Текст книги "Маракотова бездна. Страна туманов (сборник)"

Автор книги: Артур Конан Дойл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Сэр, – заявил я, – ваш авторитет здесь непоколебим. Если вы пожелаете, чтобы атланты поклонялись вам как Богу, они с готовностью станут повиноваться.

– Док, вам удалось расправиться с бестией лучше, чем мне, – подавленно произнес Сканлэн. – Но почему этот парень не сообразил, чем вы занимаетесь? Когда я схватил пистолет, ему понадобилось меньше секунды, чтобы расправиться со мной.

– Думаю, все дело в том, что ты пытался сразиться с ним в материальной плоскости. Я же вызвал его на поединок в области духовной, – задумчиво ответил доктор. – Подобные происшествия учат человека смирению. Только тогда, когда ты сталкиваешься с чем-то по-настоящему могущественным, начинаешь понимать, насколько ограничены твои возможности. Мне был дан неплохой урок. Будущее покажет, насколько я его усвоил.

Так закончились наши невероятные приключения. Вскоре после этих событий мы решили отправить послания на поверхность. А еще через некоторое время покинули колонию атлантов при помощи стеклянных шаров, наполненных левигеном.

Доктор Маракот поговаривает о возвращении. Существуют некоторые области в ихтиологии, о которых он желает получить более достоверную информацию. Сканлэн вернулся в «Мерибанк», и, как я слышал, получил повышение по службе и женился на одной милой девушке. Поэтому и слышать не желает об очередном погружении. Что касается меня, то я получил в подарок от Океана самую прекрасную жемчужину и мне не нужно ничего больше…

Страна туманов

Глава 1,
в которой наши специальные уполномоченные начинают работу

Имя великого ученого, профессора Челленджера, используется в популярной литературе самым неподходящим, даже неуместным образом. Излишне смелый автор сознательно ставил его в невозможные романтические ситуации, чтобы посмотреть, как профессор будет реагировать. Реакция не заставила себя долго ждать. Челленджер подал иск за клевету, предпринял неудачную попытку запретить публикацию книги, устроил скандал на Слоун-стрит {60}60
  …Слоун-стрит… – Улица в центральной части Лондона.


[Закрыть], дважды лично грозил автору расправой. В результате профессор потерял место лектора в Лондонской школе субтропической гигиены. В остальном все обошлось гораздо спокойней, чем можно было ожидать.

Кажется, профессор Челленджер подрастерял былой напор. Его могучие плечи немного согнулись, в широкой, как лопата, черной ассирийской бороде появились седые клочки. Глаза смотрели уже не так агрессивно, улыбка перестала быть самодовольной. Он уже не рычал на оппонентов. Но никто из окружающих не сомневался: профессор все еще опасен. Вулкан в его груди не затух, а лишь притих на время. Постоянное грохотание в любой момент грозило вызвать новое извержение. Жизнь многому научила Челленджера, и он стал более восприимчив к ее урокам.

На профессора повлияло определенное событие, заставив его измениться. Этим событием стала смерть его жены. Маленькая слабая женщина, словно птица, свила гнездо в сердце этого большого человека. Он же, как это часто случается с сильными людьми, окружил ее заботой и отдавал ей всю свою нежность. Во всем уступая мужу, миссис Челленджер, как все милые, тактичные женщины, получала взамен гораздо больше. Когда она умерла от острой пневмонии, которая была осложнением после гриппа, сильный человек потерял точку опоры и заметно сник.

Тем не менее профессору удалось подняться. Он встал на ноги с грустной улыбкой, как отправленный в тяжелый нокдаун боксер, готовый к новым схваткам с Судьбой. Однако это был уже другой человек, и, если бы не его дочь Энид, ученый, возможно, никогда бы не оправился от удара. Именно Энид, зная, каким образом можно зажечь увлекающуюся натуру отца, подсовывала ему интересную информацию и любопытные факты, пока в душе профессора вновь не проснулся интерес к жизни. Только когда Челленджера вновь стали волновать споры, а в сердце запылала былая ненависть к представителям прессы и он снова стал позволять себе оскорбительные замечания в адрес окружающих, Энид почувствовала, что отец на пути к выздоровлению.

Энид Челленджер была замечательной девушкой и заслуживает особого описания. Унаследовав черные, цвета воронова крыла, волосы отца, голубые как небо глаза и белоснежную кожу матери, Энид выглядела потрясающе. Девушка была очень спокойной, но обладала необычайно сильным характером. С самого раннего детства она была поставлена перед выбором: либо противостоять воле отца, либо уступить, сломаться и стать покорной игрушкой в его сильных руках. Энид удавалось настаивать на своем в мягкой и гибкой манере. Такое поведение доказало свою эффективность: девушка не перечила отцу, когда тот был не в духе, и добивалась своего, когда к профессору возвращалось хорошее настроение. Позднее, посчитав, что постоянное напряжение слишком утомительно, Энид решила заняться собственной карьерой. Она периодически писала заметки для прессы. Со временем ее имя стало довольно известным на Флит-стрит. Неоценимую помощь Энид оказал старинный товарищ ее отца – мистер Эдвард Мэлоун.

