Текст книги "Не такая, не такой (СИ)"

Автор книги: Ашира Хаан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Юл: Прекрасный вечер

Как устроить идеальное романтическое свидание для женщины тридцати пяти лет?

Самые простые варианты с Парижем и Римом не прокатывают, потому что я у нас, видите ли, слишком богатый.

Да и вряд ли у нее есть загранпаспорт, не говоря уж о визах.

Всевозможные искристые ивенты с шампанским, икрой и знаменитостями, дерущимися с тобой за эту икру, отпадают по причине того, что она не Лера, и слава богу.

Кстати – позвонить Лере!

Пять лет не был толком в Москве уже и не знаю, какие тут есть новые модные и прикольные места. Да какие пять, все десять. Когда-то шлялись в золотой век московских клубов в самом расцвете Юлиан и Юлия, взрывали тусовки, опустошали бары, врывались в историю и легенды. Тогда я знал каждый секретный бар в городе и получал приглашения на все VIP-вечеринки.

Готов спорить, даже Соня слышала про нас с Юлией парочку историй. В них меняются только имена – никто не верит, что двоим людям по силам и здоровью так зажигать.

Секс, скандалы, снова бурный секс, обломки мебели, секс на осколках бокалов, летающие вещи и разбитое зеркало, оставившее мне шрамы на спине.

И прекрасный финал: Юлия оказалась не Юлией, а я, технически, не женат, потому что все документы моей шестой жены были фальшивыми. Но все равно ее считаю, грех такие годы вычеркивать из жизни.

Долго потом пытался найти ей замену, перебирал десятки женщин, но все не то.

В общем, нет.

То есть, да.

Все это не для Сплюшки.

И погода!

Будь лето, можно было бы столько всего устроить – разных прогулок, пикников и сюрпризов на природе.

Но я все-таки не садист тащить бедняжку в глухие леса в середине марта.

Если бы не выпендрился уже с едой, можно было бы приготовить что-нибудь, но это уже отработанная тема.

Домой везти рано.

Мелькнула мысль вообще поехать на работу, собрать рекламщиков и заставить брейнштормить, чтобы не зря свой хлеб ели. Но я вовремя вспомнил, что Влад планировал свое первое самостоятельное расширение. Он сейчас в мыле и не совсем поймет мои закидоны.

Пришлось самому.

И где-то на том этапе планирования, когда я задумался, брать мне термос с глинтвейном или с горячим шоколадом, я вдруг понял одну штуку.

Никаких больше баб.

Все, хватит.

Надоели эти девочки с одинаковыми лицами, надоели хищные жены топ-менеджеров, собирающие коллекцию статусных мужиков, как фигурки из киндеров в детстве.

Надоели усталые бизнес-вумен, у которых нет времени на всю эту ерунду, надо четвертый ресторан открывать, – и давай просто встретимся на пару часов без романтики.

Достали интеллектуалки-охотницы, которые хотят повторить эпический захват Чубайса Смирновой, почему-то считая, что для этого нужно произносить как можно больше слов типа мета-экзистенциализм и знать, кто такой Кьеркегор.

Пусть они будут для кого-то другого.

Я же хочу выбирать букеты для Сони, которая будет хранить их в своей комнатке. Своими руками варить глинтвейн для нее. Разрабатывать маршрут по самым интересным улочкам и переулкам центра Москвы. Заказывать столик в своем любимом ресторане.

И откладывать гениальные идеи будущих свиданий пока на полки:

– «в следующий раз»

– «когда потеплеет»

– «когда сделаем паспорт и визу»

Хочу целовать ее, такую теплую, мягкую, податливую. С нежными дрожащими губами, ореховыми распахнутыми глазами, пушистыми волосами, в которые можно зарыться лицом и вдыхать ее цветочный сладкий запах.

Хочу прижать ее к себе изо всех сил, обнять, укутать и не отпустить. Чтобы никто не мог обидеть мою Сплюшку. Хочу любить ее долго и нежно, чтобы она закусывала губы от того, что сдерживает стоны, а не в раздумьях, как еще половчее меня оттолкнуть.

И от этого всего меня отделяет одно (не)удачное свидание.

Все зависит только от меня.

Никакого давления, конечно!

Ничего.

Бывало, меня от смерти отделял час, в который все зависело только от моего умения быстро думать.

