Текст книги "Fimbulvinter (СИ)"

Автор книги: Артемас Шеффер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

День первый.

   У меня не сохранилось отчетливых воспоминаний о том, как я оказался здесь, в угрюмом заснеженном лесу практически в одном исподнем. Одно я мог сказать точно – ситуация оказалась чертовски дерьмовой.

   Нещадно мерзли, руки, ноги... Да нет, все, казалось, покрывалось если не слоем льда, то уж налетом инея точно. Тысячи раскаленных иголок будто впивались по всей поверхности моего тела.

   Хмурые сосны шевелят ветвями на холодном ветру и устремляют свои стволы к черному ночному небу, ноги утопают по щиколотку в снегу и застревают в припорошенных корнях.

   Кажется, я даже не понимал, что происходит. Я просто иду и переставляю ноги. Куда? Зачем? А черт его знает. Вперед – так вперед.

   Кроссовки то ли были все в дырах, то ли просто давно промокли – пользы от них почти и не было. В обуви холодно хлюпало. Руки, конечно, давно потеряли чувствительность, наивная попытка прижать их к ногам не давала результата – едва ли кальсоны, в которые, почему-то был я одет, давали удовлетворительную защиту. Удивительным был тот факт, что сознание все еще не покинуло меня, а мое тело было способно совершать конвульсивные движения ногами, отдаленно напоминающие ходьбу.

   Мне казалось, что прошло несколько часов, а проклятый лес ни на йоту не изменился. Хотя нет – кажется ветер усилился. Дело, однозначно, дрянь.

   Снег жалобно хрустел под ногами, будто играя траурный марш мне. Значительным плюсом в моем положении будет то, что, погребальным саваном мне будет не жалкая тряпица, а бесконечный лоскут небесной белизны.

   Сто шагов, пятьсот, тысяча. Счет потерялся и превратился в хаотичное замедленное мелькание цифр. Просто идти. Наверное, моя скорость была просто черепашьей от обширного обморожения и дикой усталости. Временами я будто проваливался в беспамятство, и трудно было поверить, что я выбирался из него – окружающая местность не особо менялась. Да и трудно было обнаружить какие-то изменения ландшафта в нынешнем состоянии моего тела.

   Наверное, случилось чудо. Нет, я не проснулся в теплой кроватке с кружечкой горячего кофейку с коньячком на тумбе. Мое предсмертное восхождение на ледяную Голгофу стало чуточку более разнообразным – я наткнулся на своего конкурента.

   На конкурента за право иметь могилу здесь. Проклятье! Этот парень опередил меня! Но ничего, думаю, я очень скоро присоединюсь к нему.

   Хм, а ведь он не голый.

   Я осмотрел труп – а ничем иным смерзшаяся груда мяса на костях, когда-то именуемая человеком, быть не могла – и в моей голове родился поистине гениальный силлогизм, которым бы и Декарт мог гордиться.

   Ведь труп не был голым. Он был в одежде.

   Как я ни старался, но перевернуть это человекоподобное полено не удавалось. Сил едва ли хватало для передвижения ног – а уж снять куртку (для чего нужно было повернуть тело на бог) с мужчины, пусть и не богатырского телосложения, но и не самого тщедушного – то было задачей неподъемной.

   Не ведаю как, но каким-то чудесным способом мне удалось отодрать брезентовую куртку от трупа. Хотя от такого варварства одежда обзавелась прорехами – что-то примерзло к трупу намертво. Бадлон снять возможным не представлялось. Попытка же содрать с неудачника штаны тоже кончилась грустно: темное застывшее пятно в районе промежности не желало расставаться со своей добычей и оголять срамные места хозяина, столь печально подведшие его после кончины. Хотя я все же получил две брючины из джинсовой ткани. Не в моей ситуации жаловаться и отказываться от дополнительной защиты от этого ужасного всепожирающего мороза.

   Весьма неприятным был тот факт, что ботинки намертво примерзли к трупу. Я, определенно, понимаю его в этом плане...

   В карманах не удалось найти что-то полезного – разрядившийся мобильник, связку ключей, документы и какую-то мелочь.

