Текст книги "Сердце мексиканца (СИ)"

Автор книги: Ашира Хаан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

6

Что это значило? Что он имел в виду под этим «устраивайся»? Ложись и разводи ноги перед новым хозяином? Спокойно забирай себе кровать, пока настоящий джентльмен будет вертеться на жестком полу? Что-то еще?

У Али не было никаких ролевых моделей и жизненного опыта, откуда можно было бы узнать, что делать, если попала в такую историю. Она никогда не оказывалась прямо в середине приключенческого фильма о бандитах в джунглях. Она даже и в джунглях никогда так глубоко не бывала, всю жизнь катаясь как туристка – по верхам и достопримечательностям.

Гордая девственница скорее покончила бы с собой, чем дала поцелуй без любви.

Коварная соблазнительница использовала бы всю свою женскую власть, чтобы вертеть этим мужчиной как вздумается.

О таких, как Аля, фильмов не снимали.

До всего приходилось доходить своим умом и жестоким опытом.

Рисовать разветвленные системы вероятностей, писать списки плюсов и минусов. Обычно это помогало, но сейчас от попыток представить, что сделает Сантьяго дальше, начинала болеть голова.

Парализованная невозможностью выбора, она вновь забилась в угол, подтянув колени к груди и натянув на них платье. Рюкзак выставила перед собой как щит, будто он и вправду сумеет ее спасти, если что.

Сантьяго не торопился. Вода за дверью шумела и шумела – бесконечно, навевая сон, расслабляя нервы, смыкая веки выставленным на страже часовым. Аля теребила телефон, лежавший на тумбочке у кровати, но он как нарочно показывал, что прошла всего минута, две минуты, снова минута. Будто бы время что-то значило, будто бы ей кто-то пообещал, что все будет хорошо, если успеть до полуночи.

Она подождала еще час, потом еще два, снова тронула экран – прошло всего четыре минуты.

Он вышел спустя полчаса. Совершенно обнаженный, не потрудившись даже обернуться полотенцем. Даже не посмотрел в Алину сторону, словно нарочно давая рассмотреть себя в подробностях.

Крупные мышцы, темная кожа. Несколько беловатых шрамов, в том числе явно от пуль. Крепкие бедра и подтянутые ягодицы – обнаженным он казался даже более внушительным, чем был в одежде. Подошел к кровати с противоположной от Али стороны. И все равно слишком близко. Достаточно близко, чтобы разглядеть идущие к паху напряженные мышцы, создающие тот самый неповторимый мужской силуэт в виде перевернутого треугольника.

Аля всегда сходила с ума по этим мышцам, но ей редко доводилось видеть их вживую. Почти никогда. Зато всегда, даже на картинках, хотелось потрогать, чтобы почувствовать крепость и силу. Прямо сейчас это была бы худшая идея из возможных, но рука дернулась совершенно инстинктивно, словно Аля была задумана и создана с именно такой врожденной программой – вести кончиками пальцев по гладкой коже, прощупывая натянутые жилы.

К счастью, у нее еще оставался разум, хоть уже и не слишком крепкий. И кровать между ними – это тоже помогало.

Дальше она смотреть не стала, торопливо опустив ресницы, ограничивая саму себя в проявлениях любопытства. Успела лишь отметить, что он совершенно не возбужден.

В отличие от нее.

Что ни делай, как ни бойся, как ни прячься, но когда на всю комнату шарашит этой звериной, природной, совершенно бездумной маскулинностью, женщина не может остаться равнодушной. Даже если ей всю жизнь нравились тонкие интеллигентные мальчики в очках с томиком Сартра под мышкой.

Але не нравились.

Что делало ситуацию еще сложнее. Она сглотнула на сухую, прижимая к себе рюкзак еще сильнее. Один раз она уже поддалась зову гормонов, и куда это ее привело…

– Не будешь раздеваться? – вдруг спросил Сантьяго, и она, все-таки не удержавшись, посмотрела на него. Держать взгляд выше пояса было физически тяжело, как удерживать на поводке очень сильного и целеустремленного добермана. – Если хочешь в душ – иди. Горячей воды нет и не будет, но можешь потом согреться под кондиционером.

– Я уже была… – настороженно ответила Аля, гадая, намек это или просто вежливость.

