Текст книги "Тайна особняка на Даффодил-Террас"

Автор книги: Артур Конан Дойл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

VIII

Она волновалась, смущалась, была в явной растерянности. Девушка пришла к родителям поделиться радостью. Во время прогулки она повстречала мистера Хенгиста; он изменил маршрут, пошел рядом с ней, заговорил очень серьезно и, в своей странной, отрывистой манере, сделал ей вдруг предложение. Он ведь человек добрый, щедрый; девушка была убеждена, что когда-нибудь он по-настоящему ей понравится. Что ж, ангел несчастий сложил свои крылья по крайней мере на эту ночь. Тучи рассеялись; казалось, развеялся и мерзкий туман финансовой катастрофы. В ярко-красном кирпичном доме воцарилось праздничное настроение.

И все же денег не было. Предполагалось, что источником будущих доходов должен стать жених, но тут же начались всевозможные проволочки, затруднившие путь к спасению. У Хенгиста был столь переменчивый характер, что невозможно было угадать, от чего он обратится в бегство. Уже после первого разговора о деньгах отцу стало ясно, что здесь – зыбкая почва. Едва узнав, что вместе с невестой он не получит состояния, Хенгист растерялся, заговорил о жизненных ошибках и дурных предчувствиях, после чего заявил, что считает себя обманутым, и удалился, оставив всех с ощущением, что с помолвкой покончено. Есть такой тип состоятельных господ: они полагают, будто богатства должны стекаться к ним просто из уважения к их персоне.

Дня три или четыре о Хенгисте не было слышно; затем он объявился как ни в чем не бывало, и далее о деньгах уже ни словом не обмолвился. От Хенгиста следовало теперь скрывать финансовые трудности: он любил громогласно провозглашать, что банкроты внушают ему ужас, поскольку покрыты плесенью разложения, и вполне заслуживают быть ею съеденными. После чего выражал гордость от сознания, что его будущий тесть – столь солидный и состоятельный господин, и надежду на то, что со временем они объединят капиталы и начнут творить чудеса в финансовом мире. Эта тема для Хенгиста оставалась главной: только ее и развивал он сидя у камина, с отвращением отзываясь о ком-то разорившемся и в жизни ничего не достигшем.

С горестью и трепетом в сердцах слушали его родители. Право же, эти люди заслуживают сочувствия – к кому могли бы обратиться они за поддержкой? Даже девушка оставалась в полнейшем неведении относительно грозившей опасности: о своих трудностях родители лишь туманно намекали. Затем случилось еще одно затруднение, грозившее сделаться окончательным. В течение недель супруги оттягивали час расплаты, однако Хенгист стал проявлять чрезвычайную медлительность во всем, что касалось свадебных приготовлений. Сначала он решил, что отправится на север страны, чтобы продать там дома и земли; другими словами, готов будет не ранее чем через два месяца – в лучшем случае, шесть недель. Воздействовать на него упреками или иными аргументами было небезопасно: человек этот обладал слишком капризным нравом. В своем сияющем домишке на Террас он стал бывать все реже, а затем и вовсе отправился в Лондон, чтобы обзавестись новым жилищем и, как сам он сказал, уладить все дела перед свадьбой.

IX

Расплату за безобразия сына удалось отсрочить посредством обязательства вернуть деньги в течение трех недель. Джаспер Браун, человек деловой и практичный, согласился до тех пор не передавать дело в суд. Но ясно было, что для надвигающейся беды – это слабая преграда.

Одной рукой судьба, казалось, протягивала несчастным спасительную соломинку, другой – грозила громом и молнией. И ни единого просвета не видели для себя супруги в безвыходной ситуации. Несчастные, страждущие души!

Им бы толику пылкой юношеской предприимчивости – но нет: привычка к несчастьям сделала этих людей неповоротливыми. Сквозь мрак судьба гнала их вперед ко дню расплаты – за грехи, которые вряд ли можно было счесть их собственными. С той же скоростью приближался и счастливый день. То и дело стал появляться уладивший дела Хенгист – возбужденный, радостный, но – как никогда исполненный отвращения к жалким, раздавленным судьбою банкротам. И девушка сияла счастьем: она уже видела в конце темного тоннеля свет, который нес избавление ей и родителям. Оставшись наедине со своими темными предчувствиями, родители так и не нашли в себе сил рассказать дочери о том, что Немезида уже занесла над ними свою карающую десницу. Так проходил день за днем.

Все это время жених, будучи человеком весьма бережливым, как богачу и положено, жил у них, поскольку собственного дома здесь уже не имел. Хозяева выделили ему лучшую комнату и старались во всем угодить – надеясь, что продолжаться такое будет недолго.

– Не могли бы вы дать за дочерью немного денег? – иногда грустно спрашивал он будущего тестя. – Фунтов пятьсот, триста, двести – хотя бы сто?

