Текст книги "Зарубежный детектив 1977"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 36 страниц)

Потом она холодно добавила:

– Хюгольд может вернуться в любую минуту. И я не хочу, чтобы он тебя здесь застал.

– Короткий же у него рабочий день!

– Да, короткий. У людей высокой квалификации часто так бывает. Прощай, Гюнвальд.

Он встал.

– Ну что ж, ты, во всяком случае, помогла.

– Я бы не сказала тебе ни слова, если бы ты не шантажировал меня. И для меня было бы лучше не видеть тебя еще лет десять.

– И для меня тоже. Пока.

Она не ответила.

Подруга поднялась и сказала:

– Я, пожалуй, тоже пойду.

Гюнвальд Ларссон взглянул на нее. Высокая симпатичная девушка, ему почти по плечо. Хорошо и со вкусом одета. В меру накрашена. Вообще все в меру. Он не видел автомашины на улице и спросил:

– Подкинуть вас в город?

– Да, спасибо.

Когда они садились в машину, он покосился на руку девушки – нет ли обручального кольца. Кольца не было.

– Простите, я тогда не расслышал фамилию?

– Линдберг. Соня Линдберг. Я тебя помню с детства.

Может, пригласить ее куда-нибудь? Нет, спешить ни к чему. Он ей как-нибудь позвонит.

– Где тебя высадить? – спросил он.

– На Стюреплан. Я работаю на Биргерярлсгатан. И живу там же.

«Хорошо, – подумал он. – Не пришлось спрашивать». В кабинете на Кунгсхольмсгатан его ждало много дел. Сделав самые первоочередные, Гюнвальд Ларссон позвонил Колльбергу и пересказал ему то, что услышал, не называя источника этих сведений.

– Хорошо, Ларссон, – сказал Колльберг. – Значит, похоже на то, что он собирался удрать.

– По всей вероятности, уже удрал.

– Не думаю. Чемодан, о котором я говорил, по-прежнему стоит в его кабинете на Кунгсгатан. Я только сейчас звонил его секретарше, и она сказала, что полчаса назад Бруберг сообщил, что не успеет вернуться в контору до пяти.

– Он, наверное, отсиживается в какой-нибудь гостинице, – задумчиво произнес Ларссон.

– Очевидно. Я попытаюсь проверить. Но маловероятно, чтобы он поселился там под своим именем.

– Да, вряд ли. А ты нашел эту девицу?

– Пока нет. Жду сообщения из полиции нравов. – И пожаловался: – Долгое дело. Если я не успею попасть на Кунгсгатан до пяти, ты не мог бы последить за этой проклятой ростовщической конторой? Или поручить кому-нибудь?

Ларссону, разумеется, хотелось сказать «нет».

– Ладно, – все-таки выговорил он наконец. – Послежу.

– Спасибо.

«Скажи спасибо моей милой сестричке», – подумал Гюнвальд Ларссон. XIV

Леннарт Колльберг битый час прождал сообщения из полиции нравов. То, что утром казалось простым деловым поручением – беседа с двумя свидетелями, – каким-то образом превратилось в настоящую охоту за ними.

Хампус Бруберг и эта непонятная Хелена Ханссон вдруг стали лицами, на которых объявлен розыск, а он сам как какой-то паук сидит и караулит паутину. Странно, но он по-прежнему не знал, почему он ищет этих людей. Против них не выдвинуто никаких обвинений. Как свидетели они уже допрошены полицией в Мальмё, и здравый смысл подсказывает, что никто из них двоих не имеет ничего общего с убийством Виктора Пальмгрена.

И все же он не мог отделаться от чувства, что их нужно найти как можно быстрее. Зачем?

«Это все твоя полицейская душа не может успокоиться, – мрачно думал он. – Тебя испортили годы службы, ты уже не в состоянии мыслить как нормальный человек».

Двадцать три года ежедневного общения с полицейскими привели к тому, что даже в своей семье он никогда не чувствовал себя по-настоящему свободным.

Почему полицейские общаются почти исключительно с полицейскими? Конечно, потому, что так проще. Проще держаться на расстоянии. Но проще и не обращать внимания на то нездоровое панибратство, которое в течение многих лет беспрепятственно процветает в полиции. В итоге полицейский сам исключает себя из общества, которое должен охранять и с которым должен был бы составлять единое целое.