А уж от потери всего, что я имею, меня отделяли минуты – несчетное количество раз.

Я отлично работаю под давлением.

Решено! Все-таки глинтвейн!

Это был прекрасный день.

Я подарил ей белые каллы, которые все равно пришлось оставить в машине, когда мы пошли гулять. Вот когда мне пригодился взятый по приколу в институте факультатив по непопулярной тогда еще истории Москвы.

Рассказать о фигурах на крыше Ленинской библиотеки, доме Мельникова или башне колдуна Якова Брюса могут многие.

Куда меньше тех, кто расскажет баечку «Теперь вся Москва знает, что ты дурак» про особняк Морозова или о том, где проходит самая настоящая секретная ветка Метро-2.

Но совсем мало тех, кто внимательно и с интересом будет слушать об особняке на Мясницкой, в котором Грибоедов впервые читал «Горе от ума», а теперь поселилась редакция «Аргументов и фактов», или про наводнение 1908 года, после которого Москва тоже может похвастаться мемориальной табличкой с уровнем воды в два метра над набережной.

Глинтвейн пригодился.

Горячий шоколад пригодился бы тоже, но я все-таки не стал брать второй термос.

А зря.

Соня цеплялась за мою руку, упорно отказываясь надевать перчатки, и мне приходилось греть маленькие пальчики в ладонях.

Мы целовались в маленьких двориках, где снег еще лежал так спокойно, будто во всем остальном городе не было уже марта и реагентов, превращавших его в серую кашу на тротуарах.

Мне бы хотелось запомнить этот день таким – сползающий густо-синий сумрак, желтые фонари, совершенно пустые улицы центра после рабочей недели, ее смех, тепло руки, кольнувшее ощущение – вот это и есть счастье. Не так часто удается поймать его за хвост в тот момент, когда оно приходит, обычно осознаешь его только спустя время.

А сейчас поймал.

Держи.

…наверное, это белые каллы приносят мне неудачу…

– Ну что, устала? Идем ужинать? – я поднимаю ее руку и касаюсь губами. Слабая замена всей остальной Соне, которую мне хочется зацеловать с головы до ног, но какую дают – беру и не ропщу.

Про ресторан сначала молчал как партизан. Мало ли какие у нее неприятные воспоминания после того свидания с козлом. Мало ли какие тараканы – вдруг теперь будет бояться, что останется мне должна? Так что я умотал ее прогулками, довел до зверского аппетита и теперь ей ничего не останется, как согласиться.

Тем более, что «Старая деревня», маленькое уютное место без рекламы – кому надо и так знают – совсем не пафосная и не похожа на «Нуово». Люблю здесь обедать, когда приезжаю в главный офис, он тут недалеко. Я пока не включил его в прогулочную программу. Еще рано. Но поделиться любимым местом могу.

– Угу… – бормочет Соня, спотыкаясь на ходу и начиная вертеть головой: – Ты же машину оставил далеко.

Даже не представляю, что у нее в голове. Мы поедем ужинать к ней? Ко мне? По домам? Перекусим в «Крошке-Картошке»?

– Я тебе открою секретное место с белорусской и польской кухней.

– Мммм… – кажется, она колеблется.

– Обещаю, тебе понравится, Сплюшка, – я прижимаю ее руку к своей груди, чтобы ей пришлось подойти поближе, и можно было обнять.

– Я Соня! – возмущается она, но руку не отнимает и прижимается с явным удовольствием.

– А я как сказал? – смеюсь.

Потому что я счастлив.

Кажется, кто-то влюбился.

Она тыкает меня кулаком в плечо и изображает, что ушибла руку. Ну вот, уже перестала бояться и теперь смеется над моими размерами.

Отлично.

И мы идем, ныряем в переулок, а там в маленький дворик, а уж оттуда в арку – пять ступенек вниз, и мы в низком каменном зале, остатках былой роскоши палат восемнадцатого века.

Соня смеется, глаза блестят, она с радостью соглашается и на журек, и на бигос, и на драники, и на все прочее, что тут могут предложить, временами только переспрашивая, из кого это блюдо сделано.

Она не сидит на диетах и, кажется, даже не подозревает, что на свиданиях положено почти ничего не есть, показывая мужчине, что ты пришла вовсе не за этим, а пообщаться с таким потрясающим человеком.

