Текст книги "Так сражались чекисты"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Разведка доложила точно
Г. Г. ПЕТРУХИН, полковник в отставке

В период Сталинградской битвы мне как заместителю начальника управления НКВД приходилось участвовать во многих важных мероприятиях по организации отпора фашистским захватчикам. Одно из них было связано с организацией разведки. 12 сентября в Сталинграде была создана для этой цели оперативная группа чекистов, в которую входило около 100 человек. Руководство группой было возложено на меня. Командный пункт располагался на берегу Волги, в центре города. Часть оперативных работников обслуживала Тракторозаводский и Краснооктябрьский районы, остальные были закреплены для постоянной связи за особыми отделами дивизий и армий Сталинградского фронта.

Основной задачей оперативной группы было обеспечение командования наших войск необходимыми разведывательными данными. В этом важном деле с особой силой проявились замечательные организаторские способности сотрудника УНКВД Андрея Федоровича Трушина. Решительный и смелый, отлично знавший обстановку в городе, он оказывал неоценимую помощь при подготовке и засылке в тыл противника наших разведчиков. Тщательно, до пунктуальности продумывая каждую деталь, он подробнейшим образом инструктировал наших товарищей накануне перехода линии фронта. Вместе с начальником особого отдела 13-й гвардейской стрелковой дивизии Б. М. Симоновым Андрей Федорович принимал участие в допросах захваченных в плен гитлеровцев.

У нас имелся подробнейший план города и его окрестностей. На нем мы отмечали расположение наших войск, периодически вносили исправления. План этот, изрядно потершийся, сохранился у меня до сих пор. Мы пользовались им при направлении наших разведчиков в немецкие тылы.

Опасность грозила разведчикам на каждом шагу. Некоторые из них геройски погибли при выполнении боевых заданий. Одна из разведчиц, комсомолка, работавшая в мирное время в городском комитете партии, была застигнута гитлеровцами в их штабе, когда вынимала из стола секретные документы. Девушка погибла, не сказав фашистам ни слова.

В Сталинграде мы старались разведать точное размещение всех гитлеровских частей, узнать расстановку их боевых средств, вплоть до отдельных артиллерийских групп и пулеметных гнезд. Эти данные имели большое значение для советских войск. Недаром, поздравляя коллектив чекистов с наступающим праздником – 25-й годовщиной Великой Октябрьской социалистической революции, командование писало, что разведданные, поступающие от нас, немедленно передаются в разведывательный отдел фронта. Нас просили по возможности указывать больше наземных объектов, хорошо заметных с воздуха, вблизи которых расположены огневые средства противника, и сообщать о результатах действий нашей авиации и артиллерии.

К зиме наши разведчики приобрели большой опыт в своей опасной работе и проявили удивительную смелость при выполнении заданий. Они проникали в самые секретные зоны немецкой обороны и фиксировали в памяти расположение штабов, складов с боеприпасами, скопление военной техники, расположение артиллерийских орудий и пулеметных гнезд. После налетов советской авиации и артиллерийских обстрелов от этих объектов ничего не оставалось.

Во время одной из наших бесед начальник особого отдела 62-й армии тов. Витков сообщил мне, что командарм В. И. Чуйков высказал пожелание, чтобы о наиболее важных сведениях, добытых нашими разведчиками, я докладывал ему лично. «Что же получается, – говорил генерал, – мне дают ориентиры для авиации и артиллерии, а откуда они – мне неизвестно». Я воспринял это замечание и в тот же день договорился о встрече с командармом.

У входа в штаб армии меня встретил высокий, с копной черных волос человек, крепко сложенный, деятельный. Я, как полагается, доложил о прибытии. В. И. Чуйков приветливо поздоровался со мной и пригласил садиться. У нас состоялся продолжительный деловой разговор.

С тех пор я периодически докладывал командарму о наиболее важных сведениях, добытых нашей разведкой.