И отцу приходилось отказывать – под смехотворным предлогом о якобы взятых обязательствах, раз за разом обещая, что к дочери его состояние перейдет после его смерти. До дня свадьбы оставалось три недели; до карающего удара Немезиды – день-другой!

Все это время миссис Джой неустанно молила Джаспера Брауна о новой отсрочке, чем лишь укрепляла его решимость стоять на своем: самоуничижение в денежных делах, как известно, к добру не ведет. Оно является признанием в слабости, сигналом возможной опасности. В кратком ответе Джаспер Браун недвусмысленно заявил, что «запахивает карманы» и не намерен ждать более ни часа. Подобная неблагодарность показалась ему тем более отвратительной, что исходила от человека, слывшего состоятельным. Свое веское слово теперь должен был сказать закон. Немезида медленно приближалась.

X

Субботний вечер. Миссис Джой печально сидит у камина; остальные ушли и вернутся к ужину. Суббота всегда изнурительна – это день нескончаемых увещеваний и просьб. Но вот, кажется, преодолены все препятствия: миссис Джой сидит у огня одна. Раздается стук в дверь. Она тяжело вздыхает: предстоит непредвиденное сражение – а казалось, что сегодня все позади. Женщина устало выходит – и видит двух плохо выбритых, слегка затасканных детин: вид их говорит сам за себя. Ярко-красные шарфы, тяжелые трости – этого достаточно. Мы-то с вами хорошо знаем, кто эти люди, по каким поручениям они являются. Несчастная женщина догадалась о цели визита, прежде чем взяла в руки лист официальной бумаги. Люди шерифа явились сюда, чтобы описать все имущество. Эти двое оказались вежливы и по-своему предупредительны: они решили не усугублять лишними неудобствами для хозяйки свою и без того неприятную миссию.

В первую минуту разум, казалось, оставил миссис Джой; потом мысль заработала с новой силой. Что можно было сделать, какой шаг предпринять? Оставались считанные минуты: остальные могут вернуться в любой момент. Прислуга отсутствует: то ли в саду, то ли во дворе – не видит позора. Значит, в доме больше ни души: только она – и посланники с прозаической миссией. А у нее в наличности двадцать фунтов, или около того – сумма столь же ничтожная, как и двадцать пенсов. Но в доме больше денег, несравненно больше! И рядом – никого, кто бы мог помочь. Сам вид подручных шерифа, которые теперь ожидали в холле, перепугал женщину до полусмерти. Мысль об официальной процедуре, которая должна была вот-вот начаться, обручем сжала ей сердце. Женщина выпросила у суровых эмиссаров несколько минут отсрочки; содрогаясь от ужаса, она бросилась к себе в комнату, надеясь, что судьба в последний момент предложит ей какую-нибудь соломинку.

В минуту кризиса, когда человек прижат к стене, зная, что у ворот его поджидают кровожадные волки, в голову ему лезут самые противозаконные мысли – более того, напоминают о себе со всей возможной назойливостью. Совсем недавно Хенгист получил какие-то проценты от сдачи дома внаем, но в Лондон отправился поздно, застал закрытыми банки и привез всю сумму обратно, наверняка не взяв ее с собой на прогулку. Деньги – золото и банкноты, – по всей вероятности, лежат наверху, в лучшей спальне дома, в его саквояже… Не станем судить слишком строго бедную женщину, сломленную судьбой. Вспомнив о зловещих фигурах, что маячат перед ней почти уже в качестве хозяев дома; об ужасных мыслях, вызываемых посланниками такого рода; о тех, кто в эту самую минуту спокойно возвращался домой; о счастливой свадьбе, которая может не состояться, о черном отчаянии, поселившемся в ее сердце, подавив ясность взгляда и совесть. Вспомним все это – и, если так уж необходимо осудить слабую женщину, поднимающуюся по ступенькам, проникнемся к ней по меньшей мере сочувствием.

XI

Ну вот, уж и полегчало: ушли ужасные помощники шерифа. Но передышка будет короткой: домашние уже возвращаются с прогулки, и двое из них очень веселы и возбуждены. Проходит вечер, наступает воскресное утро и вместе с ним – церковная служба, на которой они вместе присутствуют. И лишь в конце воскресного дня мистер Хенгист несется вниз с ужасным воплем: он ограблен, разорен, и всех призовет к ответу.

Поднимается обычный в таких случаях шум. Появляется полиция: обыск, осмотр, расспросы. Триста фунтов – большая потеря. Кто в таких случаях первым оказывается под подозрением? Прислуга. Всех слуг вызывают наверх. И вот разнесчастная Сюзанна или Мэри Энн является на допрос. Она всхлипывает – что само по себе весьма подозрительно. Выясняется, что шкатулка была открыта вторым ключом; его нигде не могут найти – пока где-то между кухней и моечной не находят маленький ключик «брама», который миссис Джой тут же опознает. Сюзанна (а может быть, Мэри Энн) отправляется в заключение…

В течение всего этого времени миссис Джой не произнесла ни слова: она словно окаменела, взор ее холодный, безразличный. Она превратилась в воплощение Немезиды и была исполнена решимости роль свою сыграть до конца, чего бы ей это ни стоило. Миссис Джой вела себя мужественно: подобные сцены в респектабельном семействе выглядят отвратительно. Когда все было кончено и похитительницу препроводили в участок, хозяйка поднялась к себе наверх.

