Текст книги "Дорога к морю"

Автор книги: Артур Кларк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Музыка, звучавшая здесь, принадлежала всем эпохам и культурам. В какой-то момент воздух сотрясли барабаны, которые можно было услышать и в первобытных джунглях, когда мир был совсем юным; а мгновением позже зазвучали тонкие переливы четвертных тонов, исполненные благодаря высочайшим достижениям сложнейшей электронной техники. Звезды с любопытством смотрели с ночного неба на веселящихся под ними людей, но никто не обращал на звезды внимания и совсем не думал о времени.

Брент успел перетанцевать со многими, прежде чем увидел Ирадну. Она выглядела красавицей, жизнь в ней буквально выплескивалась через край, лицо светилось. Ирадна не очень-то спешила присоединиться к Бренту, проблема выбора перед ней не стояла – у девушки отбоя не было от кавалеров. Но вот они закружились в танце, и Брент почувствовал удовольствие от мысли, что Джон, должно быть, стоит сейчас и мрачно наблюдает за ними откуда-нибудь из толпы. Музыка на время замолкла, и Ирадна сказала, что хочет чуточку отдохнуть. Брент был тоже не прочь устроить себе маленький перерыв, и они уселись под большим деревом, наблюдая с расслабленной отстраненностью за неудержимым потоком жизни, что била вокруг ключом.

Сладкое очарование вечера нарушил Брент. Он знал, что когда-нибудь должен был у нее спросить, и сейчас был самый удобный случай.

– Ирадна,– сказал он,– почему ты избегаешь меня?

Она посмотрела на него невинными, широко открытыми глазами.

– Брент,– ответила девушка,– зачем ты говоришь такие злые слова? Ты ведь знаешь, что это неправда. И вообще, откуда в тебе столько ревности? Не считаешь же ты, что я все время должна ходить за тобой?

– Нет, конечно,– чуть слышно ответил Брент и подумал, что ведет себя очень глупо. Но раз уж разговор начат, надо было его довести до конца.– Видишь ли, когда-то тебе придется выбрать одного из нас. Если ты будешь это откладывать, то рискуешь остаться ни с чем, как две твои тетушки. Ирадна запрокинула голову и весело рассмеялась; видимо, ее позабавила мысль, что когда-нибудь она может сделаться старой и некрасивой.

– Ну, если ты такой нетерпеливый,– сказала она,– то уж Джон-то совсем другой. Ты видел, что он мне подарил?

– Нет,– упавшим голосом произнес Брент.

– Ты такой наблюдательный, что не заметил этого ожерелья?

На груди Ирадны, нанизанное на тонкую золотую цепочку, светилось целое созвездие драгоценных камней.

– Вещь красивая, но, в общем-то, ничего необычного,– сообщил ей на это Брент.

Ирадна загадочно улыбнулась и пальцами притронулась к ожерелью. В ту же секунду воздух наполнился музыкой, сперва смешавшейся с танцевальной, а затем заглушившей ее.

– Видишь,– с гордостью сказала она,– теперь, куда бы я ни пошла, музыка всегда будет со мной. Джон сказал, что здесь музыки на несколько тысяч часов, и ничего не записано по два раза. Правда, здорово?

– Возможно,– с затаенной досадой ответил Брент,– но все это давно устарело. Каждый когда-то таскал с собой подобные штуки, а потом, когда на Земле не осталось ни одного тихого места, все это пришлось запретить. Ты представь, какой получится хаос, если все мы будем такое носить!

Ирадна с сердитым видом отодвинулась от него.

– Ты всегда завидуешь тому, чего сам не умеешь делать. «Устарело, хаос»… А сам-то ты мне хоть что-нибудь подарил? Все, я ухожу. И не вздумай идти за мной!

Брент так и остался сидеть с разинутым ртом, ошеломленный ее бурной реакцией. Затем крикнул вдогонку:

– Эй, Ирадна, я не хотел…– Но девушка уже исчезла из виду.

