Текст книги "Мы были подонками: Закладка 1"

Автор книги: Артур Сербин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Глава 3

1

Осень. Рано холодная. Серо. Тускло. Погано. Дождь моросит, перестаёт, снова моросит. Артём шёл из кинотеатра, не досидел до конца, фильм оказался слишком скучным. Дорога вела на возвышенность к пятиэтажке, где он жил. Около подъезда Шпана взглянул на свои окна, придал лицу гримасу отвращения, отвернулся, грустными глазами окинул двор. А что дома? Как же не хотелось идти в этот дом, в эту квартиру с раннего детства ставшей чужой. Не любящие мать с сестрой, ненавистный отчим. Как долго он ждал момента, когда заберут в армию, чтобы навсегда покинуть эти края, ненавистные ему лица и ненавидящие его. Отчим. С его приходом в дом Артём потерял любовь мамы, доброе, счастливое детство, приобрёл обиду, ненависть, отвращение к матери и родившейся сестре.

Два месяца прошло, как Шпану вернули с пересыльного пункта, дали отсрочку на полгода. Он негодовал: кому нужна их отсрочка? Он столько ждал этого дня, был уже уверен – всё, расстался с людьми, которым был обузой. И всё равно что пинком под зад получил, вернули на полгода домой: потерпи браток ещё немного, может, не вытерпишь, да и прирежешь тирана отчима.

Артём тяжело вздохнул, провёл ладонью по мелкому ёжику на голове и направился в глубину двора к одинокому столу, окружённому с трёх сторон кустами и деревьями. Давно здесь не играли ни в домино, ни в карты, ни в лото. Стол чёрный, обугленный, с дырой в центре: кто-то поджёг года три назад. Новый не поставили. Шпана провёл пальцами по влажной гари. Чисто. Скорее всего, если сядет, не испачкается. Но он не решился. К тому же ещё и сыро. Артём встал у края стола, сунул руки в карманы куртки и тоскливым взглядом осмотрел двор: каждый куст; деревья; тропинки, разрезавшие периметр вдоль и поперёк; песочницу, разросшуюся на половину двора из-за разбросанного песка детьми.

Ветер сбросил с деревьев очередную порцию сырой листвы, прокатил по вытоптанной пожухлой траве.

– Ветер с листьями играет последний вальс смерти, – произнёс Шпана, горько усмехнулся. – Смерть. – В последнее время он часто думал о ней. Не так давно ему исполнилось девятнадцать, а сколько он уже видел её, молодой смерти, приходившей так неожиданно, блуждающей возле. А сколько предстоит увидеть, прохаживающейся рядом вальяжной походкой, совершенно не касающейся его. Хотя нет. Неправ. Одна смерть тронула, глубоко и несоизмеримо больно, из-за которой всё детство окрасилось тёмными тонами, да не просто тёмными – чернью. Смерть отца.

Через свитер Шпана погладил крестик. Этот крест отца грел ему сердце, особенно когда было плохо. А плохо было часто. В родном доме – всегда. В бога Артём не верил, но через крест как бы общался с батей, часто жаловался, что без него ему погано. А с приходом отчима для него начались чёрные дни, чёрная жизнь, чёрное детство. Из любимого малыша он стал выродком, помехой, ублюдком. Его лицо забыло взгляда радости, а глаза чаще выражали пустоту, в глубине затаив злость и жестокость, которые ещё не вылезли наружу, но впитывали, словно губка всё увиденное, отсеивали, и оставляли в душе самое плохое.

В четвёртом классе отчим отобрал у Артёма крест, зная, что остался от отца, и выбросил в форточку. Шпана в первый раз убежал из дома. Он нашёл крестик и отдал бабушке на хранение, после чего позабыл про него. И только на втором курсе техникума, когда полез в бабкину шкатулку, запертую в гардеробе, увидел и надел крестик вновь.

А дни рождения? Шпана с горькой презрительной усмешкой взглянул на свои окна. Словно громадные глазищи они смотрели на него теми же чувствами, что и он к ним, только ещё и злорадствовали. На его дни рождения его оставляли дома одного, а когда был малы́м, вообще запирали. Отчим увозил куда-нибудь мать и сестру, чтобы дать Артёму насладиться одиночеством. И постепенно он действительно полюбил одиночество. Его дни рождения ни разу не праздновали.

– Спасибо похоронный марш не прокручивали на пластинке. – Шпана сжал кулак и посмотрел на побелевшие костяшки.

