355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Ав Жуковский » Элла Алекс » Текст книги (страница 5)
Элла Алекс
  • Текст добавлен: 25 июля 2021, 21:02

Текст книги "Элла Алекс"


Автор книги: Ав Жуковский



сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

С удивлениям я узнал, что в Ливане больше всего христиан на Ближнем Востоке, причем христиан православных. Православным оказался и сам Эли, а его имя, которое я сначала принял за уменьшительную форму какого-то другого, – арабская калька библейского имени Или, то есть по-русски Илья. Не меньше удивления вызвали уверения моего нового приятеля, что Ливан – вовсе не полуразрушенная бедностью и терактами земля, а одно из богатейших государств региона, Швейцария Ближнего востока. И что чуть ли не половина жителей там ездит на Лексусах и БМВ. Может и преувеличение, потому что я-то слышал о толпах беженцев из Сирии и о мусульманских селениях в горах Ливана, где люди ходят в сандалиях даже зимой под присмотром бородачей из Хезболлы с калашами на плечах. А может, это наоборот мои представления были ничем иным как мифом, сложенным из кусков новостной ленты и непонятно уже чьей пропаганды. Оказывается, почти все ливанцы с детства говорят на трех языках – арабском, французском и английском. Пришло в голову, что мозги у них должны быть развиты получше, чем у многих. Ведь известно, что изучение любого иностранного языка – лучшая таблетка от Альцгеймера и тренажер IQ. А они с детства говорят одновременно на трех языках!

Я огорчился, но совсем не удивился, когда Эли вдруг выпалил, что ненавидит Израиль. С южным соседом у ливанцев вражда, – как, впрочем, у всех арабов. Особенно после недавней полномасштабной войны. То был не просто «вооруженный конфликт» или «боевые столкновения», как выражаются дипломаты и журналисты. Это была война – с самолетами, танками и артобстрелами, которые достигали столицы, – а дальше вы можете представить, или посмотреть в интернете. О, как Эли не любит Израиль! Когда ливанец начал заменять слово «Израиль» словом «евреи», я сказал, что знаю много хороших евреев, сам от них недалек по происхождению, и что евреи живут не только в Израиле.

– Ты там живешь, и твое мнение объяснимо, твои чувства понятны. Но путать национальность и государство – это… как-то неумно.

Ох, что тут началось. Я выслушал и про Ротшильдов, и про сионский заговор… Обычно я ржу в голос, когда слышу всю эту чушь от незнакомых людей. Но Эли-то был мне уже знаком! Мы с ним сидели голыми на одном покрывале и ели одинаковые будерброды, я уже курил самокрутку из ливанского табака, а он – сигарету из России. Поэтому пока обсуждение не дошло до поедания младенцев, я сказал:

– Эли, ты горяч. Но не прав. Сейчас спорить бессмысленно, это дурной тон. Так что лучше пошли поплаваем, пока солнце не зашло…

– Да почему не прав? Докажи!

Но я, зная с детства, чем заканчиваются кухонные споры о политике, где каждый прав и все в итоге злы, – я не желал такого завершения едва начавшегося знакомства, а потому остановил разговор предложением:

– Потом можем еще поговорить об этом. А сейчас я собираюсь плавать. Как ты говоришь, элла!

8. Звон над старыми камнями.

До вечера на нудистском пляже не произошло больше ничего примечательного: с одинокой гологрудой девушкой на шезлонге, которая так заинтересовала Эли (чего мой приятель старался не показывать), он все же не познакомился. А я, искупавшись еще пару раз в море и полежав полчасика в скальных нишах у берега, не открыл больше никаких новых ощущений от пребывания голым под солнцем.