Полицейские, например, не критикуют друг друга, разве что в исключительных случаях.

Социологические обследования показали, что полицейские, будучи в отпуске и попадая не совсем по своей воле в среду людей другого круга, чаще всего стыдятся говорить, что они полицейские.

Причина – точная определенность предназначенной им роли и россказни, которые ходят об их профессии.

Любой может стать параноиком, если все на него смотрят со страхом, недоверием или откровенным презрением.

Колльберг недовольно поежился.

Он не хотел внушать страх, не хотел, чтобы к нему относились с недоверием или презрением. Он не хотел стать параноиком.

Зато он хотел заполучить Хампуса Бруберга и Хелену Ханссон. Но по-прежнему не понимал – почему.

Наконец зазвонил телефон.

– Колльберг слушает.

– Здравствуй, это Оса.

– Ну как, есть успехи?

– По-моему, есть. Установили личность Ханссон. Во всяком случае, я уверена, что это именно она. Ее имя фигурирует в наших документах.

– Она проститутка?

– Довольно высокого уровня – что называется, «девушка по вызову».

– А где она живет?

– На Банергатан. Другой адрес неверный. Насколько нам известно, она никогда не жила на Вестеросгатан. Зато номер телефона не выдуман. У нее, по-видимому, этот номер был и раньше. Да, проституцией она занимается с ранней юности. Нашему отделу приходилось встречаться с ней не раз, правда, за последние годы не так часто.

Оса Турелль помолчала. Он очень живо представил себе, как она выглядит именно в эту минуту: сидит, согнувшись у письменного стола, точь-в-точь как он сам, и задумчиво грызет ноготь большого пальца.

– Она начала, наверное, как и большинство, не из-за денег. Потом стала уличной, но, по-видимому, была достаточно ловка, чтобы подняться в более доходный разряд. «Девушки по вызову» – это своего рода аристократки среди проституток. Они не якшаются с кем попало, а делают ставку только на тех, с кого можно побольше взять. Одно дело – ходить по Регерингсгатан, совсем другое – сидеть дома в квартире на Эстермальм и ждать телефонного звонка. Очевидно, у нее более или менее определенный круг постоянных клиентов, и она берет не больше одного заказа, или как это там называется, в неделю. У нас есть несколько ее фотографий. Судя по ним, вид у нее весьма приличный и деловой. Но ведь это и необходимо для успеха в такой специфической профессии.

– Да, им надо уметь носить маску. Чтоб не выдать себя, когда они попадают в представительное общество.

– Вот именно. Я слышала, что некоторые из этих девиц даже знают стенографию. Во всяком случае, они играют свою роль так, что большинство изумляется.

– У тебя есть номер ее телефона? Я хотел бы встретиться с ней в домашней обстановке.

– Девицы этой профессии часто меняют номера телефонов. У них, несомненно, секретные телефоны, и в большинстве случаев зарегистрированные под вымышленными именами. – Оса помолчала, а затем задала вопрос: – Почему тебе так уж нужно ее видеть?

– Честно говоря, и сам не знаю. Мартин хочет ее допросить в обычном порядке о том, что она видела или чего не видела в тот вечер в Мальмё.

– Что ж, недурно для начала, – сказала Оса Турелль. – А потом, может быть, одно зацепится за другое.

– Вот на это-то я и надеюсь, – сказал Колльберг. – Ларссон говорил, что в субботу она была на вилле Хампуса Бруберга в Лидинге, а в том, что Бруберг занимается явно какими-то темными делами, я более чем уверен.

– Чем, по-твоему, занимается Бруберг?

– Какими-то крупными аферами. Он, кажется, молниеносно реализовал свои капиталы. Я подозреваю, что он готовится выехать из Швеции уже сегодня.

– Почему ты не подключаешь отдел?

– Потому что время не терпит. Пока ребята, которые занимаются экономическими преступлениями, успеют вникнуть в дело, Бруберг будет уже далеко. А может быть, и эта самая Ханссон. Убийство Пальмгрена дает нам все же некоторые преимущества. Оба они были свидетелями преступления, и, значит, я имею возможность их задержать.

