Текст книги "Ставок больше нет"

Автор книги: Артур Каджар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

4

Пока он умывался холодной водой из-под крана и вытирал лицо полотенцем, зашла пожилая санитарка со скуластым лицом и немного раскосыми глазами. Поздоровавшись, она подошла к капельнице возле кровати и стала менять пластиковый пакет с жидкостью.

– Скажите, как она? – Габриэль смотрел, как ловко она управляется с краниками и длинными трубками.

Она бросила на него быстрый взгляд.

– Вам бы лучше с лечащим врачом поговорить. Зайдите к нему, пока не ушел домой, у него смена заканчивается скоро.

Кабинет врача был маленьким помещением, заставленным слева стеллажами с папками. Почти посередине расположился письменный стол, на котором горела лампа с черным металлическим абажуром, позади стола под стеной стояла узкая кушетка.

Врач, видимо, уже собирался уходить, так как на нем был вязаный бежевый свитер с высоким воротом, доходящим до небритого подбородка и щек. Он крепко пожал протянутую руку и показал на стул. Усевшись напротив и нацепив очки, он стал разбирать какую-то стопку бумаг. Габриэль впервые видел его без больничного халата, и он не производил впечатление высококлассного врача, каким он был, а скорее напоминал обычного добродушного человечка, которые встречаются каждый день, вполне еще молодого, с небольшим животиком, лысеющей головой и грустными глазами. Лицо его было озабоченным, и Габриэль молча ждал, страшась того, что может услышать. Наконец врач сказал:

– Я вчера собрал консилиум, мы все пришли к единому мнению, что хотя и положение ее стабильное, то есть тяжело стабильное, – уточнил он, – вполне вероятен наихудший сценарий.

У Габриэля перехватило дыхание. В глубине души он был уверен, что она идет на поправку.

– Конечно, можно оставить все как есть, история знает много таких удачных случаев. Теоретически человек может выйти из комы через неделю, месяц, год, а может никогда не выйти. Но в нашем случае, скорее всего, ожидание ни к чему хорошему не приведет.

Габриэль прочистил горло.

– Что за наихудший сценарий?

Осознав бессмысленность вопроса, он поправился:

– Сколько у нас есть времени, доктор?

– Не знаю. – Врач вздохнул. – Но желательно, чтобы мы были готовы к операции…

– Да, – перебил его Габриэль, – надо кое-что согласовать, и со дня на день мы оплатим операцию.

Врач вздохнул.

– Учитывая, что девочку крайне нежелательно будет транспортировать, мой коллега, израильский специалист, про которого я говорил, он готов сам прилететь, – врач развел руками, – операция исключительная, отсюда и такая цена…

Он потер переносицу большим и указательным пальцами.

– Я так понимаю, что у девочки, кроме бабушки с дедушкой, нет родных? Где ее отец? Его можно найти?

– Я уже наводил справки, – слова выдавливались из Габриэля с большим трудом. – Он ушел из семьи еще до рождения Софи. После ее рождения ни разу не навещал их.

– М-да-а… Девочке не везло с самого начала. Значит, придется брать разрешение на операцию у бабушки с дедушкой. Вы с ними обсуждали это? – Он поднял глаза поверх очков.

– Нет, – промолвил Габриэль, – об этом мы не говорили, я вообще надеялся, что обойдется без операции. Ведь оставался же шанс, вы сами говорили.

– Боюсь, теперь этого шанса нет, – тот снова вздохнул, – теперь у нее кома второй степени, так называемый сопор.

– Доктор, могу я вас попросить об одолжении? Не говорите им, пожалуйста, сколько стоит операция. Пусть хоть об этом у них голова не болит, наш фонд полностью покроет разницу между страховкой и стоимостью операции.

– Это вряд ли. – Врач помотал головой и встал. – Вы же должны знать порядок таких процедур. Этого никак не скрыть. Я подготовлю необходимые бумаги, а вас попрошу поговорить с ними, подготовить. Отдайте им вот это, – он протянул файл с документами. – Это их согласие на операцию, пусть прочитают. А это счет, куда следует деньги перечислить.

