Текст книги "Чп в заповеднике (СИ)"

Автор книги: Артем Эмануэль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

   ЧП в заповеднике

   Михаил Львович вбежал в институт за час до начала рабочего дня. Он любил приезжать еще раньше, но сегодня задержала жена – попросила остаться на завтрак. Она и дети соскучились – ведь он только вчера вернулся из командировки.

   Михаил вечно разрывался между любимой наукой и семьей, укорял себя, знал, что мало уделяет времени жене и детям. Ненавидел чувство вины, хотя оно помогало выстоять перед напором студенток, аспиранток, да и женщин-коллег. В родной лаборатории, окруженный приборами и такими же, как он, фанатиками науки, Михаил Львович думал о жене, писал сообщения, тосковал по дому. Но стоило провести с семьей пару часов, как мысли рвались обратно: к опытам, экспериментам, графикам.

   Тридцатисемилетний профессор факультета биологии провел карточкой по сканеру турникета, взлетел по лестнице на третий этаж, промчался пустынными коридорами, судорожно вытащил ключи, отпер двери и вломился в свое царство. Интерес к исследованиям со стороны фармацевтических компаний и – что стало полным шоком – СМИ и политических структур, принес отдельный кабинет, секретаря и карт-бланш на любые проекты.

   А потом и конференции по миру, конгрессы, множество приятелей, изданные книги, известность. Власть. И мечты о месте академика превратились в реальную цель. Надо только переиграть пару других претендентов, но Михаил, хоть и уступал возрастом и опытом, в интригах и подхалимаже начальству уже поднаторел. И перспектива подсидеть брюзгу Николаича не смущала.

   Михаил сбросил кашемировое пальто, которое купил на фабрике Гоби, когда выступал на конференции в Улан-Баторе, сменил удобные для вождения фирменные кроссовки на офисные туфли ручной работы и раскинулся в роскошном кресле. Важно успеть закончить статью в Nature, ответить на письма, сделать пару звонков и просмотреть работу аспиранта.

   Эта канцелярщина навевала скуку, но Михаил заставил себя сосредоточиться и за два часа разделался с формальностями. Прервался только раз, когда ровно в девять зашла Ольга, его секретарь, и привычно поставила перед погруженным в работу начальником несладкий капучино.

   Профессор отодвинулся от монитора, встал, потянулся, скинул модный пиджак, облачился в белый халат и направился в лабораторию.

   Лаборатория кипела. Борис и Яна – оба кандидаты, муж и жена, – склонились над микроскопами. Валя – новая аспирантка, еще не разобралась в тонкостях жизни начальника, поэтому привычно состроила глазки и томно поздоровалась.

   Подбежала Таня – умненькая девочка-стажер, высокая и симпатичная. Она переросла детскую влюбленность в руководителя пару лет назад, будучи еще на третьем курсе и теперь лишь посмеивалась над Валей.

   – Добрый день, Михаил Львович. Я подготовила отчет. – Татьяна протянула листы с графиками и цифрами.

   Михаил кивнул, даже не посмотрев на девушек, и погрузился в изучение данных.

   День промчался быстро, лаборатория опустела. Михаил глянул на часы. Приближалась встреча с Сергеем из московского университета – главным соперником за место академика. Оба изучали социальное поведение насекомых и млекопитающих. И если обойти Николаича виделось несложным, то Сергей – птица другого полета. Михаил вздохнул – до дома доберется только к ночи. Успеть бы заехать в ювелирку, присмотреть подарок жене... Он уже опаздывал. Позвонил домой, закрыл кабинет и заторопился на выход.

   ***

   Лида положила трубку, нахмурилась.

   Муж опять не приедет на ужин. Как же – известный ученый! Весь в работе! А она?!

   Женщина врубила музыку на телефоне и проорала пару песен. Полегчало. Оглянулась вокруг.

   «И чего хандрить? Миша молодец. Денег все больше, Саша и Юленька учатся в элитной гимназии; я – не работаю. Занимаюсь хозяйством и детьми. Квартиру сменили, две машины. Муж предлагает завести домохозяйку. Дудки! Еще чего, пустить чужого человека в дом».

   Но раздражение и обида никуда не делись.

