Текст книги "Роковые изумруды (СИ)"

Автор книги: Артур Зеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Михаил, чего вздыхаем? Никак та брюнеточка в пятом ряду покоя не даёт?

– Эх... Это Марта Скорцетти, прима самого Дягилева на характерный танец. И самая красивая девушка, что я только встречал...

– Ну так и в чём же дело?

Шлаевский уныло посмотрел на полковника и снова вздохнул.

– Она меня даже не замечает. Кто я и кто она? Вон, возле неё капитаны с капиталистами борются, чтобы стульчик даме пододвинуть и веер подержать. А я? Даже не агент, так, стажёр. Ещё и не красавец...

– Но-но, полноте Вам. Вполне себе красавец. Да и одеты Вы сейчас по последней моде, сойдёте за праздно шатающегося отпрыска богатого семейства. Вот, держите.

С этим словами Рихтер вложил в нагрудный карман пиджака Михаила две сложенные купюры, достоинством в двадцать пять рублей каждая.

– В антракте сядьте со скучающим видом в буфете, закажите что-нибудь светское, хоть бы и абсент. Попивайте его и лорнируйте всех дам в зале, кроме неё. Эта кошечка не устоит и попробует привлечь Ваше внимание. Угостите даму чем-нибудь приличным, скажем, «Бордо 1841». Рассчитайте заказ так, чтобы небрежно вложить в счёт двадцатипятирублёвку, рублей пять оставьте на чаевые. Постарайтесь завлечь даму болтовнёй об искусстве – обычно светские львицы очень любят такие разговоры, хоть и ни черта ни в чём не смыслят и лишь поддакивают. Да и на фоне солдафона с усиками Вы будете выигрышно смотреться. Затем проводите её на место и, не задерживаясь дольше, чем на поцелуй руки, возвращайтесь на место, как будто Вам куда интереснее обсудить с приятелем скачки, чем наблюдать её кокетство. Вот увидите, после спектакля сама Вас найдёт.

– Вы правда так думаете?

– Уверен! Ух, знали бы Вы, сколько таких кошечек я в своё время уложил на постель в нумерах. Одну удалось уговорить даже прямо там, за кулисами. Это было незабываемо. Вот помню...

Начавшаяся опера помешала полковнику фон Гринвальд-Рихтеру подробно рассказать о своих любовных приключениях. В антракте Михаил поступил, как посоветовал коллега, а после спектакля Марта Скорцетти действительно сама подошла к поручику и завела разговор. Рихтер подмигнул Шлаевскому и быстро растворился в толпе. Когда Михаил, уже держа Марту под локоть, выходил из театра, ко входу подъехал знакомый «Руссобалт М1931». Полковник козырнул Шлаевскому:

– Михаил Владимирович, извольте-с ехать. И Вашу прекрасную спутницу подвезём – вот-вот дождь снова начнётся, не пристало такой красоте пешком ходить.

Марта кокетливо улыбнулась своей сияющей улыбкой, поручик же элегантно усадил её на заднее сиденье, сам сев рядом. Во время езды девушка как бы невзначай придвинулась поближе к своему спутнику, так что их плечи соприкасались всю дорогу. Когда «Руссобалт» остановился возле фешенебельного отеля, прима позволила Шлаевскому задержаться губами на её руке несколько дольше, чем это разрешали рамки приличий...

***

Михаил уже в седьмой раз посмотрел на часы. Было пять минут седьмого. Марта опаздывала. Или решила не приходить вовсе? Нет, не может такого быть. Просто дама должна опаздывать.

На этих мыслях приятный мягкий голос вырвал его из задумчивости:

– Поручик Шлаевский?

Он обернулся. Марта смотрела на него с лёгкой улыбкой, взгляд придирчиво скользнул с парадной, но несколько старомодной, тройки на букет алых роз, который он неумело ей протянул. Девушка элегантно приняла цветы, кокетливо улыбнулась и пошла к Тверскому бульвару, задавая темп. Шлаевский попробовал было взять её под локоть, но Марта аккуратным движением дала понять, что пока для этого рано. Хватит с него поцелуя руки при встрече.

Когда они были уже в районе Лубянки, небо стало стремительно темнеть и хмуриться. Поручик как бы случайно предложил зайти Марте в ближайшую ресторацию, к которой её усердно вёл. Прима кивком согласилась. Швейцар на входе принял у девушки пальто и расшаркался:

– Госпожа Марта! Прекрасно выглядите, как и всегда!