Тучик.  Артём глубоко вздохнул. Вместе – с детского сада. Учились в одном классе, вместе дрались против других пацанов, были в одной компании. Не компании – банде малолеток. Любили одну девочку – Ольгу.

– Оля, ещё раз – прости. – Шпана поднял глаза на хмурое небо. Ещё одна смерть, которую сильно переживал. Потому что любил и потому что был виновен. И Тучика жалко. В драке он получил по голове бутылкой и стал дураком. После этого видел его только раз. Артём содрогнулся от жалости и брезгливости. Ходил, бедняга, слюни пускал, как сова головой вертел, улыбку всем раздаривал. Озарение, видимо, поймал. Шпана чёрно шутил, причиняя себе душевную боль. Тучик был его лучший друг с тех времён, когда они надевали детские ведёрки на голову и на качелях летели в космос. Потом Савах его зарезал.

Артём вспомнил тридцатилетнюю соседку из первого подъезда. Ведь это они с Тучиком открыли её, словно Колумбы Америку, в десятом классе. Как-то в холодный день забурились в подъезд, собирались испробовать яблочного винишка, позвонили в дверь, чтобы попросить стакан. Шпана знал, что здесь живёт пьющая баба и, скорее всего, вынесет тару за полстакана сивухи. На пороге пред ними предстала пьяная голая женщина, которая увлекла их в квартиру. После этого с ней переспали все пацаны из их кодлы. В итоге её зарубил муж, вернувшийся из зоны и приревновавший.

Ветер срывал листья. Они падали, кувыркались, подлетали и снова падали. Со стороны кустов раздались ребячий крик и кошачий вой. Артём повернулся, чтобы взглянуть. Четверо пацанов лет двенадцати держали кота и, кажется, собирались облить бензином. Шпана открыл рот, чтобы крикнуть, но передумал. Он вспомнил, как сами стреляли из поджигного котят и вешали в посадках кошек, и пока те извивались на верёвках, били по телу палками с гвоздями на концах, словно палицами. Артём стал молча наблюдать за действиями шантрапы, которые прижали кота к земле и обливали бензином из пластиковых флаконов для заправки зажигалок. Ему стало интересно, что будет дальше. В его детстве такого эпизода не было, не додумались они до такого. Что ж, прогресс. Раз упустили тогда, есть возможность полюбопытствовать сейчас.

Пацаны с опаской осматривались по сторонам, возвращались взглядами на Артёма. Но видя в его глазах безразличие, и даже интерес, они успокоились, и с дикими улыбками, глазели на него, словно выпрашивали улыбку и с его губ: в знак одобрения, раз уж он с таким интересом созерцает – представление надо оплачивать. Видимо, платой должна быть его улыбка. Шпана ухмыльнулся. Один зажёг спичку, но не решался опустить на орущее бедное животное. Они так и ждут от него подачи знака одобрения к действию. Артём подмигнул пацану, занёсшему над животным спичку, и слабо кивнул. Мальчишка зажёг новую спичку. Те двое кто держал кота, одновременно разжали руки, огонёк опустился. Орущий огненный ком помчался через кусты, ударился об угол ателье…

Дальше Шпана не стал наблюдать. Он решил зайти к соседу, меломану со второго подъезда, недавно поменявшего квартиру в его дом, поинтересоваться, что из музыки нового слушают.

Шпана увидел Матроса в окне кухни и свистнул. Тот выглянул, и в знак приветствия махнул рукой. Артём показал пальцами, что сейчас зайдёт.

2

– Заходи, я не один, – сообщил Матрос на пороге. – Ко мне парни зашли.

Шпана с сожалением поморщился. Меньше всего сейчас хотелось кого-либо видеть из знакомых. И тем более – если незнакомые.

– Чего музыки неслышно? – спросил Артём.

– Разговору мешает. Ты проходи. – Матрос указал на открытую дверь зала, сам зашёл на кухню.

– Ха! Здорова! – раздались голоса, когда Шпана появился в дверях.

– Как житуха! Музыку пришёл послушать? – спросил здоровяк.

На креслах возле батарей разместились два улыбающихся лица – Вадим и Алексей. Только у первого глаза проницательные, ощупывающие. У другого – как бы «свои».