Мэлоун оставался все тем же ирландцем атлетического вида, выигравшим когда-то международный чемпионат по регби. Но жизнь изменила и его, сделала более вдумчивым и смягчила характер. Мэлоун навсегда повесил футбольные бутсы на гвоздь. Может быть, его мышцы и потеряли былую силу, а суставы стали менее гибкими, зато мысли приобрели невиданную прежде глубину и цепкость. Юноша умер, его место занял настоящий мужчина. Внешне Мэлоун почти не изменился: лишь усы стали немного гуще, плечи шире, а над бровями появились легкие морщинки – послевоенная обстановка и проблемы нового мира оставили свой след. Что касается прочего, то Мэлоун сделал себе имя в журналистике и в какой-то мере в литературе. Он оставался холостяком, хотя многим его нынешнее положение казалось зыбким: одним легким движением маленьких пальчиков мисс Энид Челленджер могла увлечь его под венец. Естественно, мисс Челленджер и Мэлоун поддерживали дружеские отношения.

Это случилось в октябре, воскресным вечером. Фонари только начинали мерцать сквозь густую пелену тумана, с раннего утра окутывавшую Лондон. Квартира профессора Челленджера в Виктория-Вест-гарденс была наполнена шумом невидимого из окон уличного транспорта – расположенное неподалеку скоростное шоссе давало о себе знать. Профессор Челленджер сидел в кресле, вытянув к камину толстые, немного искривленные ноги. Его руки были глубоко спрятаны в карманах брюк. Профессор был одет с некоторой эксцентричностью, которая свойственна гению: рубашка со свободным воротником, темно-бордовый вязаный галстук и черный бархатный пиджак. Все вместе, включая окладистую бороду, создавало облик стареющего художника, представителя богемы. Рядом, уже готовая к выходу, сидела его дочь. Шляпа-котелок, короткое черное платье и все те модные безделушки, которыми так увлекаются женщины, не могли скрыть ее природную красоту. Тем временем Мэлоун со шляпой в руках ожидал у окна.

– Думаю, что пора выходить, Энид, – сказал он. – Уже почти семь.

Мэлоун и Энид совместно готовили серию статей о религиозных течениях в Лондоне и каждое воскресенье, вечером, делали вылазку, чтобы подготовить материалы для следующего выпуска газеты.

– До восьми еще долго, Тэд. У нас в запасе уйма времени.

– Садитесь, сэр, садитесь! – загремел Челленджер, пощипывая бороду. Это было явным сигналом того, что он начинает выходить из себя. – Ничто так не раздражает меня, как человек, который маячит за спиной. Возможно, это атавизм, но страх того, что тебя проткнут сзади кинжалом, мешает собраться с мыслями. Ради бога, положите свою шляпу. Над вами ореол человека, который вечно опаздывает на поезд.

– Все дело в журналистской привычке, – ответил Мэлоун. – Если ты не успеешь вскочить в уходящий поезд, то останешься ни с чем. Даже Энид начинает это понимать. Но сейчас вы правы: у нас достаточно времени.

– Куда вы отправляетесь? – задал вопрос Челленджер.

Энид раскрыла записную книжку.

– Мы уже побывали в семи местах: Вестминстерском аббатстве, церкви Святой Агаты, соборе на Тюдор-плейс. А также в католической церкви в Вестминстере, пресвитерианской {61}61
  …пресвитерианской… –Пресвитериане (от греч. presbyteros – старец, старейшина) – последователи протестантского вероучения, возникшего в Англии в XVI веке; выступают за независимую от государства «дешевую церковь», отвергают власть епископа и признают лишь пресвитера – своего выборного руководителя.


[Закрыть]на Энделл-стрит и унитарной {62}62
  …унитарной… – Унитарии (от лат. unitas – единство) – последователи протестанского вероучения, отвергавшего церковный догмат о Троице, учение о грехопадении и таинства; преследовались и католиками, и ортодоксальными протестантами; в XVII веке обосновались в Англии. Унитарием в юности, после того, как порвал с католицизмом, и до того, как стать спиритуалистом, был и А. Конан Дойл: «В широком смысле я был унитарием, за исключением того, что к Библии я относился более критично, чем обыкновенно свойственно унитариям» (Конан Дойл А. Воспоминания и приключения: Пер. с англ. // Конан Дойл А. Мир, полный приключений. – М.: Вагриус, 2003. – С.39).


[Закрыть]на Глостер-сквер. Сегодня нам предстоит нечто необычное. Мы должны будем познакомиться со спиритуалистами {63}63
  …спиритуалистами. –Спиритуалисты (от лат. spiritus – душа, дух) – приверженцы мистического учения, основанного на вере в посмертное существование душ умерших и возможность непосредственного контакта с ними людей-«медиумов»; возникло в середине XIX века в США. Практика спиритических сеансов включала вызывание духов умерших в непрямое «общение» с ними, а также демонстрацию физических эффектов типа столоверчения, гадания на блюдцах и т. п. Основные положения спиритуализма закреплены «Декларацией принципов», принятой в 1899 году Национальной спиритуалистской ассоциацией церквей, созданной в Чикаго в 1893 году. О Конан Дойле как активном участнике спиритуалистского движения, историке и теоретике спиритуализма – см. вступ. статью в томе I наст. изд. и комментарии к т. XIII.