Мистер Хенгист был на грани безумия, он сидел в своей комнате и стенал о своих утраченных сокровищах. Мистер Джой отвел дочь в соседнюю комнату и устало поведал ей все, о чем она до сих пор не подозревала. Он сказал ей, что устал от борьбы. Все должно закончиться уже через день-другой. Больше он сопротивляться не в силах. И лучше будет, если она узнает обо всем сразу. Только что случившееся несчастье лишь приближает финал. Рассказ отца потряс девушку; однако она попыталась утешить его – мол, все будет хорошо, главное, не падать духом. Ах, эти увещевания: сколь сладостны они, столь и бесплодны. Счастливый день когда-нибудь наступит, но пока он так далек…

Девушка отправляется в гостиную, где ее избранник оплакивает утраченные деньги. Она принимается подбадривать и его: кто знает, вдруг деньги еще найдутся?.. Поначалу он раздражителен и капризен. Но как устоять перед нежным голосом и милым личиком? Хенгист, человек в сущности жизнерадостный, очень скоро поддался на уговоры: стоит ли действительно так убиваться из-за нескольких гиней? Осталось-то их у него ничуть не меньше. Завоевав первый плацдарм, девушка стала продвигаться дальше. Она сама навела его на разговор о причинах родительской опечаленности, и осторожно открыла всю правду, рассказав об опасности, которая нагрянет, возможно, уже завтра.

– Лучше будет, если вы узнаете об этом сейчас, – сказала она. – Я сама услышала новость лишь нынешним вечером. Я думала, что наша семья богата – оказалось, отнюдь нет. Было бы несправедливо, если бы вы стали ее членом, не зная правды. Думаю, самое правильное было бы – освободить вас от всяких обязательств.

Такая прямота Хенгиста несколько обескуражила. Сам он вполне мог заявить о разрыве, но чтобы девушка предложила ему свободу – это было невообразимо. Жених засомневался. Сначала он решил, будто здесь кроется какая-то хитрость. Затем обиделся: что плохого он сделал, почему она так дурно о нем думает? Мы говорили уже: характер его был переменчив и противоречив. Позабыв о финансовых потерях, он ощутил вдруг прилив щедрости и готовность предложить родителям невесты любую помощь, какая только понадобится.

XII

Словно камень свалился у нее с души: она поспешила к отцу. Тот встретил известие спокойно: сильные чувства – радость, горе – оставили его окончательно.

– Ты спасла нас, – сказал он. – Ты наш ангел. Поди наверх, сообщи это своей бедной матери: она приняла случившееся куда ближе к сердцу, чем мы.

Ангел-дочь поцеловала отца в лоб и пожелала ему оставаться в добром расположении духа.

– Мы все еще будем счастливы. Нас ждут радостные дни, – сказала она и стала подниматься по ступенькам.

Эхо слов ее, казалось, застыло в воздухе. Вечер несчастий остался позади, и естественно было ждать первых лучей забрезжившего рассвета. У них вновь появилась надежда на счастье. Утомительны бессонные ночи, стоило ли удивляться, что миссис Джой задержалась в постели, решив отдохнуть немного и днем? Дочь осторожно, на цыпочках ступила в комнату, не желая тревожить мать. Уже стемнело, в комнате царил полумрак. Женщина спала крепко, в этом не оставалось сомнения. Однако даже в темноте девушка заметила на столе записку с подписью. Она приблизилась к кровати. Темная фигура в своем повседневном платье лежала так неподвижно, что… Дочь бросилась к матери и все поняла.

Нетрудно догадаться, что привлекло чумазую ораву тем утром в понедельник к ограде ярко-красного кирпичного особняка. В тот день здесь появились коронер, поверенные, полицейские. Особенного расследования и не потребовалось. Обычная в таких случаях склянка с резким запахом служила более чем ясным объяснением случившегося. Наконец из комнаты вышел доктор – и изложил собственную версию происшедшего.

Никаких сомнений дело не вызывало. Разве что содержание записки хозяева скрыли от этих джентльменов, ибо в ней было признание – последний возглас разбитого сердца и сломленного духа.

«В минуту временного помрачения рассудка…» – нередко эта газетная формулировка служит лишь утешением родственникам, сраженным горем. В данном случае, однако, нам придется отнестись к этим словам с полной серьезностью. И сам дом – заброшенный, приходящий в упадок – идеальная сцена для нашего повествования. Он весь во власти увядания: достаточное основание, чтобы усомниться, будто намечавшаяся свадьба была здесь сыграна.

1895 г.