Текст книги "Княжна для викинга Книга 1"
Автор книги: Атуна Койдергем
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)
Глава 9. Советник
Гулким эхом разносились шаги Умилы по пустующим палатам, где с самого утра свободно гулял ветерок. Нет давным-давно ее воинственного супруга князя Годслава. Не слышен во дворах звонкий шум мечей его подвыпившей дружины. Вечно станут скорбеть вдовствующие земли о потере кормильца. Но княгине не до слез было тогда и, уж тем более, ни теперь. Есть дела куда более неотложные. На престоле не ее сын, а этот никчемушник – ее пасынок Харальд. Все это время она приходилась ему исправной мачехой. Лечила, наставляла, советовала. Однако времена изменились. Теперь он серьезная помеха, угроза благоденствию Умилы и ее роду. Им нетрудно управлять, он смирный. Но зачем он вообще нужен, если ее старший сын, Рёрик, остается не у дел, всегда вторым после того! К тому же есть и другие ее дети, которые будут в большей безопасности, если главой семьи окажется их родной брат, а не этот змий, потомок принцессы Ингрид!
Княгиня-мать все еще была погружена в размышления, когда дверь отворилась и в палату, словно сонный кот, бесшумно вплыл человек. На вид он был возраста неопределенного, но, явно, уже немолод.
– Моя повелительница, – с почтением обратился вошедший к Умиле. – Я приспел, дабы напомнить о том, что новгородские гонцы ждут от нас ответа…
– Я это помню, Арви, – Умила устроилась за дубовым столом, на котором была раскинута карта земель. Оглядев советника, она жестом пригласила его усесться напротив нее. Она делала это нечасто: только если дело оказывалось серьезное, и ей нужно было посовещаться. Княгиня с минуту смотрела на своего помощника в полном молчании. Лишь когда за окном кто-то заверещал, она чуть встрепенулась и приступила к изложению сути своих тревог. – После той истории с Вольной Нег совсем сдал. Прошло уже много дней, но печаль, кажется, не оставила его, – сетовала Умила. Достав из ларца маленький кусочек замши, она принялась полировать ногти. Невзирая на возраст, княгиня не утратила интереса к себе и жизни. Продолжала заботиться о своем теле, посвящая этому свободное время. – Вот если б он был признан законным преемником земель своего отца, то, возможно, дела отвлекли б его от грустных дум…Мы могли бы побороться за наследство Годлава во Фрисланде…В конце концов, Дорестадту нужен деятельный правитель, а не медлительный Харальд. Его усилиями мы скоро потеряем и этот город…
– Да, хлопот невпроворот, – неопределенно ответил Арви, то ли не понимая, на что она намекает, то ли лишь делая вид. Он не сводил с Умилы своих проницательных глаз, дожидаясь более ясных указаний.
– Теперь еще эта женитьба. Многообещающая невеста из Новгорода, – Умила постучала по крышке ларца, где у нее хранилась переписка с Гостомыслом. – Как ее там? Не то Дива, не то еще как-то…Знаешь, ведь Гардарики – для нас подарок самих богов…Главное, теперь не упустить эту возможность. То, что приходилось добывать в жестоких битвах, теперь само летит к нам в руки прямо с небес. Обширные земли ильменских словен, удобно для нас расположенные…Казна…Какое-никакое приданое…Все-таки Гостомысл вернулся из Царьграда со знатной добычей…– размышляла Умила вслух. А потом неожиданно добавила, – на ней женится Нег…
– Моя повелительница…– опешил Арви, у которого голова пошла кругом от этого заявления. – Спешу напомнить, было уговорено еще покойным нашим благодетелем, князем Годлавом, что на ней женится старший его сын, то есть Харальд. А Рёрику достанется урманская принцесса…Об этом успели объявить повсеместно и…
– Но это совсем разные вещи! – Умила нетерпеливо перебила Арви. – Что северные холодные земли, в сравнении с Хольмгардом, где открываются такие мощные будущности! Нет, никакого Харальда! – отрицательно качнула головой княгиня. – На ней женится Нег и все тут! Убедить его сейчас будет несложно, хотя, возможно, придется как-нибудь обмануть. Однако это все ради его же блага…
Арви был верным слугой Умилы. И она знала, что может смело на него положиться, вслух произнося при нем то, о чем другим и про себя помыслить опасно. Он был обязан ей всем своим состоянием и, конечно, нынешним почетным положением. Его благополучие напрямую зависело от настроения госпожи, щедрая рука которой давала ему золото и власть. Он был умен и схватывал налету, понимая, что от него требуется.
