Текст книги "Хранитель слёз (СИ)"

Автор книги: Артур Дарра

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

После двухчасовой пытки своего воображения Никита наконец откинулся на спинку стула. И ещё раз перечитал сочинённое за сегодня. "Полный бред!" – вынес он вердикт, потянулся руками вверх и вздохнул. За окном мельтешил снег, закручиваясь и распыляясь во все стороны. Эта странная зима отличалась исключительной снежностью.

Никита зевнул и осмотрелся по сторонам. Невзрачные тускло-розовые обои с завитками... Пожалуй, во многом именно они делали эту комнату иной, выставляя её эдаким гадким утёнком. И не потому, что из-за отсутствия современного ремонта она выглядела чрезвычайной развалиной. Нет. Она была... вполне обычной. Никите такие комнаты были даже гораздо ближе по душе. Но сам факт непохожести её на своих собратьев зарождал в голове парня именно такую ассоциацию маргинальности.

Взять даже эту небольшую кровать... Во время сна его ноги постоянно выпирали и висели над полом. Вот к чему здесь эта кроватка? В других комнатах не найти слишком маленькой или неудобной мебели. Там всё как нужно. А здесь... здесь, вон, пустая деревянная полка из стены торчит: несуразная, неприметная, выцветшая. И рядом с ней, почти в самом углу, ещё какая-то побрякушка висит...

Никита прищурился.

Действительно, на гвоздике рядом с пустой полкой что-то было. Цепочка? Но отчего же он раньше её не замечал? Не признавал эту комнату своей?

Никита поднялся со стула, подошёл к полке и снял цепочку с гвоздика. Кажется, серебряная. На ней – крошечный крестик с распятым Иисусом Христом. Парень прищурился ещё сильнее. Откуда странное чувство, что эта вещь ему знакома?.. Впрочем, он мог и просто увидеть у кого-нибудь похожую, такое бывает. Но почему она висит тут?

Гипнотизируя цепочку ещё несколько мгновений, Никита вернул её на место. Затем устало повернулся к ноутбуку, бросил на него недоверчивый взгляд и, сокрушённо вздохнув, побрёл на кухню. Кухня – пожалуй, единственный верный и надёжный оплот спасения от любых капризов и кризисов жизни.

Никита сразу же принялся за приготовление кофе. Но не как обычно, а с помощью той самой желанной кофеварки, на которую он всё-таки не пожалел вчера последние деньги. Да, чёрт побери, он сделал это!

Лизу тоже угощу, решил парень, аккуратно засыпая кофейные зёрна в специальный отсек вверху электроустройства. Он бы уже и вчера это сделал, но пришлось провозиться с инструкцией, познавая все особенности своего приобретения. Дело в том, что в кофеварку была встроена кофемолка. И в чём инновация – все нужные процессы можно было запускать через приложение в смартфоне. И пока Никита разобрался со всем этим "ноу-хау", наступил поздний вечер. А предлагать кофе на ночь глядя, посчитал он, не совсем разумно.

Вынув из кармана мобильный телефон, Никита нажал на подсвеченную иконку с изображением кофейных бобов – и механизм ожил. Зёрна шумно завертелись под пластмассовым куполом. Никита, глядя на чёрный аппарат, с улыбкой тихонько произнёс: "Прогресс хренов".

Через несколько минут у него на подносе стояли две белые чашечки с горячим напитком, от которого исходил аромат свежемолотых зёрен.

"Есть в этом запахе нечто потрясающее! – размышлял Никита, взяв поднос на руки. – Какое-то открытие всеобъемлющего горизонта Нового Себя – совершенно иного человека, способного охватить Весь Мир таким же иным, не привычным ранее горячим чувственным объятием..."

Никита с самого детства был впечатлителен к запахам. Поэтому с годами научился истолковывать те образы, которые возникали при восприятии новых ароматов, и облачать их с помощью своих литературных способностей в подобные мысленные высказывания.

Но вот, допустим, писать об этом он почему-то не додумывался. Ему просто не приходило в голову, что именно такие детали, близкие ему, – это то самое, что и стоило бы использовать в своей прозе. Это и сделало бы её – его прозой. Индивидуальной, особенной и, что немаловажно, приятно близкой ему самому. Но он не думал об этом, а просто шёл в комнату Лизы с подносом в руках и надевал на свои ощущения очередные философские мантии.