Брент двинулся прочь от веселящейся в амфитеатре толпы. Настроение у него резко упало. Причина ее гневного взрыва была ясна. Все, что он ей сказал, ну, может быть, чересчур язвительно, было правдой, а нет ничего более раздражающего, чем правда. Подарок Джона – пусть искусный, но нисколько не оригинальный, интересный лишь потому, что сейчас такие уже не делают.

Но одна фраза Ирадны не давала ему покоя. А действительно, он хоть что-то ей когда-нибудь подарил? У него не было ничего, кроме картин, но сам он их не считал удачными. Да и Ирадна не проявляла к ним ни капельки интереса, хотя Брент не однажды предлагал ей самые лучшие. Трудно было объяснить даме сердца, что он вовсе не портретист и не будет даже пытаться ее нарисовать. Вот этого она ни за что не могла понять и сильно на юношу обижалась. Брента обычно вдохновляла природа, но он никогда не копировал то, что видел. Когда какая-нибудь из его картин бывала завершена (что время от времени случалось), ее название часто становилось единственным ключом к пониманию того, что послужило для картины толчком.

Вокруг по-прежнему гремела танцевальная музыка, Но Брент утратил к ней всякий интерес. Зрелище веселящихся людей стало ему почему-то невыносимо. Бренту захотелось выбраться из толпы, а единственное тихое место, о котором он вспомнил, находилось внизу у реки, за светящейся полосой мха, посаженного незадолго до праздника.

Он сидел у самой кромки воды, бросал в воду ветки и смотрел, как их уносит течением. Время от времени кто-нибудь проходил мимо, но гуляющие обычно шли парами и не замечали его. Брент бросал на них завистливые взгляды, мрачно размышляя над тем, что ничего-то у него в жизни не получается.

В конце концов, думал он, было бы даже к лучшему, если бы Ирадна выбрала не его, а Джона и Брент остался бы один на один со своим горем. Но она не выказывала ни малейших признаков того, что предпочитает одного другому. Может она просто развлекается за их счет, как считают некоторые тот же старый Йохан, к примеру. Хотя, возможно, она просто не в состоянии выбрать. Наверное, нужно, мрачно решил Брент, чтобы кто-то из них двоих совершил нечто действительно из ряда вон выходящее, чего другой повторить не сможет.

– Привет,– раздался тоненький голосок за спиной. Он обернулся и посмотрел через плечо. Маленькая девочка лет восьми смотрела на него, слегка склонив набок голову, как любопытный воробышек.

– Привет,– без энтузиазма откликнулся он.– Почему ты не смотришь, как танцуют?

– А почему ты не танцуешь? – тут же откликнулась она.

– Я устал,– сказал юноша, надеясь, что это покажется ей достойным предлогом.– И вообще, тебе не стоило бы тут бегать одной. Ты можешь заблудиться.

– Я и заблудилась,– радостно заявила она, усаживаясь на берег с ним рядом.– И мне это нравится.

«Интересно, из какой она деревни?» – подумал Брент. Хорошенькая девчушка, но выглядела бы гораздо лучше, если бы ее личико не было перемазано шоколадом. Похоже, его одиночеству наступил конец.

Она уставилась на него с той естественной прямотой, которая вызывает в людях смущение и которая уходит навеки, когда кончается детство.

– А я знаю, что с тобой,– внезапно сообщила она. – Вот как? – откликнулся Брент с вежливым скептицизмом.

– Ты влюблен!

Брент выронил из руки ветку, которую хотел бросить в реку, и повернулся, чтобы взглянуть на свою мучительницу.

Она смотрела на него с таким торжественным сочувствием на лице, что за секунду вся его мрачная жалость к себе самому испарилась в приступе смеха. Она, кажется, обиделась, и молодой человек быстро взял себя в руки.

– Как ты догадалась? – спросил он с нарочитой серьезностью.

– Я читала об этом,– восторженно сообщила она. – А однажды я видела пьесу, и там человек тоже пришел к реке и сидел ну совсем как ты, и потом он в нее прыгнул. В этот момент заиграла ужасно красивая музыка.

