Текст книги "Песни действия"

Автор книги: Артур Конан Дойл

РАССКАЗ КОНЮХА

 
Не сказка – быль:
Пройти десять миль
За двадцать минут! – Да вот
Тот самый гнедой
Жеребец молодой,
Что в стойле овёс жуёт.
Видал я коней
И лучше, ей-ей,
И хуже, – но реже, – зато
Наш – отборного сорта,
Наш – проворнее чёрта,
Наш – это самое то!
 
 
Какие в нём силы
Дремлют! (Тпру, милый!).
Взгляните: порода! стать!
Но был он вначале
В тоске и в печали
И не мог на бегах блистать.
В нём не было пыла,
Но достоинства было
В нём столько, что было б грехом
Такого в коляску
Запрячь, как савраску, Иль сесть на него верхом!
 
 
И долго-долго
О деле и долге,
Похоже, не думал он.
В высокие думы,
Казалось, угрюмо
И скорбно он был погружён.
Есть душа и в скотинке!
Ах, как на картинке,
Он так замирал порой,
Что и гривой не тряхивал,
И хвостом не отмахивал
Мушиный бесчинный рой!
 
 
Какие в нём силы
Дремали (тпру, милый!),
Мы знали, – да что с того?
Мы знать не знали,
Башку ломали,
Как заставить бежать его.
И уж было рукой
Махнули. (Какой
В нём прок? А хлопот – не счесть!).
И тут он твёрдо
Побил рекорды
Все, что были, и все, что есть!
 
 
Наш конезаводчик
Хозяин-молодчик
Спортсменом был хоть куда.
И нет чтобы жить
Спокойно, – блажить Он начал (как все господа!).
Купил он несносную
Четырёхколёсную
Повозку, – купил он то,
Чего нет гаже:
Только-только в продаже
Оно появилось – авто!
 
 
На уродце на гадком
Он приехал к лошадкам, —
(Я крестился и долго плевал!).
Всю в грязище и в масле
В наши чистые ясли
Он машину поставил, – скандал!
То вперёд она катится,
То назад она пятится,
Ей не нужно ни ласк, ни речей.
Вельзевула союзница,
Что сработана в кузнице,
Что зачата во чреве печей.
 
 
Ей, исчадию ада,
И конюшни не надо
Да и конюх не ходит за ней.
Отведи постоянный
Угол ей, окаянной,
Керосину ей в глотку залей,
И, как накеросинится,
Тут же пукнет, и двинется,
И гоняй её, сколь ни захошь,
Но закончатся радости,
Если вовремя гадости
Ты по новой в неё не зальёшь.
 
 
Стало быть, наш молодчик,
То бишь, конезаводчик,
Учудил, – прикатил на ней.
Новомодные фортели
Воздух нам перепортили
Взбудоражили наших коней.
Шофёр неважный
(Зато отважный!),
Знал хозяин один лишь финт:
Для езды на обновке,
Для её остановки
Предусмотрен какой-то винт.
 
 
И вдруг – случилось!
Остановилось
Авто. (Знамо дело: грязь!).
И винт, зараза,
Не выручил. – Сразу
Заглохло авто. Вылазь!
Хозяин в злости
Велел: «Всё бросьте
На помощь – тащить меня!»
И вот беднягу,
Как в колымагу,
Впрягли мы того коня!
 
 
Впрягли беднягу,
Как в колымагу,
Надев на него хомут,
А я чуть позже,
Накинув вожжи,
Шепнул: «Не боись: я тут!»
Само достоинство,
На наше воинство
Взглянул гнедой свысока
И с видом лорда
Попёр он гордо
Клёпаного рысака…
 
 
И хоть не был злобы
Он полон, чтобы
Весь мир до конца проклясть,
Он был в раздраженье
От положенья,
В какое сумел попасть.
Казалось, людишкам
Он молвил: «Слишком
Я вам уступил. И что?
Какая низость —
Такая близость
С заезженным вашим авто!» – (А то!).
 
 
(И всё ж к вершине
Он шёл!). – В машине
Хозяин остался. Вдруг
Я испугался:
«Ба-бах!» – раздался
Противный знакомый звук.
Мотор проснулся.
К чему прикоснулся
Хозяин, трудно сказать,
Но железный уродец,
Веселя народец,
Из грязи стал выползать.
 
