Текст книги "Юный техник, 2000 № 01"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

КОЛЛЕКЦИЯ ЭРУДИТА

ШКОЛЬНИКИ НА МАРСЕ

Межпланетная экспедиция на Марс 2001 года предоставит школьникам Земли уникальную возможность поуправлять самоходным аппаратом, который отправится в путешествие по марсианской поверхности. О решении осуществить этот проект, получивший название «Ред ровер гоуз ту Марс», объявил старейший астронавт Земли Джон Гленн.

Экспедиция «Марс сервейор 2001», сообщил Гленн, позволит «астронавтам»-школьникам, которые будут жить в возведенной на Земле модели обитаемой марсианской базы, помогать в работах и в управлении марсоходом.

Участниками проекта «Ред ровер» смогут стать ребята в возрасте от 11 до 17 лет из любой страны, победившие в конкурсе, о начале которого будет объявлено в октябре.

Число победителей может достичь 100 человек и будет определено в соответствии с условиями осуществления межпланетной экспедиции. Некоторые из «астронавтов»-школьников, сказал Гленн, смогут бок о бок поработать со специалистами, которые с помощью компьютеров будут управлять передвижением марсохода, другие – войдут 8 состав команды ученых и окажут помощь в осуществлении научной программы экспедиции.

ТАК ЕСТЬ ЛИ ЖИЗНЬ НА МАРСЕ?

Американские ученые, обнаружившие около 3 лет назад в прилетевшем с Марса метеорите образования, которые, с их точки зрения, свидетельствуют о том, что в далеком прошлом на Красной планете существовала примитивная жизнь, сегодня как никогда уверены в правильности своей гипотезы.

– Сейчас мы чувствуем себя даже увереннее, чем когда писали свою первую статью об открытии, – заявил на ежегодном заседании Национального космического общества Эверетт Гибсон, один из руководителей группы сотрудников НАСА, изучавшей марсианский метеорит. По его словам, теперь изучением метеорита занимаются ученые, относящиеся к числу лучших специалистов планеты. – Выводы, – сказал Гибсон, – на 60–70 процентов говорят в нашу пользу.

А любой кардинально новой научной идее требуется время, чтобы ее приняли. Американский специалист также заинтриговал собравшихся своим заявлением о том, что в течение ближайших месяцев в двух научных журналах будут опубликованы материалы о «нескольких мощных новых свидетельствах, поддерживающих гипотезу существования жизни на Марсе». Однако вдаваться в какие-либо детали он не стал.

С августа 1996 года, когда Гибсон с коллегами впервые сообщили, что обнаружили в марсианском метеорите то, что может являться следами существовавшей на Марсе микроскопической жизни, прошло более 3 лет.

На протяжении всего этого времени авторы открытия оставались в центре внимания и в их адрес не раз звучали критические высказывания и обвинения в неверной интерпретации полученных результатов. Обращаясь на заседании к своим оппонентам, Гибсон сказал: «Мы чувствуем, что располагаем убедительными ответами на всю критику. Мы получаем поддержку от других лабораторий, и эта поддержка усиливается».

Ученый напомнил, что, как показали проведенные в одной из лабораторий исследования, обнаруженные в метеорите и свидетельствующие о существовании жизни химические соединения могут образовываться не только при очень высоких, но и при вполне подходящих для поддержания жизни температурах. «Проблемы с температурой не существует», – сказал Гибсон. Критикам, по мнению которых обнаруженные ископаемые образования являются слишком крохотными, чтобы быть окаменевшими живыми организмами, он напомнил, что недавно и на Земле в камнях были найдены аналогичные по форме и размерам следы древних бактерий.

Относительно же возможности того, что следы жизни были занесены в метеорит уже на Земле, Гибсон сказал, что ни в одном из имеющихся в распоряжении ученых 11 марсианских метеоритах не найдено подобных образований. Кроме того, следы древней жизни были найдены в знаменитом метеорите Эй-Эл-Эйч 84001 слишком глубоко, чтобы оказаться занесенными туда из окружающей земной среды.

