Текст книги "Диверсант в городе (СИ)"
Автор книги: Августин Ангелов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)
– Нет. Они не полицейские, – я отрицательно помотал головой.
– Значит, федералы. Это еще хуже! – воскликнула девушка.
Я снова ушел в отрицание, пытаясь как-то объяснить ей ситуацию:
– И не федералы. Это просто бандиты из другой банды, с которыми у меня война. Они, конечно, имеют доступ к базам данных полиции, откуда и узнали про тебя и про твои контакты. Но, по-настоящему охотятся они за мной. Если не веришь, то вспомни перестрелку полицейских с ними, когда мы убегали из молла. По-твоему, копы стали бы в федералов стрелять на поражение?
– Тогда очень странно, что тот парень, который подошел ко мне в баре, не обратил на тебя внимания, – заметила она.
– Просто ему дали указание искать именно тебя в этом торговом центре. Вот он и выполнял. А про меня он мог даже и не слышать. Шестерок часто используют втемную. Задача перед теми парнями стояла тебя отыскать и доставить к боссам. Только и всего. Это уже потом, когда они поняли, что мы вместе, и сообщили об этом, указания им дали другие. Вот они и начали стрелять в людном месте, желая меня ликвидировать прямо там, – объяснил я вероятный расклад.
Джессика не обрадовалась, но поняла ситуацию получше. Выяснив, что теперь с этим грузом придется жить дальше и приняв необходимую конспирацию, как факт нашего дальнейшего существования, она немного успокоилась и сказала, что подумает, в какой цвет лучше перекрасить волосы, в каштановый, в черный или в рыжий. Еще она попросила меня купить ей все необходимое, что мне и пришлось сделать, доехав до магазина. Заодно я проверил там же в банкомате свой премиальный счет, на котором оказалась вполне неплохая сумма, которой спокойно хватит на жизнь в течение нескольких месяцев. Впрочем, счет этот поддерживал мою новую легенду. Бездельник Роджер Бойд проживал остатки наследства. И пока это имя не засветилось в федеральном поиске, я могу спокойно пользоваться его счетом в банке.
Я прекрасно понимал, что Джессику надо надежно спрятать от преследователей, и что придорожный мотель совсем не является надежным местом. Хотя я и зарегистрировал номер на имя Роджера Бойда, назвав Джесси своей женой по имени Сандра, но это не давало гарантий ее безопасности. Девушка-мулатка за стойкой администратора, которая принимала у меня оплату, внимательно разглядывала Джессику и непременно вспомнит заметную красивую блондинку, если ее начнут искать бандиты или копы в подобных местах вдоль трассы. К счастью, документы у Джессики не попросили, поверив мне на слово. Я знал, что в подобных мотелях, обычно, все еще проявляют старомодную деликатность, потому что многие клиенты снимают дешевые номера в таких бюджетных гостиницах именно для тайных интимных встреч с любовницами или любовниками. Пока угрозу я здесь не чувствовал. Но, если бы у меня в этот день имелось побольше времени, то постарался арендовать квартирку или снова какой-нибудь домик в отдаленном месте.
Вот только времени на поиски подходящего жилья прямо сейчас уже не оставалось. Новое задание ждало меня, а вечер неумолимо приближался. Хорошо еще, что в багажнике паркетника уже лежала взрывчатка, припрятанная мной заранее, и ее не было необходимости изготавливать в очередной раз из подручных средств. Этой ночью мне предстояло совершить диверсию на железной дороге. А там поезда ходят точно по расписанию. И быть на точке нужно вовремя. К тому же, путь предстоит неблизкий, придется ехать в соседний штат. Да еще и подготовительные работы на месте займут определенное время.
Чувствовал я себя уже почти совсем здоровым, если не считать, что левая нога по-прежнему ныла и распухла после интенсивной пробежки по коридорам торгового комплекса, а голова не переставала болеть. Чтобы хоть немного отдохнуть после пережитого и восстановиться, я решил немного вздремнуть, вернувшись из магазина. Когда проснулся, поспав пару часов, то вспомнил в последний момент о том, что позабыл очень важную вещь. Тут же спросил Джессику, умеет ли она стрелять, на что девушка ответила утвердительно. Да и неудивительно, раз ее отец был гангстером. Потому с легким сердцем оставил ей не только деньги на всякий случай, но и трофейную «Беретту», чтобы смогла защитить себя в крайнем случае. Когда уже уходил, Джессика неожиданно перекрестила меня католическим способом. В ответ на мой удивленный взгляд, она объяснила:
– Так всегда делала моя мать, провожая отца на дело.