Перед тем как войти к Лизе, Никита всегда стучался. Вот и теперь сделал три удара и лишь затем аккуратно вошёл в затемнённую шторами комнату. Девушка, укутанная пледом, из-под которого выглядывали только кончики её шерстяных носочков, сидела в кресле и что-то читала.

Как обычно, Никита положил поднос на столик перед ней.

– Что за книжка? – поинтересовался он.

В один миг в комнате установилась абсолютная тишина. Для Никиты подобная ситуация являлась уже вполне естественной. Ждать от Лизы мгновенного ответа было бесполезно. Если она что-то и отвечала, то это уже можно считать за достижение.

– Достоевский... – чуть слышно произнесла Лиза, опустив глаза.

– Ого! – улыбнулся Никита. – Достоевский – это серьёзно. А что за произведение?

И присел на корточки рядом с ней. Он уже не боялся смотреть ей в глаза, как раньше. Лиза же зрительного контакта по-прежнему избегала. Взгляд её мгновенно увиливал, точно скользкая рыбёшка от маленького мальчишки, отважившегося поймать её голыми руками.

Девушка медленно вытянула вперёд коричневую книгу, глядя при этом в другую сторону.

– Хм-м... "Бедные люди"... слышал-слышал, – кивнул Никита, осторожно взяв книгу в руки. – Но сам не читал. Это, кстати, самое первое опубликованное произведение Достоевского, ты знаешь? Он его в двадцать два начал писать, а закончил через год-полтора. Именно оно и стало отправной точкой его литературного успеха. Уже в двадцать два начал свои шедевры писать!.. Мне вот сейчас тоже двадцать два, а я ни в одном глазу не Достоевский. Эх... И скорее всего, никогда им и не...

– Он скоро придёт за тобой, – совсем тихо перебила Лиза.

– Кто?

– Достоевский.

– Прости, кто?..

– Достоевский.

– Какой ещё Достоевский?

Лиза бегло бросила взгляд на книгу в руках Никиты. Парень ещё раз глянул на обложку.

– Фёдор Михайлович?..

– Угу...

– Ничего себе... И что же ему от меня надо?

Лиза замолчала. А Никита замер. Воздух будто потяжелел, сгустился и стал давить ему на перепонки. Девушка вдруг откинула плед, медленно поднялась с кресла и перелегла на кровать, накрывшись одеялом.

Это могло означать лишь одно – разговор окончен.

Но Никита продолжал сидеть на корточках перед креслом, словно парализованный. Уставившись на лежащую Лизу, он возвращал в сознание её слова.

"За мной придёт... Достоевский? Это что вообще такое? Какая-то странная шутка? Или, может, издержки хионо... как её там... фобии? Или просто малость переборщила с классикой?.. У меня такое тоже в университете было, на первых курсах, читал, пока кровь из глаз не сочилась. Но зато я получил образование. А что же с ней? Вдруг это опасно? Может, у Михаила спросить? Хотя... он ведь тоже не служба вечной психологической поддержки. Конечно, говорит, что всё сделает, с чем нужно, поможет, но ведь понятно, что постоянное отвлечение от своей собственной жизни – никому не будет по душе".

Никита привстал, осторожно, чтобы не обжечься, взял свою чашку с кофе и неохотно двинулся к двери. Правда, перед самым выходом в надежде всё же обернулся к кровати. Но Лиза лежала лицом в другую сторону и видеть озадаченного Никиту не могла. Он постоял так ещё несколько секунд и вышел.

Спустя час в дверь квартиры раздался громкий стук.

* * *

Никита отвёл взгляд от ноутбука. Это ещё кого принесло, подумал он. Нотариус?.. Прибыл по мановению недавней мысли? Но он не говорил, что собирается навестить их. Да и с недавнего его визита прошло совсем мало времени.

Может, Соня? Ну, это уж совсем непреодолимая загадка. Кто ж её знает, эту Соню и что у неё вообще на уме.

А может быть, это...

ТУК-ТУК-ТУК!

Никита неторопливо вышел из комнаты. Словно шпион, он подкрался к прихожей, встал у входной двери и, не дыша, заглянул в глазок. Размытые очертания человеческой фигуры. Ни черта не разглядеть.

ТУК-ТУК-ТУК!!