И вообще перед сексом вредно наедаться.

Начинаю подозревать, что мои многочисленные свидания со всеми типами женщин, от которых я еще утром мысленно так щедро отказался, и ее свидания с кавалерами с сайтов знакомств отличаются так же сильно, как мой и ее миры.

В чем-то она, конечно, права с этой разницей между нами. Но это такая ерунда, когда мы начинаем обсуждать фантастику, историю московских зданий, польскую кухню, языки славянской группы, границы Восточной Европы, пути распространения чумы, технологию производства муранского стекла, винтажные елочные украшения, детские воспоминания о Новом Годе и еще тысячу тем. И я великодушно не напоминаю, что нам совсем не о чем поговорить.

И получаю в награду поцелуи сначала еще холодных с улицы губ, а потом все более горячих, почти пылающих, со вкусом перца, насыпанного на крышку хлеба, в котором подают журек.

Ее бедро касается моего, ее руки время от времени задевают меня, когда она тянется за чем-нибудь на столе. Моя Соня – уже моя женщина.

Еще вчера я думал, что везти ее в свою берлогу рановато, а сейчас совершенно не хочется ее куда-то отпускать. Она уже раскрылась мне, мои старания и мое терпение вознаграждены. Я для нее больше не чужой, а если судить по поцелуям, что становятся все дольше, даже ужин можно не заканчивать.

Нам далеко ехать.

Не хочу приводить ее в городскую квартиру. Хочу к себе, в мое логово, в мое сердце.

Соня, Соня…

Как же так получилось, что ты настолько меня зацепила? И почему я этому так рад?

Весь мир кажется невероятно теплым и дружелюбным, расположенным ко мне настолько, что я не сразу понимаю весь масштаб катастрофы, когда над ухом раздается ехидное:

– Привет, дорогой. Какая неожиданная встреча! Пригласишь за стол?

В глазах Сони растет непонимание, я прямо вижу, как со стуком захлопываются все шлюзы, открывшиеся в ее сердце сегодня, и предвижу крайне неприятный разговор.

…тогда я еще не подозревал – насколько…

Соня: Ужасный вечер

Каким дивным казался этот день!

Даже такой эксперт по неудачным свиданиям, как я, ни к чему не мог придраться.

Мне интересно, мне весело, я не успеваю заскучать или даже пресытиться, а едва замерзаю – у меня в руках оказывается стаканчик с глинтвейном.

Без бороды Юл совсем не такой страшный. Даже то, что он лысый, даже как-то ему идет.

Я почти привыкла к тому, какой он огромный. Хотя иногда пугалась, оборачиваясь и не ожидая увидеть человека-гору. Я ведь толстая, я и забыла, как это – весить меньше мужчины. Одна рука Юлиана, обнимающая меня, в обхвате как две моих. Вроде бы страшно, не сбежать.

Но можно спрятаться за ним. От ветра. Или каких-нибудь гипотетических врагов.

Или просто – спрятаться.

Еще он всегда горячий. Можно греть пальцы в ладонях и нос у него на груди.

Или просто – греться.

Когда он вот так болтает о ерунде, совершенно забываю, что первый раз увидела его в роскошном лофте с дизайнерским ремонтом в окружении женщин, чьи джинсы стоят больше моей зарплаты, а туфли – больше всех вещей, которыми я владею вообще.

О мужчинах и говорить нечего.

Но вот так, когда не вижу его друзей, здесь, на улице со мной, он в общем-то обычный. Интересный. Не чувствуется ни возраст – с Асей, например, я тоже не замечаю разницы между нами, ни социальное положение.

Только то, что он мужчина, а я женщина.

Глинтвейн кружит голову, поцелуи будоражат кровь.

– Надень обратно шапку.

– Уже тепло.

– Ничего не тепло, ноль градусов, надень.

– Я в ней некрасивая.

– Ты всегда красивая.

Я не вижу в этих комплиментах того, что привыкла видеть: жалости, желания затащить в постель, дежурных фраз, утешений, ожидания ответных или благодарности. Лжи не вижу, но и страсти тоже. Юл говорит так, будто это самая естественная вещь на свете для меня – быть красивой. Как будто я кошка, которой не надо в себе сомневаться.

