Текст книги "Первое ружье, первая любовь"

Автор книги: Артур Пилтакян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Глава 6
Ночь на островке

Посередине реки возвышался каменистый островок с пологим берегом. По противоположному склону ущелья, заметно расшиившемуся, всёбыстрее подымались тени. Мы озабоченно смотрели на них. Не предупреждая нас, отец круто вывернув руль, на большой скорости пересёк реку, с ходу выбрался на островок, выключил мотор и с гордым видом вылез и машины. Никто не успел ахнуть! – «Ну, папа ты авантюрист, мы же могли застрять в воде?» – только и могла сказать мать. Отец утвердительно кивнул: – «Конечно но нужно было съехать с дороги не ночевать же там, вдруг еще кому – то захотелось бы прокатиться по ней. Как бы то ни было, отец выбрал удачное место для стоянки с чем согласилась и мать. Посколько начинало темнеть, быстро откинули левый борт прицепа, служащий столом. На нём мать с Кариной стали раскладывать еду. Отец приготовил постель для женского персонала. Я прошелся по островку, в длину насчитал 90, а в ширину 36 шагов. Река обтекала его с обеих сторон. На каменистом оголённом основании умудрилось вырасти дерево! И какое! Я был не прочь определить его толщину, но не рискнул подойти близко: вокруг него разрослась ежевика, а мне мерещились всюду, а тем более в кустах змеи. Во всяком случае диаметр ствола мог быть порядка 30 сантиметров. Но почему-то на большей его части и только обращенной к нам, не было коры. После ужина в несколько необычной обстановке, без света, делать было нечего. Отец с фонарем подобрал место, где мы вдвоём могли бы расположиться на ночь. Подумав, решили устроиться перед машиной. Из прицепа извлекли один из матрацев, и при свете фар разложили его, несмотря на недовольствие матери, прямо на каменистом участке, достаточно ровном и чистом. Потом отец прошелся по островку, освещая подозрительные места. Я взял из машины ружьё, чтоб положить около матраца, на всякий случай, когда отец крикнул: – «Скорее, скорее сюда!».

Схватив винтовку, я кинулся к нему, всполошились и мать с Кариной. Но оказалось, что отец, направив лучь в воду, привлёк целый косяк рыб. – «Давайте сачок» – быстро сказал он. Карина подбежала к нему с сачком. Мы, стоя рядом, невольно затаив дыхание, смотрели в воду: поблескивая в лучах света хаотически метались у самого берега довольно крупные рыбы. Их было множество! Отец, не меняя положение луча, медленно опустил сачёк в воду и сразу же вынул с тремя рыбами! Мать уже приготовила таз, отец вытряхнул туда первый улов. За короткое время было выловлено 18 рыб! Больше ловить не имело смысла. Откинутый борт прицепа на некторое время превратился в кухонный стол. Тем временем мы с Кариной определили среднюю длину пойманных экземпляров: около 20 сантиметров. В воде рыба казалась крупнее. Под светом фонаря все 18 были обвалены в муке, пожарены на примусе и поданы на стол. Хотя мы недавно ели, но невозможно было отказаться от такого блюда. Весь улов уничтожили за считанные минуты. Это была форель, называемая в народе «Князь-рыба». Надолго запомнился нам её отличный вкус.

В благодушном настроении, словно забыв о том, что надо куда-то еще ехать, мы вчетвером расположились на матраце, вытянув ноги и облокотившись друг на друга. Было удивительно тихо. Слышалось только журчание воды. Иногда неожиданно раздавалось кваканье лягушек, потом прерывалось и долго не повторялось. Тёплый ветерок с запахом трав, звёздное небо над нами, для полной идиллии не хватало костра. Фары не заменили бы его. Их выключили. Нам было достаточно света звёзд. Мы не громко переговаривались. Первой стала зевать Карина, пожелав нам с отцом спокойной ночи, она забралась в машину. Не долго продержалась мать и следом за Кариной отправилась спать. Через некторое время улеглись и мы, вместо подушек подогнув под головы часть матраца. Верхнюю одежду оставили под брезентом в прицепе, накрываться чем-то не стали. Отец положил рядом фонарь, а я – ружьё, с ним было спокойнее.