Когда солнце, наконец, устало созерцать наши неприкрытости и окончательно скрылось за нависшей над бухтой скалой, мы засобирались обратно в город. Эли на дорожку потрепался о чем-то со смотрительницей туалета, – именно так выглядела пожилая гречанка, сидевшая у обшарпанной будки рядом с бетонным помостом пляжного душа, и закутавшаяся по самые горло и запястья в старые полотенца. А на парковке из озорства он сфотографировал голого парня, который весело позировал своему другу на фоне знака «Нудистский пляж». Парень был так воодушевлен, что даже откликнулся на призыв незнакомого ему ливанца подскочить вверх, опереться на этот самый знак руками и животом, и таким образом прикрыть табличкой свое серединное хозяйство. Нудист проделал это с глупейше-залихватской сияющей физиономией.

В машине по пути домой я посвятил Эли в значение огромных вывесок «МЕХА», тут и там встречающихся в Греции на дорогах. Он сам спросил, догадываясь, что под фотографией блондинки в шубе написано именно по-русски:

– Алекс, это же по-русски? Что значит «МЕКСА»?

– Это «меха», Эли. Fur.

Он был любознательным, а я любил сносить языковые барьеры.

По дороге в Олд-таун мой приятель снова озаботился своими планами поехать на Миконос. Он спросил, не буду ли я против, если мы заедем в туристическое агентство в Новом городе. А какая разница? Поехали в Новый город.

С трудом припарковавшись на одной из улиц рядом с университетским кварталом, мы пошли искать агентство путешествий. Внимание ливанца привлекла контора респектабельного вида, за стеклами витрин которой были видны фотографии океанских лайнеров и больших самолетов – все в солидных рамах. За массивной тусклой стойкой орехового дерева восседали две женщины средних лет – обе в очках и в одинаковых белых блузках. Пока я разглядывал фотографии и рекламные проспекты, Эли облокотился на стойку и углубился в беседу с дамами.

Прошло не меньше четверти часа. Вид у ливанца был разочарованный и растерянный. Было заметно, что он отчаянно пытается заставить сотрудниц бюро найти для него подходящую возможность перебраться на Миконос. Но так же очевидно было и то, что никакой возможности нет. Выражение лиц обеих женщин в очках было извиняющимся, доброжелательным, но непреклонным.

– Похоже, совсем никаких шансов уехать на Миконос. Только через неделю, – говорил эли, шагая с понурой головой к машине за углом.

– Сочувствую, – я помедлил. – Но знаешь, одна моя знакомая говорила так: «Если что-то невозможно, значит тебе это не нужно». Наверное, она бы расценила это как астральный знак, подсказку судьбы, что может, тебе и не надо на Миконос. – Я пытался шутить и нарочно говорил с театральными интонациями. По печальной усмешке было видно, что мой приятель это понимает. – Может, стоит попробовать так и отнестись? «Пращи и стрелы яростной судьбы» вовсе не обязательно «сражать противоборством». Непротивление. Такая индийская штука, знаешь? – Я улыбнулся. Эли покосился. Я подтвердил: – Говорят, иногда помогает правильно относиться к жизни.

– Ты так и делаешь?

– Я не эксперт. Только учусь. Можно почерпнуть кое-что полезное, слушая людей.

– Ну-ну…

Настроение у ливанца явно было приопущенное. Так что еще в машине я начал прикидывать, чем могу заняться вечером, когда Эли оставит меня одного и уйдет поправлять настроение своими плэйбойскими делами. Но въехав под массивные башни Старого города как к себе домой, мой новый знакомый вновь меня удивил:

– Если у тебя нет планов, мой русский друг, я предлагаю прогуляться по центру. Хочешь есть?

Я уверил, что не особо голоден, но не стал отказываться от компании. В конце концов, было бы невежливо не ответить на приглашение такого радушного чичероне, только что устроившего экскурсию в одно из самых неожиданных мест за время моих путешествий.

Сумерки сменились теплой южной темнотой, которую здесь, на улицах Олд-тауна, щедро раскрашивали подсветки шумных торговых лавок и баров. И вот я снова очутился на небольшой площади, окруженной ресторанами, мечетью Сулеймана с грудеобразными куполами и высокой толстой башней с часами. Теперь я был тут уже не как турист-одиночка, а в компании с другом, которого многие местные принимали за туземца. Эли сказал, что у него здесь назначена встреча. И действительно: из-за столика на углу у ресторана ему махал крепкий грек почтенных лет.