– Привет, – произнёс Артём, натянул улыбку и подошёл пожать руки. Он знал этих парней. Они жили вместе с ним на одной улице, учились в одной школе, только классом меньше. Друзьями-товарищами Шпана никогда с ними не был. С Мансуром когда-то посещал секцию бокса, и, бывало, по вечерам занимались на турниках возле школы, иногда перемолвившись словом о гимнастических упражнениях. С Алексеем Артём даже не здоровался. Он удивился, когда увидел этих парней вместе. Друзьями между собой они никогда не были. Слон часто блуждал бухой, особенно в последнее время, а Вадима он знал как спортсмена, очень нелюдимого и неразговорчивого человека.

– Странно вас видеть вместе, – сказал Шпана. – Давно корешами стали? – Он с усмешкой кивнул на тарелки с очистками колбасы на журнальном столе. – Ничего себе вы колбаски-то покушали.

За них ответил вошедший в комнату Матрос:

– Батон ухомячили. И причём без хлеба. Так что, Артём, тебе чая не предлагаю.

– Ты чего лысый? – спросил Мансур. – Под сидевшего косишь?

– В армию забирали и вернули. Волосы медленно растут. – Шпана провёл ладонью по голове.

– А, дело обычное. Они любят обрить и вернуть. Тяжёлой рукой тебя остригли, вот и медленно растут волосы. – Слон перевёл потускневший взгляд с колбасных очисток на Артёма. – И чем сейчас занят?

– Ничем, – пожал плечами Шпана. – Со скуки дохну.

– А тебя чего сейчас в армию забрали? Тебе сколько лет? – поинтересовался Вадим. – Твои годки год как пашут. Или учился где?

– Да, в технаре учился да не доучился. Надоело, ушёл. Хотел поскорее уйти служить. А оно вон как вышло.

В комнате воцарилось молчание.

– Слышь, у меня стольник есть. Поехали с нами… погуляем, – предложил Мансур. – Баб заснимем. Заедем к одной моей знакомой.

Артёму стало интересно. Он был сейчас совсем один. Сильно поругался с отчимом, домой идти не хотелось: смотреть на эту гнусную харю? На лице появилась лёгкая улыбка. – Поехали.

Алексей подскочил к Артёму и начал врать как много у них знакомых кобыл, и все дают. Какая-нибудь да выскочит на улицу.

Парни не стали рассиживаться. Распрощались с Матросом, вышли из дома и пошли на остановку. Начинал накрапывать дождь.

В этот вечер новых знакомств ребята не приобрели. Хотя они не пропускали ни одной мало-мальски симпатичной девушки.

Слон стал жаловаться на не улов. Он предложил знакомиться с уродинами. Посмотреть: может день сегодня не фартовый? Не тринадцатое ли число? Говорят, что дождь в дорогу к удаче, но парням оказался не впору. Даже корявые девушки обходили троицу стороной.

Лёха ради смеха пробовал знакомиться с бабками. Одна назвала его антихристом, другая едва не достала по голове клюкой. Дождь полил сильнее. Время позднее. Напоследок Слон обзвонил всех подруг из своей записной книжки. Но ни одна не захотела мокнуть, оббивать каблуки по разбитым тротуарам и подсчитывать грязные углы в подъездах. Прошатавшись по улицам сырого города, парни решили ехать домой. Последний автобус давно ушёл. Они поспешили на последнюю электричку. Должны успеть.

Заскочили вовремя, двери за спинами сразу прикрылись. Мансур и Шпана прошли в вагон и сели. Слон остался курить в тамбуре.

– Вадим, а чего мы зря по улицам мотались? Не зашли в кафе какое? Ты же говорил, что стольник имеешь.

– Я же не сказал, стольник чего. – Вадим вынул из кармана рубль мелочью и подкинул на ладони.

– Ясно, – улыбнулся Артём, в голосе прозвучало разочарование. – Сто копеек.

Через остановку парни вышли из электрички, широким шагом направились домой.

– Завтра двинем по тёткам? – поинтересовался Слон. – Скоро в армию забреют, нужно больше секса испробовать. А то потом два года в сортире кожу-то волочить.

– А если три? – выпучил глаза Шпана.

– Вот мозолей-то натрёте, – посочувствовал Мансур.

– А чего это натрёте? А сам? – Слон достал сигарету, впихнул фильтр в пухлые губы и вопросительно развёл руки.

– Я не собираюсь ни в какую сраную армию идти, – ответил Вадим.