– Правда, я новичок, – сказала Оса Турелль. – И меньше всего понимаю в разбирательстве дел об убийствах. Но не считает ли Мартин, что кто-то из участвовавших в том обеде решил убрать Пальмгрена с дороги ради собственной выгоды?

– Да, это одна из версий: данному лицу пришлось прибегнуть к наемному убийце.

– По-моему, это надуманно.

– По-моему, тоже. Но такие случаи бывали.

– А какие еще варианты у вас в запасе?

– В частности, покушение по политическим мотивам. В этом деле принимает участие даже Сепо. Я слышал, оттуда послали в Мальмё своего человека.

– Вот уж удовольствие для Мартина и других!

– Не говори. Сепо, как обычно, проведет свое расследование. Разберутся через несколько лет, подошьют свое заключение к делу и сдадут в архив.

– А Мартин так любит политику! – засмеялась Оса.

– Да уж, – проговорил Колльберг. – Во всяком случае, ясно, что Пальмгрен зарабатывал большинство своих миллионов на чем-то прямо противоположном помощи развивающимся странам. Поэтому ни Мартин, ни другие не исключают возможности того, что его убрали по политическим соображениям. В качестве предупреждения остальным, действующим в той же области.

– Бедный Мартин, – сказала Оса Турелль.

В ее голосе звучала теплая нотка.

– Ну, давай-ка прямо сейчас отправимся к этой прекрасной даме и попробуем выжать из нее что-нибудь интересное. Я возьму машину и заеду за тобой. Будем надеяться, что она дома.

– Хорошо, – согласилась Оса Турелль. – Но учти, что она крепкий орешек и нужно быть осторожным, во всяком случае вначале. Правда, я новичок в этой игре, и, может, смешно давать тебе советы, но с подобной публикой мне приходилось иметь дело. Такая, как Хелена Ханссон, прекрасно знает, как нужно вести себя с полицией. Хорошая тренировка. Не думаю, что тут стоит идти напролом, как бульдозер.

– Ты, пожалуй, права.

– А кто следит за Брубергом?

– Если нам повезет, мы, может быть, найдем его в объятиях этой дамы, – сказал Колльберг. – А вообще-то, как это ни странно, Гюнвальд Ларссон предложил свои услуги.

– Ну тогда это, уж наверное, будет бульдозерная тактика, – сухо проговорила Оса Турелль.

– Очевидно. Значит, через двадцать минут я тебя захвачу.

Посидев еще несколько минут с телефонной трубкой в руках, Колльберг позвонил Гюнвальду Ларссону.

– Да, – резко ответил тот. – Ну что тебе еще?

– Мы нашли эту девицу.

– Ну и что? – равнодушно отозвался Ларссон.

– Я сейчас еду к ней вместе с Осой Турелль. Послушай, я, наверное, не успею вовремя попасть в контору Бруберга.

– Не беспокойся, – ответил Ларссон. – Я беру это на себя. Меня самого начинает интересовать этот парень.

Оба одновременно положили трубки, не сказав больше ни слова. Колльберг позвонил на Кунгсгатан.

– Нет, директор Бруберг не давал о себе знать, – сказала Сара Муберг.

– А чемодан по-прежнему стоит в его кабинете?

– Да, я его видела еще тогда, когда вы звонили в первый раз.

– Простите, я хотел только проверить.

Еще он позвонил в контору по управлению домами, где побывал утром. И там Хампуса Бруберга не было, он не давал о себе знать.

Колльберг спустился к машине.

Оса Турелль ждала его на лестнице перед зданием полицейского управления на Кунгсхольмсгатан. Колльберг залюбовался ею, пока она спускалась с широких ступеней и пересекала улицу. «Если б я не успел завести себе жены, да еще такой…» – подумал Леннарт Колльберг. Широким жестом он распахнул переднюю дверцу.

Она уселась рядом с ним, положила висевшую через плечо сумку на колени и предупредила:

– Как договорились, будем вести себя спокойно. XV

Квартира находилась на четвертом этаже, на дверной дощечке действительно значилось: Хелена Ханссон.

Колльберг поднял было кулак, чтобы постучать, но Оса Турелль отвела его руку и позвонила. Тишина. Через полминуты она позвонила снова.