Глава 22
Приведя в порядок свой арсенал и соответственно экипировавшись, я снова отправился в путь, выехав на шоссе в вечер. Уже в наступающих сумерках я благополучно миновал пару небольших городков, а потом долго ехал через сельскую местность. Какое-то время мимо по сторонам дороги проносились эвкалипты и кипарисы, которые вскоре сменились довольно однообразным простором сельскохозяйственных угодий с фермерскими домами, стоящими достаточно далеко друг от друга.
Рассматривая пейзаж в красноватом свете заката, я думал о том, что исключительная страна отличается довольно мягким и теплым климатом, который преобладает на большей части ее территории. Горных массивов тоже, в сущности, совсем немного. В основном, местность равнинная. Да еще и побережья двух океанов имеются. Флот при таком географическом положении просто не мог не развиваться. Но, порты, расположенные на обоих океанских берегах, требовалось соединять по суше. И потому вполне логично, что в 19-м веке ради скорейшей перевалки грузов получили усиленное финансирование проекты железных дорог, которые начали активно строить, доведя к началу 20-го века длину путей до рекордной.
К началу Первой мировой войны нигде в мире не было настолько протяженной и развитой железнодорожной сети. Но, к началу двадцать первого века железнодорожные перевозки сильно сократились, а сами рельсы и шпалы износились. Более того, многие пути, существовавшие ранее, разобрали на металл. И, кажется, никто из крупных финансовых воротил исключительной страны не собирался возрождать железные дороги. Возможно, дело тут было в профсоюзах водителей-дальнобойщиков, сосредоточивших в своих руках основные подряды на перевозки грузов. А, быть может, во всем виноваты транспортные авиакомпании, перетянувшие контракты на быструю доставку себе. Во всяком случае, большая часть железнодорожных путей не реконструировалась, приходя в упадок по причинам нерентабельности.
Многие перегоны не ремонтировались десятилетиями, словно бы застряв в прошлом, где-нибудь в пятидесятых годах двадцатого века, в тех временах, когда не существовало еще ни скоростных поездов, ни даже электрификации железнодорожного транспорта, а имелись лишь тепловозы, сменившие паровозы, да ржавые рельсы с деревянными шпалами. Многие пути за долгие годы просто разобрали, а единого управления оставшимися железными дорогами тоже не наблюдалось. Они тут принадлежали не государству, а разным частным компаниям, конкурирующим между собой и всегда только радующимся неудачам друг друга. Никакой программы возрождения железнодорожного транспорта не существовало. Да и вкладывать деньги в развитие никто не собирался. Стальные рельсы продолжали ржаветь, а деревянные шпалы по-прежнему гнили. Впрочем, такое положение в железнодорожной отрасли исключительной страны нам, диверсантам, было только на руку.
Я хорошо представлял себе, как стану действовать, когда доберусь до точки. После взрыва резервуаров с сжиженным газом, предстоящая диверсия казалась мне достаточно легкой. Охраны на железной дороге не имелось. Мне лишь требовалось добраться до места вовремя и успеть заложить заряд взрывчатки перед тем, как покажется тот самый состав, который надо пустить под откос. Небольшой силы взрыва моего самодельного устройства вполне хватит, чтобы шпалы из дерева, подгнившие за десятилетия, посыпались, а поржавевшие рельсы критически разошлись в стороны. И тогда весь поезд неминуемо полетит в кювет.
Представляя себе, как будут с грохотом переворачиваться вагоны длинного товарняка, я размышлял о том, что просто пытаюсь добиться справедливости. Разве не справедливо отомстить за гибель родных и близких, за обстрелы моего родного города и за всю эту ужасную войну, которую организовало правительство проклятой исключительной заокеанской страны, натравив друг на друга наши братские народы? Каждый раз, когда я думал об этом, ярость вскипала внутри меня, выплескиваясь наружу холодной волной расчетливой мести.