Холодными пальцами парень коснулся ручки двери. Сердцу его стало так тесно, что оно будто принялось бесконечно расширяться, выдавливая наружу грудную клетку. Спрашивать, кто там, Никита не решался: во рту пересохло так, что единственное, что он смог бы сейчас из себя явить – это лишь жалкий приглушенный хрип.

ТУК-ТУК-ТУК-ТУК-ТУК! !!

Никита с силой закусил нижнюю губу. Вобрав в лёгкие воздуха, он задержал дыхание и... повернул ключ в замке. Тишина в это мгновение зазвучала грандиозным по своему размаху оркестром. Всё Сущее замерло, чтобы узреть, что сейчас произойдёт в этом подъезде панельной питерской девятиэтажки.

Никита медленно толкнул дверь навстречу неизвестному...

VIII

– Здрасьте! А Никита здесь живёт?

Застывший Никита оглядел с ног до головы рыжеволосую девушку лет восемнадцати. И, когда твёрдо убедился, что Достоевским она быть не может, расслабленно выдохнул и вдруг даже прыснул со смеху.

– Здесь, а что?

Незнакомка, в чёрной футболке, зауженных джинсах и с цветными татуировками на обеих руках, увидев сдерживаемый хохот Никиты, слегка приспустила плечи и улыбнулась.

– Сказать по правде, я и так знаю, что Никита – это ты, – продолжила она весёлым голосом. – Потому как другого молодого человека с таким именем здесь быть и не может.

– А зачем тогда спрашиваешь?

– Сама не знаю. – Девушка пожала плечами. – Наверное, из вежливой наивности. Так ведь принято: быть немного глуповатым при знакомстве, даже если видишь очевидные вещи. Не могла же я тебе в лоб сказать: "Привет, Никитос!" Это было бы неловко, ведь ты же меня совсем не знаешь. Вот и приходится иногда идти обходными путями, прощё говоря – тупить: "Здрасьте, а здесь такой-то проживает? Ах, здесь, да? Ну, сла-а-авно! Давайте знакомиться!" Уловил? – Девушка улыбнулась ещё шире.

– Уловил. – Глаза Никиты блестели.

– Ну, ладно. Что-то загрузила я тебя с самого начала. Меня – Юлька. А ты – Никита, я и так знаю.

– И откуда же?

– Так я соседка ваша с пятого этажа. С Лизкой дружу, частенько прихожу к ней в гости.

– Что ж... Очень приятно! – Никита протянул руку, по-прежнему не в силах перестать смеяться. И даже попробовал чуть нахмуриться, чтобы смягчить комичную ситуацию, но от этого стал хохотать только сильнее. А ведь ему на самом деле на какой-то миг показалось, что там, за дверью, стоял сам... И как он только мог подумать об этом в свои-то двадцать два года!

– И мне! – пожав руку, кивнула девушка, с нескрываемым удивлением наблюдая за Никитой. – Ладно, будем ближе к делу. Тебя искала моя мама.

– Правда? Я её знаю?

– Нет, пока не знаешь. Но она у меня непростой человек, понимаешь ли... Можно сказать, чародейка.

– Чародейка?

– Ну не прям уж чародейка, конечно. Но если дело касается снятия порчи, энергетической диагностики, гаданий – то тут всё в порядке. Видит людей насквозь. Вдоль и поперёк. Эх, знал бы хоть кто-нибудь, как сложно иметь такую маму!

– И что?.. – Никита сдвинул брови.

– Так вот. Она просила, чтобы ты зашёл к нам в гости. Ну, когда тебе будет удобно, конечно же. Но желательно – не затягивать.

– Я... должен прийти к твоей маме?

– Ага. У неё к тебе возникло какое-то срочное дело. Я сама ещё ничего не знаю. Она сказала лишь, чтобы я отправлялась к тебе с таким вот устным приглашением.

– А по поводу чего именно я должен прийти к твоей маме, ты тоже не знаешь?

– М-м-м... – Девушка прищурила один глаз. – Кажется, что-то связанное с... Достоевским.

– С Достоевским?! – Никита похолодел. – Да вы все сговорились, что ли? Он же умер давно.

Девушка вздохнула.

– Эх, ответила бы я тебе фразой из "Мастера и Маргариты", да вот не читала... Видела только цитату где-то во "ВКонтакте". Там что-то... типа бессмертный он...