На всю жизнь осталась у меня в памяти боевая дружба между нашей оперативной группой и гвардейцами Родимцева, родившаяся в огне Сталинградской битвы.

В один из сентябрьских дней мы узнали, что в ближайшие часы в Сталинград должны переправиться с левого берега крупные войсковые соединения. Высаживаясь с барж и катеров, гвардейцы 13-й дивизии сразу вступали в бой. К утру прибыл на командный пункт комдив А. И. Родимцев, разместивший свой штаб в одной из штолен, занимаемых нами.

Встреча с ним была радостной и душевной. Я увидел человека среднего роста, с открытым русским лицом, с ясной быстрой речью, очень подвижного и энергичного. Во время нашего совместного размещения на КП А. И. Родимцев оказывал нам постоянную помощь в работе. Мы, в свою очередь, не оставались в долгу, сообщая командованию дивизии сведения о противнике, добытые нашей разведкой.

Поскольку мы испытывали затруднения с доставкой продуктов, комдив распорядился взять всю нашу группу, находящуюся в расположении дивизии, на котловое довольствие при своем штабе.

Очень теплые воспоминания остались у членов нашей группы о комиссаре 13-й гвардейской дивизии полковом комиссаре М. М. Вавилове. Он часто беседовал с нашими разведчиками, ободрял их задушевным словом. Вместе с ним, а иногда и с генералом Родимцевым, я часто бывал у бойцов дивизии, присутствовал при вручении орденов и медалей.

Эта фронтовая дружба чекистов и гвардейцев, рожденная в совместной борьбе за родной Сталинград, помогала нам решать наши общие задачи по скорейшему разгрому врага.

20 декабря 1942 года на командном пункте нашей группы состоялось торжественное собрание, посвященное 25-летию органов ВЧК—ОГПУ—НКВД. К нам прибыли руководители управления во главе с А. И. Ворониным, член Военного совета 62-й армии генерал-лейтенант Гуров, начальник особого отдела армии полковник Витков, комдивы Родимцев, Сараев.

Начальник управления НКВД А. И. Воронин коротко рассказал о положении в Сталинграде, о большом значении той работы, которую ведем мы, чекисты. Потом состоялось вручение правительственных наград.

Я уверен, что это торжество в борющемся Сталинграде осталось в памяти всех чекистов нашей группы на всю жизнь.

У стен Госбанка
А. Д. КОЧЕРГИН, подполковник запаса

…Сигнал к подъему был дан с первыми бликами утренней зари. Выбравшись из штольни, мы разбились на мелкие группы.

Наша группа, состоявшая всего из трех человек – Петра Ромашкова, Валентина Сердюкова и автора этих строк, – должна была незаметно подобраться к недостроенному дому Госбанка и открыть огонь по окнам, откуда гитлеровцы обстреливали переправу через Волгу.

Укрывшись за какими-то развалинами, мы до боли в глазах всматривались в темные глазницы окон Госбанка, откуда доносилась приглушенная немецкая речь. Время от времени в окнах мелькали силуэты гитлеровцев Начало светать. Теперь уже отчетливо были видны фигуры фашистских солдат. Немцы ставили на подоконники пулеметы, разглядывали в бинокль левый берег Волги.

Мы застыли в напряженном ожидании. Наконец, во дворе пивзавода, расположенного севернее Госбанка, ударила пушка. Это был условный сигнал. Мы немедленно открыли прицельный огонь из автоматов по окнам, из которых торчали стволы пулеметов. До нас донеслись вопли и стоны, немецкая брань. От орудийных снарядов, ложившихся точно в цель, в доме обвалились потолки, в разных концах вспыхнули пожары. Оставшиеся в живых гитлеровцы выпрыгивали из окон, пытаясь спастись бегством. Но их настигали очереди наших автоматов.

Бой начал затихать. Видимо, немцев в доме осталось совсем немного, и они не могли принять никаких серьезных контрмер.