Брент задумчиво посмотрел на развитого не по годам ребенка и ощутил облегчение от того, что она не жила в их деревне.

– Извини, что не могу организовать музыку,– серьезно сказал он.– Но в любом случае речка здесь недостаточно глубока.

– Дальше она глубже,– объяснила девочка,– это только речка-ребенок, и она не вырастет, пока не выйдет из леса, Я видела из флайера.

– А что с ней делается потом? – спросил Брент, которого ни в малейшей степени не интересовал этот разговор, но он был благодарен за то, что тема его стала более отвлеченной.– Я полагаю, она впадает в море?

Девчушка издала недостойное маленькой леди возмущенное фырканье.

– Конечно нет, глупый. Все речки по эту сторону холмом впадают в Великое озеро. Оно такое же большое, как море, но настоящее море находится по другую сторону холмов.

Брент плохо разбирался в географических деталях своего нового местожительства, но понимал, что ребенок прав. Оман был менее чем в тридцати пяти километрах к северу, отделенный от них грядой невысоких холмов. В двухстах километрах от побережья лежало Великое озеро, дававшее жизнь землям, некогда бывшим пустыней до тех пор, пока инженеры-геологи не изменили сам континент.

Гениальный ребенок тем временем сооружал карту из прутиков и терпеливо передавал знания своему довольно тупому ученику.

– Мы вот здесь,– говорила она,– а здесь река и холмы, а озеро вон там, около твоей ноги. Море идет вот так. И я тебе скажу один секрет.

– Какой же?

– Никогда не догадаешься.

– Да, наверно, не догадаюсь.

Ее голос понизился до доверительного шепота:

– Если идти вдоль побережья – это недалеко отсюда, то придешь в Шастар.

Брент попытался принять потрясенный вид, но не сумел.

– Не думаю, чтобы ты о нем слышал! – воскликнула она, глубоко разочарованная.

– Извини, – ответил Брент, – я полагаю, это был город и, кажется, я про него где-то слышал, но ведь городов было так много – и Карфаген, и Чикаго, и Вавилон, и Берлин всех просто не запомнишь. И в любом случае их уже нет.

– Вот и не так. Шастар все еще здесь.

– Ну, некоторые из городов сохранились, и люди часто их посещают. Примерно в девятистах километрах от моего старого дома был когда-то довольно большой город, который назывался…

– Шастар не просто какой-то город, – таинственно перебила его девочка. – Мой дедушка рассказывал мне о нем он там бывал. Он вовсе не разрушен, и там полно чудесных вещей, которых больше ни у кого нет.

Брент внутренне улыбнулся. Покинутые города Земли были местами, о которых ходили легенды в течение многих веков. Прошло четыре… нет, почти пять тысяч лет с тех пор как Шастар был оставлен. Если здания в нем все еще стоят, что, конечно, вполне возможно, все ценное из них исчезло много веков назад. Наверное, дедушка придумывал всякие волшебные сказки, чтобы развлечь ребенка. Брент вполне понимал его.

Не чувствуя его скептицизма, девочка продолжала болтать. Брент только наполовину прислушивался к ее словам, вставляя вежливые «да», «нет» или «подумать только!». Внезапно наступила тишина.

Он поднял взгляд и увидел, что его собеседница с раздражением смотрит на просеку между деревьев.

– До свидания,– коротко сказала она.– Я должна спрятаться где-нибудь в другом месте – вон идет моя сестра.

Она исчезла так же внезапно, как и появилась. «Да, ее семье, должно быть, с ней нелегко»,– решил Брент. Но в любом случае надо было отдать девочке должное – она развеяла его меланхолию.

Спустя несколько часов он осознал, что она сделала для него гораздо больше.