   Лида налила некрепкого зеленого чая, забралась с ногами на пуфик в кухне, щелкнула пультом. Прошлась по каналам – скучно. Выключила телевизор. Поигралась с телефоном. Лазать по соцсетям желания никакого – тело жаждало движения, да и на душе неспокойно.

   Тым-тым-тым, – поболтала она ногами. Почему он так редко с нами?

   Лида вскочила и прошлась по кухне. Схватила золотистую коробочку с э-сигаретами, закурила.

   Вечерами всегда одна. Семейный ужин пару раз в неделю, по субботам – поездка с детьми за город, а в воскресенье вечером – в театр. Это если нет командировки. С сексом вроде неплохо – теплая дрожь пробежала по телу, Лида слегка расслабилась, щеки порозовели. И все же, и все же!

   Она скучала по мужу. Ей не хватало его рядом.

   ***

   Куда звать коллегу, Михаил решил сразу. «Палкин»! В прошлую встречу в Москве Сергей заказал столик в «Белом кролике».

   Вечером Невский забит, и Михаил вызвал такси. Черепашить в пробках на своём БМВ он ненавидел.

   Любимый ресторан Михаила – пафосный и чопорный «Палкин» – встретил приятелей элегантностью метрдотеля и мальчиков-официантов, солидным выбором блюд и шикарной кухней.

   – А ничего! – похвалил Сергей, когда они закончили ужин и пустые разговоры.

   Михаил ждал. Он хорошо изучил приятеля. Тот обсуждал дела только с чашкой крепчайшего двойного эспрессо – один малюсенький кусочек сахара – и шоколадным десертом. В идеале – шоколадный торт в шоколаде, покрытый жидким шоколадом. Такой поворот означал, что Сергей жаждет поделиться прекрасными новостями.

   – Эмм... – замычал он, и тут же возник официант.

   Заказали кофе. Пока изучали десертное меню, Михаил заметил промелькнувшую улыбку на бесстрастном лице официанта. Или показалось? Хотя смотрелись приятели и впрямь забавно. Невысокий и худенький, с черными вьющимися волосами, чисто выбритый, стильно одевающийся и постоянно спешащий Миша. И высоченный, полный, круглолицый Сергей Владимирович. С залысиной, громоподобным басом, медлительный, в кроссовках, джинсах и мешковатом свитере. Он выглядел лет на двадцать старше, относился к Михаилу снисходительно, но как ученого уважал.

   Миша любил жену и детей, Сергей Владимирович – студенток пятого курса. «А почему не третьего», – смеялись коллеги. На что Сергей, посерьезнев, отвечал: «Туповаты они еще. Вот на пятом – уже поумневшие. Таких люблю!»

   Сергей Владимирович выбрал любимый тортик, отпил принесенный кофе, и начал:

   – Миша! Мы оба знаем, что место в РАН одно. И что шансы у нас примерно равны. Я постарше, ты порасторопнее. Другие нам не конкуренты.  С ними и ты, и я справимся легко. И неважно, как. Но вот что друг с другом-то делать!

   Он хлопнул ладонью по столу, и метрдотель недовольно поморщился.

   Михаил слушал, не перебивая. Сергей прав. И план по свержению конкурента Миша скрупулезно разрабатывал. В замысле присутствовал и высокий покровитель, и обвинение в плагиате. Но и «морковка спереди» маячила. Михаил подсуетился. Прямо перед решающим матчем Сергей получит предложение от Оксфорда на пятилетний контракт. По мысли Михаила, это выведет Сергея из игры. Но он знал, что тот тоже сложа руки не сидит и думает над диспозицией. Открытый разговор мог быть как ловушкой, так и реальным признанием патовой ситуации. Ладно, посмотрим.

   – Что ты предлагаешь?

   Сергей залпом выпил кофе и помахал чашечкой, требуя повторить. Подождал, пока несут кофе, раздумывая. Молчал и Михаил.

   – Предлагаю честную партию. У нас обоих хватает связей. И если начинать войну... – Сергей не договорил, взял принесенную чашечку и шумно глотнул кофе. Сморщился – забыл положить сахар. – Короче, Миха! Давай так. Чистая наука. Ты доводишь до ума свою теорию, я свою. А дальше – как решат. Что скажешь?

