Текст книги "Человек, объявленный в розыск (СИ)"

– Я отправил ответ, что выезжаю в Шеффилд ночным экспрессом в час тридцать с вокзала Сент-Панкрас, – произнес Холмс. – Я не могу выехать раньше, так как сегодня ночью у меня назначена небольшая встреча в Ист-Энде, где я должен получить последние факты, подтверждающие связь между дерзким ограблением Британского музея и его заказчиком, который обладает не только одним из самых старых титулов и одним из самых красивых домов в этой стране, но и ненасытной страстью, почти манией, к собирательству древних документов.

– Однако, прежде чем дальше обсуждать шеффилдское дело, нам, возможно, лучше посмотреть, что пишут об этом вечерние газеты, – продолжил Холмс, после того, как мальчик-слуга принес свежие выпуски "Ивнинг Ньюс", "Стандарт", "Глоб" и "Стар". – А, это должно быть оно", – сказал он, указывая на заголовок: "Дерзкие преступления шеффилдского мошенника".

В статье сообщалось, что в банках Шеффилда была обналичена серия искусно изготовленных поддельных чеков на сумму не менее шести тысяч фунтов. Полный масштаб мошеннической операции еще не установлен, а руководители пострадавших от аферы банков в интервью шеффилдскому корреспонденту были скупы на комментарии.

Выяснилось, что джентльмен по имени Джабез Бут, проживавший в районе Брумхилл и работавший с января I88I года в Британском Объединенном банке Шеффилда, вчера успешно обналичил в двенадцати основных банках города целый ряд ловко подделанных чеков и скрылся с деньгами.

Преступление, казалось, несомненно, преднамеренным и хорошо продуманным. Мистер Бут, занимая определенное положение в одном из ведущих банков Шеффилда, конечно, имел отличную возможность хорошо изучить подписи своих клиентов. Открыв в прошлом году на их имена специальные счета в двенадцати банках и будучи известен в каждом под одним из этих имен, он значительно упростил себе задачу по обналичиванию фальшивых чеков.

Еще больше он усыпил подозрения, кроссируя фальшивые чеки5 и зачисляя средства на открытые им поддельные счета. Одновременно на половину внесенной в банк суммы он выписывал чеки на свое собственное имя и успешно получал по ним деньги.

Так продолжалось до сегодняшнего дня. Учитывая, что мошенничество было обнаружено рано утром в четверг, у преступника было в запасе около двадцати часов, чтобы успеть замести следы. Но, несмотря на это, в статье выражалась уверенность, что негодяй будет скоро схвачен, так как дело ведут лучшие сыщики Скотланд-Ярда, и прошел слух, что мистер Шерлок Холмс, всемирно известный эксперт-криминалист с Бейкер-стрит, также примет участие в охоте на дерзкого мошенника.

– Дальше тут следует подробное описание внешности нашего парня. Читать его пока нет смысла, но в будущем пригодится, – Холмс сложил газету и поднял на меня взгляд. – Кажется, дело действительно представляет некоторый интерес. Поймать этого Бута будет нелегко. Хотя времени с момента его побега прошло и немного, нам не стоит забывать тот факт, что у него было двенадцать месяцев на подготовку какого-нибудь "трюка с исчезновением", который он и исполнил, когда пришло время. Ну, что скажете, Уотсон? Те несложные задачки, что нам с вами выпало решать в прошлом, по крайней мере, уже должны были нас научить, что самые интересные дела не всегда сначала кажутся таковыми, а?

– Если вспомнить Сэма Уэллера, – ответил я, – то "все это далеко не так, напротив, все совсем наоборот"6. Лично я ничего бы так не желал, как присоединиться к вам в этом расследовании.

– Тогда будем считать этот вопрос решенным, – заключил мой друг. – А сейчас я должен идти. Мне необходимо уладить то небольшое дело, о котором я вам говорил. Не забудьте, – еще раз повторил он, когда мы выходили из дома, – в час тридцать на вокзале Сент-Панкрас.