Саймон опирался на дверной косяк, наблюдая за проходящим мимо народом, когда к нему подошел Брент. Люди обычно изрядно ускоряли шаги, проходя мимо двери Саймона, потому что он славился неудержимой болтливостью, и если ему случалось заполучить жертву, то ей было уже не вырваться раньше чем через час. Крайне редко кто-нибудь заходил к нему добровольно, как это сейчас сделал Брент.

Беда Саймона состояла в том, что он обладал великолепным умом, но был слишком ленив, чтобы им пользоваться. Возможно, ему повезло бы больше, родись он в более энергичный век; а так, все, что он мог делать в Чалдисе,– это оттачивать свой ум за счет других, таким образом приобретая известность, но не популярность. Но он был совершенно незаменим, потому что являлся кладезем знаний.

– Саймон,– без предисловий начал Брент.-Я хочу узнать подробнее о местности, где мы живем. Карты почти ничего об этом не говорят – они слишком новые. Что было здесь раньше, в старые времена?

Саймон поскреб свою жесткую, как проволока, бороду

– Не думаю, что между «сейчас» и «раньше» есть какие-то существенные различия. А какое время тебя интересует?

– Например, время городов.

– Ну, деревьев тогда было поменьше. Здесь, наверное находились сельскохозяйственные угодья, используемые для получения пищи. Ты видел машину, которую откопали, когда строили амфитеатр? Она, должно быть, очень старая – даже не электрическая.

– Да,– нетерпеливо ответил Брент,– я видел ее. Но расскажи мне о городах поблизости. Судя по карте, в нескольких сотнях километров к западу по побережью был город, называемый Шастар. Ты знаешь что-нибудь о нем?

– А, Шастар,– пробормотал Саймон; он явно тянул время. – Очень интересный город. Я думаю, у меня даже где-то есть картинка. Подожди минутку, я сейчас.

Он исчез в доме и появился лишь минут через пять. За это время он произвел широкий библиотечный поиск, хотя человек из книжных веков вряд ли догадался бы об этом по его действиям. Все знания, которыми располагал Чалдис, содержались в металлическом ящике метр на метр; он вмещал в атомарных моделях эквивалент миллиарда печатных томов. Почти все знания человечества и вся сохранившаяся литература скрывались здесь.

Это было не просто пассивное хранилище мудрости, при нем имелся и свой помощник-библиотекарь. Когда Саймон передал свое требование неутомимой машине, поиск пошел вглубь, слой за слоем, по почти бесконечной сети цепей. Потребовалась лишь доля секунды, чтобы найти нужную информацию, поскольку он сообщил название и примерную дату. Затем он расслабился, так как мысленные образы хлынули в его мозг под легким самогипнозом. Знания останутся при нем всего на несколько часов – вполне достаточно для его цели – и затем сотрутся. Саймон не имел никакого желания забивать свой организованный ум ненужными вещами, ведь для него вся история подъема и падения больших городов являлась лишь историческим эпизодом, не представляющим особой важности. Да, эпизод был интересным, но он принадлежал прошлому, которое исчезло безвозвратно. Брент по-прежнему терпеливо ждал, когда Саймон появился из дома с выражением мудрости на лице.

– Картинок я не нашел,– сообщил он,– видимо, жена опять устраивала уборку. Но я расскажу тебе то, что я смог вспомнить о Шастаре.

Брент устроился поудобнее; разговор, похоже, получился долгим.

– Шастар был одним из самых последних городов, построенных человеком. Ты, конечно, знаешь, что города появились в человеческой культуре довольно поздно – примерно двенадцать тысяч лет назад. Они занимали все более важное положение, и число их росло в течение нескольких тысяч лет, пока наконец в них не скопились миллионы людей. Нам очень трудно представить себе, что значит жить в местах, где одна сплошная пустыня из стекла и камня и ни травинки на километры вокруг. Но города были необходимы, прежде чем транспорт и система коммуникаций не сделались совершенными,– ведь людям приходилось жить рядом, чтобы выполнять всякие сложные операции по торговле и производству, от которых зависела их жизнь.