Но вот вокруг нас снова стали посвистывать пули. Гитлеровцы подбросили свежие силы: они не могли так легко отказаться от контроля над переправой.

– Фьють, фьють, – слышалось то слева, то справа. Ромашков застонал, схватившись за плечо.

– Посмотри, что у меня, – с трудом проговорил он обращаясь ко мне.

Из-под фуфайки, разорванной на плече в клочья, сочилась кровь…

Я посоветовал Ромашкову идти на перевязочный пункт. Мы остались вдвоем с Сердюковым. Валентин лежал слева от меня и стрелял из автомата. Огонь с верхних этажей и чердака здания усиливался. Видимо, фашисты решили разделаться с нами.

Вдруг я услышал чертыханье Сердюкова.

– В чем дело, Валентин? – уже не говорю, а кричу я, потому что сквозь треск пулеметов и автоматов трудно что-нибудь расслышать.

Оказалось, что немецкая пуля угодила в переднюю часть приклада сердюковского автомата и расколола его короче говоря, автомат вышел из строя.

– Сам-то ты цел? – обращаюсь я к Валентину.

– Иначе я не беседовал бы с тобой, – ответил он.

Чувство юмора не покидало Сердюкова даже в самые тяжелые минуты. Он никогда не унывал. Кажется ни сердиться, ни нервничать, как это часто бывает со всеми нами, Валентин не умел. Всегда находил острую шутку, чтобы развеселить товарища, если тот был чем-нибудь удручен. Он как-то сразу располагал к себе копной темных, чуть вьющихся волос, правильными чертами лица, большими светлыми глазами…

Бой продолжался. Вокруг нас стали рваться мины мы еще плотнее прижались к земле, лишь изредка поднимая голову, чтобы посмотреть, что делается на вражеской стороне.

– Смотри, смотри! – закричал Сердюков, показывая вперед.

«Вот и гости пожаловали», – подумал я, увидев ползущих прямо на нас троих фашистов. Четыре гранаты одна за другой, полетели в непрошеных гостей.

Теперь наше внимание вновь было приковано к зданию Госбанка. На двоих у нас остался один автомат да несколько гранат. Это была вся наша «боевая мощь» Мы постарались рационально использовать ее. Валентин наблюдал за первым и вторым этажами и за землей Я взял на себя верхние этажи. Увидев вражеского солдата или офицера, например, в окне первого этажа Сердюков кричал: «Первый – пять!» Это значило, что надо стрелять в пятое окно первого этажа, считая слева. Я тотчас брал цель на мушку.

Увлекшись боем, я не сразу обратил внимание на то, что уже несколько минут не слышу голоса Сердюкова.

– Валентин, как у тебя дела, что молчишь? – крикнул я.

Ответа не последовало. Я подполз к тому месту, где за грудой битого кирпича лежал Сердюков. Разрывная пуля фашистского снайпера угодила ему в правый глаз.

Яростная злоба овладела мной. У меня было одно-единственное желание: убивать, убивать фашистов, как бешеных собак, мстить им за товарища, за родную землю. Я лег почти рядом с Сердюковым и продолжал вести огонь.

Вдруг мне показалось, будто кто-то ударил меня чем-то тяжелым по левому виску. Каска слетела с головы. Боли я не чувствовал, только что-то теплое текло по левой щеке. Теперь я обнаружил, что и земля вокруг меня полита кровью. Силы стали покидать меня. С трудом я дополз до обрыва, где меня подхватили санитары…

Опергруппа действует
А. В. МАКЕЕВ, бывший начальник опергруппы УНКВД на заводе «Красный Октябрь»

Оперативная группа сотрудников областного управления НКВД была создана на заводе «Красный Октябрь» в начале августа 1942 года. Мне как начальнику группы было подчинено Краснооктябрьское отделение милиции и придан взвод саперов-подрывников.