В конце этой встречи хочется признаться ему, что мне понравилось. Потому что хочется повторить эту легкость слов, жестов и взглядов, которая рождается между нами сама собой.

Вроде вечер, я проголодалась, и гудят ноги, но так ужасно не хочу расставаться с ним, что когда он зовет в ресторан, я не думаю, что это меня как-то обяжет.

Я просто ужасно радуюсь, что можно еще пообщаться с Юлом.

Оттаявшие мысли соскальзывают было на привычную колею – вот сейчас мы придем в роскошное место, где все увидят, какая я неподходящая и будут смеяться. Но ресторан совершенно не пафосный, и хотя еда там самая простая, она потрясающе вкусная.

И Юл вкусный.

И…

…и тут приходит маленькая женщина. Совсем маленькая, похожая на кореянку. На высоченных каблуках и в обтягивающем черном платье.

И первый ее взгляд смывает разом всю радость, окатывая ледяной водой.

Презрение. Оценка. Подозрение. Жалость. Раздражение. Фальшивое радушие.

Равнодушие, с которым она отворачивается от меня, моментально сосредоточившись только на Юлиане.

– Что ты тут делаешь? – хмуро спрашивает он, не предлагая ей присесть, но она спрашивала только из вежливости. Официанты уже несут ей тарелку и приборы, она делает заказ, шутит с ними, и ясно, что она тут не первый раз, что ее знают и даже немного любят.

Как можно любить такую стерву?

Но с персоналом она безупречно вежлива. Ледяные взгляды достаются только мне. На Юлиана она смотрит прищурившись, когда он не видит, и с улыбкой, когда поворачивается к ней.

– Я тут с нашим сыном, пока он разгребает дела, которые тебя не интересуют, – в ее голосе упрек и почти обида. – Конечно, выгуливать своих девушек интереснее.

– Это его дела.

– Ну, конечно, теперь да, когда ты их на него свалил, – женщина не дает Юлиану раскрыть рот. Она светски улыбается и будто бы впервые замечает меня: – Представишь нас?

– Это Ольга, бывшая жена, – Юлиан обвивает рукой мою талию, прижимает к себе, но я как можно незаметнее убираю его руку.

– Первая, – вставляет ремарку Ольга, благодарит официанта за принесенный салат, берет вилку, и прежде чем начать есть, добавляет: – Но не последняя.

– Ольга. – Жестким голосом предупреждает Юлиан.

До того жестким, что я непроизвольно шарахаюсь и отодвигаюсь от него подальше.

– Что? – картинно удивляется она. И намекает на что-то мне неизвестное: – Видишь, я же говорила.

– Ты была занята и куда-то шла? – если бы Юлиан спросил этим голосом что-то у меня, я бы исчезла в ту же секунду.

Но, видимо, опыт жизни с ним закалил эту женщину. Она даже не поперхнулась:

– Нет, хотела поесть. Можно с вами? – она невинно моргает. – Юлий любит, чтобы все его жены дружили, – добавляет заговорщицким тоном уже исключительно для меня.

– Все жены? – переспрашиваю я.

Картинка, которая складывается у меня в голове, мне совершенно не нравится.

– Он не рассказал?

– Ольга! – Юлиан повышает голос, и все официанты, маячившие в поле зрения, моментально разбегаются как тараканы с кухни, когда включили свет.

– Ну послушай, так нечестно. У меня женская солидарность, – Ольга откровенно издевается и над ним и надо мной, но он почему-то этого не видит.

Или видит, но привык.

Или видит, но ему все равно.

Или у них так общаться в принципе нормально.

Или…

В любом случае, я тут лишняя, о чем бы ни шла речь. О бывших или нынешних его женах.

– Раньше ты этим не страдала.

– От прошлых жен спасать надо было тебя, а эту – от тебя. Уф, помнишь Диану? Надьку-то я пережила, чего там, пару месяцев потерпела, а эта явилась на запах денег и вцепилась так, что я боялась – высосет тебя через… – быстрый взгляд на меня, усмешка. – …соломинку, насухо.

– Неуместные воспоминания.

– Ну, это должен был рассказывать ты. Что еще ты не рассказал? О сыне?

– Сыне? – до меня доходит, что она уже дважды его упомянула. Нет, это нормально в его возрасте, если только…

– О заводе? – продолжает наслаждаться Ольга.

– О чем?..