– Спасибо, Жожо.

Шлаевский закусил губу: ему и в голову не пришло, что каждый второй кавалер ведёт светскую львицу в элитный ресторан в центре. Идиот! Надо хотя бы с выбором напитка не оплошать.

Поручик придвинул своей спутнице стул, сел сам и взял меню. Бегло просмотрев цены, понял, что стоило всё-таки одолжить у полковника сотню-другую, как тот и предлагал. Ладно, надо вспомнить его урок про вина. Цветы же сработали. Вроде бы...

– Господин и его прекрасная спутница готовы сделать заказ? – обратился к Шлаевскому быстро подоспевший официант в малиновой ливрее.

– Будьте любезны, бланманже и «лафит 1860», с южных склонов.

Марта неожиданно дёрнула левой бровью в красивом изгибе, подняла на поручика взгляд и едва заметно улыбнулась.

– Будет-с исполнено. Что будет джентельмен?

– Крепкий кофе с коньяком. Только не «Багратион», что-нибудь приличное. Скажем, «Мартель», урожай девятьсот шестого года.

– У месье прекрасный вкус. Будет-с исполнено.

Официант удалился, а Михаил постарался завести разговор. На ум ничего лучше не пришло, как вспомнить беседу Рихтера и Дрейзера в столовой. Писатель вроде бы богемный.

– Вы читали последнее творение Хэмингуэя? Неожиданно сильно, не правда ли?

Марта снова улыбнулась, теперь искреннее и теплее.

– А у Вас не только в алкоголе хороший вкус, Михаил.

Разговор завязался и пошёл быстро и непринуждённо: пара даже не заметила появления официанта с их заказом.

Смеркалось. Моросил мелкий дождь. За окнами «Императрицы Елизаветы», самого популярного ресторана столицы, загоралась тёплыми огнями вечерняя Москва. Возможно, если бы Михаил присмотрелся, он бы увидел за соседним столиком кумира своей гимназической поры, модного нынче писателя Булгакова, его тёзку. Однако поручик Шлаевский не замечал ни известного писателя, ни огней Москвы, ни даже уже давно остывшего кофе с коньяком. Для него существовали только они – изумруды её глаз.

Марта не сводила с него изучающего взгляда. Продолжая критично оценивать мужчину по всем пунктам, от ухоженности рук до причёски, она, тем не менее, больше не старалась показать ему свой гордый нрав и горячий характер или сразу установить границы дозволенного. Танцовщица просто слушала этот бархатистый баритон и покручивала кольцо с крупным самоцветом на указательном пальце. Поручик то и дело перескакивал с темы на тему, немного картавил от нервного напряжения и порою путал исторические факты и имена. Но кого это волновало?

Когда они вышли из ресторана, уже совсем стемнело. Золото окон отражалось в лужах, воздух был свеж и приятен. Михаил украдкой пересчитывал монеты в своём кармане и прикидывал, хватит ли ему на извозчика, не спуская при этом восторженного взгляда с лица своей спутницы. Вдруг Марта неловко наступила на бордюр и подскользнулась. С молниеносной скоростью Шлаевский поймал её за талию, взяв одновременно нежно и сильно, неосознанно притянул к себе. Их взгляды встретились, и поручик смутился, поспешно убрал руки.

– Мерси.

– Вам стоит быть аккуратнее, Марта, иначе Дягилев лишится своей лучшей примы. Изумруды надо хранить и беречь.

Марта на миг задумалась, на её лице отобразилась игра эмоций, после резко обернулась к поручику.

– Михаил, Вы хорошо знаете Москву?

– Конечно.

– Тогда с Вас экскурсия! Я никогда прежде не гуляла по Вашей столице ночью.

Поручик галантно подал даме руку – на этот раз прима не отказалась. Он повёл её в сторону Яузского бульвара, единственного места Москвы, про которое он мог что-то рассказать из интересных исторических фактов.