В назначенный час я стоял на платформе. Холмс не появлялся. И только когда стрелки вокзальных часов показали время отправления, и носильщики уже начали шумно закрывать двери вагонов, я заметил долговязую фигуру своего друга.

– А, вы здесь, Уотсон, – бодро воскликнул он. – Я опасался, вы уйдете, решив, что я опоздал. Ночь была очень напряженной, нельзя было терять ни минуты. Но я воспользовался девизом Филеаса Фогга "Хорошо использованный минимум вполне достаточен"7, и вот я здесь.

– Столь не укладывающийся в стройную схему поступок, как опоздание на поезд – это последнее, чего бы я мог от вас ожидать, – произнес я после того, как мы уселись друг напротив друга в вагоне первого класса, где мы были единственными пассажирами. – Меня бы больше удивило, если бы вы появились на станции минут за десять до отправления.

– Из двух зол надо выбирать наименьшее, – нравоучительно изрек Холмс. – А теперь нам надо поспать. День, похоже, будет долгим.

Одним из качеств Холмса было умение погружать себя в сон усилием воли. К сожалению, таким же усилием воли он мог заставлять себя обходиться без сна вообще. Не раз я говорил ему о том, какой вред он наносит своему здоровью, когда, с головой погрузившись в одно из своих необычных и загадочных расследований, он по нескольку суток не смыкал глаз.

Холмс затенил лампы, прислонился спиной к стене, и менее чем через две минуты его размеренное дыхание подсказало мне, что он заснул. Я же, не владея подобным даром, долго лежал в своем углу, покачиваясь в такт движениям вагона. Экспресс неутомимо мчался сквозь темноту. Время от времени мы пролетали мимо ярко освещенных станций или рядов пламенеющих печей для обжига кокса, и тогда проблески света на мгновение вырывали из мрака уютно устроившуюся в дальнем углу фигуру Холмса со склоненной на грудь головой8.

Заснул я не раньше Ноттингема, и когда особенно сильный рывок поезда вырвал меня из объятий Морфея, день был в полном разгаре. Холмс уже бодрствовал, погруженный в сравнение справочника Брэдшоу с расписанием пароходов. Заметив, что я шевельнулся, он поднял на меня взгляд.

– Если я не ошибаюсь, Уотсон, мы уже проехали Дор и только что прошли через туннель в Тотли. Следовательно, мы прибываем в Шеффилд через несколько минут. Как видите, я не тратил время попусту, а изучал своего Брэдшоу. Это исключительно полезная книга, Уотсон. Самая полезная для человека моей профессии.

– Она может помочь вам в расследовании? – с удивлением спросил я.

– Может быть, да, а может быть, нет, – Холмс задумался. – В любом случае, всегда полезно иметь под рукой знания, которые возможно пригодятся. Вполне вероятно, что этот Джабез Бут решил покинуть страну, и, если это предположение правильное, он без сомнения планировал свою небольшую эскападу, руководствуясь информацией из этой полезной книги. Итак, вот из этой "Шеффилд Телеграф" (я купил ее в Лестере, пока вы сладко спали) я узнал, что последний из фальшивых чеков мистер Бут обналичил в Северо-Британском банке на Савой-стрит ровно в два пятнадцать пополудни в среду. Банки он объезжал в кэбе, и у него заняло бы около трех минут, чтобы доехать от этого последнего банка до железнодорожного вокзала, где он мог сесть в поезд, идущий до ближайшего порта. Выяснив, какие банки и в каком порядке он посещал, я понял, что он сделал круг, завершив его около вокзала, где он мог оказаться примерно в два восемнадцать. После этого у него было только два пути: шеффилдский экспресс, отправляющийся в два двадцать две и прибывающий в Ливерпуль в четыре двадцать, как раз к отходу "Королевы-Императрицы9", парохода компании "Уайт Стар", шедшего рейсом на Нью-Йорк в шесть сорок; или же он мог в два сорок пять сесть на поезд, идущий из Шеффилда в Халл, прибыть туда к половине пятого и успеть на голландский пакетбот "Комета", отплывающий в Амстердам ровно в шесть тридцать. Здесь у нас два равновероятных пути для отступления. Скорее всего, он воспользовался первым, но учитывать все же стоит обе возможности.