На этот раз дверь открылась, из нее выглянула молодая светловолосая женщина и вопросительно взглянула на них голубыми глазами. На ней были изящные туфли и широкий утренний халат. Она явно только что приняла душ или вымыла волосы, поскольку голова ее была укутана махровым полотенцем, словно тюрбаном.

– Полиция, – сказал Колльберг и вынул свое удостоверение. Оса Турелль сделала то же самое, но молча.

– Вы Хелена Ханссон?

– Да, конечно.

– Мы бы хотели поговорить с вами о том, что случилось в Мальмё на прошлой неделе.

– Я уже рассказала то немногое, что я знаю, тамошней полиции. В тот же вечер.

– Та беседа была недостаточно исчерпывающей, – сказал Колльберг. – Вы, естественно, были потрясены, а свидетельские показания, которые даются в таких ситуациях, всегда бывают слишком общими. Поэтому мы обычно допрашиваем свидетелей еще раз, когда они успеют собраться с мыслями, через несколько дней. Разрешите войти? Мы не отнимем у вас много времени, – добавил Колльберг. – Это чистая проформа.

– Хорошо, – поколебавшись, сказала Хелена Ханссон. – Правда, я спешу, но… – и замолчала, а они не мешали ей придумывать окончание фразы. – Будьте добры, подождите здесь минуточку, пока я наброшу на себя что-нибудь. Я только что вымыла волосы, – прибавила она и, не вдаваясь в дальнейшие объяснения, захлопнула дверь перед самым их носом.

Колльберг предупреждающе приложил палец к губам. Оса тут же встала на колени и осторожно и беззвучно приподняла крышку, закрывающую прорезь для писем и газет. Стало кое-что слышно. Сначала жужжание телефонного диска: Хелена Ханссон набирала номер, пытаясь кому-то позвонить. Ей, очевидно, ответили, она очень тихим голосом попросила соединить ее с кем-то, ее соединили. Она молчала, очевидно, шли гудки. Наконец сказала: «Значит, нет. Извините». И положила трубку.

– Она пыталась позвонить кому-то, но не застала, – прошептала Оса. – По-видимому, через коммутатор.

Колльберг одними губами произнес имя:

– Бруберг.

– Она не сказала «Бруберг», я бы услышала.

Колльберг снова сделал предупреждающий знак и молча показал на прорезь в двери. Оса Турелль прижалась к ней правым ухом, минуты через две выпрямилась и прошептала:

– Она что-то делает и явно торопится. По-моему, упаковала чемодан, мне кажется, я слышала, как она застегнула его. А потом потащила что-то по полу, открыла и закрыла дверь. Теперь одевается.

Когда Хелена Ханссон снова открыла дверь, то была в платье и удивительно тщательно причесана. И Колльберг и Оса Турелль догадались, что она надела парик на влажные волосы. Они в тот момент уже стояли с невинным видом далеко от двери на площадке. Оса Турелль зажгла сигарету и курила с равнодушным и отсутствующим лицом.

– Пожалуйста, входите, – сказала Хелена Ханссон.

Голос у нее был приятный и выговор удивительно правильный.

Они вошли и огляделись.

Квартира состояла из передней, комнаты и кухни. Просторная и чистая, она была обставлена как-то безлично. Почти все вещи были новые, и множество деталей говорило о том, что живущая здесь не испытывает нужды в деньгах. Всюду прибрано, все в порядке.

Бросив взгляд на большую широкую кровать, покрытую толстым одеялом, Колльберг различил ясный четырехугольный отпечаток – наверняка на одеяле только что лежал чемодан.

В комнате стояли диван и удобные кресла. Хелена Ханссон сделала неопределенный жест и пригласила:

– Садитесь, пожалуйста. Хотите, может быть, выпить?

– Нет, спасибо, – ответил Колльберг. Оса Турелль отрицательно покачала головой.

Хелена Ханссон взяла сигарету из металлического стакана на столе, закурила, спокойно сказала:

– Чем могу служить?

– Вы уже знаете, в чем дело, – сказал Колльберг.

– Да, эта ужасная история в Мальмё. Но, кроме этого, я больше ничего и сказать не могу. Ужасная история.