   Михаил согласился, не раздумывая. Откровенно говоря, он сильно сомневался, что сумеет переиграть Сергея. Опыта в академических интригах у того было на двадцать лет больше. А это много значит.

   – Ну и хорошо, ну и чудненько! – Сергей засветился. – Ты это, давай, на следующей неделе приезжай ко мне. Сходим погуляем, в Москву Сити на верхотуре коньячку дерябнем. И на вон, глянь на досуге. Статейку тут одну написал.

   Сергей вытащил из портфеля свежий номер Science. Михаил занервничал. Номер только выпустили, он даже не успел просмотреть содержание в онлайн версии. Значит, Сергей заказал срочную доставку. Зачем?

   Схватил протянутый журнал, нашел номер страницы с фамилией приятеля, быстро пролистал, пробежал глазами abstract... и злобно глянул на коллегу. В статье детально описывались эксперименты, выполненные лабораторией приятеля, с ошеломительными результатами.

   – Ну и сволочь же ты!

   – Ну-ну, – успокаивающе пробасил Сергей. Он ни капли не обиделся. – Ну-ну! Что ж ты так кипишишься...

   – Не нунукай тут! – Михаил чуть не кинул журнал на пол. – Ты меня обманул! Уже закончил опыты и вынудил меня согласиться на сделку! И знаешь ведь, что теперь я не смогу...

   – Не обманул, а переиграл! Честно, заметь! Сколько раз говорил, – самодовольно поднял палец Сергей, – прежде чем соглашаться, всегда разузнай, что да как! А теперь поезд ушел!

   Он улыбнулся и стал пить кофе маленькими глоточками. Потом взял блюдце с тортом, отправил в рот кусочек сладчайшего шоколада, поерзал, поудобнее устраиваясь, и продолжил:

   – Да и вообще. Время у тебя еще есть. Работай! Но учти! Решишь меня в темную обыграть, я найду, чем ответить! Мы договорились! – Он наклонился и придвинулся через стол к Михаилу. – Только наука! И никаких под-ко-вёрных выкрутасов!

   Михаил сумел сдержаться, и ужин закончился спокойно. Посадив бывшего приятеля в такси, он вызвал машину себе и рванул домой. Идею заехать на институтскую стоянку Миша отмел сразу – в таком состоянии садиться за руль не стоило. Его трясло.

   В такси он достал подаренный, словно в издевку, журнал и погрузился в чтение. Как ни крути, Сергей – выдающийся ученый. Проделанные опыты над муравьями просты, но элегантны. И он добился результата! Сергей создал феромоны, которые меняли гены шестиногих шустриков!

   Миллионы лет общественные насекомые жили как единый организм. Сергей заставил рабочих особей «проснуться». Муравей «осознавал» себя независимым, индивидуальным существом! Сергей доказал свою теорию серией экспериментов в лаборатории, а потом и на реальных образцах.

   Михаил смотрел на страницы журнала, на графики, цифры, формулы, а перед глазами...

   Вот один-единственный муравей. Рабочая бесполая особь. Она может превратиться в самку, но шансы очень малы. Таких – миллионы в муравейнике. И все – сестры. Ловкие пальцы Сергея подставляют палочку, и муравей ползет вверх. Палочку опускают в контейнер с лакомством и феромоном. Муравей набрасывается на еду, а потом мчится обратно в дом, в муравейник. Но он уже – бомба замедленного действия. Муравей проникает между особями-охранниками – пахнет как свой, хотя к аромату примешено что-то неуловимо притягательное.

   Муравьишка бежит по лабиринтам из веточек, земли, травы, встречает сородичей. Через несколько часов весь муравейник заражен. И понеслось... Муравьи спешат по делам, выполняют жесткую генетическую программу. Все – как единый организм. Но постепенно то один, то другой муравей замирает, приподнимается на задних лапках и с удивлением обводит взглядом дом. Трогает усиками стены ходов, пробегающих мимо особей. Он словно пробуждается от бесконечного летаргического сна. Где я? Что вокруг? Что со мной? Кто я? И постепенно, секунда за секундой, десятки, сотни, тысячи муравьев сбрасывают оковы генной программы. Внутри них молекулярная буря.