– Вообще-то, вы правы, моя княгиня, – наконец подал голос Арви. – Ведь, несмотря на известное всему миру мореходное искусство северных народов, наши ладьи остаются весьма ненадежными судами. Слишком часто гибнущими в бушующей морской стихии. Дорога через моря – это не наша дорога. Стоит ли на пути в Средиземноморье огибать Пиренеи, делая столь огромный крюк? Да к тому же рискуя и вовсе не добраться до места назначения! Мы издавна используем реки. Жаль, но не все они ведут туда, куда нам нужно. Поэтому Новгород необходим, как и некоторые другие города тех земель…Главным образом, мы нуждаемся в них из-за богатых водных ответвлений, открывающих нам прямой путь в греки…
– И в хазары, – добавила Умила, постучав перстом по карте. – Там нынче самая торговля…
– Приносящая нам серебро…– дополнил Арви в знак согласия. – Правитель, который станет надзирать за этими путями, будет превосходить в своем могуществе всех прочих…
– Мы уже говорили об этом с моим сыном. Нег все это понимает и думает также. Кроме того, ты забываешь о самом главном: Дорестадт…– безнадежно покачала головой Умила. – Меня беспокоит его судьба.
– И не напрасно…– промурлыкал советник. – Однажды мы уже потеряли Рарожье, град наших отцов. Теперича и Дорестадт можем утратить такожде, – предсказал Арви. – К тому же он не тот, что прежде. Ценность его падает с каждой новой весной. А удерживать оборону – трудное и затратное занятие. И сто́ит ли оно того?
– Сейчас уже не сто́ит вовсе, – махнула рукой Умила. – Это имело смысл тогда, когда Лотарь обещал включить эти земли в состав своей империи, обеспечив нам покровительство и поддержку.
– Можно ли удивляться, что в итоге он отказал нам в этом? Он испугался войны с данами…
– Иначе говоря, он нас предал, – подытожила Умила. – Оставил один на один с этим опасным врагом.
– Который вскоре неизбежно нас сокрушит…– напомнил Арви, прикрыв свои зеленые глаза.
– Именно поэтому нам важно подумать о будущем, в котором Дорестадта для нас может и не быть, – Умила вела нить к главному. – Болтаться по соседям уже неприемлемо. Нам нужен надежный дом…
– Гардарики – самое лучшее, что нонеча можно придумать, – поддакнул Арви с готовностью. – Осмелюсь напомнить, главное теперь – убедить Рёрика в необходимости действий. Он уже не сможет жить своей прежней жизнью, полной скитаний. Ему суждено сделаться истинным правителем, – осторожно предположил советник. – И вскоре, кажется, именно от него будет зависеть будущее династии. А не от Харальда…
– У нас очень тяжелое положение, о котором пока, хвала богам, никто не ведает…– прошептала Умила, будто боясь, что ее голос донесется до границ, разнеся недобрые вести.
– Хвала, – поддержал советник, выражая уважение и благодарность высшим божествам.
– Так что момент подходящий. Нег тоже это понимает. Будет несложно убедить его, что пора направить свои усилия на определенные цели. А не распылятся по мелочам. Грабежи окружных земель в свое время принесли немало пользы, но сейчас этого уже недостаточно…– Умила задумалась. Потом утвердила свое решение, – Нег женится на этой новгородке! И этим мы обеспечим нам пути отхода.
– А как же здесь? Жители Дорестадта нуждаются в защите…
– Плевать на Дорестадт, – Умилу не волновала судьба каких-то чужих людей. – Нас не должно быть в крепости, фундамент которой начал рушиться.
– Замысел блестящий, моя госпожа. Теперь главное, чтобы все не сорвалось, – подметил расчетливый Арви.
– Ну так придумай же что-нибудь! Мы не должны упустить дочку Гостомысла! – в волнениях выдала себя Умила.