ИЗ ДОСЬЕ ШЕРЛОКА ХОЛМСА
Древности – на любой вкус!

«В нашем музее, – сказал директор, – имеется два черепа Александра Македонского. Один – принадлежал ему в детстве, другой – когда он достиг мировой славы».

(Из юмористического рассказа 20-х годов)

Как говорил Марк Твен, у каждого мальчишки есть возраст, когда он начинает искать клад. У многих это вскоре проходит. Другие остаются верными мечте на всю жизнь.

Понимая, что удача без труда не приходит, ищут ее, не жалея сил. Конечно, истлевших манускриптов с планами пиратского клада на всех не хватает. Да это и не важно. Повзрослев, люди начинают искать не клад, а удачу. И тут главное – правильно поставить задачу.

Люди разыскивают вещи полюбившихся эпох, сохранивших на себе следы великих людей или своих, пусть даже совсем незнаменитых, предков. Есть искатели произведений искусства самого разного жанра и стиля – от античных амфор до разухабистого авангарда.

Перечислить все возможные слабости этих подлинных «джентльменов удачи» нет сил. Важно отметить и другое.

Почти то же самое порою ищут и люди совсем иного сорта, которые в приобретении разного рода раритетов видят лучший способ вложения денег. Ведь любая валюта, золото, бриллианты со временем дешевеют. А вот раритеты, произведения искусства…

С ними все иначе. Вещичка из усыпальницы фараона, которую можно было за бесценок купить у солдата наполеоновских войск, или полотно умершего в нищете Рембрандта подорожали едва ли не в… миллион раз. И туг на сцену появляется третья сила – фальсификатор.

Вам нужна мумия фараона, Рембрандт? Сделаем!

Тема нашего рассказа навеяна статьей немецкого журнала Die Woche за 1927 год. Оттуда и взяты замечательные рисунки художника Рудольфа Вернера.

Вот так из стружек, лака и полотна когда-то лепились преотличные мумии (рис. 1).

Рис. 1

Как удостовериться в их подлинности – догадайтесь сами.

Античные монеты делались довольно примитивным способом. Затертые и потускневшие от времени, они, тем не менее, в большой цене. Бывает, что она равна стоимости автомобиля! Разве не велик сделать копию такой монетки? Но как придать ей древний вид?

Нет ничего проще! Тут поможет желудок гуся (рис. 2).

Пройдя через его пищеварительный тракт, она покроется благородной патиной. Однако в наше время таким приемом коллекционера не проведешь. Для защиты от подделок исторических ценностей существуют специалисты – эксперты. Металл стареет. Под микроскопом эксперт легко отличит кристаллическую структуру металла, пролежавшего тысячу (или даже полсотни) лет, от современного.

Многое скажет и химический анализ. Нет, в наше время заниматься подделкой древних монет себе дороже. Не думайте, что эксперты только и делают, что ловят фальшивомонетчиков. Редко, но бывают случаи иного рода.

Недавно некий господин из России купил на аукционе серебряный бюст Наполеона – копию такого же бюста из коллекции Лувра. Копия знаменитой скульптуры тоже штука ценная. Однако цена зависит от того, какая копия по счету; первая или… пятидесятая.

С этим вопросом хозяин и обратился к эксперту. Отметим, что техника копирования, основанная на приемах литья и гальваностегии, во все времена отличалась умением добиваться высочайшего сходства. Сегодня можно добиться полного соответствия штрихов и царапин оригинала, даже неразличимых в микроскоп. Казалось бы, задача не выполнима. И все же московский эксперт по одной лишь ему известной методике установил: перед ними не копия, а оригинал. А вот первая копия хранится в Лувре.

Неправдоподобная история?

Однако Лувр согласился, не думайте, что подделывают монеты и серебряные бюсты. Деревянные старинные тоже в цене. Их вырезают из стропил старого дома или подгнивших свай. Затем пропитывают красителями, чистят песком, обстреливают из ружья (рис. 3).