– Ну, знаете, фармкомпания «Лагиан»? – с готовностью пояснила Ольга. – Тот самый огромный завод, что вы видели у станции метро. Вы хорошего мужика подцепили, очень хорошего. Если выживете, будете как сыр в маслице.

– Не понимаю сейчас тебя, – Юлиан вдруг успокоился.

Он уставился Ольге прямо в глаза, одновременно нащупывая мою руку. Но я ее убрала, сплела пальцы, чтобы они не дрожали. Я что-то совсем ничего не соображала. Завод, Ольга, сын, Диана, еще какие-то Надьки…

– Я же предельно ясно сказала. Девочка – погляди на нее. Забитая, не нашего круга, эрудированная, но глупенькая.

Я глупенькая?

Видимо, Юлиан лицом изобразил тот же вопрос.

– Ой, я же ее насквозь вижу, – Ольге принесли горячее. Причем не иначе как призраки – официанта я заметить не успела. У них тут очень силен инстинкт самосохранения, наверняка развившийся в процессе эволюции. Не первый раз эту женщину видят.

Она аккуратно отрезала куски мяса, аккуратно клала их в аккуратный накрашенный рот, прожевывала и успевала между всем этим довольно агрессивно продолжать беседу.

– Филфак? – спросила она меня, и я даже кивнуть не успела, она кивнула первая. – Где работаешь после филфака?

– Библиотекарь…

– Вот, я же говорю, – ткнула она в Юлиана вилкой. – Ум и эрудиция немного разные вещи, дорогой. Опять же, воспитана она совсем не в изобилии… Нет, мы тоже сами-сами все, но мы же постепенно! А она, видишь, всю жизнь нищая, она просто свихнется от твоих денег. Как те жены твоих друзей, которые никак не могли нахапаться шуб и колечек после голодного детства и умирали от изобилия, как от заворота кишок. Ей водителя моего за глаза хватит в мужья – подружки обзавидуются.

Я ей верю.

Сын, завод…

Жены…

Дружить с бывшими женами.

Она первая жена, и он с ней явно близок.

Как же он близок с остальными?..

Конечно, Юлиан такой… теплый. Каждая рада бы погреться. Тут в гарем позовут – согласишься, не то что дружить с бывшими женами.

– Ольга!

– В твои пятьдесят вредно волноваться, – отмахнулась она от грозного рыка Юлиана.

– Сорок восемь, – уточнил он.

Ольга не отреагировала. Только посмотрела на меня с жалостью:

– Что, тоже не ожидала? – и снова обернулась к Юлиану. – Ты ей вообще хоть что-нибудь рассказывал? Юлий, ты меня разочаровываешь. Раньше твоей харизмы хватало снимать девок штабелями без презренных умолчаний.

Я считала.

Тринадцать лет разницы.

А я сколько думала?

Да вообще неважно. Все равно слишком много для меня.

Никогда не понимала этого сложившегося обыкновения – мужчина непременно должен быть старше. Даже в юности мои бойфренды были младше хотя бы на пару месяцев.

Может быть, потому мама считала, что я еще не выросла толком.

Говорила – замуж выйдешь, родишь, тогда повзрослеешь.

Выйдешь тут замуж, когда кругом одни крокодилы.

Я смотрю на них – набычившегося Юлиана, демонстративно спокойную Ольгу и вижу, как они похожи. Несмотря на то, что они максимально разные, в них есть что-то неуловимо общее. Видно, что они и правда семья. Даже не были семьей, а все еще.

Ольга так же открыто изучает меня: оглядывает мой свитер, мои руки, мои волосы. Я чувствую под ее взглядом каждый лишний килограмм, каждую складку жира. Оценивающий взгляд как будто навешивает ценники на вещи на мне – становится стыдно за дешевую цепочку с жемчужинкой, оправленной в мельхиор и бабушкины золотые сережки.

Еда встает комом в горле. Хочется плакать и куда-нибудь деться.

Я приподнимаюсь, но Юл кладет руку мне на плечо, собирается что-то сказать…

У него звонит телефон. Я падаю обратно на диванчик и снова встречаюсь со злым взглядом Ольги.

Как обычно, через неделю мне в голову обязательно придут и остроумные подколы, и резкие ответы. Но сейчас я натуральная овца.

Как, впрочем, и всю жизнь.