Он пожал плечами – мышцы перекатились под лоснящейся смуглой кожей, как у огромного дикого зверя. Смотреть на это можно было бесконечно, но она не в зоопарке. У всего могут быть последствия, если дикий зверь не заперт в клетке.

Он лег в постель, накинул на себя простыню, но стоило Але выдохнуть и похвалить себя за успешно выигранную битву с самой собой, как Сантьяго развернулся к ней и пришлось снова любоваться этими перекатами мышц. Не говоря уж о том, что так он стал существенно ближе к ней.

– Как тебя зовут? – спросил он.

Аля попыталась протолкнуть воздух сквозь сжавшееся горло. И неожиданно для себя самой выдала:

– Черемахина Алла Валерьевна.

Вот и пришел момент отомстить им всем за их непонятный испанский!

Тяжелый взгляд Сантьяго сделал каждое мгновение выразительной паузы отдельным кругом ада, а его темные глаза обещали ей бесконечное падение во тьму, если не одумается.

Она кашлянула и одумалась:

– Аля.

– Выключи свет, Алия, когда будешь ложиться, – спокойно сказал он и отвернулся, двумя ударами кулака взбив подушку.

В повисшей тишине она боялась шелохнуться, все еще не веря, что он Просто Лег Спать.

Но дыхание его быстро стало ровным и глубоким, сонным, беззаботным.

Аля подождала еще немного для верности, аккуратно отложила в сторону рюкзак и на цыпочках сбегала в туалет. Вернулась – дыхание не изменилось. Но комната без Сантьяго, как днем, и комната с ним разительно отличались. Даже когда он спал, его присутствие наполняло пространство вокруг мужской плотной мощью.

Она щелкнула выключателем и в полной темноте, где мигал только зеленый огонек кондиционера, без труда нашла путь на свою половину кровати. Она чувствовала его, точно знала, до сантиметра, где он находится, – без света, без запаха, без тепла тела. Просто знала.

Лечь с ним, обнаженным, рядом в одну постель было… Аля сказала бы: «неловко». Но на самом деле это было вызовом, провокацией, риском. Причем не для него – для нее.

Приглашением. Уже для него.

Но не на полу же спать!

Конечно, платье она снимать не стала. И положила между ними свой рюкзак – словно меч в Средневековье.

7

Утром Аля проснулась на другой стороне кровати, обнимая чужую подушку. Она втянула носом глубокий мужской запах Сантьяго, оставшийся на ней, и оглянулась. Спальня была пуста, а рюкзак с невинным видом лежал на кресле.

Аля вскочила и метнулась к двери – та была не заперта. Какую бы роль ей здесь ни уготовили, ей вернули хотя бы кусочек свободы, щедро выданный с самого начала Хесусом.

Еще один кусочек свободы подарил Сантьяго – она заперла дверь на задвижку и с наслаждением приняла душ, не оглядываясь в страхе каждые пять секунд. Да, вода была прохладная, но Аля уже не обращала на это внимания. Если отнять у человека необходимое, а потом вернуть, он будет счастлив намного сильнее, чем от любого предмета роскоши.

Кое-что сильно изменилось с исчезновением Хесуса. Теперь при встрече с Алей мужчины опускали глаза. И молчали.

Вообще болтовни стало меньше. И особенно дикого гогота, который заставлял Алю сжиматься от страха. Внезапно оказалось, что для членов банды есть множество занятий кроме просмотра телека под пиво и орешки. Кто-то во дворе скручивал из проволоки новые клетки для живности, кто-то мастерил очередной навес, или рубил ветви, нависшие над стоянкой машин, или возился в двигателе старенького пикапа – дел, как выяснилось, хватало на всех. Ни одно слово Сантьяго не встречалось смешками и перешептываниями, как при Хесусе. Он говорил тихо, но его внимательно слушали и отправлялись делать то, что он велел.

Аля начала понимать, чем настоящий главарь отличается от мальчишки, которому дали «порулить». Но что это значило лично для нее? Он явно забрал ее себе, но в каком качестве, если по прямому назначению использовать не стал? Гадать можно было бесконечно – снова, как ночью, когда она пыталась просчитать его действия.