Мелкие дробинки оставляют на дереве витиеватые следы, похожие на работу жука-древоточца.

Установить такую подделку можно лишь с помощью рентгена. Подделывают порою такие вещи, что и в голову не придет.

В средние века из шкурок рыб, змей и крыльев летучих мышей делали отличных дракончиков.

В нашем столетии была попытка подделки черепа первобытного человека. Она позволила ученому отстаивать идеи расового превосходства.

Известна попытка изготовления короны одного из вавилонских царей. Она провалилась лишь из-за использования золота слишком высокого качества…

Но высший пилотаж – это подделка картин. Многих удивляет, зачем бы это. Ведь современная цветная фотография передаст любой музейный шедевр во всех тонкостях. Но это только на взгляд простаков.

В действительности глаз подлинного ценителя видит гораздо больше, чем фотоаппарат. Поэтому существует малоизвестная, но очень почтенная профессия художника-копииста. Хорошие ручной работы копии знаменитых картин и сегодня в антикварных магазинах ценятся весьма высоко.

Копиисты получают разрешение на копирование картины от руководства музея. Но ставится условие: копия должна отличаться размерами от оригинала. Кто-то сказал, что Монна Лиза – это всего лишь сто пятьдесят граммов краски, намазанной нужным образом на нужное место. Плохие копиисты и следуют этому принципу, точно повторяя цвета оригинала пятно за пятном.

Повторить почерк автора – вот к чему стремится настоящий художник. Он складывается из многого. Один художник делает мазок сразу и окончательно, другой его многократно дорабатывает в цвете, применяет лак, лессировку. Вид кисти, направление и сила ее удара – все это неповторимый и важный для знатока элемент почерка мастера. Отметим, что часто картины пишут не кистью, а мастихином или… пальцем, как часто делал Веласкес.

Когда освоены подобные тонкости, преступный ум решается на подделку. Вспомним, что для многих покупателей подлинник важен как средство сохранения денег. Поэтому картину специально состаривают.

Процесс этот сложный. Важно подобрать старый подрамник и холст, состав красок. Одна из заключительных операций – изделие помещают в печь, коптят и сушат при определенной температуре. Поверхность картины делается темной, покрывается паутинкой трещинок-кракелюров. Над этим неплохо посмеялся Рудольф Вернер (рис. 4).

Способов отличить подделку немало. Химический анализ и просвечивание различными лучами. А что касается трещинок, то их выдает геометрия.

Трещинки, появившиеся от времени и сделанные в печи, ветвятся совсем по-разному. Экспертам этого бывает достаточно.

Но что такое подделка? Многие представляют себе две совершенно одинаковых картины и эксперта, ломающего голову: какая из них настоящая? Знающие люди отмечают, что число картин, найденных после смерти некоторых художников, становится подозрительно велико. Превышает физические возможности отдельного человека. Главное, что новые находки – это и новые сюжеты, а не только повторение известных полотен.

Представьте себе художника, который задался не преступной целью кого-то надуть, а решил воскресить творческий дух великого мастера. Вначале изучается стиль, манера, состав красок, глубоко изучается время и биография. А затем… начинается «погружение».

Художник изучает язык того времени, окружает себя предметами быта той эпохи.

Быть может, с единомышленниками они едят и старинную пищу, носят старинную одежду… И вот рождается творение, достойное воскресшего духа великого мастера. По существу, все это не более, чем система Станиславского, примененная к живописи. А далее…

Можно ли представить себе, чтобы взращенный на подмостках театра Принц Датский покусился на датский престол? Чушь! А в мире художников такое почему-то случается. Мастер, написавший картину, которую Рембрандт (ни Сезанн, ни Ван Гог или кто-то другой) никогда не писал, пока вынужден идти на обман. Но, может быть, эта дикость когда-нибудь кончится и Великих подражателей начнут ценить не компетентные органы, а настоящие меценаты?