– Я так мыслю…О письме из Новгорода никто не знает ведь…Не знают и слуги Харальда…Гонец отдал послание сразу мне в руки…– начал Арви негромко. Умила даже подалась вперед, вслушиваясь в его тихую речь. – Какого сына обещали – младшего или старшего – никто в Новгороде не помнит. Или не видит между ними особенной разницы. Хотя уповали, видимо, на старшего сына Годлава. Новгородский князь Гостомысл не так глуп, чтобы выдавать своих дочерей просто за добрых людей. Он надеется на все то же наследство Годлава, на которое рассчитывали и мы…Чтобы задумка не сорвалась, надо выполнить это главное условие.
– Значит, осталось пристроить Харальда куда-нибудь, – полушепотом произнесла Умила, нависнув над столом. – Он уже достаточно порезвился…Главным наследником моего мужа должен быть Нег.
– Одно ясно, моя повелительница…Принц Харальд не пожелает устраниться добровольно…
– Тем хуже для него, – забарабанив пальцами по столу, Умила вернулась в исходную позу, откинувшись на спинку своего кресла. Ее глаза искали по сторонам, словно ответ был здесь же в комнате. – Можно было бы, скажем, отправить его воевать куда-нибудь к данам…Это дорога в один конец. Или отослать погостить в Византию.
– А что если попросту изгнать его, ничего не изобретая? Справедливый повод мы найдем, – рассудил Арви.
– Думай, что несешь, – недовольно выплеснула Умила. – Сие неосуществимо. Нег не позволит обойтись так с братом! Он необъяснимо к нему привязан! Они многие годы ходили вместе в походы, плечом к плечу. Порой мне кажется, что мои дети ему не так близки, как этот шакал! Даже Синеус…– огорченно вздохнула Умила.
– Это до тех пор, пока их с Харальдом связывает прошлое…Но когда Харальда не станет, Рёрик будет думать о будущем вместе со своей истинной семьей, – подсказал Арви.
– Жаль, Нег никогда не оценит этих нечеловеческих усилий матери! – Умила напряженно вздохнула, а потом все-таки высказала вслух свое главное опасение, – треклятая Вольна…Скверный нрав был у этой бабы! Сохрани я ей жизнь, он через пару лет уже сам пожелал бы утопить ее в реке! – Умила до сих пор горячилась, вспоминая о женщине, которая отодвинула в сторону всех вокруг и даже ее саму.
– Это верно…Однажды ее длинный язык сослужил бы ей дурную службу, – согласился Арви. – Но только сперва скольких бы она погубила.
– Арви, как полагаешь…Может ли статься, что Нег откажется от женитьбы на новгородке? – не дождавшись ответа, Умила продолжила. – Впрочем, это так глупо. Тем паче, когда род в опасности, на грани разорения! – для княгини разорение было синонимом опасности. Вся юность ее прошла в стеснениях, и теперь она боялась бедности больше чумы. – Ближе к событиям нам придется придумать что-нибудь умное. А пока основной угрозой затее по-прежнему остается невзрачная фигура Харальда…– долбила Умила.
– Что ж…Боги не оставляют нам выхода…– вкрадчиво ответил Арви, готовый первым высказать то, что от него ждет княгиня. За это она, конечно, будет ему благодарна, выразив свою признательность в форме мешка золота. – Придется применить последнее средство…
– Оно же и самое надежное, – Умила сверкнула своими белоснежными зубами, которых не коснулось время. – Придется Харальду разделить судьбу его покойной матушки. Они и так во многом похожи…
– Занимая чужое место, подвергаешь опасности себя и своих близких…– прозрачные глаза советника мерцали в отблеске свечи. – Что мы можем наблюдать нынче воочию, – Арви не боялся прослыть циничным, потому и шагнул столь далеко.
– Все должно быть устроено так, чтобы не привлекло в конечном счете неуместных подозрений. Хотя в таком деле без них вряд ли обойтись. Народ любит толки да домыслы, – Умила все еще колебалась и ждала от Арви предложений, буквально вперив в него подстрекающий взгляд.
– Харальд долгое время был убит горем из-за потери родителя. Это подорвало его здоровье вместе со всеми походами…Пришло его время. Время отправиться к тем, кто уже ждет его в мире ином: к матушке и батюшке…– Арви многозначительно посмотрел на свою покровительницу, задержав взгляд в ее умных глазах.