Все звали его Serpiente. Аля провела параллель с английским «serpent» и пришла к выводу, что это значит «змей». Почему же он представился ей по имени?

Еще больше ее запутала старушка: когда пришло время обеда и все парни по очереди заскочили за едой на кухню, она тронула Алю за локоть и, протянув тарелку, указала в сторону гостиной:

– Kaan, – сказала она.

– Что? – не поняла Аля.

– Kaan, – повторила старушка и ткнула пальцем в Сантьяго, сидевшего на кожаном диване среди остальных. Ему, видимо, не по чину было самому идти за едой.

Аля фыркнула.

– Сантьяго? – уточнила она.

Старушка посмотрела на нее очень странно. Склонила голову и пару секунд изучала ее лицо.

– Si, – наконец подтвердила она и ушла обратно к своим кастрюлям.

Аля пожала плечами, передала ему тарелку – завел себе личную служанку и грелку в постель, да? – и хотела как обычно уйти есть в комнату, она не любила есть на людях. Но Сантьяго остановил ее.

– Садись, – кивнул он на диван рядом с собой, и парнишка возраста Хесуса, который там сидел, испарился, даже не дожидаясь, когда на него взглянут, не то что попросят уйти.

– Так расскажи, как ты здесь оказалась, – не глядя на Алю, спросил Сантьяго как бы между делом. Но по-английски, так что остальная часть банды не могла понять их разговор.

– Хесус привез, – хмуро буркнула Аля, которая наивно надеялась спокойно поесть – она успела полюбить это блюдо из мелких кусочков мяса в соусе с гарниром из риса. Себе она не клала острых приправ, в отличие от местных жителей. С остротой в ее жизни и так был перебор.

– Ты знала, куда едешь, и согласилась? – выражение лица у него было странное. Напряженное. – Я слышал, что русские – отчаянные люди.

– Конечно, отчаянные! Я три года снимала квартиру в Солнцево! – оскалилась Аля. – Слышал про Солнцевскую братву?

– Не только слышал, но и встречался, – не дрогнул он. – Получается, ты приехала специально, чтобы вступить в банду?

– Нет!

Аля помолчала, вороша вилкой рис и прокладывая в нем дорожки для соуса. Но потом решила все-таки добавить:

– Хесус вывел меня из автобуса, угрожая пистолетом.

– Увидел незнакомую девушку в автобусе и вывел? – Брошенный на нее взгляд был таким тяжелым, что еда застряла в горле.

– Кажется, Хесус что-то все-таки рассказал…

– Кое-что.

Аля смотрела в свою тарелку, не поднимая на него глаз. Аппетита больше не было. Но Сантьяго не стал продолжать допрос. Спокойно ел, не глядя на нее, посмеивался над шутками на испанском. Надо было вставать и уходить, но она почему-то решила спросить:

– Почему ты сказал, что тебя зовут Сантьяго? Они зовут тебя…

– Змей, – тут же повернулся он к ней.

– А та пожилая женщина на кухне…

– Пилар, – снова подсказал он.

– Пилар назвала тебя Каан.

– Это одно и то же. Просто слово «змей» на разных языках. Это мое… родовое имя. Мой дед был шаманом.

– Я думала, это байка гидов, – хмыкнула она. – У каждого первого дед был шаманом.

Снова тяжелый взгляд, под которым Аля прикусила язык.

Ну вот зачем она начала нарываться? Проблем мало? Решила подтвердить репутацию отчаянных русских?

Но Сантьяго – или Змей? – не рассердился. Наоборот, подколол в ответ:

– А ты жила в Солнцево, хотя не каждый русский состоит в Солнцевской братве.

– Уел, – признала Аля.

Она было решила, что на этом они закончили, но едва стала вставать, как Сантьяго негромко сказал:

– Получается так: ты приехала как туристка в Паленке, запала на моего племянника, а он на почве страсти в итоге натворил глупостей. Не могу его винить, я в его возрасте… впрочем, не будем. Я решу эту проблему.

– Я не… – запротестовала было Аля, потому что в его пересказе это выглядело как-то совсем неправильно. Но он прервал ее:

– Я решу.

И встал, не давая ей шанса оправдаться.

Вечером она проскользнула в спальню раньше него, завернулась в простыню и выставила на стражу свой рюкзак.