Габриэль сложил счет пополам и положил в кошелек. Они попрощались и Габриэль пошел в палату, сжав до боли в костяшках пакет с документами. «Наш фонд… в котором нет денег, да и фонда никакого нет». Он осторожно толкнул дверь и вошел в палату. Бабушка Софи о чем-то тихо разговаривала с санитаркой. Вскоре санитарка вышла.

Маленькая, немного сгорбленная старушка, в белой шерстяной кофточке, она неплохо держалась, несмотря на свалившееся на них горе. Габриэль это заметил еще несколько дней назад на похоронах. Ему трудно было смотреть ей в глаза, и он снял очки, потому что так все расплывалось. Он начал ей что-то говорить, и, когда она поняла, о чем идет речь, то слегка выпрямилась и прервала его:

– Почему вы так верите этим врачам? Сколько это будет стоить?

– Вам это не будет стоить ничего, мы все расходы берем на себя.

– Нет, мы не дадим нашего согласия.

Габриэль надел очки и недоуменно уставился на нее:

– Но почему? Из-за денег? Послушайте, фонды ведь существует именно для этого, мы…

Она замотала головой:

– Нет, дело не в этом. Софи выздоровеет, я молилась все эти дни Господу, и он услышал меня.

Она говорила почти шепотом, но с такой силой, что Габриэль начал понимать, что никакими доводами до нее не достучаться, но все же попытался:

– Давайте не будем сейчас ничего решать. Врач уже ушел, но вам нужно обязательно с ним поговорить, хорошо?

Старушка дотронулась до его руки:

– Молодой человек, мы вам очень благодарны за все, что вы делаете, правда. Но, пожалуйста, не нужно меня уговаривать, я уже все решила.

Ему ничего не оставалось, как попрощаться и уйти.

5

Утро было ясным и солнечным, каким оно бывает в особо морозные дни. Несколько небольших ярко-белых плотных облачка как будто вмерзли в ледяную синь неба. На улице уже было много машин, люди торопились делать последние новогодние приготовления, и Габриэлю потребовалось немало времени, чтобы добраться домой. От парковки до десятиэтажного многоквартирного дома было всего минут пять ходьбы, но он успел основательно продрогнуть и, как только переступил порог, быстро разделся и залез под душ.

Под горячими струями Габриэль чувствовал, как холод, напоследок покалывая тело мелкими иголочками, уходит, уступая место теплой истоме. Насухо вытершись, он надел халат, взял из холодильника бутылку пива и устроился на большом диване, включил на музыкальном центре Pink Floyd и, нацепив на голову наушники, взял в руки валявшийся на диване фолиант, открытой на книге пророка Осии.

Такая комбинация – пиво, неземная музыка и библейские тексты, написанные тысячи лет назад, – помогали ему расслабиться и принять верное решение. Но сейчас он во сне, уже в который раз, безуспешно выламывал камнем стекло красного Peugeot, пытаясь добраться до маленькой девочки на заднем сиденье и девушки, мертво навалившейся головой на руль.

Он очнулся через три часа, в маленькой квартирке-студии был полумрак. Тяжелые шторы не пропускали дневной свет, так и было задумано, потому что из-за ночных смен приходилось спать днем. Уже много лет работая по такому графику, он приучил себя спать днем, выпив пива или порцию-другую виски, задернув шторы и отгородившись от всех шумов либо берушами, каких у него набралась целая коллекция, довольно разнообразная, либо музыкой в наушниках. Когда же выпадал выходной день, Габриэль спал по три-четыре часа днем и столько же ночью.

В голову сразу стали лезть мрачные мысли, но он щелкнул пальцами и попробовал сконцентрироваться. Часто такое у него получалось. Эту способность быстро переключать внутреннее состояние и следить за тем, о чем думаешь, Габриэль начал вырабатывать еще подростком, когда в городской библиотеке ему попалась в руки книжка про гипноз. Книга была не самая лучшая, но тема его так заинтересовала, что потом он перечитал много чего на тему сознания и управления им. Но сегодня ничего не помогало, никак не удавалось сосредоточиться на том, где достать, еще и уговорить стариков дать разрешение на операцию.

