Текст книги "Чужое счастье"

Автор книги: Аурелия Хогарт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

Не говоря уж о том, что сама ее любовь всякому здравомыслящему человеку показалась бы абсурдной: Эмери пылала нежными чувствами к тому, кто полностью разорил ее и почти лишил надежды на новый взлет.

До сих пор она ломала голову над решением множества проблем финансового и делового характера и этого ей вполне хватало. Но с того момента, как Лекс поселится здесь, к прежним заботам прибавятся новые: Эмери придется большую часть душевных сил тратить на то, чтобы скрывать от него свои чувства.

Но она и так долгие годы занималась этим. Правда, любовь к Лексу Эмери утаивала не столько от него самого – он и так ни о чем не догадывался, потому что был ослеплен собственными чувствами, – сколько от некоторых более проницательных лиц из их общего близкого окружения. Например, от Джоан, матери Лекса и Айки, которая живо интересовалась не только благотворительной деятельностью – что было для нее своего рода призванием, – но и личной жизнью знакомых…

Все эти мысли промчались в мозгу Эмери, пока она смотрела в недоумевающие зеленовато-серые глаза стоящего напротив Лекса. «Я не делал ничего такого, чтобы ты упала на лестнице», – сказал он и по-своему был прав.

– Да, формально ты ничего не делал для того, чтобы я подвернула ногу, – произнесла она, изо всех сил стараясь держать себя в руках. – Но, если бы не ты, меня вообще не оказалось бы на той лестнице.

– Брось, ты и прежде не раз бывала в моем банке, – возразил Лекс. – Например, когда брала кредит… э-э… для расширения бизнеса, если не ошибаюсь, – прищурившись, добавил он.

Эмери прикусила губу. Сказать, что эта тема была болезненной для нее, – значит ничего не сказать. Если бы можно было повернуть время вспять, она сделала бы все от нее зависящее, – и даже более того! – чтобы не брать злополучного кредита. Потому что, взяв в банке деньги, Эмери подставилась под удар. И Лекс не преминул нанести его. Более того, сделал это с удовольствием, наслаждаясь местью.

Она прекрасно понимала, почему Лекс сейчас вспомнил о кредите, но проглотила шпильку.

– Верно, я бывала в твоем банке, но именно в банке, то есть на первом этаже. А на второй подниматься мне не было нужды.

На втором этаже находился кабинет Лекса, покидая который Эмери и подвернула ногу на лестнице. Хорошо еще, что шею не сломала. Впрочем, размышляя о своих несчастьях и плача втихомолку, она не раз думала, что внезапная кончина избавила бы ее от множества проблем. В первую очередь, от неразделенной любви к Лексу.

– Понимаю, – с усмешкой кивнул он. – И тем не менее должен напомнить, что я тебя на второй этаж не приглашал. Как всегда, тебя подвела собственная импульсивность. Если бы ты получше обдумывала свои поступки, прежде чем их совершать, твоя жизнь сейчас была бы гораздо проще.

Новый намек относился еще к одной глупости, сделанной Эмери. Но, даже осознавая всю отчаянность поступка, который подразумевал Лекс, она не была уверена, что не совершила бы того же самого, если бы прошлое поддавалось корректировке.

Потому что это ее действие относилось к области чувств.

Впрочем, сейчас Эмери стала на два года старше и у нее во многом изменился взгляд на вещи. Если бы та ситуация повторилась в настоящее время, Эмери, наверное, все-таки постаралась бы устраниться от прямого участия в событиях. Этим она отвела бы от себя гнев Лекса и таким образом убила бы двух зайцев. Во-первых, избежала бы делового и финансового краха, а во-вторых, обрела бы надежду – пусть крошечную – на обретение расположения к ней ее тайного возлюбленного, то есть Лекса.

Ведь в хорошие времена они неплохо ладили, хоть и не так, как хотелось бы Эмери. Странно, но Лекс словно не видел в ней женщины. Зато их дружескому общению можно было лишь позавидовать.