Моргаю, слушаю как сквозь вату, что Юлиан встревоженно что-то переспрашивает про пожар на старых линиях завода, обещает немедленно прибыть.

Ольга переводит взгляд на него, и я облегченно вздыхаю, лишенная его лазерной проницательности. Она успокаивает Юла, рассказывает, что вот только что была на заводе, и пустяковый пожар действительно был, но его давно потушили, а ему позвонили с опозданием. Юлиан не успокаивается, она продолжает пересказывать заводские новости, упоминает ворох имен, которые важны для него, и завод важен, это видно. Его жизнь, другая жизнь.

У меня есть время прийти в себя и подумать.

Что ничего страшного не случилось, я просто ненадолго увлеклась.

Кстати, мне никто ничего не обещал. Свидание, видимо, секс, да и все.

Даже представить себе странно, как бы я могла смотреться женой такого человека. Ольга, наверное, с ума сошла, если даже на секунду это вообразила.

Я чуть не рассмеялась вслух.

Вот в ней видна порода и привычка. Четкие и злые границы, без которых, наверное, в большом бизнесе никак. Откусит голову и дальше пойдет.

Я из другого теста. Видно же, что эти люди привыкли к совсем другим задачам.

Ольга совершенно была права, даже странно, что я так резко отреагировала. Но падение с высоты всегда немного больно. Все случилось очень вовремя, хоть благодари.

У меня своя ниша, у него своя. Возраст, должность, жены, сын. Мне просто нечего принести в наш союз со своей стороны.

Я успокоилась, вернулась в свое обычное расположение духа.

Стоило вообще так нервничать, он мне никогда не нравился особо. Конечно, такие деньги не заработаешь, если не умеешь общаться с людьми, вот и я поддалась обаянию Юлиана.

Выдохнула и потянулась налить себе что-нибудь. В кувшине на столе был то ли сбитень, то ли мед, я не углублялась. Надеюсь, он алкогольный.

– Может водочки? – демонстративно сочувственно спросила Ольга.

– Не пью.

– И отлично. А с нашими нервами иначе нельзя, – она откинулась на стуле и сделала жест официанту.

Увидела мое настороженное лицо и даже рассмеялась:

– Нет, я не буду вас добивать его алкоголизмом, ничего подобного нет. Я вижу, вы разумная девушка. Мне очень вас жаль, но вы, вроде бы, не успели в него влюбиться. Возможно, я перегнула насчет ума.

– Так, все, – Юлиан встал, нависнув грозовой тучей над столом. – Ольга, давай. Тебе пора.

– Я пообедать пришла, и еще не закончила, – официант уже нес ей маленький графин с рюмкой.

– Хорошо. Сонь? – Юлиан протянул мне руку, но я помотала головой.

– Думаю, прогулка закончилась, – я закусила нижнюю губу. – Спасибо за интересный вечер.

– Ладно, Сонь, давай я тебя отвезу, – он начал выбираться из-за стола.

– Нет, я сама, – хотела первой уйти, но теперь поздно. – Помнишь, о чем мы говорили, и что ты мне обещал?

Юл резко помрачнел:

– Ну отвезти-то…

– Сама доберусь, спасибо. У меня карта есть, найду метро, – я бодро помахала телефоном и вышла из-за стола с другой стороны. Гораздо ближе к двери. Вот бы сейчас побежать изо всех сил, не догонят ведь… Но взрослые люди так не делают.

– Давай тебя мой водитель отвезет домой? – включилась Ольга, салютуя рюмкой. – А я с Юлием пока пообщаюсь. – А то там метро, автобусы, ты нервная, мало ли что.

И это лучшее, что она могла для меня сделать!

Я была ей так благодарна, что не смогла выдавить из себя даже спасибо.

С&Ю

– Сплюшка, послушай…

– Меня зовут Соня. Пожалуйста, сделай, как мы договаривались. Оставь меня в покое. Я понимаю, что ты можешь просто проигнорировать то, что я говорю. Можешь продолжать преследовать меня, слать цветы и приходить домой. Ты можешь, в конце концов, меня даже убить, и тебе ничего не будет с твоими деньгами и возможностями. Но тогда скажи уж прямо, что ты такой человек, чтобы я не сомневалась больше.

– Кхм… Да, я понял тебя. Оставлю.