 
«Ну что ты, что ты,
Сбавь обороты!» —
Взмолился хозяин. Увы,
Поладить с мотором
Людским уговором
Бессильны и я, и вы.
«Стой!» – был возглас панический,
Но мотор металлический
Его не воспринял всерьёз:
Не боятся гайки
Ни кнута, ни нагайки,
Не боятся людских угроз!
 
 
И медленно скорости
Прибавлял после хворости
Мотор; он гудел и дрожал.
И, машиной толкаемый,
Гордый конь, понукаемый,
По тропинке неспешно бежал,
Но, с машиною связанный,
Шевелиться обязанный,
Он помчался во весь опор
И прибавил спорости
К нараставшей скорости,
Ибо так заработал мотор.
 
 
Он шёл по грязи
Так, словно лишь князи
Были в его роду,
Словно принц крови,
Для народной любови
Доступный лишь раз в году.
Пусть люди, мол, носятся,
Ко мне не относится
Эта вся ерунда.
Ах, умей он речи
Вести человечьи,
Он бы точно промолвил: «Н-да!»
 
 
И струхнул хозяин,
Как смекнул хозяин,
Что мчится без тормозов,
И воскликнул: «Боже,
Помоги!» – И что же?
Господь не ответил на зов.
Но какой-то там клапан
Был случайно полапан,
И в машину вселился бес,
И сия игрушка
Понеслась, говнюшка,
Понеслась, точно твой экспресс!
 
 
Наш конезаводчик,
Повиляв меж кочек,
Выбрался на шоссе,
И – «Мать моя, женщина!» —
Всяк деревенщина
Вскрикнул: увидели все
Простодушные люди
(И в увиденном чуде
Не усомнился никто),
Как со скоростью зверской,
Точно поезд курьерский,
Лошадка – тянет – авто!
 
 
Как машина бежала,
Как она унижала
Благородство такого коня!
Как страдал он, сердешный,
На земле многогрешной
На дороге средь белого дня!
Как машина воняла,
Как его подгоняла,
Хоть шоссе не похоже на корт, —
И гнедой против воли
Из-за страха и боли
Разогнался – и выдал рекорд!
 
 
Не сказка – быль:
Пройти десять миль
За двадцать минут! – Сейчас
Вопрос не гложет:
Мы знаем, что может
Лошадь в свой звёздный час!
Зашумели газеты,
Мол, неправильно это,
Мол, всему причина – авто,
Но в связи с рекордом
Я при мнении твёрдом:
Наш гнедой – это самое то!
 
 
Но, увы, неспроста
Наш гнедой без хвоста:
Это всё, милый сэр, оттого,
Что мотор поганый
В молотьбе беспрестанной
По волосику выдрал его!
Кто б тогда на дороге
Поглядел бы под ноги,
Тот, наверно б, завыл от тоски,
Тот завыл бы от жали:
На дороге лежали
Волоски, волоски, волоски…
 
 
Что ж хозяин? Машину
Разлюбил он, вражину,
И с того распрекрасного дня
Снова вспомнил лошадок,
До которых был падок
Ибо всадник и лошадь – родня.
Вспоминать о моторах
Он не любит, – как порох,
Полыхнёт – и случится беда:
Намекни хоть словечком,
И с тобой, человечком,
Он расстанется враз – навсегда! [11]11
  16-17.09.2004
  ©Перевод Евг. Фельдмана
  Публикации:
  1. Джон Хейвуд. Уильям Гаррисон Эйнсворт. Артур Конан Дойль. (Переводы). // Сегодня и вчера. Антология: в 3 т. – Омск: книжное издательство, 2005. Том 1. – 544 с. – С. 366–370. – С. 359–361. ISBN 5-85540-500-1 (1 т.), ISBN 5-85540-499-4.


[Закрыть]
 

«НОРЫ! ЗДЕСЬ ОПАСНО!»

«Норы! Здесь опасно!» – особое выражение, которое используют на месте охоты, когда, преследуя добычу, когда хотят предупредить тех, кто остался за спиной, что впереди – кроличьи норы или какое-то иное претятствие, представляющее серьёзную опасность для жизни людей.

(Примечание А.Конан Дойля).

 
Какая смерть, скажу я вам!
(Предупреждаю, дорогие:
Я этих дел не видел сам,
Зато их видели другие).
 
 
Они неслись от Шиллингли,
Они неслись до Чиллингхорста,
А лис дразнил их – ай-люли! —
Минут, примерно, девяносто.
 
 
От деревушки Эберно
Их путь лежал вдоль речки Даун.
Уже почти настигли, – но
Хитрец помчался в Кирфорд-Таун.
 