Разумеется, последнее относилось к кому угодно, только не к Эмери. Она не только не завидовала своей участи, но горько оплакивала ее, по ночам в подробностях вспоминая дневное или вечернее – но всегда абсолютно невинное – общение с тем, кого любила больше жизни. Даже требующий немалого напряжения и больших творческих усилий бизнес не мог до конца отвлечь ее от тоски по недосягаемому возлюбленному. Главное, тот так часто бывал рядом! И даже чмокал ее в щеку вместо приветствия, по-свойски обнимая за плечи…

Каждый раз Эмери внутренне замирала, ожидая, что еще немного – и дружеский поцелуй превратится в настоящий. Но нет, романтические поцелуи Лекс оставлял для другой девушки. Эмери же оставалось терзаться чувством безысходности.

– Да и мне не пришлось бы тащиться в твою глухомань, если бы ты была чуть осторожнее, – продолжил Лекс с едва заметным лукавым блеском в глазах.

Заметив эти искорки, Эмери вспыхнула. Кажется, ему весело! – промчалось в ее голове. Или просто нравится злить меня. Но я не должна поддаваться на провокацию. Это соображение помогло ей взять себя в руки.

– Вот я и говорю, – подхватила она, – уезжай! Вовсе незачем тебе здесь оставаться.

В первое мгновение Лекс растерялся, но лишь на секунду.

– Это ты так думаешь. Я же, вернувшись в Огасту, стану терзаться угрызениями совести, что оставил тебя больной, без всякой помощи и практически без денег. Ведь твои банковские счета давно пусты, да и особой наличностью ты, насколько мне известно, не располагаешь.

О да, про состояние банковских счетов Эмери банкир Лекс Сеймур знал все! Об отсутствии же у нее наличности нетрудно было догадаться. Ей просто неоткуда было взяться. А так как Эмери в настоящий момент очутилась в своеобразной изоляции, то обратиться за финансовой помощью ей было не к кому. Близких родственников Эмери не имела, потому что ее отец умер четыре года назад, а матери она почти не помнила: в молодом возрасте та скончалась от неизлечимой болезни. Так что рассчитывать ей приходилось лишь на собственные силы.

Правда, была у Эмери младшая сводная сестра, Селия. Но Лексу и в голову не пришло бы предположить, что та согласится оказать Эмери хоть какую-то помощь. Да и Эмери – насколько он мог судить, исходя из сведений, которыми располагал, – даже сползая в пропасть отчаяния, не обратилась бы к Селии с просьбой о спасении.

Не только Лекс, остальные знакомые тоже прекрасно знали, что Селия ненавидит Эмери. И было за что.

– Прости, я не поняла, что ты там сказал насчет совести? Разве тебе знакомо подобное понятие? – Эмери картинно подняла брови, всем своим видом изображая недоумение. – Я уж не говорю про «угрызения»!

С усмешкой глядя на нее, Лекс протянул:

– Ну не надо… Тебе ли распространяться о совести, золотце? Ты сама с ней не в ладах. К тому же не забывай, ты первая нечестно поступила со мной, а потом только пожинала плоды своих действий.

– Положим, действовал в основном ты, – отведя взгляд, буркнула Эмери. – Мне же оставалось лишь пассивно принимать удары.

Ей трудно было спорить с Лексом, потому что в данном случае правда была на его стороне. В то же время она не могла примириться с подобным положением вещей, так как совершенный ею поступок, о котором говорил Лекс, был продиктован любовью – тем чувством, о котором он ничего не знал и не должен был даже заподозрить чего-либо, иначе…

Эмери прерывисто вздохнула, лишь на миг представив себе, в каком унизительном положении окажется, если Лекс догадается, что она его любит.

Тем более нельзя допустить, чтобы он остался здесь! – вспыхнуло в ее мозгу.

– Вот видишь, теперь ты вздыхаешь, – миролюбивым тоном произнес он. – Небось жалеешь о том, что сотворила, а? – Но так как Эмери промолчала, он задал новый вопрос: – Ну скажи на милость, зачем ты это сделала?

Потому что любила тебя, безмолвно ответила Эмери. Люблю и сейчас. И, как прежде, должна тщательно скрывать свои чувства.

В ее душе вдруг поднялась волна возмущения. Проклятая любовь! Откуда она только взялась? Или это какое-то наказание? Подумать только, человек, в котором я души не чаю, стоит здесь и потешается надо мной, будто ему мало прежних издевательств!