– А как же долг перед родиной, защита отечества? – Лёха чиркал спичками. – Отсырели.

– За меня мой долг отдадут такие как вы. Пока вы будете свои ноги в сапогах тереть, я лучше пройду другую школу жизни.

– Сидеть собираешься? – спросил Алексей.

Мансур в ответ лишь улыбнулся.

– Ладно, во сколько завтра? – спросил Шпана.

– Ты завтра всё равно весь день дома. Не работаешь, не учишься, так что жди. Мы к тебе зайдём, – пообещал Вадим.

– Тогда до завтра. – Артём свернул к своему подъезду, парни пошли дальше – жили через два дома.

Шпана зашёл в квартиру. Не разуваясь, прошёл к комнатам и посмотрел кто дома. Отчим отсутствовал, очевидно, работал в ночную смену. Мать с сестрой спали в зале. Артём закрыл у них дверь, чтобы не разбудить. Только тогда разулся и прошёл на кухню. Согрел чайник, сделал бутерброд. В последнее время у него плохой аппетит. Помусолив колбасу во рту, Шпана кинул кусок на стол и подошёл к зеркалу в прихожей. Долго внимательно всматривался в собственное отражение. Сегодняшние похождения, правда, бестолковые, ему понравились. Всё веселее, чем одному прозябать в этом… повесившемся мире. Когда они начинали представляться девушкам, Артём всё время молчал. Не особый опыт знакомств на улице имел за плечами. Почти всегда говорил Вадим. Когда начинал беседу Слон, то всё время нёс какую-нибудь чушь.

Шпана постоял перед зеркалом, несколько раз ударил в воздух, пару раз скривил рожи и пошёл спать.

3

Проснулся Шпана от грохота в кладовке. Долбаный отчим. Часы показывали десять минут двенадцатого. Матери и сестры дома не было. Артём лежал в постели, смотрел в окно на пасмурное небо. Наверное, снова пойдёт дождь.

Шпана любил утром подольше поваляться, но вспомнив, что за ним могут зайти ребята, ещё раз взглянул на часы. Он потянулся, скинул с себя одеяло и сел на край кровати.

– Проснулся, охламон? – пробурчал отчим. – Может, устроишься временно на работу? Долго будешь дармоедством заниматься? Я не собираюсь тебя больше кормить. Восемнадцать лет сидел на шее. Всё. Хорош. Баста.

– Не восемнадцать, – огрызнулся Артём. – Четыре года меня мой отец кормил. – Шпана соскочил с кровати, подошёл к окну. – Мне скоро в армию, должен я немного погулять. Запрягут на два года, или на три.

– Мои продукты жрать не садись. Можешь шататься. Куда-нибудь ввяжешься. Твоя дорога – тюрьма.

– Поживём, увидим, – невнятно произнёс Артём. Он быстро прошёл мимо отчима в ванную. Включил горячую воду, залез под душ. Сквозь шум воды услышал ругательства в свой адрес.

Шпана вначале вскипел, но потом решил промолчать. В прихожей зазвонил телефон. Артём голиком выскочил из ванной, вода стекала на пол, собирала вокруг ступней лужу.

– Артём, ты? – прозвучал голос Слона в трубке.

– Я.

– Через полчаса мы к тебе заскочим. – Раздались гудки.

Шпана потеребил ухо. Мало времени у него, а ещё надо решить во что одеться. По-быстрому приняв душ, Артём начал вытираться, посмотрел на руки. Ногти отросли. Нужно стричь. Он знал – это займёт время, потому что в этом доме трудно что-то найти. Порой Шпана подозревал, что отчим нарочно прячет всё от него. Придётся с нестрижеными ногтями по бабам лазить. Артём вышел из ванной, надел брюки, выбрал рубаху цвета хаки, поверх натянул свитер, изрядно затасканный с заплатками на локтях.

Отчим после ночной смены уже улёгся спать. На кухне Шпана достал колбасу из холодильника и отрезал толстый шматок.

– Не трогать его продукты, – хмыкнул Артём. – Обойдёшься. Потерпишь. Бог терпел и тебе велел. – И всё-таки есть не стал. Обошёлся морсом из клубничного варенья. У зеркала Шпана потеребил ладонью короткий ёжик на голове и пригладил набок. – Будто с малолетки. – Артём улыбнулся. Он услышал, что к двери подошли, и замер в ожидании звонка.

– Ещё раз, здорово. – Из-за порога Алексей протянул лапищу для приветствия. – Готов?

