Текст книги "12 лучших рассказов о Шерлоке Холмсе (по версии автора)"

Автор книги: Артур Конан Дойль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Я тут же согласился. Видите ли, мистер Холмс, ломбард, в основном, загружен работой по вечерам, особенно в четверг и пятницу, накануне выплаты жалования. Так что по утрам я был относительно свободен и мог позволить себе заработать пару фунтов. Кроме того, я знал, что мой помощник – надежный человек, который позаботится обо всем, что бы ни случилось.

«Это меня устроит, – сказал я. – Какое жалование вы мне положите?»

«Четыре фунта в неделю» – ответил Росс.

«А работа?»

«Чисто номинальная».

«Что вы имеете в виду?»

«Вы должны быть в этой конторе или, по крайней мере, в здании, все время. Если уйдете, ты потеряете должность навсегда. Никакие оправдания не помогут, – ни болезнь, ни срочное дело, ни что-либо еще. Вы должны всегда быть на месте, иначе потеряете работу».

«Но что же мне делать все это время? Я не могу сидеть просто так».

«Не можете? Ну, тогда переписывайте «Британскую энциклопедию». Вот, возьмите первый том. Приносите собственные чернила, перья и промокательную бумагу, но мы предоставим этот стол и стул».

«Ладно, – согласился я. – Когда прикажете приступать?»

«Завтра, – сказал мистер Росс. – Вы готовы начать завтра?»

«Конечно».

«Тогда прощайте, мистер Джэбез Вилсон, и позвольте мне еще раз поздравить вас с тем важным положением, которое вам посчастливилось занять».

Он выпроводил нас с помощником из комнаты, и мы пошли домой. Я был весьма доволен своей удачей и думал об этом весь день, но к вечеру возникли сомнения. А вдруг это дело окажется огромной мистификацией или мошенничеством? Хотя я не мог вообразить, какова цель у мошенников, просто мне совершенно не верилось, что кто-то может составить такое завещание или что кто-то заплатит четыре фунта в неделю за что-то настолько простое, как переписывание «Британской энциклопедии». Винсент Сполдинг делал все, что мог, чтобы подбодрить меня, но спать я лег в прескверном настроении. Однако утром я решил, что выполню условия Союза рыжих, купил на пенни склянку чернил, несколько гусиных перьев и семь листов бумаги, после чего отправился на Флит-стрит.

К моему удивлению и радости, все было как можно лучше. Мистер Дункан Росс встретил меня с распростертыми объятиями. Он раскрыл том на букве А, и затем оставил меня, но время от времени заходил, чтобы убедиться, что со мной все в порядке. В два часа он пожелал мне доброго дня, похвалил меня за красивый почерк, и запер дверь конторы.

Это продолжалось день за днем, мистер Холмс, и в субботу мистер Росс выдал мне четыре золотых соверена за недельную работу. То же самое было на следующей неделе, и то же самое на следующей неделе. Каждое утро я был там ровно в десять, а каждый день уходил в два. Постепенно мистер Дункан Росс стал приходить только один раз за утро, а затем, через некоторое время, и вовсе не приходил. Но я не отважился выйти из комнаты даже на мгновение. Вдруг мистер Росс неожиданно вернется и не застанет меня на месте? А работенка была такая хорошая и так мне подходила, что я не рискнул бы ее потерять.

Так прошли восемь недель. Я переписывал статьи об Аббатах, об Арчерах и Артиллерии, об Архитектуре и Аттике, и уже надеялся, что скоро смогу добраться до буквы Б. Я почти заполнил полку исписанной бумагой, но внезапно все закончилось.

– Закончилось? – встрепенулся Холмс.

– Да, сэр. Аккурат, сегодня утром. Я пришел на работу, как обычно, в десять часов, но дверь была заперта, а к ней пришпилено объявление. Вот оно, вы можете прочитать сами.

Мистер Вилсон протянул небольшой кусок белого картона с надписью: «Союз рыжих распался. 9 октября 1890 года».

