Текст книги "Родник (СИ)"

Автор книги: Артур Балаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

...Почту доставили в подразделение сразу после завтрака. Я только-только успел преодолеть путь от походно-полевой кухни до «родной» палатки, как к лагерю, урча и газуя, подъехал грязно-серый, как степной сурок, БТР-60 ПБ. Солдаты, минуту назад медленно, с ленцой раскуривавшие особо сладкие после принятия пищи сигареты, вмиг побросали «бычки» и в считанные секунды плотным кольцом облепили горячий панцирь бронетранспортера...

– Саня, Куликовскому есть что-нибудь?....

– Почтальон, глянь, для Газаряна!...

– А как там Корякову? Посмотри внимательно!...

Ни ордена, ни медали, ни грамоты, ни благодарности: письма из дома – вот самая драгоценная награда для солдата, несущего службу далеко за пределами своей страны. Когда минут через десять толпа у у БТРа поредела и «счастливчики» разбрелись по палаткам вкушать радостные вести, присланные их родными в бумажных конвертах, а «неудачники», поохав в душе, полезли в карманы своих гимнастерок за второй сигареткой, ко мне подошел почтальон Саша Демин и негромко кашлянул:

– Гм..Товарищ старший лейтенант. Вам это вот...

– Что «это вот», сержант? Выражайтесь по существу!

– Гм...Я грю, корреспонденция Вам... – и он несмело протянул мне сложенный вчетверо бланк телеграммы. Я быстро развернул ее и почувствовал, как земля уходит из-под ног. На бланке было выбито всего несколько слов, которые делали всю мою дальнейшую жизнь пустой и никчемной: «Артем прости я выхожу замуж ждать тебя больше нет сил не пытайся меня вернуть Лена». Телеграмма выпала из рук.

Ее поднял с земли командир роты капитан Липаткин:

– Что тут у тебя? Что-то дома стряслось? Можно прочитать?

– Читайте, Александр Васильевич! – процедил я сквозь зубы и отвел взгляд, чтобы не видеть его неприятную физиономию. Липаткин прибыл в нашу часть две недели назад и сразу же не понравился всему офицерскому составу. Анекдотов свежих не привез, водку не пил, запретил командирам взводов «тыкать» ему в присутствии рядового состава и т.д. и т.п. и пр.. И я ждал удобного момента, чтобы перевестись в любое другое подразделение.

Пробежав глазами текст телеграммы, он пожал плечами и протянул мне бланк: «Забери. А лучше порви и забудь. И не переживай зря. Если женщина не может дождаться мужа с войны – какая она женщина?»

Я схватил его за грудки, но он уперся в меня таким испепеляющим взглядом, что мне пришлось тут же разжать пальцы:

– Старший лейтенант, ты отдавай отчет своим действиям... Будь сейчас здесь замполит – трибунала тебе не миновать. А теперь собери командиров отделений и дай команду получить боеприпасы. Через час – марш. Выполнять!...

...Комбат приказал к 11:00 прибыть и сосредоточиться на на южном склоне высоты «202.4». В ожидании команды «Вперед!» ротная колонна из десяти БМП выстроилась зеленой бронированной цепью вдоль высоты «Огурец». И когда до команды о начале марша оставались считанные секунды, я со своей командирской «сидушки» толкнул механика-водителя в спину:" Встал! Займи мое место! Я сам поведу машину!".....

...Я выжимал из боевой машины пехоты все «соки». Она летела по бескрайней степи, как легкий и юркий кораблик, гусеницами вздымая за собой огромную завесу непроницаемо-серого облака пыли. Я ворвался на высоту «202.4», с ходу, не сбавляя скорости перемахнул через бугорок, круто развернул 13-тонный «кораблик» и резко ударил по тормозам. Клюнув «носом» землю, БМП встала, как вкопанная. По команде «к машинам» личный состав покинул броню, и вдруг я увидел, что все, как один, потянулись к кормовой части моей боевой машины. Я спрыгнул на землю и направился туда же, куда почему-то направился весь личный состав роты и где уже образовалась приличная толпа. Легонько растолкав солдат и офицеров, я обомлел. Прямо за моей БМПэшкой, метрах в десяти от нее, был родник. Мы дважды сосредотачивались на этой площадке и оба раза вдоволь наслаждались его вкуснейшей ледяной водой. Родник тонкой струйкой вытекал из небольшой расщелины, спускался по крутому бугорку, и, попав в трехметровый лоток, безупречно ровно выложенный крупной, отполированной, ослепительно белой галькой, весело журчал набравшим силу и уверенность прозрачным потоком. Чьи-то заботливые руки сотворили настоящее чудо посреди этого палящего степного зноя и этой картиной можно было любоваться вечно.