– Если посчастливится, в народе решат, что утрата родителя и военные неудачи стали непреодолимым испытанием для сына Годлава. Он заболел от тоски еще тогда, когда нас покинул его отец, и со временем угас! – оживилась Умила, не обращая внимания на нескладности сюжета. Ведь Годлав пал почти три десятка лет назад.
– Видимо, по-прежнему самым безошибочным средством можно заслуженно считать ядие. Если будет угодно…– уже не стесняясь подытожил Арви. – Скоро на расправу, осечек не дает…Надежнее убийц. Да и Рёрик ни о чем не догадается…
– Угодно…– бледные губы Умилы тронула усмешка. – Хотя у меня есть идея получше…Вдруг все же у кого-то возникнут подозрения…Ненавижу сплетни. Да и Ингрид умерла почти также…Моя мысль куда смелее…Мы сделаем так, что имя Харальда не просто забудется. Оно сделается символом предательства. Никто не станет вспоминать и жалеть о нем. Особенно наша невеста из Новгорода и ее батюшка.
– То есть мы должны?..– морщина поделила лоб сосредоточенного советника пополам. Он был неглупым человеком, но даже его ум уступал способностям Умилы. В то время пока он сам имел лишь множество догадок, княгиня уже знала, как действовать.
– Мы не станем освобождаться от этого негодника своими руками…– выставив вперед ладонь, Умила довольно оглядела свои ухоженные персты. – Мы натравим на него Лотаря…Найдем доказательства измены…Харальд ведь клялся своему сюзерену в чем-то…
– Как и Рёрик! – поспешил напомнить Арви. – Ведь после своего отца…– Арви не успел договорить.
– Пусть Лотарь и избавляется от предателя самолично…– размышляла Умила, не останавливаясь на деталях. – Главное, успеть до возвращения Нега. Он, конечно, любит брата, но со всей империей воевать не сможет. А главное, в итоге окажется, что мы тут ни при чем…Это все Лотарь…
– Или лучше – Карл…Тот, что Лысый…До него Рёрик не доберется вовек…В таких делах безопаснее выбрать того из двух королей, который дальше…– рассудил Арви.
Глава 10. Княжич
Рассеиваясь в полумраке закопченной бани, тусклым столбиком лился свет через маленькое окошко. Оно притаилось почти под самой крышей. Дрова в печи давно прогорели. И теперь от углей шло ласковое тепло, не обжигающее кожи. Янтарными дорожками по стенам лениво сползала смола, разливая аромат хвои по парной.
– Когда ты скажешь твоим детям, что собираешься жениться на мне? – восседая на пояснице Гостомысла, Златана терла его лопатку распаренным лыковым мочалом, одновременно промывая своим зудением его мозг. Лубяные волокна коры молодой липки не только отчищали кожу. Они оказывали и целебное воздействие на мышцы, после которого спина старого князя переставала ныть. Что до всего остального, мудрый правитель научился не обращать внимания на взаимные жалобы своих домочадцев. – Я хочу, чтобы они поскорее узнали о твоем намерении. И начали выказывать мне должное уважение!
– Ну, я думаю, они почтительны со всеми, кого встретят…Я учил их так…– зевнул Гостомысл. От духоты и длительного лежания на лавке его клонило в сон. – Они хорошие дети…Натри мне спину снадобьем…
– Я слышала, как в разговоре с челядью твоя старшая дочь, Велемира, надменно назвала меня наложницей, – возмущалась Златана присвоенному ей титулу, по сути, соответствуя ему. – А твоя младшая дочь, Дива, идя вчера мне навстречу по дорожке, не поздоровалась со мной…– беленькой ручкой Златана потянулась к берестяному туеску, где в секретных величинах были соединены еловая живица и масло. Размяв ладони, Златана принялась втирать целительную смесь в спину князя. – Кроме того, она даже задела меня плечом, словно я какая-то служанка…– соврала Златана для верности. Наговаривать на людей было для нее обычным делом. А Диву после неудачного покушения она и вовсе возненавидела.
– Не думаю, что она хотела обидеть тебя. Наверное, попросту не заметила в спешке…– Гостомысл отвернулся к угольно-черной стенке и прикрыл тяжелеющие веки. – Она всегда куда-то бежит, торопится…Младые годы…Мы все были такими.