Главный вопрос, конечно же, где достать деньги. За машину много не дадут. Заложить или продать квартиру? Он плохо представлял себе, как это делается. Нет, не годится, слишком мало времени. Надо прибегнуть к чьей-то помощи, попросить взаймы. У Фила денег нет, других близких друзей, во всяком случае таких, кому можно вот так запросто позвонить, тоже нет. Вернее, какие-то близкие знакомые были в той прежней жизни, пока Габриэль сам не отгородился ото всего.

Он закрыл глаза и, пользуясь натренированной памятью, мысленно прошелся по записной книжке, сверху вниз, по алфавиту. Он отыскал несколько кандидатур, но, тщательно поразмыслив, решил, что бессмысленно к ним обращаться. «Думай, гениальная бесполезная башка, думай скорее» – приказал он себе, хотя знал, что это не сработает. Решение обязательно придет, надо лишь расслабиться и отпустить проблему. Так всегда было.

6

Вечером Габриэль разослал всем знакомым новогодние поздравления по смс и электронной почте. Позвонил тем, кого следует поздравить по телефону, принес извинения тете, у которой договаривались отметить Новый год, сославшись на то, что неважно себя чувствует.

Положив трубку, он почувствовал укол совести. В последние годы тетя болела. У нее самой не было ни детей, ни мужа, она приходилась старшей сестрой его отцу и фактически вырастила Габриэля после того, как альпинистскую группу, в которой были родители, накрыло снежной лавиной в предгорьях Тибета. Тетя и ее мать, его любимая бабушка София, которой нет уже больше десяти лет, стали его родителями на долгие годы.

Поколебавшись какое-то время, он все-таки набрал Марии, поздравил ее, выслушал ответные формальные поздравления. Больше им говорить было не о чем, он отключил телефон и уставился в белесое от мороза окно.

С Марией они сошлись на вечеринке у одного знакомого и через два страстных месяца после знакомства поженились. Она работала в ресторане и подыскивала новую работу, и с подсказки Габриэля поступила в казино на должность старшей официантки, тоже по смешанному графику, как и почти все в казино. Дома они встречались урывками. Недовольство Марии росло и усугублялось тем, что она не переносила алкоголь, без которого Габриэль никак не мог заснуть после ночных смен. Еще ее раздражало его курение, но с этим все уладили – он стал выходить курить на балкон, а затем тщательно полоскал рот специальной жидкостью. Он пробовал научиться спать без выпивки, но так ничего и не добился, пробовал пить снотворное, которое Мария ему достала, но после забытья, в которое таблетки вгоняли его мозг, он затем чувствовал себя сомнамбулой, не в силах был сосредоточиться на работе, в которой как раз требовалось задействовать мышление. Компромисс, скорее похожий на ультиматум, был найден в виде одной баночки пива перед сном, и за этим Мария рьяно следила, вызывая молчаливое раздражение Габриэля. Но вскоре появилась еще одна тема для разногласий.

Мария была из религиозной семьи, в которой все беспрекословно слушались властного деда по матери, получившего в свое время церковное образование. Дед был богобоязненным методистом и считал поголовно всех, кто связан с игрой, посланниками дьявола. Поэтому, узнав через какое-то время о ее новой работе, он собрал семейный совет, на котором было решено, что Мария должна уйти из казино, а заодно и уговорить Габриэля сменить вид деятельности.

Тот решительно не понимал, о чем речь.

– Послушай, большинство людей просто не знают, что такое казино. Там не только проигрывают, но и выигрывают много, казино лишь небольшую комиссию имеет с игр. Во все времена люди играли и будут играть, это нормально. А в современном казино все очень цивилизованно устроено, безо всякого обмана, уж поверь мне! Если на то пошло, куда хуже алкогольный или, например, табачный бизнес, они миллионы жизней уносят!