   Тем не менее, мой дальнейший путь пошел как-то веселее. Странно, наверное, я выглядел со стороны – дерганая походка, руки, засунутые в кальсоны и удерживающие штанины через ткань. Но я ощутил, что смогу пройти еще немного. В замерзшем мозгу вяло и апатично, но все же циркулировало нежелание помирать.

   Наверное, моя жажда жизни удивила мироздание. И оно решило поприветствовать меня.

   И нет, я говорю не о забрезжившем рассвете.

   Где-то далеко позади, едва-едва, уловимый, но я услышал его.

   Голодный волчий вой.

   Сперва одинокий, но затем удвоившийся, утроившийся, учетверившийся!

   Это стало отличным пожеланием доброго пути – ходули изо льда и кости, именующиеся ногами, зашевелились значительно быстрее.

   Лес кончился внезапно. Я вышел на рукотворную поляну. Когда-то здесь стучали топоры и визжали бензопилы, взрыкивали грузовики и матерились суровые мужики. Теперь же лесосека на веки погрузилась в зловещую тишину, прерываемую лишь завыванием ветра.

   Лесорубы наверняка любили где-нибудь перевести дух. Я надеялся на это, когда переставлял ноги, пытаясь не наткнуться на пеньки и бревнышки. О чудо – судьба подкинула монетку – и мне вновь была дарована жизнь.

   Три синих вагончика, что сиротливо притулились на краю вырубки, казались мне дворцовым ансамблем. Я уверенно возложил руку на ручку двери.

   И захрипел от боли.

   Ладонь жгло адским огнем, тысячи капилляров плакали кровавыми слезами.

   Не стоит забывать советов мамы не трогать металлические предметы морозной зимой.

   Баюкая кое-как обмотанную намокшим от крови рукавом руку, я предпринял вторую попытку. На сей раз я уже не бросался столь бездумно на опаснейшее мероприятие по открыванию двери. Только обмотав целую левую руку, я решил нажать на ручку.

   И ничего.

   Заперто.

   Усилия ни к чему не привели.

   Я подошел ко второй бытовке – и такой же результат.

   Каков был мой ужас, когда и третья дверь не поддалась. Как никогда отчетливо я ощутил холод. Словно сама Смерть положила руку мне на плечо.

   В панике я начал метаться между бытовками. Но беда не приходит одна. И провидение, казалось, даровавшее мне шанс, теперь жестоко насмехалось над моими страданиями, играя заключительный аккорд этой трагикомедии.

   Волчий вой раздался куда как ближе, чем в прошлый раз. Примерно оттуда, где как раз лес переходит в лесосеку.

   Голова заработала с лихорадочной силой.

   Я методично и быстро обшарил пространство вокруг вагончиков, заглянул под половики у дверей– ничего!

   Пришлось идти на крайнюю меру.

   Я просто подобрал камень, пусть и не огромный валун, но тоже немаленький – как только у моего ослабленного тела хватило сил? – и размахнувшись им, как молотом, ударил в стекло. Осколки брызнулись и злым конфетти бросились мне в лицо, царапая лоб, нос, щеки и веки – я успел закрыть глаза. По инерции руки протащило дальше. И им досталось куда как сильнее.

   А вой, переходящий в торжествующий лай раздался уже совсем близко.

   С изяществом атлета я влетел в окошко с острыми осколками мешком с костями, обдирая свою и так убогую одежду, зарабатывая новые раны.

   На улице, метрах в десяти, волки захлебывались голодным рычанием, а я, схватившись за стеллаж, пытался его передвинуть.

   Я успел. В последний момент. Каких же трудов мне стоило еще и удержать стеллаж, когда в него врезалась волчья туша.

   Закрепляя успех, из последних сил я подтащил двухэтажные нары к стеллажу, зафиксировав такую баррикаду. За тонкой обшивкой бытовки обиженно заскулили.

   Обессиленный, я плюхнулся на старенький матрас, приложившись спиной к тонкому дереву задней стенки стеллажа, отделявшего меня от улицы с голодной сворой волков.