Мы с Шерлоком Холмсом изучали это краткое объявление и грустное лицо нашего гостя, но вскоре комическая сторона дела перевесила, и мы оба разразились хохотом.

– Не вижу ничего смешного! – воскликнул наш клиент, вспыхивая до корней своей пылающей шевелюры. – Если вы не можете придумать ничего лучше, чем смеяться надо мной, то я поищу помощи где-нибудь еще.

– Нет, нет, – Холмс толкнул его обратно в кресло. – Я бы не хотел отказываться от расследования вашего случая. Он очень необычный. Но есть в нем, извините за мои слова, что-то забавное… Расскажите, какие шаги вы предприняли, когда нашли эту карточку на двери?

– Я был поражен, сэр. Я не знал, что делать. Я обошел соседние конторы, но никто из них, похоже, ничего не знал о мистере Россе. Наконец, я пошел к домовладельцу и спросил, может ли он рассказать мне, что сталось с Союзом рыжих. Он сказал, что никогда о таком не слышал.

«Как же так? Они ведь арендовали у вас комнату под четвертым номером».

«А, тот рыжий человек… Вы говорите, его фамилия Росс?»

«Да»

«Мне это джентльмен представился Уильямом Моррисом, – сказал он. – Он был адвокатом и снимал здесь временное пристанище, пока ремонтировали его новое помещение. Он съехал вчера».

«Где его найти?»

«Он оставил мне адрес, да. Дом 17 по Кинг-Эдуард-стрит. Это недалеко от собора Святого Павла».

Я пришел по этому адресу, мистер Холмс, но обнаружил там фабрику искусственных коленных чашечек. Никто из ее работников никогда не слышал ни о мистере Уильяме Моррисе, ни о мистере Дункане Россе.

– И что вы сделали дальше? – спросил Холмс.

– Пошел домой. Спросил совета у своего помощника. Но Винсент ничем не мог мне помочь. Он высказал мысль, что возможно, объяснения пришлют мне по почте, но мне этого мало, мистер Холмс. Мне обидно потерять такое место без борьбы! Я слышал, что вы достаточно хороши, чтобы давать советы людям, которые в них нуждаются, поэтому сразу же поспешил к вам.

– И вы поступили мудро, – сказал Холмс. – Этот случай чрезвычайно примечателен, и я буду счастлив изучить его. Судя по тому, что вы мне рассказали, здесь возможны более серьезные проблемы, чем может показаться на первый взгляд.

– Более серьезные?! – возмутился мистер Джэбез Вилсон. – Вам мало того, что я потерял четыре фунта в неделю?!

– Что касается вас лично, – заметил Холмс, – не вижу причин быть недовольным Союзом рыжих. Насколько я понимаю, благодаря этому Союзу вы уже стали богаче примерно на тридцать фунтов, не говоря уже об энциклопедических знаниях, которые вы получили по каждому предмету, записанному под буквой A. Вы ничего не потеряли из-за них.

– Нет, сэр. Но я хочу узнать, кто они такие, и какова цель их дурацкой шутки. Это была довольно дорогая шутка, потому что она стоила им тридцать два фунта.

– Мы постараемся прояснить для вас эти моменты. Но прежде позвольте пару вопросов, мистер Вилсон. Этот ваш помощник, Сполдинг… Это ведь он первым привлек ваше внимание к объявлению? Как долго он работал у вас на тот момент?

– На тот момент? Пожалуй, около месяца.

– Как вы его наняли?

– Он пришел по объявлению.

– И был единственным претендентом?

– Нет, претендентов была целая дюжина.

– Почему же вы выбрали именно Сполдинга?

– Так я же объяснял в самом начале: он согласился работать за половину жалования.

– И это было его единственное преимущество перед остальными.

– Да, единственное. Но для меня существенное, ведь я уже говорил, что дела шли неважно…

– Да, да, я помню, – перебил Холмс. – Что он за человек, этот Винсент Сполдинг?

– Невысокий, крепкого телосложения, очень шустрый… Не замечал, чтобы он брился, хотя ему не меньше тридцати. А, вот еще что! У него на лбу белое пятно от кислоты.