Когда они вышли на набережную, снова пошёл дождь. Шлаевский поискал глазами укрытие и притянул Марту под сень большого старого дуба. Тут лишь редкие капли попадали на его шляпу. Внезапно поручик несколько резко протянул руку к вороту пальто девушки и очень нежно, проведя пальцем по шее, снял оттуда крупную каплю. Марта вздрогнула от прикосновения, но почему-то не отпрянула, а как-то инстинктивно, сама не осознавая почему, подалась вперёд. На мгновение их глаза встретились. Девушка почувствовала нечто для неё совсем незнакомое. Неуверенность в себе, неуклюжесть движений. Перевела дыхание, поправила вуалетку шляпы, и только тогда осознала, что её щёки запылали от прикосновения поручика. Марта посмотрела на Михаила странным, затуманенным взглядом, подошла вплотную. Так, что можно было слышать, как бьётся его сердце. Неожиданно для самой себя девушка подняла вуалетку и прижалась губами к гладковыбритой щеке.

– Поручик Шлаевский, Вы настоящий офицер?

– Да... Так точно.

– Тогда обнимите уже даму и поцелуйте её...

***

Солнце уже вовсю золотило купола церквей. В одной ночной рубашке поверх молочно-белого тела Марта сидела на тумбочке в коридоре и наблюдала, как Шлаевский застёгивает пуговицы на своей жилетке. Вчера она хотела съязвить что-то про этот атрибут девятнадцатого века, но сегодня уже не могла вспомнить, что именно. Ну и чёрт бы с ней, какая разница, лишь бы поручику нравилось.

Михаил справился со всеми пуговицами и присел на корточки, чтобы завязать шнурки оксфордов. Девушка, вытянувшись, кокетливо пощекотала точёной кистью ему подбородок. Шлаевский припал губами к её запястью, после стал подниматься выше, покрывая поцелуями сначала руку, а потом и шею.

– Поручик Шлаевский, опоздаете на работу. Полковник снова будет упражняться на Вас в боксе и остроумии.

– И чёрт бы с ним. Я уже опоздал. И готов опаздывать снова и снова ради тебя, – он нежно прикоснулся губами к её щеке и шумно вдохнул запах волос цвета вороного крыла. Марта зарумянилась.

– Но-но, Миша. Не надо так.

– А как хочет моя прима?

Марта обвила поручика ногами и прижала к себе. Её полные груди рванулись из свободной ночной рубашки, а дыхание стало учащаться.

– Твоя прима хочет, чтобы ты был образцовым офицером. Потому что капитанский аксельбант будет прекрасно смотреться с моим белым миланским платьем.

Теперь дыхание стало учащаться и у Михаила, а руки сами собой медленно поднялись по гладким бёдрам и стали задирать подол ночной рубашки. Марта перешла на страстный шёпот.

– Миша, знаешь первое правило примы?

– Быть прекрасной?

– Это второе. Первое – не позволять себе больше одного пирожного в неделю. Так что шинель, шляпу и бегом марш в управление, господин поручик.

Шлаевский с улыбкой отсалютовал. Не застёгивая, накинул шинель, поцеловал на прощание Марте руку. Не удержался и приложился губами также к родимому пятну на запястье, после стремительно выскочил на лестницу. Девушка проводила его затуманенным счастливым взглядом, после потянулась и прошла по номеру к окну в главной комнате – посмотреть ещё хотя бы пару минут на своего Мишу...

Не удосужившись постучать, в номер вошёл высокий кавалерийский офицер с пышными усами. Быстрыми шагами подошёл к Марте.

– Hat dieser Welpe die Zeit gekostet?

– Максимилиан, я же просила – не входи без стука. И говори по-русски, мы уже не в Берлине и даже не в Варшаве.

– Раньше тебя это не смущало, когда мы одни.

Усач попробовал приобнять девушку за плечи, но она резко сбросила его руки. Подошла к комоду, взяла мундштук и закурила, всё ещё глядя в окно.

– Раньше было раньше, милый братец.

– Да. Ты не пускала щенков дальше кулис.

Марта резко развернулась и залепила офицеру звонкую пощёчину, её глаза полыхнули недобрым пламенем.

– Герр офицер, следите за речью!

– Прости, сестра. Ты же знаешь, как я отношусь ко всем этим навязчивым ухажёрам. К тому же он тебе явно не пара. Проучить мальчишку?

Прима глубоко затянулась и замолчала. Выпустила струйку дыма, повернулась к усачу с таким лицом, что тот попятился. В её голосе появился металл:

– Если ты хоть пальцем его тронешь – я тебя изничтожу. Не терпится нарваться на драку – позадирай полковника фон Гринвальд-Рихтера. Вы с ним явно похожи. Заодно Мише будет польза: полковник найдёт новую грушу в твоём лице. Но про поручика и думать не смей. Ты меня понял?