– Где вы сидели за столом?

– Ближе к краю, рядом со мной сидел датский коммерсант. Его, кажется, звали Енсен.

– Директор Хофф Енсен, – сказал Колльберг.

– Да, кажется, так.

– А директор Пальмгрен?

– Он сидел по другую сторону стола. Наискось от меня. Прямо против меня находилась жена датчанина.

– Значит, вы сидели лицом к человеку, который стрелял в директора Пальмгрена?

– Да. Но все произошло очень быстро. Я даже не успела сообразить, в чем дело. По-моему, и остальные пришли в себя только позже.

– Но вы видели убийцу?

– Видела, но я не думала, что он окажется убийцей.

– Как он выглядел?

– Об этом я уже рассказывала. Вы хотите, чтобы я это повторила?

– Будьте так любезны.

– У меня только очень общее впечатление от его внешности. Ведь все произошло очень быстро, и к тому же я не особенно обращала внимание на окружающих. Сидела, думая о своем.

Она говорила спокойно и казалась совершенно откровенной.

– А почему вы не обращали внимания на окружающих?

– Директор Пальмгрен произносил тост. То, о чем он говорил, меня не касалось, и я фактически слушала вполуха. Я толком не понимала, о чем он говорит, курила и думала о другом.

– Вернемся к человеку, который стрелял. Вы его когда-нибудь прежде видели?

– Нет. Это был совершенно незнакомый мне человек.

– Узнаете ли вы его, если снова увидите?

– Может быть. Но я в этом далеко не уверена.

– Каким он вам показался?

– Лет тридцати пяти или скорее сорока. У него узкое лицо и редкие темные волосы. Роста он, по-моему, среднего.

– Можете ли вы еще что-либо сказать о нем?

– Нет, у него очень обычная внешность.

– К какому общественному классу вы бы его отнесли?

– Общественному классу?

– Да. Похож ли он на состоятельного человека?

– Пожалуй, нет. Скорее на конторского служащего или простого рабочего. У него вид нуждающегося человека. – Пожав плечами, она продолжала: – Но вам не следует особенно полагаться на то, что я говорю. Дело в том, что я только бегло на него взглянула. Позже я пыталась собрать свои впечатления воедино, но я в них совершенно не уверена. Многое из того, что я видела, может оказаться чистейшим, если не воображением, то…

– Попыткой воссоздать события постфактум? – подсказал Колльберг.

– Вот именно. Постфактум. Увидишь что-то или кого-то очень бегло, а потом, когда пытаешься вспомнить подробности, часто ошибаешься.

– Видели ли вы его оружие?

– Какую-то секунду. Это был пистолет с довольно длинным дулом.

– Вы разбираетесь в оружии?

– Нет, совсем не разбираюсь.

Колльберг перевел разговор на другую тему.

– Знали ли вы директора Пальмгрена раньше?

– Нет.

– А остальных присутствовавших? Были ли вы с ними знакомы?

– Только с директором Брубергом. Остальных я никогда раньше не встречала.

– Но Бруберга вы знали?

– Да, он иногда пользовался моими услугами.

– В качестве кого вы находились в Мальмё?

Она посмотрела на него удивленно:

– Конечно, в качестве секретаря. Правда, у директора Бруберга есть постоянный секретарь, но она не ездит с ним в поездки.

Она говорила свободно и уверенно. Все казалось хорошо отрепетированным.

– Стенографировали ли вы или вели протокол в этой поездке?

– Да, конечно. Днем же было совещание. И я записывала, о чем шла речь.

– А о чем шла речь?

– О различных делах. Честно говоря, я не очень в этом разбираюсь, просто записывала.

– Есть ли у вас стенограмма?

– Нет, я расшифровала все, когда вернулась домой в четверг, и передала протокол директору Брубергу. Стенограмму я выбросила.

– Вот как, – сказал Колльберг. – Сколько вы получили за работу?

– Гонорар в двести крон плюс, конечно, за проезд и гостиницу.

– Так. А это трудная работа?

– Не очень.

Колльберг обменялся взглядами с Осой Турелль, которая пока что не произнесла ни слова.

– Мне все ясно, – сказал он. – Только еще один вопрос. Когда вас допрашивали в полиции в Мальмё сразу же после убийства, вы назвали свой адрес на Вестеросгатан?