– Знаешь что? – сузив глаза, процедила она. – Езжай-ка ты домой! Твое присутствие меня раздражает.

Лекс тоже прищурился.

– Неужели? А еще совсем недавно оно было тебе приятно… той ночью, помнишь? – вкрадчиво произнес он.

Еще бы Эмери не помнила! Это была самая сказочная ночь в ее жизни. Наверное потому, что она провела ее с возлюбленным, а не просто с приятелем. Однако Лекс поступает нечестно, напоминая ей об их единственном – и неожиданном для обоих – опыте интимного общения.

Вероятно, его удивляет собственная вспышка страсти, а еще больше – моя податливость, подумала Эмери. Ведь следуя логике развития наших отношений, я должна была оттолкнуть его. Но вместо этого…

От воспоминания обо всем, что произошло «вместо этого», ее бросило в жар и она с ужасом почувствовала, что краснеет.

– Конечно, помнишь, – тихо констатировал Лекс. Протянув руку, он провел по щеке Эмери кончиками пальцев.

Удивительно, но именно это прикосновение и отрезвило ее. Если так будет продолжаться и дальше, нет никаких гарантий, что случившееся между нами в ту ночь не повторится прямо сейчас. Тогда Лекс точно сообразит, что все это неспроста и я не так уж ненавижу его, как следовало бы ожидать. Правда, говорят, ненависть страсти не помеха, но лучше не рисковать. Иначе я за себя не ручаюсь!

– Ах вот в чем дело… – протянула она. – Теперь понятно, что привело тебя сюда и почему ты хочешь остаться.

Лекс попытался было что-то ответить, но Эмери опередила его.

– Так знай, ничего не выйдет. То, что между нами было, больше никогда не повторится. Никогда!

В глазах Лекса промелькнуло удивление.

– Никогда? Значит, тебе не понравилось наше… э-э… маленькое приключение?

Ну да, разумеется! Для него это просто приключение, и не более того. К тому же маленькое.

– Нет! – выпалила Эмери чуть более резко, чем следовало бы.

Несколько мгновений Лекс пристально разглядывал ее раскрасневшееся лицо, потом спокойно произнес:

– Лжешь.

– Я? – воскликнула Эмери с фальшивым пафосом.

Он усмехнулся.

– Конечно ты. Кто же еще?

Сердито засопев, она подошла к двери и распахнула ее.

– Все, мое терпение кончилось. Убирайся.

3

Эмери ожидала от Лекса чего угодно, но только не того, что он сделал, – придвинул стул и оседлал его, расположив спинкой к лицу.

– И не подумаю. Я сказал, что намерен остаться, и точка. Иначе ты тут умрешь с голоду. – После короткой паузы он добавил: – И не воображай ничего такого – я просто не хочу, чтобы знакомые обвинили меня в твоей смерти.

Ничего такого! То есть их «маленькое приключение» так мало значит для Лекса, что он даже не думает о повторении.

Эмери вновь залилась краской. Выходит, она выдала себя, иносказательно сообщив Лексу о своих тайных мыслях.

– Что ты себе позволяешь? – вырвалось у нее, но скорее смущенно, чем возмущенно. – В конце концов, имею я право на частную жизнь или нет? А может, я хочу умереть голодной смертью, подобная мысль не приходила тебе в голову? При чем здесь ты?

Лекс остался невозмутим.

– Напоминаю на всякий случай, вдруг ты забыла: я имею прямое отношение к твоему разорению.

Цинизм его заявления покоробил Эмери и, кроме того, еще раз подтвердил факт осознанности действий, направленных на уничтожение ее как делового человека.

– Тем более тебе нечего здесь делать!

– У меня иное мнение на сей счет. Кроме того что ты практически лишена денег, так еще и не можешь свободно передвигаться из-за растяжки сухожилий на щиколотке. Заботиться о тебе некому. Возникает простой вопрос: как ты намерена здесь выживать? Кто станет ходить в деревню за продуктами? Не говоря уже о том, что их не на что покупать…

Именно над этим Эмери и ломала голову прошедшие три дня со дня ее приезда в замок Мэлорн.

– Ничего, я как-нибудь и сама добреду до деревни, – неуверенно произнесла она.