   Особи, которые должны бы погибнуть бесполыми рабами, пробудились. Их тела меняются. Веками контролируемое поведение дает сбои. Вокруг – не бесполые сестры. Справа и слева – агрессивные самки, готовые биться за самца друг с дружкой. И каждая негодует – откуда они тут? В моем доме? Приползли отбить самцов?! Откуда здесь чужаки – незнакомые запахи, словно падающая листва, бьют по голове? Это мой дом! Муравей бросается в атаку. Челюсти сжимаются, и голова чужака отваливается от тельца! Но нет! В его лапку тоже вцепились! Муравьишка ранен! Он изворачивается и перекусывает нападающего пополам. Хромая, пытается скрыться. Но натыкается на злобного, огромного монстра. Это муравей-охранник. Он несется по коридору и рвет всех на пути. Через пару минут муравейник мертв.

   Мираж пропал. Михаил дочитал до выводов и результатов эксперимента.

   Сергей очень аккуратно писал, что агрессия и взаимный геноцид насекомых – ключ к пониманию генно-обусловленного враждебного поведения животных.

   – Черт! – вырвалось у Михаила, и водитель взволнованно уточнил, все ли в порядке.

   Как мало времени для достойного ответа! Придется все бросать и мчаться в заповедник, дорабатывать препарат на месте. Иначе не успеть.

   ***

   Домой он приехал раньше, чем планировал. Дети с женой уже поужинали, но с удовольствием устроились за столом на семейный чай.

   Саша планировал идти по пути отца и как обычно принялся расспрашивать о работе. Он фанатично учился, участвовал в олимпиадах, три раза в неделю ездил в институт отца на курсы для школьников, а иногда посещал и лекции для студентов.

   Младшая, Юлия, искренне радовалась за успехи брата, но стремилась во всем подражать маме, готовилась к роли верной жены-домохозяйки. Правда, любви к литературе не питала и филологом, как Лида, становиться не хотела. Зато отлично рисовала, занимала первые места на выставках художественных школ и ходила на кулинарные курсы.

   Ложась спать, Михаил сообщил, что скоро ему придется надолго уехать в таежный заповедник. Лида заплакала и тесно прижалась к мужу. Он обнял любимую, укрыл одеялом, шептал нежные слова. Лида успокоилась, расслабилась от ласк и заснула. Михаил еще долго не спал, думал о предстоящей поездке, планировал.

   Следующие два месяца он не вылезал из лаборатории. Выгнал Валю – ее знаки внимания и раньше напрягали, а сейчас не стерпел. Аспиранты ходили тихие и напуганные – Михаил Львович злился, часто кричал: кровь из носу, но в два месяца нужно уложить двухлетнюю работу. И малейшие ошибки выводили ученого из себя. Умом понимал – требовать от аспирантов много нельзя, но ничего не мог с собой поделать: раздражался, пытался контролировать каждую мелочь, постоянно ходил хмурый и недовольный.

   Как-то утром заметил, что Таня ошиблась в маркировке пробирок. Его захлестнула волна гнева и, чтобы не обидеть девушку, пулей выскочил из лаборатории, с размаху хлопнул дверью, не удержался, повернулся и что есть мочи впечатал кулак в деревянное полотно. Жуткая боль, разбитые в кровь костяшки и удивленные, испуганные крики из лаборатории уняли приступ злости. Дверь пришлось менять, а сотрудники косились на руководителя с неприязнью.

   По вечерам начал пить коньяк, что ввергло в полный шок жену. Хотя стоило переступить порог дома, как злость, раздражение, гнев – улетучивались. Но наваливались усталость, неуверенность, тревога.

   Перед полетом взял три дня отпуска. Два дня провели за городом всей семьей. Ходили в лес, катались на лодке. На третий день отправили детей к теще, а сами сутки не вылезали из кровати в номере шикарного отеля.

   ***

   Наутро Михаил поехал в аэропорт. Дорога до места заняла три дня. Полет на «АН 140», вертолете и пара часов на катере промелькнули для ученого незаметно. Мысли крутились вокруг предстоящей работы. Все ли он просчитал? Сработают ли генные блокаторы? Успеет ли он обработать и опубликовать данные? От этого и множества других нюансов зависел исход борьбы с Сергеем.