Никита глядел на девушку уже с заметным недоверием. Затем слабо произнёс:

– Да... там кот Бегемот возразил... сказал: "Протестую. Достоевский бессмертен". Но это же просто... это ведь книга. В реальности Достоевский умер.

– Как человек – пожалуй, да. Но вот что касается души... то тут не всё так просто.

– Души?

– Я же говорю: моя мама – сверхчувствительная. И ей что-то от тебя стало нужно.

Никита не сводил глаз с лица рыжей Юльки. Сдаётся, странности на сегодняшний день заканчиваться не собирались.

– Прости, но давай ещё раз... – Никита выставил перед собой ладони. – Я, кажется, просто не до конца понимаю. Итак... Твоя мама попросила тебя прийти ко мне, чтобы... пригласить меня к ней на разговор, где... основная тема будет касаться великого русского писателя... Фёдора Михайловича Достоевского?

– Ну, что-то типа того, – закивала Юлька. – Я, как уже говорила, подробностей и сама не знаю. Она мне вообще мало чего рассказывает.

Смех и улыбка без остатка исчезли с лица Никиты.

– Вы все тут, наверное, разыграть меня решили? – вымолвил он.

Девушка вопросительно огляделась по сторонам.

– А разве кто-то смеётся?..

В подъезде тут же воцарилось глубокое безмолвие.

– Мы живём в двадцать пятой квартире. Надумаешь – приходи. Мне почему-то кажется, что это в твоих же интересах. Лизке привет передавай, как-нибудь заскочу к ней на днях!

Юлька развернулась и зашагала к лифту. Находился тот по-прежнему на девятом этаже. Двери разъехались, девушка вошла внутрь, нажала на кнопку и, подняв на Никиту глаза, с улыбкой махнула ему рукой. И за миг до того, как лифт захлопнулся, успела метнуть в закрывающийся проём короткую фразу:

– Она очень ждёт тебя.

* * *

Спустя несколько часов Никита стоял перед дверью номер «25». Переминаясь с ноги на ногу, он неустанно глядел на неё и прислушивался к тому, что за ней происходит. Затем вдруг весь встрепенулся и бросился обратно к лестнице. Но только нога его коснулась ступеньки, остановился. Вернулся к двери и, затаив дыхание, снова принялся прислушиваться. Никаких звуков.

Наконец подняв руку, он слабо постучал. Прошло несколько секунд. В ответ – прежняя тишина. Никита свободно выдохнул и мгновенно ринулся прочь. Но тут же за его спиной раздался скрежет замка. Парень обернулся.

На пороге стояла Юлька. Только теперь в каком-то подобии зелёного платья, местами изорванного и облепленного разноцветными заплатками.

– О, привет! Заходи быстрее, а то дует, – сказала она таким тоном, будто ждала старого друга. – Сейчас у мамы люди. Придётся немного подождать.

Никита нерешительно шагнул в квартиру. И сразу почувствовал аромат благовоний. Он снял куртку, которую зачем-то напялил на себя перед выходом, и неуклюже застыл с ней в руках. Юлька виртуозно выхватила её и повесила на вешалку. Затем, обходя закрытую дверь зала и прикладывая указательный палец к губам, повела Никиту куда-то за собой.

Квартира была самой обыкновенной. Неплохой ремонт, симпатичные люстры, всюду какие-то растения, расстелившаяся по полу кошка с безучастным выражением на мордочке, специфические восточные запахи, пропитавшие и кухню тоже...

– Что будешь? Чай или покушаешь чего-нибудь? – Юлька склонилась над кастрюлей, высматривая её содержимое. – Тут с обеда ещё что-то оставалось...

– Нет, спасибо, я сыт, – произнёс Никита, присаживаясь на табурет.

– Может, хотя бы чайку?

– Да нет, не надо.

– Ну что ж... – Юлька закрыла кастрюлю и села напротив Никиты. Того, что происходило в другой комнате за стеной, слышно не было. Парень, поджав губы, не находил места своим рукам.

– Ты не беспокойся, – улыбнулась Юлька, глядя на него и поправляя свою пышную копну рыжих волос, которые с красивой непослушностью словно норовили распуститься в разные стороны. – Мама у меня хорошая, сейчас свои дела закончит и примет тебя.