Холмс выпрямился в кресле, не скрывая сильного волнения.

– Вы когда-нибудь замечали, что у Сполдинга проколоты уши?

– Да, сэр. Он сказал мне, что когда был мальчишкой, уши ему проколол один бродячий цыган.

– Этот человек все еще живет у вас? – спросил Холмс.

– Да, сэр. Куда же он денется? Я вот только что оставил Винсента в ломбарде.

– Он хорошо приглядывал за ломбардом в ваше отсутствие?

– Не на что жаловаться, мистер Холмс. Но ведь я уже объяснял вам, что по утрам к нам почти никто не заходит, все больше вечером…

– Достаточно, мистер Вилсон. Я должен поразмышлять и навести справки. Это займет день, от силы два. Сегодня суббота, а значит, к понедельнику мы сможем завершить расследование.

– Ну, Ватсон, – спросил Холмс, когда наш посетитель попрощался и вышел из комнаты, – что вы обо всем этом думаете?

– Вообще ничего не понимаю, – откровенно ответил я. – Это самое загадочное дело, с которым мы сталкивались. Ну, ведь не может же это быть шуткой, в самом деле…

– Как правило, – заметил Холмс, – чем более странным кажется случай, тем менее загадочным он оказывается на поверку. И наоборот: банальные, невыразительные преступления – вот, что по-настоящему озадачивает. Подобрать ключ к их разгадке так же сложно, как найти в толпе человека с самыми заурядными чертами лица и без особых примет.

– Что же вы собираетесь делать? – спросил я.

– Курить, – ответил он. – Это дело можно разгадать за три трубки. Прошу вас не разговаривать со мной в течение часа.

Он свернулся калачиком в кресле, подтянув тонкие колени к своему ястребиному носу, и сидел с закрытыми глазами, а его черная глиняная трубка торчала наружу, как клюв какой-то странной птицы. Спустя какое-то время я решил, что Холмс заснул, но внезапно он вскочил со стула и положил трубку на каминную полку.

– Сарасате сегодня днем играет в Сент-Джеймс-холле, – сказал он, как бы невзначай. – Как вы думаете, Ватсон, ваши пациенты смогут прожить без вашего внимания несколько часов?

– У меня нет неотложных дел. Да и практика моя, сказать по правде, не настолько увлекательна…

– Тогда наденьте шляпу и немедленно отправляемся. Перекусим по дороге на концерт. Знаете, в программе много немецкой музыки, она мне больше по вкусу, чем итальянская или французская. Немецкие композиторы более глубокомысленны, не находите? А мне как раз нужно погрузиться в размышления.

Мы проехали на метро до Олдерсгейт-стрит. Далее короткая прогулка привела нас к площади Саксен-Кобург, месту необычной истории, которую мы слушали утром. Это было убогое и обшарпанное местечко, где четыре ряда грязных двухэтажных кирпичных домов смыкались вокруг небольшого сквера. Лужайка заросла сорной травой и лишь несколько кустов выцветшего лавра продолжали бороться за место под солнцем. Три позолоченных шара и коричневая вывеска с белыми буквами «ДЖЭБЕЗ ВИЛСОН» на угловом доме обозначали место, где наш рыжий клиент вел свои дела. Шерлок Холмс остановился перед ломбардом, склонив голову набок, и внимательно все осмотрел. Затем он медленно прошел вдоль по улице, и снова вернулся к углу, пристально разглядывая дома. Наконец он вернулся к ломбарду и сильно ударил тростью по тротуару, два или три раза. Только после этого Холмс подошел к двери и постучал. Дверь тут же открыл привлекательный молодой человек, который предложил ему войти.

– Нет, благодарю, – ответил Холмс, – я лишь хотел спросить вас, как пройти отсюда к Стрэнду.

– На третьем перекрестке сверните направо, потом на четвертом – налево, – быстро ответил помощник и захлопнул дверь.

– Умный парень, – заметил Холмс, когда мы уходили. – Он, по моему мнению, четвертый умнейший человек в Лондоне, и, судя по смелости и дерзости, претендует на звание третьего. Я кое-что знал о нем раньше.