   Не самое благоразумное решение, но в тот момент мне было все равно.

   Наверное, я так сидел бы долго, но руки кровоточили.

   Пришлось вновь превозмогать себя – сколько я уже делал это раз за сегодня – одному богу известно – и мне повезло – у двери имелся шкафчик с красным крестом. Я вычленил главное – там были бинты, вата и флакончик пероксида водорода.

   Кажется, мне удалось остановить кровотечения, обмотав бинтами наиболее проблематичные участки.

   Дико хотелось спать, но было очевидно, что заснуть в холодной бытовке можно только один раз.

   Я принялся утепляться изо всех сил. На полках нашлись пусть драные, но сухие рабочие штаны и рубашка-спецовка. Вымокшую от пота, крови и снега одежду я снял. Затем запеленал себя в одеяла, меж ними разложив бумагу и порванный картон от коробок, коих было в бытовке предостаточно. Сверху положил ту самую брезентовую куртку.

   Несмотря на чуть ли не десяток слоев, было прохладно. А еще на одеяле конденсировалась влага. Но пока все это терпимо. Нужно передохнуть немного, а потом сообразить более достойное убежище.

***

   Очнулся я, наверное, часа через два-три – так казалось мне. Ощущения были не из приятных – все тело ломило, а слабость усиливалась. Похоже, после пережитых приключений я заболеваю. Ранки кололо режущей болью. А одежда, в которой я спал под одеялами, пропотела насквозь. Идиот! Надо было ложиться голым – да, холоднее, но зато у меня была бы сухая одежда.

   Все мы крепки задним умом.

   Мои лохмотья, в которых я приполз сюда, были подмерзшими – температура в бытовке была отнюдь не плюсовая.

   Первым делом стоило провести ревизию бытовки.

   Что я нашел?

   Покореженную банку с замерзшим лимонадом, ополовиненную бутылочку такой же замерзшей воды, тарелку с двумя ломтями покусанного хлеба, сравнимого по плотности с булыжником, жевательную резинку и обкусанную шоколадку. Не в моем положении привередничать.

   Все найденное, а так же свою промокшую и грязную одежду я завернул в найденное здесь же грязное полотенце. Чтобы дотащить до другой бытовки сойдет.

   На себя я накинул какую-то простыню, запачканную машинным маслом, куртку, а на ноги натянул все те же многострадальные брючины джинсов, кое-как связав их найденным здесь отрезком шпагата. Пришлось надеть мокрые кроссовки. Делать пока нечего.

   Я ведь не собирался здесь ночевать – ночью с ненадежно прикрытым окном я однозначно рискую замерзнуть насмерть, да и побаиваюсь я все же, что не удержит эта защита зверье. Глупость, конечно, но хочется спать в более спокойном месте.

   Как я собирался проникнуть в другие вагончики?

   Элементарно – на гвоздике висела связка немного разных, но в целом схожих ключей к замкам одной и той же фирмы. От чего им еще быть? Только от дверей этой и других бытовок.

   Но на улицу дико не хотелось выходить. Вдруг волки притаились за дверью и терпеливо ждут момента, когда я буду вынужден покинуть относительно безопасное убежище?

   Но делать-то нечего. Надо идти на улицу.

   Через не мытое никогда оконце было сложно разглядеть, что там происходит. Судя по завываниям ветра – снаружи зачиналась метель. Может, хищникам не захочется морозить хвосты?

   Нужно было мужаться.

   Я вставил ключ в замок и повернул его. Но перед тем, как открыть дверь, я взял в одну руку простой офисный стул. Не хочется выходить туда совсем беззащитным, а эта конструкция из пластика и полых металлических трубок хотя бы давала надежду как-то задержать возможного серого убийцу. Я понимал, что это сомнительное средство самообороны, а уж против стаи это и вовсе не спасет. Понимал, но поделать ничего не мог.

   Улица встретила меня свистом вьюги.