Едва Холмс закончил, как поезд начал замедлять ход.

– Почти пять минут пятого, – заметил я.

– Да, – отозвался Холмс. – Мы опоздали ровно на полторы минуты. А сейчас я предлагаю хороший завтрак и пару чашек крепкого кофе, все равно у нас впереди часа два свободного времени.

После завтрака мы посетили полицейский участок, где узнали, что розыски пока ни к чему не привели. Официально дело вел инспектор Лестрейд из Скотланд-Ярда, прибывший на день раньше.

В участке нам дали адрес мистера Джервиса, управляющего банком, в котором работал Бут, а также адрес квартиры, которую Бут снимал в Брумхилле.

Кэбмен высадил нас у дома мистера Джервиса в семь тридцать. Холмс настоял на том, что я должен сопровождать его. Нас провели в просторную гостиную и попросили подождать, пока банкир сможет нас принять.

Мистер Джервис, плотный цветущий джентльмен лет пятидесяти, зевая, вышел к нам через несколько минут. Его, казалось, окружал ореол успешности, от него прямо-таки веяло богатством.

– Прошу прощения, что заставил вас ждать, джентльмены, – сказал он. – Но для меня час довольно ранний.

– На самом деле, мистер Джервис, – ответил Холмс, – это нам следовало бы извиниться. Однако я должен задать вам несколько вопросов касательно дела мистера Бута прежде, чем я возьмусь за расследование, и это в какой-то степени оправдывает наш несколько несвоевременный визит.

– Я буду счастлив ответить на ваши вопросы, если это в моих силах, – заверил его банкир. Его толстые пальцы машинально перебирали связку брелоков, свисавших с массивной золотой цепочки для часов.

– Когда мистер Бут приступил к работе в вашем банке? – спросил его Холмс.

– В январе 1881.

– Вы не знаете, где он поселился после своего переезда в Шеффилд?

– Он снял комнаты на Ашгейт-роуд, и, по-моему, там он и проживал до сей поры.

– Знаете ли вы что-нибудь о его жизни до того, как он перешел к вам?

– Боюсь, очень мало. Кроме того, что его родители умерли, и того, что он пришел к нам с лучшими рекомендациями от одного из наших филиалов в Лидсе, я ничего не знаю.

– Считался ли он расторопным и надежным работником?

– Он был одним из лучших и умнейших людей, когда-либо работавших под моим началом.

– Как вы считаете, владел ли он хоть одним языком, кроме английского?

– Практически уверен, что нет. У нас работает клерк, который отвечает за всю зарубежную корреспонденцию, и я точно знаю, что Бут все время отдавал ему письма и документы на перевод.

– С точки зрения вашего опыта в банковских делах, мистер Джервис, на какое время он мог рассчитывать между предъявлением фальшивых чеков и обнаружением подлога?

– Ну, это зависит от многих обстоятельств, – задумался Джервис. – В случае, если бы чек был один, прошло бы не менее недели-двух, если только сумма не была бы достаточно велика и не потребовала бы особого подтверждения. Тогда деньги вообще не были бы выданы. Что касается нынешней ситуации, где задействована дюжина фальшивых чеков... Хотя бы один из них должен был бы привлечь внимание не позднее, чем через двадцать четыре часа, что сразу же привело бы к обнаружению подлога. Ни один разумный человек не стал бы рассчитывать, что подобное преступление останется нераскрытым дольше.

– Спасибо, – Холмс поднялся. – Это все, что я хотел узнать. Я свяжусь с вами, когда у меня появятся новости по этому делу.