– Очевидно, – сказал я, – помощник мистера Вилсона имеет отношение к этой загадке с Союзом рыжих. Я уверен, что вы спросили, как пройти к Стрэнду, только для того, чтобы посмотреть на этого Сполдинга.

– Не на него, – улыбнулся Холмс.

– На что же тогда?

– На его брюки.

– И что же вы увидели?

– То, что ожидал увидеть.

– А почему вы стучали по тротуару?

– Мой дорогой Ватсон, это время для наблюдений, а не для разговоров. Мы шпионы во вражеской стране. Мы уже кое-что знаем о площади Саксен-Кобург. Давайте теперь заглянем на другую сторону.

Мы свернули за угол и увидели совсем другую картину. Точнее, эта сторона была роскошной картиной, а захудалая Саксен-Кобург лишь неприглядной изнанкой. Одна из главных улиц Лондона, соединяющая Сити с северо-западом, была забита дорогими экипажами, а по тротуарам спешили сотни богато одетых джентльменов. Я смотрел на магазины с позолоченными вывесками и никак не мог поверить, что всего в нескольких шагах отсюда на убогой площади растут чахлые сорняки.

– Дайте-ка осмотреться, – пробормотал Холмс, стоя на углу. – Я хотел бы запомнить точный порядок домов. Изучать Лондон – мое увлечение, вы знаете. Итак, что мы видим. Табачная лавка Мортимера, за ней небольшой книжный магазин, потом Кобургское отделение городского и пригородного банка, далее вегетарианский ресторан и – что там? Ах да, «Кареты Макферлейна». Что ж, дорогой Ватсон, мы закончили нашу работу. Предлагаю съесть по сэндвичу, выпить по чашке кофе, а потом мы отправимся в страну скрипок, где ждут сладкие звуки и гармония, куда заказан вход рыжеволосым клиентам, досаждающим нам своими загадками.

Мой друг был музыкантом-энтузиастом, не только очень способным исполнителем, но и незаурядным композитором. Весь вечер он просидел в партере, окутанный самым совершенным счастьем, размахивая длинными тонкими пальцами в такт музыке, в то время как его улыбающееся лицо и томные мечтательные глаза были так непохожи на глаза Холмса-сыщика, Холмса-охотника – безжалостного, остроумного, готового к схватке с преступниками в любое мгновение. В уникальном характере моего друга поочередно проявлялась двойственная природа, а его невероятная проницательность была, как я часто думал, реакцией на поэтическое и созерцательное настроение, которое иногда преобладало в нем. Колебания характера приводили Холмса от полной расслабленности к вспышкам бешеной энергии. Он никогда не был таким деятельным и опасным, как в дни беспросветного безделья, которые он коротал в своем кресле, среди скрипичных импровизаций и пачек свежих газет. За всем этим видимым спокойствием скрывались искрометный азарт и страстное желание погони за диким зверем, а блестящая способность рассуждать поднималась до невероятных высот. Я смотрел на Холмса, растворяющегося в музыке в Сент-Джеймс-холле, и понимал, что охота началась и тот, по чьему следу устремился сыщик, обречен проиграть.

– Вы, несомненно, хотите пойти домой, доктор, – заметил он, когда мы вышли из зала.

– Конечно. А вы разве нет? – удивился я.

– У меня есть дела, которые займут несколько часов. Это дело на площади Саксен-Кобург сулит большие неприятности. Там готовится серьезное преступление. У меня есть все основания полагать, что мы успеем остановить злодея, но сегодня суббота т это несколько усложняет ситуацию. Думаю, позднее вечером мне понадобится ваша помощь. Скажем, часов в десять.

– Хорошо, я буду на Бейкер-стрит в десять.

– Прекрасно! Но дело нас ждет опасное, поэтому не забудьте зарядить свой армейский револьвер.

Он махнул рукой, повернулся на каблуках и растворился в толпе прохожих.