Но...это все было живо минуту назад. А теперь передо мной вместо сказочного живого пейзажа, было грязное, булькающее, беспорядочное месиво, беспардонно перепаханное гусеницами моей БМП. Все молчали.

Я снял шлемофон и промокнул лицо рукавом гимнастерки:

– Мужики, сам не знаю, как вышло... Забыл совсем, что здесь родник...

Сто десять пар глаз уперлись в меня негодующими взглядами. Стояла мертвая тишина, слышно было лишь, как трещат кузнечики в траве , да булькает грязная, перепаханная жижа под ногами.

Тишину нарушил капитан Липаткин:

– Ты бы лучше голову в подразделении забыл... Кто позволил тебе занять место механика-водителя?

Я промолчал. Липаткин подошел вплотную к тому месту, где минуту назад журчали чистые струи, поиграл желваками и вдруг глаза его повлажнели, а голос дрогнул:

– Родник...А ведь есть что-то в этом слове от слова «Родина»...Разгильдяй! Мальчишка! Какую красоту загубил!

Я в сердцах бросил шлемофон на землю:

– Да что я, нарочно, что ли?! Ну случилось так! Товарищ капитан, дайте мне час времени, я все приведу в порядок.

Липаткин криво усмехнулся:

– Ага...Щщас! Час ему дайте!...Очнись! Ты вероятно забыл, что ты – командир взвода разведовательной роты гвардейского мотострелкового полка, что мы совершаем марш, и что привал всего 15 минут. Приказываю проверить наличие личного состава, оружия, боеприпасов и в течение 10 минут доложить мне. Выполняйте!

– Есть...

Доложив Липаткину о наличии личного состава, я добавил в конце:

– Товарищ гвардии капитан, я не желаю больше служить в роте, которую возглавляет такой офицер, как Вы. Завтра подам Вам рапорт о переводе и прошу Вас подписать его незамедлительно.

Липаткин криво усмехнулся:

– Это что же я, как командир, делаю не так, товарищ старший лейтенант?

– Не важно. Я просто не уважаю Вас и не считаю нужным служить под Вашим началом.

– Это потому, что я с командирами взводов водку не пью? Гм... Ну что ж, это действительно веский аргумент. Хорошо, рапорт подадите завтра к обеду. Подпишу его незамедлительно. Можете идти.

-Есть!

... Вечером за ужином, никто не балагурил, как это было заведено. Молча стучали ложками по алюминиевым тарелкам. И только в конце, когда уже допивали чай, прапорщик Пастухов заметил:

– У нас в селе тоже родник был... Вода вкусная, холодная, даже сладковатая какая-то... Придем с пацанами после футбола, пьем-пьем, и никак напиться не можем.. – он отставил эмалированную кружку, уставился немигающим взглядом на тлеющий огонек «армейского ночника» и добавил: – На родину охота... Хорошо сейчас дома... Первая черешня пошла... Пацаны в речке купаются, рыбу ловят... Девчонки по вечерам песни поют под гитару.... Как же вы так неосторожно сегодня, товарищ старший лейтенант?

Наступила тишина. А через минуту все присутствующие дружно встали и молча начали расходиться. Последним покинул палатку капитан Липаткин, буркнув напоследок: «Мальчишка...Натворил дел...». Я остался совершенно один. Долго и молча сидел и думал о том, как испохабил сегодня родник, о том, почему предала Лена, в которой был уверен, как в себе, и еще думал о том, как земля носит таких бесчувственных уродов, как мой ротный? Размышлял о том, как жить дальше? Потом достал из полевой сумки карту, сдвинув посуду, разложил ее на столе и нашел отметку «202.4». Мысль работала как часы:" Так...До высоты приблизительно 20 минут ходу на БМП. Минут 40-50 на работу мне вполне хватит...Еще 20 минут на обратную дорогу. Все. Решено. К подъему успею!".