– Неужели?

– Вы ошиблись?

– Раньше я действительно жила на Вестеросгатан. В этой всеобщей суматохе я просто оговорилась.

– Гм, – пробормотал Колльберг. – Это может случиться с каждым. – Он поднялся. – Спасибо за помощь. Мне все ясно. Прощайте.

Он направился к двери и вышел из квартиры.

Хелена Ханссон вопросительно взглянула на Осу Турелль, которая по-прежнему молча и неподвижно сидела в кресле.

– Еще что-нибудь?

Оса посмотрела на нее долгим взглядом.

Они сидели друг против друга. Две женщины примерно одного возраста, но на этом сходство и кончалось.

Оса Турелль не нарушала молчания долго, затем смяла свою сигарету в пепельнице и медленно проговорила:

– Ты такая же секретарша, как я царица Савская.

– Как вы смеете так говорить! – возмутилась Хелена Ханссон.

– Мой коллега, который только что вышел, служит в отделе, занимающемся убийствами. А я работаю в полиции нравов.

– О, – проговорила Хелена. Ее плечи поднялись.

– У нас есть на тебя досье, – спокойно и безжалостно продолжала Оса. – Оно заведено десять лет тому назад. Тебя забирали уже пятнадцать раз. Это многовато.

– На этот раз ты меня не засадишь, шпионка проклятая, – пробормотала Хелена Ханссон.

– Какая халатность – не иметь дома пишущей машинки. Или хотя бы блокнота для стенографирования. Если только все это не находится вон в том портфеле.

– Посмей только рыться в моих вещах без разрешения, мерзавка. Я свои права знаю.

– А я и не собираюсь здесь ничего трогать без разрешения, – сказала Оса Турелль.

– Какого же черта тебе здесь надо? За это меня не посадят. И к тому же я имею полное право ездить с кем хочу и куда хочу.

– И спать с кем хочешь? Совершенно верно. Но ты не имеешь права брать за это плату. Какой ты, говоришь, получила гонорар?

– Ты что, считаешь меня идиоткой, чтобы я отвечала на такие вопросы?

– И не нужно. Такса мне известна. Ты получила тысячу монет, с которых не платишь налога, и все остальное тоже даром.

– Не слишком ли много ты знаешь? – нахально спросила Хелена Ханссон.

– О таких делах мы знаем почти все.

– Не воображай, что можешь посадить меня.

– Могу. Не волнуйся. Все образуется.

Вдруг Хелена Ханссон вскочила и, растопырив пальцы, через стол бросилась на Осу Турелль.

Оса быстро, как кошка, вскочила на ноги и парировала атаку ударом, который опрокинул Хелену на спинку стула. Ваза с гвоздиками покатилась на пол, никто не подумал ее поднять.

– Не царапаться, – сказала Оса Турелль. – Спокойно.

Женщина уставилась на нее. В ее водянистых голубых глазах выступили слезы. Парик съехал набок.

– Ты еще дерешься, чертова ведьма, – простонала она. Посидела минуту молча, с безнадежным видом. Потом снова решила пойти в атаку: – Убирайся отсюда! Оставь меня в покое. Приходи, когда будет с чем прийти.

Оса Турелль порылась в сумке, достала ручку и блокнот.

– Меня, собственно, интересует другое, – сказала она. – Ты ведь никогда не была свободным художником, так сказать, не являешься им и теперь. А кто же дергает за ниточки?

– Неужели ты настолько глупа, что думаешь – я отвечу на этот вопрос?

Оса подошла к телефону на туалетном столике. Наклонилась и записала номер на аппарате. Подняла трубку и набрала этот номер. Занято.

– Не очень-то хитро оставлять наклейку с настоящим номером, – сказала она. – На этом телефоне вы попадетесь независимо от того, под каким именем зарегистрирован абонент.

Женщина опустилась глубже на стул и посмотрела на Осу Турелль взглядом и ненавидящим и покорным одновременно. Взглянув на часы, жалобно проговорила:

– Может, все-таки уберешься отсюда? Ты уже доказала, какая ты ловкая ищейка.

– Нет еще, подожди немного.