Ещё какое-то время мы поговорили, постепенно отец перестал отвечать на мои слова да и у меня стали закрываться глаза. Я заснул. Приснилось мне что по мне ползает., анаконда. Хочу пристрелить её, не могу нащупать ружьё: его рядом нет! И вдруг уже не во сне чуствую как что-то холодное вползает на мою правую руку. В ужасе перескакиваю через спящего отца, хватаю фонарь, волнуясь не сразу его включаю: на матраце сидит лягушка! Ружьё – на месте. Прикладом осторожно спихиваю её с матраца и стараюсь переместить её подальше. Будь на моём месте Карина, не сомневаюсь – она бы спокойно взяла пальчиками лягушку и отнесла в сторону. Короткая суматоха не разбудила отца. Я снова улегся, проверив на месте ли ружьё. Подумалось мне, раз здесь спокойно прогуливаются лягушки – змей быть не должно. С этой мыслю стал засыпать. Почему-то не было звёзд, сгущался мрак до такой степени, что крона дерева сомкнулась с ним и даже лишенная коры часть ствола еле раличалась. Но мне было всё равно, сон накрыл меня.

И опять не смог спокойно спать: из толстого пожарного шланга Карина, смеясь поливала меня мощной струей! Открываю рот, чтоб возмутиться, но он наполняется водой. Меня сильно встряхивает отец, на нас обрушился водопад! Струи хлещут нас как плётки. Сую ноги в наполненные водой туфли, подбираю ружьё. Вместе с отцом подхватываем насыщенный влагой и потому тяжёлый матрац, не сговариваясь, бросаем его на капот и, наконец, укрываемся в машине. Здесь, не включая свет, сидят облокотившись о спинку заднего сидения мать и Карина. У обеих озабоченные лица. Мы стаскиваем промокшие майки, стягиваем и выжымаем трусы, не кстати яркая молния освещает нас голых! Мокрые, пытаемся согреться, расстирая тело простыней Карины. Вовсю грохочет по крыше ливень, чтоб говорить приходиться кричать. Тот, кто оказывался в горах во время грозы, может представить на что способна стихия. Нам остаётся молча наблюдать за происходящим. Тихая несколько часов назад речка превратилась в мощный поток. Отец включил было фары, но свет не мог «пробить» слой воды перед ними. Молнии, сверкавщие непрерывно, освещали как днём все вокруг.

Вода быстро залила наш островок, продолжая прибывать, она несла с собой всевозможнй мусор: песок вперемежку с щебнем, крупные камни, сучья, вырванные с корнем кусты. Всё это с большой скоростью проносилось мимо, застревало под передними колёсами, упиралось в капот. Сквозь шум был слышен неприятный скрежет, что-то царапало кузов. Молния высветила высокую волну приближающуюся к нам. На панический вопрос матери не унесёт ли волна машину, отец с присущим ему спокойствием ответил, что вряд-ли, поскольку нас держит якорь-прицеп. Ясно, что эту фразу ему пришлось прокричать. Волна докатилась до нас. Машину закачало. Была полная иллюзия, что мы с большой скоростью несёмся по реке. Так как осторовок был полностью под водой, речки, делившейся на два рукава, не стало, наш автомобиль, плавно покачиваясь, какзалось, плывёт посреди широкой и бурной реки. Постепенно ливень перешёл в обычный дождь, затем и он перестал. Гроза прошлась над нами. Стали появлятся звезды. Но шум потока не стихал, и качку испытывать пришлось еще долго. Было около двух часов ночи. Отец опустил стекло двери, выглянул и сообщил, что уровень воды приближается к нижнему порогу двери: – «Еще немного и нам пришлось бы вычерпывать воду из кабины» – припугнул он нас. Но гроза прошла а с ней и страх. У всех было одно желание: спать!