Лекс ухмыльнулся.

– Это три мили? Я взглянул на спидометр, когда выехал за пределы деревни и направился к замку, так что расстояние мне известно. – Он вдруг нахмурился. – Кстати, ты что-нибудь ела сегодня? – Бросив взгляд на наручные часы, Лекс вновь посмотрел на Эмери. – Уже начало второго. А у тебя небось маковой росинки во рту не было?

– Почему?.. Была… – Направляясь в замок, Эмери купила в деревне кое-что из еды в надежде, что нога скоро придет в норму и тогда она вернется сюда и купит еще что-нибудь. Но ее надежды оказались чересчур радужными. А небольшой запас продуктов стремительно уменьшался. Не далее как сегодня утром Эмери с неприятным удивлением обнаружила, что у нее остался лишь маленький кусочек хлеба и две баночки паштета из гусиной печенки. Одну она вскрыла для завтрака, обойдясь при этом без хлеба. И пока ела, размышляла о том, сколько времени человек может продержаться на хлебе и яблоках. Хлеб Эмери намеревалась покупать, а яблоки зрели в саду, о котором в свое время позаботился ее отец. А так как деревья высаживались довольно взрослые, то к настоящему времени многие из них уже начали плодоносить. Что сейчас оказалось очень кстати для Эмери.

Некоторое время Лекс изучающее всматривался в ее лицо, затем хлопнул ладонью по спинке стула.

– Все, решено! Сейчас я отнесу в свою комнату дорожную сумку, а потом прокачусь в деревню за едой.

Хмуро взглянув на него, Эмери саркастически обронила:

– Что я слышу, у тебя уже появилась здесь собственная комната?

– Еще нет, но сейчас появится… если только ты не хочешь, чтобы я поселился в твоей?

– Нет! – поспешно произнесла она.

– Кстати, какую из спален можно занять? – спросил Лекс.

Эмери усмехнулась с оттенком злорадства.

– Даже не знаю, что тебе посоветовать. Все помещения замка непригодны для жилья.

Лекс смерил ее взглядом.

– Но ты-то сама подобрала себе местечко.

– Я-то – да, – в тон ответила она. – Но мне просто некуда деваться. Выхода нет. А тебе зачем обрекать себя на существование, лишенное всякого комфорта? Главное, ради чего такая жертва?

– Как! А высокие идеалы гуманизма? – с наигранным изумлением воскликнул Лекс. – Помощь ближнему, например?

Разумеется, это был своего рода черный юмор, и шутка получилась тем более смешной, так как прозвучала из уст человека, сделавшего все возможное, чтобы Эмери очутилась на самом дне существования. Но она оценила ее и рассмеялась.

– По-твоему, ты еще недостаточно «помог» мне?

– Нет, – твердо произнес он. – Помощь только начинается.

У Эмери вновь вырвался смешок, на этот раз нервный.

– Не пугай меня!

– Тебя испугаешь… – проворчал Лекс.

– Интересно, когда это ты задумал проявить в отношении меня гуманизм? – спросила она. – Не тогда ли, когда я расплакалась от боли в подвернутой ноге, сидя на дурацкой лестнице твоего банка?

– Никакая она не дурацкая… Конечно, если бежать по ступенькам очертя голову, то не только ногу можно подвернуть, но и сломать себе шею. Кстати, ты почти угадала: тогда я и принял это решение, только не днем, а ночью.

Голос Лекса вдруг приобрел волнующую бархатистость, от которой по телу Эмери пробежал трепет. Впрочем, и от произносимых слов тоже.

– Но прекратить преследование меня побудили не столько твои слезы, сколько… кхм… некоторые таланты, обнаружившиеся позже, когда мы неожиданно оказались в постели, – негромко добавил он.

Меньше всего Эмери хотела сейчас погружаться в воспоминания о том, что произошло между ними в постели. Эти мысли ослабляли ее, делали беззащитной. В настоящий момент она и так лишена всякой возможности постоять за себя, воссоздавая же в памяти события той волшебной ночи, и вовсе становилась беспомощной.

Следует срочно перевести разговор на другое! – промчалось в ее голове.

Облизнув внезапно пересохшие губы, Эмери начала:

– Постой, я не ослышалась? Ты в самом деле произнес «прекратить преследование» или это мне лишь показалось?