А. ИЛЬИН

ВЕСТИ С ПЯТИ МАТЕРИКОВ

КОНТЕЙНЕР С ДОСТАВКОЙ НА ПОЛЮС предлагают использовать американские исследователи высоких широт. Ими разработаны спецконтейнеры стандартных размеров, обшивка которых способна выдержать даже 60-градусный мороз. Внутри же такой контейнер представляет собой две комнаты, где с удобствами могут разместиться два исследователя вместе со своей аппаратурой.

Доставлять контейнеры, скажем, на берег Антарктиды способен обычный транспортный вертолет, базирующийся на судне. Таким образом, поселок из нескольких контейнеров-модулей может быть возведен в любом месте всего за день.

ОШЕЙНИК С ОХЛАЖДЕНИЕМ предлагают для четвероногих любимцев германские дизайнеры. Суть новинки довольно проста. Миниатюрный электромоторчик с пропеллером прогоняет поток воздуха через специальную капсулу, в которую заливается вода. Та испаряется и, согласно законам физики, охлаждает окружающее пространство. Так что теперь в жару собакам не придется бегать, вывалив язык, впрочем, у кого есть желание, может и сам воспользоваться подобным ошейником. Так сказать, вместо галстука-бабочки или нашейного амулета…

И СЕТЕВОЙ, И СОТОВЫЙ. Функции двух телефонов в одном ухитрились соединить сотрудники английской фирмы «Селлнет». Разработанный ими телефонный аппарат в пределах квартиры работает как радиоудлинительная приставка к обычному телефону. Но стоит только обладателю такого аппарата выйти из дока, как аппарат автоматически подключается к сотовой сети. При этом пересчитывается и тариф за переговоры. А вот номер телефона сохраняется тот же.

ВЕЛОСИПЕД ВСЕ ЕЩЕ ИЗОБРЕТАЮТ… На сей раз речь идет о грузовой модели, позволяющей перевозить до 70 кг груза на специальном поддоне в передней части. Посему расстояние между колесами пришлось увеличить наподобие велосипедиста-тандема. Американские дизайнеры считают, что лучше располагать его перед глазами, чем позади себя. Таким образом всегда можно заметить, не потерялось ли что при перевозке. Кроме того, как показали испытания, модель с передним расположением груза оказалась маневреннее, чем с грузом на багажнике или прицепе.

ХРЕН НЕ ТОЛЬКО ВКУСНАЯ, НО И ПОЛЕЗНАЯ ВЕЩЬ. Об этом знают не только гурманы, но даже химики. Американские специалисты приспособились очищать с помощью тертого хрена промышленные стоки от фенольных соединений. Оказалось, что в хрене содержится природный фермент, быстро разлагающий вредные вещества, попадающие в сточные воды при производстве металла, бумаги, пластмасс, пестицидов и стирального порошка. И стоимость очистки оказалась куда ниже, чем при обычной многостадийной переработке.

КОРАБЛЬ – СПАСАТЕЛЬ акватории от разлива нефти сконструирован в США. Небольшое судно типа портового буксира снабжено несколькими высокопроизводительными помпами для оперативного выкачивания нефтепродуктов как непосредственно из танков потерпевшего аварию судна, так и с поверхности моря, если нефть уже разлилась.

Цифрами на схеме обозначены:

_{1 – плавучее ограждение, используемое для того, чтобы нефть не разливалась чересчур широко; 2 – барабан, на который наматывается шланг высокопроизводительной помпы для сбора нефти с поверхности океана; 3 – помпа для сбора нефти; 4 – вторая помпа для перекачки нефти из танков; 5 – шланги; 6 – плавучий барьер для ограждения акватории от разлившихся нефтепродуктов; 7 – шлюпка; 8 – гидравлическая кран-балка.}

ФАНТАСТИЧЕСКИЙ РАССКАЗ
«Переселите вашу душу»

Петр ЛЕБЕДЕВ

Ох уж эта спешка! Вечно ничего не успеваешь. В сутках всего 24 часа. Куда там уложиться, планы так и теснят друг друга: обещания, обязательства, проекты – все требует времени. Поручить бы что-то другому, хоть по-дружески, да где там: каждый как в цейтноте. А если речь идет о делах, которые и поручить-то некому? Сделают тяп-ляп, лишь бы отвязаться, и все придется переделывать самому. Но нельзя же раздвоиться, чтобы везде поспевать, – нельзя выделить особо уполномоченного двойника для решения каждой проблемы. Вот если бы такое было возможно, наши дела сразу пошли бы на лад.