– Ты ведь был выдающимся математиком… У тебя такая феноменальная память, неужели нельзя куда-нибудь устроиться? У тебя зрение село на этой работе. К тому же пьешь постоянно.

– Баночку пива перед сном?! Вот после таких разговоров хочется выпить по-настоящему.

– Потом, казино – не богоугодное дело, – опустив глаза, говорила Мария.

– Где про это сказано в Библии? Кто это говорит, твой дед? – возмущался Габриэль. – Мне нравится моя работа, я там востребован как раз из-за этих способностей, про которые говоришь.

В конце концов было решено не касаться темы смены работы, Мария ушла из казино, их споры сошли на нет, а еще через какое-то время она забеременела. Габриэль поначалу не мог представить себя отцом, затем почувствовал себя безмерно счастливым. Ему пришлось единым духом принять множество решений, и он это сделал с удовольствием, в предвкушении рождения малышки. Снять квартиру побольше, обставить ее, поменять машину на подержанную, но более приспособленную для семьи. Мария, как это часто бывает с беременными, похорошела и выглядела еще женственней и беззащитней. Ожидание рождения дочери придало новые оттенки их отношениям и обострила чувства.

Однако спустя три месяца, возвратившись после выходных из дома деда, Мария неожиданно вновь завела разговор об уходе Габриэля из казино. Габриэль, сильно уставший после четырех смен без выходных, не смог сдержаться и вспылил. В процессе разгоравшейся, как пожар, словесной перепалки он демонстративно накачивал себя виски. В итоге Мария убежала ловить такси, а он в мрачном настроении прикончил всю бутылку, выкурив прямо в квартире полторы пачки сигарет и заснул мертвецки пьяным.

На следующий день он до глубокого вечера боролся с дикой головной болью и тошнотой, потом позвонил Марии на мобильный. Не дозвонившись, набрал домашний номер деда и узнал, что ее забрала скорая. Кинулся в больницу, но его не пустили к Марии, ссылаясь на ее состояние после выкидыша или же, что более вероятно, по указанию деда или даже самой Марии. Наутро дед вместе с ее матерью приехали в больницу и, несмотря на все протесты и мольбы Габриэля, Мария уехала с ними.

После первых отчаянных попыток вернуть жену Габриэль решил взять паузу в надежде на то, что время как-то загладит психологическую травму Марии после потери ребенка, но и спустя месяцы она по-прежнему не хотела с ним разговаривать. Случившееся с ними она, не без внушения деда, называла Божьей карой. Габриэль прошел все стадии от озлобления до депрессии, затем чуть было не запил, но вовремя остановился благодаря Филу. С тех пор прошло больше года, в итоге Габриэль инстинктивно, не отдавая себе отчета, нашел выход в том, чтобы заморозить в себе все чувства, главными из которых были чувство вины и горечи.

Зазвенел телефон, вытащив его из омута воспоминаний. Это был Фил, который заявил, что ему неохота никуда идти праздновать: «Я только заскочу мать поздравить – и к тебе». Габриэль завершил вызов и решил пока что не говорить Филу про разговор с врачом.

Ближе к полуночи Фил ввалился с двумя коробками пиццы и бутылкой колы, что означало, что он не прочь, если его угостят виски. Хотя Габриэль знал Фила с незапамятных времен, он не переставал удивляться полному несоответствие внешней, так сказать, оболочки Фила, и его внутреннего содержания. Чуть выше среднего роста, физически угрожающих размеров, вечно небритый – в общем, производящий на незнакомых с ним людей впечатление типа, с которым лучше не ссориться, а еще лучше держаться подальше. Лишь в узком знакомом кругу знали, что за агрессивной внешностью прячется добродушный увалень с причудами, не очень приспособленный к практичной жизни.