Огромные города начали исчезать тогда, когда воздушный транспорт стал универсальным. Угроза нападения в те далекие, варварские времена тоже стала причиной их расселения. Но в течение длительного периода…

– Я изучал историю того времени,– вставил Брент не вполне правдиво.– Я знаю все о…

– …в течение долгого времени оставалось еще много небольших городов, которые существовали скорее благодаря культурным, чем коммерческим связям. Население в них достигало нескольких тысяч, и они продержались еще несколько веков после падения городов-гигантов. Вот почему Оксфорд, Принстон и Гейдельберг все еще что-то значат для нас, тогда как города много крупнее их – просто ничего не значащие названия. Но даже малым городам был вынесем приговор, когда изобретение интегратора дало возможность любому самому малому сообществу производить без усилии все, что нужно для цивилизованной жизни.

Шастар построили тогда, когда технически уже не было никакой необходимости в городах, но раньше, чем люди осознали, что культура городов подходит к концу. Кажется, его задумали как произведение искусства, спроектировали как одно целое, и те, кто там жил, в основном были художниками в той или иной области. Но существование его длилось недолго; в конечном итоге жители покинули город.

Саймон внезапно умолк, словно задумался о тех далеких веках, когда люди открыли дорогу к звездам и мир разорвался надвое. По этой дороге ушел цвет человеческой расы, остались немногие; и поэтому казалось, что история на Земле подошла к концу. В течение тысячи лет изгнанники изредка возвращались в Солнечную систему, горя желанием рассказать о чужих солнцах, о далеких планетах и об огромной империи, которая однажды подчинит себе всю Галактику. Но существует препятствие, которое не может преодолеть ни один даже самый быстроходный корабль; и препятствие это встало между Землей и ее странствующими детьми: у них становилось все меньше и меньше общего. Оттого корабли прилетали все реже и реже, пока наконец интервал между их появлениями не достиг нескольких поколений. Саймон не слышал о прибытии кораблей в течение последних трехсот лет.

Редко когда приходилось подгонять его в разговоре, но Брент сказал:

– Меня больше интересует сам город, чем его история. Ты думаешь, он все еще стоит?

– Как раз к этому я и подхожу.– Саймон вздрогнул, отвлеченный от своих мыслей.– Конечно, город стоит; тогда строили надежно. Но могу я спросить, с чего это ты им вдруг заинтересовался? В тебе что, пробудилась тяга к археологии? О, думаю, я догадался, в чем дело.

Брент прекрасно знал, что бесполезно что-либо скрыть от профессионального болтуна, сующего нос в чужие дела, каким был Саймон.

– Я подумал,– попытался он оправдаться,– там могут еще оставаться какие-то интересные вещи, которые стоило бы отыскать, несмотря на то что прошло столько времени.

– Пожалуй, мне тоже следовало бы его как-нибудь посетить,– сказал Саймон с сомнением.– Город ведь совсем близко. Но как ты собираешься до него добираться? Флайер деревня тебе не выделит, а пешком туда не дойдешь, это заняло бы не меньше недели.

Однако именно это Брент и намеревался сделать – добраться до города пешком. И в течение последующих нескольких дней он всячески намекал соседям, что предпочитает ставить перед собой лишь такие задачи, осуществление которых связано с преодолением трудностей. То есть необходимость приходилось возвести в добродетель.

Приготовления Брента производились в атмосфере сугубой секретности. Он не хотел распространяться о своих планах: а вдруг кому-нибудь из тех, кто имеет право на пользование флайером, вздумается увидеть Шастар раньше его. Ведь нет ничего более унизительного, чем добраться до Шастара, затратив неделю пути, только ради того, чтобы увидеть приветствующего тебя соседа, у которого путешествие заняло всего десять минут.

С другой стороны, Бренту представлялось чрезвычайно важным, чтобы вся деревня и особенно Ирадна понимали, какие исключительные усилия он прилагает. Правду знал только Саймон, но он ворчливо согласился помалкивать. Брент надеялся, что ему удалось отвлечь внимание от своей настоящей цели благодаря его разговорам об области восточнее Чалдиса, где тоже находились несколько важных археологических реликвий.