Кое-как устроившись, укачиваеые волной, под шум реки мы крепко, как никогда заснули. Проснулись от яркого света, очевидно было поздно так, как солнечные лучи добрались до дна ущелья. От нагретой крыши в кабине стало жарко! Уровень воды понизился значительно, но не настолько, чтоб можно было выйти из машины: лёгкие волны катились по «нашему» островку. Мы попрежнему оказывались в середине потока. Можно было распахнуть двери. Свежий ветерок выдул из кабины горячий воздух. Шум воды уже не заглушал радостное пение, посвистывание, чириканье птиц, носящихся над водой и взмывающих в высь. Солнце преображало природу, но каким неуютным и даже мрачноватым казался нам этот её уголок, где мы так хорошо проводили время ещё вчера! От матраца на капоте шел густой пар.

Когда мы с отцом положили на нагретую крышу для просушки нашу мокрую обувь, мать с Кариной в один голос ахнули: – «А наши туфли, мы же оставили их на земле?!». Отец только свистнул: – «Ищи ветра в поле! Теперь будете ходить босиком.». – «Как ты можешь шутить над этим..» – начала было возмущаться мать, но, сообразив, кто виноват в случившемся, умолкла, подавленная. Хотя отец пообещал, что сразу же, как выберемся в «цивилизованные» места, начнём искать обувной магазин или хотя бы лавку, настроение от этого у «босячек» не улучшилось. Уровень воды медленно понижался. Наконец отец крикнул: – «Земля!».

Показалась часть суши. Но прошло ещё какое-то время, прежде чем мы смогли ступить на неё. Только недавно поблескивавший на солнце каменистый островок, покрыло толстым слоем грязноватого песка вперемежку с камнями, сломанными ветками, каким-то мусором. Груда этой массы бугром упёрлась в капот. Первым делом мы стащили с него кое-где ещё влажный матрац и положили на горячую крышу. Затем, полагая, что спать в машине больше не придётся, убрали постель, подняли спинку переднего сидения, передвинув его на место. Мать с Кариной уселись за руль, и не имея возможности выйти без обуви, с грустным видом следили за нами из машины. Мы же с отцом стали очищать всю её переднюю часть, а главное радиатор, от грязи, пока она была влажной. Засохшую было бы намного труднее смыть, поэтому с едой (каждый подумывал о ней), приходилось подождать. Мусор перед машиной мы убрали быстро, а очистка радиатора потребовала не мало времени. Отец даже воспользовался насосом для накачки шин, чтоб продуть все забитые грязью ячейки радиатора. Уровнь воды в реке, хоть и постепенно понижался, но всё еще был относительно высок для нашей машины при первой же попытке съехать с островка, мы скорее всего застряли бы в воде. Волей-неволей приходилось ждать когда она спадёт хотя бы до уровня, какой был до ливня.

Пришло время подумать и о завтраке. Функция кулинаров по справедливости легла на нас с отцом. Когда мы подняли брезент прицепа, из под него выпорхнули две птички. – «Может они и яички отложили – сказал отец – вот тебе и яичница!». Неприятнее было то что, в прицепе, накрытом брезентом, скопился горячий воздух, нагревший бидоны с бензином, парами которого оказалось пропитано всё, от продуктов до нашей одежды, подсунутой вечером перед сном под брезент. К сожалению, мало аппетитную еду пришлось съесть, другой небыло. Долго после этого во рту сохранялся вкус бензина. Нам уже нетерпелось поскорее уехать отсюда. Уровень воды, казалось, понизился до вчерашнего и отец решил рискнуть. Никто не возражал. Мать с Кариной перебрались на «свои» места, мы с отцом – на свои и тронулись. Примерно на середине реки, когда отец резко прибавил скорость, на лобовое стекло сполз с крыши забытый нами матрац. Ничего перед собой не видя, отец всё же смог выбраться на берег. Машина остановилась в нескольких сантиметрах от склона ущелья. Задние колёса прицепа были ещё в воде. «Вслепую» отец не смог с ходу нужным образом сманеврировать и переехать реку, как в прошлый раз. Попытка вытянуть прицеп из воды не удалась, колёса машины пробуксовывали на грязи, покрывавшей дорогу. Подложили под них ветки. На всякий случай отец попросил Карину перебраться на переднее сиденье, вывернул руль и объяснил на какие педали нажать по его команде, когда мы вдвоём начнём толкать машину. Свёрнутый матрац положили «торчком» на заднее сиденье. Отец ешё раз проинструктировал Карину, никогда не управлявшую автомобилем, и включил первую скорость. Мы с обоих сторон упёрлись в проёмы дверей. По команде отца Карина нажала на педаль газа.