– Привет. Говори тише. Отчим после работы спит. – Шпана заглянул в коридор. – Ты один?

– Да. У Вадима тётка умерла. Он уехал туда.

– Ладно. Заходи. – Настроение Артёма немного испортилось. Слон, конечно, весёлый, хохмач. Но Вадим больше по душе, с ним интереснее, мог красиво и умно говорить, поэтому шансов зацепить девок с ним намного больше.

– Ты одевайся, я тебя на улице подожду. Покурю. – Лёха покрутил над ухом пачку «Явы». – Идёт? Да, и деньжат возьми.

– Хорошо. Я быстро. – Шпана закрыл дверь. Он услышал, как Слон с грохотом, сотрясая стены, спускался по лестнице. Минут пять Артём не отходил от двери, думал о деньгах.

Как-то раз соседи обвинили его в краже ста рублей, когда он заходил в гости к их сынку. Это произошло в шестом классе. Мать Артёма шла с работы. Под козырьком подъезда её ждала соседка, которая вылила ушат словесной грязи, обозвала Шпану мерзопакостным тихушником, притаившимся воришкой. Мать зашла в квартиру и, не разбираясь, ударила Артёма сумкой по лицу, обозвала вором и повторила слова, поведанные ей перед лестницей. Позже, когда разобрались, оказалось, что сын соседки сам отдал деньги каким-то хулиганам, которые его избивали. Но Шпана с того момента окончательно возненавидел мать.

Артём подошёл к стулу, где висел костюм отчима, опустил ладонь в карман и вытащил согнутую пачку денег. Отсчитал десятку рублями, сунул к себе в нагрудный карман рубахи, остальные вложил обратно. Решив, что этого мало, вытащил ещё пятёрку. Подошёл к зеркалу, ещё раз посмотрел, как выглядит, надел чёрную из кожзаменителя куртку, на ноги натянул замшевые кроссовки и вышел на улицу.

– Я тебя заждался, вторую сигарету выкурил! – крикнул Алексей, идя навстречу. – Что, покатили?

– Поехали, – согласился Шпана. – С чего начнём?

– Сейчас все работают или учатся. Давай в центр прошвырнёмся. Или лучше по вчерашнему маршруту.

Друзья подошли к остановке. Автобус не пришлось долго ждать, но подъехал переполненный. Парни кое-как втиснулись, доехали до конечной остановки. Артём, прижатый к дверям, вылетел первым. В автобусе поднялся переполох, женская брань. Слон, громко гогоча, выскочил из салона.

– Чего там произошло? – спросил Шпана.

– Пойдём скорее отсюда. – Алексей издал пародию на смех:

– Гы-гы.

Они быстро удалялись прочь.

– Баба там одна, лет тридцать, крутила, крутила задом по моему переду. Я радостно подумал, она чего-то хочет. Вот и пошерудил там у неё везде руками. Га, га. Кажется, я ошибся.

– Так уж и везде? – засомневался Артём. – Трепло.

– Я тебе говорю. Она ещё в брюках. Такая… пухленькая. Впереди у неё такой мех… Я рукой как сграбастал. Она, глупая, против оказалась. Сам слышал, какой визг подняла. Не пойму, чего не понравилось?

– Тогда резвее дуем отсюда. А то за попытку к износу тёткиной фрамуги влепят тебе годков так пять.

– Не надо!

 Парни припустились бежать. Промчались вдоль пятиэтажки, Алексей ухватился за рукав Шпаны и заскрипел охрипшим голосом:

– Стой. Больше не побежим. Запыхался.

Артём остановился, насмешливо взирая, подошёл к сложившемуся Слону. Алексей упёрся локтями в полусогнутые колени, высунул язык до колен, с пухлых губ повисла струна липкой слюны и колебалась на ветру.

– Тебе туда паука не хватает. – Шпана указал пальцем на слюноотделение Лёхи.

– Ага. – Слон отдышался. – Кстати, ты бабки захватил?

– Да, червонец. И пятёрку. У отчима карман подчистил. Если засечёт, не представляю, что будет. Но больше он меня не тронет, – задумчиво договорил Артём.

– Сколько? – удивился Алексей. – Нормально. Не хило можно гульнуть. Тогда в бар – недавно открылся. Рублик сверху накинем, чтобы винца нам обслужили.

– Я не пью.