– Сергио, как дела? Как твой день?

– Здравствуй Эли, мой друг! Все просто отлично, хороший день. Чему нам не радоваться? Есть солнце, есть клиенты, есть сыр и вино, – улыбнулся мужчина, приподняв стаканчик.

– Найссс. А это Алекс, он из России.

– Привет Алекс, приятно познакомиться. Вы давно на Родосе?

– И мне приятно, Сергио. Вторую неделю.

– Как там Путин?

– Путин далеко, ничего про него сказать не могу. Но не думаю, что у него что-то изменилось, пока меня не было.

Сергио довольно покивал. Они с Эли начали неспешную беседу о совершенно неделовых вещах. По-видимому, назначенная встреча если и относилась к бизнесу, то как-то очень неочевидно. Сергио кликнул мальчика из ресторана и предложил нам напитки. Стало ясно, что он тут босс. Вероятно, в подобных встречах Эли просто заводил полезные знакомства для своего будущего дела.

Во время разговора ливанец то и дело поглядывал по сторонам, а паузы в их беседе становились все длиннее. И тогда Сергио переключился на меня.

– Что вы успели посмотреть на Родосе, Алекс?

– Много мест, которые туристы называют достопримечательностями, но явно еще не все. Самые интересные места могут показать только местные. К счастью, вчера мне повезло встретить того, кто знаком с Родосом. – Я кивнул в сторону спортсмена. – И сегодня он показал мне нудистский пляж.

– Да? Ха-ха-ха! Вот, оказывается, чем может удивить наш остров русского!

– Я никогда раньше не был в таких местах.

– Ну и как? – живо поинтересовался ресторатор.

– Эмм… Неожиданно. Это будет памятный день.

– А что вас обычно интересует в путешествиях?

– Пожалуй, старые камни. Я имею в виду исторические места. Мне нравится история, и я люблю трогать ее свидетельства.

– Тогда вы в правильном месте. Тут вокруг одна сплошная история. Иногда сомнительно, что у этих мест есть настоящее или будущее. Мы живем на руинах и ими питаемся.

– Многие вам позавидуют.

– И я их понимаю. В нашей жизни есть стиль!

– Меня всегда тянуло в такие места, хотя понятно, что и тут жизнь не без проблем. Она наверняка не похожа на рекламный ролик Баунти, тем более что у вас в Греции сейчас кризис. Но весь этот дух средиземноморской жизни, очарование моря, старых камней и многовекового уклада… Наверное, о людях южной Европы написано больше всего книг в мире. Так что я один из тех, кто завидует. – Я легонько отсалютовал, подняв стаканчик.

– Очень мило с вашей стороны, очень вежливо. Похоже, вы поэт. – Седовласый мужчина в красно-синем полосатом поло совсем не выглядел излишне впечатленным, – наверняка на своем месте он и не к таким любезностям привык. Тем не менее, Сергио казался заинтересованным беседой. Дружелюбно прищурив глаза, он мотнул головой в сторону высокой башни с часами, торчавшей над площадью:

– Знаете историю этой башни, мой друг?

– Увы, я даже не знаю, что это за башня.

– Это очень древняя башня. На самом деле она новая, но это потому, что ее пришлось

строить заново. Старую башню греки построили еще в седьмом веке. Но потом – гораздо позже – на Родосе случилось землетрясение, а в подвале башни тогда был арсенал и пороховой склад. Внутри произошел большой взрыв, и башня обрушилась. Но на ее месте решили построить новую башню. И конечно, сделали всё не так, как было раньше. Она выглядит не так, как старая, византийская.

– Да, я вижу. Кажется, это барокко?

– Или неоклассицизм, я в этом не силен. В любом случае: вот, пожалуйста! Башня снова появилась, и люди ее полюбили еще больше прежней. Она стала одной из главных достопримечательностей старого Родоса. Интересно, не правда ли?

