Текст книги "Братья Львиное Сердце [перервод Б.Ерхова ]"

Автор книги: Астрид Линдгрен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Глава 6

– Ничего, пробьет час и для Тенгила, – сказал Юнатан.

Мы лежали в сочной зелени у речки, и вокруг было такое утро, когда не верилось ни в Тенгила, ни в какое–то другое зло на целом свете. Тихо и мирно тянулось время. Журчала вода, обегая камни под мостиком, – больше мы не слышали ничего. А как приятно лежать на спине и не видеть ничего, кроме белых облачков высоко–высоко в небе. Так бы лежать в траве, наслаждаться тишиной, напевать про себя и не думать ни о чем.

И надо же, чтобы Юнатан взял и заговорил о Тенгиле! Я бы вообще думать о нем забыл, но все–таки спросил:

– Ты о каком часе? О чем?

– Я говорю: с Тенгилом будет то же, что и со всеми тиранами рано или поздно. Что его раздавят, как вошь, и он сгинет навечно!

– Хорошо бы поскорей, – сказал я.

Юнатан забормотал, наверное, он говорил сам с собой:

– Но Тенгил силен! И у него есть Катла!

В который раз произносил он это кошмарное имя. Я хотел расспросить его, но не стал. Лучше и не знать ни о какой Катле в тихое прекрасное утро.

Но то, что Юнатан сказал потом, было ужаснее всего.

– Сухарик, ты ненадолго останешься один. Я должен ехать в Шиповничью долину.

Как мог он только такое сказать? Как мог поверить, что я останусь здесь без него хотя бы на минуту? Даже если он за думал броситься в саму Тенгилову пасть, я все равно буду с ним. Так я ему и сказал.

Он пристально посмотрел на меня и ответил:

– Сухарик, у меня только один брат, и его я хочу оградить от всякого зла. Как же можешь ты требовать, чтобы я взял тебя с собой, когда мне понадобятся все силы для чего то другого? Чего–то, что действительно опасно.

Но напрасно он говорил. Я расстроился и разозлился, все внутри у меня закипело, и я закричал на него:

– А ты, как ты можешь требовать, чтобы я остался в Рыцарском подворье, ждал тебя, а ты, может, никогда не вернешься обратно?

Я вдруг вспомнил все то время, когда жил без Юнатана, когда его не было со мной, как я лежал на лавке в кухне и не знал точно, увижу его или нет. Даже подумать об этом было все равно что заглянуть в черную, беспросветную дыру!

А сейчас он опять хотел бросить меня, бросить ради какиx–тo неведомых опасностей! И, не вернись он назад, теперь не поможет ничто, и я останусь один навсегда.

Я чувствовал, что становлюсь все злее и злее, и еще громче кричал на него и говорил все гадости, какие только мог придумать.

Ему нелегко удалось успокоить меня. Хоть немного успокоить. Но, ясное дело, вышло, как хотел он. Я ведь понимал: он во всем разбирается лучше.

– Глупыш, конечно, я вернусь, – сказал Юнатан.

Юнатан сказал это вечером, когда мы сидели в нашей кухне и грелись у огня. И накануне дня, когда он отправлялся в путь.

Я больше не злился, только расстраивался, и Юнатан понимал меня. Он старался быть добрым, намазывал мне свежий хлеб маслом и медом и рассказывал всякие сказки и истории, но я пропускал их мимо ушей. Я слышал одну толь ко сказку о Тенгиле, наверное, самую страшную, как начал подозревать. Я спросил Юнатана, почему он должен браться за дело, зная наперед, что оно опасно. Ведь с таким же успехом он мог сидеть дома в Рыцарском подворье и жить себе припеваючи. Но мой брат сказал, что есть вещи, которые нужно делать, даже если они грозят нам опасностью.

– Но все–таки почему? – не отставал я.

И получил в ответ:

– Чтобы быть человеком, а не ошметком грязи.

Юнатан рассказал мне, что собирался сделать. Он собирался освободить Орвара из пещеры Катлы. Потому что Орвар был нужен людям даже больше, чем София. Без Орвара две зеленые долины Нангиялы погибли бы.

Был уже поздний вечер. Огонь в печке погас, наступила ночь.

