Текст книги "Недетские забавы (СИ)"
Автор книги: Ася Петрова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)
Глава 28
Наши дни
Паша садится за руль, громко хлопает дверью и резко стартует. Я вижу, что он не может совладать со своими эмоциями. Мне тоже тяжело. Хочу целоваться, много. Мне нужно, чтобы он прижал меня к себе и убедил, что все будет хорошо.
– Алис, послушай, – Паша крепко сжимает руль правой рукой, отчего кожа натягивается и белеет.
– Не нужно, – останавливаю его. – Давай не сейчас, пожалуйста. Просто будь рядом. Кладу свою ладонь на его, чтобы успокоить. Нам всем сейчас тяжело, разбор полетов – не лучшее решение в данной ситуации.
– Они что-то тебе сделали? Как-то навредили?
Тушуюсь с ответом. Говорить ему про ситуацию с Минаевым будет правильным решением, но нелогичным. Я знаю, что он сорвется и просто поедет обратно. Не будет ничего взвешивать, а просто его убьет. Я не хочу, чтобы на его руках была кровь, не хочу его потерять. И как бы мне ни было страшно и противно, я решаю скрыть этот факт.
– Нет, кормили и лечили, – усмехаюсь, улыбка выходит вымученной. – Ничего такого, что могло мне навредить.
– Сука! – Федулов бьет по рулю. – Гнида.
– Паш, прошу, успокойся. Сейчас я рядом, жива и здорова.
– Если бы хоть волос упал с твоей головы, Алиса, – он качает головой, – Алиса… Я бы ему сердце вырвал голыми руками. Клянусь.
На миг представляю Пашу, стоящего на коленях перед бездыханным телом Игната и сжимающего его еще теплое сердце. И меня бьет мелкая дрожь. Павел – опасный человек, я никогда себя не тешила мыслями, что он жил все предыдущие годы честно и по правилам. Но все это не помешало мне открыть свое сердце и пустить его туда. Чувствую, как пальцы покалывает от желания прижаться к нему, поцеловать, вдохнуть запах табака и его парфюма с нотками мускуса.
– Остановись на обочине, – мой голос тихо, но настойчиво звучит в салоне автомобиля.
Он не задает вопросов, резко сворачивает и тормозит. Смотрим друг на друга неотрывно, сейчас его глаза красноречивей, чем когда-либо. Они кричат о желании и чувствах. Так меня еще никогда не хотели.
Он проводит костяшками пальцев по моей скуле, нежно сминая кожу. Удивляюсь, откуда в этом мужчине со звериным характером такая чувственность. Опускаю голову вбок и кладу ее в его ладонь, целуя внутреннюю сторону. Решаю поиграть и, высунув кончик языка, прохожусь по фаланге большого пальца, губами прикусив подушечку на конце. Паша дергается, и тут же, намотав мои волосы на кулак, притягивает к себе. Секундная заминка, и его губы уже терзают мои. Стону, даже рычу.
Прохожусь рукой по его бедру, уводя ее ближе к паху. Под нежной кожей ощущается грубая ткань брюк, сминаю ее, сжимая в кулаке. Пальцы на ногах тоже поджимаются от неимоверных эмоций, что кружат голову. Это самое настоящее помешательство. Мы на грани.
Я позволяю себе двинуться дальше и кладу руку на пах, ощущая как тверд мужчина. Как сильно он желает меня. Паша стонет, стонет как мальчишка, что дорвался до запретного плода. Хватает меня и усаживает к себе на колени.
– Идеальная, – он приспускает кофту чуть вниз, обнажая верхнюю часть груди. Проходится языком по впадине. Сжимает сосок через ткань, а меня ударяет током. Я никогда не любила манипуляции с грудью, потому что чувствительность низкая. Сейчас же от одного касания тело взрывается, между ногами все стягивается в нервный комок, который незамедлительно нужно расслабить. Я хочу кончить.
Я хочу его руки на моей плоти.
– Паша, пожалуйста! – вымаливаю, как настоящая шлюха.
Он не заставляет себя ждать, тут же проскальзывает рукой в штаны, оттягивая трусики в сторону и касаясь самого потаенного места. Так далеко мы еще не заходили.
– Да, да, да, – стону и извиваюсь, ощущая его пальцы на влажных складках. – Родной…
– Повтори! – входит двумя пальцами так резко, что я вскрикиваю.