– К ней... часто приходят?

– Постоянно! – Девушка махнула рукой. – Отбоя нет. В день по штук двадцать принимает. Так что готовка и уборка висят на мне. Такая морока, ты бы знал! Чего стоит прихожую каждый день мыть после всей этой бесконечной обуви...

– И... все уходят довольными?

– Недовольных пока не было. Их же никто не заставляет приходить. Они сами. Да и все знают: всё, что говорит моя мама, как ни странно, всегда оказывается правдой. Ещё ни разу не было исключения.

– Совсем?

– Совсем.

– Интересно...

– А как там Лизка?

– Живём потихоньку...

– Я так удивилась, когда узнала, что к ней поселился какой-то там брат! – Улыбаясь, Юлька продолжала теребить волосы. – Почему-то думала, что теперь с ней будет жить Соня. Но даже хорошо, что с ней будешь жить ты, а не она...

Девушка на мгновение о чём-то задумалась.

– Вообще, – продолжила она, – я ведь тоже должна была быть на похоронах Светланы Алексеевны. Но в тот день пошёл сильный снег, и самочувствие Лизки сильно ухудшилось. Ты же уж, наверняка, знаешь про её панический страх, да? Ну и вот. Пришлось мне остаться с ней. Тогда-то, кстати, и начались все эти любопытные вещи... Сидела я у неё, болтала, а потом решила на десять минуток отлучиться к себе. Выхожу, значит, из её квартиры, а лифт как раз останавливается на девятом этаже. Само собой разумеется, что в нём кто-то прибыл. Ну, я, видимо, по своей привычной бессмысленной тупости, зачем-то быстренько спускаюсь лестницей ниже, чтобы меня не заметили. Затем гляжу: из лифта выходят двое. Сразу же подумала: это к Лизке! И правда: Михаила я узнала сразу. Но вот кто был второй – не поняла. Прихожу домой, говорю маме, что к Лизке кто-то неизвестный пришёл. А она мне сразу: "Это молодой человек, который будет с ней жить". Мама у меня очень многое видит. Вот я и удивилась тогда: "Что это ещё за молодой человек такой?" Но возвращаться не стала. Подумала, пусть там у Лизки сперва всё устаканится.

Юлька, держа пальцами прядь, вдруг раздражённо выдохнула, схватила лежавшую на столе столовую ложку и, собрав на голове свой рыжий вихрь, погрузила её в волосы. Затем спокойным голосом продолжила:

– Ну и вот. Через несколько дней пришла к вам в гости. Хотела познакомиться, да заодно Лизку навестить. Но тебя дома не оказалось. Так что дверь открыла она сама. Не сразу, конечно, прошло какое-то время. Обычно, если кто-то стучится, то Лизка не открывает – ждёт, пока стук прекратится и человек уйдет. Но если долбят долго и основательно, она понимает, что это пришла я. Вот тогда она мне и рассказала, что теперь с ней живет двоюродный брат Никита. А когда я снова после этого пришла домой и рассказала маме про тебя, она вдруг сильно задумалась. С ней такое бывает. Потом вдруг говорит: "Как-нибудь на днях сходи к нему и позови к нам гости. Мне кажется, это он". А сама шёпотом повторяет одно и то же слово: «Достоевский...» Так что пришлось идти снова. Сегодня вот поднялась к вам, и ты наконец-то оказался дома.

– Да уж... – выговорил Никита.

Внезапно в коридоре раздался женский голос – вежливое прощание. Спустя несколько секунд входная дверь квартиры захлопнулась.

– Вперёд! – Юлька тут же вскочила. – Наша очередь!

Никита нетвёрдо поднялся с табуретки. Девушка быстро повела его обратно по коридору и протолкнула в огромный зал. Здесь, к большому удивлению парня, не оказалось никаких змей, обвивающих череп или хрустальный шар. Никаких сгустков крови на столе, оставленных после какого-нибудь жертвоприношения. Да и сама женщина, что сидела за круглым столом, выглядела как самая обычная домохозяйка. Даже и не скажешь, что занимается какими-то паранормальными вещами. Единственное – окна были зашторены, отчего в зал проникало мало света. На этом всё.

– Вот и он! – торжественно объявила Юлька, только они вошли.

– Здравствуйте... – тихо произнёс Никита, держа сам себя за руку.