Перед отбоем я подозвал к себе дежурного по роте сержанта Смольникова и прошептал ему на ухо:

– Разбудишь меня ровно в 5:00, только очень тихо. И никому ни слова....Все понял, Смольников?

– Так точно, товарищ гвардии старший лейтенант.

...Как только на горизонте возник силуэт высоты «202.4», мне показалось, что движок «запел» веселее свою монотонную «песню». Я вдруг почувствовал, как огромный камень свалился с моих плеч, как стало легче дышать. Пытаясь перекричать лязг гусениц и рокот двигателя, я затянул что есть мочи:" Мы поедем, мы помчимся на оленях утром ранним!....". Я снова лихо, но уже аккуратно влетел на южный склон высоты «202.4», заглушил машину, спрыгнул с брони и...оцепенел: из небольшой расщелины, набирая силу и, спускаясь по крутому бугорку, щедро звенел сказочно-чистыми нотками чудесный родник. Чьи-то заботливые руки безупречно ровно выложили трехметровый лоток родника крупной, отполированной, ослепительно белой галькой. В метре от него в землю была воткнута большая саперная лопата. Рядом с лопатой, прямо на траве, спиной ко мне сидел мужчина с голым торсом и курил, лениво пуская в небо сиреневые колечки дыма.

Не оборачиваясь, он негромко произнес:

– Долго спите, старший лейтенант... И вообще, сегодня же подойдете к начфину и внесете в кассу деньги за 20 литров использованного в личных целях дизтоплива. БМП – это не такси... Вполне могли бы и в пешем порядке добраться. Мне лично хватило часа добежать до места...

Я не знал, что говорить, в горле стоял ком...

– Рапорт подадите к 12:00.

– Александр Васильевич...А что, если я передумал переходить в другое подразделение?

Липаткин обернулся и, переходя на «ты», пожал плечами:

– Хм!...А кто тебя отпускает? Ишь, чего захотел! То, что у тебя мозги порой «набекрень» – это по молодости, пройдет. Главное для меня, что ты – профессионал. Стреляешь, машину водишь и людьми командуешь на «отлично». И в душе ты – боец. Ты настоящий боевой офицер, Артем. Такие, как ты в армии – на вес золота. Я знаю, что непременно быть тебе генералом. Говорю тебе это сейчас, в первый и в последний раз, когда никто нас не слышит. Чтобы ты звезду, часом, не поймал...

– Так зачем тогда рапорт подавать?!..

Липаткин поднялся с земли, отряхнулся и начал молча одеваться. И уже, застегивая на поясе портупею, произнес:

– Рапорт напишешь... Домой съездишь на пять суток по семейным обстоятельствам... Я вчера вечером через оперативного дежурного нашел твою Елену Прекрасную... Половину Севастополя на ноги подняли, пока нашли ее телефон... Не давала она тебе никакой телеграммы. Это тёща твоя будущая козни строит...Ей в зятья, оказывается, не боевой офицер нужен, а стоматолог или адвокат... Лена, пока мы с ней беседовали, плакала все время... Любит она тебя очень, ждет и просила передать тебе...

Липаткин взялся за черенок лопаты, выдернул ее из земли и направился к БМП.

– Александр Васильевич! Ну не томи!..Что передать-то просила?!

Ротный остановился, обернулся и произнес фразу, которую невозможно забыть:

– Малыш у вас будет. Беременная она...

– Как?!

– Что значит – «как»?! Тебе лучше знать! Ты же будущий папаша....

Я догнал его, заключил в объятия и сжал так, что у Липаткина хрустнули кости:

– Командир....Прости за все...

– Ну, нам с тобой еще телячьих нежностей не хватало. Давай, заводи БМП, ехать пора...

Я в последний раз обернулся, чтобы взглянуть на родник, почему-то подмигнул ему и помахал рукой, как живому существу. Потом запрыгнул в люк механика-водителя и запустил дизель.

Через минуту мы с Липаткиным на всех парах мчались по утренней степи, а солнце уже начинало потихоньку вступать в свои права, припекая и накрывая необъятным знойным панцирем бескрайнее степное плато

Ну, на то оно и солнце!.....