– Родной мой!
Федулов жестко трахает меня пальцами, нет и намека на ласку или нежность, сейчас мы просто сходим с ума. Я в порыве страсти чуть ли не рву пуговицу брюк, исступленно дергая ширинку вниз.
Хочу скорее прикоснуться к его плоти. Мы должны быть в равных условиях. Паша помогает мне справиться с ненавистными брюками, и его член оказывается у меня в ладони. Не представляю, как он поместится в меня… Красивый, крупный, я бы даже сказала слегка широковат.
– Ты уверена, что хочешь здесь, в машине?
– Сейчас я уверена, как никогда и ни в чем, – провожу вверх-вниз, растирая смазку.
– Никогда бы не подумал, что все может быть так, – он закатывает глаза, кадык дергается.
– Как так? – прикусываю мочку уха, активнее двигая рукой.
Паша подхватывает мой темп и вдалбливает свои пальцы, ловя ритм.
– Так ахуенно…
Не выдерживаю, хватит нам ходить вокруг да около. Он нужен мне сейчас, хочу, чтобы он чувствовал, как тело горит именно в его руках, и знал, что я пала в этом бою и отдаю себя полностью. Что я его.
Одним движением стягиваю с себя штаны и трусы до колен, и тут же насаживаюсь на его член. Стонем в унисон. Это невозможно. Невозможно так хотеть человека, невозможно так подходить друг другу. Чтобы все пазлы совпали. Мы – как один механизм, кажется, что не хватало только двух деталей, чтобы он заработал. И мы двигаемся ритмично, пошло, громко.
Это не просто лучший секс в моей жизни. Это вообще не секс. Это полет. Я отрываюсь от земли и лечу. Тело больше не принадлежит мне.
Кончаем быстро, словно подростки. Разве бывает, что пара кончает вместе? Думала, это все выдумки сексологов и особенно впечатлительных барышень. Теперь я на их стороне. Это возможно, пусть и необъяснимо.
– Что это было? – искренне недоумеваю, как мы это сделали.
– Это были мы, маленькая, – он нежно проводит губами по виску.
– Тогда я хочу, чтобы мы существовали всегда.
– Другого варианта и не будет, Алис, – смотрит прямо в глаза. – Либо со мной, либо ни с кем.
Звучит угрожающе, нужно бежать от такого, а я умираю. Потому что сама не готова больше никогда и ни с кем. Только с Павлом Федуловым. Только с мальчишкой, что сломал меня. Только с мужчиной, что починил меня.
Глава 29
Наши дни
Когда мы подъезжаем к дому Павла, я немного напрягаюсь. Все еще помню, как здесь в нас стреляли, как мы бежали отсюда в ту лесную хижину, где я начала влюбляться в мужчину. Осматриваюсь по сторонам – охраны стало больше, но это не приносит облегчения.
Выхожу из машины, навстречу бежит Кингстон, запрыгивая на меня и облизывая с ног до головы.
Сердце тут же сжимается, и перед глазами встает картина окровавленного тела Блейда. Я сглатываю комок горечи, и в немом вопросе поворачиваюсь в сторону Павла, смотря на него. Он понимает, чего я хочу от него.
– Алис, мне жаль, его не удалось спасти, – пытается сделать шаг в мою сторону.
Я протягиваю руку вперед, останавливая его, отчего он тут же тормозит. Кингстон продолжает радостно вилять хвостом и крутиться вокруг. Я не могу винить Пашу, но сердце рвет. Как ножом пырнули. Терять любимого питомца – сродни потери близкого человека. Он до последнего пытался меня защитить, а сам…
Смахиваю слезу, плакать буду позже. Сейчас мне нужно быть собранной, опасность повсюду – это я теперь знаю наверняка.
– Мы справимся со всем, маленькая, – Паша обнимает меня со спины, прижимая к себе. В кольце его рук и правда проще дышать, но боли от этого меньше не становится.
– Паш, – разворачиваюсь к нему лицом, кладя руки на его стальную грудь, – пообещай, что все будет хорошо!
– Обещаю, я сделаю все для тебя, – отвечает не раздумывая.