 
Промчали суссекский Кирфорд,
И вид их был совсем не бравым:
Их лис, увёртливый, как чёрт,
Водил, мотал по сорным травам.
 
 
С полдюжины осталось их
В конце всей этой передряги,
Когда гряды валов морских
Они увидели, бедняги.
 
 
То были: Хэдли-офицер,
И Дей, и Джимми (псарь отличный!),
И Пёрселлы, и Чарльз Адэр,
И некий джентльмен столичный.
 
 
Он вместе со своим конём
Три сотни фунтов весил с гаком.
Ах, как же весело на нём
Он гарцевал по буеракам!
 
 
Никто не знал, кому и кем
Он в нашем графстве приходился.
Ах, как сидел он между тем:
Как будто впрямь в седле родился!
 
 
Собаки взяли след, – и вдруг
Ограда. Что же делать, братцы?
Перемахнуть иль, сделав круг,
С другого места подобраться?
 
 
Наш джентльмен – перемахнул,
И тут же в гневе и в досаде
Он обернулся, и взглянул
На тех троих, что были сзади.
 
 
Как героический девиз,
Он крикнул: «Норы! Здесь опасно!»
И вниз, – и вниз, – и вниз, – и вниз, —
И вниз, – в карьер, – на дно, – ужасно!
 
 
В две сотни футов глубины
Разверзла пасть каменоломня!
(Они потом ругали сны,
Кошмар увиденный запомня).
 
 
Предупредить успев троих,
Погиб, как истинный мужчина.
Славнее тысячи других
Одна такая вот кончина!
 
 
И в людях долго не смолкал
Суровый бас, густой и зычный.
Надолго в душу им запал
Отважный джентльмен столичный! [12]12
  28-30.06.2004
  ©Перевод Евг. Фельдмана
  Публикации:
  1. Семь веков английской поэзии. Кн. 3 / Сост. Е.В.Витковский. – М.: Водолей Publishers, 2007. – 1008 с. – С. 226–228.
  ISBN 978-5-902312-33-8
  Тираж 1.000 экз.


[Закрыть]
 

ТАЙНАЯ КОМНАТА

 
В комнатке, мне перешедшей в наследство,
Мне, исключительно мне одному,
Годы терплю я чужое соседство,
Годы чужую терплю кутерьму
Публики пёстрой, где верует каждый
В то, что кого и чего я ни жаждай,
Должен я всё позабыть – и однажды
Всем существом подчиниться ему!
 
 
Вот предо мною солдат здоровенный,
Грубый детина, кулачный боец.
Нынче – растратчик вполне откровенный,
Завтра – вполне откровенный купец.
Сердце любое захочет, – получит
И разобьёт, если сердце наскучит.
Совесть его никогда не замучит:
Он приручил её, пошлый хитрец!
 
 
Рядом – священник, что склонен к расколу
(Видно, в душе он – чуть-чуть хулиган!).
Любит священник воскресную школу,
Любит кадило и любит орган.
Всякую мистику любит он исто,
Любит он фразу, – была бы цветиста,
Любит он ближних душой альтруиста
Всех – и не только одних христиан.
 
 
Третий – сомнений тяжёлое бремя
Носит и носит в усталой душе.
Младшего брата в последнее время
В нём признавать начинаю уже.
Прошлое счёл он печальной ошибкой,
Твёрдую почву – текучей и зыбкой
После того, как добавил с улыбкой
К слову «учитель» приставочку «лже-.
Тщетно пытается некто четвёртый
Преодолеть полосу неудач.
Вряд ли, с персоною встретясь потёртой,
Скажешь впоследствии: тёртый калач!
Робкий, затурканный жизнью дурацкой,
Сворой преследуем он адвокатской.
Жизнь его – спор утомительно-адский,
Скрытые слёзы и сдержанный плач.
 
 
В комнатке скромной, почти без убранства,
С каждой минутой грустней и грустней:
Тени собой заполняют пространство
С каждой минутой тесней и тесней,
С каждой минутой нервозней и резче.
Мгла надвигается люто и веще,
В ней растворяются люди и вещи,
Святость и грех растворяются в ней.
 
 
Сколько теней здесь, лишь Богу известно.
«Пусть, – рассуждаю я, глядя во тьму, —
Воинство это вполне бестелесно,
Тесно становится даже ему».
Бьются жестоко солдат и мошенник,
Бьётся отшельник, хоть силой скуденек,
Из-за меня, – и дрожу, холоденек,
Жду и дрожу, что достанусь… Кому?
 