[Закрыть].

Челленджер фыркнул, как разъяренный буйвол.

– В таком случае на следующей неделе вам предстоит отправиться в приют для буйнопомешанных, – сказал он. – Мэлоун, вы хотите сказать, что эти несчастные имеют собственную церковь?

– Я пытаюсь это понять, – ответил Мэлоун. – Перед тем как взяться за дело, я всегда тщательно изучаю факты. У спиритуалистов более четырехсот зарегистрированных церквей по всей Великобритании.

Теперь Челленджер зафыркал, как целое стадо буйволов:

– Кажется, не существует предела человеческой глупости. Гомо сапиенс? Гомо идиотикус! К кому они обращают молитвы, к духам?

– Именно это мы и хотим выяснить. Нам обещали предоставить полную информацию. Должен добавить, что разделяю ваши взгляды. Но недавно мне на глаза попались высказывания Аткинсона из госпиталя Святой Марии. Вы знаете его. Он восходящая звезда в хирургии.

– Слышал о нем, специалист по болезням позвоночника.

– Да, это он. Очень рассудительный и уравновешенный человек. Его считают крупным специалистом в области психических исследований – так называют новую науку, которая имеет дело со спиритическими явлениями.

– Тоже мне наука!

– По крайней мере, так полагают многие. Аткинсон принимает спиритизм всерьез. Я консультировался с ним, когда искал литературу. Знаете, что он сказал о спиритуалистах? «Пионеры человеческой расы», – таково было его определение.

– Этим пионерам место в Бедламе {64}64
  …в Бедламе… – Бедлам (англ. Bedlam от Bethlehem – Вифлеем) – название дома для умалишенных в Лондоне, первоначально – больница им. Марии Вифлеемской.


[Закрыть], – зарычал Челленджер. – А литература? Что за литературой они пользуются?

– Очередной сюрприз. Аткинсон заявил, что в его распоряжении более пятисот томов. Но он жалуется, что его библиотека оставляет желать лучшего. Книги по спиритизму, кроме английского, издаются на французском, немецком и итальянском языках.

– К счастью, глупцы существуют не только в старой доброй Англии. Чудовищная бессмыслица.

– Ты читал что-нибудь об этом, папа? – спросила Энид.

– Читать об этом? При всем моем желании у меня нет времени на изучение такой галиматьи. Что за вздор ты несешь, Энид?

– Извини, но ты говоришь с такой убежденностью. Мне показалось, что тебе что-то известно.

Челленджер повернул крупную голову и яростно уставился на дочь.

– Человеку, обладающему логическим мышлением и первоклассным интеллектом, нет необходимости углубляться в очевидную бессмыслицу. Должен ли я досконально изучать математику, чтобы доказать несостоятельность человека, который утверждает, что дважды два равно пяти? Должен ли я снова заняться изучением физики, если кучка глупцов уверяет, что письменный стол может воспарить в воздух вопреки законам гравитации? Неужели нужно прочитать пять сотен томов, чтобы разобраться в том, в чем запросто разбирается заурядный полицейский, когда на глаз определяет: мошенник перед ним или честный человек. Мне стыдно за тебя, Энид.

Энид весело рассмеялась.

– Папа, не стоит больше на меня сердиться. Я сдаюсь. Честно говоря, я испытываю те же чувства, что и ты.

– Тем не менее, – вступил в разговор Мэлоун, – некоторые далеко не глупые люди не столь категоричны. Не думаю, что вы станете высмеивать Лоджа {65}65
  …Лоджа… – Вильям Джозеф Лодж (1851–1940) – английский ученый, физик и химик. «Несчастье, постигшее его друга сэра Оливера Лоджа, ускорило бурную эволюцию Конан Дойла. В сентябре 1915 года Рэймонд, сын Лоджа, был убит в окопах. До сих пор ученый относился к спиритизму несколько сдержаннее, чем Конан Дойл, теперь же, ища утешения в горе, он обратился к известной даме-медиуму, миссис Осборн Ленард. Как большинство медиумов того времени, миссис Ленард поддерживала связь с потусторонним через посредство некоего духа, некой невидимой субстанции, которая вещала ее устами. Для тех, кто верил, такие духи служили точкой соприкосновения двух миров; для скептиков подобные проявления были не более как попыткой медиума говорить измененным голосом. В помощницах у миссис Ленард была молодая индианка по имени Фида. Не прошло и нескольких дней после гибели Рэймонда, как Лодж и его жена стали получать послания через миссис Ленард и Фиду. Эти послания, как утверждал Лодж, содержали сведения о его сыне, которых миссис Ленард по обычным каналам добыть никак не могла. Потрясенный Лодж слушал, как Рэймонд – голосом Фиды – описывает свою новую, загробную жизнь в стране, которую называет Саммерленд – Летняя. В том мире, по словам Рэймонда, есть те же привычные удобства, что и дома, включая, если кто желает, сообщалось в одном из его посланий, виски и сигары. “Тут имеются лаборатории, где производят всевозможные вещи. Не такие, как вы делаете, из твердой материи, а из сущностей, из эфира, из газа”. Лодж с женой находили большое утешение в этих рассказах. В Англии столько семей испытывают подобное горе! Он счел своей обязанностью поделиться с другими. Написал и выпустил книгу “Рэймонд, или Жизнь и смерть – примеры, подтверждающие посмертное сохранение памяти и эмоциональных привязанностей”. Успех этой книги – за три года двенадцать переизданий – показал, что многие в Англии готовы принять идею мира духов, где их близкие продолжают существовать почти так, как прежде. Имя известного химика и научный стиль изложения придавали убедительность высказанным суждениям: “Раз мы удостоверились в бессмертии одного обычного индивида, – заключил он, – значит, мы можем утверждать это обо всех”. Как раз то, что хотела слышать Англия». (Сташауэр Д. Рассказчик: Жизнь Артура Конан Дойла: Пер. с англ. // Иностранная литература. – 2008. – № 1. – С. 72–73).