В XXI веке нехватка времени еще более обострится. Найдет ли человечество выход?

А впрочем…

Буров, мой сослуживец, вертлявый толстячок, имевший пренеприятную манеру закладывать руку за отворот пиджака, был убежден в своей гениальности, которую до сих пор не оценили, не дали проявиться, изматывая второстепенной работой, с которой справится всякий.

Он старался продлить жизнь своим многочисленным идейкам, но над ним, увы, только потешались. Всякий раз, когда во время перерыва он излагал очередной грандиозный план и над ним смеялись, он обижался и клялся больше не связываться с такими неблагодарными коллегами, которые собрались его слушать только для забавы, но через некоторое время вновь становился объектом насмешек.

Хотя я относился к нему снисходительно, жалел его за столь несчастный характер, он и меня раздражал своим несносным самомнением, – тем, что злоупотреблял моим терпением и убеждал помогать ему, так сказать, на общественных началах. То просил сделать какие-то расчеты, то написать заявки или договориться с какой-нибудь организацией. Отказаться было совершенно невозможно. Он был настолько переполнен оптимизмом и наивной верой в себя и так униженно просил о помощи, что было жалко его разочаровывать. В глубине души он, видимо, полагал, что другие просто не могут – не в праве не сочувствовать ему.

– Если вы мне не поможете, я ничего не успею, – говорил он мне. – Фронт работ очень широк, и я нуждаюсь в, так сказать, ординарцах, которые заменяли бы меня на тех участках, которые менее других требуют моего непосредственного присутствия…

Это низведение вас до роли Санчо Пансы в свите столь сомнительного Дон Кихота стало последней каплей даже для меня. Краска бросилась мне в лицо, и я воскликнул:

– По какому праву вы постоянно рассчитываете на мою помощь в ваших нелепых прожектах? Да у вас просто мания величия!

– По праву гения, мой друг, – ответил мой собеседник примирительным тоном, похлопав меня по плечу. – Да-да, по праву одинокого и непризнанного универсального гения. Случалось и мне ошибаться, но ведь даже Эйнштейн…

– Ну, знаете ли. Буров! – развел я руками. – Есть же пределы всякому чудачеству. Будьте же благоразумны.

– Напрасно вы возмущаетесь! – воскликнул он. – Будущий биограф отметил бы ваши заслуги перед благодарным человечеством и осудит всю ту толпу чванливых посредственностей, которым нет дела до великих начинаний. Так было во все времена: Колумб, Леонардо да Винчи, Михаил о Ломоносов и я, Буров…

– Вот что я вам скажу! – прервал я его. – Вам больше нечего рассчитывать на мою помощь! Ваше несносное самомнение разрушило все добрые чувства, которые я имел несчастье к вам испытывать до сих пор!

При этих словах я покинул Бурова, ошарашенного столь не свойственной мне резкостью. Я терзался в глубине души, но понимал, что иначе поступить нельзя. Этот человек, почувствовав в ком-либо слабину и уступчивость, желание выслушать его с сочувствием, присасывался как пиявка. Он и был пиявкой, энергетическим вампиром! Поэтому его все избегали. И поделом: оставшись в одиночестве, он, может быть, и одумается.