Услышала сквозь дрему, как он пришел, и постаралась дышать ровно, как спящая.

Сантьяго постоял рядом пару минут, хмыкнул, убрал рюкзак на кресло и ушел в душ.

8

Во сне Але казалось, что томная жара сжимает ее горячими ладонями, ведет пальцами по коже, собирая бисеринки пота, дышит в волосы, теплым дуновеньем взвихряя легкие пряди. Аля извивалась, подставляя уставшую от холода за тридцать лет жизни в России белую кожу под расслабляющее тепло, чувствуя, как тает ледяная корочка, казавшаяся частью ее самой, влажно растекается нежное пламя, охватывает ее с ног до головы…

Проснулась она вся мокрая насквозь, во взбившихся простынях и с задравшимся на талию платьем. Испуганно дернула ближайшее покрывало, прячась под ним. Поняла, что снова одна и, видимо, давно, потому что спит посреди кровати и обе нагретые подушки – ее.

Села в кровати, отводя влажные пряди с лица. В комнате и впрямь было жарковато, градусник еще вчера вечером показывал почти тридцать, а кондиционер Сантьяго почему-то не включал. Должно быть, ему хватало и прохладной воды в душе. Ей тоже хватило – вода смыла с Али остатки тягучего медового сна, убрала томление внизу живота. Не зря во все времена советовали холодный душ от неуместных мыслей.

Она еще раз пересмотрела всю свою косметику и отложила в сторону то, что пахло слишком сильно. Похоже, фетишизм Хесуса надолго, если не навсегда, отбил у нее желание покупать баночки и бутылочки со слишком яркими и вкусными запахами.

Осталось совсем немного: молочко для тела, два крема и остатки маски для волос. Придется теперь мыть голову мылом? Парикмахер ее четвертует! Как тогда, когда она забила на три месяца на уход, и за это время волосы отросли всего на сантиметр вместо обычных трех, да еще и посеклись. Ленечка чуть не отказался с ней работать, а это была бы катастрофа, лучше него никто не разбирался в уходе за тонкими, слабыми, но при этом вьющимися волосами.

Крема хватит на пару месяцев, если не выпендриваться и мазать только по строгой необходимости.

Молочко продержится недели две.

А что потом?

Как скоро она запаршивеет и превратится в старуху без привычного ухода? В уродину с пятнами на коже, кругами под глазами и шелушением буквально везде?

Но если подумать – вся эта история как в «Алисе в Зазеркалье»: нужно бежать изо всех сил, чтобы оставаться на месте. Выглядеть на двадцать пять в свои тридцать, и каждый год добавлять новое средство, тратить на все это больше времени, чтобы выигрывать у него хотя бы во внешности.

Ее гораздо меньше волновала ее судьба в этом доме до момента, пока она не поняла, что самое большее через два месяца останется без своих волшебных эликсиров. Высохнет и сморщится, как старая Пилар. Кто знает, может ей не восемьдесят, как думала Аля, а намного меньше? Пятьдесят? Сорок пять? Она же не спрашивала, а тяжелая работа, активное солнце и отсутствие последних достижений бьюти-индустрии старят быстро.

Холодные пальцы страха старости сжали ее горло. Тревога, которую она ублажала всеми своими кремами, жила у нее в груди, где-то посередине, чуть ниже сердца. Когда она думала о том, что однажды придется сдаться и сдвинуться с мертвой точки застывшего возраста, из этого места по всему телу разливались холодные тяжелые волны отравляющей ртути.

Аля прислонилась лбом к холодному кафелю душа и немного подышала на раз-два-три. Все хорошо. Все будет хорошо. Она выберется отсюда раньше. Сантьяго обещал все решить.

Выключила воду и принялась наносить на кожу молочко с нежной шелковистой структурой, наслаждаясь прикосновением к самой себе. Оно было практически без запаха, с легким флером ванили, терявшимся за интенсивными ароматами этой страны: горячего мяса, острого соуса, мясистых ярких листьев, густого мха, растущего на древних камнях.

Нанесла маску на кончики волос: решила спасать их, в остальном понадеялась на природу и экологически чистое питание. Тут вокруг была сплошная чистая экология: ползала, кудахтала, мычала, гуляла на вольном выпасе и жрала настоящую траву. Если это не поможет, никакие эко-продукты не спасут.