   К приезду Михаила проводник и нанятые охотники-следопыты разбили лагерь на берегу озера: две палатки для сотрудников института, отдельная для профессора, три для охотников, две под оборудование и припасы, самая большая – под полевую лабораторию, а еще походные баня и кухня.

   Михаил сходу велел показать карту местности. Появились три ноутбука, графический планшет. Один из охотников принес длинный тубус. Михаил расплылся в улыбке. Для работы ученый предпочитал бумажные старомодные карты.

   Целый вечер Михаил Львович снова и снова заставлял охотников показывать места стоянок и охоты, норы, тропы и лазы разного зверья.

   Следующий день ученый наставлял. Следопыты морщились – Михаил относился к ним как к студентам-первокурсникам, постоянно скатывался на снисходительно-покровительственный тон и пытался рассказать аборигенам особенности и повадки местных зверей. Напоследок он выдал каждому наборы пуль с ампулами.

   Несколько дней расставляли по лесу следящее оборудование.

   Развернули лабораторию – генетический и биохимический комплекс, гормональный мониторинг, миниатюрный хроматомасс спектрометр. Михаил расслабился – он боялся, что в пути хрупкое оборудование поломается.

   Через неделю Михаил Львович велел охотникам начинать и погрузился в расчеты. Данные поступали непрерывно. Приходилось по шестнадцать часов в сутки изучать видеозаписи, отчеты, проводить анализы биоматериала.

   Но каждый день он находил время и звонил Лиде. Они могли проговорить час и дольше. Вымотанный Михаил рассказывал жене о работе, делился сомнениями и особенно радостно – подтверждениями своих теорий. Жена рассказывала ему о собственных заботах – покупке новых занавесок, кухонного столика, юбочке и красной блузке. И Миша улыбался, успокаивался, слушая родное щебетание.

   Она поведала об успехах сына в школе, о его первом месте в олимпиаде по химии. И вместе они искренне радовались за парня. Дочка научилась у мамы грузинскому рецепту мяса, и вчера Лида с детьми дегустировали остро пахнувшее блюдо. Юля передавала, что очень ждет папу и хочет приготовить на его возвращение праздничный ужин. Сама!

   Миша часто ездил в командировки, но вдали от дома, от жены, нервничал, грустил, скучал. Старался побыстрее завершить дела и мчался назад, к Лиде.

   Засыпая, Михаил вспоминал результаты полученных за день данных, анализировал, все ли учтено. Планировал завтрашний день. Но в сон проваливался с мыслями о семье.

   ***

   Через месяц первая часть эксперимента завершилась, и начались проблемы с охотниками.

   Илья – медведеподобный увалень – вломился в лабораторную палатку, чуть не свернул стол с пробирками и пробасил:

   – Львович! Тамэ б'да! Волки с ума посход'ли! Кидаюца друг на друг'! Уходить над'! Ещэй сюда доб'гут, погрызуд всех!

   Михаил оторвался от графика на мониторе. Глаза его загорелись, сердце бешено заколотилось – вот оно!

   – Успокойся, Илья. Так и должно быть.– Он открыл шкаф, достал камеру. – На, иди и снимай все. Дождись, когда волки убегут, и возьми кровь у раненых и убитых. Вот тебе пробирки и шприцы. Я вас учил. Что стоишь? Поторопись! И не бойся. На тебя они внимания не обратят.

   Охотник не двинулся с места.

   – – Нь, Львович! Ты не въехал'. Не должн' быть так! Там с волками совсем плох'. Они волчат рвут! Самок рвут! На вожака накинулыс'! Не было такого никоды!

   – Да знаю я, – нетерпеливо прикрикнул Михаил. – Я же объяснял и говорил! Звери странные будут! Не удивляться! Все идет как надо! И скажи всем – с сегодняшнего дня чтобы с камерами ходили. И снимайте все необычное! Иди!