Дома принимаю горячий душ, намыливая тело три раза. Жаль смывать с себя запах Павла, но я ощущаю присутствие третьего лишнего. Замечаю синяк на внутренней стороне бедра, с сожалением сглатывая горечь и отчаяние.
Когда выхожу из душа, Паша сидит на кровати, ожидая меня. Босыми ногами ступая по ковру, подхожу ближе. Он тут же притягивает к себе, оставляя поцелуй в уголке губ.
– Переедешь ко мне в спальню? – спрашивает. Внутри ликую, что для него важен мой выбор, иначе бы он просто поставил перед фактом. С удовольствием отмечаю для себя, что он не такой диктатор, каким хочет казаться.
Постепенно будем снимать с тебя твои защитные маски, Паша.
– А мне можно подумать? – кокетливо смеюсь, проходя рукой по мощной шее пальчиками.
– Нет.
Захватывает рот в плен своих губ, я снова чувствую желание внутри. Так теперь будет всегда? Я всегда буду хотеть этого мужчину, находясь на грани? Стоит ему коснуться любого участка моего тела, я становлюсь мягкой и податливой. Как пластилин: бери и лепи, что хочешь.
Но понимаю, что хочу сначала поговорить. Теперь мне важно показать ему, что со мной нужно разговаривать. Чувства – это замечательно. Но без хорошей коммуникации мы не продвинемся далеко.
– Паш, – еле останавливаю его, когда он подхватывает меня под попу, – я хочу поговорить.
– Сейчас? – смотрит с недоверием.
Киваю. Максимально серьезное лицо, кажется, даже тело становится более прохладным. Не то, что минуту назад, когда оно горело.
– Ладно. Твоя взяла, – он поднимает руки вверх, отпуская меня.
Сажусь на край кровати, как бедная родственница. Паша же залезает с ногами, заняв больше половины матраса. Хватает тут же за руку и устраивает меня сбоку, крепко обнимая.
– И куда делась моя смелая девочка?
– Я тут, только не распускай руки. Мне правда необходимо поговорить с тобой.
– Хорошо. Задавай свои вопросы, – недовольно вздыхает, но все же соглашается.
– Кто такой Ткач? – задаю самый интересующий вопрос.
– Владеет заводом, я хотел купить его, но мы не договорились, – скупо выдает информацию.
– А более развернуто?
– Спроси конкретнее, Алис, что тебя интересует, – он понимает, к чему я веду, но дает мне право вести диалог.
– Это он тебя подставил? Федулов кивает.
– Не своими руками. Свои он марать не будет, – Паша недобро скалится, я чувствую, как его рука сжимается на плече.
– А почему тогда я следила за Мишуровым?
Он берет мое лицо в свои руки, смотря прямо в глаза. Сейчас они черные и настолько глубокие, что утонуть можно за одну секунду. И шансов выбраться уже не будет. Хотя я давно утонула в нем.
– Я никогда бы тебя не отправил к Ткачу, он нелюдь. Мне поступила информация, что Мишуров тоже хочет купить этот завод, и они даже подписали контракт. Я думал подобраться к Ткачу через Львовича.
Но ошибся, Мишуров ни при чем. Никаких договоренностей у них не было и нет.
– А кто тебя проинформировал? – беру его за руку, нежно поглаживая костяшки его пальцев.
Чувствую, как сильно он напряжен. Разговор не из приятных.
– Игнатик, – с ядом выплевывает имя Минаева, – мы давно знакомы.
– О, это я теперь в курсе, – ревность снова появляется на горизонте.
– Все это было до тебя. Как только ты переступила порог этого дома, у меня не было ни одной женщины. Не стоит ревновать меня к прошлому, которое не имеет никакого значения. Только ты имеешь значение.
Паша целует меня так нежно, что я начинаю сходить с ума. Его губы словно орошают сладостью мои, забирая в плен, потом освобождая и снова забирая. Эти манипуляции кружат голову. Его чувства сейчас как на ладони, не нужно слов, чтобы понять. Он не врет. Я важна и любима.
– Паш, а зачем ты спорил со мной?
– Не знал, как тебя еще к себе привязать, – очерчивает рукой мой позвоночник. – Хотел, чтобы у тебя не было шансов уйти. Но ты ушла.
– Тогда я испытывала к тебе злость. Силой меня не взять.