 
Если меня неудачник получит,
Бедность со мною займётся муштрой.
Если священник, – он догмой замучит
Мыслей моих независимый строй.
Старые лица, новые лица, —
Что ещё в жизни со мною случится?
А – ничего: сомневаясь, влачиться
Буду по ней, как и прежней порой.. [13]13
  8.09.-10.10.2004
  ©Перевод Евг. Фельдмана


[Закрыть]
 

ИРЛАНДСКИЙ ПОЛКОВНИК

 
Раз полковнику ирландцу
попенял король британский:
«Сэр, когда угомонится
полк ирландский хулиганский?
Драчунов у нас хватает
и до выпивки охочих,
Но на ваших поступает
больше жалоб, чем на прочих!».
 
 
Отвечал ему ирландец:
«Эти жалобы не новы.
К этим жалобам привыкнуть,
сэр, должны давным-давно вы.
Их враги распространяют
лет, наверно, сто иль двести,
Те, кого мы побеждаем,
выходя на поле чести!» [14]14
  16.10.2003
  ©Перевод Евг. Фельдмана
  Публикации:
  1. Артур Конан Дойль. Поле для игры в гольф. Притча. Безрассудный стрелок. Дочь франклина. Ирландский полковник. // «Складчина». Литературная газета № 3 (15). Июль 2004 г. – 32 с. – C.10–11.


[Закрыть]
 

БЕЗРАССУДНЫЙ СТРЕЛОК

 
Однажды Эрот пошутил на балу:
Ударил стрелой о колонну
И ранил сидевшую в дальнем углу
Седую почтенную бонну.
«Беда от возни твоей, мальчик Эрот!
Оставь, не дразни человеческий род!
Что скажешь?» – Молчанье —
Ответ на ворчанье:
Где шутит Эрот, ни к чему замечанье!
 
 
И чопорный клуб обстрелял мальчуган,
И вновь приключились напасти:
Со стула заслуженный пал ветеран
В порыве восторга и страсти!
«Ты что вытворяешь, лукавый злодей?
Зачем ты стреляешь в серьёзных людей?
Бедняга – рехнулся!»
Эрот усмехнулся
И только небрежно крылом отмахнулся.
 
 
Безбрачья обет было дать захотел
Причетник, – великое дело!
Однако, над кельей Эрот пролетел,
И та через миг опустела.
«Святошам, и тем не даёшь ты житья!
Причетник – добыча совсем не твоя:
Он дал бы обет!» – А
Эрот нам на это:
«Обет его – я! Нет святее обета!»
 
 
Напрасно дворянку просватал король:
Вмешался стрелок сумасбродный, —
Король, испытавший волшебную боль,
Женился на деве безродной!
«Зачем королю ты меняешь девиц?
Нахальство твоё не имеет границ!»
И слышим: «Поди-ка,
И сам я – владыка,
И, стало быть, вы рассуждаете дико!»
 
 
И тут рассердился мальчишка Эрот:
«Я стрелы и лук позабуду,
За жалобы ваши, бездумный народ,
Я жалить вас больше не буду!»
«Стрелок безрассудный, постой, погоди!
Любовью любого из нас награди
Иль мучай безбожно,
Одно непреложно:
Мы знаем, что жить без тебя – невозможно!»
 

[15]15
  3-7.05.2004
  9-10.05.2004 (ред.)
  24.05.2004 (ред.)
  ©Перевод Евг. Фельдмана
  Публикации:
  1. Артур Конан Дойль. Поле для игры в гольф. Притча. Безрассудный стрелок. Дочь франклина. Ирландский полковник. // «Складчина». Литературная газета № 3 (15). Июль 2004 г. Омск. – 32 с. – C.10–11.


[Закрыть]

ПРИТЧА

 
Двое сырных клещей
О природе вещей
Рассуждали, ворочаясь в сыре.
Ортодокс хладнокровно
Молвил: «Сыр, безусловно,
Зародился в свободном эфире».
 
 
Еретик же в ответ
Возразил ему: «Нет,
В эти сказки пусть веруют люди.
Позабудьте о сырном
О пространстве всемирном,
Ибо сыр зародился на блюде!»
 
 
И продолжили спор,
И от них до сих пор
Я сдвигаю насмешливо брови:
Обсуждаются вещи
С каждым разом всё резче,
Но не вспомнил никто… о корове! [16]16
  13.03.2004
  ©Перевод Евг. Фельдман
  Публикации:
  1. Артур Конан Дойль. Поле для игры в гольф. Притча. Безрассудный стрелок. Дочь франклина. Ирландский полковник. // «Складчина». Литературная газета № 3 (15). Июль 2004 г. Омск. – 32 с. – C.10–11.