Количество еды и снаряжения, необходимых для двух-трехнедельного путешествия, было поистине ошеломляющим, и первые же расчеты привели Брента в мрачное настроение. Он чуть было не предпринял попытку выпросить или взять взаймы флайер, но не было никакой гарантии, что просьба его будет удовлетворена, а отказ наверняка означал бы провал всего предприятия. Однако совершенно невозможно унести на себе все необходимое для путешествия.

Для любого человека, принадлежащего к менее автоматизированной эпохе, решение проблемы было бы абсолютно очевидно, но Брент пришел к такому решению не сразу. Летающие машины уничтожили все прочие виды сухопутного транспорта, кроме одного, самого старого и самого универсального из всех существующих,– а именно лошадей.

В Чалдисе было шесть лошадей – небольшое количество для поселения такого размера. В некоторых деревнях лошадей было больше, чем людей, но в той, где жил Брент, возможностей для верховой езды было мало. Сам Брент ездил верхом два или три раза в жизни, да и то понемногу.

Жеребец и пять кобыл находились в ведении Тригора, сварливого маленького человечка, у которого не осталось другого интереса в жизни, кроме животных. Он не принадлежал к самым выдающимся умам Чалдиса, но, казалось, был абсолютно счастлив, управляя частным зверинцем, в котором содержались собаки разных пород, пара бобров, несколько обезьян, львенок, два медведя, молодой крокодил и другие животные, которыми обычно принято восхищаться, не подходя к ним близко. Единственная неприятность, омрачавшая его безмятежную жизнь, состояла в том, что пока ему не удалось приобрести слона.

Тригор, когда к нему подошел Брент, стоял, облокотившись на ворота загона. С ним разговаривал незнакомец, который был представлен Бренту как любитель лошадей из соседней деревни. Сходство между этими двумя людьми, от манеры одеваться до выражения лиц, делало подобное представление совершенно ненужным.

Человек всегда чувствует неуверенность в присутствии специалиста своего дела, поэтому Брент обрисовал свою проблему довольно робко. Тригор серьезно выслушал его и долго молчал, прежде чем ответить.

– Любая подойдет, если знать, как с ними управляться,– медленно сказал он, показывая большим пальцем в сторону кобыл. Тригор с сомнением оглядел Брента.– Они, знаешь ли, как люди: если невзлюбят тебя, то с ними уже ничего не поделаешь.

– Это точно,– эхом откликнулся незнакомец с явным удовольствием.

– А вы научите меня, как с ними управляться?

– Может, да, а может, нет. Я помню одного паренька вроде тебя, он тоже хотел выучиться ездить верхом. Так лошади просто не подпускали его к себе. Не подпускали, и все тут. Он им не понравился.

– Лошади умеют разбираться в людях,– мрачно изрек второй лошадник.

– Это верно,– согласился Тригор,– ты должен их чувствовать. Тогда тебе не о чем беспокоиться.

Брент подумал, что в бесчувственных машинах преимуществ, пожалуй, побольше.

– Я не хочу ехать верхом,– решительно объяснил он. Я хочу, чтобы лошадь везла мое снаряжение. Или против этого она тоже станет возражать?

Его тонкий сарказм остался незамеченным. Тригор торжественно кивнул.

– С этим проблем не возникнет,– заверил он,– все они позволят вести себя в поводу – все, кроме Маргаритки, вот так. Ее-то ни за что не заставишь.

– Тогда, как вы думаете, не могу ли я взять на время одну из… ну, наиболее сговорчивых?

Тригор неуверенно переминался с ноги на ногу, раздираемый двумя противоречивыми желаниями. Ему было приятно, что кому-то понадобились его любимые животные, но он беспокоился, как бы им не причинили вреда. Любой ущерб нанесенный Бренту, имел гораздо меньшее значение.