[Закрыть], Крукса {66}66
  …Крукса… – Вильям Крукс (1832–1919) – английский физик и химик, исследовал электрические разряды в газах, открыл (1861) таллий. Крукс – сторонник и пропагандист спиритуализма – был одним из тех авторов, которые привели молодого Конан Дойла к вере в загробную жизнь: «‹…› как раз в это время я вступил в Общество оккультных исследований, занимая ныне среди его членов ведущее положение. У меня самого было мало опыта общения с потусторонним, а моя философия материалиста, выраженная в “Письмах Старка Монро” (роман А. Конан Дойла, вышедший в 1893 году – А. К.), которые были написаны как раз под конец нашей жизни в Норвуде, была так сильна, что подорвать ее было не очень-то легко. Однако, читая год за годом великолепную литературу по оккультным наукам и опыту общения с потусторонним, я все больше и больше убеждался в силе спиритуализма, а также в легкомыслии, полном отсутствии достоинства и точных знаний, характерных для подхода его оппонентов. Религиозная сторона вопроса меня пока не волновала, но я все сильнее и сильнее чувствовал, что доказательства в пользу этого феномена, подтвержденные такими людьми, как сэр Уильям Крукс, Баррет, Рассел Уоллес, Виктор Гюго и Цельнер, так убедительны, что мне нечего возразить в ответ на скрупулезно записанные ими наблюдения. “Это невероятно, но это правда”, – сказал Крукс, и этот афоризм, казалось, в точности выражает мою пробуждающуюся веру» (Конан Дойл А. Воспоминания и приключения… – С. 122–123).


[Закрыть]и других.

– Не стройте из себя идиота, Мэлоун. Каждый большой ум имеет слабые стороны. Это своего рода реакция на набивший оскомину голос разума. Ты вопреки доводам здравого разума даешь слабину перед агрессивной, всепоглощающей бессмыслицей. Вот что произошло с этими уважаемыми мужами. Нет, Энид, я не читал их замечаний и не собираюсь этого делать. Если мы усомнимся в старых истинах, то как нам двигаться дальше? Ответы на все без исключения вопросы подсказывает опыт, английский закон и универсальное здравомыслие европейцев.

– Ты прав, – согласилась Энид.

– Однако, – продолжил Челленджер, – должен признать, что существуют некоторые спорные моменты. – Профессор понизил голос, а его большие серые глаза с грустью уставились в пустоту. – Мне известны случаи, когда самый мощный интеллект, включая мой собственный, не в силах дать вразумительный ответ.

Мэлоун насторожился:

– О чем вы говорите, сэр?

Челленджер колебался. Он, кажется, боролся с самим собой. Профессор, без сомнения, желал облегчить душу, но в то же время откровения болезненно ранили его. Затем, резко махнув рукой, он начал рассказ:

– Я никогда не говорил тебе об этом, Энид. Это слишком, слишком… личное, и от того не менее абсурдное. Мне было стыдно за свое потрясение. Но этот случай показал, что даже самого уравновешенного человека можно легко застать врасплох.

– Неужели?

– Это случилось после смерти моей жены. Вы были с ней знакомы, Мэлоун, поэтому понимаете, чем для меня стала ее смерть. На следующую ночь после кремации… ужасно, Мэлоун, ужасно. Я видел, как дорогое маленькое тело опускается все ниже и ниже. Лязгнула металлическая дверь. Языки пламени поглотили ее…

Рыдания стали сотрясать сильное тело профессора. Он закрыл глаза руками.