Хелена Ханссон была совершенно сбита с толку ходом событий. Она никак не ожидала такого поворота. Тут все шло не так, как обычно, хорошо заученный урок не помогал. К тому же теперь можно было не притворяться: ведь эта женщина из полиции все равно знает ее прошлое. И все же Хелена нервничала и все смотрела на часы. Она поняла, что Оса ждет чего-то, но не могла догадаться – чего.

– Долго ты будешь стоять здесь и глаза таращить? – раздраженно спросила она.

– Недолго. Дальше пойдет быстрей.

Зазвонил телефон.

Хелена Ханссон не сделала никакого движения, чтобы подняться и взять трубку. Оса Турелль тоже не пошевелилась. Прозвонив шесть раз, аппарат замолчал.

Хелена Ханссон съежилась в кресле, глядя перед собой пустыми, бесцветными глазами, и пробормотала:

– Отпустила бы, а? – И сразу же после этого: – Как это женщина может стать ищейкой…

Оса могла бы задать контрвопрос, но промолчала.

Мертвая тишина минут через десять нарушилась громким стуком во входную дверь.

Оса Турелль открыла, вошел Колльберг с бумагой в руках. Красный, потный, он явно очень спешил. Остановился посреди комнаты, оценил обстановку. Бросив взгляд на упавшую вазу, осведомился:

– Дамы подрались?

Хелена Ханссон посмотрела на него без надежды и без удивления. Всю ее профессиональную полировку словно ветром сдуло.

– Чего вы, черт вас подери, хотите? – сказала она.

Колльберг протянул ей бумагу и сказал:

– Это разрешение на обыск в квартире. По всем правилам – с печатью и подписью. Я сам его затребовал, и дежурный прокурор разрешил.

– Катитесь к дьяволу, – пробормотала Хелена Ханссон.

– Не собираемся, – любезно ответил Колльберг. – Нам нужно тут немножко оглядеться.

– По-моему, там. – Оса Турелль указала на дверцу шкафа. Взяла сумочку Хелены Ханссон с туалетного столика и открыла. Женщина в кресле никак на это не реагировала.

Колльберг открыл шкаф и вытащил чемодан.

– Небольшой, но на редкость тяжелый, – пробормотал он. Положил его на кровать и раскрыл. – Нашла что-нибудь интересное? – спросил он Осу Турелль.

– Билет в Цюрих и обратно и заказ на номер в гостинице. Самолет вылетает без четверти десять с Арланды. Обратный рейс из Цюриха в семь сорок завтра утром. Комната в гостинице заказана на одну ночь.

Колльберг поднял лежавшие сверху в чемодане платья и начал копаться в связке бумаг на дне чемодана.

– Акции, – сказал он. – Да их целая куча.

– Не мои, – беззвучно сказала Хелена Ханссон.

– Я в этом не сомневаюсь.

Отойдя от чемодана, он открыл черный портфель. В нем было именно то, о чем говорила его жена. Ночная рубашка, трусики, косметические принадлежности, зубная щетка и коробочка с пилюлями.

Он посмотрел на часы. Уже половина шестого. Он надеялся, что Гюнвальд Ларссон сдержит свое обещание и не проморгает Бруберга.

– Пока хватит. Вам придется проследовать за нами.

– Почему? – спросила Хелена Ханссон.

– Я могу тут же обвинить вас в грубом нарушении валютных правил, – сказал Колльберг. – Вы можете считать себя арестованной, но тут не мое дело. – Оглядев комнату, он пожал плечами. – Оса, последи, пусть возьмет с собой что полагается в таких случаях.

Оса Турелль кивнула.

– Ищейки чертовы, – сказала фрёкен Ханссон. XVI

Многое случилось в тот понедельник.