Создание группы преследовало две цели. Необходимо было усилить борьбу с немецкими шпионами и диверсантами, а самое главное – в случае необходимости, при непосредственной угрозе захвата завода гитлеровцами, по письменному распоряжению городского комитета обороны взорвать «Красный Октябрь», чтобы он не достался врагу.

К выполнению этого специального задания были привлечены также все начальники цехов и некоторые инженеры, хорошо знавшие завод и наиболее важные места для заминирования. Мой связной Лысяков все время находился в городском комитете обороны, чтобы без промедления можно было доставить пакет с соответствующим распоряжением. В случае отсутствия связи я должен был действовать в соответствии со сложившейся обстановкой.

24 августа 1942 года по указанию областного управления НКВД оперативная группа заминировала завод.

Для лучшей координации действий секретарь райкома тов. Кашенцев, директор завода тов. Матвеев, главный инженер тов. Матевосян, я, мой заместитель тов. Коржов и другие ответственные работники создали в подвальном помещении под главной конторой своего рода штаб обороны завода, командный пункт.

Помимо основной работы – борьбы с вражескими лазутчиками и диверсантами, в августе и первой половине сентября оперативная группа занималась и рядом других важных дел. Мы принимали участие в строительстве баррикад, вывозке за Волгу дефицитных материалов, эвакуации мирных жителей. Одновременно пришлось усилить охрану завода и продовольственных складов, чтобы избежать неприятных случайностей.

Все это работники группы делали в очень тяжелых условиях, под артиллерийским обстрелом и авиационными бомбами, которые ежедневно сыпались на поселок и заводские корпуса.

14 сентября гитлеровцы ворвались в центральную часть Сталинграда, и наша связь с руководством оборвалась. Вот и настал момент, когда мы, в соответствии с указанием, должны были действовать самостоятельно, сообразуясь со сложившейся обстановкой. Не исключена была опасность, что немцы, расширяя прорыв, в первую очередь атакуют «Красный Октябрь». Как быть?

Некоторые работники завода предлагали немедленно взорвать завод и перебраться за Волгу.

Обдумав создавшуюся обстановку, я решил ждать. Сотрудники оперативной группы и саперы-подрывники находились в цехах в полной готовности, с запалами.

Это был риск. Но риск оправданный. «Не может быть, – думал я, – что в областном управлении обо мне «забыли» и не принимают срочных мер для восстановления связи с оперативной группой завода». День и ночь 14 сентября прошли в томительном ожидании. А утром 15 сентября – можете себе представить нашу радость! – прибыл мой связной с запиской начальника отдела УНКВД Н. И. Коненкова. Суть записки заключалась в следующем: завод не взрывать, немедленно разминировать и защищать всеми имеющимися средствами. Мы облегченно вздохнули.

В течение двух дней мы занимались разминированием завода. Это было нелегким и небезопасным делом: враг непрерывно обстреливал и бомбардировал завод, во многих цехах возникали пожары от зажигательных бомб.

Во второй половине сентября обстановка в Сталинграде резко ухудшилась. Гитлеровцы захватили Мамаев курган, бои шли на окраинах заводских поселков. Заметно усилился артиллерийский и минометный обстрел «Красного Октября», участились налеты вражеской авиации.

Активизировала свою деятельность немецкая разведка. Из опроса задержанных нами лиц было ясно, что разведывательные органы противника проводят массовые вербовки шпионов для заброски их в наши ближайшие тылы. Бойцы заводской военизированной охраны бдительно стояли на своих постах, не давая возможности вражеским лазутчикам проникнуть на территорию предприятия.

Много сил и времени отнимала у работников оперативной группы эвакуация из заводских поселков гражданского населения. На катерах и баржах, принадлежащих «Красному Октябрю», мы вывезли за Волгу не менее 30 тысяч человек. В основном это были женщины, старики и дети.