– Не знаю, зачем рассказываю вам об этом. Пусть мой рассказ послужит предупреждением. В ту ночь, ночь после кремации, я сидел в холле. Она находилась рядом со мной, – профессор кивнул в сторону Энид. – Бедная девочка заснула прямо в кресле. Вы бывали в нашем доме в Ротерфилде, Мэлоун? Помните огромный холл? Я сидел напротив камина. В комнате царил полумрак. Мрак царил и в моих мыслях. Мне следовало отправить Энид в постель, но она лежала, откинувшись в кресле, и я не захотел будить ее. Стрелки часов показывали час ночи. Полная луна светила сквозь оконные стекла. Я сидел, полностью погруженный в свои мысли. Неожиданно раздался непонятный шум.

– Да, сэр?

– Поначалу шум был тихим, едва уловимым. Затем стал громким и более отчетливым. Раздавался ритмичный стук: тук, тук, тук. Вдруг случилось нечто такое, что заставляет доверчивых людей создавать легенды и верить в них. Вы, должно быть, знаете, что моя жена стучалась в дверь особым образом: костяшками пальцев она отбивала незатейливую мелодию. Со временем я стал узнавать о том, что она рядом, услышав постукивание пальцев. Тогда мне показалось – да, в тот момент мои чувства были невероятно напряжены, а мысли подавлены, – что раздался знакомый ритм. Я не мог определить, откуда доносится звук. Можете представить, с каким напряжением я пытался это сделать. Постукивание раздавалось откуда-то сверху, с чердака. Я потерял ощущение времени. Загадочный стук продолжался.

– О папа, почему ты не рассказал мне об этом?

– Помнишь, я разбудил тебя и попросил посидеть тихо рядом со мной?

– Да, прекрасно помню.

– Мы долго сидели в тишине, но более ничего не происходило. Таинственный стук прекратился. Конечно, это была галлюцинация. Источником звука могли быть насекомые, которые завелись в дереве, или плющ, шелестевший снаружи. Мой воспаленный мозг сам воссоздал знакомый ритм. Подобным образом все мы превращаемся в доверчивых глупцов. Это событие открыло мне глаза. Я понял, почему даже самого умного человека могут ввести в заблуждение его собственные эмоции.

– Но откуда вы знаете, сэр, что это не была ваша жена?

– Абсурд, Мэлоун, абсурд. Я же говорил, что видел, как пламя поглотило ее тело. Что могло от нее остаться?

– Ее душа, сэр.

Челленджер грустно покачал головой.

– Когда тело распалось на элементы, дым поднялся в воздух, от нее осталась лишь горстка серого пепла. Это конец, дорогой друг. Она сыграла свою роль, сыграла прекрасно. Смерть подвела финальную черту, Мэлоун. Разговоры о душе являются ничем иным, как пережитком анимизма {67}67
  …анимизма… – Анимизм (от лат. anima – душа) – в первобытных религиях система верований о наличии у животных, растений и предметов независимого начала – души.


[Закрыть]пещерного человека. Это суеверие, миф. Как физиолог заявляю: человека можно заставить совершить злодеяние или превратить в праведника путем манипуляций с сосудами мозга. Посредством несложной операции я способен превратить доктора Джекилла в мистера Хайда {68}68
  …превратить доктора Джекилла в мистера Хайда. – Речь идет о героях психологического романа Р. Л. Стивенсона «Странная история д-ра Джекилла и м-ра Хайда» (1886), где воплощенное зло мистер Хайд – второе «я», двойник доктора Джекилла.


[Закрыть]. Другой добьется того же воздействием на психику. Алкоголь также подойдет для этой цели. Наркотики не менее эффективны. Абсурд, Мэлоун, абсурд! Утро никогда не наступит… Впереди нас ждет ночь, вечная ночь… долгий отдых для усталого путника.

– Грустная философия.

– Лучше грустная, чем фальшивая.

– Вероятно. Воспринимать окружающий мир таким, каков он есть – признак зрелости. Я не стану возражать. Мой разум утверждает, что вы правы.

– Но мои инстинкты утверждают обратное! – всхлипнула Энид. – Нет, нет, никогда я не смогу в это поверить. – Энид обхватила руками бычью шею отца. – Неужели, папа, после смерти от твоего могучего интеллекта и выдающегося характера будет не больше пользы, чем от сломанного будильника?

– Четыре ведра воды и мешок соли, – улыбнулся Челленджер и осторожно разъединил крепкие объятия дочери. – Вот из чего состоит твой отец. Тебе стоит смириться с этим. Сейчас без двадцати восемь. Если сможете, возвращайтесь, Мэлоун, и расскажите о своих приключениях среди сумасшедших.

Глава 2,
в которой описан вечер в странной компании

Романтические отношения между Энид Челленджер и Эдвардом Мэлоуном не вызовут интереса у читателя лишь потому, что совершенно не интересны автору. Невидимый, но всесильный инстинкт продолжения рода характерен для всех молодых представителей человеческой расы. В данном повествовании нам предстоит иметь дело с материями менее распространенными и более возвышенными. Отношения, которые связывали Энид и Мэлоуна, упомянуты только для того, чтобы подчеркнуть, насколько тесными и по-настоящему товарищескими они были. Если человеческая порода улучшилась, по крайней мере, в англо-кельтских странах, то во многом благодаря тому, что отношения между молодыми людьми обоих полов освободились от ханжества и превратились в открытое и честное товарищество.