Как дикая лошадь срывается с места, учуев опасность, так с оглушительным ревом понеслась вперёд наша машина! Обрызганные с ног до головы грязью, вырывавшейся из под колёс, мы кинулись за ней. «Убери газ, вытащи ключь!» – пытался докричаться до Карины отец. Но машина неожиданно стала: заглох мотор. Когда мы добежали до неё, Карина, откинув голову назад, бледная, с безжизненно повисшими руками пыталась выравнить дыхание. Она слабо улыбнулась. Прицеп надёжно стоял на дороге. – «Ну, маман (так иногда шутливо обращался к матери отец) вот кто у нас герой!». – «А моё состояние, когда машина понеслась?» – сказала мать. – «Конечно, конечно ты тоже вела себя геройски» – поддержал ее отец. Не хотелось думать, что бы случилось, не заглохни мотор. Но вывод из происшедшего был сделан тут же: и Карина и мать должны уметь управлять автомобилем. Позже отец обучил их этому искусству.

Признаться, нам уж не терпелось скорее добраться до места. Счистив грязь влажными майками (они пролежали под сидением), положив матрац в прицеп, мы на повышенной скорости поехали дальше. Камней на дороге не стало меньше, но тряске, временами сильной перестали придавать значение: вторую ночь провести на дороге было нежелательно. Довольно скоро показался, упоминавшийся Давидом поворот к больнице. От этого стало веселее. Да и природа радовала. Мы отдалились от реки настолько, что потеряли её из виду. Ущелье раздвинуло свои границы. Если на «нашем» склоне, меньше освещаемом солнцем, росли редкие растения, то противоположный, менее крутой – был весь в яркой зелени, густо заросший пышными кустами. Между склонами расстилалась травянистая долина, с растущими кое-где высокими, с раскидистами кронами деревьями. Всё пространство было усеяно тёмнокрасными, почти бордовыми маками. Отдельно от них, как бы сторонясь, держались небольшие участки с ромашками. У птиц, видимо, наступила пора размножения, с удивительной энергией носились они над цветастым ковром, испуская громкие, достигающие нас крики. Вдали я заметил подпрыгивающих друг перед другом аистов, явно настроенных воинственно. Мимо них взад-вперёд пробегали не столь большие, неизвестные мне птицы с коричневым оперением. – «Это вальдшнепы» – ответила на мой немой вопрос Карина, смотревшая туда же. Возможно она была права. Во мне проснулась, задремавшая было, страсть охотника, но отец не стал останавливаться, сославшись на недостаток времени – «Еще настреляешься» – успокоил он меня. Было около трех часов, когда дорога пошла в гору.

Мы остановились – «Это и есть пологий подъём, о котором говорил Давид – убеждённо сказал отец – его-то мы преодолеем запросто». Действительно, на этот раз проблем не возникло. С ходу машина с прицепом выехала на ровное место. Высокая трава и всюду маки, мы оказались на плоском как стол горном плато, далеко уходящем в обе стороны от нас.

Глава 7
«Наш» дом»