Взбила волосы, которые должны были высохнуть естественными волнами, и распахнула дверь: коже нужно было еще минут пять, чтобы молочко впиталось, и можно идти завтракать.

На пороге ванной стоял совершенно голый Сантьяго.

«Ну вот, – бухнуло сердце, проваливаясь в живот. – Ты и дождалась».

Боялась?

Жалела?

Мечтала?

Смотрела свои эротические сны?

Сейчас все и случится.

Аля застыла на месте, разглядывая его одновременно жадно и тревожно. Пока она спала и принимала душ, он успел заняться какой-то физической работой и сейчас был весь покрыт потом и темными грязными разводами. Мышцы все еще были напряжены и вычерчивались на подтянутом теле как нарисованные – выглядело почти нереально. Будь это фотография, Аля решила бы, что «Фотошоп»: не бывает такого в жизни.

Но он стоял слишком близко, чтобы усомниться. И запах пота, исходивший от него, на удивление, не был неприятен. Наоборот – свежий, яркий, мужской, он делал Змея еще привлекательнее, включал в Але какие-то древние программы по выбору самца, и программы эти определяли с абсолютной точностью, кто тут занимает верхнюю ступеньку в иерархии.

Она боялась того, что должно было сейчас случиться.

И хотела этого.

И понимала, что это будет самое глупое решение за всю ее жизнь, включая связь с Хесусом.

Но если она сбежит, то никогда не перестанет жалеть.

Ее тянуло к нему как магнитом. Как будто гравитацию придумали только для того, чтобы крупные, пахнущие мужчиной и зверем объекты притягивали к себе объекты мелкие, измазанные ванильным молочком.

Аля качнулась вперед – их разделяли какие-то сантиметры…

9

Аля едва оторвала глаза от его мускулистой груди и… встретилась с его холодным взглядом.

Сантьяго смотрел на нее очень спокойно, совсем не так, как должен смотреть дикий самец, который вот-вот набросится на беспомощную жертву.

– Ты закончила? – спросил он.

– Да… – пролепетала она, еле сообразив, что речь про душ, а не про поедание глазами его вызывающе мужественного тела.

– Тогда моя очередь. – Он вошел под струи прохладной воды. И даже не повернулся к ней, оставшись стоять спиной. Потянулся за мылом, как следует намочил густую шевелюру – две седые пряди потемнели под водой.

Аля помедлила несколько секунд, огорошенная этим равнодушием. Но быстро опомнилась, схватила полотенце и выскочила за дверь.

В спальне было тепло, но ее почему-то начало трясти. Голова постепенно остывала и прояснялась. Она чуть сама не набросилась на чужого незнакомого мужика, бандита – урода похлеще, чем Хесус! Потому что тот еще мальчишка, а этот уже давно выбрал свою роль в жизни. Главарями не становятся случайно, просто свернув не на ту дорожку. Нет, это место под солнцем выгрызают зубами, оставляя позади кровь и пепел. Хотеть такого мужчину значит предавать все свои принципы. Надо просто подчинить тело разуму и начать думать о том, как выбраться отсюда, а не как его горячие руки чувствовались бы на ее мягкой коже.

В доме царила напряженная атмосфера. Хозяйством никто не занимался, но и в гостиной было пусто, и по коридорам никто бесцельно не шатался. Мужчины собрались во дворе, о чем-то негромко переговаривались, проверяли машины, заряжали оружие. Аля как увидела пистолеты, так и вернулась обратно к Пилар с тазиком белья, которое выходила развесить. Кое-как жестами объяснила ей, что не может этого сделать, и забилась в угол в кухне, стараясь не попадаться никому на глаза. Каждый раз, как она видела черный зрачок пистолетного дула, у нее подгибались от ужаса ноги и тошнило. Но в этом доме от оружия было не спрятаться нигде, кроме, разве что, спальни Сантьяго. Но там был он сам – и он был опаснее пистолетов. Только услышав его спокойный властный голос во дворе, Аля метнулась в комнату и задвинула щеколду.