– Ну,– начал он с сомнением,– сейчас это не слишком-то удобно…

Брент внимательнее посмотрел на кобыл и понял почему. Только одну из них сопровождал жеребенок, но было очевидно, что эта несправедливость скоро будет исправлена. Вот и еще одно осложнение, которого он не предусмотрел.

– Сколько времени ты будешь отсутствовать? – спросил Тригор.

– Самое большее, три недели, а скорее, уложусь в две.

Тригор быстро произвел в уме какие-то гинекологические подсчеты.

– Тогда ты можешь взять Солнышко,– заключил он,– С ней у тебя не будет проблем. Это самое покладистое животное из всех, что у меня когда-либо жили.

– Большое вам спасибо,– сказал Брент.– Я обещаю, что с ней все будет в порядке. Вы не могли бы нас представить друг другу?

– Не понимаю, почему я должен это делать? – добродушно ворчал Джон, подвешивая корзины к лоснящимся бокам Солнышка.– Тем более я даже не знаю, куда ты собрался и зачем.

Брент не мог ответить на последний вопрос, даже если бы хотел. В те моменты, когда к нему возвращалась способность разумно мыслить, он понимал, что ничего ценного он в Шастаре не найдет. На самом деле, трудно придумать что-нибудь, чего у людей теперь нет или чего бы они мгновенно не получили, если бы захотели. Само путешествие должно стать доказательством – самым убедительным, какое он только придумать,– его любви к Ирадне.

На нее, без сомнения, произвела впечатление его подготовка, а он уж постарался подчеркнуть те опасности, с которыми ему придется встретиться по дороге. Ночлег под открытым небом, простая, однообразная пища, опасность заблудиться и сгинуть по пути навсегда. Ну и дикие, кровожадные звери, живущие среди холмов и в лесу.

Старый Йохан, которому было плевать на традиции предков протестовал, считая, что недостойно приличному кузнецу иметь дело с таким пережитком первобытных времен, как лошадь. За это Солнышко слегка его укусила, выбрав удобный момент, когда Йохан наклонился, чтобы осмотреть ее копыта. Кузнец быстро приладил к сбруе целый набор корзин, куда Брент мог поместить все необходимое для путешествия – даже свои рисовальные принадлежности, с которыми он решительно отказался расстаться. Тригор тоже не остался в стороне и дал совет по поводу некоторых технических элементов упряжи.

Ранним утром все было готово к путешествию. Брент намеревался отправиться в путь как можно более скромно и слегка огорчился, когда на самом деле все так и вышло. Провожать его пришли только Джон и Ирадна.

В задумчивой тишине они добрались до конца деревни и перешли реку по изящному металлическому мосту. Затем Джон сказал с притворной ворчливостью:

– Не вздумай там сломать свою глупую шею,– пожал ему руку и ушел, оставив наедине с Ирадной. Это был очень великодушный поступок, и Брент оценил его.

Пользуясь тем, что хозяин занят, Солнышко принялась щипать травку на берегу. Брент неуклюже переступал с ноги на ногу, затем сказал не вполне искренне:

– Ну, мне, наверное, пора.

– Долго тебя не будет? – спросила Ирадна. Подарка Джона на шее у нее не было – возможно, он ей уже надоел. Брент вначале искренне понадеялся на это, но потом осознан, что вот так же быстро она может потерять интерес к любой вещи, которую он принесет для нее.

– Недели две, если все пойдет хорошо,– мрачно ответил он.

– Будь осторожен,– сказала она довольно легкомысленным тоном,– и не делай ничего опрометчивого.

– Я постараюсь,– заверил Брент, все еще не решаясь двинуться,– но иногда человек должен рисковать.

Бессвязный разговор мог тянуться бесконечно, но Солнышко решительно положила ему предел. Рука Брента с привязанным к ней поводком ощутила резкий рывок, и его потащило вперед. Юноша восстановил равновесие и собрался помахать Ирадне на прощание рукой, но та сама подбежала к нему, крепко поцеловала и исчезла в направлении деревни быстрее, чем он успел опомниться.