– Да. Я понял... Я всё понял.

Офицер резко развернулся, щёлкнул каблуками и вышел так же стремительно, как и вошёл. Марта докурила сигарету, легла на постель. Подумала про поручика. А ведь в театре он показался ей очередным бесполезным франтом, внушающим отвращение, подошла только из интереса к его спутнику, знаменитому на всю Москву полковнику фон Гринвальд-Рихтеру, про которого даже Дягилев наслышан... И как это только произошло, почему позвала Михаила к себе в номер на кофе?

Девушка принюхалась – постель всё ещё пахла туалетной водой Шлаевского. Брюнетка прижалась лицом к подушке и сделала глубокий вдох, на её лице появилась счастливая улыбка, добрая и очень простая. Впервые за много лет, а то и за всю жизнь.

***

После очередного раунда Михаила пришлось приводить в чувство нашатырём. Когда он открыл глаза, полковник с виноватым видом выслушивал причитания шифровальщицы:

– Роман Фёдорович, ну это уже слишком! Пару дней назад ты его нокаутировал ударом поддых, теперь бедному мальчику прилетело в челюсть. Ещё пара таких раундов, и лишишься секретаря!

– Машуль, ну не ругайся. Ну подумаешь, дал в морду. Сам виноват – опоздал. А я предупреждал нашего обожаемого поручика, что такого не потерплю. Думает, закрыл «Спецсредства» на «отлично» – можно вечера в ресторациях с мамзельками проводить, а наутро опаздывать. Да и вообще, это он удар пропустил, моей вины нет...

Шифровальщица надула губки и сдвинула брови.

– Роман Фёдорович!

– Ладно, ладно. На неделю никаких рингов, пусть в себя приходит. На полигон его свожу пострелять. Довольна?

– Да, так-то лучше.

Девушка улыбнулась и ушла. Полковник подошёл к Шлаевскому.

– Ну, Михаил, вставайте. Ринг и без Вас отлично моют, нужды валяться на нём нет.

Поручик пробурчал в ответ нечто невразумительное.

– И не огрызайтесь. Я Вас предупреждал. Да и удар Вы обычно держите, пропустили явно из-за бессонной ночи... Что, какова Марта, огонь?

– Рихтер, не Ваше дело.

– Ну-ну... Ладно, чёрт с Вами. В душ, а потом собирайтесь – поедем на явку коммунистов русский порядок наводить. Я Машуле обещал свозить Вас пострелять, а тут мишени ещё и звуки издают при попадании в десятку.

Поручик в ответ только вздохнул.

Пока «Руссобалт» ехал на место конспиративной явки, фон Гринвальд-Рихтер без умолку говорил:

– Вообще, краснопузые сейчас уже не то, что прежде. Раньше интересно бывало. Меня трижды за полгода взорвать пытались, в Иван Иваныча по подворотням стреляли. Ух, было время. А теперь что? Половину повесили, вторая половина сбежала в Швейцарии всякие. Исполнителей толковых нет. Организаторов тоже. Вон, всё, что осталось от Ягоды – череп-пепельница на столе Дрейзера. Эх, скучно жить!

– Простите, а как связана контрразведка и подпольная коммунистическая агитация?

– А вот это хороший вопрос! Обычно никак. Но тут сигнал поступил – на явку их что-то зачастил один испанец. У них там, как Вы знаете, республика сейчас, готовится военный переворот. Коммунисты и анархисты голову поднимать стали. И тут вдруг один испанский винодел решил почаще видеться с русскими коммунистами. Ну и зачем? Проверили сигнальчик – ага, вербует иностранных добровольцев. Нет, я не против, если их перестреляют где-нибудь под Барселоной, но они же и вернуться могут. С боевым опытом и новыми товарищами. И с финансированием от Испанской Республики. Вот этого нам не надо.

«Руссобалт» свернул за угол и остановился. Рихтер бодро выскочил из него, на ходу доставая ТК. Обернулся к Шлаевскому:

– Михаил, Вы бы милую Марту предупредили, что сегодня по ресторациям да бульварам с ней погулять не получится. Работа может затянуться...

– Я ей уже позвонил, шеф, – мрачно сказал Шлаевский, потирая челюсть. – Ещё после боксирования.

– Ай молодца! Далеко пойдёте, поручик.