– Я не прошу их любить меня как матушку, – Златана откинула в сторону шафранные волосы и прилегла тяжелой бархатной грудью на спину Гостомысла. Покусывая одними лишь губами шею князя, она стала гладить его по плечам. – Но прошу, чтобы они относились ко мне с почтением, которое полагается будущей княгине Новгорода…
Гостомысл ничего не успел ответить и, тем более, сделать, как дверь в мовницу распахнулась. На пороге возник взъерошенный Есений, единственный из всех детей мужского пола уцелевший ребенок князя.
– Отец! Этот нахал должен ответить за нанесенное нашему дому оскорбление! – заорал княжич с порога. Он был разгорячен, весь его вид выражал нетерпение. Он даже не придал значения присутствию обнаженной наложницы, коей не следует стесняться и которую нельзя стеснить в меру ее бесправного, по сути, положения. Та в свою очередь, возмутившись неожиданному вторжению, успела лишь взвизгнуть. – Жалкий хромой! – продолжал юноша. – Ему самое место в болоте с квакающими лягушками! А не на престоле Ладоги!
– Самого Карла Великого однажды постиг тот же недуг, – зевнув, напомнил Гостомысл.
– Как ты смеешь врываться сюда, где предаемся омовениям я и твой отец?! – заверещала Златана, спеша спрятать свое порозовевшее тело под куском тряпицы, покрывающей лавку. Тряпица была мокрая, с букашками, листьями березы, кусочками коры и прочими частицами. Это еще больше разозлило наложницу, которая тщательно вымылась сегодня. Не имея пока детей, но обладая большими планами на будущее, Златане только и оставалось, что получше холить саму себя.
– Этот колченогий посмел оскорбить меня! – продолжал кричать Есений, даже не обращая внимания на протесты наложницы. Намедни на охоте он повстречал наследника Ладожского княжества, молодого задиристого Миронега. Тот славился не только своим ершистым нравом, но и остротою речи. А также привычкой сперва поглумиться над противником, облив его ушатом отборных ругательств и уж потом вступить в бой. – Оскорбить меня, потомка могучего Словена, в присутствии наших людей!
– Выйди отсюда! – все еще прячась под тканью, завопила Златана. Ей было принципиально важно добиться того, чтобы Есений выполнил ее наказ. – Здесь не место для подобных бесед! Гося, скажи ему!
– Сынок, подожди меня в предбаннике, я сейчас выйду, – Гостомысл стал подниматься с лавки.
Лишь только дверь за Есением захлопнулась, Златана зашипела, накренившись над старым князем.
– Теперь ты видишь?! Твой сын нарочно ворвался сюда, зная, что ты здесь не один, а со мной! Разве я бесправная рабыня или блудная девка, чтобы он вторгался в баню, где омываюсь я! Он желал оскорбить меня этим поступком!
– Ох, Злата…Нынче, кажется, все вокруг только и делают, что оказываются «оскорблены»…– отшутился Гостомысл, повязывая вокруг пояса кусок ткани.
В просторном предбаннике было прохладно, сухо и светло. Бряцая мечом, Есений нетерпеливо расхаживал от двери к двери до тех пор, пока не увидел князя, выбирающегося из мыльной.
– Отец, разреши проучить его! – сразу приступил к главному Есений. Как и все молодые люди, он был вспыльчив. Но, несмотря на это, его нельзя было назвать буйным или своенравным. Даже сейчас, желая наказать соседа-сверстника, он сперва желал испросить на то разрешение родителя.
– Сынок, присядь-ка, – успокоительно предложил Гостомысл наследнику. Князь любил уделять время своим детям и не жалел времени на их воспитание. – А теперь послушай. Мы уже не раз обсуждали с тобой этого голодранца из соседнего княжества…Не нужно обращать на него внимания, как бы он ни старался его привлечь.
– Он дерзил мне в присутствии нашей дружины! Я бы мог легко убить его! И следовало сделать это! В назидание всем прочим забиякам из захолустья!
– Нет, сынок, не следовало, – Гостомысл опустился в продолговатое деревянное кресло с наклоненной спинкой и широкими подлокотниками. Закинув голени на край удлиненного сидения, Гостомысл взял со столика ковш с квасом и сделал смачный глоток. – Ответь, твой отец хоть раз подвел тебя?
– Нет, – недоверчиво промямлил Есений, чья рука в сомнениях застыла на мече.
– Хоть раз обманул или дал неверный совет? – продолжал Гостомысл, вытирая усы, на которых темными бусинами повисли кисловатые капли кваса.