Никогда не считал себя глупее прочих, но в присутствии Холмса меня буквально угнетает ощущение собственной глупости. Я слышал то же, что и он, видел то же, что и он, и все же Холмс уже сообразил, что именно произошло и что произойдет дальше, в то время как для меня это дело было совершенно запутанным. По дороге домой в Кенсингтон я снова и снова вспоминал необычную историю рыжего переписчика «Британской энциклопедии» и наш визит на площадь Саксен-Кобург. Но даже представить не мог, что за экспедиция нас ждет и зачем мне вооружаться? Я получил намек от Холмса, что этот гладколицый помощник владельца ломбарда – человек опасный, но это не приблизило меня к разгадке ни на йоту.

В четверть десятого я выехал из дома и направился через парк, а затем через Оксфорд-стрит на Бейкер-стрит. У дверей стояли два кэба, и когда я вошел в коридор, то услышал голоса. Войдя в гостиную, я обнаружил, что Холмс оживленно беседует с двумя мужчинами, в одном из которых я узнал Питера Джонса, полицейского агента. Другой был длинным, худым человеком с грустным лицом, в блестящей шляпе и угнетающе-респектабельном сюртуке.

– Ха! Пора начинать вечеринку, – сказал Холмс, застегивая куртку и снимая с вешалки тяжелый охотничий хлыст. – Ватсон, вы знакомы с мистером Джонсом из Скотланд-Ярда? Позвольте представить вам мистера Мерривезера, который будет нашим спутником в сегодняшнем приключении.

– Вот видите, доктор, мы снова охотимся вместе с Холмсом, – сказал Джонс снисходительно. – Он замечательный человек, но без старой ищейки эту погоню не осилит.

– Главное, чтобы вы не гонялись за собственным хвостом, – мрачно заметил мистер Мерривезер.

– Вы можете в значительной степени доверять мистеру Холмсу, сэр, – высокомерно сказал полицейский. – У него есть свои методы, в которых, на мой взгляд, слишком много фантазии. Но в нем есть задатки детектива. Иной раз, как, например, в деле о сокровищах Агры, Холмс доказывал свою правоту там, где полиция ошибалась

– О, если вы так говорите, мистер Джонс, то все в порядке! – сказал незнакомец, с почтением. – Тем не менее, я признаюсь, что скучаю по карточному клубу. Это первый субботний вечер за двадцать семь лет, который я провожу не за зеленым сукном.

– Я думаю, – сказал Шерлок Холмс, – что сегодня вы сыграете с самыми высокими ставками, чем когда-либо, и что игра эта будет более захватывающей, чем ваш привычный роббер. Для вас, мистер Мерривезер, ставка равняется тридцати тысячам фунтов, а ваша ставка, мистер Джонс, – человек, которого вы давно хотите упрятать за решетку.

– Джон Клей, убийца, вор и фальшивомонетчик, – кивнул полицейский. – Не смотрите, что он молод, мистер Мерривезер, этот негодяй – один из самых коварных преступников. Его дед был герцогом, а сам он учился в Итоне и Оксфорде. Его мозг так же быстр и ловок, как и его пальцы. Мы встречаем следы Джона Клея то здесь, то там, но поймать его не сумели ни разу. Этот мерзавец постоянно меняет тактику. Сегодня провернет кражу со взломом в Шотландии, а на следующей неделе умыкнут деньги на строительство приюта в Корнуолле. Я гоняюсь за ним уже много лет, но никогда не видел его!

– Я познакомлю вас сегодня же вечером, – пообещал Холмс. – У меня тоже была одна или две небольших встречи с мистером Джоном Клеем, и я согласен с вами, мистер Джонс: это очень изобретательный преступник. Нам пора ехать, господа. Вы двое берите первый кэб, а мы с Ватсоном последуем за вами.

Шерлок Холмс не прибавил ни слова. Во время долгой поездки он насвистывал мелодии, которые слышал на концерте. Мы пробирались через бесконечный лабиринт лондонских улиц, пока не вышли на Фаррингдон-стрит.