Искатели приключений на такси проехали вдоль Эджвер-роуд {69}69
  …Эджвер-роуд… – Улица в центральной части Лондона.


[Закрыть]и свернули в одну из боковых улочек под названием Хелбек-террас. Впереди, за скучным рядом кирпичных домов виднелось отверстие. Потоки света вырывались сквозь открытую арку и освещали окрестности. Машина остановилась. Таксист открыл дверь.

– Это и есть церковь спиритуалистов, сэр, – произнес он. Затем, получив чаевые, добавил немного сиплым голосом человека, которому приходится работать при любых погодных условиях: – Сплошное надувательство. – Облегчив таким образом свою совесть, таксист уселся за руль. Секундой позже красный огонек, который отбрасывал задний фонарь автомобиля, исчез в густых сумерках.

Мэлоун засмеялся:

– Глас народа, Энид. Вот вам мнение общественности.

– Наше мнение не слишком отличается.

– Да, но мы готовы их услышать… Клянусь Юпитером, нам придется немало попотеть, чтобы проникнуть внутрь.

Перед входом в церковь собралась толпа. Мужчина, который стоял на верхней ступеньке крыльца, знаками просил собравшихся разойтись.

– Извините, друзья. Мне очень жаль, но мы не можем позволить этого. Нам уже дважды делали предупреждения из-за тесноты. – Мужчина попробовал пошутить: – Никогда не слышал, чтобы подобные проблемы возникали у ортодоксальных {70}70
  …ортодоксальных… – Ортодоксальный (от греч. orthodoxos – правоверный) – неуклонно придерживающийся какого-либо направления, учения, мировоззрения.


[Закрыть]конфессий {71}71
  …конфессий. – Конфессия (лат. confessio – исповедание) – особенность вероисповедания в пределах определенного религиозного учения, а также объединение верующих, придерживающихся этого вероисповедания.


[Закрыть]. Нет, сэр, нет.

– Я приехала из Амерсмита! – раздался скорбный вопль. Луч света упал на взволнованное лицо одетой в черное женщины с маленьким ребенком на руках.

– Вы прибыли к ясновидящей, мэм? – участливо спросил привратник. – Я запишу ваше имя и адрес, миссис Деббс проведет сеанс с вами бесплатно. Это эффективнее, чем пробовать свое счастье среди толпы, ожидая, когда до вас дойдет очередь. Миссис Деббс уделит внимание только вам. Нет, сэр, не стоит ничего показывать… Что это, пресса? – Привратник схватил Мэлоуна за локоть. – Вы сказали «пресса»? Пресса бойкотирует нас, сэр. Если сомневаетесь, взгляните на список церковных служб в субботнем выпуске «Таймс». Из газет вы никогда не узнаете о существовании спиритуализма… Какое издание вы представляете, сэр? «Дейли газетт»… Хорошо, хорошо, вы можете войти. Юная леди с вами? Статья о нас? Вот это да! Следуйте за мной, сэр, не отставайте. Увидим, что можно для вас сделать. Запирай дверь, Джо! Успокойтесь, друзья, и расходитесь. Ничего не поделаешь! Когда у нас появится помещение побольше, ждем вас снова. Нет, мисс, пожалуйста, сюда.

Привратник провел нас вдоль улицы по узкой аллее к небольшой двери, над которой горел красный фонарь.

– Я должен буду поместить вас на сцене. В зале не осталось мест.

– Как мило! – воскликнула Энид.

– У вас будет прекрасный обзор, мисс. Если повезет, вы сможете услышать несколько слов медиума. Те, кто находится ближе, имеют больше шансов. Нет, сэр, сюда…

Молодые люди оказались в небольшой не очень чистой комнате с грязно-белыми стенами, сплошь увешанными шляпами и плащами. Сухощавая, сурового вида женщина в очках, из-за которых поблескивали глаза, грела над огнем костлявые руки. Рядом в традиционно английской позе, спиной к камину, стоял полный мужчина с бескровным лицом, рыжими усами и пытливыми светло-голубыми глазами. Здесь также были лысый коротышка в огромных очках в роговой оправе и очень красивый, атлетического сложения молодой человек в синем костюме.

– Остальные уже на сцене, мистер Пибл. Осталось лишь пять мест для нас с вами, – произнес толстый человек.

– Знаю, знаю, – ответил наш провожатый. При более ярком свете он оказался нервным, жилистым, сухощавым мужчиной. – Но это пресса, мистер Болсовер. «Дейли газетт», специальный репортаж… Фамилии журналистов: Мэлоун и Челленджер. А это наш президент, мистер Болсовер. Мисс Деббс из Ливерпуля – известная прорицательница. Мистер Джеймс. А высокий молодой джентльмен – мистер Харди Вильямс, наш энергичный секретарь. Мистер Вильямс собирает пожертвования в строительный фонд. Не спускайте глаз со своих карманов, если мистер Вильямс рядом.

Все засмеялись.