– Я знаю, теперь я знаю. Главное, что ты здесь, – он прикрывает глаза, вдыхая запах моих волос. – Главное, что ты со мной.
– Что будет дальше? – считаю, что мы еще не договорили.
– А дальше, как я и говорил, все решу сам. Еще один день, находясь в неизвестности, я не переживу. Когда ты пропала… – он осекается, – лучше тебе не знать, что со мной творилось.
Я понимаю, что его трясет. Злость затмевает его разум, нужно срочно расслабить мужчину. Решаю закончить разговоры. Провожу кончиком языка по кадыку, спускаясь поцелуями вниз. Он тут же срывает с себя домашнюю футболку. Я рассматриваю красивую грудь и подсушенный рельефный торс. Да, определенно хорош собой. Растительность на груди небольшая, при этом заводит и пробуждает все мои животные инстинкты. Я теку, как самка перед спариванием. Абсолютно бессовестно и откровенно. А это он еще даже не дотронулся до меня.
Опускаюсь вниз поцелуями, останавливая взгляд на области паха. Леше не нравился оральный секс, мы редко им занимались. Но Федулов выглядит как человек, который любит такого рода ласку. Поэтому я отбрасываю стеснение прочь, приспуская спортивные штаны вниз.
Член тут же встает в боевую готовность. Маленькая капля смазки образуется на кончике органа, я завожу руки назад, закрепляя их в замок, и подхватываю языком солоноватую субстанцию.
Смотрю на мужчину – там пелена, его ведет. Даю возможность руководить процессом. Паша кладет руки мне на голову и насаживает мой рот на свой член, доводя до середины. Потом снова проделывает то же самое, пока я не ощущаю, как головка утыкается в стенки горла. Выпускаю член изо рта, хватая воздух и размазывая слюни вокруг рта. Веду себя развязно, но от этого завожусь еще больше. Словно рядом с этим мужчиной из меня выходит все порочное.
Продолжаю сосать, издавая характерные звуки. Паша стонет. Громко. Это такое наслаждение, когда мужчина стонет от твоих ласк. Он быстро кончает, а я, ни минуты не думая, сглатываю семя.
– Я сдох и заново родился, – он без брезгливости сминает мои губы. – Теперь твоя очередь.
Опрокидывает меня на спину, разводя мои ноги в стороны. Полотенце уже валяется на полу, я даже не заметила, когда оно спало с меня. Забываю, что на бедре остался синяк. Спохватываюсь, чтобы сжать ноги вместе, но натыкаюсь на взгляд, полный ярости.
Понимаю, что произошло неизбежное.
Глава 30
Наши дни
– Паша, остановись, прошу тебя! – бегу за мужчиной вниз по ступенькам. – Пожалуйста, остановись.
Он не слышит, просто вихрем несется вниз, задевая плечом картину, висящую на стене. Она со звоном падает на пол, стекло разбивается вдребезги, я еле успеваю отскочить, чтобы не наступить босыми ногами.
– Если ты сейчас же не остановишься, то больше меня не увидишь, – я говорю ужасные вещи, осознанно идя на манипуляцию. Укол разочарования больно бьет в сердце. В кого я превратилась?
Манипулирую жестоким способом уже второго близкого человека. Но понимаю, что это единственный действенный способ. Меня упорно не хотят слышать.
И манипуляция срабатывает: он тормозит уже у двери, держа руку на ручке. Я тоже останавливаюсь, стою за его спиной, которая пляшет ходуном из-за частого дыхания. Он весь натянут как струна, напряжение бьет волнами.
– Ты поступаешь неразумно, Алиса, – он еле сдерживается, чтобы не повысить на меня голос.
Я вижу злость во взгляде, когда он поворачивается лицом ко мне. Осуждает. Я понимаю. Но меня не обижает его ярость, направленная в мою сторону. Знаю, что он просто пытается совладать с эмоциями, но у него не выходит.
– Паш, я просто прошу тебя не рубить с плеча.
– То есть предлагаешь закрыть на это глаза и жить дальше, словно ничего не произошло? – он тычет пальцем на мое оголенное бедро с виднеющимся синяком.
– Нет, я просто не хочу, чтобы ты на эмоциях натворил дел, – стараюсь подбирать спокойные нотки в тоне, чтобы усмирить его гнев.
– Да какого хуя ты вообще решила смолчать об этом? – видимо, у меня плохо получается, потому что Федулов срывается на крик.