Полковник радостно направился к явке, насвистывая лейтмотив «Маскарада». Михаил поспевал следом.

Ликвидация явки прошла быстро и успешно. Почти никто из коммунистов даже среагировать не успел. Лишь один, самый опытный, вытащил было «наган» из-за пояса, но получил удар в висок от Рихтера и свалился кулем. Полковник был явно доволен операцией и попросил Михаила остаться с ним для проверки бумаг подпольщиков. Вышли на улицу они уже глубоко за полночь. По необъяснимой прихоти, Рихтер не стал доставать карманный фонарик, который обычно носил с собой, а пошёл напрямую через тёмный двор к своему «Руссобалту». Поручик шёл следом, стараясь не потерять полковника из виду.

Вдруг из-за угла появились двое. Один, щуплый и среднего роста, держал в руках фонарь, направив луч света в лицо офицерам. Другой, двухметровый здоровяк, навёл на полковника мелкий спортивный пистолет и выстрелил в грудь. Рихтер упал навзничь, а детина повернулся к Шлаевскому и точным ударом выбил у него из рук ТК: выстрел поручика пришёлся в пустоту. Налётчик осклабился:

– Ну шо, фраер, добегался со своим полканом?

В этот момент со стороны тела полковника раздался выстрел. Следом ещё два. Детина забулькал кровью, схватился за простреленную шею и рухнул. Его товарищ, выронив фонарь, истошно завопил и тоже упал: у него были прострелены плечо и колено. Михаил обернулся – Рихтер, как ни в чём не бывало, сидел на земле, держа в руке «Браунинг». Спокойно встал, закатил рукав пальто. Привычным жестом подтянул пружину механизма, позволяющего незаметно носить маленький пистолет в рукаве и резко выбрасывать его прямо в руку в случае необходимости. Потом обратился к Михаилу:

– Видите, поручик, как полезно всегда носить жилет. Позволяет выживать в сложных жизненных обстоятельствах... Заодно, вот Вам урок ведения боя в полевых условиях: полезно отвлечь внимание противника, а потом нанести контрудар. И ещё. Всегда оценивайте своего врага. Ведите огонь на поражение даже при минимальной опасности – Ваша жизнь как агента ценится гораздо выше жизни любого преступника. Если же у Вас тактическое преимущество – постарайтесь тяжёло ранить противника, так источник информации будет жить ещё какое-то время.

Со стороны складов к офицерам подбежал городовой с табельным «Кольтом М1911» в руке. Рихтер показал ему удостоверение РКУ – тот козырнул, вытянувшись.

– Городовой, будьте любезны обеспечить отсутствие посторонних. Нам с поручиком надо бы побеседовать с данным субъектом с глазу на глаз.

– Так точно, господин полковник! Будет-с исполнено!

Служивый удалился, а полковник достал из внутреннего кармана пальто финку и направился к раненому. Присел рядом с ним на корточки, улыбнулся и начал допрос:

– Ну и кто послал?

– Чего?

– Вот только не надо про коммунистов мне лгать. Знаю, что не они. Кто послал?

Налётчик матерно выругался в ответ. Рихтер спокойно ткнул ножом в рану на колене и провернул нож по часовой стрелке – раненый истошно закричал. Полковник продолжил:

– Я ведь могу, товарищ, и дырочек на теле добавить. Ну так что, мне повторить вопрос?

– Да пошёл ты, фараон обосранный. Я тебя... Аааа, больно, твою мать, больно! Хватит! Ааааааа!

На этот раз Рихтер ткнул в рану на плече. Провернул нож сначала в одну сторону, потом в другую, вынул его и приблизил к глазу раненого.

– А тебе точно оба глаза нужны? Пиратом никогда стать не хотел?

– Бугай это, Бугай! Чтоб ты подавился, легавый чёртов! Дохтура позови!

– Вот так-то лучше, – полковник улыбнулся. Потом быстро перевернул тело и коротким резким движением свернул парню шею – налётчик даже не вскрикнул, лишь обмяк весь и перестал стонать. Рихтер обыскал убитого, вытащил деньги и маленький пистолет. Аналогично поступил с верзилой, забрал его «Маузер». Подозвал городового.

– Господин городовой, оба преступника скончались от полученных ранений. Неудачный налёт. Тела в морг, подержать как неопознанные два дня. Для всех – нашли на пустыре кого-то, всё. Обмолвитесь про кого-нибудь из нас – обеспечу должность смотрителя маяка под Мурманском. Ясно?