Она перешла на медленный шаг, когда Брент был уже далеко. Она могла вернуться, догнать его, но не стала этого делать. Странное, торжественное чувство, неуместное этим солнечным весенним утром, нахлынуло на нее. Очень приятно быть любимой, но в этом есть свои недостатки, если не думать только о настоящем моменте. На короткий миг Ирадна задумалась, справедливо ли она поступает по отношению к Джону, к Бренту, даже к себе самой. Ведь когда-то придется принять решение – его нельзя откладывать вечно. И все-таки она никак не могла решить, кого из юношей предпочитает, – и вообще, любит ли она кого-то из них.

Никто пока что не объяснил ей, а сама она еще не открыла для себя того факта, что, если задаешься вопросом – на самом ли деле ты влюблен или нет,– ответ будет всегда отрицательным.

За Чалдисом лес простирался на девять километров к востоку, затем переходил в огромную равнину протяженностью на весь континент. Шесть тысяч лет назад эта земля была одной из самых больших пустынь в мире, и ее благоустройство стало одним из первых достижений атомного века.

Брент намеревался двигаться на восток, пока не кончится лес, а затем повернуть на север, к нагорью. Согласно картам, когда-то гряду холмов пересекала дорога, связывая все города на побережье в одну цепочку, которая заканчивалась Шастаром. Было бы очень удобно следовать по этому пути, но Брент сомневался, что дорога вообще сохранилась.

Он держался ближе к реке, надеясь, что она не изменила свое русло с тех пор, как были созданы карты. Река служила ему и проводником, и дорогой через лес, а когда деревья росли слишком густо, они с Солнышком всегда могли брести по мелководью. Лошадь не возражала против выбранного Брентом маршрута, к тому же здесь не было травы, которая могла бы отвлечь ее, и почти без понуканий она мерно трусила вперед.

После полудня лес стал редеть и вскоре остался позади. Брент вышел на открытую равнину.

Он сверился картой и заметил, что с тех пор, как она была составлена деревня сдвинулась на огромное расстояние к востоку. Но существовал проторенный путь на север, к низким холмам и дороге, которая вдоль них пролегала в древности и к которой он намеревался добраться к вечеру.

В этот момент возникли первые непредвиденные трудности технического характера. Солнышко, обнаружив вокруг весьма аппетитную траву, не могла воспротивиться желанию останавливаться через каждые три-четыре шага, чтобы перекусить. Брент был привязан к ее уздечке весьма коротким поводком, поэтому рывок в результате каждой остановки едва не выдергивал его руку из плеча. Тогда он удлинил поводок, но это лишь ухудшило дело, так как Брент вовсе потерял контроль над сотрудницей.

Брент животных любил, но вскоре ему стало ясно, что Солнышко просто злоупотребляет его мягким характером, Он терпел такое с километр, а затем направился к дереву, у которого были особенно тонкие и гибкие ветви. Солнышко осторожно, краем влажного карего глаза наблюдала, как Брент срезает тонкий упругий прут и напоказ затыкает ею за пояс. Затем она двинулась в путь с такой прытью, что он едва за ней успевал.

Как Тригор и говорил, она и вправду была потрясающе умным животным.

Холмистая гряда, к которой Брент направлялся, высотой была метров в семьдесят, с длинными, пологими склонами, Но на пути к вершине гряды оказалось множество мелкий холмиков и лощинок, которые приходилось преодолевать; поэтому солнце уже совсем клонилось к закату, когда они добрались доверху. На юге Брент увидел лес, который они не давно пересекли. Где-то там, в гуще деревьев, скрывался Чалдис, хотя юноша не мог сказать с точностью, в каком именно месте лежит деревня. Он с удивлением обнаружил, что не видит никаких следов большой просеки, сделанной людьми. К юго-востоку равнина простиралась, докуда видит глаз, ровное море травы кое-где разнообразили маленькие рощицы деревьев. На горизонте Брент увидел крошечные перемещающиеся точки и подумал, что там движется большое стадо диких животных.