– Сбор денег будет позже, – с улыбкой произнес мистер Вильямс.

– Хорошая статья лучше любого пожертвования, – сказал коренастый президент. – Вам уже приходилось посещать наши собрания, сэр?

– Нет, – ответил Мэлоун.

– Уверен, что вы немного знаете о нас.

– Вы правы, совсем немного.

– Таким образом, нам стоит ожидать сурового разоблачения. Поначалу то, что здесь происходит, многими воспринимается с иронией. Ваша статья, вероятнее всего, будет забавной. Хотя не понимаю, что может быть забавного в появлении духа умершей жены. Все зависит от вкуса и знания. Если кто-то чего-то не знает, то как он может серьезно воспринимать неизвестное? Я не собираюсь никого обвинять. Когда-то мы все были такими. Я, например, работал в Бредлоу под началом Джозефа Мак-Кейба, до тех пор, пока старик отец не вытащил меня оттуда.

– И правильно сделал, – заметила медиум.

– Тогда я впервые почувствовал, что обладаю силой. Я видел отца так же отчетливо, как вас.

– Он был во плоти, как мы с вами?

– Я знаю не так уж много. Но хорошие медиумы добиваются потрясающих результатов…

– Время! – воскликнул мистер Пибл, бросив взгляд на часы. – Садитесь справа, миссис Деббс. Вы пойдете первой? За вами председатель, вы двое и я. Мистер Вильямс, отправляйтесь налево и начинайте пение. Нам понадобится небольшая разминка. У вас должно получиться…

Сцена была переполнена. Вновь прибывшим с трудом удалось протиснуться вперед под приветственный дружелюбный рокот. Мистер Пибл расталкивал и увещевал. На сцене появились два кресла, на которых примостились Энид и Мэлоун. Обстановка была им на руку: спрятавшись за спины окружающих, они могли свободно делать записи в блокнотах.

– Что ты об этом думаешь? – шепотом спросила Энид.

– Пока не впечатляет.

– Меня тоже, – сказала Энид. – Но все равно чертовски интересно.

Когда люди увлечены, они всегда вызывают интерес, согласны вы с ними или нет. Увлеченность собравшихся не вызывала сомнений. Зал был набит до отказа. Взглянув вниз, можно было увидеть плотные ряды обращенных к сцене лиц. Женщины доминировали, но мужчин тоже было немало. Лица не казались особенными, не отличались интеллектом, но светились здоровьем, честностью и здравым смыслом. Опытный глаз Мэлоуна немедленно выделил из толпы мелких торговцев: мужчин и женщин, приказчиков из магазинов, зажиточных ремесленников, домохозяек и немногочисленных молодых людей, которые явились сюда ради любопытства.

Тучный президент встал и поднял руку.

– Друзья, – произнес он, – мы должны были отказать огромному количеству людей, которые желали провести вечер с нами. Все упирается в размеры помещения. Мистер Вильямс будет рад пожертвованию любого из вас. На прошлой неделе мне пришлось заглянуть в гостиницу. Над окошком администратора висело объявление: «Чеки не принимаются». Здесь вы не услышите ничего подобного. Братья Вильямс работают по-другому.

Аудитория встретила шутку дружным смехом. Атмосфера в зале более соответствовала популярной лекции, чем церковной службе.

– Я хочу сказать еще пару слов, перед тем как усядусь на место. Я здесь не для того, чтобы разговаривать, а для того, чтобы сидеть и слушать. Мне хочется попросить вас об одолжении. Знаю, мою просьбу нелегко исполнить: спиритуалисты не должны приходить сюда ночью по воскресеньям. Я прошу освободить помещение для тех, кто желает задать вопросы. Вместо ночной службы вас ожидает утренняя. Для дела, которому мы служим, будет лучше, если к нам придут новые люди. Надеюсь, что все поняли. Господь отблагодарит вас. Дайте шанс другим. – Президент тяжело плюхнулся в кресло.

Мистер Пибл вскочил на ноги. Он, вероятно, был незаменимым человеком. Это был тип, который появляется в любом обществе и вскоре становится его диктатором. Тонкое лицо мистера Пибла восторженно светилось, словно через него проходила нить накаливания, или, скорее, целый пучок нитей. Электрические разряды, казалось, потрескивали на кончиках его пальцев.

– Гимн! – пронзительно закричал он.

Заиграла фисгармония {72}72
  …фисгармония.– Клавишный музыкальный инструмент, по форме напоминающий небольшое пианино, по звучанию – орган. Нем. Fisharmonium от греч. phỳsa – мехи – и harmonía – гармония.


[Закрыть]. Аудитория встала. Музыка оказалась звучной и ритмичной.

 
«Весть благая спустилась с небес.
Души ушедших вернулись,
Каждый умерший воскрес…»
 

При исполнении припева в голосах зазвенела истинная экзальтация:

 
«Мы празднуем вместе,
Радуемся и поем,
Могила опустела,
Смерть потеряла свое жало… {73}73
  Смерть потеряла свое жало… – Из Нового Завета, первого Послания Коринфянам апостола Павла: «Смерть! Где твое жало? Ад! Где твоя победа?» (15:55), – который в свою очередь цитирует Ветхий Завет, Книгу пророка Осии (13:14).