– Так точно, господин полковник!

– Отлично. Вот ещё что. Дуйте в управу, свяжитесь со своими на Хитровке. Ночью там может быть шумно... Это разборки криминала. Вам не соваться, пока жарко не станет. Следствие провести в сжатые сроки, закрыть как конфликт уголовников. Понятно?

Городовой посмотрел на Рихтера с недоумением. Тот вздохнул и вложил деньги убитого в карман на кителе полицейского:

– Это премия за труд и расторопность. Ну что, ясно?

– Не извольте-с беспокоиться, господин полковник!

– Замечательно. Шлаевский, хватит изучать тушки, за мной!

Офицеры сели в машину и направились к Хитровке. По дороге поручик не выдержал и завёл разговор:

– Шеф, зачем Вы так? Его судить надо было, по закону, как положено...

– Не люблю, когда в меня стреляют. К тому же, «Маузер» и «Браунинг», Шлаевский, «Маузер» и «Браунинг».

– Что, простите?

Полковник чертыхнулся.

– «Маузер» и «Браунинг», Михаил. Оба ещё в смазке, прямиком с завода. И оба остались в карманах, а стреляли по мне из старенького спортивного пистолета. Ничего не смущает?

– Ну да, странно. Но мало ли, может, не успели просто достать. Или не захотели по каким-то причинам...

– Вот, грамотно мыслите, поручик! Они не стали их доставать, потому что хотели продать потом. За такой свежачок можно много выручить на Хитровке. А почему не стали доставать, идя на важное дело?

Шлаевский задумался.

– Возможно, думали, что легко справятся. Один из них попробовал Вас ослепить фонарём, меня вот свет отвлёк...

– Не туда, Михаил, не туда. Вам можно было в пузо стрельнуть – и всё. Стреляли же только по мне, в грудь. Что нам это даёт?

– Чёрт! Об этом я не подумал... Постойте! Не хотите же Вы сказать, что меня собирались оставить в живых?

Рихтер рассмеялся.

– Именно, поручик, именно! Это очень плохо сработанное покушение. Задача этих двух недоумков была устранить меня, Вас напугать. Может, верзила бы в рожу дал. Всё. И, что примечательно, им для этого некто выдал новенькое оружие весьма высокого качества. Подозрительно?

– Ещё как. Но почему не коммунисты?

– Потому что коммунисты так не работают. И не называют сотрудников РКУ фараонами. Да и наколки блатные на руках, как тот верзила, редко носят в наше время. Это криминал, Михаил. С Хитровки. А «Бугай» – это Бугаев, Осип Евгеньевич. Местный криминальный авторитет. Собственно, к нему мы и едем. Приехали, выходим.

Офицеры вышли из «Руссобалта». Фон Гринвальд-Рихтер протянул Шлаевскому «Браунинг», отобранный у бандита, сам взял в правую руку трофейный «Маузер», в левую – табельный ТК. Повернулся к помощнику с безумной улыбкой на лице:

– Ну что, поручик, в тир?! Держитесь за мной и прикрывайте со спины.

С этими словами Рихтер влетел в притон, Михаил следом. Полковник с ходу застрелил из «Маузера» парня в дверях. Резко отпрыгнул вбок, прострелил пожилому бандиту, сидевшему за столом, колено. Инстинктивно пригнулся и избежал выстрела из обреза, выстрелил в ответ с двух рук преступнику в грудь. Развернулся, всадил три пули из ТК в грудь парню за барной стойкой, выхватившему «бульдог». В этот момент двое, игравшие в карты за столом в углу, перевернули стол и открыли огонь по полковнику. Рихтер схватил что есть сил кричавшую проститутку, закрылся ею от выстрелов и стал отстреливаться: после нескольких точных выстрелов полковника стрельба стихла, но одна из пуль попала женщине в живот. Он бросил её, крутанулся на каблуках и прострелил из ТК пожилому бандиту запястье, когда тот попытался дотянуться до лежавшего рядом обреза. Обернулся к пытавшейся уползти раненой и добил выстрелом в затылок.