– Я буду чрезвычайно вам обязан, мистер Холмс. Этот случай действительно вызывает у нас большое беспокойство. Дальнейшие шаги мы оставляем полностью на ваше усмотрение. Делайте все, что сочтете нужным. Да, кстати. Я проинструктировал домовладелицу Бута, чтобы до вашего осмотра в его комнатах ничего не трогали.

– Это очень разумно с вашей стороны, – заметил Холмс, – и значительно поспособствует нашему расследованию.

– Я также получил распоряжения от своего руководства, – добавил банкир на прощание. – Пожалуйста, записывайте суммы всех ваших расходов, деньги вам будут немедленно возвращены.

Ашгейт-роуд была совсем рядом, и уже через несколько минут мы звонили в дверь дома в Брумхилле, где мистер Бут прожил более семи лет. Открывшая нам горничная сообщила, что миссис Пурнель беседует с джентльменом наверху. Когда мы объяснили цель нашего визита, нас сразу же проводили в комнаты мистера Бута на втором этаже, где мы обнаружили миссис Пурнель, небольшого роста, пухлую, необычайно разговорчивую женщину лет сорока, и мистера Лестрейда, который, казалось, завершал осмотр квартиры.

– Доброе утро, Холмс, – произнес полицейский. Вид у него был чрезвычайно самодовольный. – Вы прибыли слишком поздно. Полагаю, у меня уже есть вся информация, необходимая для поимки преступника.

– Рад это слышать, – сухо отозвался Холмс. – И, если это так, поздравляю вас от всей души. Возможно, после того, как я немного осмотрюсь здесь, мы смогли бы сравнить наши наблюдения?

– Пожалуйста, если хотите, – сказал Лестрейд с видом человека, который может позволить себе некоторую снисходительность. – Откровенно говоря, думаю, вы зря потратите время. Может, я просто расскажу о том, что я уже обнаружил?

– И тем не менее. Считайте это моей причудой и отнеситесь к этому с юмором.

Холмс, негромко насвистывая, склонился над каминной полкой, потом оглядел комнату и резко повернулся к миссис Пурнель.

– Мебель в этой комнате принадлежит, конечно, вам?

Миссис Пурнель кивнула.

– Картина, которую сняли со стены над камином утром в прошлую среду, – продолжил Холмс, – принадлежала, полагаю, мистеру Буту?

Я проследил за взглядом Холмса: невыцветший кусок обоев ясно указывал на место, где висела картина. Как бы я ни был хорошо знаком с методами моего друга, даже я не сразу сообразил, что волокна паутины, скопившиеся за картиной, и все еще заметные на стене, подсказали ему, что картину могли снять только непосредственно перед тем, как миссис Пурнель получила распоряжение ничего не трогать в комнатах жильца. В противном случае уборка, явно проведенная во всех остальных помещениях, наверняка уничтожила бы их.

Почтенная леди уставилась на Холмса, открыв рот от изумления:

– Мистер Бут своими руками снял ее утром в среду, – подтвердила она. – Эту картину он написал сам, говорил, что она еще не закончена. Он завернул ее в бумагу и забрал с собой, сказав, что собирается подарить ее другу. Это меня очень удивило, поскольку я знала, что он ей очень дорожит: однажды он сказал мне, что ни за что с ней не расстанется. Теперь-то, конечно, понятно, почему он решил от нее избавиться.

– Конечно, – задумчиво проговорил Холмс. – Как я вижу, по размеру картина была небольшой. Это была акварель?

– Да, изображение вересковой пустоши, а три или четыре больших камня на голой вершине холма образовывали что-то вроде стола. "Друидические камни" или что-то вроде этого. Так мне сказал мистер Бут.

– И много картин написал мистер Бут? – поинтересовался Холмс.

– Ни одной, сэр. По крайней мере, пока жил здесь. Он говорил мне, что увлекался этим в юности, но потом забросил.