[Закрыть]»
 

Да, прихожане казались искренними и убежденными. Они мало чем отличались от прихожан других конфессий. Тем не менее, глядя на них, Энид и Мэлоун испытывали сожаление. Как печально стать жертвой беззастенчивых мошенников, которые эксплуатируют самые святые чувства. Что знают эти люди о холодных, незыблемых законах науки? Несчастные, увлеченные, честные, обманутые простаки!

– А сейчас, – воскликнул мистер Пибл, – мы попросим мистера Монро, который прибыл из Австралии, прочитать молитву!

Странного вида человек с клочковатой бородой и блуждающими горящими глазами поднялся с места и несколько секунд не отводил взгляда от пола. Затем он начал читать: очень просто, буднично, без затей. Мэлоун записал первое предложение: «Небесный отец, мы слишком невежественны, чтобы постичь тебя. Нам остается лишь умолять о благодати».

Вся молитва была проникнута духом смирения. Энид и Мэлоун обменялись одобрительными взглядами.

Затем прозвучал еще один гимн, уже не такой зажигательный, как первый. Председатель объявил, что мистер Джеймс Джонс из Северного Уэльса впадет в транс и выскажет мысли своего покровителя Аляша из Атлантиды.

Мистер Джеймс Джонс, решительный и проворный молодой человек в полинявшем костюме, выскочил вперед. Постояв минуту-другую в глубоком раздумье, он вдруг сильно задергал плечами и стал вещать. Если бы не застывший взгляд остекленевших глаз, никто бы не подумал о том, что вещал кто-то другой, а не мистер Джонс из Северного Уэльса, собственной персоной. Следует заметить, что поначалу дрожал только мистер Джонс, но через некоторое время задрожали все присутствующие в зале.

Дух из Атлантиды оказался невероятным занудой. Он бубнил такие банальности, нес настолько бессмысленный вздор, что Мэлоун, не удержавшись, прошептал Энид, что если Аляш являлся типичным представителем расы атлантов, то гибель Атлантиды вполне заслуженна. Наконец, после того, как мистер Джонс, мелодраматически дернувшись напоследок, вышел из транса, на ноги вскочил председатель. Порывистость его движений показывала, что он никоим образом не опасается возвращения тугодума-атланта.

– Сегодня нас ожидает сюрприз! – воскликнул председатель. – Миссис Деббс – широко известная ясновидящая из Ливерпуля. Она щедро наделена способностями, о которых упоминал еще святой Павел. Возможность общаться с духами – одна из них. То, что должно произойти, подчинено законам, которые, к сожалению, нам недоступны. Для того чтобы все прошло успешно, необходима благожелательная атмосфера. Миссис Деббс потребуется ваша добрая воля и молитвы, которые помогут вступить в контакт с теми, кто находится на светлой стороне и готов почтить нас своим присутствием.

Президент уселся на место. Раздались вежливые аплодисменты. Миссис Деббс поднялась со стула. Она оказалась очень высокой, бледной, с орлиным носом и ясными глазами, которые сверкали из-за стекол очков в золотой оправе. Миссис Деббс некоторое время разглядывала исподлобья аудиторию, к чему-то прислушиваясь.

– Вибрации! – наконец закричала она. – Мне необходимы позитивные вибрации. Пусть заиграет музыка!

Фисгармония загудела: «Иисус возлюбленный моей души». Зачарованная аудитория замерла. Зал был слабо освещен, и в углах колыхались мрачные тени. Медиум продолжала стоять с опущенной головой, словно прислушиваясь. Вдруг она подняла руку. Музыка немедленно стихла.

– Сейчас, собственной персоной… Вовремя! – воскликнула миссис Деббс, обращаясь к невидимому собеседнику. Затем повернулась к аудитории. – Чувствую, что сегодня не самые подходящие условия. Я постараюсь. Они также приложат все усилия. Но сначала я должна поговорить с вами.

И она стала говорить. Бормотание, которое доносилось изо рта миссис Деббс, казалось абсолютной бессмыслицей. Пространная речь представляла собой набор обрывочных фраз, лишенных какой-либо связи. Мэлоун отложил карандаш: записывать бред лунатика не представлялось возможным. Увидев нескрываемое отвращение во взгляде Мэлоуна, спиритуалист, который сидел рядом с ним, наклонился и прошептал:

– Она пытается настроиться. Это не так-то просто. Все зависит от вибраций. Ах, вот, началось!

Медиум прервала монолог на полуслове. Ее длинные руки с торчащими указательными пальцами вытянулись вперед. Она указывала на престарелую женщину, которая сидела во втором ряду.

– Вы! Да, вы, в шляпе с красным пером. Нет, нет, не вы. Полная леди впереди. Да, вы. За вашей спиной появился дух. Это мужчина, рослый мужчина, около шести футов. Высокий лоб, глаза… голубые или серые. Длинные, до подбородка, каштановые усы. Вы узнаете его?