– Да, и поучительно.

– Новое порой бывает лучше старого, даже в таком древнем месте. – Это подал голос Эли. Он оторвался от телефона и сказал:

– Алекс, у меня еще одна встреча. Если ты закончил свой напиток, пойдем?

Мы вежливо и многословно поблагодарили Сергио за угощение и беседу. Ясно, что для него это был короткий эпизод общения с приезжими туристами, а для Эли – обычное общение с одним из легко приобретаемых знакомых. Для себя же я нашел в этом очередной неожиданный случай, добавивший неординарности к и так выходящему из ряда вон дню. Ну вот когда в последний раз я сидел на живописной площади за стаканчиком в компании с неожиданно встретившимся местным обитателем, который непринужденно, на примере первой попавшейся достопримечательности описал мне так символически и кратко всю суть средиземноморской истории?

После того, как мы попрощались с Сергио, и Эли договорился с ним о новом рандеву, мы медленно двинулись по площади мимо старинной башни с часами. Насколько я услышал краем уха, ресторатор приглашал ливанца посмотреть один из местных отелей, кажется, тоже ему принадлежащий. Эли упомянул об этом, пока мы шагали по истертой брусчатке Старого города. К удивлению, и его тронула история про башню. Может даже больше, чем меня. Достаточно было услышать его бормотание:

– Вот это история, а? Про башню с часами. Пороховой склад, взрыв, и тут же новое строительство… Изумительно, а?

Что именно его изумило, я не успел услышать, так как в этот момент Эли вдруг на ходу обхватил за плечи шедшую впереди девушку. Я не успел даже опешить, как девушка обернулась, и даже не вздрогнув, расцвела в улыбке и впилась ливанцу в губы – он вовремя наклонился. Она была черноволоса, в джинсах, босоножках с высокими каблуками и в дорогой темной блузке, очень подходящей для вечерней ходьбы по барам и клубам. Когда поцелуй и басовитые комплименты ливанца («Оуааа, мон амууур, белииииссимаааа бэйби») были закончены, он провозгласил:

– А теперь знакомьтесь: это Алекс, он из России. Мистер классный парень!

– Я Джорджия. – Девушка протянула руку, я легко ее пожал, и тут же узнал яркую брюнетку из видеоролика, который Эли показывал в кофейне – те же ближневосточно-арабские черты лица и глаза, которые могут быть завлекающими и жестокими одновременно. Она выглядела жизнерадостной и опасной.

– Эли много о тебе рассказывал, – заявила Джорджия. («Вот тебе раз!» – удивился я.) Вы сегодня были на нудистском пляже? («Ну ничего себе!»)

– Да, так получилось. Когда это он успел рассказать?

– Мы переписывались весь день в мессенджере.

– О тебе он тоже рассказывал. Это ты звезда его видеоролика? Кажется, тебе пришлось немного пострадать от него.

Джорджия только расхохоталась.

– Тебе понравилось, да? Прикольный ролик получился, да? Эли хочет выложить его в Фэйсбук. Мне пришлось взять с него слово, что он хотя бы имя мое там не напишет.

Эли опять обхватил ее за плечи:

– Ты будешь знаменитостью интернета, дорогая! Тебе будут ставить лайки, а мне – писать: «Врежь ей еще!»

Джорджия только опять прыснула. Эли спросил:

– Итак, что ты хочешь делать, мон амур? Куда хочешь пойти? В ресторан, в бар, на танцы? В какое-то особое место? Ты так шикарно выглядишь!

– Нет-нет, давайте просто погуляем по Олд-тауну. Вечер такой классный!