Кажется, окна начинают дребезжать от его ора. Я пытаюсь сделать шаг в его сторону, но он останавливает меня одним жестом.
– Я просто боялась вот такой реакции!
– Какой, блять, такой реакции? – продолжает кричать: – Любой нормальный мужик так отреагирует, узнай он, что его женщину трогал другой мужчина.
– Паш, я хочу, чтобы ты сначала успокоился, а потом решил, что делать.
– Ты дура или не понимаешь, да? – его слова обжигают меня. Я чувствую, что это всего лишь эмоции, но легче не становится.
– Нет, Паш, я не дура. Я боюсь за тебя. Боюсь тебя потерять, – тихо говорю. У самой эмоции на нуле, не хочу кричать, доказывать, биться об стену. Зачем?
Он все равно всегда все делает так, как считает нужным. Он выбирает всегда свои желания, не мои, редко интересуясь моим мнением. И как бы сильно я не была влюблена в этого мужчину, терять себя– тоже больно.
Я разворачиваюсь и молча удаляюсь в сторону лестницы. Нет смысла спорить. Федулов все уже для себя решил.
– И куда ты пошла?
– Какой смысл останавливать тебя, если ты все сделаешь по-своему, – обреченно пожимаю плечами.
– То есть я еще и виноват сейчас?
Он, психуя, пинает мячик Кингстона, отчего тот пролетает метра три. Пес тут же прибегает на шум, думая, что с ним хотят поиграть. Вижу, что Павел готов сорваться на собаку.
– Не смей! – тычу в него пальцем.
– Блять! Жил без бабы, проблем не было, – в сердцах выпаливает.
Становится нестерпимо больно. Неужели можно ставить под сомнение все то, через что мы прошли вместе? Еще десять минут назад этот несносный мужчина стонал от моих ласк. Смотрю на него и вижу того маленького Пашу, что делал мне больно. Только в его глазах я еще отчетливо вижу страх.
Он боится меня потерять, он уязвим. Включает все тумблеры защитной реакции, лишь бы никто не считывал, как ему тяжело. Только передо мной не нужно надевать маски, я хочу видеть его настоящего. Уязвимого, открытого, раненого. Со всеми страхами.
– Мне уйти?
– Я не знаю, Алиса, что должно произойти, чтобы я тебя отпустил. Нет такого варианта, – он все еще тяжело дышит, но понемногу успокаивается.
– Паш, пожалуйста, тогда мое мнение тоже учитывай. Это касается не только тебя и твоих эмоций, но и меня. Это мое тело, моя боль, и мне хотелось бы, чтобы ты слышал меня.
– Меня разрывает на части, Лиса, – он снова обращается ко мне этим ласковым прозвищем.
Подходит ближе, делая всего три размашистых шага, и сгребает в объятия. Целует в макушку раз десять – такая ласка отпечатывается в сердце огромным клубком нежности. Вот такие у нас американские горки.
– Мы решим все вопросы, просто давай не сгоряча, – прошу его, обнимая в ответ.
Он кивает, наконец-то соглашаясь со мной.
– Все, что связано с тобой, вызывает у меня шквал эмоций. Не могу это контролировать.
Я глажу его спину, очерчивая мышцы. Вдыхаю запах. И понимаю, что сама в ловушке таких же эмоций. Но могу их контролировать, чего не скажешь о мужчине, конечно. Я знаю, что мы научимся разговаривать. И он научится слышать меня, просто нужно время, которого до этого у нас не было.
Целую колючий подбородок, оставляя влажный след от губ. Паша заглядывает ко мне в глаза, сканируя что-то внутри. Хочу, чтобы именно сейчас он сказал. Сказал, что любит меня. Но заветные три слова так и не вылетают из его рта, хотя я вижу это невооруженным взглядом. Ему тяжело говорить, проще сделать. Он не слышал никогда в жизни слов любви, и уверена, что никогда и никому не говорил. Но я буду ждать, сколько нужно.
– Нереально красивая. Моя девочка, – целует. Глубоко, осторожно и медленно.
Я хочу, чтобы так было всегда. Потому что ничто не было так правильно в моей жизни, как мы.