Спустя пару часов в дверь постучали. Аля вздрогнула, ожидая кого угодно, от Сантьяго, который просто захотел еще разок помыться, до полиции, которая наконец разыскала пропавшую владелицу истошно-розового чемодана. Но это была всего лишь старая Пилар, которая, как обычно что-то быстро говоря по-испански, принялась сноровисто менять постельное белье и полотенца. Але стало неловко, как будто она предавалась на этом белье разнузданному разврату.

Впрочем, она чуть было это не сделала. Хотя бы в мыслях.

Невозмутимость старушки нервировала еще больше. Она настолько привыкла к тому, что здесь ночуют женщины главаря, что ни единым движением брови не показывает, что об этом думает?

Не может же она одобрять такое поведение?

Пилар почти не привлекала Алю к помощи, но она сама не могла смотреть как та, со своим маленьким ростом, прыгает вокруг огромной кровати, натягивая простыню. Потом она сменила наволочки, аккуратно сложила две простынки, заменяющие одеяла, и, продолжая болтать, отправилась обратно на кухню. Аля пошла за ней следом, удивляясь тому, как тихо стало в доме и во дворе. Видимо, банда умотала на очередное дело. И, судя по подготовке, серьезнее обычного.

Ну и слава богу. Она помогла почистить фиолетовую картошку для рагу, вынесла облезлым дворовым собакам миски с мясными обрезками. Шуганула наглого индюка, который мешал курицам нормально поесть. Загрузила в стиральную машину свежую порцию белья и пошла развешивать мокрое.

Как-то незаметно, мало-помалу, она втягивалась в хозяйство. Не сколько из чувства долга – кто бы ее заставил! – сколько для того, чтобы не сойти с ума от скуки.

В телефоне у нее еще оставалось достаточно книг, но читать целыми днями тоже было невозможно. Гулять дальше двора – страшно. Поговорить не с кем. Вот и помогала потихоньку, чтобы утихомирить тревогу и приглушить лишние мысли.

Обед был уже готов, но никто не возвращался. Аля в кои-то веки поела спокойно, за столом, даже сварила себе кофе и вышла с чашкой на дорогу, всматриваясь в пропыленный горизонт. Послеполуденная жара опускалась на ранчо, растекаясь глухой тишиной, чем-то похожей на тишину в укутанном снегом лесу. Только хлопали крыльями два суетливых петуха да слышалось тяжелое дыхание старого грязно-белого пса. Ленивая рыжая кошка спала под кустом, не шевеля даже ухом. Мир, казалось, застыл в медовом янтаре горячего воздуха.

Возвращаясь в дом, Аля заметила, что Пилар тоже украдкой посматривает в сторону дороги.

Через час она выключила огонь под кастрюлями: все равно никто не возвращался, не было смысла поддерживать еду горячей.

Спустя еще два, уже не стесняясь Али, выходила на дорогу и всматривалась в горизонт, щуря глаза.

Когда Аля застала ее на коленях в кухне, терзающей резные четки в скрюченных старческих лапках и быстро-быстро и как-то отчаянно твердящей что-то вроде молитвы – там было слово «Dios» – ей и самой стало не по себе.

Что если что-то случилось? Их захватили в плен, арестовали или перестреляли всех?

Что тогда будет с ней и Пилар?

Сюда приедет полиция?

Или ее опередит какая-нибудь соседняя банда, чтобы забрать себе все имущество, включая коров, кур, собак и женщин?

Как вообще у них тут принято?

Аля даже не знала, куда и зачем они все отправились.

Грабить ли автобусы или развлекаться чем-то посерьезнее?

Может, как раз на разборки с конкурентами?

Ее не интересовали их незаконные делишки, поэтому она и не собиралась спрашивать Сантьяго, а теперь из всех собеседников была только Пилар, которая если что и знала, вряд ли сумела бы объяснить на своем испанском.

Стемнело, быстро, почти незаметно, а ничего так и не изменилось.

Пилар вынесла Але тарелку с едой, но та жестом отказалась: в горле стоял комок. Она поняла, что уже не меньше часа не отрываясь смотрит на дорогу.

Если появится полиция, надо успеть сбегать в дом за рюкзаком с документами.

Если другие бандиты – спрятаться в лесу, где-нибудь в яме у деревьев.

Только как их отличить от своих?