И наступил день. Я стоял у калитки и смотрел, как уезжал Юнатан, как он скрывался в тумане, да, в то утро всю Вишневую долину окутывал туман. Можете не верить, но казалось, что сердце вот–вот разорвется оттого только, что я стоял и смотрел, как туман надвигался на него, как он стирал Юнатана словно резинкой, пока он не исчез совсем. А я остался один. Я не мог этого вынести. Я будто сошел с ума от горя, побежал на конюшню, вывел Фьялара, бросился ему на спину и погнался за Юнатаном. Я еще раз увижу его, стучало у меня в висках, прежде чем потеряю, может быть, навсегда.

Я знал: он должен был поехать к Софии, чтобы получить от нее наказы, и поскакал туда. Я мчался как настоящий сумасшедший и нагнал его перед въездом в усадьбу. И тут же застыдился и хотел было спрятаться, но он меня уже увидел и услышал.

– Чего ты хочешь? – спросил Юнатан.

Да, чего же я хотел?

– Ты в самом деле вернешься? – пробормотал я. Единственное, что смог придумать.

Он подъехал ко мне, и наши кони встали рядом бок о бок.

Потом смахнул что–то с моей щеки, слезы там были или еще что, он сделал это указательным пальцем, а после сказал:

– Не реви, Сухарик! Мы еще увидимся – точно! И не здесь, так в Нангилиме.

– В Нангилиме? – переспросил я. – А это что такое?

Но Юнатан пообещал только, что расскажет обо всем в другой раз.

Не знаю, как я выдержал время, что жил в Рыцарском подворье один, и чем заполнял свои дни. Конечно, я ухаживал за нашими животными. Я почти не расставался с Фьяларом в его конюшне. И подолгу сидел и разговаривал с моими кроликами. Еще я немного рыбачил, купался, стрелял из лука, но все казалось каким–то бессмысленным без Юнатана. Приходила София, приносила мне обед, и мы вместе говори ли о нем. Я все надеялся, что она вот–вот скажет: «Теперь его недолго ждать», – НО она ничего такого не говорила. Еще мне хотелось спросить ее: а почему бы ей самой не по ехать в Вишневую долину и не попытаться освободить Орвара, вместо того чтобы посылать туда Юнатана? Но к чему было спрашивать, я ведь и так знал.

Тенгил ненавидит Софию, объяснил мне Юнатан.

– София в Вишневой долине и Орвар в Шипов ничьей его опаснейшие враги, и, не сомневайся, он знает об этом, – говорил Юнатан, когда рассказывал про долины. – Орвара он уже упрятал в пещеру Катлы и туда же с удовольствием бросил бы и Софию, чтоб они там зачахли и умерли от голода. Этот негодяй пообещал пятнадцать белых лошадей тому, кто выдаст ему Софию, живую или мертвую.

Юнатан все объяснил мне. Так что я понимал, почему Софии следовало остерегаться и держаться от Шиповничьей долины подальше. И почему вместо нее туда поехал Юнатан. О нем Тенгил ничего не знал. На это по крайней мере можно было надеяться. Хотя кто–то все же догадывался, что Юнатан не просто ее слуга–садовник. Тот, кто побывал у нас ночью. Тот, кого я видел у буфета. София все вспоминала о нем и страшно беспокоилась.

– Этот человек знает слишком много, – говорила она.

И велела известить ее, если еще кто появится в Рыцарском подворье и станет шпионить. Я сказал ей, что в буфете он теперь может рыться сколько угодно.

Мы перепрятали письма в новое место: в ларь с овсом, что стоит в чулане на конюшне. Письма лежат там в большой табакерке на самом дне.

София пошла со мной в чулан, отрыла табакерку и поло жила в нее новое письмо. Ей нравится тайник, сказала она. Мне он нравился тоже.

– Ну, держись, – сказала София на прощанье. – Я знаю, как тебе трудно, но выдержать надо!

И в самом деле приходилось нелегко. Особенно по вече рам и по ночам. Я видел Юнатана в страшных снах да и наяву не знал ни минуты покоя.

Как–то раз вечером я съездил в «Золотой Гребешок». Я не вынес своего одинокого сидения в Рыцарском подворье, там было слишком тихо, и я хорошо слышал собственные мысли. А они не очень–то радовали.

Понятно, как все уставились на меня, когда я вошел в харчевню без Юнатана.

– Что такое? – сказал Йосси. – Только половинка от братьев Львиное Сердце? Куда ты дел Юнатана?