Я дал себе слово больше не играть роль рабочей лошадки в упряжке этого несносного и бесцеремонного человека. Мотивируя свои домогательства «правом гения», он был всею лишь тщеславным и второсортным мечтателем. Ему не хватало ни последовательности, ни основательности. Он слишком разбрасывался, все путал, ничего не успевая продумать, и втягивал в этот водоворот легковерных знакомых вроде меня, – а когда все заканчивалось фиаско, он находил повод выйти сухим из воды, ссылаясь на враждебную конъюнктуру или нерадивость помощников.

Через несколько дней Буров снова подошел ко мне, и на его лице изобразилось обычное заискивающее выражение. Я устремил на него самый суровый и непреклонный взгляд, на который только был способен.

– Нет-нет! – замахал руками Буров, испугавшись, что я не стану его слушать. – Я не собираюсь ни о чем просить вас. Как говорил великий Ньютон, если бы я ожидал, что кто-нибудь мне поможет в моих делах, я никогда бы не совершил ничего.

– Вы делаете успехи, – промолвил я недоверчиво. – Что же вы хотите?

– Сущий пустяк. Я знаю, что ваш дядя работал над одним весьма полезным изобретением…

– Вот вы куда клоните! – усмехнулся я. – Хотите пойти по его стопам? Иногда мне кажется, что это было бы совсем не плохо… Но до сих пор вы весьма скептически отзывались о моем дяде и мы с вами даже ссорились из-за этого.

– О, в душе я всегда благоговел перед ним. Я думал: вот человек, который всегда успевал претворить в жизнь свои идеи. А согласитесь, что они казались всем не менее безумными, чем мои?

Мой двоюродный дядя, чудаковатый профессор физики, – тот самый, о котором заговорил со мной Буров, – выйдя на пенсию, кажется, окончательно свихнулся, употребляя все свои силы и время на разработку каких-то странных устройств. Во время испытаний одной из таких установок произошел взрыв и дядя исчез. Не было обнаружено ни малейших следов его присутствия. Он просто-напросто растворился в пространстве, и больше ею никто не видел.

Я припомнил, что Буров не раз заговаривай со мной об изобретениях дяди и норовил побывать в его лаборатории, точнее, в том, что от нее осталось. Эта лаборатория перешла ко мне по наследству – я был ближайшим из родственников этого чудаковатого отшельника.

Разбирая оставшуюся в сейфе документацию, мы с Буровым натолкнулись на проект со странным названием «Инкарнатор», суть которого мы поняли только в общих чертах. Речь там шла о создании каких-то виртуальных двойников. Дядя делал опыты по копированию сознания на кибернетические и живые матрицы.

Никто не воспринимал всерьез эти работы, всем казалось, что дядя попросту мистифицирует и себя, и других. Однако я вспомнил, как незадолго до исчезновения он показывал мне странную собаку, которая пыталась мяукать грубым басом и в испуге при моем появлении тщетно старалась запрыгнуть на шкаф. Ей, объяснял дядя, было трансплантировано сознание кошки. Так что инкарнатор – устройство, над которым он работал, – было не чем иным, как машиной для копирования душ.

Правда, потом он больше не заговаривал об этом опыте: видно, что-то пошло не так, как он ожидал, и дядя оставил этот проект до поры до времени. А может быть, добившись результата, он охладел к своему изобретению. Подобно Кавендишу, дядя занимался наукой ради самой науки, ради, так сказать, творческих экстазов и не любил публиковаться. Споров и дрязг вокруг своих опытов он не терпел и желал добиться бесспорных результатов. Чистота эксперимента стала его манией, его наваждением. Поэтому его открытия по большей части пропали вместе с ним: в связном виде они существовали только в его голове. Те сбивчивые черновики, которые после него остались, прошли экспертизу, но никого не заинтересовали: легче было самому изобрести все снова, чем в них разобраться. Так думали все, кроме Бурова…

– Что вы сказали? – спросил я его.

– Я понял, почему ваш дядя мог делать столько дел одновременно, – ответил Буров.

– Есть люди, которым такое удается. Если не ошибаюсь, не то Цицерон, не то Юлий Цезарь преуспел именно благодаря такой способности. Он мог ехать на коне, завтракать, диктовать письмо, писать книгу, продумывать политическую интригу, развлекать гетеру – и все это одновременно.