Конечно, мне бы очень хотелось, чтобы справедливость торжествовала. Но, я понимал, что ради моей правды погибнет еще немало людей, которые просто делают свою работу, например, машинисты того самого поезда. Впрочем, точно также, как гибнут невинные люди в Донецке, когда внезапно на их головы прилетают вражеские снаряды, мины или ракеты. Чем же жители исключительной страны лучше? Пусть тоже хлебнут горя и прочувствуют на собственной шкуре, что, ломая жизни других людей, даже находящихся в тысячах километров за океаном, остаться в стороне не удастся. Пусть граждане исключительной страны несут ответственность за действия своего правительства и платят кровавую цену. Око за око и зуб за зуб! Только так победим! Я не собирался жевать сопли, рефлексируя по этому поводу. Настоящий диверсант всегда действует, как обыкновенный дисциплинированный солдат, никогда не обсуждая приказы, а лишь четко выполняя их.
Я ехал часа два, пока добрался до нужного места, съехав с шоссе на грунтовую дорогу, засыпанную гравием. Я заранее выучил расположение по карте, потому довольно легко ориентировался на местности. Впрочем, я всегда так делал, заранее продумывая свои перемещения перед любым заданием. Вокруг меня простирались кукурузные поля, а впереди находилась железнодорожная колея. Оставив машину на грунтовой дороге, идущей по краю поля, я почти не беспокоился по поводу маскировки. Люди в темноте этой дорогой вряд ли ходили, тем более, что она вела в тупик на краю кукурузного поля. Кукуруза уже достаточно выросла, и скрывала автомобиль почти полностью, хотя его крыша все-таки торчала над посадками. Но, самое главное, наступала ночь, а в темноте без приборов ночного видения мою машину с выключенными огнями издалека будет не разглядеть.
Проверив оружие, надев перчатки и маску, я покинул автомобиль, забрав приготовленный рюкзачок из багажника, в котором лежало мое самодельное взрывное устройство. Небо к этому моменту уже сделалось темным, и бесконечная глубина космоса нависла над миром тяжелым непроницаемым одеялом ночной духоты. В вышине южного неба горели далекие, но довольно крупные огоньки звезд, давая немного света. Поскольку путь мне предстоял совсем близкий, я не стал пока даже использовать прибор ночного видения, любезно предоставленный мне куратором вместе с другим полезным оборудованием для диверсионной деятельности, оставленным для меня в автомобиле, и осторожно продирался сквозь кукурузу к железнодорожной насыпи при звездном свете.
Наручные часы на батарейке, оснащенные не только старомодными стрелками, но и подсветкой, показывали, что я прибыл сильно раньше расчетного времени. Потому я пока больше никуда не спешил. На этом участке железнодорожных путей не имелось не только видеокамер, но и самых обычных фонарных столбов с проводами. Добравшись до рельса, я достал из рюкзачка раскладную лопатку, сделал небольшой подкоп между деревянными шпалами и заложил свой килограмм взрывчатки. Она хоть и была самодельной, но такого количества хватит с запасом, чтобы вырвать силой взрыва приличный кусок рельсовой стали. Радиодетонатор приводился в действие сигналом с моего кнопочного телефона.
Когда я закончил все приготовления, на всякий случай присыпав заряд землей, тишина вокруг стояла такая, что мне казалось, будто никакие поезда тут и вовсе не ходят. Лишь иногда кукуруза слегка шелестела своими листьями под легкими порывами теплого ночного ветерка, да где-то время от времени стрекотали сверчки. Было ощущение полного одиночества. Ничто не указывало на активность цивилизации. Словно бы все люди в мире уже умерли, оставив после себя только эту старую одноколейную железную дорогу с ржавыми рельсами и травой, проросшей кое-где между подгнившими шпалами.