И зачем только я приехал! Я сразу вспомнил, как Юнатан и София наказывали: что бы ни случилось, никому не говори, куда уехал брат и зачем. Ни одной живой души! Поэтому я сделал вид, что не расслышал вопроса Йосси. Но здесь же, в харчевне, на обычном своем месте сидел Хуберт, и он тоже полюбопытствовал.

– Да, где же Юнатан? – спросил он. – Уж не уволила ли София своего садовника?

– Юнатан поехал в горы, – ответил Я. – Он наверху в горах охотится на волков.

Софии в тот вечер в харчевне не было. Но, как всегда, здесь собралась вся долина. И, как всегда, они пели свои пес ни и веселились. Но я не пел с ними. Для меня было не как всегда. Я понял, что без Юнатана мне здесь делать нечего, и недолго оставался.

– Не грусти, Карл Львиное Сердце, – сказал мне на прощанье Йосси. – Юнатан скоро наохотится и вернется.

Ох, как же я обрадовался его словам! Иосси потрепал меня по щеке и дал с собой пакетик вкусного печенья.

– Будет что погрызть, пока ты сидишь там один и ждешь Юнатана.

Золотой Гребешок пожалел меня. Мне сразу стало легче. Я вернулся домой. Сидя перед огнем, сгрыз печенье. Дни наступили теплые, почти летние. Но все равно приходилось топить печку, толстые стены нашего дома прогреться не успели.

Забираясь в постель, я ежился от холода, но скоро со грелся и заснул. И увидел Юнатана во сне. В таком ужасном сне, что от него проснулся.

– Я иду, Юнатан! – кричал я. – Я иду! – И рванулся с лавки.

В темноте вокруг меня еще раздавалось эхо дикого крика – кричал Юнатан! Он звал меня во сне, звал на помощь. Я знал это. Я еще слышал его и хотел броситься из дома прямо в темную ночь к нему, где бы он ни был. Но я сразу же понял, что это невозможно. Да и что мог я сделать, ведь беспомощнее меня на свете не было! Не оставалось ничего другого, как забраться обратно на лавку и лечь. Я лежал на лавке, дрожал, голова у меня кружилась, я казался себе самым маленьким и одиноким, наверное, самым одиноким на свете.

И мне ничуть не стало легче, когда пришло утро и насту–пил ясный светлый день. Конечно, я уже не очень отчетливо помнил страшный сон, но вот то, что Юнатан кричал и звал на помощь, я забыть не мог. Мой брат звал меня, так не дол жен ли я отправиться в путь и отыскать его?

Не знаю, сколько часов сидел я возле клетки с кроликами и думал, что же предпринять. Мне не с кем было поговорить, не у кого спросить. Нужно было решать самому. К Софии я не мог пойти, она бы задержала меня. Никогда в жизни она не отпустила бы меня, она же не безумная. Ведь то, что я собирался сделать, было чистым безумием. И делом опасным. Очень опасным. А я не отличаюсь храбростью.

Я долго сидел, прислонившись к стене конюшни, и. рвал траву. И вырвал вокруг все до единой травинки, хотя заметил это только потом, а не когда сидел там и мучился. Шли часы, может, я и до сих пор бы сидел там, если б не вспомнил, что сказал Юнатан: «Есть вещи, которые нужно делать, чтобы быть человеком, а не ошметком грязи».

И тогда я решился. Я так стукнул кулаком по клетке, что кролики подпрыгнули, и сказал вслух для большей уверенности:

– Я сделаю это! Сделаю! Я не ошметок грязи! Насколько легче мне стало, когда я решился! – Я знаю, что поступаю правильно, – сказал я кроликам. С кем еще я мог поговорить?

Да, как быть с кроликами? Им придется стать дикими кроликами.

Я сгреб всех троих в охапку, отнес за ограду и показал на зеленую прекрасную долину.

– В Вишневой долине полным–полно травы, – сказал я им. – Там живет масса других кроликов, с которыми вы подружитесь. Вам будет с ними куда веселей, чем в клетке, берегитесь только лисиц и Хуберта!

Они как будто удивились, все трое, потом сделали несколько осторожных прыжков, словно сомневались, можно ли. А после задали такого стрекача, что вмиг исчезли в зеленых пригорках. Только их и видели!