   Михаила трясло. Препарат действует! И действует именно так, как он предполагал! Надо срочно сделать запись в дневник эксперимента. Он повернулся к компьютеру. Черт! Илья все не уходил, стоял истуканом и пялился на него.

   – Ну чего ты встал? Иди, говорю! Не мешай работать! – Миша раздраженно махнул рукой.

   – Во-о-о-он оно-о-о што-о-о. – Глаза Ильи сузились, кулаки сжались. Он шагнул к ученому.

   Михаил вскочил. Внутри все сжалось. Илья медленно приближался. С угрозой физической расправы Михаил не сталкивался очень давно – со студенческих времен. Растерялся, струсил. Но виду не подал.

   – Стой! – Он попытался жестко и громко крикнуть, но голос дрожал. – В чем дело?

   Илья надвигался. Михаил отступил, зацепился ногой за стул, покачнулся. В ту же секунду рука охотника сгребла его за грудки. Лицо Ильи приблизилось вплотную. Михаила поразила ярость в глазах мужчины.

   – – Уб-бирайсы отсюдыв', – прошипел Илья. – Пров'ливай.

   Он некоторое время держал Михаила, тяжело дыша в лицо. Ученому было страшно. Сильный запах табака, пота, злой взгляд, рука рядом с шеей – стало трудно дышать. Илья с силой отпихнул ученого. Тот снова задел стул и на этот раз упал. Охотник повернулся и молча вышел из палатки. Михаилу потребовалось минут сорок, чтобы полностью прийти в себя. Когда он вышел, лагерь опустел – охотников не было.

   У помощников Миша узнал, что Илья – признанный лидер среди нанятых следопытов – собрал их всех, минут пять что-то говорил, после чего вся компания покинула лагерь. Помощник был уверен, что Илья получил от Михаила Львовича задание и поспешил его выполнить.

   Михаил позвонил кураторам – организовать пару охранников. Страх и слабость отступили – ученый был собран и зол. Прикинул, что для финальной стадии эксперимента хватит и одного местного, попросил найти нового охотника, помоложе и посовременнее. После чего велел помощникам взять GPS навигаторы, вооружиться электрошокерами и постараться достать биоматериал из места стоянки стаи.

   В следующие два дня поступили новые данные. Препарат работал. Михаил сумел создать вещество, на генном уровне отключающее инстинкты животных. К сожалению, все эксперименты заканчивались для зверей плачевно – заставляли самок убивать и поедать детенышей; самцов – нападать и рвать слабых самок. Были и другие варианты, не менее кровавые, и все они подтверждали – у Михаила получилось.

   Но когда он рассказал об этом Лиде, то не испытывал эйфории, которую ожидал.

   – Сука Сергей! Если бы не он и не эта треклятая спешка! Веришь, не хотел я так издеваться над зверьем! Но результаты просто потрясающие!

   Михаил не рассказывал Лиде всех ужасов. Он не ожидал, что животные будут вести себя настолько агрессивно. Что-то шло не так, но он не хотел об этом думать. Основная теория подтверждалась. Остальное – дело техники. Да, кровавую бойню, что он устроил в заповеднике, надо будет скрыть. Но результат того стоил!

   Прошла еще неделя и Михаилу удалось усовершенствовать свое изобретение. В полевой лаборатории, «на коленках». Осталось найти объект для последнего эксперимента. Устраивать очередную резню не хотелось. Да и толку от Варфоломеевской ночи в лесу не будет. Он уже понял, что может управлять базовыми инстинктами животных. Михаил влиял на их повадки через гены. И был уверен – эти изменения будут наследоваться! Он сам до конца не понимал, что и как изобрел. И пока добился эффекта лишь в самых простых случаях -сексуальное влечение, защита потомства, самосохранение. Но получится ли управлять более сложным поведением?

   Михаил думал и думал, исчертил кучу бумаги, почти не спал, просиживая ночи напролет, забываясь неспокойным сном на несколько часов и снова принимаясь за работу.

   В одно утро его разбудил лай. С красными, воспаленными глазами ученый вытащил себя из палатки. Еще было темно, горел костер, вокруг огня сидели люди, тихо разговаривали. В отблесках пламени рядом с одним силуэтом Михаил углядел огромную псину.