Вскоре гитлеровцы проникли в заводской поселок. Начались упорные бои за каждый дом, за каждую улицу. Бойцы 10-й дивизии войск НКВД мужественно защищали заводские районы. Плечом к плечу с ними сражались рабочие батальоны. Они заняли и удерживали наиболее важные опорные пункты: школы, больницы, водонапорные башни, каменные здания. Вскоре на помощь прибыла 39-я гвардейская стрелковая дивизия генерала Гуртьева, занявшая позиции в районе заводов «Баррикады» и «Красный Октябрь».

Бои не ослабевали. Гитлеровцы непрерывно бомбили завод. Один за другим цехи превращались в груды развалин.

Оперативная группа размещалась в это время в туннеле электроподстанции цеха блюминг. Во время одного из наиболее ожесточенных налетов вражеской авиации бомба пробила туннель, и мы лишь по счастливой случайности остались в живых. Из всей группы был легко ранен лишь тов. Коржов. Следующая бомбежка не обошлась без жертв. Один из сотрудников был убит, а я получил контузию и по распоряжению заместителя начальника УНКВД тов. Петрухина был эвакуирован за Волгу для лечения.

Лишь в начале января 1943 года я вернулся на «Красный Октябрь, где после победоносного завершения Сталинградской битвы возглавил вновь созданную оперативную группу, перед которой были поставлены теперь несколько другие задачи.

Фронт отодвинулся от Сталинграда. Но война продолжалась…

Разведчицы
С. Н. АШИХМАНОВ, бывший сотрудник управления НКВД

На город медленно опускались багровые от пожарищ сумерки. Но бой по-прежнему не затихал. Теперь немцы наносили удар по самому центру, стремясь пробиться к Волге. С наблюдательного пункта я хорошо видел стены разрушенной мельницы, груды развалин на площади 9 Января. Там непрерывно грохотали взрывы. В ночи взметнулось, осветив фантастические руины, огромное яркое пламя.

Небольшой отряд чекистов Сталинграда и солдат 10-й дивизии войск НКВД первым принял на себя удар, который гитлеровцы нанесли 14 сентября 1942 года. В этот день противник бросил в очередное наступление крупные силы. Ему удалось занять поселок вблизи Мамаева кургана, дома специалистов. В районе пивзавода немцы почти достигли цели – они были в нескольких десятках метров от Волги. Многих боевых товарищей потеряли мы в эти грозные часы, но удержали свои позиции. А ночью с левого берега, преодолев вспененную разрывами Волгу, к нам переправились первые подразделения легендарной 13-й гвардейской дивизии генерала Родимцева.

У мельницы по-прежнему грохотали взрывы. А ведь именно оттуда я ждал сообщения о своих посланцах в тыл врага. Прошли они или не прошли? Судя по времени, связной уже должен был вернуться. Но ведь его путь лежал через настоящий ад…

Вскоре подошел адъютант начальника дивизионной разведки:

– Вас просят спуститься вниз.

Я ответил, что жду связного.

– Мы его встретим. Дело срочное и не терпит отлагательств.

В землянке коптит керосинка. На снарядных ящиках по-домашнему расположились пожилая женщина в пуховом, домашней вязки платке и девушка с большими цыганскими глазами, смотревшими озорно и с любопытством.

– С того берега, – говорит мой помощник. – Прибыли в наше распоряжение, для заброски в тыл врага.

Знакомимся. Пожилая женщина с усталым лицом и натруженными руками оказалась партийным работником из Кайсацкого района. Звали ее Марией Ивановной Моториной. На опасное задание пошла с полным пониманием ответственности. В ней чувствовалась большая внутренняя сила.

Девушка привлекала внимание игривой цыганской красотой. О себе она сказала скупо:

– Мария Кириченко, токарь Гмелинской машинно-тракторной станции.

– Токарь? – переспросил я, не сумев скрыть удивления. Уж очень ее внешность не соответствовала профессии.

– Да, токарь, – ответила она, и ее черные глаза вызывающе блеснули.

– Случайно, не цыганка? – полюбопытствовал я.

– Цыганка, – лицо девушки вспыхнуло. Видимо, мой пристальный интерес обидел ее.