В полукилометре перед нами за огороженным участком, весь до черепичной крыши обвитый зеленью стоял «наш» дом. Мы медленно подъехали к ограде. Отец выключил мотор и, прихватив Асино письмо вылез из машины, я последовал за ним. Бедные мать с Кариной не рискнули босыми ногами ступить на землю, и только сидя в машине с распахнутыми дверьями могли смотреть на происходящее. К нам быстро шел сухощавый, с сединой пожилой человек. Выражение его лица нам уже было знакомо. Весёлый, можно сказать радостный подошел он к нам. Отец, так же улыбаясь, протянул ему руку – «Гарегин (это был он), извините не знаю вашего отчества..» – « Какой ещё отчество – как бы недовольный сказал подошедший – Гарегин и Анна и всё!» «Ну хорошо – согласился отец – вам письмо от Арсена» – и вручил ему конверт. – «Анна – крикнул Гарегин – письмо от Арсена!». К нам уже спешила, улыбаясь невысокая женщина с чёрными с проседью волосами и удивительно моложавым лицом, хотя, как выяснилось позже её было за 70. – «Читай – сказал ей Гарегин, а нам пояснил – лучше меня видит». Отец вытащил из прицепа Асин подарок и вручил его Гарегину: – «А это вам от Арсена». Несколько растерявшись, не уверенно, будто берет в руки хрустальную вазу, он взял сверток, и подумав, положил его на каменную ограду. К этому моменту Анна («это мой жена») дочитала письмо и с неподдельной радостью воскликнула: – «Вы будете жить в доме Арсена?». Она повернулась к мужу: – «Арсен пишет, что его друзья все лето будут у нас». – Отец поспешил вставить слово: – «Не помешаем вам?». – « Какой помешаете – чуть ли не хором ответили оба – только рады будем, не так скучно..».

Пришла пора представить нас. Что я сын – обяснять было не нужно, а вот когда отец стал знакомить с матерью и Кариной, которые застенчиво выглядывали из машины, пришлось обяснить почему они отсиживаются там и не могут выйти, и, значит, признаться в нашей постыдной легкомысленности: мы не взяли с собой запасной обуви. Так что, знакомство произошло в несколько необычной обстановке. Отец напомнил Гарегину об Асином подарке. Тут же, на капоте развернули свёрток, Анна всплеснула руками: – «Какое спасибо сказать Арсену?!». Заметно рад был подарку и Гарегин. – «Надо заехать во двор» – сказал он и пошёл за чем-то.

Ограда, как принято в наших деревнях, была сложена из плоских, крупных камней, положенных друг на друга и ни чем не скреплённых, что не мешало ей быть достаточно надёжной. Ворота здесь были не предусмотрены, обходились калиткой. Вернулся Гарегин с толстой палкой и стал разбирать часть ограды. Палку отложил в сторону. Осторожно снимая камень за камнем и складывая в кучу, он внимательно всматривался в освободившееся место, словно что-то там потерял. Я не удержался и спросил его, что он ищет. – «Там часто змея бывает, гнездо делает» – ответил он. Отец, стоявший рядом выразительно посмотрел на меня. Мать и Карина разговаривали с Анной, и, к счастью, не слышали обяснения Гарегина. Палку он принёс, видимо, чтоб обороняться от змеи. Я на всякий случай вынул из машины ружьё и щелкнул затвором. Увидев это, Гарегин пришел в восторг: – «Анна – позвал он жену – смотри кто теперь убёт одноглазова шайтана!». «Шайтана?» – переспросила мать. – «Он говорит про волка, который утащил у нас козлёнка» – пояснила Анна. Мать промолчала, но задумалась. – « И много их?» – не удержалась Карина. Ответил Гарегин: – «Давеча много было, пока нет». Это «давеча» потрясло нас: человек, нельзя сказать чтоб хорошо знал русский язык, вдруг употребил слово, которое уже давно не используется в разговорной речи.

В последствии выяснилось, что будучи в армии (ещё в царской), он дружил с крестянским парнем из Рязани, от которого и перенял «исконно» русский оборот. В остальном же, как мы потом убедились, Гарегин, признавал в этом языке только мужской род: «мой жена, мой лопатка, мой лошадь». Впрочем, это ни как не мешало общению с ним. Но удивительнее всего была разница (в психологическом смысле) между ним и женой. Если Гарегин всегда говорил громко, энергично жестикулируя, был несколько грубоват, то жена его отличалась мягким нравом, сдерженностью, можно сказать даже какой-то интеллигентностью. Правда, это были первые впечатления.Однако продолжу рассказ. Гарегин закончил работу, расширив достаточно проход в ограде и широким жестом пригласил: – «Пожалуйста, можно заезжать!». Во дворе было восемь крупных ореховых деревьев. Уже в темноте отец поставил машину под одним из них. – «Завтра ворота сделаю» – пообещал Гарегин. Нам с отцом пришлось остаться в машине и снять обувь. Это приходилось делать каждый раз, когда матери с Кариной было нужно «прогуляться», а одеть на ноги было нечего. Пока они неспеша прохаживались по двору, отец узнал, что за обувью нужно съездить в небольшой городок в сотне километров от нас. Когда отец одновременно обращался и к матери и Карине, он частенько называл их изыскано: «дамы». Я тоже привык к этому слову и употреблял его, когда «дам» не было рядом. Так вот, «дамы», сильно уставшие от гуляния не в своей обуви, с облегчением скинув её, забрались в машину, а мы с отцом смогли, наконец, выбраться на волю.

