Анне и теперь вновь завоеванный, не стоил и одной войны, а из-за него воевали дважды.

Вторая война с Турцией и была вызвана недосмотрами, подготовившими или сопровождавшими первую. Мнимо независимый Крым под покровительством России причинял ей хлопот еще больше прежнего ожесточенной усобицей партий русской и турецкой, насильственной сменой ханов. Наконец, решились присоединить его к России, что и повело ко второй войне с Турцией.

Ввиду этой войны покинули северную систему с прусским союзом и вернулись к прежней системе австрийского союза. Сменились и сотрудники Екатерины по внешней политике: вместо Панина стали Потемкин, Безбородко. Но при новых отношениях и людях сохранилось прежнее мышление, привычная наклонность строить «испанские замки», как называла Екатерина свои смелые планы. Ввиду второй войны с Турцией были построены и предложены (1782 г.) новой союзнице Австрии два замка: между тремя империями, Россией, Австрией и Турцией, образуется из Молдавии, Валахии и Бессарабии независимое государство под древним именем Дакии и под управлением государя греческого исповедания; в случае удачного исхода войны восстановляется Греческая империя, на престол которой Екатерина прочила своего второго внука Константина. Екатерина писала императору Иосифу II, что независимое существование этих двух новых государств на турецких развалинах обеспечит вечный мир на Востоке. Иосиф беспрекословно соглашался, что непременно обеспечит, особенно если Австрия при этом что-нибудь присоединит от Турции.