– Не пью, не курю, – передразнил Слон. – С Вадимом сговорились? Тот ладно, у него крышу на почве бокса сносит, помешался бедолага на спорте. Но ты-то чего?

– Не знаю, не приходилось часто прикладываться. Пробовать, конечно, пробовал. Даже упивался в колхозе. Но как-то не приспособился. Вообще, трезвому быть мне нравится больше.

– Понял. Трезвенник. Научим. – Алексей почесал висок и как бы между прочим сообщил:

– В баре могут девушки заседать.

– Уговорил, Слонина. – Артёму стало смешно. – Зайдём в бар, не канючь.

– Я тебе был друг, буду теперь братом, – на радостях побратался Алексей.

В баре играла приглушённая джазовая мелодия. К разочарованию парней помещение почти пустовало. Для их отшибленных городков, наверное, сильно дорого. В зале на восемь столов, только за одним сидели молодой человек с девушкой. Бар предназначался для своих. Свободный вход для чужих заканчивался в четыре часа. Всех предупреждали, чтобы к шести освободили помещение.

За стойкой бармен тёр тряпкой бокал, отдыхал под музыку, покачивая головой. Шпане здесь не понравилось, но он не сказал другу.

– О!  Пойдём вон туда. – Слон показал на самый дальний стол в углу. – У тебя говоришь чирик? – Он достал из кармана десятирублёвую купюру. – И у меня столько же. Так что нам с тобой хватит с избытком.

– Ну, ты, братан… Долго думал свой чирик расшифровывать? Когда узнал, сколько у меня, решил – нам хватит, а свой в одну репу сунуть?

– Кто, я? Я отвечаю, хотел сюрприз сделать. Честно. – Глаза у Слона стали печальные. Настроение испортилось из-за того, что о нём так нехорошо подумали. Он замкнулся.

– Э, Лёха. – Шпана качнул опечаленною тушу. – Брось, ты как ребёнок. Я подколол тебя. Видно, неудачно. Я так не думаю на самом деле. Ты же в автобусе притёр бабку, тоже… неудачно.

– Не бабку, а тётку лет тридцать пять, – поправил Слон.

– Ты говорил тридцать, – напомнил Артём.

– От тридцати до сорока. В этих пределах.

– Ладно. Иди, заказывай. Ты лучше в этой канители разбираешься. Только с избытком не надо. – Шпана протянул Слону червонец, сел за стол. Алексей подошёл к бармену.

Артём наблюдал за другом, ему стало смешно, с каким деловым видом Лёха разговаривал с барменом. Он понемногу привыкал к этому громоздкому парню, настроение, поблёкшее из-за того, что с ними нет Вадима, начало улучшаться.

Алексей принёс четыре спиртных коктейля.

– Запрещено, но нам по блату. – Снова ушёл, вернулся с большой шоколадкой и пачкой сигарет. – Так. – Слон отодвинул стул и сел. – Шоколадом мы угостим цыпочек. – Он вытащил сигарету из новой пачки, достал бензиновую зажигалку, прикурил и глубоко затянулся. Взял в левую руку коктейль, оттопырил мизинец, с видом хозяина бара оглядел зал и медленно потянул из трубочки.

– Вчера ты спичками прикуривал. – Шпана не сводил смеющегося взгляда с деляги, поднял стакан и перевёл глаза на коктейль. – Крепкий?

– Класс! – Слон втянул в рот спиртной напиток, трижды затянулся сигаретой. – Пей.

Артём попробовал коктейль и одобрительно кивнул. Вкус сладкий, холодный, спирт еле ощутим.

– Может, закуришь? – предложил Лёха.

– Нет, не хочу. – Шпана поставил стакан на стол, снова взял. Вытащил соломинку, выпил коктейль через край.

– Не терпится опьянеть? – Слон о чём-то подумал, тоже вынул трубочку и осушил стакан.

В зале заняли ещё два столика. За один сели четыре мужика, за второй – две женщины лет сорока пяти.

Отставив пустой стакан Алексей обрушил на уши Артёма тирады слов про свои любовные похождения: как его обожают женщины, сколько у него их много, как он долго может за один раз.

Шпана молча слушал, не переставая улыбаться. Голова поплыла. Давно ему не было так хорошо.

– Что-то подходящие девки не заходят. Одни стенобитные, – сказал Слон.

– Почему стенобитные? – поинтересовался Артём.