Глава 31
Воспоминания
Я все еще хорошо помню, в каком отчаянии находился, когда Алису забрали. Я не мог спать, есть. Перед выходом из детдома тогда упрашивал Зиночку дать мне ее адрес, на что получал резонное: «Нет».
Все знали, что я недолюбливал девчонку. Видимо, главная боялась, что найду ее и начну снова гадить. Но тогда, проведя эти жалкие месяцы без нее в детдоме, я словно осознал, что должен сказать ей все, как есть. Пусть не примет, прогонит, ударит, да что угодно сделает. Лишь бы знала, каким дерьмом я себя чувствую.
Но найти девушку мне так и не удалось. Каждый раз, когда подбирался к истине – что-то неведомой силой прятало ее от меня. Я не мог уловить связь и понять, куда постоянно пропадают ее следы. Все сводилось к одному: такой девушки больше не существует.
За годы, помимо поисков своей первой любви, я строил карьеру. Понимал, что детям из детдома устроиться на хорошую должность проблематично, подобно зеку. Почему-то все считают, если тебя воспитывали не твои родаки, а левые люди, значит, ты – отброс общества. Будто бы моя блядская мать смогла воспитать что-то хорошее во мне, а не ненависть и отвращение, да и я бы сто процентов пропитался всем этим дерьмом, если не Алиса…
Единственный человек, который меня останавливал – она. Я словно хранил что-то светлое и такое потаенное, чтобы на фоне такой девочки не быть совсем дерьмом. Конечно, получалось хуево, не спорю. Но как мог.
Еще часто задавался вопросом: а что я в ней, собственно, такого нашел? Обычная девчонка, что росла в обычной неполной семье, воспитывалась отцом. Ну да, красивая, но таких полно. А потом понимал, что нет. Таких практически не существует. Она умела держать себя, свое достоинство, принимала удары судьбы с улыбкой на лице.
Черт возьми, ей было чертовски больно… Я видел как она рыдала в подушку сотни раз, а потом шла по коридорам и улыбалась. Молчала и улыбалась. И я ахуевал от нежности, гордости и уважения к этой малышке. И любви.
Я долгое время работал на стройке, выполняя разную работу – то кирпич уложить, то груз растаскать, то жопу начальству лизать. С зарплатой кидали постоянно, жил с таджиками в фургоне. Вонь, антисанитария, полное разочарование в жизни… Смотрел на себя в зеркало и думал: вот приеду я к ней вонючий и заебанный, а она сразу простит и полюбит. Ха!
Нет, такое положение дел меня вовсе не устраивало, хотелось быть в ее глазах героем. Впервые. Чтобы ей было, за что меня любить. Это я могу ее любить просто так, но разве меня можно без причины хотеть? Нет, мать мне в жизни преподнесла ценный урок – я никому не нужен, и если хочу любви, то должен ее заслужить.
Психанул, ушел со стройки. Поступил импульсивно, не имея и гроша в кармане, но и терпеть унижения не было сил. Познакомился с пацанами в парке. Как там говорят? Не бывает случайных встреч. Вот и тут случайная оказалась вовсе не случайной. Пацаны сразу приняли за своего – хоть и не детдомовскими были, а все равно улица растила. И выживать тоже учились. Вписались с ними в бизнес, да что там, проще говоря – арматуру продавали за копье. Такой себе стартап, но на еду хватало.
А потом я познакомился с Леной, девчонка училась в педагогическом, что располагался рядом с нашей конторой.
Влюбилась в меня, ходила хвостом. Ну я и предложил встречаться. Только условия мы не обговорили с ней: она любви хотела, а мне просто нужен был постоянный секс с проверенным человеком.
Недолго наши отношения длились, месяцев семь от силы, но за это время ее отец неплохо так подсобил мне с работой. Понравился я ему каким-то чудесным образом.
Тут и деньги начались. Большие. Тогда даже казалось, что огромные. Устроил меня работать на ЦБК*, где прям перло. Понравилось и втянулся. Даже химию учить стал с нуля, чтобы знать все процессы варки целлюлозы. Быстро вырос до топового менеджера по продаже целлюлозы за границу, без знаний выезжал. Харизмой брал и умением договариваться. А потом, когда появились знания и нужные связи, стал подумывать о своем деле.