Хлопнув тяжелой ручищей Габриэля по плечу, он двинулся было в комнату, но Габриэль вовремя притормозил его, схватив за куртку и заставив раздеться и снять ботинки.

Габриэль достал из холодильника лед, бутылку Black & White и вместе со стаканами поставил все это на низкий столик, на котором Фил уже успел развернул деятельность по набивки своей любимой трубки. Он доставал из кисета небольшими порциями табак и уминал его в трубке сначала большим пальцем, затем специальной хромированной топталкой. Поджег трубку, коротко попыхивая и выдувая голубоватые облачка дыма.

– Чего ты эту гадость куришь? – прищурившись от дыма, он мотнул головой в сторону сигарет. – У тебя же трубка есть, тащи ее.

– Не хочется.

Фил недовольно повел головой и взглянул на наручные часы, с которыми не расставался ни днем, ни ночью – огромный хронометр, определяющий все параметры окружающей среды, включая радиацию.

– Пора. Ну что, друг мой, – он взял стакан, кажущийся в его лапище крохотным наперстком, – с Новым годом тебя! Здоровья нам всем, и в первую очередь выздоровления Софи! Чтобы ты наконец спортом занялся, глянь на себя, 190 см – кожа да кости. Зрением своим займись в новом году. И давай бросай курить, или переходи хотя бы на трубку. Остальное фигня, образуется.

Габриэль взял свой стакан:

– Спасибо за пожелания! Ну и тебе ума-разума набраться в новом году.

Они чокнулись и выпили, затем Фил разрезал пиццу своим суперножом, который хранил в тайном самодельном отсеке в подошве ботинка. Зачем Фил держал в подошве нож, было загадкой даже для Габриэля, разве что эффектно и быстро извлекать его – раз, и нож уже в руке.

Спустя час Фил предложил поколотить босса казино:

– А что? Ты этому козлу столько денег заработал, а он с тобой вот так? Нет, для начала я с ним по-хорошему потолкую, если не поймет, тогда… – он ударил кулаком правой руки по ладони левой.

– Хватит болтать ерунду, – бормотал Габриэль.

– Да я серьезно.

– Ну тем более, если серьезно. В казино не в бирюльки играют, это серьезный бизнес, и он был прав. Я не должен был допустить такой проигрыш. И ты не в кино, там люди покруче нас с тобой, в лучшем случае закончится тем, что я стану безработным и буду сидеть возле тебя, кормить из ложечки.

Фил несогласно повел головой, криво улыбнулся и стал вычищать трубку, затем озорно посмотрел на Габриэля:

– Слушай, а если шантаж?

– То есть?

– Наверняка за ним что-то числится такое, казино же все-таки. Что-то такое, и если это узнают игроки, например, то в его казино никто ходить не будет больше. Представь только, какие убытки!

Габриэль вздохнул и разлил остатки виски по стаканам.

– Ну правда, – с энтузиазмом продолжал Фил. – Да за такое не то что пятьдесят тысяч, все сто согласится отдать!

– За такое – это за что?

– Не знаю, допустим, что-то не в порядке с картами или с аппаратами. В рулетки магниты поставил. Тебе же лучше знать, что там может быть, это твоя стихия, я только базовую идею предлагаю.

Габриэль протянул ему стакан:

– Это тоже из области кино, дружище, нет в казино ничего этого. Давай допивай и дуй отсюда, хватит на сегодня.

Фил опрокинул в себя стакан и встал:

– Зря ты, это отличные варианты, особенно с шантажом. Если он нечестно нажил деньги, мы обязаны их забрать и пустить на благое дело.

Он оделся и уходя, на пороге обернулся и ткнул в Габриэля пальцем:

– Ты подумай все же.

Телефон рядом с подушкой зазвонил в 5.10 утра. Габриэль, сощурившись, безуспешно пытался разглядеть на экране вызывающий номер.

– Габриэль, извини, разбудила, наверное, – раздался в трубке тихий голос Тани, – нужна твоя помощь.

Габриэль нащупал наконец очки, надел и направился на кухню, по пути щелкнув выключателем света. Во рту было очень сухо.