В этот момент откуда-то из глубины притона выскочил здоровенный амбал с тесаком в левой руке, крича: «Убью, мразь!» Он побежал на Рихтера, но тут из-за спины полковника раздался выстрел, потом ещё два. Верзила замер на какой-то миг, непонимающим взглядом уставился на свою окровавленную грудь, после рухнул навзничь. Фон Гринвальд-Рихтер обернулся – за его спиной, в картинной позе «на изготовку» стоял Шлаевский с дымящимся ТК в правой руке, поддерживаемой левой.

– Ай молодца! Так держать, поручик! Экзамен на стрельбу сдан на отлично! Ещё одна проверка – и закроете курс «Ведение боя в полевых условиях». Кстати, отработанный Вами – «Левша», правая рука вот этого вот типа, известного в криминальных кругах под погонялом Бугай.

После этой фразы полковник наступил правой ногой бандиту на простреленное запястье – тот завыл от боли.

– Ну что, господин Бугай, и кто Вам заплатил за мою голову?

– Пошёл ты, гнида!

– Но-но, не надо грубостей! Не люблю.

С этими словами Рихтер резко и быстро ударил мужчину в пах носком ботинка – бандит дико заорал и стал ругаться на чём свет стоит.

– Так что, Осип Евгеньевич, кто Вам посоветовал меня застрелить?

– Испанка, курва! Это всё она, сука! Пришёл её хахаль, плюхнул ассигнаций пачку, два ствола и фотокарточку. На ней – вы оба. Сказал старого пристрелить, молодого напугать, хорошо бы ранить или хотя бы отмордовать... Сука, твою мать, как больно!

– И что ж это он сам не мог сделать, а?

– Не мог, сука. Сказал, что светиться не хочет. Что рожу его срисовать могут и на шкуру ту выйти. Добавил, что вы оба легавые, а таких вальнуть сам бог велел. Подставил нас, падла... Ууууу, мразь!

Прозвучал выстрел – полковник добил бандита. Потом убрал ТК и «Маузер» в карманы пальто, стал осматривать притон и обыскивать трупы, попутно комментируя:

– Видите ли, поручик, согласно правилам военного дела, враг должен быть уничтожен. Потому не стоит никоим образом жалеть, скажем, подстреленного криминального авторитета. Это всё пешки в большой игре, которую мы с Вами ведём. Мы и госпожа «Испанка» со своим любовником. Вопросы есть?

– Что, совсем никого не жалко? Ладно бандиты, они при оружии, но проститутка...

– Знаете народную мудрость «жалко у пчёлки»? Шлюха, смею Вам заметить, часть преступного синдиката. Вот Вы бы её пожалели, отпустили, а она шмыг в соседний кабак и привела бы сюда полдюжины бандитов с «наганами», Вас дырявить. Или просто бы всадила Вам нож в спину. Не стоит недооценивать проституток, на глазах которых Вы линчуете их банду... Шлаевский, будьте так любезны, поройтесь в подсобке и принесите мне что-нибудь горючее, чтоб убрать наши следы. А я пока подштрихую картинку.

С этими словами Рихтер взял лежавший на полу «бульдог» и сделал несколько выстрелов в барную стойку, затем отшвырнул его к двери. Вынул из руки погибшего «Парабеллум», выстрелил трупу в грудь два раза, после сделал ещё три выстрела в стену и один в перевёрнутый стол. Пистолет отбросил к барной стойке, поднял обрез «мосинки» и выстрелил в голову Бугая, превратив её в кровавую кашу. Бросил обрез, осмотрелся:

– Так-то лучше. Криминальная разборка как она есть. Михаил, что у нас с горючим?

– Нашёл канистру бензина в пристройке.

– В самый раз! Давайте сюда. Хочу посмотреть, как наши противники умеют анализировать улики.

Полковник методично облил трупы и всё помещение бензином, потом поджёг его. Выходя, закурил:

– Ну, вот и огонёк для наших полицейских. Посмотрим теперь, какие выводы сделает «Испанка» и её благоверный. Кстати, заметили, какая интересная у шлюхи была татуировка на голени? Что скажете?

– Скажу, что не люблю женщин с татуировками.

– А у Марты ничего такого нет? Человек искусства всё-таки.

– Полковник, не Ваше дело.

Рихтер рассмеялся.

– Полноте, поручик! Подумаешь, прима Дягилева. Как будто у меня таких не было. У одной, кстати, была занятнейшая татуировочка на левой ягодице, и ей чертовски шло! Ну так что, есть что-то такое у Марты, а?