Так открыл фирму по перепродаже целлюлозы. Продавал по самым большим ценам в Европу, конкуренты только руками разводили, мол, как так у меня получалось. А я сам не знал, просто перло и все. Продавал выше рынка, но и не говном торговал. За браком следил всегда тщательно, иностранным покупателям не подсовывал дерьмо за большие деньги, как иногда поступали другие фирмы. Авторитет себе завоевывал.
Фирма росла, рос и спрос, а сырья не всегда хватало. Так и вышел на Ткача. И в этот же момент появились первые зацепки по поиску Алисы. Гульнул тогда от души: праздновал и новые поставки и то, что скоро увижу ее. Совсем рядом она…
*** Сижу в машине у обычной хрущевки, сжимая в руке бумажку с адресом. Сердце бешено колотится. Уже представляю, как лечу по лестнице на третий этаж, звоню в дверь, и она ее открывает. Смотрит на меня, все такая же красивая и робкая. Смакую эти мечты в голове.
Выхожу из машины, осматриваясь по сторонам. Если живет в таком небогатом районе – значит, удочерили ее все-таки обычные рабочие. Конечно, я ничего против не имею, но всегда думал, что моя девочка достойна большего. И я готов бросить все к ее ногам. Деньги есть, статус есть, связи есть – осталось только прощения вымолить и любовь завоевать.
Стучусь в дверь, так как замок сломан; уже ожидания расходятся с моими фантазиями, но не унываю. Нас разделяет какая-то несчастная дверь, где-то там за ней, сидит она, возможно, на кухне.
Перебирает свои пышные волосы и пьет чай. Но дверь никто не открывает. Начинаю злиться и волноваться, я всегда был нетерпелив в своих желаниях. И если окажется, что никого нет дома, я отчаюсь. Но буду долбиться до последнего.
Но мне так никто и не открывает. Зло ударяю по стене кулаком. Заебало ждать. Я сейчас к ней хочу.
– Чего ты долбишься? Ну нет никого! – соседняя дверь открывается, и на пороге появляется тучная женщина. Корчит недовольную морду, тыча в меня скалкой.
– А где ваши соседи? – морщась от брезгливости, задаю вопрос. Неприятная особа.
– Алкаши эти? Да черт их знает, может опять у собутыльников своих ошиваются.
Внутри все сжимается. Неужели эти люди, что ее забрали, оказались алкашами?.. Выглядели вполне прилично. Представляю, как моя наивная Алиса живет в логове алкашей, и горло спазмирует. Это пиздец.
– А девочка? Девочка где?
– Какая еще девочка? – задумывается она. – А, эта, что они притащили тогда? Так погибла она.
– Чего? – начинаю задыхаться, хватаясь рукой об стену.
– Ну так это, они тогда детдомовскую себе взяли, чтобы пособие получать. Ну, – чешет свой подбородок, – симпатичная такая девчушка была. У них пожар был, по пьяни чет подожгли, я, если честно, не в курсе. Знаю, что девчонка сгорела. Жалко.
Перед глазами все становится черным, сердце постоянно простреливает болью. Похоже на сердечный приступ, но мне уже похуй. Все это время мною двигала только эта мотивация – найти, вымолить прощение и забрать себе. А сейчас для чего жить?
Тетка пугается, выносит мне стакан воды и таблетку под язык. Машинально выполняю все действия, хотя уже ни в чем смысла не вижу.
– Ты че это? Умирать тут вздумал? Только не у меня на лестничной клетке.
Мразь. Таких мы много повидали.
– А похоронена где? Знаете?
– Да, знаю, ща адрес запишу. А ты ей вообще кто? Родственник что ли отыскался?
– Ага, родственник, – трясущимися руками забираю листок уже с другим адресом. В один конец.
Долетаю до кладбища за сорок минут, хотя езды тут – часа полтора. Меня рвет на куски. Держусь из последних сил, чтобы не свалиться. Рыщу, как поисковая собака, ее могилу. И нахожу.
Просто падаю на колени, когда вижу имя, фамилию, дату рождения, дату смерти. И фотографию. Она. Алиска. Моя девочка. Кричу. Наверное впервые даю волю эмоциям, и ору как сумасшедший. Боль никуда не уходит, сердце правда отпускает. А вот душевную боль унять уже не получится. Никогда.
Если ее нет, то и меня нет.
*ЦБК – целлюлозно-бумажный комбинат.