   Ему налили крепкий чай и представили нового охотника – Гриню, худого парня невысокого роста, лет двадцати пяти. С ним был алабай Крох, который и разбудил профессора. Парня привезли из дальней деревни и зарекомендовали непревзойденным следопытом. Лучше и не придумаешь!

   Гриня быстро влился в небольшую команду. В отличие от прошлых охотников, он сразу проникся к Михаилу Львовичу безмерным уважением, с удовольствием внимал наставлениям и дисциплинированно искал норы и стоянки нужных зверей. За ним хвостом следовал Крох. Гигантская белая собака с большим черным носом и умнейшими глазами сразу привлекла внимание Михаила.

   Всякий раз, когда Грине нечего было делать, они с Крохом шли от лагеря и там охотник играл и общался со своим другом. Собака понимала Гриню, словно сама умела говорить.

   – Гриня!

   – Аюшки, – тут же отозвался парень и подбежал к ученому. – Слухаю, Михаил Львович. Што делать скажешь?

   – Какие твой Крох команды знает, а?

   Гриня озадаченно посмотрел на собаку, потом опять на Михаила.

   – Не пойму никак, Михаил Львович, шо ты спрашиваешь, – широко улыбнулся Гриня.

   – Ну что непонятного! – рассердился Михаил. – Команды! Сидеть! Стоять! Лежать! Голос! Что он у тебя умеет?

   Гриня чуть ссутулился и виновато улыбнулся. Парень не понимал, что от него хочет этот большой человек, почему он злится и что ему надо от Кроха. Он погладил подошедшего пса между ушей.

   – Кроша все-все могет, Михал Львович! Он всякая зверя найдет, меня защитит. Если зима – рядом ляжет и согреить, летом – воду найдет. – Гриня присел на корточки возле собаки. Пес несколько раз лизнул ему лицо. – Кроша, покажим, что ты могешь?

   Пес склонил голову, чихнул. Гриня встал.

   Они пошли в лес – и собака больше часа под удивленным взглядом Михаила в точности делала все, что говорил хозяин. Гриня не использовал команды. Он просто общался с любимцем, и тот с полуслова понимал.

   – Кроша, выкопай ямку побольше.

   Собака облизывала нос и обегала вокруг Грини, не сводя с того глаз.

   – Вон тама рой, под сосной, – показывал тот.

   Пес бежал к дереву, шумно нюхал, глубоко зарываясь носом в мох, и быстро-быстро двигал лапами, роя землю. Останавливался, смотрел на хозяина.

   – Еще рой, еще! – улыбался он. И Крох продолжал.

   Вечером, сидя в палатке после разговора с женой, Михаил обдумывал новый план. Гриня навел его на мысль. Видно, что собака настолько хорошо «считывает» язык тела и эмоции хозяина, что создается впечатление, будто пес понимает все, что говорит ему парень. И это невозможно без безграничной преданности пса. В голове ученого созревал план финального эксперимента. Если генетически отключить у собаки привязанность к парню, это будет серьезным подтверждением его теории и однозначным доказательством работы генного модификатора!

   На подготовку и приготовление препарата ушло три дня.

   Все это время Михаил пытался придумать, как незаметно ввести раствор. Если Гриня увидит, беды не оберешься...С такими мыслями ученый проваливался в сон.

   Шорохи, трески. Ночь в таежном весеннем лесу не бывает тихой. В отблесках костра видно раскинувшегося на еловых ветках Гриню.

   – В палатку весной? – Тихий добрый смех. – Не, йа так. К земле поближе.

   К нему прижимается Крох. Спит чутко, но сказано единожды – свой это, свой, не тронь, Кроша – и собака ни разу даже не рыкнула в сторону Михаила.

   Ученый садится у костра. Ждет. Оба – Гриня на земле и его верный друг рядом – спят. Михаил осторожно, задержав дыхание, достает шприц-пистолет. На лбу выступает пот. Тихий щелчок, собака дергается, фыркает, сует нос к задней лапе. Щелк – и едва заметная пластиковая ампулка разламывается в зубах. Но препарат уже введен. Собака садится, шумно чешется. Смотрит кругом и снова ложится к хозяину. Михаил тихо ускользает в палатку. Снимает с себя вымокшую насквозь потом одежду. Все. Сделано. И что теперь? Если все пойдет по плану... Михаил лег на кушетку, закинул руки за голову. Задумался. Как подействует модификатор? В рамках базовой теории...