   Воровато оглядевшись по сторонам, я бросил взгляд на «место прорыва» – обломки стекла были покрыты замерзшей кровью – моей – и, возможно, пытавшихся достать меня волков. Следы лап из-под окна удалялись в сторону, противоположную лесосеке. Надеюсь, они ушли далеко.

   Между бытовками – десяток метров. Но это был очень напряженный путь. Я постоянно озирался, а когда добрался до двери, стал лихорадочно подбирать ключи.

   Дверь поддалась, замок щелкнул – и я юркнул внутрь, оставив несчастный стул снаружи.

   Стук захлопнутой двери принес неимоверное облегчение.

   Эта бытовка напоминала первую, но здесь было две двухэтажные кровати, а полок с документацией не было вовсе.

   Изорванная и испачканная рубаха стала даром богов. Приятным дополнением шло кепи. Мечтой было бы найти приличные штаны и ботинки, но чего нет – того нет.

   Так же я нашел банку тушенки, две упаковки лапши быстрого приготовления, зажигалку, три чайных пакетика, а еще запрятанную под тумбочкой бутыль рома.

   Все найденное было сложено на кровать, пожитки я так же оставил тут. Здесь я буду спать. Но пока надо исследовать последний вагончик.

   На этот раз выходить было уже не так стремно, но я осторожничать не перестал.

   Между тем зимний день был не так уж и долог – солнце уже начинало клониться к закату.

   Последняя бытовка оказалось складом для хлама. Но зато я нашел здесь два ржавых топора без топорищ, лопату со сломанным черенком, тупую пилу, пустые канистры, какое-то тряпье – из которого мне удалось выделить относительно неплохие штанцы – получше, чем мое джинсовое убожество, а самое главное – старые боты. С каким удовольствием я содрал с себя провонявшие и измочаленные утомительной прогулкой кроссовки и сбросил мокрые носки! Из пресловутой простыни не составило труда соорудить портянки. Как же здорово, когда ноги в сухости и в тепле!

   Хотя пальцы все равно подмерзали, но никакого сравнения с тем, что было раньше.

   В бытовке больше не было ничего интересного. Но деревянные полки, опилки и коробки послужат отличным топливом для костра. Надо как следует прогреться и просушить одежку.

   Кое-как удалось топором выстругать из стеллажной рейки подобие топорища, хоть и занозистой и ненадежной, зараза, вышла, но пока сойдет.

   Деревяшек было достаточно – поэтому с заготовкой дров проблем не возникло.

   И уже вскоре я развел костер в выволоченной мною старой бочке из-под соляры. Я поставил ее у широко распахнутой двери – конечно, сарайчик пытался заполняться дымом, но поток свежего воздуха уносил его, не давая мне угореть. А в случае появления хищников всегда можно быстро избавиться от помехи и захлопнуть дверь.

   Огонек задорно потрескивал щепками, консервы аппетитно шкворчали, талая вода закипала, а мое настроение стремительно поднималось не только из-за некоторого количества принятого «для сугреву» рома и предвкушения сытного ужина – я чертовски оголодал, между тем, в целом, был преисполнен надежды, что я-то еще побарахтаюсь.

   Никогда я еще ранее так не ценил простых радостей жизни в виде тепла и немудреной снеди.

   Редкие снежинки в красном закате делали картину еще более уютной. А далекое завывание волков больше не внушало первобытный ужас. Я точно знал, что не буду встречаться с ними сегодня. А уж кто выйдет победителем из следующей стычки... Это мы еще посмотрим.

   Я – человек, и это значит, что мой разум подскажет мне что-нибудь нужное для выживания.

   Теплая кровать с радостью заключила меня в свои объятия. Я планировал спать долго и крепко.

День второй.

   Хотя на улице было темно, когда я открыл глаза, но спал точно долго – ватная побаливающая голова однозначно свидетельствовала об этом. Ну или о том, что ром лесорубов был не самым качественным. Вылезать из-под теплого одеяла чертовски не хотелось. Но хоть слабость ощущалась явно не того рода, что бывает при простуде. Это повезло – заболеть в моем нынешнем положении может быть смерти подобно.