Лекс улыбнулся, несколько самодовольно.

– Нет, золотце, все правильно. Я действительно решил больше не преследовать тебя.

С минуту Эмери молчала, пытаясь разгадать, что скрывается за подобным заявлением, потом мрачно усмехнулась.

– Весьма благородно с твоей стороны. Целый год ты травил меня как дикого зверя, только что собак не спускал – впрочем, судебные исполнители очень на них похожи, – забрал все, чем я владела, а сейчас милостиво отпускаешь на волю. Благодарю!

– Не за что, – кивнул Лекс. – Ты прекрасно знаешь, что я тебе мстил, о причинах этого тоже хорошо осведомлена, поэтому претензий ко мне иметь не можешь. Только к себе.

Эмери скрипнула зубами. Ах как он прав! К себе и к своей безумной любви – больше претензий предъявлять не к кому, да и ни к чему…

– И все-таки я не понимаю, – задумчиво произнесла она, – почему ты вдруг решил прекратить травлю?

Лекс встал со стула.

– Ведь я сказал, меня поразили твои таланты, проявленные…

– Прекрати! – краснея воскликнула Эмери. – В это я никогда не поверю. Кроме того, подобными талантами, как ты выражаешься, обладают все женщины без исключения.

– Не скажи! – блеснул глазами Лекс. – Если бы ты была мужчиной и имела более или менее широкий опыт общения с дамами, ты бы знала, что далеко не каждая из них способна… хм… Впрочем, мы не о том говорили. Ты попала в точку. Как человек прагматичный, я действительно руководствуюсь иными мотивами. Мое решение продиктовано отнюдь не романтическими соображениями.

– Какими же в таком случае? – Эмери в самом деле интересно было это узнать.

Пройдясь из угла в угол, Лекс назидательно произнес:

– Прежде всего, для меня важна справедливость.

– А, понимаю… Ты полагаешь, что, когда я стала практически нищей, справедливость восторжествовала!

Лекс остановился и в упор посмотрел на нее.

– На мой взгляд, ты уже достаточно наказана. А большего мне не нужно.

Большего? Интересно, что он под этим подразумевает? Физическое уничтожение, что ли? Потому что больше уже некуда.

В этот момент Лекс добавил, скользнув взглядом по сторонам:

– И не прибедняйся, пожалуйста. Нищие в замках не живут.

Формально он и сейчас был прав, но эта мысль почему-то не утешала Эмери.

– Вот и ладно. У меня все замечательно, ты сам только что об этом сказал, так что можешь со спокойной совестью возвращаться в Огасту. Кстати, тебе не кажется это странным: говоришь о прекращении преследования, а сам примчался за мной в замок!

Лекс снисходительно усмехнулся.

– Не старайся, золотце, тебе не удастся сбить меня с первоначального курса. Я остаюсь здесь.

– А если я не хочу этого? – хмуро взглянула на него Эмери.

Он обезоруживающе улыбнулся.

– Даже не знаю, что тебе посоветовать, дорогая. Попробуй вызвать полицию. Потому что в одиночку ты со мной не справишься. Просто не сможешь вытолкать за дверь. Впрочем, – пожал он плечами, – даже если и вытолкаешь, я влезу обратно через окно. Благо все они не застеклены.

В таком случае какой толк от полиции? – мрачно подумала Эмери. Результат будет тем же. Когда полиция уедет, Лекс вернется.

– Вижу, я тебя убедил, – сказал он, пристально наблюдая за ней. – Приятно все-таки иметь дело с умной женщиной! – С этими словами он повернулся и направился во двор, к своему «линкольну». Забрав из багажника дорожную сумку, он вернулся в замок, после чего двинулся на второй этаж с намерением занять одну из спален. На середине мраморной лестницы Лекс обернулся и сверху вниз взглянул на хмурую Эмери. – Подскажи-ка, где находится твоя комната?

– Зачем тебе это? – подозрительно спросила она.

– Чтобы я ненароком не поселился в ней. Иначе, ложась спать, ты рискуешь обнаружить меня в своей постели! – пояснил он и с хохотом двинулся дальше.