Холмс еще раз обвел глазами комнату, и вдруг издал удивленное восклицание, указав на стоящую на пианино фотографию.

– Нет сомнений, что на фотографии мистер Бут, – произнес он. – Он в точности соответствует полученному мной описанию. Это же его фото?

– Да, – подтвердила миссис Пурнель. – Причем очень хорошее.

– Давно его сделали? – спросил Холмс, беря карточку в руки.

– О, всего несколько недель назад, сэр. Я была дома, когда посыльный принес снимки от фотографа. Мистер Бут вскрыл пакет при мне. Там было всего две фотографии: вот эта и еще одна, которую он подарил мне.

– Это чрезвычайно интересно, – сказал Холмс. – Вот эта пиджачная пара в полоску... Это тот же костюм, что был на нем утром в среду?

– Да, насколько я помню, он был именно в нем.

– Вы не припомните, о чем мистер Бут говорил с вами в прошлую среду перед выходом? Возможно, это важно.

– Не думаю, сэр. Когда я принесла ему чашку горячего шоколада в спальню, он сказал...

– Минуточку, – прервал ее Холмс, – Мистер Бут всегда выпивал чашку горячего шоколада по утрам?

– О, да, сэр! И зимой, и летом. Он был очень щепетилен насчет этого, и всегда звонил мне, когда просыпался. Думаю, он скорей бы отказался от завтрака, чем от своего шоколада. И вот, поднялась я к нему утром в среду, он сделал несколько замечаний по поводу погоды, а потом, когда я уже выходила из комнаты, он и говорит: "Да, кстати, миссис Пурнель, мне надо будет уехать на пару недель. Я уже уложил свой саквояж и днем пришлю за ним".

– Без сомнения, вы очень удивились, услышав это неожиданное известие? – произнес Холмс.

– Ни то, чтобы очень, сэр. И раньше, когда он уезжал проводить аудит в филиалах банка, он заранее не знал о поездке. Конечно, он никогда прежде не отсутствовал по паре недель кряду, за исключением отпусков, но он так часто уезжал на несколько дней, что я уже привыкла к его неожиданным отлучкам.

– Так. И как давно он получил в банке эту дополнительную работу? Несколько месяцев назад, если не ошибаюсь?

– Больше. Примерно на прошлое Рождество. Да, полагаю, именно тогда.

– Ах, да. Конечно, – небрежно обронил Холмс. – Эта работа и была причиной его долгих отлучек, не так ли?

– Да, именно так. Мне кажется, он очень уставал. Вы же понимаете, сэр, столько работы... И вечером, даже по ночам... Все это могло выбить его из колеи. До этого он всегда был таким тихим, спокойным джентльменом, даже редко выходил куда-либо...

– Мистер Бут оставил много вещей? – перебил ее Холмс.

– На самом деле, немного, да и не было у него ничего полезного. Старое барахло. Но он самый честный вор, сэр, – вдруг сделала парадоксальный вывод миссис Пурнель. – Он заплатил мне за комнаты перед отъездом. В аккурат до следующей субботы, поскольку раньше он все равно бы не вернулся.

– Как это предусмотрительно с его стороны, – Холмс задумчиво улыбнулся. – Кстати, может быть, вы знаете: не избавлялся ли он от каких-либо ценных вещей перед своим отъездом?

– Ну, не прямо перед... За последние несколько месяцев он вынес и, думаю, продал большую часть своих книг. По нескольку штук за раз, сэр. Он коллекционировал старые книги и говорил, что некоторые издания из его коллекции стоят больших денег.

На протяжении всего этого разговора Лестрейд нетерпеливо барабанил пальцами по столу. Наконец, не выдержав, он вскочил:

– Что ж, боюсь, вынужден покинуть вас за этой милой беседой, – сказал он. – Мне надо идти, чтобы телеграфировать распоряжение об аресте мистера Бута. Но если вы соблаговолите взглянуть на то, что я нашел в корзине для бумаг, мистер Холмс, то вы избавите себя от множества ненужных хлопот.