– Мы уже близко, – заметил мой друг. – Самое время объяснить вам кое-что. Мистер Мерривезер – директор банка и лично заинтересован в этом деле. Но для того, чтобы заинтересовать его, пришлось подключить Джонса. Впрочем, я рад, что он с нами. Он храбрый, как бульдог, хотя и абсолютный идиот в своей профессии… Ну, вот мы и на месте.

Мы оказались на той же многолюдной улице, где были днем. Кэбы уехали, и мы, следуя указаниям мистера Мерривезера, прошли по узкому проходу и вошли в банк через боковую дверь, которую он открыл собственным ключом. Внутри был небольшой коридор, который заканчивался массивными железными створками. Директор банка открыл и их, после чего мы спустились в подвал по каменным ступеням извилистой лестницы. Мистер Мерривезер остановился, чтобы зажечь фонарь, а затем провел нас по пахнущему землей коридору к еще одной стальной двери, ведущей в огромное хранилище, сплошь заставленное массивными ящиками.

– Сверху вы не очень уязвимы, – заметил Холмс, поднимая фонарь и осматривая каменную кладку.

– Снизу тоже, – сказал мистер Мерривезер, ударяя палкой по плите на полу. – Боже мой, звук такой. Будто под ней – пустота, – воскликнул он удивленно.

– Я должен попросить вас вести себя тихо, – строго сказал Холмс. – Иначе вы поставите под угрозу весь успех нашей экспедиции. Могу я попросить вас проявить доброту, чтобы сесть на один из этих ящиков и не мешать?

Мистер Мерривезер сел на ящик с оскорбленным выражением лица, в то время как Холмс упал на колени и стал внимательно осматривать трещины между плитами пола, подсвечивая себе фонарем. Через несколько минут он снова вскочил на ноги.

– У нас впереди, по крайней мере, час, – сказал он. – Едва ли грабители отважатся начинать, пока почтенный хозяин ломбарда не уснет. Тогда они поспешат сюда, потому что чем раньше они проникнут сюда, тем больше времени останется, чтобы скрыться и замести следы… Ватсон, вы несомненно догадались, что в настоящее время мы находимся в подвале городского отделения одного из главных лондонских банков. Мистер Мерривезер объяснит, что есть причины, по которым самые дерзкие преступники Лондона проявляют особый интерес к этому подвалу.

– Все из-за французского золота, – прошептал директор. – Нас предупреждали, причем неоднократно, что его захотят украсть.

– Французское золото? – удивился я.

– Да. Полгода назад нам потребовалось укрепить свои фонды, и мы заняли для этой цели тридцать тысяч золотых наполеонов в Банке Франции. Пока их везли из Парижа, необходимость в средствах отпала, и мы даже не стали распаковывать золото. Ящик, на котором я сижу, содержит две тысячи наполеонов, уложенные столбиками между слоями свинцовой фольги. Наши запасы золота в настоящее время намного больше, чем обычно хранятся в одном отделении, поэтому я, как директор, был обеспокоен по этому поводу…

– Это беспокойство вполне оправдано, – кивнул Холмс. – Я ожидаю, что в течение часа дело достигнет критической точки. А пока, мистер Мерривезер, мы должны завесить чем-нибудь этот фонарь.

– И сидеть в темноте?

– Боюсь, что так. Я принес колоду карт, чтобы вы чувствовали себя как в любимом карточном клубе. Но теперь вижу, что приготовления Джона Клея зашли слишком далеко, и нам нельзя рисковать. Если они заметят хотя бы слабый свет – сбегут, только мы их и видели. Нет, фонарь мы затемним. Хорошо бы выбрать укрытие для каждого из нас. Грабители – люди отчаянные, когда мы захлопнем ловушку, они будут биться насмерть. Ватсон, спрячьтесь за этим ящиком, а вы, мистер Джонс, встаньте здесь. Как только я освещу бандитов – хватайте их. Если они вооружены, стреляйте не раздумывая!