– Не смей, слышишь! – крикнула Эмери вслед, хотя и понимала, что это шутка.

– Не беспокойся, детка, – донеслось в ответ. – Как уже было сказано, я не собираюсь принуждать тебя к чему-либо, тем более к сексу.

Так Лекс поселился в замке Мэлорн.

Он съездил в деревню, запасся провизией, и вечером состоялся их с Эмери первый совместный ужин. С того дня так и повелось – они ели вдвоем, хоть подобный порядок не очень-то нравился Эмери. Однако иного выхода она не видела. В противном случае ей пришлось бы голодать. Пока же Эмери просто ждала, когда исчезнут болезненные последствия растяжения сухожилий на щиколотке. Уж тогда-то у Лекса не останется повода задерживаться здесь. А после его отъезда она что-нибудь придумает насчет своей дальнейшей жизни.

Но так вышло, что вместо одного компаньона за обеденным столом у Эмери оказалось два.

Вообще-то она надеялась, что, повидавшись с Лексом, Айки уедет, однако вечером выяснилось, что тот рассудил иначе. Не зря он заявил о намерении следовать примеру старшего брата.

Спустившись вечером на первый этаж и направляясь в столовую, Эмери еще в коридоре услышала голоса. Несмотря на то, что чего-то подобного и следовало ожидать, она даже остановилась на минутку, так ее поразило неприятное открытие: Айки действительно остался в замке!

Теперь мне будет вдвойне труднее, с досадой подумала Эмери, непроизвольно крепче сжимая грубо обтесанную рукоятку импровизированного костыля. До сих пор был один Лекс, а сейчас к нему присоединился младший братец, который тоже ненавидит меня!

Нельзя сказать, что она так уж боялась Айки – тот к тому же был на восемь лет младше нее, – а просто к этому времени начали сбываться мрачные прогнозы, сделанные ею еще тогда, когда в замке поселился Лекс. Эмери предвидела, что ей будет очень сложно скрывать от Лекса свою любовь. Так и оказалось. Каждый день встречаться с ним, разговаривать, есть за одним столом и при этом держаться естественно, будто нет и не было в душе нежных чувств, не трепещет от случайных прикосновений каждая клеточка тела, не возникают мучительно-сладостные воспоминания при взгляде на руки, лицо, губы…

Труднее всего было смотреть в глаза Лекса. Улыбающиеся или холодные, внимательные или насмешливые, пристальные или прищуренные, они одинаково сильно действовали на Эмери. Она помнила, какой неистовой страстью вспыхивал его взгляд той памятной ночью, когда они ласкали друг друга в постели, будто позабыв, что являются лютыми врагами.

Каждую минуту Эмери казалось, что она выдает себя, но в следующий момент становилось ясно, что это лишь игра воображения, и ее волнение утихало, хоть и не исчезало совсем. А потом все начиналось сначала.

Напряжение, в котором Эмери пребывала каждую секунду общения с Лексом, изматывало ее. Порой, лишь представив себе, что вновь придется сидеть с ним за одним столом, изображая не просто безразличие, а мрачную враждебность, она готова была бежать из замка куда глаза глядят. Но бежать-то как раз она и не могла: нога все еще болела.

В конце концов, подойдя к пределу своих психических возможностей, она начала дерзить Лексу, потому что лишь в нем одном видела источник своих мучений. Эта неоправданная взрывчатость и дала ему повод сказать в разговоре с Айки, что с Эмери нет сладу.

Сейчас, стоя в сумрачном коридоре перед дверью столовой, она услышала, как Айки произнес:

– Не понимаю, почему ты сидишь в этой дыре! Замок – что-то кошмарное. Нет элементарных удобств, даже душ принять невозможно, приходится плескаться в тазу, но перед этим еще нужно нагреть воду на газовой плите!

Эмери затаила дыхание, ожидая, что ответит Лекс. Спустя некоторое время тот сказал:

– Согласен, поначалу первобытный образ существования сильно выводит из равновесия, но потом привыкаешь и входишь в колею. Во всяком случае, это не смертельно.