С триумфальным видом Лестрейд выложил на стол листок использованной промокательной бумаги.

Холмс поднял листок и подошел к зеркалу, висевшему над комодом. Глядя через его плечо на отражение, я смог с уверенностью разобрать почерк мистера Бута, которым был написан отпечатавшийся на промокательной бумаге документ. Образцов его почерка у нас было предостаточно.

Письмо было адресовано ливерпульскому агентству по продаже билетов и содержало инструкции о резервировании каюты первого класса на борту парохода "Королева-Императрица" на рейс из Ливерпуля в Нью-Йорк. Некоторые части письма перекрывались другими отпечатками, но то, что к письму прилагается чек на оплату билета, читалось отчетливо, как и подпись "Дж. Бут".

В течение нескольких минут Холмс молча изучал документ.

Бумагой часто пользовались, но к счастью отпечаток письма располагался прямо по центру, почти не перекрываясь другими надписями и кляксами, которых по краям было немало. В одном углу ясно читался адрес ливерпульской конторы, свидетельствуя о том, что конверт промокнули этим же листком.

– Мой дорогой Лестрейд, вы даже более удачливы, чем я мог себе представить, – наконец произнес Холмс, возвращая бумагу инспектору. – Могу я узнать, какие шаги вы собираетесь предпринять дальше?

– Я, конечно, телеграфирую в Нью-Йорк, чтобы полиция арестовала парня сразу по прибытии, – ответил Лестрейд. – Но сначала я должен удостовериться, что корабль не заходит в Куинстаун10 или куда-нибудь еще. Не хотелось бы дать преступнику шанс выскользнуть из наших рук в последний момент.

– Он не заходит, – спокойным тоном подтвердил Холмс. – Я уже это проверил, поскольку возможность того, что мистер Бут намеревается отплыть на "Королеве-Императрице", была не так уж невероятна.

Лестрейд заговорщицки подмигнул мне, и я непроизвольно сжал кулаки, видя, что он не поверил моему другу. Мысль о том, что случайная удача Лестрейда свела на нет результаты логических построений Холмса, причиняла мне настоящую боль.

Холмс повернулся к миссис Пурнель и поблагодарил ее за помощь.

– Не стоит, сэр, – ответила она. – Мистер Бут заслуживает, чтобы его схватили, хотя я должна сказать, что по отношению ко мне он всегда вел себя как джентльмен. Я хотела бы сообщить вам что-нибудь действительно важное, но увы, я знаю немного.

– Напротив, – возразил Холмс. – Могу заверить вас, что все, что вы нам рассказали, представляет исключительную важность и без сомнения окажется полезным. Кстати, мне тут пришло в голову... Не могли бы вы приютить нас с доктором Уотсоном на несколько дней, пока мы будем заниматься решением этой маленькой загадки?

– Конечно, сэр. Я была бы счастлива.

– Прекрасно, – заключил Холмс. – Тогда ожидайте нас к обеду, мы вернемся около семи.

Когда мы вышли из дома, Лестрейд сразу же заявил о своем намерении направиться в полицейский участок и отправить необходимые официальные распоряжения касательно опознания и ареста объявленного в розыск мистера Бута начальнику нью-йоркской полиции. Холмс о своих намерениях предпочел умолчать, сказав лишь, что задержится в Брумхилле и наведет кое-какие справки. Причем сделает это сам, без меня.

– Помните, Уотсон, вы здесь на отдыхе. У вас отпуск. Я могу вас заверить, что, если вы останетесь со мной, это будет самое скучное времяпрепровождение из всех возможных. Поэтому я настаиваю: найдите себе какое-нибудь более веселое занятие на оставшуюся часть дня.

Из прошлого опыта я знал, что протестовать или спорить с уже принявшим решение Холмсом бесполезно, поэтому безропотно оставил его в одиночестве, забрав кэб, который, по его словам, ему был больше не нужен.