Я положил револьвер с взведенным курком на верхнюю часть деревянного ящика, за которым прятался. Холмс затемнил фонарь и оставил нас в кромешном мраке. Запах нагретого металла дарил надежду, что свет все еще горит, готовый в любой момент осветить подземелье. Мои нервы были напряжены до предела, во внезапно наступившей тьме и в холодном сыром воздухе хранилища было что-то угнетающее.

– У них есть только один путь для отступления, – прошептал Холмс, – обратно через дом на площадь Саксен-Кобург. Я надеюсь, вы сделали то, о чем я просил, мистер Джонс?

– Да, инспектор и два констебля с пистолетами наготове дежурят у входной двери ломбарда.

– Тогда мы заткнули все дыры. А теперь нам остается ждать.

Время тянулось медленно. Прошел всего час с четвертью, но мне казалось, что ночь уже на исходе и скоро наступит рассвет. Мои ноги затекли и окоченели, так как я боялся сменить положение, зато мой слух обострился до предела. Я мог отличить глубокое и тяжелое дыхание инспектора Джонса от тонкого присвиста директора банка. Глаза привыкли к темноте, и со своего места я отчетливо видел кусок пола в середине хранилища. Внезапно, я уловил отблеск света.

Сначала это была всего лишь мимолетная искра между плитами. Затем она стала удлиняться и превратилась в желтую линию, а потом, без какого-либо предупреждения или звука, плита приподнялась, словно крышка люка, и в проеме появилась рука – белая, почти женская, которая ощупала камни. Затем рука исчезла так же внезапно, как и появилась, и подвал погрузился в темноту, лишь зловещая искра отмечала щель между плитами.

Однако пауза была кратковременной. С резким скрежетом одна из широких белых плит перевернулась набок, и оставила квадратную зияющую дыру, сквозь которую струился свет фонаря. Из проема показалось мальчишеское лицо, которое внимательно оглядывалось вокруг. Грабитель подтянулся на руках, вылез, упираясь коленом в край отверстия. Через мгновение он протянул руку вниз и потащил собой товарища, гибкого и маленького, как он сам, с бледным лицом и копной ярко-рыжих волос.

– Порядок! – прошептал он. – Доставай мешки и зубила. Уж мы позабавимся… А, дьявольщина! Прыгай, Арчи, прыгай! Я не дамся им в руки!

Шерлок Холмс выскочил из укрытия и схватил злоумышленника за шиворот. Другой нырнул в яму, и я услышал звук рвущейся ткани. Свет вспыхнул на стволе револьвера, но охотничий хлыст Холмса ударил по запястью грабителя, и оружие упало на каменный пол.

– Бесполезно, Джон Клей, – спокойно сказал Холмс. – У вас нет шансов.

– Ясно, – ответил молодой человек с величайшим хладнокровием. – Кажется, что с моим приятелем все в порядке, хотя я вижу, что вы арестовали лоскут от его пиджака.

– У дверей ломбарда его ждут трое полицейских, – хмыкнул инспектор Джонс.

– В самом деле? Ну, значит, его сцапают. Примите комплименты, хвалю!

– А я могу похвалить вас, – ответил Холмс. – Идея с Союзом рыжих была оригинальной и эффективной.

– Скоро ты снова увидишь своего приятеля, в тюремной камере, – Джонс подошел поближе с наручниками. – Протяни руки, мозгляк.

– Прошу вас не трогать меня своими грязными руками, – заметил наш пленник, когда наручники лязгнули на его запястьях. – Вы, возможно, не знаете, но в моих жилах течет королевская кровь. Поэтому, обращаясь ко мне, всегда говорите «сэр» и «пожалуйста».

– Хорошо, – хихикнул инспектор. – Пожалуйста, поднимитесь наверх, сэр! Там мы возьмем карету, достойную вашей светлости, чтобы поехать в полицейский участок?

– Так-то лучше, – безмятежно сказал Джон Клей. Он широко поклонился нам троим, и тихо ушел под охраной Джонса.

– Мистер Холмс, я не знаю, как банк может отблагодарить вас, – сказал мистер Мерривезер, когда мы следовали за ними из подвала. – Нет сомнений в том, что вы обнаружили и пресекли дерзкую попытку ограбления банка!