– Здравствуй-здравствуй, Никита! – широко улыбнулась женщина. – Ты теперь наш новый сосед, верно? – И, прищурив глаза, медленно произнесла: – Хорош, хорош...

Никита попытался улыбнуться в ответ, но выдавил из себя лишь что-то наподобие жалобной ухмылки.

– Меня зовут Тамара Львовна, – продолжала приятным голосом женщина. Выглядела она на пятьдесят, слегка полная, короткие волосы светлой окраски.

– Дочь, ты можешь идти, спасибо, что привела гостя. А ты, Никита, присаживайся вот сюда. Извини, если нам пришлось тебя потревожить. Просто тут такое дело... Даже и не знаю, как правильно выразиться...

– Да говорите как есть, – снова попытался улыбнуться Никита.

– Хорошо, – сказала женщина. – Я собираюсь кое-что проверить... А именно – своё предчувствие. Поэтому и отправила за тобой Юлю. Но прежде должна кое-что спросить... – Тамара Львовна чуть подалась вперёд и, словно чтобы никто не услышал, прошептала:

– Хочешь узнать, кем ты был в прошлой жизни?

Никита заглянул женщине в большие чёрные глаза. От них веяло какой-то мистической непостижимостью.

– А это... возможно?

– Конечно! При желании – всё возможно! – мгновенно приободрившись, воскликнула женщина и снова выпрямилась. – Да ты присаживайся, давай-давай! Чувствуй себя как дома... вот сюда... садись.

– А насколько это всё... ну... правдоподобно? Это разве не вымысел? – Никита сел за стол напротив женщины, спрятав руки меж коленей и тут же принявшись теребить бахрому скатерти.

– Боже упаси, Никита, здесь нет никакого вымысла! Этот факт уже с давних пор известен очень многим людям. Вон, спроси у любого прохожего, и какой-нибудь Вася обязательно скажет, что слыхал о таком явлении как реинкарнация.

– Так... Постойте-ка! – вмешалась Юлька, стоя за спиной Никиты. – Снова ты, мам, за своё?! Это что ещё за дискриминация имени Вася? Ты же знаешь, у меня есть друг Вася. Очень даже классный чувак. И вообще! Почему все всегда говорят "Даже любой Вася сможет это" или "Вася – то, Вася – это"? С каких пор имя Вася стало так унизительно применяться в качестве примера человека не самого дальновидного? Вы вот никогда об этом не задумывались, а?

– Дочь, не драматизируй! – Тамара Львовна бросила на Юльку пронзительный взгляд. – Знаю я этого твоего Васю. Плохо кончит он, вот увидишь. И не связывайся ты с ним больше, по-хорошему тебя прошу! Ой, как плохо кончит. И кстати! Ты почему ещё здесь?! Ты же куда-то собиралась вроде? Вон – даже тряпки свои напялила. А что это у тебя там в волосах?.. Ложка?! Ой, Боже... Ой, спаси эту девку... Ой, спаси глупую душу... Ох, так о чём это я говорила? – Тамара Львовна повернулась к Никите, и лицо её тут же прояснилось. – Да! Как показывает история, уже издавна многие народы верили в прошлые жизни и в присутствие в Мире чего-то гораздо большего. И сейчас, вон, достаточно включить телевизор, как сразу же натолкнёшься на передачу об этих самых... как их там... которые выполняют всякие задания, находят пропавших людей, исцеляют... ну, в общем, ты понял. Но я себя к ним не отношу. Там полно шарлатанов и нарциссов. Знаешь, кто такие нарциссы? Ну и ладно, меньше знаешь – крепче чай. То есть, крепче спишь! Господи, уже заговариваюсь... Юля! Иди, лучше, приготовь гостю чай. Да и мне не помешает. Та, которая только что ушла, забрала все мои силы... Уже третий раз снимаю ей порчу. Ей-богу, кому-то уж очень серьёзному она перешла дорогу. Поставили ей программу на неудачу: со здоровьем в принципе всё в порядке, но вот не везёт во всех её начинаниях, хоть убей. И энергетика вся разодранная, нецелостная. Про энергетику уж, я думаю, тебе не нужно объяснять, Никита? Всё во Вселенной пронизывается энергией, ты понимаешь?

– Немного...