А сам я засобирался в дорогу. Я сложил в кучу все, что хотел взять с собой. Одеяло, чтобы заворачиваться по ночам. Огниво, чтобы разжигать костер. Торбу с овсом для Фьялара. И котомку с едой для меня самого. Кроме хлеба, в доме не нашлось ничего, но он–то был самый лучший ржаной хлеб Софии. Она недавно принесла его целый фартук, и я набил котомку доверху. Лепешек хватит надолго, подумал я, а когда хлеб кончится, что ж, буду есть траву, как кролики.

На следующий день София обещала принести суп, но тог да я буду уже далеко. Бедняжка София; ей самой придется съесть свой суп! Но я не мог допустить, чтобы она из–за меня беспокоилась. Она должна знать, куда я делся. Хотя не раньше, чем станет слишком поздно. Слишком поздно, чтобы по мешать мне.

Я взял кусок угля из печки и написал на стене большими черными буквами:

«Кто–то позвал меня во сне, и я ищу его за горами, за долами».

Вот так хитро написал я, потому что подумал, если кто другой, кроме Софии, зайдет в Рыцарское подворье, тот, кто уже ходил здесь и шпионил, он не поймет, что все это значит. Он, наверное, подумает, что я сплел стих, сказку или еще чего. А София сразу догадается, здесь написано: «Я уехал разыскивать Юнатана».

Тут я повеселел и впервые почувствовал себя по настоящему храбрым и сильным. Даже запел вслух:

– Кто–то позвал меня во сне, и я ищу его за горами, за дола–а–а–ми!

Песня получил ась неплохая! Я обязательно расскажу обо всем Юнатану, когда мы встретимся.

Если мы встретимся, подумал я. А если нет …

И всю храбрость мою как языком слизнуло. Я опять стал маленьким ошметком грязи. Маленьким трусоватым ошметком грязи, каким был всегда. Мне сразу же захотелось к Фьялару. Я не мог без него. Только один он помогал мне, когда я расстраивался и тосковал. Сколько раз я стоял у него в конюшне, когда не мог больше выносить одиночества. Сколько раз успокаивался, стоило взглянуть в его добрые глаза и потрогать, какой он теплый и какой нежный у него нос. Без Фьялара я бы пропал.

Я побежал в конюшню.

Фьялар там стоял не один. Там стоял еще Хуберт. Да, он стоял и похлопывал моего коня. И еще широко ухмыльнулся, когда увидел меня.

Сердце у меня застучало.

«Вот предатель», – подумал я. Казалось, я и раньше знал, кто он такой, но только теперь понял. Предателем был Хуберт – иначе зачем ему ездить в Рыцарское подворье и шпионить?

«Этот человек знает слишком много», – говорила София, и она говорила о Хуберте. Теперь я понял.

Но сколько он знал? И знал ли он все? Знал ли он, что мы прячем в ларе под овсом? Я старался не подавать вида, что испугался.

– Что ты здесь делаешь? – спросил я его. – Что тебе на до от Фьялара?

– Ничего, – ответил он. – я шел к тебе, когда услышал, как твой конь заржал, а я люблю коней. Какой он славный, Фьялар!

– Чего тогда ты хочешь от меня?

– Хочу отдать тебе вот эту штуку. – Хуберт протянул мне что–то завернутое в белую тряпицу. – Ты сидел очень хмурый и голодный вчера вечером, ну я и подумал, может, в Рыцарском подворье плохо с едой. Сейчас, когда Юнатан в горах охотится на волков.

Я растерялся и не знал, что делать и что сказать. Потом взял сверток и поблагодарил Хуберта. Но не мог же я принять еду из рук предателя! Или мог?

Я порылся в тряпице и вынул из нее большой кусок баранины – ну, такой копченой, вяленой, она очень вкусная. Вспомнил, ее называют окороком.

А как от баранины пахло! Мне сразу же захотелось вонзить в нее зубы. Хотя вообще–то следовало сказать Хуберту, чтобы он забирал свою баранину и катился куда подальше!

Но ничего такого я не сказал. В конце концов, ловить и уличать предателя дело не мое, а Софии. А я – я должен притвориться, что ничего не знаю и не понимаю. И потом, мне просто нужна баранина. Лучшего припаса на дорогу не придумаешь.

Хуберт все еще стоял возле Фьялара.

– Какой ты красивый! – гладил он его. – Как моя Бленда.