Гюнвальд Ларссон стоял у окна кабинета и смотрел на свой город. Внешне все было вполне благопристойно. Город как город. Но Гюнвальд Ларссон слишком хорошо знал, какой ад преступности таился в нем. Правда, он имел дело лишь с такими преступлениями, где дело шло о насилии, но и этого более чем достаточно. К тому же обычно их очень неприятно разбирать. Шесть новых ограблений, одно хуже другого, и до сих пор никаких следов. Четыре случая избиения жен, с членовредительством. А один обратный: жена ударила мужа утюгом. Помимо ограблений, которые производили впечатление хорошо обдуманных, все так называемые спонтанные преступления были похожи на несчастные случаи. Несчастные, с истрепанными нервами люди помимо своей воли оказывались в отчаянном положении. Почти во всех случаях наркотики или алкоголь играли решающую роль. В какой-то степени, может, действовала и жара, но в первую очередь виновна была сама система, безжалостный механизм большого города, перемалывающий слабых, мало приспособленных и толкающий их на безумные поступки. И еще – сколько же самоубийств было совершено за последние сутки; пройдет еще некоторое время, прежде чем он об этом узнает – дела пока находились в полицейских отделениях, где материалы обрабатывались и составлялись отчеты.

Без двадцати минут пять, его вот-вот сменят.

Он мечтал поехать домой в свою холостяцкую квартиру в Булмору, принять душ, влезть в домашние туфли и чистый купальный халат, выпить холодного ситро – Гюнвальд Ларссон был почти полным трезвенником, – выключить телефон и провести вечер за чтением отнюдь не детективного романа.

Но он взялся за дело, которое, собственно, его никак не касалось. За дело Бруберга, в чем он иногда раскаивался, а иногда испытывал какую-то животную радость. Если Бруберг преступник (а Ларссон был в этом убежден), то такого рода, кого Гюнвальд Ларссон сажал бы в тюрьму с радостью. Кровосос. Спекулянт. К сожалению, подобные люди попадали в руки правосудия редко, хотя всем было известно, кто они и какими способами благоденствуют, формально не нарушая давно устаревшие законы.

Он решил не заниматься этим делом в одиночку. Потому что слишком часто за свою службу действовал, исходя только из своего разумения, и получал слишком много нареканий. Так много, что перспективы повышения по службе можно было считать минимальными. Еще потому, что не хотел рисковать, и потому, что тут все следует сделать чисто.

На этот раз он действовал по всем правилам, и именно поэтому был готов к тому, что все полетит прямиком в тартарары.

Но где взять помощника?

В его отделе не было никого, а Колльберг сказал, что в Вестберге такое же положение.

В поисках выхода он позвонил в четвертый район и после долгих «если» и «но» получил положительный ответ.

– Если это так уж важно, – сказал комиссар, – я смогу выделить одного человека.

– Это великолепно.

– Ты думаешь, легко давать людей, причем вам? Должно бы быть наоборот.

Бóльшая часть полицейских болталась в полном безделье перед различными посольствами и туристскими бюро. Причем безо всякой пользы. Они ведь все равно не смогут ничего сделать в случае демонстрации или диверсии.

– Ну, – сказал Гюнвальд Ларссон. – Так кого вы мне даете?

– Его фамилия Цакриссон. Он из полицейского участка «Мария». Работает в гражданской патрульной службе.

Гюнвальд Ларссон угрюмо нахмурил брови.

– Я его знаю.

– Вот как, тогда это преиму…

– Последите только, чтобы он не надел форму, – сказал Гюнвальд Ларссон, – и чтобы без пяти пять был здесь перед зданием. – Подумав, он прибавил: – И если я говорю перед зданием, то это вовсе не значит, что он должен стоять, скрестив руки наподобие вышибалы.

– Понимаю.

Сам Ларссон подошел к дому на Кунгсгатан точно без пяти пять и сразу же обнаружил Цакриссона, который с дурацким видом стоял у витрины с дамским бельем. Из штатского на нем была только спортивная куртка. Остальное все форменное – форменные брюки, форменная рубашка и полагающийся к ней форменный галстук. Любой идиот на расстоянии ста метров мог догадаться, что это полицейский. К тому же он стоял широко расставив ноги, заложив руки за спину и покачиваясь на носках. Не хватало только фуражки и дубинки.

Увидев Гюнвальда Ларссона, он вздрогнул и чуть было не встал по стойке «смирно». У Цакриссона были неприятные воспоминания об их предыдущей совместной работе.

– Спокойно, – сказал Ларссон. – Что это у тебя в правом кармане куртки?

– Пистолет.

– А что, у тебя не хватило ума надеть наплечную кобуру?

– Не нашел, – уныло ответил Цакриссон.