– Прикинь сам, сколько их мужья об стены били. – Алексей взглянул на дам за соседним столом. – Они ещё и страшные. Не, не будем к ним подходить.

Шпана удивлённо посмотрел на Лёху: он действительно собирался к обрюзглым подойти знакомиться?

– Душно. – Слон расстегнул верхние пуговицы вельветового батника. – Пойдём на улицу. Сейчас начнут с учёбы и с работы все возвращаться. Там больше шансов кого-то сцапать.

Артём взял у Алексея сигарету, затянулся и закашлялся.

– Никогда не курил? – спросил Слон.

– Дымом подавился. – Шпана вытер губы и вернул сигарету. – Пошли отсюда. На улице, действительно, будет больше толку.

– Ага, – согласился Лёха.

Друзья вышли из бара, на улице хлестал дождь.

– В какую сторону двинем?

– Пойдём в кино сходим? – предложил Алексей. – Как раз дождь пройдёт. И время наступит подходящее для съёма.

– Хорошо. Только на тачке доедем, а то дождь сильный, намокнем.

– Я – за, – с радостью согласился Слон. – Кстати, вон такси проезжает. Крикни, может, остановит.

Шпана свистнул. «Волга» резко затормозила. Друзья договорились о цене, влезли в салон.

– Шеф, нам в кино, – сказал Алексей. – Можно быстрее, а то сеанс скоро начнётся.

– В какой кинотеатр? – спросил таксист.

– В самый ближний, – ответил Слон.

Такси подъехало к дверям касс. Артём выскочил из машины, побежал за билетами, оставив Алексея рассчитываться.

Фильм оказался неинтересным. Или парни думали не о кино, а о представительницах слабого пола. Они решили уйти, не дождавшись конца сеанса. Дождь, казалось, не собирался прекращаться.

– Слушай, Лёха. Есть хочу. Пойдём зайдём в магазин, пирожное купим. Или давай шоколад бабский съедим.

– А, давай схомячим. – Слон вытащил из внутреннего кармана подтаявшую плитку шоколада, разорвал обёртку и бросил на асфальт. – Подметут. – Он разломил плитку поровну.

Мимо них шла девица с открытым зонтиком.

– Девушка, девушка, прелесть наша, – пристал Алексей. – Не хотите с нами разделить наш шоколад.

Девушка приостановилась, внимательно посмотрела на здоровенного парня, взяла половину шоколадки, одарила обворожительной улыбкой.

– Я своего парня угощу, можно? – Она вытащила вторую половинку из пальцев опешившего Слона, сказала спасибо, чмокнула Лёху в щёку. Улыбнулась Шпане, пошла по дороге, надкусив ласкающий вкус горький шоколад.

– Э… – Слон посмотрел на Артёма, который хмуро взирал исподлобья и соображал, как «обофразировать» всё это свинство: Слон лопухнулся или тёлка наглая?! – А… – Алексей взглянул на удаляющуюся прелесть, с видом обманутого виновато пожал плечами, уставился на Шпану и часто заморгал.

– И чего, крендель? Что ты дальше за ней не приударил? Значит, эта выдра будет наш шоколад хавать за обе щёки, а давать будет другим? А вторую половину вообще неизвестному козлу спотчует. Лихо ты, брат, общаковскую шоколадку разбазарил.

Алексей хлопал виноватыми глазами, несколько раз хохотнув.

– Зато представь…– Слон закурил сигарету, – каким нежнейшим образцом она меня поцеловала.

– Я-то представляю. Да только, как она наш полдник нежнейшим образом уминает.

– Пошли, найдём деваху. Я тебе гарантирую, раскручу, чтобы она тебя поцеловала.

– Ага. Давай на два червонца накупи шоколада и водрузи ей за её сопливое прикосновение. Да ещё какой-нибудь кикиморе такой подогрев сделай.

Алексей тихонько хохотнул. Выдул изо рта дым, ударил пальцем по кончику сигареты и сбил пепел вместе с огоньком.

– Чёрт, – выругался Слон, достал зажигалку, начал прикуривать. Порывистый ветер вырвал сигарету из пальцев.

– Скажешь сегодня день неудачный, как и вчера? – усмехнулся Шпана.

– Всё идёт нормально. Бабы как лягушки, на дождь выползают.

– Ага. Мужики на грозу. Вот у них идёт потеха, под дождём шарахаются, любви ищут.