– Из туалета звоню.

Габриэль знал, что Таня зря звонить с работы не будет. Это запросто могло стоить ей должности, всем работникам казино запрещено проносить телефоны в здание в целях безопасности, а уж тем более работникам видеонаблюдения, у которых столько информации. Но Таня, с ее отчаянным характером, частенько нарушала правило, особенно в смены, когда дежурила без Габриэля – чтобы можно было тайком у него спросить совета в критических ситуациях.

– Рассказывай, – он поставил телефон на громкую связь, достал из пачки сигарету и прикурил.

– Парочка, миленькие такие из себя, первый визит, вроде как муж с женой, отметили Новый год у нас в ресторане, и сейчас с тысячи евро у них на руках около ста.

– Если бы они словили рояль флэш, ты бы не звонила. Что-то не чисто?

– Ты прав, ничего крупного не поймали. Чувствую, что химичат, но ничего такого не вижу. Тем более что смотреть приходится только за ним, он за нее играет. Женщина говорит, что не умеет. Но не верю, уж сильно прет им.

Габриэль налил в стакан воду и залпом выпил.

– Смотри, как сделаем. Поставь телефон на вибро и садись за мой стол, там никто не увидит, что ты с мобильником. Покажи мне по скайпу монитор, посмотрю на них. Приближай с разных ракурсов. Показывай до тех пор, пока я не отключусь, тогда иди снова в туалет.

Габриэль успел сварить кофе и включить компьютер, как Таня позвонила. На экране элегантно одетая высокая женщина оживленно болтала с инспектором, сидящим с краю стола и контролирующим игру. Ее спутник, брюнет с бородкой, рассматривал выданные дилером карты. Ничего особенного. Руки с картами держит на виду, на столе ничего нет, только бокал с коньяком.

Габриэль внимательно смотрел дальше. Вот дилер тасует карты, пододвигает мужчине колоду, тот подрезает, не особо вглядываясь. Дилер раздает по пять карт на нарисованные на сукне квадратики-боксы перед ним и женщиной. Мужчина берет свои карты, смотрит и кладет их на место. Затем берет ее карты с соседнего бокса и делает то же самое. Сдается, скидывает эти карты дилеру. Снова смотрит свои карты, решая играть тут или нет, и наконец ставит фишки перед картами.

«Катала высшего класса". Габриэлю захотелось поближе рассмотреть его лицо, но Таня держала камеру на картах. Наконец, видимо прочитав его мысли, она крупным планом вывела на монитор его лицо с красивыми дугообразными бровями и тонким носом. Габриэль выключил скайп. Через минуту Таня позвонила.

– Таня, надо останавливать игру, пока они не пошли в кассу. – Габриэль снял очки. – Женщина отвлекает внимание инспектора, а «муженек» зажимает в ладони ненужную карту со своего бокса, кладет ее в карты второго бокса, а оттуда переносит нужную карту к себе, тем же способом. В итоге на обоих руках улучшает комбинации.

Таня шепотом выругалась.

– Вот козел драный. Все глаза высмотрела!

–Даже если бы ты рядом стояла, все равно не увидела бы, это маэстро высшего класса. Он, кстати, у нас в черном списке числится как мошенник. Насчет козла не согласен, борода у него ненастоящая. Разыщи его в базе, по-моему, мы его пару лет назад закрывали, скажи менеджеру, пусть игру останавливает и решает, что с ними делать.

– Чувствую себя такой дурой! Спасибо тебе, Габриэль, ты и вправду гений, – прошептала Таня.

– С Новым годом тебя, выходи уже из туалета, пока не застукали.

Он приоткрыл окно на кухне, потушил свет и долго ворочался в постели. Просыпался он также медленно, стараясь получше укутаться в одеяло, не осознавая, что мерзнет. Наконец встал и пошел на кухню закрывать окно. Как он и ожидал, во сне наконец пришло решение. Но надо было кое-что подготовить и дождаться вечера.