Мне очень хотелось осмотреть, хотя бы не заглядывая внутрь, «наш» дом, пройтись по двору но тьма сгущалась, а нужно было разгрузить прицеп, накормить изнывающих в машине «дам», и самим поесть. Гарегин посоветывал вещи с прицепа пока сложить в подвале под верандой дома. Этот подвал, выше человеческого роста, вполне мог сойти за первый этаж. В жилую часть на «втором» этаже вела лестница (я насчитал 12 ступенек). Чтоб открыть его дверь, сплошь покрытую, как лианами разросшимся виноградом, Гарегин пришёл то ли с топором, то ли с ножом, я назвал его инструмент «мачете»: полуметровый, с толстой деревянной ручкой, насаженным на неё широким, обоюдоострым ножом с крючкообразным концом, он позволял легко зацепить, подтянуть к себе с двухметровой высоты ветку и, если нужно, срубить её. Ловко орудуя им, при свете фонаря, который держал отец, Гарегин быстро освободил дверь.

Подвал имел два окна, но можно было предположить, что и днём свет вряд ли проникал туда из-за листьев, закрывавших их. Фонарь помог нам увидеть, что в помещении кроме большого стола ничего небыло. Решили вещи разложить на нём. Прежде чем это сделать, отец поинтересовался нет ли в подвале мышей. – «Мышь нет, их змея кушает» – громко сказал Гарегин. Мать, услышав такое обяснение встревожилась: – «Не попали ли мы в змеиный заповедник?». Гарегин как-то неопределённо ответил: – «Давеча не так много было». Отец постарался успокоить её – «Мы их перестреляем», однако всё же решил осмотреть все закоулки повнимательнее. После этого можно было разгрузить прицеп. Отец посчитал, что спать мы сможем уже в нашем доме (обойдусь впредь без кавычек), но Гарегин отсоветывал – «Там сейчас нельзя, плохой запах, скорпионы, наверно змея, надо завтра всё почистить» – здравое предупреждение. «Дамы» никак не прореагировали на эти слова, словно смирившись с тем, что жить придётся среди змей, скорпионов и прочей нечисти.

С момента въезда во двор, время от времени, лаяла собака. Её я не видел, возможно она на привязи находилась за домом. Очень хотелось «познакомиться» с ней. Мне казалось, что по лаю я уже могу определить её характер. Вначале это был голос строгого хозяина – «Кто посмел войти к нам», потом – просительный: – «Дайте и мне посмотреть» и, наконец обиженный: – «Жаль, что не даёте». Стало уже совсем темно – знакомство пришлось отложить на следующий день. Керосиновая лампа, поставленная Анной на стол под деревом, давала слабый свет. Отец посетовал, что нет электричества, но Гарегин с гордостью сказал, что сын, работавший в Америке в «Армторге» прислал оттуда электростанцию, которая так и стоит без дела, поскольку не кому ею заняться: – « Завтра вам покажу». «Конечно, конечно – поспешно сказал отец – а где она?». Гарегин махнул рукой в темноту: – «Три года лежит». Хотя было неясно как понять это «лежит», не стоило придираться к слову.