– Я не о том! – с досадой воскликнул Буров. – Ваш дядя один работал с интенсивностью целого института. Вопрос: как ему эго удавалось?

– Вам завидно, потому что он действительно был гением, а не притворялся таковым, как некоторые, и не искал себе славы, – съязвил я.

– Дело в том, что он работал не один.

– Вы намекаете, что он воровал чьи-то идеи? – спросил я не без вызова.

– Он работал хотя и сам, но не один, – настаивал Буров.

– Что вы хотите этим сказать?

– Я давно думал над этой загадкой, и недавно меня осенило. Помните проект «Инкарнатор»? – При этих словах он даже задохнулся от волнения. – Ваш дядюшка размножил свое сознание на нескольких матрицах, и его двойники помогали ему в работе, – выговорил он наконец.

Невозможно было не рассмеяться, глядя на Бурова: вид его был действительно комичен, а на лице застыл немой вопрос. Я понял, куда он клонит: наплодить двойников и сбросить на них ту работу, которую он до сих пор старался переложить на наши плечи.

Однако я должен был признать: то, что говорил Буров, было похоже на моего дядю. Он работал над копированием сознания на компьютерные матрицы и вполне мог попробовать сотворить себе сотрудников-двойников, «инкарнировать» их из своего собственного сознания. Ведь именно такими опытами он и занимался, причем никогда не брал помощников со стороны. Вот уж действительно лучший способ везде успевать, не доверяя свои дела другим, и, если подумать, этот способ обладает неограниченными возможностями. Однако, если это было и так, дядя все же что-то не учел. Иначе почему он исчез? В ответственный момент что-то сыграло с ним злую шутку. Я не успел додумать эту мысль, поскольку Буров не отставал от меня.

– Вы не понимаете, как это мне необходимо. Я докажу, что мой принцип левитации не высосан из пальца. Я заключил пари сроком на один год. А еще я получил заказ на написание книги, надеясь на ваше участие, но теперь, насколько я понял, на вас нечего рассчитывать.

Я утвердительно кивнул.

– Либо я сделаю обещанное, либо я банкрот, – продолжал он. – Со мной больше не захотят иметь дело. Надо мной и так все потешаются.

И потом, вы знаете, как я щепетилен в вопросах чести…

Я иронически улыбнулся.

– Успеть – это мой последний шанс, – настаивал Буров.

– Дернуло же вас за язык заключать какие-то пари. Я вам говорил, что ваше самомнение не доведет вас до добра.

Он посмотрел на меня с каким-то странным задором.

– Ну хорошо, только пеняйте на себя. Вы знаете, что изобретения моего дяди довольно коварны, – сдался я.

– Чему быть, того не миновать. Ввяжемся в дело, а там посмотрим, – сказал Буров и заложил ладонь за полу пиджака. – Мне кажется, что это мой Тулон.

Я безнадежно покачал головой, и мы пошли в дядину лабораторию, где я дал Бурову вожделенный пакет с дискетами. До сих пор каюсь, что это сделал. Мной владела какая-то мстительная мысль: на этих дискетах было трудно что-то понять, но если Бурову это удастся и он наплодит себе компьютерных двойников, то он оставит нас всех в покое. С ними-то, с двойниками, он найдет общий язык… Мне казалось, что я делаю доброе дело для всей нашей фирмы, уставшей от моего несносного друга.

После этого случая он долго не показывался на работе. Наверное, работал дома, разбирался с дядиным проектом.

Работа на дому стала обычной практикой в XXI веке, а личный приход на работу стал просто данью тоске по живому человеческому общению. Связи через компьютер было достаточно для всех служебных надобностей. Каждый работал в своем ритме, и существовал некий неписаный кодекс чести, который не позволял пренебрегать своими обязанностями.