– Бленда белая, – возразил я, а потом спросил Хуберта: – Ты любишь белых лошадей?

– Да, я очень люблю белых лошадей.

Так вот почему тебе захотелось их сразу пятнадцать! Но я ничего не сказал.

Зато сказал Хуберт:

– А не задать ли Фьялару немного овса? Такой конь то же заслуживает подарка!

Я не мог помешать ему. Он пошел прямиком в чулан, а я побежал за ним. Я хотел крикнуть «не надо!», но ничего не смог выговорить.

Хуберт откинул крышку ларя и взялся за совок. Я зажмурился. Потому что не хотел смотреть на то, как он выловит табакерку. Но услышал только, что он выругался, а когда от крыл глаза, увидел: по краю ящика с писком бежала крыса. Хуберт пытался ударить ее, но она спрыгнула на пол и пропала из виду.

– Укусила меня за палец, проклятая! – ругался Хуберт.

Он стоял и пялился на свой большой палец. Тут уж я не упустил случая. Быстро–быстро набрал овса в совок и захлопнул крышку ларя перед его носом.

– То–то Фьялар обрадуется, – сказал Я. – Он не привык к кормежке в такое время.

А ты что-то совсем приуныл, злорадствовал я про себя, когда Хуберт, сердито распрощавшись со мной, пошел восвояси.

На этот раз ему не удалось запустить когти в наши письма. Но нужно было найти для них новый тайник. Я долго раздумывал, а потом взял и зарыл табакерку в погребе для картошки. Сразу же слева, за дверью.

На стене кухни я написал Софии еще одну загадку: «Рыжая борода любит белых лошадей и знает слишком много. Берегись!»

Большего для Софии я сделать не мог.

Наутро с восходом солнца, когда вся Вишневая долина еще спала крепким сном, я покинул Рыцарское подворье и по скакал в горы.

Глава 7

Я объяснял Фьялару, каково мне, именно мне очутиться вдруг на коне среди гор.

– Неужели ты не понимаешь, какое это для меня приключение! Вспомни, ведь я нигде не был, а все только лежал и лежал на лавке в кухне! Не думай, я не забываю о Юнатане ни на минуту. Но мне хочется кричать, крикнуть так, чтобы горы зазвенели, оттого только, что все здесь так здорово!

Да, здесь было здорово! Наверное, Юнатан понял бы меня. Какие горы, подумать только, какие они высокие и как много тут, наверху, чистых озер, шумящих ручьев, лугов, переполненных весенними цветами! И неужели это я, Сухарик, сижу на коне и вижу все это?! Я и не подозревал, что где то на свете может быть так прекрасно, у меня даже голова по шла кругом от восторга. Сначала …

Потом картина изменилась. Я нашел узкую конную тропу. Наверное, ту самую, о которой говорил Юнатан. Не прямо, а крюками и в объезд, рассказывал он, только так можно проехать в Шиповничью долину. Крюков И объездов здесь и вправду хватало. Сделав, должно быть, с тысячу крюков, я оставил позади луга с цветами, поднявшись выше, туда, где. горы стали пустынней и страшней, а тропа уже и опасней. Она то круто карабкалась вверх, то срывалась вниз, то вилась по каменным карнизам над страшной глубиной; в такие минуты я думал: «Приключение мое добром не кончится». Но Фьялар, видно, привык пробираться по опасным тропам. Умница, Фьялар!

К вечеру мы оба устали – и я, и мой конь. Тогда я остановился на ночевку. На небольшой зеленой лужайке, где» Фьялар мог бы попастись, и возле ручья, из которого мы могли напиться.

Здесь я развел костер. Всю свою жизнь я мечтал посидеть у походного костра. Юнатан рассказывал мне, как здорово сидеть у огня в походе. И вот наконец!

– Сейчас, Сухарик, и ты узнаешь, как это здорово! сказал я себе.

На лужайке валялось много сухих веток и прутьев. Я сложил их в кучу и поджег, костер скоро разгорелся и за трещал, искры закружились столбом. А я уселся у огня и подумал: все у меня сейчас точно так, как рассказывал Юнатан. Точно, как он говорил: я сидел, смотрел в огонь, ел мой хлеб и грыз баранину. Баранина оказалась очень вкусной, и я пожалел, что получил ее от Хуберта, а не от кого–то другого.