– Нет…– рукоять меча была сжата в пальцах Есения, но уже не так яро.
– Послушай меня и на сей раз. Ретив веку не доживает. Не будь столь скор на решения, – старый князь повидал на своем веку и доброе, и дурное. Он отбил не одну атаку от стен Новгорода, не одно сражение выиграл в поле, и не раз бывал повержен и сам. Седина в его длинной бороде напоминала о том, что каждый прожитый год не столько приносил ему что-то, сколько отбирал. – Я не готовил тебя в правители. И этим подвел тебя. Ведь теперь, когда твоих братьев не стало, ты – единственная надежда Новгорода…Я же…Я теперь слишком стар…– Гостомысл задумчиво оглядел малиновый закат в приоткрытые ставни.
– Да продлят боги твои дни, отец, – Есений почитал родителя и искренне желал видеть того в здравии на престоле, нежели занять заветное место самому. Он привык быть сыном заботливого отца и его устраивала роль ребенка.
– Положение наше нынче шатко – что ни сосед, то лютый враг, – Гостомысл вертел в руках ковш, в котором бултыхался темный квас, как и Новгородское княжество, качающееся на беспокойных волнах множественных трудностей. – Один нападает с мечом, сжигает наши поля, уводит народ в неволю. Другой, рядясь в друга, пирует в наших чертогах, злословит и наушничает. Рыщет, словно мерзостная крыса, собирая сплетни и обращая люд против нас. Третий клевещет на стороне, созывая недругов наших пойти на нас. Всем нужны наши земли и их богатства. Сила наша, сынок, не в поспешности, а, напротив, в рассудительности. Мы не можем заткнуть рот каждого нашего ненавистника. Мы не в силах покарать всех, кто достоин того. Но мы можем упредить их удары. Нам следует чутко прислушиваться к пьяным песням наших ворогов, пристально вглядываться в их дары. Но главное, мы должны уметь ждать…– Гостомысл был наверняка прав в одном: у славян всегда имелось немало супостатов. И еще больше прибавилось их за последнее время. С одной стороны Гостомысл слыл мудрым правителем и искусным переговорщиком, с другой – роскошником, щедрость и траты которого порой не могли покрыть никакие доходы казны. Княжество не раз оказывалось в положении, требующем немедленных действий. Удачный военный поход к берегам Византии, принесший обильную добычу, остался позади. Наиболее срочные долги были уплачены. Но казна уже вновь пустела, размотанная множественными родственниками и прочими прихлебателями. Впрочем, у умного князя всегда имелся запасной замысел. – Запомни, Есений. Твое главное богатство – это сестры, – произнес Гостомысл, устремив проницательный взор на сына.
– Я сделаю все ради их счастья, – гордо пообещал Есений, присев на лавку напротив отца.
– Отрадно слышать. И все же не только об их счастье тебе следует думать, сынок, – Гостомысл смерил княжича непривычно серьезным взглядом. Князь любил пошутить, но сейчас ему было не до смеха. – Их судьбы в твоих руках. Именно ты, ежели я не успею, должен будешь указать им на избранников, достойных нашего имени. Ведь именно оттого, за кем мои дочери окажутся замужем, зависит дальнейшая судьба Новгорода.
– Мне казалось, все уже решено. Роса пойдет за Изборского Радимира, Дива – за Харальда, потомка Годслава, а Велемира – за Белозерского…– Есений не успел закончить, как отец прервал его, замахав рукой.
– Все не так, не так, мой мальчик. Теперь мы должны устраивать союзы исходя из того, принесет ли это пользу для нашего города. Так что Роса, может, и пойдет за Радимира. А вот Дива…Никакого Харальда! – покачал головой Гостомысл. – Во-первых, они давно уж не граничат с нами. Как ты знаешь, древний град Рерик, жемчужина Рарожья, разрушен. Нынешние их владения оставляют желать лучшего. Сегодня есть земли, а завтра уж нет. Что касается наследства Годслава, на которое мы рассчитывали…Здесь тоже все не так просто: за эти земли им еще придется побороться…Победа едва ли возможна…– Гостомысл называл род Годслава, как он полагал, во главе с Харальдом, во множественном числе. Эта семья представлялась ему дружной опасной сворой, действующей сообща, а вовсе не одним каким-то человеком, представляющим фамилию.