Тут уместно сказать, что задолго до войны между нашей страной и Америкой поддерживались вполне «нормальные» торговые отношения. Оттуда к нам поступали станки, электротехническая аппаратура и даже автомобили. Организовывало всё это объединение «Амторг» (не «Армторг», как сказал Гарегин). Отца, как и меня, всегда интересовали любые технические устройства, и вот теперь «электростанция»! – «Завтра посмотрим, что это за штука – произнёс отец – а пока разгрузим прицеп». Когда перетаскивание вещей закончилось, пришлось снять обувь и дать погулять «дамам». С Анной они ушли в темноту, а к нам, сидящим в машине подошел Гарегин и тихим голосом, чтоб не услышали женщины, попросил, если поедем в Горис, купить «самый красивый тупля» для жены. – «День рождения будет, подарю» – с неожиданной нежностью сказал он и протянул отцу поношенный экземпляр – «Для размеру». Погуляв, «дамы» вернулись к машине. Быстро приготовили еду. Анна, видимо решив удивить нас, предложила попробывать её хлеб. Свой мы доели ещё утром, так что это предложение оказалось весьма кстати. На несколько наивный вопрос матери есть ли здесь булочная, Анна рассмеялась и сказала, что выпекает его сама:

– «Привезите из Гориса муку, буду печь и для вас». Осталось только поблагодарить её. Выяснилось, что хлеб она печёт в тонире (иногда говорят «тондыр») – своеобразном колодце глубиной не менее 1,5–2-х метров, с внутренней поверхностью покрытой жаропрочной глиной. На земле разжигают костёр и горящие дрова опускают в колодец. К разогретым, пышущим жаром стенкам «пришлёпывают» тесто и через некоторое время готовый хлеб извлекают из колодца с помощью специального крюка (чтоб не обжечься). Нужно было бы готовиться ко сну, но и Анна и Гарегин, испытавшие, видимо, определённый дифицит общения не собирались так легко оставить нас одних. Впрочем, нам тоже хотелось пообщаться с ними. Отец поинтересовался далеко ли находится родник, о котором говорил Ася. Гарегин весело ответил, что никакой родник не нужен так как сын соорудил настоящий водопровод: – «Завтра всё увидите». На вопрос сколько у них детей ответила Анна: – «Пять сыновей и четыре дочки». Насчёт внуков данные не сошлись: Гарегин сказал что пятнадцать а Анна его поправила – шестнадцать. Возник небольшой спор, загибая пальцы Гарегин насчитал пятнадцать. Анна с укоризной и деликатно напомнила ему шестнадцатого: – «А Камо?». Гарегин смутился, но тут же попытался оправдаться: – «Ему ещё и месяц нет!». «Ну и что? Не человек?» – муж признал своё поражение и даже извинился перед женой, а потом и перед нами. Всё это выглядело забавно.

Пока шли разговоры, мы с отцом разложили в прицепе два матраца и приготовили себе отличные спальные места. Из далека доносились непривычные звуки: какое-то тявканье, что-то похожее на лай собак, басовитое уханье. «Шакалы, лисицы, сова-филин» – сказал Гарегин. Вдруг, как будто совсем рядом раздался неприятный, протяжный вой. – «Вот шайтан голос показывает» – выразился с не совсем понятным удовольствием Гарегин. «Волк?» – настороженно спросил отец – может нам запереться в машине, ворот нет» – забеспокоилась мать. Гарегин «успокоил» её, сказав, что «шайтан» без труда перепрыгивает через ограду. Стало как-то неуютно, особенно когда, пожелав нам спокойной ночи и забрав лампу Анна с Гарегином ушли, оставив нас в темноте. Не было луны, правда света от звёзд хватало, чтоб несколько рассеять мрак. Мы с отцом заняли свои места в прицепе, рядом с собой я положил заряжённое ружьё. В машине укладывались дамы. Когда они, захлопнув двери стали подымать стекла (от «шайтана»), отец пристыдил их за трусость: – «Если появится волк он в первую очередь примется за нас, а наевшись вряд ли полезет к вам». После этого стёкла были опущены. Мне же казалось, что есть более реальная опасность: над нами, вокруг нас носились в большом количестве летучие мыши. Их было меньше, пока горела лампа. Я где-то читал, что эти твари, укусив человека, заражают его вирусом бешенства. Не знаю насколько это правда. – «Ася не зря говорил про здешний воздух» – отвлёк меня отец от нехороших мыслей. Было очень тепло, но не чувствовалось духоты: дышалось легко, пахло травой, полевыми цветами и, кажется даже ореховыми деревьями, раскинувшими кроны над нами.