   Сейчас, когда угроза неминуемой гибели отступила, а разум вернул относительную ясность, стоило обдумать ту нелицеприятную ситуацию, в которую меня занесло.

   Я был один в плохо знакомой местности без признаков живых людей, зато уж другой живности здесь, похоже, хватало. Мои запасы еды теперь ограничивались одним бомж-пакетом, воду же, хоть я и натопил и прокипятил вчера на костре немало, использовав банки и ту утварь, что удалось найти в бытовках, было не так и много. А транспортировать я могу не более литра, если разолью жидкость в пластиковую бутылочку и в емкость из-под рома. Если экономить, то на день пути этого хватит. Хотя в крайнем случае можно будет понемногу есть снег. Тем не менее это нежелательный вариант. Снег мог таять, потому содержать в себе загрязнения или болезнетворные микроорганизмы, размножившиеся в оттепели. Да и ценность талой воды сомнительна – там ведь крайне мало микроэлементов.

   Как я вообще здесь оказался? Воспоминания последних дней были подернуты пеленой. Кажется, я приехал сюда в отпуск на недельку – отдохнуть от суеты города, от работы, насладиться зимой и тишиной, обществом самого себя. Но через пару дней началось что-то ужасное – страшное полярное сияние сводило с ума и рождало какое-то безумие в голове. Не помню, сколько оно длилось, но, похоже, что в итоге я просто выскочил из взятого в аренду домика в одежде, в которой по этому домику и ходил. В итоге и оказался с почти что голой задницей черт-те где.

   Что же делать дальше? Нужно привести ревизию имеющихся ресурсов, отправиться на поиски людей – не могли же все помереть от этого сияния? Найду людей, там станет яснее, что, черт возьми, происходит.

   Вряд ли я далеко ушел от своего исходного домика. Холод и ненормально агрессивные звери не позволили бы. Если мне не изменяет память (а она стала все чаще наставлять мне рога в последнее время), то не так далеко от снятой хибары, ну как «недалеко» – в нескольких километрах по большому замерзшему озеру – там была мощная такая изба, где расположился туристический офис. Кажется, именно там я получал ключи от жилья, а еще там кормили. Надо идти туда. Вдруг там кто-то есть?

   Циничная мысль, что в крайнем случае я найду там чем-нибудь поживиться, но она являлась дополнительным аргументом для поиска этого дома.

   Но я не соображал, каково мое географическое положение. Я вообще мог черт-знает-куда попасть.

   Ладно, в любом случае, без разведки не обойтись. Но мне не хочется петлять и возвращаться. Нужно быстро подготовиться к выходу – и пошариться по окрестностям – может, и найду ориентиры. Иначе скоро стемнеет, а если я застряну в лесу ночью... Что ж, это будет слишком тупо – сдохнуть так теперь.

   Собрал свои вещички, все было сухим, вчера я знатно все просушил у огонька, а костровый запах напоминает... Да черт возьми, он напоминает о том, что меня ждет в ближайшее время – бивуачная жизнь. Далее мне удалось найти в складской бытовке какое-то машинное масло. Беда в том, что при такой температуре оно превратилось в какую-то вязкую субстанцию, но я кое-как измазал им разнообразное тряпье, надеясь таким образом получить факел. Для верности обмотал картонкой и бумагами. Если господь соблаговолит, то вспышка этого импровизированного костерка на палочке отпугнет какую-нибудь дикую зверюгу.

   Я занялся, хм, ну пусть будет названо гордо – «вооружением». Из стеллажных реек сделал заточенные колы. Ну, в теории можно попытаться ткнуть в какого-нибудь зверя. Вчера у бочки предусмотрительно немного подсушил несколько собранных поблизости палок – одну и довольно крепкую на вид я возрешил сделать моргенштерном. Ну ладно, дубиной со штырями в навершии. Ну ладно, палкой с кое-как вбитыми в один конец кривыми гвоздями. Для второго лезвия топора была кое-как выстругана длинная рея под рукоять. Получившееся орудие сокрушения получило гордое звание «боевой секиры». Прямо рыцарь! Гроза канадских лесов. Осталось только сделать из ржавой бочки латы – волкам, медведям и прочим рысям придется несладко – отдирать мое примерзшее к металлу на морозе мясо станет непростой задачей.