Я развеселился и даже запел: «Мой хлеб, мой костер и мой конь! Мой хлеб, мой костер и мой конь!» Ничего другого при думать не смог.

А потом я задумался. Я сидел и думал обо всех кострах, что горели в диких уголках всего света с самого начала времен, и еще о том, что все они погасли один за другим. Но мой–то костер горел, горел здесь и сейчас!

Стало смеркаться. Горы вдруг почернели. Ох, как же стало темно вокруг и как быстро это произошло! Страшно было сидеть спиной к черным горам. Чудилось, оттуда, со спины, кто–то следит за мной и подбирается все ближе и ближе. Хорошо, что пора было спать. Я подложил в костер побольше хвороста, пожелал Фьялару спокойной ночи и лег, укутавшись в одеяло, как можно ближе к огню. А потом понадеялся только, что засну раньше, чем успею запугать сам себя до смерти.

Прекрасно, да? Я напредставлял себе таких ужасов, что чуть не умер от страха. Наверное, никто не умеет проделывать этого так мастерски, как я. Всякие мысли закружились у меня в голове: конечно же, кто–то следит за мной оттуда, из темноты, и наверняка горы кишмя кишат лазутчиками и воинами Тенгила, и давным–давно уже Юнатана нет в живых; я все думал об этом и не спал.

Тут неожиданно из–за вершины горы поднялась луна, да, конечно, то была не обычная земная луна, но она выглядела как настоящая и залила горы сиянием, какого я в жизни не ви дел. Хотя, по правде–то сказать, мне и не доводилось никогда в жизни видеть лунное сияние высоко в горах.

Все переменилось. Я попал в странный мир из серебра и черных теней. Да, он казался прекрасным, но еще каким–то загадочно–печальным. И страшным тоже. Потому что там, где сияла луна, было, конечно, светло, но в тени могло таиться много опасностей.

Я натянул одеяло на глаза, чтобы ничего не видеть, но вместо этого услышал … да, да, тут я кое–что услышал! Вой далеко в горах. А потом еще и еще вой – поближе. Заржал Фьялар, он испугался. И тогда я понял, что это. Я услышал волчий вой.

Трус вроде меня должен был бы умереть от страха на ме сте, но рядом со мной тосковал Фьялар, и я попытался взять себя в руки.

– Не пугайся, Фьялар! Разве ты не знаешь, что волки боятся огня?

Но я сам себе не поверил, да и волки, должно быть, сроду об этом не слыхали. Потому что я уже видел их, они приближались под луной – страшные серые тени – и выли от голода.

И тогда я завыл тоже. Я взвыл так, что небеса содрогнулись. Никогда еще я не издавал такого жуткого крика, и он, видно, напугал их немного.

Но ненадолго. Скоро они появились опять. И на этот раз еще ближе. От их воя Фьялар совсем одичал. Да и я тоже.

Я знал: сейчас мы оба умрем – и я, и Фьялар. Хотя мне это вроде бы не впервой, ведь я уже умер один раз. Но тогда я этого хотел, тогда я к этому стремился, а теперь нет. Теперь я хотел жить, жить вместе с Юнатаном. Эх, Юнатан, будь ты здесь, ты бы помог мне.

Они совсем приблизились, волки! Один был больше других и наглей. Наверное, вожак. Это он схватит меня, сказал я про себя. Он ходил вокруг костра и выл, выл так, что кровь стыла в жилах. Я бросил в него горящую ветку и громко крикнул, но он только обозлился. Я увидел пасть, страшные клыки, нацеленные на мое горло … И вот – Юнатан, на помощь! – он прыгнул.

А потом … Что же случилось потом? Он взвизгнул в воздухе и грохнулся у моих ног. Мертвый! Мертвый, как камень. А в его голове торчала стрела.

Из какого лука вылетела она? Кто был тот, кто спас мне жизнь? Он выступил из тени под скалой. Хуберт! И хоть он стоял и, как всегда, самодовольно ухмылялся, я готов был броситься к нему на шею – до того обрадовался. Сначала. Только с самого начала.

– Я подоспел вовремя, – улыбнулся он.

– И вправду вовремя, – ответил я.

– Почему ты не сидишь дома, в Рыцарском подворье? Что ты здесь делаешь один среди ночи?

«А что делаешь здесь ты? – подумал я, вспомнив, кто он такой. – Какое еще подлое предательство замышлял он ночью высоко в горах? И почему спас меня именно предатель? Почему Хуберта я должен благодарить не только за баранину, но даже за мою драгоценную жизнь?»