Мы не громко разговаривали, вспоминая без удовольствия вчерашнюю ночь «на воде». Отдалённые, непривычные звуки не помешали нам крепко заснуть. Проснулись мы от шума: из-за дома, через не видный нам проход в ограде Гарегин выгонял «стадо»: двух коров, с десятка полтора овец и коз. Казалось сомнительным, чтоб два далеко не молодых человека могли управляться с таким количеством животных. Однако, потом мы убедились, что Гарегин с Анной в этом деле отлично обходились без чьей либо помощи. Только пасти это стадо они доверяли единственному соседу Ванику (с ним нас познакомили позже). Он уже стоял за оградой со своими овцами, поджидая Гарегина. Дамам потребовалась обувь. Когда они вернулись, отец одевая ботинки не громко сказал: – «Займёмся электростанцией». Но тут же из машины раздались возмущённые голоса: – «Никакой электростанции! Сейчас же едем в Горис!». « Конечно, конечно – успокоил дам отец – нам тоже осточертело постоянное переобувание». Пришла Анна с кувшином воды. Тут же около прицепа мы поплескались, поблагодарили её а когда отец спросил где же родник, она хитровато улыбнувшись ответила, что покажет потом и посоветывала не теряя время, тронуться в путь пока нет жары. Послушав её мы наспех позавтракали, подошедшй Гарегин сказал, что от нас в Горис ведёт единственная дорога и заблудиться невозможно. Когда отец завёл мотор снова раздался обиженный лай.

Мне стало стыдно, что не подошёл к собаке «представиться».Утешил себя тем, что когда вернёмся сразу же пойду к ней. Мы выехали со двора, свернули налево и поехали по траве мимо стоящих на довольно большом расстоянии друг от друга домов. Всего их, не считая нашего, было восемь. С двухскатными крышами, они как и наш, небыли похожи на обычные деревенские дома. Людей около них мы не видели. – «И это называется деревня, деревня Сари?» – отец возмущенно передёрнул плечами. За последним домом мы свернули налево и какое-то время продолжали ехать по «бездорожью», подминая кусты. Казалось, из под самого капота вылетали и не долго неслись за нами встревоженные и словно возмущенные птицы неизвестных нам видов. Начался спуск. Не видя перед собой какого-либо подобия дороги, отец снизил скорость. В высокой траве трудно было вовремя увидеть даже крупные камни, не говоря о мелких. Мы ехали вниз по своеобразной лощине: слева возвышалась часть горного массива, на плоской вершине которого уместились наши дома, справе уступами тянулись невысокие зеленные холмы. Далеко за ними были видны какие-то строения. Пологий спуск закончился, стала просматриваться каменистая дорога, можно было прибавить скорость и вскоре мы въехали в небольшую деревню.

К нам спешили люди. К уже знакомым выражениям на их лицах, добавилось новое: удивление, или даже потрясение! Можно было подумать, что они никогда не видели автомобиля! Но всё прояснилось когда мы остановились. К нам подошёл, улыбаясь высокий, сухопарый пожилой человек. Отец, открыв дверь спросил его: – «Мы вас чем-то напугали?». – «Нет, только удивили – ответил тот – единственная дорога вверх проходит через нашу деревню, и не увидеть вас, проезжающих мимо, мы не могли, интересно как вы попали туда?». «Мы пошли другим путём – перефразировал отец известные слова Ленина – по старой дороге». – Человек с сомнением посмотрел на отца, потом на стоящих рядом. Чтоб не терять время и закончить разговор на эту тему, отец спросил как называется деревня. Мы узнали: – «Сари». – «А та?» – отец показал рукой. – «Верин Сари (то есть Верхнее Сари) там небольша деревня, домов пять» – пояснил наш новый знакомый.