– Я просто хотел свести счеты с мистером Джоном Клеем, – сказал Холмс. – Если хотите, то можете возместить небольшие расходы, которые я понес в связи с этим. Но главной наградой для меня является само расследование и занимательный рассказ о Союзе рыжих.

– Единственная цель Союза рыжих, как я понял с самого начала, заключалась в том, чтобы каждый день выгонять из дома хозяина ломбарда, – пояснил Холмс чуть позже, когда мы сидели на Бейкер-стрит, попивая виски. – Идея с переписыванием «Британской энциклопедии», конечно, весьма бредовая, но мистер Вилсон – человек не великого ума. К тому же четыре фунта в неделю! Солидные деньги. Поэтому он клюнул на эту приманку. Джон Клей проявил оригинальную фантазию и добился своего. Что ему четыре фунта, если он собирался украсть тысячи?! А идею с Союзом рыжих, наверняка, подсказал цвет волос Арчи, подельника Клея. Именно этот пройдоха назвался Россом, дал объявление в газету и снял контору на подставное имя.

– Вы сразу заподозрили нечистую игру, Холмс, – признал я. – Хотя у меня рассказ о Союзе рыжих вызвал только улыбку.

– Я заподозрил нечистую игру, когда узнал, что расторопный малый трудится в ломбарде за половину жалования. А уж когда узнал, что хозяина дома спроваживают каждое утро… Здесь можно было бы предположить любовную интрижку, но в доме нет женщин. Дела в ломбарде идут ни шатко, ни валко – стало быть, там нечем поживиться. На какую же добычу нацелились преступники? Тут я вспомнил, что молодой помощник мистера Вилсона увлекается фотографией и часто запирается в погребе. Когда же, по описаниям, выяснилось, что это Джон Клей – один из самых хладнокровных преступников Лондона – все стало на свои места. Этот молодчик затеял подкоп! Но куда? Помните, я постучал перед ломбардом по мостовой? Таким образом, я хотел выяснить, куда ведет подкоп. Перед домом пустот не было, значит, остаются задворки. Мы вышли на улицу, я увидел вывеску банка, и головоломка была решена.

– Но зачем вы стучались в ломбард, Холмс?

– Когда спрашивал дорогу до Стрэнда?

– Да! Вы ведь могли спугнуть преступника.

– Нет, мой дорогой Ватсон. Я пару раз шел по следу Джона Клея, но мы не встречались. Он не знает меня, а я никогда не видел его лица. Да и в тот день смотрел не на лицо, а на брюки. Вы заметили, как грязны были его брюки? Грязны, протерты на коленях – этот негодяй копал землю, в том не было сомнения. Поэтому после концерта я направился в Скотланд-Ярд, к инспектору Джонсу, а он свел меня с директором банка. Дальнейшее вам известно.

– Но как вы узнали, что они предпримут попытку ограбления именно сегодня?

– Они распустили Союз рыжих. Это было признаком того, что их больше не заботит присутствие мистера Джэбеза Вилсона в доме. Другими словами, они завершили подкоп. Им было важно воспользоваться подземным ходом как можно скорее, иначе его могли обнаружить и перевезти золото в более надежное место. Суббота подошла бы им идеально. До понедельника в хранилище бы никто не зашел – зачем, ведь банк закрыт. А к понедельнику грабители уже успели бы уехать на континент и затеряться там навсегда.

– Восхищаюсь вашей логикой, Холмс, – воскликнул я. – Впрочем, как всегда. Вы построили прочную цепь рассуждений, в которой нет слабых звеньев.

– Это спасло меня от тоски, – ответил он, зевая. – Жаль, что ненадолго. Я уже чувствую, что она снова приближается. Вся жизнь тратится на то, чтобы вырваться из плена обыденности. Эти маленькие загадки помогают мне в этом.

– А вы помогаете людям! – воскликнул я.

Он пожал плечами.

– Ну, может быть, и от меня есть какая-то польза, – скромно заметил он. – Человек – ничто, дело – все! Кажется, так писал Гюстав Флобер Жорж Санд?