– А что ты сам делаешь в горах среди ночи? – ответил я вопросом на вопрос.

– Стреляю волков, как ты верно заметил, – сказал Хуберт. – Вообще–то я видел, как ты выезжал рано утром из долины, и подумал, как бы с тобой чего не случилось в горах. Поэтому я поехал следом.

«Конечно, ври больше, – подумал я. – Рано или поздно будешь иметь дело с Софией, вот тогда я тебе не позавидую».

– А где же Юнатан? – спросил Хуберт. – Тому, кто поехал в горы охотиться на волков, здесь самое место. Здесь он наверняка бы настрелял их пару–другую.

Я оглянулся. Волки все до одного исчезли. Наверное, они испугались, увидев, как упал и испустил дух их вожак. Теперь они, должно быть, оплакивали его–издалека доносился жалостливый скулящий вой.

– Так где же Юнатан? – упорствовал Хуберт, и тут я не замедлил соврать еще раз.

– Он скоро приедет, – сказал Я. – Он гонит стаю волков вон там! – И показал вверх на гору.

Хуберт усмехнулся. Ясное дело, он не поверил мне.

– Может, ты все–таки соберешься и поедешь со мной обратно в долину?

– Нет, я жду Юнатана. Он появится с минуты на минуту.

– Ну, раз так, – сказал Хуберт, – раз так, – И странно посмотрел на меня. А потом … потом снял с пояса нож. Я вскрикнул: что же он собирается делать? В бледном свете луны фигура Хуберта с ножом в руке показалась мне страшнее всех волков в этих жутких горах.

Сейчас он покончит со мной, промелькнуло у меня в мыслях. Он знает, что я знаю о его предательстве, поэтому он следил за мной, а теперь хочет меня убить.

Я задрожал всем телом, хоть и был уже большой.

– Не надо! – закричал я. – Не надо!

– Чего не надо? – спросил Хуберт.

– Не надо убивать меня! – кричал я.

И тогда Хуберт побледнел от злости. Он шагнул ко мне, да так близко, что от страха я чуть не свалился назад.

– Ах ты, паршивый мальчишка! Ты что же несешь? – Он вцепился рукой мне в волосы и больно затряс голову. – Вот тебе, болван! – шипел Хуберт. – Если б я хотел твоей смерти, за меня бы поработали волки. – Он поднес свой нож прямо к моему носу, страшно острый нож. – Вот этим Я снимаю шкуры с волков, – сказал Хуберт, – а не режу глупых мальчишек.

Потом я получил пинок В зад, полетел вперед и упал. А он принялся свежевать волка и все время ругался.

Я поспешил взобраться на Фьялара. Во что бы то ни стало мне нужно уехать отсюда. Уехать!

– Куда это ты собрался? – крикнул Хуберт снизу.

– Я поскачу навстречу Юнатану, – услышал я свой дрожащий голос.

– Ну и скачи, баранья башка! – ругался он. – Попробуй угробь себя, теперь тебе никто не помешает!

Но я уже скакал оттуда во всю прыть и чихать хотел на Хуберта!

Прямо передо мной змеилась, уходя вверх, горная тропа. Луна сияла мягко и ясно, было светло, как днем, я видел все–хоть с этим мне повезло! Иначе бы я погиб. Здесь везде громоздились страшные обрывы и пропасти, такая жуть и такая красота, что дух захватывало. Я скакал как во сне, да и весь этот пейзаж под луной мог только присниться – В прекрасном и диком сне, думал я и сказал Фьялару:

– Ты не знаешь случайно, кому это снится? Кому угодно, но только не мне. Мне и во сне не придумать такой неестественной красоты и такой жути, нет, не мне это снится, а кому–то другому!

Я устал, хотел спать и с трудом держался в седле. Где–то нужно было заночевать все равно.

– И лучше всего там, где нет волков, – сказал я Фьялару, а он, думаю, со мной согласился.

Кто, интересно, первым проложил тропу между долинами Нангиялы? Кто выдумал этот путь через горы? И так ли уж обязательно, чтобы он вился по узким карнизам над ужасны ми обрывами? Я знал: сделай Фьялар хоть один неверный шаг, и мы полетим вниз, а после во веки вечные никто не узнает, что сталось с Карлом Львиное Сердце и его конем.