– Не обижайтесь. Дело, которое вам поручают, очень серьезное. Вы еще не ходили в тыл?

– Нет. В первый раз…

– Вот и учитесь не обижаться. Вспыльчивость там ни к чему.

«Не слишком ли она молода? Понимает ли, какие опасности ее ждут?» – невольно подумалось мне.

…Линию фронта они перешли вдвоем. И хотя в тылу врага действовали самостоятельно, связь между собой продолжали поддерживать.

Вскоре поступило первое сообщение от Моториной: у Красных казарм обнаружена батарея шестиствольных минометов. Мы передали данные нашим артиллеристам, и батарея была уничтожена. Потом Моторина передала координаты штаба на Чудской улице и пункта связи.

А Маруся-цыганка молчала. Мне невольно припомнились все мои сомнения. Девчонка… Начиталась книжек про разведчиков… И вдруг приходит подробнейшее, по-военному четкое донесение. Маруся обнаружила большие склады боеприпасов на Кубанской и Ангарской улицах, в трамвайном депо. Кроме того, она сообщила месторасположение штаба одной из немецких частей и большого скопления гитлеровской техники в районе ликеро-водочного завода. По всем этим объектам наши гвардейские минометы произвели несколько сокрушительных залпов. Эффект был отличный.

Вскоре Маруся передала нам ценные сведения о городской немецкой комендатуре и список предателей, поступивших на службу к фашистам и участвовавших в расправах над советскими людьми. У нашей цыганки уже появились «друзья» среди немецких офицеров, через которых она и сумела раздобыть такие сведения.

В январе 1943 года полевая жандармерия заподозрила Марусю в связях с нашей разведкой и арестовала ее. На допросе от нее потребовали назвать адрес, по которому она проживает, и людей, которые могли бы это подтвердить.

Всем разведчицам мы давали указание найти для прикрытия в тылу врага квартиры, надежных людей. Маруся назвала две семьи – Евдокии Ивановны Глушко и Татьяны Захаровны и Николая Максимовича Кувалдиных, живших по улице Приозерной, дома 2 и 9. Но полной уверенности у Маруси не было: на этих квартирах она успела побывать всего два раза.

Полицейские привели Кириченко к Глушко и Кувалдиным на очную ставку. Предупредили: если ее не опознают и не подтвердят, что она давно здесь живет, ее расстреляют. Для разведчицы наступил решающий час. А вдруг?.. К счастью, все обошлось. Кувалдины и Глушко, честные советские люди, подтвердили, что Маруся живет у них. Рискуя своей жизнью, они дали карателям письменные поручательства за нее.

Все это стало нам известно позже, когда битва в Сталинграде уже подошла к концу. Маруся вернулась из-за линии фронта. Помню, как она пришла в нашу землянку, бессильно опустилась на снарядный ящик и, сняв цветастый цыганский платок, на минуту закрыла глаза.

– Дома… – еле слышно прошептала она.

И я понял, сколько пережитого кроется за этим тихим ласковым словом.

Не всем выпало счастье вернуться домой. При выполнении боевых заданий в тылу врага смертью храбрых погибла комсомолка Тамара Белова, бывшая работница швейной фабрики имени Крупской. Восьмого ноября 1942 года она была смертельно ранена разрывной пулей и умерла на руках другой разведчицы. 19 декабря 1942 года погибла Прасковья Николаевна Ханова из Логовского района. Некоторые не вернулись с задания, и судьба их осталась неизвестной.

…После разгрома гитлеровских войск под Сталинградом многие чекисты вместе с передовыми частями Красной Армии ушли на запад. Мне довелось продолжать борьбу с фашистами в их глубоком тылу, куда я был послан со специальным заданием во главе десантной группы. Осенью 1943 года мы перешли линию фронта. Действовали сначала в составе партизанского отряда Федорова-Ровенского, а затем в отряде Героя Советского Союза Медведева под Ровно…