– Моя Марта, Рихтер, девушка приличная, и никаких татуировок не имеет. Она прима характерного танца, а не проститутка в притоне. А из милых особенностей у неё разве что родимое пятно на правом запястье.

– Ой, глядите-ка, сразу «моя Марта». На свадьбу позовёте?

Шлаевский вспылил и грязно выругался.

– Ну-ну, Михаил, не злитесь. Задеть не хотел. Просто интересуюсь личной жизнью подчинённых, так сказать, в порядке поддержки и здорового любопытства... Давайте в машину, пока костюм гарью не провонялся, а то прима носик сморщит. А родимое пятно на запястье, действительно, милая особенность. Интересная, я бы сказал...

***

Шлаевский сидел на единственном свободном от бумаг стуле и заканчивал печатать отчёт, когда в кабинет влетел полковник фон Гринвальд-Рихтер.

– А, Михаил, работаете?! Хорошо-с! Очень хорошо-с! Оружие при Вас?

– Да, шеф. Как Вы и велели, с «Браунингом» и ТК не расстаюсь.

– Замечательно! К чёрту отчёт, бегом в машину. «Испанку» брать будем!

Поручик подорвался, а полковник схватил со стола обрез «мосинки» и несколько обойм патронов со странной маркировкой, потом запер дверь и поспешил следом. Уже в машине завёл разговор:

– Ну что, Михаил, «Жемчужину Будды» помните?

– Конечно, как же иначе. Неужели мы туда?

– Именно! Прямиком в бордель! Раз Вы помните – на Вас вход через ресторан, я через двор. Да, Вы же у нас не любитель кровопролития – ну так отбоксируйте своего охранника, потом сможете его посадить по закону. Я, так уж и быть, своего просто прикладом отработаю. Будет парочка.

«Руссобалт» полковника остановился в паре кварталов от ресторана «Подъ цвѣтущей сакурой». Рихтер спрятал обрез под пальто и быстрым шагом скрылся во дворах – ему не нужен был даже фонарик этим вечером, так хорошо он знал эти места. Шлаевский проверил оба пистолета и направился в ресторан. С охранником всё прошло гладко – хватило одного точно поставленного удара в ухо. Михаил поднялся на второй этаж, где у двери его уже ждал полковник.

– Ну что, готов?

– Да. С одного удара, шеф. В «Жемчужину»?

– Погодите. Поручик, помните Хитровку? Враг должен быть уничтожен. Не церемоньтесь там ни с кем, они Вас не пожалеют.

Шлаевский вздохнул.

– Да, шеф.

– Тогда понеслась!

Фон Гринвальд-Рихтер резко распахнул дверь и выстрелил в потолок из своего обреза. Девушки и клиенты закричали и бросились во все стороны. Рихтер быстрыми шагами направился вглубь. Со стороны уборной выбежал охранник с револьвером – и тут же отлетел от выстрела полковника в грудь. Михаил присмотрелся: стрелял полковник крупной дробью. Из «мосинки»? Весьма интересно.

Вдруг из-за портьеры, прикрывающей часть зала от посторонних глаз, выскочил разъярённый японец. В прыжке он налетел на полковника и сбил того с ног. Рихтер успел выстрелить в ответ, но дробь попала в руку. Японец отшвырнул обрез и мужчины покатились по полу, сцепившись. Михаил попробовал прицелиться, чтоб выстрелом не задеть коллегу, но тут в него начал стрелять цыган из-за барной стойки. Пришлось резко отпрыгнуть в сторону и вести бой. С третьего выстрела он уложил цыгана-индуса. За это время Рихтер смог отбросить от себя японца и достать «Маузер». Однако тот явно не собирался так просто сдаваться: выхватив меч из ножен стоявшего у стены доспеха самурая, преступник с диким криком побежал в атаку. Полковник чертыхнулся и произвёл выстрел, но секундой ранее азиат успел ударить катаной по «Маузеру» – пуля ушла в пол, а сам пистолет отлетел к позолоченному Будде. Японец крутанулся на месте и рассёк мечом двубортный пиджак контрразведчика. Лезвие ударилось в металлические пластины, сбивая полковника с ног. Противник выкрикнул что-то на японском, но тут прогремел выстрел. Висок азиата брызнул алым фонтаном, и он рухнул к ногам фон Гринвальд-Рихтера. Полковник сплюнул кровь из разбитой губы и обернулся – в позиции «с колена» японца застрелил поручик.