Горы становились все круче и круче. Теперь я не осмеливался смотреть по сторонам, уж если нам суждено сорваться в пропасть, лучше в нее не глядеть.

Но Фьялар не сделал того неверного шага. Он справился со всем, и когда я наконец посмел оглядеться, то увидел не большую поросшую травой площадку среди скал. По одну ее сторону вверх уходила гора, по другую была пропасть.

– Что, Фьялар, может, тут мы остановимся? Здесь нас волки не достанут.

Нет, тут они нас точно не достали бы. Ни один волк не мог слезть с высокой и крутой горы. И никакой волк не мог вскарабкаться снизу по отвесным и острым скалам. Если оп и мог попасть сюда, этот волк, то только тем же путем, что и мы, – вдоль обрывов по узкой ненадежной тропе. А волки не настолько хитры, уговаривал я себя.

Я сделал здесь еще одно приятное открытие – глубокую, уходящую в гору расселину. Скорее даже пещеру с на стоящим потолком–скалой, упавшей в расселину сверху. Здесь я мог спокойно поспать, имея что–то вроде крыши над головой. Кто–то отдыхал на площадке до нас. Я нашел золу от костра. И хотел было разжечь свой. Но сил у меня уже не было. Мне хотелось только спать. Поэтому я взял Фьялара за уздечку и отвел в пещеру. Она оказалась глубокой и простор ной, И Я сказал ему:

– Смотри, здесь нашлось бы место для пятнадцати таких, как ты!

В ответ Фьялар тихо заржал. Наверное, он заскучал по своему стойлу. Я попросил у него прощения за то, что втянул во все передряги, дал овса, похлопал по боку и еще раз пожелал спокойной ночи. А после забился в самый темный угол, завернулся в одеяло и камнем провалился в сон – даже не успел испугаться.

Не знаю, долго ли я спал, как вдруг проснулся – сна ни в одном глазу. Снаружи доносились голоса и конское ржание.

Этого было довольно. Огромный дикий страх опять навалился на меня. Ведь те люди, разговаривавшие снаружи, могли быть хуже волков.

– Пусти коней в пещеру, здесь и так мало места! – услышал я, и тут же ко мне, цокая копытами, вбежали две лошади. Они заржали, почуяв Фьялара, и Фьялар заржал им в ответ, но потом они замолчали, наверное, подружились в темноте. А те, снаружи, видно, не услышали, что ржал чужой конь, и продолжали разговаривать.

Зачем они сюда приехали? Кто они? Что им нужно ночью высоко в горах? Я должен был это узнать, хотя умирал от страха и хотел бы оказаться отсюда за тысячу миль. Но хотел или не хотел, а лежал–то здесь, в пещере. И рядом разговаривали люди, может, друзья, а может, враги, и поэтому мне обязательно следовало выяснить, кто они, как бы я ни боялся. Я лег на живот и пополз. К голосам снаружи. Луна на небе стояла как раз против входа в пещеру, и широкая полоса света падала далеко вглубь, но я все время держался в тени сбоку от нее и, извиваясь, тихо–тихо подползал к незнакомцам.

Они сидели в лунном сиянии и поддерживали огонь в костре. Двое, с грубыми лицами и в черных шлемах. Я впервые видел воинов Тенгила, но знал, кто передо мной, и ни в чем не сомневался! Я знал, эти двое – из тех жестоких негодяев, что пришли с Тенгилом разорять зеленые долины Нангиялы. Нет, им попадаться не стоило, уж лучше волки!

Воины говорили тихо, но я в моей черной тени лежал со всем близко и слышал каждое слово. Они определенно злились на кого–то, потому что один сказал:

– Я ему уши отрежу, если он не явится вовремя и сегодня. Другой поддержал:

– Пора его проучить. Ночь за ночью мы сидим здесь, ждем, а какая в конце концов от него польза? Он стреляет голубей, что ж, великолепно, но Тенгилу нужно больше. Давно пора посадить Софию в пещеру Катлы, и если мужик не справляется с делом, тем хуже для него!

Я понял, о ком они говорили и кого ждали – Хуберта! Успокойтесь, подумалось мне. Подождите немножко! Он обязательно приедет, вот только обдерет волка и приедет! Он покажется вон из–за той скалы, ваш прислужник, обещавший выдать Софию!