   Между тем, барахла набиралась уже немало. А транспортировать его было особо не в чем. Впрочем, шпагата мне хватало – так я и кое-как сделал из какой-то полудырявой клеенки что-то вроде мешка. Для дополнительной изоляции, кстати, я подумал обмотаться различными тряпками, что здесь имеются. Все же невысокие боты вмиг заполнятся снегом в лесу, а легкий здешний бриз насквозь продует мою убогую одежонку.

   В результате вид мой, скорее, подходил какой-нибудь бродяжнической мумии. И все равно было холодно, ну еще я ощущал, при этом, что скоро начну потеть. Что ж, придется постараться не тратить время зря.

   С тревогой я покидал спасительные вагончики. Холодный мир снаружи не желал меня видеть. Только теперь я понимаю, какими незваными гостями являются люди для природы.

   Но когда-то давным-давно мои предки смогли вырвать у нее право немного пожить – значит, нет ничего невозможного и для меня. Жизнь становится ежеминутным экзаменом. Проигравшие да канут в Лету, а сдавшим будет позволено ответить на следующий вопрос судьбы.

   Очень хорошо, бревна не стали бы рубить просто так в лесу – скоро некогда раздолбанная грузовиками, а ныне излечившая свои раны снегом дорога вывела меня к одноколейной железной дороге.

   Точнее, я догадался, что это железная дорога, когда моя нога в сугробе встретилась с чем-то крайне твердым, а уж потом до меня дошло, что это не камень. То, что справа и слева от меня не было деревьев, а главное – тут шла цепь столбов, пусть и кое-где поваленных или не всегда соединенных целыми проводами – все это укрепило меня в мысли, что это не просто кусок металлической рельсы валяется в лесу. Отлично.

   Казалось бы, что направо уклон как будто понижается. Попробуем туда.

   Черт, а ведь на открытом пространстве снега намело – будь здоров, передвигаться тяжелее. Отступлю под сень деревьев, буду идти вдоль путей. Хотя тут эти паскудные скалы, ноги к дьяволу можно на раз-два поломать.

   Иду-иду, переступаю камни и скалы – чуть не навернулся кое-где. Козел горный. Зато не по колено в снегу.

   А вот это уже интереснее!

   Дорога немного повернула – и за холмиком меня ждало интересное зрелище – просто в мясище навернувшийся товарняк!

   И ничего интересного. Пустые вагоны, обломки конструкций поезда. А локомотива не видать. Странно.

   Ах да, смерзшийся изуродованный труп мужика в спецодежде. Фрагментированной вместе с бедолагой. Разумеется, я снял с него, что было можно, скинув часть своих идиотских обмоток. В кармане у железнодорожника нашлась пачка сигарет. Какая досада, что я не курю. Может, удастся толкнуть выжившим, ведь во всяких книжонках и фильмах про концы света и катастрофы ушлые типчики играют на человеческих зависимостях. Пригодится.

   А еще я случайно наткнулся на стреляную гильзу, закатившуюся в выемку рельсы и не занесенную снегом. Интересно, кому могло понадобиться стрелять?

   Впрочем, если вспомнить ту ночь с Сиянием... Ночь, человек с подведшей нервной системой, огнестрел. Это звучит не менее жутко, чем толпа волков. А вдруг он засел там, куда я надеюсь прийти?..

   Впрочем, делать нечего. В конце концов, я буду более осторожным. Да и не безоружен я. А там посмотрим, чья возьмет – не всегда же он со своим стволом?

   Единственный светлый момент во всей беспросветности своего нынешнего существования я мог обозначить следующим – путешествие было медитативным. Идешь себе где-то вдоль нагромождения рельс и шпал, а в голове – приятная тишина. Зимнее безмолвие. Не было этой мысленной суеты. Я ощущал себя сыном природы. Пусть и нелюбимым сыном.

   Ведь любимого сына не захочет загрызть здоровенная шерстистая тварь?