– Окей, – удовлетворенно промурлыкал ливанец, и мы зашагали дальше по мостовой мимо зазывал ресторанов, настойчиво интересовавшихся, не желаем ли мы подкрепиться сегодняшними специалитетами или освежиться расчудеснейшими коктейлями в их заведениях. Бары тут и там врезались своими столиками, шатрами и оградками в шумную веселую толпу праздно гуляющих туристов. Джорджия начала рассказывать своему бойфренду, как прошел ее день – так быстро, что я не понял половины слов. По тому же, что удалось выхватить из ее болтовни, я пришел к выводу, что она где-то здесь работает в туристический сезон.

– Эй, Джорджия, так кем ты работаешь и откуда ты? – вклинился я вопросом, когда дождался, как она вывалила ливанцу самое главное о сегодняшнем дне и сделала маленькую паузу, чтобы набрать воздуха.

– Я массажистка в «Шератоне», это на той стороне острова, – махнула она рукой. – Я из Греции – с материка, – и приезжаю сюда, на Родос, летом. Я делаю разные виды массажа: расслабляющий, лечебный, косметический, тонизирующий… – Брюнетка говорила с интонациями, как на собеседовании в HR-агентстве, и умудрялась строчить словами как из пулемета.

– Тебе это нравится? – спросил я.

– Очень нравится, Алекс, я люблю свою работу. Так много клиентов приходит, столько разных интересных людей, у нас с ними быстро складываются прекрасные отношения, и с ними, то есть с этими людьми, так интересно разговаривать, они рассказывают столько интересных вещей!

– И ты не устаешь?

– А как же! Очень устаю! Вот сегодня я совсем устала! – Ага, по ее жизнерадостному лицу было видно, как она нечеловечески измождена. – А ты, Алекс? Чем занимаешься? Я имею в виду, что ты делаешь, кем работаешь?

Я ответил простым перечислением мест своей работы, как будто заполнил графы анкеты, и решил, что этого хватило, чтобы избавить ее любопытство от вакуума на мой счет. Ведь понятно же, что подробности ее не интересуют, а если она захочет узнать что-то особенное, непременно спросит. В то же время мне почему-то показалось, что даже если она и захочет узнать о чем-то, чего я не сказал, то возможно, пока повременит спрашивать. Что-то выдавало в ней и присутствие деликатности тоже, которое трудно было предположить с первого взгляда. Она была более мягкой и дружелюбной, чем заставляла думать ее внешность.

За спиной приглушенно ударил колокол. Когда я смотрел на башню, думал, что звук ее колокола совсем не такой. Но даже башня в этом городе смогла оказаться неожиданной. Так чего же удивляться, что удивить тут смогли и люди. Эти девушки Европы…

9. Донжон.

Новая подруга Эли – молодая гречанка Джорджия, работавшая в летний сезон массажисткой в одном из отелей Родоса, – продолжала без остановки болтать посреди гомона яркой туристической ночи в самом сердце Старого города.

– Так вы сегодня были на пляже?

– На нудистском пляже, моя любовь, – поднял палец Эли, – на нудистском пляже.

– Нашли там что-нибудь интересненькое?

– Не особо. Просто загорали. Я встретил пару приятелей.

– Ну-ну. Надо будет, чтобы ты как-нибудь взял меня с собой.

– Надо будет, – невнятно пробормотал Эли. Через пару секунд он добавил громче и с располагающей улыбкой: – Но ведь как тебя возьмешь на пляж, если ты все время занята? – Он потрепал Джорджию по щеке.

– Совсем скоро у меня будет выходной. Через день! И тогда бы можем поехать на пляж. На весь день! Можно даже большой компанией. Я возьму свое новое фиолетовое парео!

Пока они болтали, я улучил момент и сфоткал их пару раз на телефон. Несмотря на то, что я уже узнал о полигамии Эли, сейчас я бы ни за что не сказал, что Джорджия для него – одна из многих. Увидь я их в толпе туристов и не будь я с ними знаком, то подумал бы, что это одна из пар, весело проводящих совместный отпуск.

Проходя мимо одного из ресторанов, гречанка оставила нас ненадолго и скрылась в помещении – очевидно в поисках туалета.