[Закрыть]
 

Притча

 
Решала компания сырных клещей
Вопрос сотворения сыра:
На блюде он взрос на манер овощей,
Иль чудом возник из эфира?
Твердили юнцы о природе вещей,
А старцы – о духе и слове…
Но даже мудрейший из мудрых клещей
Не высказал мысль о корове. [17]17
  ©Перевод Марина Бородицкая
  Опубликовано в журнале: «Иностранная литература» 2008, № 1


[Закрыть]
 

ДОЧЬ ФРАНКЛИНА
(ИЗ РОМАНА «БЕЛЫЙ ОТРЯД»)

 
Франклин уехал за покупкой,
Простился с дочерью голубкой.
Она слыла особой строгой,
Слыла холодной недотрогой…
И тут явился рыцарь важный,
И устремил в ней взор свой влажный,
Прося любви за ради Бога, —
Но отказала недотрога.
Вторым пришёл помещик местный,
Богач и щёголь всем известный,
И начал петь ещё с порога,
Но отказала недотрога.
За ним вослед пришёл купчина,
Солидный, денежный мужчина.
Сулил он много, очень много…
Но отказала недотрога.
И, наконец, возник в хоромах
Стрелок, что парень был не промах.
Бедняк, он был одет убого,
Но… встрепенулась недотрога!
Кому-то – смех, кому-то – слёзы,
Там – одобренье, там – угрозы.
Летит скакун, пылит дорога, —
Сбежала с парнем недотрога! [18]18
  11.03.2004
  ©Перевод Евг. Фельдмана.
  Публикации:
  1. Артур Конан Дойль. Поле для игры в гольф. Притча. Безрассудный стрелок. Дочь франклина. Ирландский полковник. // «Складчина». Литературная газета № 3 (15). Июль 2004 г. Омск. – 32 с. – C.10–11.
  2. Серебряный город. Стихи и проза. – Омск: Амфора, 2009. – 240 с. – С. 169.
  ISBN 5-900179-51-6
  Тираж 200 экз.
  Объём публикации – 388 стихотворных строк (0,554 авт.л.).


[Закрыть]
 

Старый охотник

 
Он – старый охотник, угрюмый и злой,
И взор его – холод безбрежный.
То вяло влачится, то мчится стрелой
Скакун его – конь белоснежный.
Охотник без промаха бьёт наповал.
Он связан с твоею судьбою:
Везде, где ты будешь, и есть, и бывал,
Он мчит за тобою.
 
 
Он – Смерть, что на ремени скачет верхом
Сейчас, в эти самые сроки,
Когда я над этим склонился стихом,
Рифмуя упрямые строки.
Он скачет, когда ты, вникая в меня,
Припал к своему восьмистрочью.
Ты слышишь копыта средь белого дня,
Ты слышишь их ночью.
 
 
Ты слышишь, на башне пробили часы:
Бам-бам! – трепещите, живые!
Бам-бам! – встрепенулись охотничьи псы:
Их звуки бодрят роковые.
С трудом, еле-еле полдневной порой
Ты слышишь их грозную свору,
Но явственно слышишь отчаянный вой
В полночную пору.
 
 
Со следа их свору не сбить никому,
Всегда она – с доброй добычей.
Столетья проходят, уходят во тьму, —
Но свора хранит свой обычай.
Вечерние звоны врываются в дом,
Где ты ещё. кажется, дышишь,
Но псы твоей смерти – уже за углом, —
Ужель ты не слышишь?
 
 
Найдётся ль на свете такой уголок,
Где Смерть свои планы не строит?
Быть может, финал твой уже недалек,
И думать о лучшем не стоит?
Собаки нас травят и ночью, и днем,
И лучшее – в нашей кручине
Мечтать как о счастье, мечтать об одном, —
О лёгкой кончине!
 
 
А где-то живет, побуждая сейчас
Подумать о зле неизбежном,
Хозяин, что шлёт против нас, против нас
Стрелка на коне белоснежном.
Хозяин велит, – и приходит беда,
И жертва рыдает и стонет,
Но Он – никогда, никогда, никогда
Собак не отгонит!
 