   Он стремительно бежал на меня. Признаться, паника завладела мною. Когда на вас бежит мощная поджарая машина для убийств – и вы словно видите, как с ощерившейся пасти капает голодная слюна – вам становится не по себе, коль скоро вы не какой-нибудь морпех, а простой горожанин, пусть и порой выбирающийся в походы.

   Я выставил вперед свой кол. Тварь передумала делать стремительный бросок мне в горло, а вместо этого начала нарезать круги вокруг меня, делая выпады. В ответ я пытался угрожающе орать и парировать колом.

   Сердце заходилось в бешеном стуке, желтые глаза этого демона стылой преисподней дикой злобой сверлили меня. Мир замер вокруг нашего единоборства.

   Или нет, не замер? И сейчас где-то сзади ко мне подбираются соратники серого охотника? Готовы вцепиться мне в беззащитную шею сзади... Повалить на землю и мгновенно растерзать?

   Когда я попытался ткнуть в волка очередной раз заточенной реей, он ухватился зубами за нее. Громкий треск свидетельствовал о быстром конце моего оружия и предрекал столь же быстрый конец моего пребывания в этом мире.

   Резким движением я извлек из-за пояса свой импровизированный факел, другой же рукой – зажигалку. Судорожное прокручивание колесика, нежелающее разгораться пламя – но вот, средство спасения занялось огоньком. А волк избавился от рейки и теперь готовился к броску на меня.

   В нелепом жесте защиты я выставил по направлению к морде зверюги факел. Удивительно – но пламя разгорелось – и даже масло, пропитавшее тряпку, смогло, пусть и ужасно чадя, но начать гореть.

   Волку не понравилось пламя и не понравилась вонь. Я получил еще немного отсрочки.

   Этого хватило, чтоб извлечь свою «секиру». Так я и пятился, как дурак, в сторону открытого пространства – к железной дороге, где на меня не нападет внезапно сзади никто.

   Волк рычал, следовал за мной, пристально смотря мне в глаза.

   Я швырнул факел ему в наглую морду. Попал точно в нос. Эта псина гадко заскулила и немного попятилась. Не знаю, что двигало мной в тот момент, но я перехватил рукоять двумя руками, размахнулся со всей силой и... Ну нет, не промазал, но и не получилось смачного стремительного раскалывания черепушки или хребта моего противника.

   Но и так урон вышел неплохим. Я здорово взрезал ему лапу. Хорошо, что животное испугалось, а не решило, превозмогая боль, атаковать меня. Ведь я был очень уязвим для атаки и не успел бы перехватить оружие. Волк, припадая на переднюю лапу, отступил.

   Быстро подобрав затухший в снегу факелу, закинув в мешок обломки «копья», я, удерживая двумя руками топор, продолжил свой путь. И хотя мой противник оставил поле боя, но я будто чувствовал, что его сородичи где-то поблизости. Стоило прибавить ходу.

   Тем не менее, дальнейший путь продолжался без приключений. Хотя я и был начеку, но звенящую белую тишину, казалось, помимо скрипа моих ботов, нарушало едва слышимое похрустывание снега под мягкими серыми лапами.

   Ветер усиливался. Редко падающие снежинки становились неумолимым снегопадом. Разгоралась пурга. Видимость упала до нуля.

   Ну, надеюсь я теперь не столкнусь нос к носу со стаей. Да и вообще, неплохо бы постирать портки и помыться.

   Шел я где-то минут тридцать-сорок еще. Пространство как-то расширилось – ранее деревья по обе стороны от железной дороги были едва заметны сквозь метель, теперь же эта преграда с одной из сторон исчезла. Я попробовал свернуть туда.

   Может, я и зря это сделал – очень скоро железнодорожный путь исчез в буране, мои же следы стремительно заметались снегом.

   Идти было очень тяжело, ветер дул прямо в лицо, заставляя пригибаться почти к самой земле, колючие холодные снежинки словно рвали его. Кепи не спасало от холода, но хоть как-то прикрывало глаза от снега. Одежда капитально вымокла. Я замерз, а конечности начали дубеть, хоть и не так, как вчера.