Но, так лишь казалось. Вскоре я услышал отдаленный звук ударов по железу, что заставило меня отползти в кукурузу и наблюдать оттуда. Через пару минут показался и свет одинокого фонаря. Прибор ночного видения с регулируемым увеличением, который я все же не зря прихватил с собой из машины, позволил мне хорошо рассмотреть человека, бредущего по шпалам и время от времени постукивающего длинным молотком по рельсам. Впрочем, ничего необычного не происходило. Просто путевой обходчик осматривал свой участок железной дороги перед проходом состава. Хуже, что при нем имелась рация, в которую он иногда что-то говорил кому-то, по-видимому, диспетчеру, гнусавым голосом. Но, расстояние пока не позволяло мне разобрать слова.
Не вовремя, конечно, он появился. Я четко представил, что вот сейчас обходчик дойдет до моего подкопа, заприметит взрывчатку под рельсом, и мне останется только убить его прежде, чем сообщит о своей находке. Но, он пока просто делает свою работу, совсем не предвидит опасность смерти от рук диверсанта и поэтому не ведает страха. Если бы он был животным, то, возможно, что-нибудь почуял. Ведь звери ощущают опасность заранее. Инстинкты выживания в дикой природе и обостренные чувства помогают им спасаться. А неподготовленный человек часто идет прямиком в ловушку, не ощущая никакого подвоха до самого конца. Хотя, в отличие от животных, человек обладает разумом и способен гораздо лучше анализировать ситуацию. Вот только мало кто употребляет собственный интеллект на предугадывание опасностей, за исключением каких-нибудь специально тренированных парней, вроде меня. Да и как обходчику предугадать такой случайный фактор, как мое появление в этом месте и в это время?
А я и есть для него сама смерть. Впрочем, я где-то читал, что смерть тела лишь освобождает душу. Вот и пусть парень побыстрее освободится с моей помощью от оков плоти и воспарит в нирвану. Стараясь не производить лишних звуков, я ползком приближаюсь к жертве между кукурузных стеблей, извиваясь, словно змея. Бесшумно, словно тень в ночи, я выбираюсь к железнодорожной насыпи за спиной путевого обходчика.
В последний момент он все-таки услышал какое-то движение, начав шарить лучом фонаря по стене кукурузной растительности. Вот только парень не успел понять, что опасность уже подобралась к нему сзади. Один точный и резкий удар обыкновенным строительным молотком по голове навсегда вырубил обходчика так четко, что он не успел почувствовать боли. О такой быстрой и безболезненной смерти мечтает большинство человеческих существ, но лишь счастливчики удостаиваются ее, тогда как все остальные умирают в мучениях.
Мне даже не пришлось использовать пистолет, который приготовил заранее на подобный случай, навернув глушитель. И это к лучшему. Ведь пуля будет извлечена из тела и идентифицирована. А так есть вероятность, что путевого обходчика просто спишут, как еще одну жертву железнодорожной аварии. Ну, мало ли, какую черепно-мозговую травму мог получить человек, если несколько вагонов проехались по нему, да еще и упали на него сверху?
Недолго думая, я подхватил безжизненное тяжелое тело к себе на спину и отнес подальше по ходу движения поезда с таким расчетом, чтобы инерция, которая протащит состав после взрыва прежде, чем вагоны начнут слетать с путей, сработала четко, гарантированно закопав обходчика под грудами искореженного металла. И тогда уже никакой коронер не сможет воспроизвести истинную причину смерти. Впрочем, по характеру повреждения рельсов станет понятно, что кто-то взорвал пути. Но, такое, теоретически, мог совершить и любитель, а вот еще и пуля, заранее оборвавшая жизнь обходчика, укажет на серьезную подготовленность исполнителя к диверсии. Этого я и хотел избежать. Пусть потом следователи ломают головы, долго пытаясь раскрыть абсолютно глухое дело.
Взяв фонарь обходчика, я посветил на лицо трупа, лежащего на спине возле железнодорожной насыпи. Молодой белый мужчина, лет тридцати, не больше, с круглым добродушным лицом закончил свой земной путь после моего удара, сделавшись еще одной жертвой проклятой войны. Жертвы среди гражданского населения – это всего лишь сопутствующие издержки боевых действий. Проявив уважение к случайному погибшему, я даже не стал шарить по его карманам, лишь вернул в правую руку молоток, а в левую вложил обратно фонарь, предварительно выключив его. Я расположил тело не совсем на путях, а за каким-то случайным кустиком олеандра, проросшим в этом месте между насыпью и кукурузным полем, что само по себе указывало на то, что за безопасностью железнодорожного полотна здесь следили неважно. Мне не хотелось, чтобы машинист приближающегося поезда заранее увидел лежащего парня в мощных лучах фар своего локомотива. Еще чего доброго начнет торможение до того, как наедет на мой фугас.