Вновь раздался голос Айки:

– Хорошо, допустим, за минувшие дни ты научился извлекать удовольствие из подобной жизни. Но все-таки мне хотелось бы понять, что заставляет тебя находиться в обществе этой… этой…

– Придержи язык, парень, – вдруг произнес Лекс. – Разве тебя не учили, что негоже дурно отзываться о человеке за его спиной? В твоем возрасте пора бы знать такие вещи.

Айки что-то пробормотал, но как Эмери ни напрягала слух, поняла только начало: «Если бы это был человек…». Окончание фразы осталось неясным. Впрочем, и без того было понятно, что ничего лестного для Эмери оно не содержало.

После недолгой паузы Айки заговорил вновь.

– Ты так и не ответил на мой вопрос.

– Потому что ты некорректно его задал. Вот, держи тарелку… Нарежь хлеб и положи на нее.

– Кстати, взять хотя бы это, – недовольно буркнул Айки. – Неужели нельзя было нанять какую-нибудь кухарку из местных? Почему мы должны сами накрывать на стол?

Эмери злорадно усмехнулась.

– Ты, безусловно, не должен, – тоже со смешком, словно уловив ее настроение, заметил Лекс. – Но раз уж оказался здесь, делай то же, что и все.

– Все? – тут же подхватил Айки, будто только того и ждал. – Разве? По-моему, кое-кто отсутствует. Бьюсь об заклад, она явится, когда стол будет накрыт.

– Ну и что?

– Получается, мы стараемся для нее.

– Ну и что? – повторил Лекс.

– Как?! Она сделала нам такую… такую…

Пока Айки подбирал подходящее определение деянию Эмери, Лекс произнес:

– Нам? Не понимаю… Ты-то здесь при чем?

Эмери знала ответ на этот вопрос. В нем крылась причина ненависти, какую Айки испытывал к ней.

– …гадость, – сказал тот, наконец найдя достойный, по его мнению, эпитет. – Конечно, я ни при чем, если не считать того, что ты мой брат и меня задевает совершенная в отношении тебя несправедливость. Оттого-то я и не понимаю, почему ты так стремишься угодить этой… то есть Эмери?

– А почему бы и нет?

– Ну…

Айки определенно растерялся. По-видимому, в его голове не укладывалось, почему после годичного преследования Лекс вдруг изменил отношение к Эмери.

– Видишь ли, что бы ты ни думал об Эмери, она мужественный человек.

Это произнес Лекс, и по-прежнему стоявшая в коридоре Эмери навострила уши.

– Неужели?

– Да. Могу привести пример: у нее болит нога, но она не хнычет и не жалуется.

– Только костерит тебя на чем свет стоит, – усмехнулся Айки.

– С чего ты взял? – Тон Лекса был немного смущенным.

– Ведь ты сам сказал, что не можешь с ней сладить, – не без ехидства напомнил Айки.

– Ну… я подразумевал не только словесные перепалки, – пробормотал Лекс.

– Не знаю, что ты подразумевал, а только я не поверил собственным ушам, когда мама сказала, куда ты укатил!

Вот как? Выходит, Джоан в курсе того, к кому уехал ее старший сын? Очень интересно. Хорошо бы узнать ее мнение обо всей этой истории, подумала Эмери.

Из столовой донесся вздох Лекса.

– Я ведь тебе объяснял: в настоящий момент Эмери нуждается в помощи, так что…

– Да тебе-то что за дело, нуждается она в чем-либо или нет? – воскликнул Айки. – Тем хуже для нее. Пусть страдает! Пусть побудет в шкуре человека, который мучительно переживает…

– Ты, конечно, имеешь в виду меня? – перебил его Лекса.

Себя он имеет в виду! – мысленно откликнулась Эмери. Он считает, что я нанесла удар и ему тоже.

– Конечно, – явно с неохотой подтвердил Айки.

– В таком случае не трудись принимать решения вместо меня, – суховато произнес Лекс. – Я пока способен делать это самостоятельно.

– Ну что ты! – сразу пошел на попятный Айки. – У меня и в мыслях не было ничего подобного. Если тебе так хочется, живи в этом идиотском замке и заботься о его хозяйке. И знаешь что? Пожалуй, я тоже здесь задержусь. А что, даже забавно! Потом будет что вспомнить и ребятам рассказать…

– Ты не прав, замок совсем не идиотский, ты просто мало разбираешься в подобных вещах…

Лекс начал что-то говорить о средневековой архитектуре, но Эмери не стала этого слушать. Последние фразы Айки мгновенно взвинтили ее до предела.