В последующие несколько часов я посетил картинную галерею и музей, после ланча совершил бодрящую прогулку по Манчестер-роуд, наслаждаясь свежим воздухом и видами вересковой пустоши, и в семь вернулся на Ашгейт-роуд, нагуляв отличный аппетит, чего не случалось уже несколько месяцев.

Холмс вернулся только в половине восьмого. Я сразу же заметил, что он не расположен к беседе, и все мои попытки выведать, как он провел день или что он думает об этом деле, обречены на провал.

Он провел весь вечер, попыхивая трубкой в удобном кресле, и я не смог вытянуть из него ни слова.

Глядя на его непроницаемое лицо, я пытался строить догадки о ходе расследования. Было очевидно, что мозг его полностью сосредоточен на решении этой задачи, но Холмс продолжал хранить молчание, и я решил набраться терпения.

На следующее утро, сразу после завтрака, хозяйка внесла конверт.

– Это от мистера Джервиса, сэр. Ответа не требуется, – она вручила письмо Холмсу.

Холмс распечатал конверт и быстро пробежал глазами текст письма. Я увидел, как его обычно бледные щеки покраснели, на лице появилось раздосадованное выражение.

– Какая наглость! – процедил он сквозь зубы. – Прочтите это, Уотсон. С таким отношением к себе я еще не сталкивался.

Записка была короткой:

Усадьба «Кедры», Фулвуд

6 сентября.

Мистер Джервис от лица совета директоров Британского Объединенного банка покорнейше благодарит мистера Шерлока Холмса за его усилия и оказанные услуги в деле касательно мошенничества и исчезновения нашего бывшего работника, мистера Джабеза Бута.

Мистер Лестрейд из Скотланд-Ярда проинформировал нас, что он преуспел в установлении местонахождения подозреваемого, и тот вскоре будет арестован. В сложившихся обстоятельствах мы не считаем необходимым и дальше тратить драгоценное время мистера Холмса.

– Тон довольно холоден, да, Уотсон? Я сильно ошибусь, если они вскоре не пожалеют об этом, да уже поздно будет. После такого я не смогу, конечно, в дальнейшем представлять их интересы в этом расследовании, даже если меня об этом попросят. Отчасти мне даже жаль, поскольку некоторые аспекты этого дела представляют определенный интерес, и уж во всяком случае, оно не настолько простое, как считает наш друг Лестрейд.

– Как? Вы считаете, что он на ложном пути? – воскликнул я.

– Подождем – увидим, Уотсон, – уклончиво ответил Холмс. – Не забывайте: мистера Бута еще не поймали.

Большего от него добиться не удалось.

Единственным результатом нашей поездки стала отличная неделя отдыха в небольшой деревушке Хатерсейдж на краю дербиширских болот. Долгие прогулки по вересковым пустошам благотворно сказались на нашем здоровье, и в Лондон мы вернулись, чувствуя себя гораздо лучше, чем до отъезда.

Работы у Холмса на тот момент было немного. Моя жена еще не вернулась из Швейцарии, и я, хоть и не без труда, убедил Холмса не возвращаться сразу на Бейкер-стрит, а погостить пару недель у меня.

Конечно, мы с большим интересом продолжали следить за ходом шеффилдского расследования. Каким-то образом подробности о находках Лестрейда попали в газеты, и уже на следующий день после нашего отъезда из Шеффилда они были полны захватывающих описаний охоты на мистера Бута, разыскиваемого за банковские махинации.

В них говорилось о "преступнике, неутомимо меряющем шагами палубу "Королевы-Императрицы", величественно продвигающейся сквозь пустынные воды Атлантики, и не ведающего, что неумолимая рука закона уже протянулась через океан и готова схватить его сразу по прибытии в Новый Свет". Насладившись очередной раз подобными сенсационными параграфами, Холмс молча откладывал газету с неизменно загадочной улыбкой.