И все я вроде-бы предусмотрел, уже собираясь нырнуть обратно в заросли кукурузы, когда рация, подвешенная к клапану кармана на груди у убитого, неожиданно ожила. И требовательный голос спросил из маленького динамика:
– Ну, что там, Джонсон? Прошел уже этот чертов аварийный участок? Восемь минут осталось до тяжеловоза.
Я прикинул, если ответа не будет, на другом конце радиочастотного канала связи забеспокоятся. А это может быть чревато внезапными усилениями мер безопасности вплоть до полной остановки состава, который я должен пустить под откос. Потому пришлось отвечать. Подражая гнусавому голосу убитого, я пробурчал, нажав кнопку передачи:
– Все в порядке.
К счастью, диспетчер ничего не заподозрил, больше ни слова у меня не спросив. А я из его фразы понял, что данный отрезок пути считается аварийным и достаточно опасным, раз его каждый раз тщательно осматривают перед проходом тяжелого состава. Отойдя к краю кукурузного поля и укрывшись там на безопасном расстоянии, я с нетерпением отсчитывал оставшиеся минуты. Наконец-то вдали послышался характерный гул приближающегося поезда. Два дизельных тепловоза тащили длинный товарняк, в котором груженные вагоны перемежались с цистернами, на довольно приличной скорости.
Критический момент наставал. Я весь внутренне сжался, и, заставляя себя оставаться спокойным, нажал на кнопку в своем телефоне точно в тот момент, когда первый локомотив прошел над фугасом. На путях произошла яркая вспышка, и под вторым тепловозом громыхнул взрыв, вырвав сталь, как и было задумано. Первый тепловоз все еще продолжал тащить состав через разорванный рельс в то время, как второй тепловоз сразу занесло в сторону разрыва. И, достигая этого места, вагоны сыпались с железнодорожной насыпи один за другим, натыкаясь друг на друга со страшным грохотом и скрежетом. Металл при трении высекал фонтаны искр, и горючая жидкость, находящаяся внутри опрокинутых цистерн, вылилась наружу и загорелась. За какие-то секунды высокий столб пламени поднялся над местом аварии, осветив всю местность вокруг. И я понял, что пора уносить ноги.
Едва я при свете пожара добежал до машины, как сзади рвануло уже серьезно. И взрывы следовали один за другим, а море огня быстро разрасталось. Если бы я промедлил, оставшись на месте диверсии чуть дольше, то и сам бы погиб. Но, я не промедлил, а запрыгнул в свою машину прежде, чем огонь перекинулся на кукурузное поле. Кинув свой верный рюкзачок под пассажирское сидение, я погнал машину прочь, продолжая слушать музыку разрывов. Когда взрывы на железной дороге стихли, я с удовлетворением услышал, как гравий грунтовки шуршит под колесами на скорости. Он скроет следы. Найти отпечатки протекторов колес конкретного автомобиля на гравии в сухую погоду почти нереально.
Выкатившись на шоссе, я погнал машину подальше от места диверсии. Еще один эпизод моей боевой работы в тылу противника завершился успешно. Хотя сам я даже не имел представления, что перевозил тот поезд, просто четко выполнив распоряжение куратора. Я включил радио, но оно ничего не сообщало, транслируя дежурные мелодии. Лишь через час в местных новостях появилось маленькое сообщение, что произошла железнодорожная катастрофа, но жертвы и ущерб уточняются.
Судя по всему, никто из бойких репортеров на место происшествия пока не прибыл. Что и не удивительно из-за удаленности перегона от крупных городов. И тем не менее, я мог надеяться узнать подробности, потому что в исключительной стране журналисты всегда рады раздуть любую аварию до размеров сенсации. А тут и повод имеется. Не каждый же день поезда сходят с рельсов, да еще и с таким фейерверком из сильного пожара и многочисленных взрывов.