– А знаешь, ты выглядишь с ней счастливым, – сказал я ливанцу. Он оценил мой задумчивый вид, и наверняка понял подтекст. Ведь это он сам несколько часов назад рассказывал мне на пляже о множестве своих женщин и о переживаниях по поводу той самой, одной-единственной. Эли хмыкнул в ответ что-то неопределенное, и я не стал развивать тему. Он наслаждался вечером, я тоже по-своему. А вот и брюнетка Джорджия вернулась – всё такая же двоякая: жизнерадостная, болтливая, и в то же время внушающая опаску своим выражением лица, когда оно было спокойным.

Лавировка втроем сквозь толпу гуляющих туристов становилась проще по мере того, как мы удалялись от площадей с ресторанами. Вскоре я вновь увидел крепостные стены и понял, что мы очутились у одних из восточных ворот. Здесь пролегала тихая дорожка, которую местные и приезжие использовали, чтобы выйти из Олд-тауна, но не задержаться на ней: за стеной, я знал, был небольшой парк с красивым видом на подсвеченные бастионы. Поэтому здесь, на ведущей к воротам дорожке, даже скамейки были сейчас пустыми. В одном месте булыжный тротуар сужался, чтобы просочиться под арку из темных неровных камней. Арка служила опорой старому массивному зданию из крупных темных камней – и в этой части постройки даже не было окон, хотя судя по ширине свода, над нами могла находиться целая комната. Сооружение было явно далеко не нынешнего века. Сразу за аркой справа была небольшая железная калитка, от которой вниз вели ступеньки. Они упирались в старую крепкую дощатую дверь, которая, тем не менее, не выглядела заброшенной. Никакой запрещающей таблички ни на калитке, ни на двери не было. Эли с интересом разглядывал железные прутья и даже потрогал дверцу.

– Алекс, ты ведь любишь старые камни. Что скажешь, вот эти очень старые?

– Не особо, кто ж поймет в темноте? Входом вроде бы часто пользуются.

– А куда, по-твоему, он ведет?

– Это же ты знаток Родоса, а я в Олд-тауне второй день. Понятия не имею. Похоже на пристрой к крепостной башне.

– Двери кажутся таинственными. – Эли спустился на несколько ступенек вниз и осторожно взялся за дверную ручку.

– А ну-ка… Дверь не заперта! И там никого нет. Какой-то подвал, кажется. Люблю такие места. Дух авантюризма! Роро, не хочешь обследовать локацию? – хитро подмигнул он девушке. Та с сомнением улыбнулась. Я не обратил внимания на имя, которым он назвал Джорджию, потому что более интересным было, что, снова поднявшись к калитке, он взял гречанку за руку и тихонько потянул к ступеням. Неужели он?..

– Алекс, мы сходим вниз, ладно? Ты не будешь скучать?

Теперь в улыбке Джорджии появилось немного смущения.

Ах, вот оно что. То есть Эли действительно собирался забраться за старую дверь, чтобы развлечься с подружкой. Сама идея нормальная, кто же будет против экзотики? Но ведь тут еще есть я! Не вежливо, ребята. Могли бы подождать немного, пока не разойдемся, или попрощаться и уйти по своим делам. Но вот так: «Алекс, подожди чуть-чуть, мы тут потрахаемся…»? Он думает, что я присяду вон на эту лавочку и буду разглядывать камушки под ногами, пока мимо шляются туристы, а они с Джорджией разнообразят историю своих взаимоотношений?

Никакого намека на пристыженность в улыбке Джорджии больше не было. Она скорее ждала спуска вниз с удовольствием.

Нет, мон шер, это слишком. Развлекайтесь без меня.

Вслух же я произнес:

– Скучать я не буду. Не торопитесь.

– Отлично, мистер классный парень! Я тебе говорил, он классный парень, – Эли потянул брюнетку дальше по ступенькам вниз, пока на дорожке не было других людей и никто их не видел.