– Но мы же обещали, что дочь Ильменя в любом случае пойдет за сына Рарожья, – напомнил Есений. Он был юн и пока еще верил в данное слово и благородные намерения.
– Нет, теперь это уже недопустимо, – покачал головой Гостомысл. – С таким же успехом ты можешь услать сестру в Ливию, толку будет столько же. Нам следует думать о насущном. В частности, о Ладоге. Лучше, если твоя сестра станет княгиней тех земель. И буде Миронег сделается нашим зятем, то и распри меж нами окажутся оконченными…
– Я не хочу говорить об этом хромом! – вспыхнул Есений, вскочив с лавки.
– Но придется, – Гостомысл взглядом усадил Есения на место. – К тому же, невзирая на свой калечащий недуг, мечом он владеет мастерски. И, как говорят, упражняется каждый день в этом искусстве, – Гостомысл лукаво оглядел сына, который в последнее время забросил уроки.
– Я тоже бы махал железякой, коли б иных дел не наличествовало! – Есений недовольно надул губы. В последнее время его увлекала верховая езда, и он отдавался ей целиком.
– Как бы там ни было, именно его владения занимают северные земли. И являются для нас своеобразным щитом от клинка варягов, которые повадились приходить сюда, словно на бесплатный базар, – продолжил князь.
– Для этого нам необязательно родниться с ним! От этого его границы не сдвинутся!
– А буде он не станет обороняться от них? – прищурился Гостомысл. – Если вступит в переговоры, заплатит им дань и пропустит по своей земле к нашим рубежам? Ты об этом пораздумал? – строго сдвинул брови князь, в очередной раз огорченный недальновидностью сына. – Тогда они, сытые и поздоровевшие, с новыми силами и станом в Ладоге, хлынут сюда!
– И что же делать?.. – Есений уныло нахмурил чело.
– Выдать Диву замуж за Ладожского Миронега. Назвать его братом. И жить в мире и согласии с ним.
– Отдать ему нашу Диву – это все равно что самому улечься с ним на ложе! – Есений любил своих сестер и не желал им в мужья своего врага, примерно представляя, что придется испытать сестричкам в таком союзе. – Это немыслимо! Тем паче, отринув Харальда, оскорбив таким образом дом Годслава и, возможно, развязав, новую усобицу.
– Как говорил твой великий предок…Мир стоит до рати, а рать до мира, одно другое сменяет. Что ж…Если желаешь, есть иной путь. Дива пойдет за Харальда, как и было уговорено…
– А как же тогда Миронег? – вновь нахмурился Есений.
– А просто. Ты женишься на одной из его сестер, – потянулся Гостомысл, зевнув. – Надеюсь, оказаться на ложе с его сестрицей для тебя не то же самое, что улечься рядом с ним самим…– подтрунил князь над сыном, вспомнив тому его же собственные слова.
– Это отвратительно! По всем вероятиям, она так же дерзновенна и неотесанна, как и ее пустоголовый братец! – вскипел Есений. – Ни за что! Я ни за что не женюсь на девке из того вертепа, что зовется Ладогой!
– Я так и подумал, – кивнул Гостомысл. – Значит, все же Дива пойдет за Миронега, Роса – за Радимира, а Велемира – здесь останется…С Белоозером теперь все тоже уже неоднозначно…
– Только не Дива. Пусть лучше Велемира идет за Миронега, – вздохнул Есений.
– Нет, Велемира останется в Новгороде и будет помогать тебе. Лучше всего, если она выйдет замуж за сына Аскриния, нашего самого верного и богатого подданного, чьи землевладения простираются далеко…
– Отец, пожалей Диву, – вздохнул Есений. – Она самая младшая и самая добрая. А ты хочешь услать ее на край света, выдав замуж за мужлана с повадками лесного животного.
– Не вижу противоречий, – зевнул Гостомысл.
– Дива не отобьется от такого зверя. Он же ее заморит, отец!
– Что ж, если ты просишь за нее…– кивнул Гостомысл утвердительно. – В таком случае она пойдет за Изборского Радимира, а Роса за Миронега. Разницы, по большому счету, никакой.
– Но…– Есений хотел вступиться на сей раз за среднюю сестру, тихую спокойную Росу.
– Но и всё, – перебил Гостомысл. – Всё.