   Сначала собака стала вялой. Гриня забеспокоился. Пес целыми днями спал, отказался от еды, лакал воду через силу. Гриня не отходил от питомца. Гладил, трогал и целовал сухой, горячий нос.

   – Кроша, Кроша, хороший мой! Что ты? Что случилось с собачкой? Мой хороший...

   Ночью пес, спотыкаясь, подошел к задремавшему парню. Гриня прислонился к дереву – нормально спать, когда его друг болеет, не мог. Крох прошелся шершавым суховатым языком по лицу Грини. Раз, другой. Парень проснулся, в глазах мелькнула радость.

   – Мой хороший! Тебе лучше? Собачка моя! Хороший мой.

   Он гладил Кроха, тот из последних сил лизал хозяина. Собака прощалась.

   Утром Гриня проснулся от злого рычания. Перед ним стоял ощетинившийся Крох. Оскалившись – длинные большие зубы наружу – он рычал на разинувшего рот парня.

   – Кроша! Что ты? – Недоумение, боль, незаслуженная обида, страх за собаку промелькнули в этих словах.

   Крох залаял, потом завыл. Собака отскочила и бросилась в чащу.

   Михаила выбросила из сна. Вой собаки – отчаянный, безнадежный, злой; слезы в глазах Грини, и общее ощущение жути, безысходности сдавили горло. Михаил некоторое время пролежал в палатке боясь пошевелиться, приходя в себя от видения.

   Да, именно так и сработает мой блокатор, – подумал он. – А парень? Обескураженное, со слезами на глазах лицо Грини все еще маячило рядом. Ну а что парень? Опыты на мышках хороши, но ничего не дают в плане высших нервных функций. Для настоящего прорыва крысок мало. Нужно исследовать глубокие эмоции, их генный детерминизм. Собака вполне подойдет.

   А Гриня? Что ж. Поскучает. Возьмет себе нового щенка. Я же не убью Кроха. В отличие от волчков, ему повезет. Можно сказать, я дам псине шанс обрести новую семью. Хотя не знаю. В любом случае, надо двигаться вперед. Этот эксперимент уж точно будет значительнее муравьишек Сергея! А там и нобелевка не за горами.

   С этими мыслями он снова уснул и на лице расплылась довольная улыбка.

   А еще через неделю Михаил исчез.

   Утром он отправился устанавливать новую линию поисковых и следящих датчиков и не вернулся. Связь с ним пропала. Телефон оказался выключен. Информация о пропавшем ученом была передана в ФСБ. Жене звонили несколько раз – руководство института, коллеги Михаила, представители силовых ведомств. Поиски начались сразу же и продолжались восемь дней.

   Опросили всех участников экспедиции. Ничего. Правда, еще пропал один следопыт – молодой парень с собакой. Но все наперебой утверждали, что тот обожал Михаила Львовича, чуть ли не боготворил.

   Нашли первую партию охотников. У всех алиби – они оказались членами местного племени, ушли далеко в лес с шаманом. Какой-то тотем осквернен или что-то типа этого. Силовики не стали разбираться.

   ***

   Жизнь в доме Михаила замерла. Лида целыми днями сидела у телефона, почти ничего не ела, только забывалась на несколько часов беспокойным сном, часто просыпалась от кошмаров, вся в поту и с твердой уверенностью – мужа она больше не увидит.

   На второй день начала пить – сны не помнила, но ощущение безвозвратной потери выдавливало из нее жизнь. И без того худая, Лида осунулась, глаза впали, кожа под ними стала фиолетово-черной. Из глаз постоянно текли слезы.

   Дети, каждый по своему, переживали за отца. Оптимистично настроенный юноша был уверен, что с папой все будет в порядке. Он единственный во всем доме делал вид, что ничего страшного не произошло, подбадривал сестру, старался как можно больше времени проводить с мамой. Ему разрешили не посещать занятия, и мальчик все силы тратил на помощь Лиде, на молчаливую поддержку.