– Не, я правду говорю. Заметил – вчера день неудачный был. Нас ещё много было. Вдвоём надо ходить. Когда мы втроём – девки шугаются. Не бойся, со мной найдём. На крайний случай найдём какой звякнуть. Телефонов у меня валом.

– Вчера всех обзванивали. Толку от этого?

– Говорю, вчерашний день плохой. Забудь о нём. Во-первых, я не всем вчера набрал, только полкнижки, во-вторых, не хотели вчера гулять, но не сегодня. Сам подумай, не каждый же день им дома сидеть. А если дождь лить будет месяц?

Шпана пригладил ладонью сырые волосы, минуту поразмышлял, сказал:

– Чего мы тогда стоим? Веди к телефону, твоих профур кликать будем. Ходим, мокнем. Давно обзвонили бы. – С сомнением в глазах Артём окинул Слона с головы до ног. – Они симпатичные хоть, твои тёлки?

– Тебе с ними жить? – Лёха улыбнулся. – Глаза зажмуришь и любая краса в вашем представлении. – Слон загоготал.

– Понял. На безрыбье…

– Пошли к телефону, откуда вчера звонили. – Алексей неожиданно вскрикнул. – Вспомнил! Я знаю кому набрать. Безотказная девочка. У меня её телефона нет. Но у её подруги есть. Сейчас позвоним.

– Наконец-то, – обрадовался Шпана. – А подругу, через которую будем ту искать, её нельзя зацепить? Их двое – нас двое.

– Это сестра, – пробурчал Лёха.

– Да ещё лучше, что сестра. Коллективней будет.

– Ты не понял, – загудел Слон. – Это моя сестра.

– А, – взялся за голову Артём смеясь. – Теперь понял. Ну и что? Сестре тоже скучно дома.

– Да иди ты. Сестру не трогай. Она всё равно старше тебя на десять лет.

 И такая же шайба, наверное, хотел добавить Шпана, но промолчал.

– Ничего. Если Вальку выцепим… Приторчим.

– Валька – это кто, сестра? – спросил Артём.

– Нет. Которая безотказная.

– Подруги у неё такие же есть? Чтоб давали?

– У неё все такие подруги, только заходи. Если что, она одна даже больше рада будет. Будем с одной.

– С одной… я как-то не очень. – Лицо Шпаны плавало в улыбке. – Вот если бы я один, да две тёлки… дело другое.

– Ладно тебе. Всё будет нормально.

Алексей и Артём прошли две улицы, свернули у мебельного магазина, вышли к автобусной остановке и продовольственному магазину, где слева возвышалась телефонная будка. На остановке под металлической крышей скопились люди. Друзья подошли к таксофону. Лёха достал записную книжку из заднего кармана брюк, пролистал. Остановился на нужной странице, водя пальцем, отыскал номер. Засунул мизинец в диск телефона и опустил двушку.

– Занято. – Слон нажал рычаг, вынул монету. – Пошли в магазин зайдём. Выпьем по стакану сока. Потом вернёмся, дозвонимся.

– Пойдём, – согласился Шпана.

Друзья зашли в магазин, направились к отделу, где продавались соки и пирожные. У кассы собралась небольшая очередь. Лёха встал последним. Перед ним крутили затылками две девушки одинаково одетые: жёлтые плащевые куртки, коричневые обтягивающие брюки, остроконечные полуботинки на низком каблуке.

Слон толкнул Артёма и, подмигивая, кивком указал на жёлтые куртки.

– Сейчас будем знакомиться, – прошептал Лёха.

– Ты их рожи видел? – спросил Шпана тихо, чтобы слышал только друг. – Хоть малость красотой обзавелись?

– По кайфу, – шёпотом соврал Алексей. – Все бабы красивы по-своему.

– Может, лучше позвоним? – Артём старался заглянуть девушкам в лица.

– Позвонить всегда успеем. – Слон громко харкнул и, чтобы его слышали, сказал:

– Артём. Я чего-то не врублюсь… Смотри какие девчонки… Они двойняшки или инкубаторские Клавки? – Ораторство его осталось без внимания. – Ничего девки-то, вроде, – продолжил Слон и погладил живот. – По крайней мере, сзади. – Снова слова не были услышаны. Артём обречённо махнул рукой. Он решил обойти прилавок и увидеть на что они зарятся.

Подошла очередь девиц. Та, которая располагалась ближе к продавцу, подала деньги, попросила два молочных коктейля.