– А много и не надо! – Женщина добродушно рассмеялась. – Когда много знаешь и понимаешь, это тоже не всегда к хорошему приводит. Так что всё в меру. Ты – мальчик хороший, я сразу вижу. Правда... есть что-то... что-то... что-то такое, что ты боишься выпускать наружу... Дочь, выключи свет и выйди, пока я буду беседовать с нашим гостем. Чая от тебя я, кажется, сегодня всё равно не дождусь.

– Я тоже хочу послушать! – воспротивилась Юлька.

– Тебе это ни к чему, – твёрдо ответила Тамара Львовна. – Так что давай, оставь нас с Никитой.

– Не мама, а Сталин! – Девушка закатила глаза и громко щёлкнула по выключателю. Затем вышла из комнаты, захлопнув за собой дверь.

– Начнём, – уже совсем другим, тихим голосом заговорила Тамара Львовна.

В создавшемся полумраке зала она зажгла тонкую свечу. И, поставив её на стол, принялась растирать ладони.

– Тебе ничего делать не нужно, – произнесла она тем же притихшим голосом. – Просто сиди и смотри на меня.

Никита сглотнул слюну.

– Да не робей ты, – проступила улыбка на серьёзном лице Тамары Львовны. – Не обрезание же я тебе делаю. Не нужно напрягаться.

– Я просто ни разу... не участвовал в подобном...

– Всё когда-то бывает в первый раз, верно?

Никита молча кивнул.

Тамара Львовна стала водить левой ладонью над пламенем свечи, продолжая растирать правую пальцами, словно согреваясь. Шуршанье её кожи всё длилось и длилось, напоминая звук роющейся в тёмном углу мыши.

"Наполняется энергией", – подумал Никита.

Затем, не сводя глаз с огонька, женщина взяла свечу в руку и начала водить ею в разные стороны, будто очерчивая в воздухе какие-то невидимые узоры. Никита замер и внимательно следил за всеми манипуляциями.

В какой-то момент дрожащий огонёк свечи остановился прямо напротив его лица. Тамара Львовна смотрела сквозь крошечное пламя на парня и не моргала. Лицо её словно окаменело. Никита снова нервно сглотнул. Женщина продолжала пристально глядеть то ли на огонь, то ли на парня, при этом свободной левой рукой проводя какие-то помахивания. Жест напоминал гонение мошек, но не укоризненное, а убаюкивающее.

Тамара Львовна немного приспустила свечу. И посмотрела Никите в глаза без посредника в виде огня. Взгляд этот был съедающий любые барьеры, пробивающийся в самые глубины души. Ладони парня мгновенно покрылись влагой. Он тихонько начал водить ими по своим коленям...

Прошло ещё непонятное количество времени. Никита уже с трудом мог усидеть на одном месте. Его стали переполнять странные энергии. Он начинал вздрагивать, покрываться потом, сидеть ему становилось всё неудобнее. Глаза, безукоризненно подвергающие его какому-то особенному анализу, казалось, уже никогда не прекратят это делать...

Тамара Львовна резко отвела взгляд в сторону и затушила свечу.

– Вот и всё, – произнесла она.

Никита выпрямился, проведя языком по иссохшим губам.

– Иногда в жизни происходят чрезвычайные события, и происходят они, Никита, не просто так, ибо всё в мире движется по определённой программе. Ты должен был переехать сюда. Это было предначертано кем-то Сверху.

– Почему вы так решили?..

Тамара Львовна убрала свечу куда-то под стол, поправила скатерть и затем, сложив руки в замок, с улыбкой подняла большие глаза на парня.

– Потому, что ты – Достоевский.

У Никиты онемело лицо. Он приоткрыл губы, чтобы переспросить – но не тут-то было. Он – Достоевский. Вот так всё просто.

– Вы хотите сказать, что... – наконец вымолвил он, – что в прошлой жизни я... был Фёдором Михайловичем Достоевским?..

– Именно. Тем самым писателем. Сложно поверить с первого раза, не правда ли? – ухмыльнулась Тамара Львовна.

Никита как-то удручённо, но тоже ухмыльнулся.

– В последнее время, – сказал он, – происходит столько всего, что, наверное, пора бы уже взять за привычку ничему не удивляться...

Тамара Львовна вдруг настороженно вскинула голову и, несколько секунд глядя в потолок, воскликнула:

– Хватит там стоять! Заходи уже.