Отсутствие Бурова никого не встревожило. Никто и не думал связываться с ним, опасаясь его назойливости. Многие почувствовали облегчение, когда он исчез. Я тоже сначала посмеивался над ним про себя, но потом его долгое отсутствие стало мне подозрительно. Если бы он добился успеха, он непременно прибежал бы похвастаться.

Я знал, что он был способный компьютерщик, один из лучших на нашей фирме, и в рецепте создания виртуальных двойников, если в этом дядином проекте был какой-то толк, он мог разобраться как никто другой. Было бы, как говорится, желание.

Но вот однажды на мой компьютер пришло сообщение: «Приходите ко мне домой немедленно! Вопрос жизни и смерти! Ваш Б.»

Зная его склонность к цветистым оборотам, я не принял эти слова слишком буквально, но все же, заинтригованный, отправился к Бурову.

Дверь в его квартиру оказалась не запертой, причем замок был взломан.

«Опоздал!» – подумал я, ругая себя за медлительность.

Решил действовать осторожно, готовясь к любым неожиданностям.

Ступая бесшумно, я медленно приоткрыл дверь и проскользнул в коридор. Света нигде не было, только из приоткрытой двери в рабочий кабинет Б>рова распространялось цветное сияние: там, должно быть, светился экран монитора. В его неверном свете я увидел, что в коридоре все перевернуто вверх дном…

Нервы мои были напряжены до предела, и я уже готовился к самому худшему, как вдруг неожиданно громко раздался плаксивый голос моего знакомца:

– Где вы так долго были?!

– Что за спектакль вы устроили? – воскликнул я и бросился в кабинет, готовясь высказать ему все, что я о нем думаю. Ворвавшись в его обиталище, я остановился в изумлении: там никого не было, зато с включенного монитора на меня обескураженно глядела круглая физиономия Бурова.

Я осмотрел кабинет, заглянул в шкафы, под письменный стол и даже приподнял массивное кресло – моего друга собственной персоной не было нигде.

– Довольно шуток! – воскликнул я. – Что за ребячество? Вылезайте, или я ухожу.

Я сделал вид, что направляюсь к двери, но тут снова раздался знакомый голос.

– Постойте, я вам все объясню! – умолял он.

Я убедился, что за мной следит телекамера под потолком комнаты, так что Бурову, где бы он ни был, становятся известны мои движения.

Его лицо на экране выглядело жалким и растерянным.

– Это все ваш проклятый дядюшка! – сказал он.

– Но-но!

– Его проклятые изобретения!

– Еще слово – и я выключу компьютер! – Я угрожающе протянул руку к тумблеру.

– Нет-нет! Не делайте этого, – воскликнул он в смертельном испуге.

– Тогда отвечайте, зачем вы меня позвали и почему вы разговариваете со мной таким странным способом? Где вы находитесь?

– Прямо перед вами, в этом самом компьютере. Мое самосознающее и уникальное творческое «я» заперто в интегральных схемах этой дьявольской машины, – на экране монитора его круглое румяное лицо изобразило самую плаксивую гримасу.

Я чуть не расхохотался, но, судя по его тону, понял, что ему не до шуток. Я сел в кресло перед экраном и приготовился слушать.

Оказалось, что Буров на основе дядиного проекта изготовил мозговой сканер, считывающий сознание и записывающий всю информацию в компьютер. Он так увлекся, что после нескольких пробных опытов решил немедленно создать своего компьютерного двойника, которому мог бы поручить написать книгу, сделать кое-какие расчеты и массу других срочных дел, которые у него накопились.

Но с ним произошло нечто удивительное. В процессе сканирования он почувствовал, что погружается в транс, перед глазами поплыли цветные крути, комната перед ним померкла и его понесло вперед по какому-то темному туннелю – понесло, как перышко, как песчинку, словно никакого тела у него отродясь не было. Потом в конце туннеля забрезжил свет, и внезапно он снова ощутил себя в комнате, но только в ней что-то переменилось. Начать с того, что изменилась его точка зрения: он смотрел не из кресла, а откуда-то с потолка, причем в его кресле кто-то сидел.