 
Его никогда мы не видим лица,
Он глух к нашим жалобам слёзным,
Но мы прославляем Его без конца,
Склоняясь пред Ним, перед грозным.
И пусть мы приходим к Нему одному
В бессмысленной жалкой надежде,
Давайте и впредь обращаться к Нему
И верить, как прежде! [19]19
  © Перевод Евг. Фельдмана


[Закрыть]
 

Старый охотник

 
Вот старый хмурый и зоркий
Стрелок на коне белоснежном.
Он может быть быстр, как молния
Или нарочито неспешен.
Но в цель он бьёт без ошибки,
За жертвой следя с высоты:
В прицеле – твой профиль хлипкий.
Жертва – ты.
 
 
Зовут Охотника – Смерть,
И Время – лошади имя.
Они скачут ближе и ближе,
Гонясь за стихами твоими.
Их топот всё ближе и ближе.
Ты пробуешь стих превозмочь?
Копыта за спинами. Слышишь?
День и ночь.
 
 
Погоня неотвратима.
Тик-так – куранты, как воры.
Отбивают ритмично час.
Гон вечной Охотничьей своры.
Днём кажется – не за тобою.
Но в ночИ, на другом берегу,
Обомрёшь, когда свора взвоет
На бегу.
 
 
Год за годом уходит в Лету.
Беглеца преследует свора,
Без ошибок идя по следу.
Отдых им ни к чему и покой.
Чу – куранты бьют час дозора.
За угрюмой стеной городской.
Опускается ночь на город
За спиной.
 
 
Где б укрыться, найти пещеру,
Чтобы спрятать от них своё тело?
Смерть близка. Не поможет вера.
Год? Неделя? Уже подоспело.
Беглеца нагоняет Охотник:
Что, бежишь? – говорит, – Молодец!
И почувствуешь зубы на горле —
Всё, конец.
 
 
Далеко, где не знаю, Хозяин,
Что отправил Смерть за тобою.
Это Он Охотником правит.
Он растит белоснежных коней,
Управляет людской судьбою,
Вслед бегущему выслав ад,
Он услышит твой вопль, но не крикнет
Им – «Назад!»
 
 
Безразличны твои рассужденья —
Гон продолжится до конца,
И тебе никогда не увидеть
Выраженья Его лица.
Славословь и проси пощады.
Пусть напрасны мольбы «не надо!» —
Верь в награду, и к чорту сомнения
Мудреца! [20]20
  Перевод Артур Кальмейер
  Взято с www.stihi.ru/2007/01/09-2740


[Закрыть]
 

Старый охотник

 
На коне белее снега
Мрачный всадник держит путь,
Хочет – рысью, хочет – шагом,
Но коня не развернуть.
Скачет всадник – слышишь топот,
Слышишь лай собачий, вой?
Это псовая охота
За тобой!
 
 
Всадник тот зовется Смертью,
Конь же – Время, не иначе.
И сейчас, когда пишу я,
Скачет всадник, всадник скачет.
И пока читаешь стих мой,
Конь несется во всю мочь,
Топот этот не затихнет
День и ночь.
 
 
Всадник скачет. Слышишь? слышишь,
Бьют часы: тик-так, тик-так.
И рычит собачья свора.
Бьют часы, и это знак.
Днем беспечен ты, спокоен.
Ночью – смертная тоска,
Свора псов бежит и воет,
Уж близка.
 
 
Псы добычи не упустят,
Не разжалобишь их плачем.
Утро-вечер, лето-осень
Скачет всадник, всадник скачет.
Над мостами, над домами
Бьют часы. Ты слышишь вой?
Чуешь смрадное дыханье
За спиной?
 
 
Где укрыться от погони?
Где найти нору такую?
Год, неделя, может, завтра
Ты услышишь крик: «Ату!»
Иль сегодня, может статься,
Смерть настигнет? Будь смелей!
Кто сказал, нельзя смеяться
В морду ей?
 
 
Есть закон превыше смерти.
Где-то там живет Хозяин,
Тот, кому покорно служат
Всадник, конь, собачья стая.
Да, он есть. Но не дозваться.
Слышит он и хрип, и вопль.
Слышит просьбы, но назад псов
Не зовет.
 
 
Безразличен Властелин,
Смерть привычно посылает,
Мы ж его благодарим,
Льстим ему, в лицо не зная.
Наша жизнь песок и соль,
Пусть хоть так. Поем, как пели:
«Боже, только ты позволь
Нам верить!» [21]21
  Перевод Freyia
  Взято с www.stihi.ru/poems/2007/10/27/425.html


[Закрыть]