Дверь за спиной Никиты тихо отворилась. В проёме показалось виноватое лицо Юльки. Она протиснулась в комнату и неслышно присела на диван неподалёку от стола.

– Ничего от тебя не скроешь! – прошипела девушка.

– Ты уж из меня совсем-то дурочку не делай. – Тамара Львовна сердито взглянула на дочь. Но в следующую секунду, снова переведя внимание на Никиту, лицо её приняло мягкое выражение, а голос, как в самом начале, стал полный бодрого дружелюбия. – Ну что, мальчик мой! Смотри, как у нас всё интересно получается. Ты можешь, конечно, не верить... Но здесь ты точно оказался не просто так.

– Мне нужно подумать обо всём этом. Спасибо вам за такую... информацию, – сказал Никита. – Но, знаете, у меня возник один вопрос...

– Слушаю.

– Лиза, получается, тоже... обладает такими способностями, как вы?

– С чего ты взял?

– Сегодня днём она сказала, что за мной придёт Достоевский. Вот мне и интересно, откуда она-то про Достоевского узнала? Тоже, как и вы, получается, да?

За спиной Никиты раздался оглушительно звонкий смех. Смеялась Юлька.

– Не-ет! Лизка не экстрасенс! Ха-ха! Это просто я заходила к ней несколько дней назад, ты был в это время на работе. Вот мы и разговорились. Точнее, говорила я, а Лизка слушала. Она, знаешь, очень хорошо слушает. Иногда, конечно, скажет словечко, но как она слушает! Тогда я и сказала, что пришла не только к ней, но и к её брату. Лиза объяснила, что в будни тебя не бывает до самого вечера. И даже спросила, по какому именно поводу я пришла к тебе. Только представьте: от самой порой и слова не вытянешь, а тут чуть ли не допрос устроила, когда разговор коснулся тебя! Хи-хи, вот тебе и Лизка!

Никита глядел на свои влажные ладони и, услышав всё это, уголки его губ едва заметно растянулись. Однако он посчитал данное место и время не самыми подходящими для этой улыбки и продолжал сидеть с серьёзным, внимательно слушающим выражением лица. Но внутри него остался этот приятный тёплый заряд, который, как он надеялся, чуть позже в своей комнате он обязательно высвободит, обязательно прогреется им и обязательно прокрутит этот рассказ Юльки снова и пробудет со светлыми мыслями, рождаемыми им, максимально продолжительное время.

– Так что она, видимо, немного и не поняла, когда я ей говорила про Достоевского, – объясняла Юлька. – А как она тебе сказала? "Он придёт за тобой"?! Ох уж Лизка смешная! Умеет нагнать страху! – И рыжая девушка снова лопнула от смеха.

– Дочь! Будь сдержаннее. Если будешь оставаться таковой, тебя все мужики распугаются и вовек в жёны не возьмут.

– Мама! Ну что ты такое говоришь?! Как меня могут не взять в жёны, когда у меня есть ты! Тебе сказать одно-два слова на фотографию – и приворот на всю жизнь обеспечен.

– Типун тебе на язык! Я этим не занимаюсь!

– Знаю-знаю, как ты не занимаешься...

– А ну-ка! – вскрикнула Тамара Львовна. – Марш уроки делать! Или что там вам задают! Поступила в университет, а не учится совсем! Только всякие дрянные рисунки себе на кожу лепит, деньги транжирит, ещё и ходит во всяких лохмотьях!

– Это не "всякие дрянные рисунки", мама. Это символы, они оберегают.

– Я сама могу оберегать тебя, маленькая ты моя беспризорница! Но если ты сейчас же не пойдёшь делать уроки, я разозлюсь ещё сильнее. А когда я злюсь, ты сама знаешь, что бывает!

– Знаю-знаю... – Юлька неохотно поднялась с дивана. – "Сим-салабим, Юлька не увидит денег до следующих зим".

– И не только денег!

Юлька подошла к Никите.

– Я же говорила, как нелегко иметь такую милу-у-ую мамочку. Теперь ты и сам видишь, каково это, когда родитель терроризует своего ребёнка, пользуясь своими сверхъестественными полномочиями. Э-эх! Лизке привет! А тебе – до скорых встреч, душа Достоевского. Так что теперь действительно можно смело сказать, что Достоевский – бессмертен!