   Справа появилось что-то темное – я подошел ближе – всего лишь скала.

   Пошел дальше вперед. Споткнулся. Очередное тело. Весь мир мертв? Гримаса боли и досады застыла на лице этой немолодой женщины. Привычно обыскал. Ключи и больше ничего. Ну хоть одежду снял – сгодится.

   Вперед показалась ограда. А за ней и стена дома. Ура, добрался.

   Ключ не подходил к двери. Ну нет, только не сейчас! Буран усиливается, температура падает, смеркается. Если так пойдет, то я околею рядом с этой теткой.

   Потерянно стал обходить дом. Там оказалась еще одна дверь сзади. Как ни странно, но ключи подошли к ней. Уф, боже праведный, я спасен.

   Кажется, современный человек размяк, как несвежее дерьмо – думал я, скидывая трусливо изгаженную одежонку и вытираясь набранным с улицы снегом. Холодно, но как-то не хочется в таком унизительном положении добывать огонь.

   А наши предки заставляли волков бояться, знать свое место, наши предки подчиняли природу.

   И это я, считавший себя человеком хладнокровным и уверенным в себе, кое-как отмахался от одного молодого волка, попутно наложив в штаны – и чуть не замерзнув на пороге этого зимовья. Что уж говорить про людей еще более изнеженных цивилизацией? Говорить нечего – вон они, валяются на улице. Да и те на такие уж прямо горожане – туристы или местные. А что случилось бы с офисным планктоном из Ванкувера, со всеми этими модниками и прожигальщиками жизни? Да будь я волком – побрезговал бы их жрать.

   Нужно что-то как-то менять и переставать быть жертвой – не ровен час, финал настигнет меня. Нет, нужно становиться охотником.

   Так думал я, когда разжег огонек в небольшой печурке. А пока огонек весело трещал, а снег в ведерке медленно таял – я все хотел нормально помыться, постираться, пополнить запасы воды – все что я брал с собой – то все давно выпил.

   В доме было очень много интересных штук – ножи, кухонные, но я нашел большой охотничий, мне он очень понравился, возьму с собой.

   Нашлась незамысловатая еда – крупы и немного консервов.

   А еще – недурная шапка-ушанка. Коврики, полотенца, занавески – ими можно попробовать подлатать свое шмотье или даже сварганить грубые рукавицы – ведь я нашел вдобавок еще и толстую иглу с мотком суровой нитки. Наверху обнаружились треники с оттянутыми коленками. Мне оказались маловаты, но пока моя одежда будет стираться и сохнуть, то сойдет. Хоть и пришлось надеть на голое тело. Главное не думать, что так могли носить их до меня. Хотя, куда мне уж далее опускаться? Обчищаю трупы, мародерствую в домах без зазрения совести. Остается только жрать тела померших людей.

   Вот так – стоило случиться чему-то, что резко поменяло уклад размеренной жизни – начинаешь сам превращаться в животное, подобное тем волкам. Впрочем, в данной ситуации это даже стало бы преимуществом. Вот только смогу ли я тогда вновь стать нормальным членом общества. И самое главное – а вдруг, если есть выжившие, то и их общество такое же волчье?..

   От неприятных мыслей меня отвлекло булькание кипящей в металлическом ведре воды. Подбавлю дров – в доме валялись всякие щепки и обломки досок. Потом можно еще раздолбать табуретки и шкафы будет.

   Разбавляю в тазике, бросаю туда шмотье – не только нижнее запачкалось, от прочего тоже воняет вонючим потным мужиком. А уж какой запашок от меня несет. Поэтому стоит кое-как помыться – что мне и удалось сделать, встав ногами в какое-то корыто и поливая себя ковшиком. Ну вот, теперь хоть волки не учуют меня за километр.

   Теперь вытереться грубым хэбэшным полотенцем, влезть в треники, а верхнюю часть туловища пока обмотаю тряпьем, на которое накину куртку. Хорошо! Чисто, сухо, более-менее тепло (сидя-то у буржуйки!)