– Что-о? – возмущенно протянула она, быстро, как только было возможно, хромая в столовую. – Это еще что за разговоры?!

– А вот и Эмери! – с непонятным весельем произнес Лекс, увидев ее на пороге.

– О чем ты говоришь?! – даже не посмотрев в его сторону, воскликнула она. Ее взгляд был устремлен на Айки. – Как это «задержусь»? Ведь я еще днем посоветовала тебе сократить визит. И вообще, не понимаю, что ты здесь делаешь?

– А я еще днем ответил тебе, что собираюсь последовать примеру Лекса! – парировал тот без тени смущения.

Эмери прищурилась.

– И что это должно означать?

– Сама слышала. Я остаюсь в замке.

Повисла пауза. Эмери шумно дышала, кипя негодованием, ее грудь вздымалась. Наконец она повернулась к Лексу.

– Послушай, может, приструнишь своего младшего братца?

Тот посмотрел на Айки, затем на нее и сказал:

– Чего ты хочешь? Что я должен сделать?

– Выдворить его из моего дома! – выпалила Эмери. И палкой об пол, чтобы придать весомость своему требованию.

Казалось, Лекс задумался. Во всяком случае, он сунул руки в карманы джинсов, поднял глаза к потолку и несколько раз качнулся с пятки на носок и обратно. Эмери с удивлением наблюдала за ним, словно не понимая, о чем тут можно думать. Айки же, отойдя к окну, напряженно ждал вердикта.

– Ну? – нетерпеливо произнесла Эмери.

Лекс взглянул на нее.

– Хм… а могу я задать тебе пару вопросов?

– Если это будет способствовать делу – пожалуйста!

– Вообще-то я предпочел бы поговорить с тобой без свидетелей, – покосился он на Айки, – но делать нечего.

– Я тебя слушаю! – вновь нетерпеливо бросила Эмери.

– Хорошо. Скажи, почему ты так спешишь избавиться от Айки?

– То есть как? Это же очевидно!

Лекс медленно покачал головой.

– Для меня не совсем. Если ты хочешь прогнать его, чтобы остаться со мной наедине, это одно дело. Если же руководствуешься иными мотивами, – другое.

Брови Эмери поползли вверх.

– Наедине? – пробормотала она, в свою очередь покосившись на Айки. – Зачем… почему я должна хотеть этого?

Лекс пожал плечами, затем улыбнулся и сказал:

– Это же очевидно.

Разумеется, он намекал на их единственную совместную ночь. Вернее, на то, что, возможно, Эмери желает продолжения. Она прекрасно это поняла, и на ее языке завертелась достойная отповедь, но рядом маячил Айки, при котором нельзя было говорить открыто.

– Для тебя – может быть, – сдержанно произнесла она.

Улыбка Лекса стала шире.

– Но не для тебя?

Эмери только зубами скрипнула.

– Что ж, допустим, мое первое предположение неверно, – выждав минутку, продолжил Лекс. – Тогда скажи, чем тебе не нравится Айки?

Она закатила глаза к старинной бронзовой люстре с хрустальными подвесками.

– Да нравится он мне, нравится! Только на расстоянии. Гости хороши, когда их ждешь. Я достаточно ясно выражаюсь?

Лекс кивнул.

– Яснее некуда.

– А раз так, не отправишь ли ты Айки отсюда подобру-поздорову?

Тон Эмери был ядовито-любезным. Она подбоченилась, с вызовом глядя на Лекса. Не пора ли начать действовать? – словно говорил ее взгляд.

Однако, вместо того чтобы велеть Айки отправляться прочь, Лекс вновь задумчиво оглядел его.

– Видишь ли, – протянул он, повернувшись к Эмери и потирая подбородок, – я нахожусь в весьма затруднительном положении.

Наконец-то ты в нем очутился! Ничего, не всегда же тебе верховодить, промелькнуло в ее голове.

Однако она не произнесла ни слова, глядя на Лекса и ожидая продолжения.

– Я ведь тоже выступаю здесь в роли незваного гостя, – заметил тот.