Дождавшись, пока они скроются в темноте за дверью, я развернулся, и пошагал от дома, похожего на замок, дальше к воротам, на выход из Старого города. Сильного возмущения внутри не чувствовалось. Просто легкая грусть, что время в компании с дружелюбным незнакомцем кончилось. Как бы мне ни хотелось не оставаться снова одному, гордость не позволяла терпеливо пережидать, пока ливанец с гречанкой ублажат друг друга, и потом опять, как ни в чем не бывало идти с ними в ногу по мостовой. Раз так, – окей. Снова буду сам по себе. Хоть я и чувствовал себя обязанным Эли за сегодняшний день, но такие штуки терпеть не собирался. Авось поймет, если умный.

Дорога вывела меня из Олд-тауна, веселые огни туристического вечера скрылись за толстыми каменными стенами, и вокруг остались лишь обыденные уличные лампы, да подсветка вывесок закрытых на ночь лавок и магазинов. Истертые и скругленные булыжники мостовой сменились асфальтом, покрытым трещинами и пятнами от оброненных фруктов, машинного масла и прогулявшихся собак.

Вот большой крытый рынок рядом с автовокзалом – такой темный и неживой ночью. Всего день назад я пробирался здесь мимо покупателей и продавцов, пешеходов и мотоциклистов. Вот рядом с рынком желтые приземистые здания суда и портового управления – такие же неживые, как днем. А вот и темные глыбы ворот гавани – с одной стороны церковь, с другой – башня средневекового форта – возвышаются над дальним концом дороги и закрывают собой горизонт. И между ними – маленькая полоска воды, в которую с обеих сторон врезаются невысокие молы. Вход с моря в эту старую гавань очень узкий, да и сама она совсем невелика – настолько, что сейчас ей нет другого применения, кроме как служить мариной для яхт.

Я сел на скамейку перед самой горловиной гавани и принялся представлять, как тысячелетия назад через нее входили в ограду порта греческие, финикийские и египетские корабли. Для них-то размер гавани был в самый раз. Здесь могло поместиться несколько десятков торговых судов и военных трирем. Фантазия вовсе не рисовала суету портового люда и моряков вдоль этих стен – никаких грузчиков с тюками и корзинами, нет. Но я проникался сдержанным благоговением от того, что может, вот именно здесь или совсем рядом на двух каменных пьедесталах, ограничивающих вход в марину, возвышалось над водой, широко расставив ноги, одно из чудес света – знаменитый Колосс Родосский. Легендарное место, о котором с детства читал в книгах – всего в десятке метров от меня, сидящего сейчас на лавочке с ароматной сигаретой в руке. Сидя, я чувствовал, как будто меня покачивает на волнах – видимо, давал себя знать день на солнцепеке. Очевидно, слишком много тепла я хватил на свою голову.

От огромной статуи давно ничего не осталось, но сомневаться в ее существовании невозможно: слишком много было свидетельств. Только самые невежественные туристы считают ее выдумкой для вывесок и картинок на пляжных полотенцах. Конечно, теперь на тех камнях, в которые предположительно упирались ступни 60-метрового гиганта, стоят лишь тоненькие колонны с изящными фигурками оленей, теперь именно это – символ Родоса. И теперь это совсем другая картинка. Мирная, спокойная. Но представить только, что тут было раньше! Вот и сегодняшний день тоже был. Но остался в прошлом. Не ахти какое, но все же стечение обстоятельств неожиданно обернулось приключением, которое вполне можно назвать интересным и увлекательным, и которое так же неожиданно закончилось в подворотнях Олд-тауна у стены с темной дверью в темное каменное подземелье.

В любом путешествии по средиземноморским странам увлекает мысль, что земля, по которой я иду, и камни, которые вижу, несли до меня вес сотен тысяч других людей и их историй. А каждый клочок почвы полит кровью, потом, вином и мочой целых орд предков, лишь единицы из которых упомянуты в хрониках. И бог весть, сколько деяний, историй и простейших телодвижений скрывает обширное море, не пускающее в себя этот кусочек суши.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю